У деревни Крюково...

Кто не был на агробиостанции «Крюково», тот не учился на биохиме. В те годы это было сакральное место для каждого  выпускника нашего вуза, как Мекка для мусльманина, как Иерусалим для христианина. Биостанция была расположена в пяти километрах от железнодорожной станции, на территории бывшей барской усадьбы. Развалины оной навевали на молодое поколение мистический ужас – ходили легенды о звуках рояля, доносящихся оттуда по ночам, о призрачном свечении из пустых окон. Живописное место на берегу речки Горетовки, воспетое в известной песне о погибающем взводе, свидетельством чему являлся памятник в виде танка. Собственно, сама  биостанция состояла из нескольких разнокалиберных построек поблизости друг от друга – лаборатории, Столовая, Домик преподавателей, Белый дом, Красный дом и Голубой барак. Чуть поодаль располагались бараки факультета физвоспитания. В Красном доме обитали чудом выживавшие во время студенческого нашествия две или три семьи аборигенов. Этих людей было трудно назвать преуспевающими – они возделывали скудную ниву своих огородов и тихо ставили бражку, которая пользовалась спросом у неприхотливой студенческой братии.
С АБС Крюково связаны самые лучшие воспоминания у всех, кто там когда-либо бывал. Когда мы, бывшие выпускники, собираемся вместе, то ворохом сыплется это: «А помнишь? А помнишь?» Кто не помнит, как варили бульон из сныти с Татьяной  Титовной, которую студенты ласково называли Титьковной? Как целый день бродили по лесу с доцентом Вахрушевым и под вечер падали от усталости. Как слушали певчих птиц, как картировали птичьи гнёзда в пойме реки Горетовки, как делали чучела из полевых мышек (фу, гадость какая!), как всю ночь считали комаров (очень романтично!) и многое-многое другое. Повышается градус встречи и вот уже другие воспоминания:
- А помнишь, как Франц толуол украл из лаборатории, да нанюхался?
- А как Крыша себе вены вскрыл, когда его Танька  Садовская бросила?
- А помнишь, как Витёк по-пьяни орал, что хочет Серёгу Карташёва. Пошутил сдуру, а Серёга и впрямь всерьёз воспринял. Так рыдал, валерьянкой его еле отпоили.
- А помнишь, как мы с Андрюхой в бараке у физвозников жили?
- Ну да, и вас тогда одних только физвозники и не отп…здили. А Мишку и Петьку не только отп…здили, но и звёзды есть заставили.
- А помнишь, как в лесу ночевали?
- А как профессор Иноземцев на ночную экскурсию приглашал? Типа ночных птиц слушать.
- Так он не тебя одну, он почти всех девушек приглашал.
- А помнишь, как с Андрюхой «Казбек» курили?
- Ага, он еще Сталина изображал. У него кличка «Коба» была!
- А Арефыч помнишь, перебрал лишку и потом блевал всю ночь, а с утра прочухался и говорит, такой: «А где мой завтрак?»
- А помнишь,как голые купались?
- А помнишь?...
- А помнишь?...
Воспоминаниям нет конца, их перетряхивают, точно ворох листьев. Но есть одно воспоминание, которое стоит особняком. Воспоминание о последних днях биостанции.
В тот прекрасный летний вечер ничто не предвещало беды. Практика уже началась, мы прибыли, получили бельё, разместились в Красном доме по традиции. Началась работа. Наша не совсем добросовестная компания почти третьекурсников заняла, как обычно,  комнату на первом этаже. Помню, что у большинства стояла задача сдать-таки со второй-третьей-четвёртой попытки зоологию позвоночных профессору Иноземцеву. Поговаривали, что в Крюково он не так зверствует. Нам повезло - достался вполне адекватный дядька-руководитель, наречённый студентами Дроздом. Бородатый богатырь, егерь из заповедника, где любил охотиться сам Ельцин.
С нами в Красном доме поселился перешедший в разряд  вечных студентов Лёха Крыша с собакой породы ризеншнауцер по кличке Смог. Крыша подобрал Смога на улице и считался номинально его хозяином, но кормить пса приходилось общими усилиями. Это было непросто, так как Смог жрал больше всех нас вместе взятых, а на питании не стоял. Не стоял на питании и его хозяин.
Собственно, оставалось, наверное, неделя до конца практики, когда это началось. Началось оно с беседки, где обычно местные крюковские особи мужеского пола собирались по поводу нашего женского контингента. Традиционно присутствовал какой-нибудь ликёр, сигареты с ментолом, радиола и разговоры за жизнь. Но тут гости явились агрессивно настроенными и в неадеквате. Одну из девчонок ударили, другой пытались вилкой выколоть глаз. Потом ни с того, ни с сего пошли крушить биостанцию.
Мы безмятежно спали, когда кто-то ногой вышиб дверь нашей комнаты. Смог, добросовестно охранявший нас, вскочил посреди комнаты и гулко залаял.  Послышались извинения, дверь закрылась, Крыша сонно пробормотал: «Смог, заткнись, падла!» И вся наша комната захрапела дальше. Мало-ли, кто спьяну ошибся дверью – рабочая ситуация.

А тем временем снаружи творился беспредел. Нападающие начали с Голубого барака, где обитали первокурсники. Но тут вышла неувязочка – ребята с того первого курса были не вчерашними школьниками, а отслужившими в армии дембелями. И хотя их сонных застали врасплох, четверо таки сумели организовать достойную оборону. В ход пошли спинки кроватей, бутылки и всё, что попалось под руку. Но силы были не равны и ребят уработали жестоко. Кто-то побежал за помощью к физвозникам.  И тут на защиту нашей биостанции встали преподаватели. Плечом к  плечу против ошалевших от наркоты и вседозволенности бандитов стояли профессор Иноземцев, доценты Трофимов и Вахрушев, богатырь Дрозд и даже дедушка- профессор ботаники по прозвищу Мицелий. Наши женщины, даже женщины не испугались. Они не верили, что на них, на представителей науки, интеллигенцию, которую так возносили в девяностые, посмеют поднять руку. Посмели. И не только руку. В ход шли арматура, цепи, железные трубы… Их избивали на глазах студентов, а им всё не верилось. Ведь девяносто третий на дворе, а не тридцать седьмой!
Подоспел факультет физвоспитания – наполовину такие же бандиты, наполовину секьюрити тех же бандитов. Со стороны нападавших подвезли АКС.
 
Витёк проснулся рано утром, захватил беленькое полотенчико, зубную пасту и отправился умываться. Он поплескался у умывальника, потом выдавил на щётку зубную пасту и собирался уже приступить к чистке зубов, как вдруг услышал:
- Стоять! Руки вверх!
Витёк обернулся, полагая, что это такая шутка и увидел направленное на него дуло автомата Калашникова. Руки он поднял, всё ещё надеясь, что это розыгрыш.
- Ну всё, студент, молись, убивать тебя буду! – сказал хозяин автомата, щёлкнув затвором. Витёк видел автомат Калашникова на военной кафедре, что проходила по пятницам, поэтому понимал, что это уже не шутки.
- Ты молитвы знаешь, студент? Молись! – глаза у бандита были невидящие, как у выключенного телевизора.
Витёк недаром слыл философом, ничто не дрогнула в его лице, ни одна слезинка не выкатилась из его глаз - Можно я напоследок отолью? – спокойно спросил он. Бандит некоторое время размышлял, но видимо какие-то установки детства насчёт последнего желания всё же сработали.
- Валяй, отливай! – сказал он, продолжая держать Витька на прицеле.
- Я здесь не могу, я человек культурный. Можно в туалет?
- Быстрей давай! – бандит видимо сам не ожидал от себя такого великодушия. Он проводил под дулом автомата Витька до туалета и встал в ожидании. Туалетами были обычные в таких случаях деревянные скворечники с выгребными ямами. Витёк закрыл за собой дверь на крючок, выбил кулачищем несколько досок из задней стенки, пролез в брешь и нырнул в высокую, в рост человека крапиву.  Автоматная очередь запоздало брызнула щепками почерневшего дерева. Витёк, что есть мочи чесал по крапиве. Чужими огородами, перепрыгивая через заборы и колючую проволоку, он бежал спасать оставшихся в Красном доме. Он ворвался в комнату, где все ещё разнежились в кровати, не понимая, откуда стрельба. Завернул предварительно Петю с Мишей, которые беззаботно шли чистить зубы.
- Валим все отсюда! Быстро! Нас пришли убивать! – он вытащил сумку из-под кровати. Мы бросились к окну  и увидели возле Белого дома милицейскую машину, которую вызвали ещё ночью.
Приехала «скорая» и забрала егеря Дрозда, который стоял насмерть. Дубиной уработал он шестерых бандитов, пока ему не заехали по голове металлической трубой и не отправили в нокаут. Забрали и обладателя чёрного пояса по каратэ доцента Трофимова, которому сломали руку куском арматуры, ребят с первого курса. Профессор Иноземцев  от госпитализации отказался, несмотря на то, что под глазом у него был чёрный кровоподтёк, а из уха тонкой струйкой вытекала кровь. Он сидел, оглушённый, на какой-то сумке, а вокруг него стояли заплаканные девчонки.
Понемногу всплыла страшная правда – наша биостанция приглянулась кому-то под застройку элитными коттеджами. Администрация вуза пошла по всем инстанциям, пытаясь отстоять свою территорию. Тогда и решено было вытравить нас любыми средствами.
Милиция составила протокол и уехала. Насколько мы поняли позже - никто не понёс ответственность за содеянное. А мы стояли и смотрели на профессора Иноземцева, того самого про которого на седьмом этаже в курилке было написано: «Кто ненавидит Иноземцева – нарисуй вагончик» и вагончики тянулись вниз вдоль лестницы до шестого этажа, того самого, который две трети каждого курса ежегодно отправлял на пересдачу зоологии позвоночных. Надо ли говорить, что в тот момент он был для нас героем? И героями были все, кто принял в ту ночь неравный бой с вооружённым обдолбанным отребьем, которое за иностранные деньги наняли приличные люди в дорогих пиджаках.  Люди, стоявшие у власти. Мы по-другому взглянули на наших преподавателей, на самих себя, на свою страну. Взрослее стали что ли, расстались с иллюзиями. Мы, наконец, прозрели и поняли – государства больше нет, нет больше и закона. Расстрел Белого дома в октябре того же года логически вписался в эту парадигму.
Потом были петиции, сборы подписей, обращение к Президенту. Весной сожгли Белый дом на биостанции, столовую закидали бутылками с зажигательной смесью. Война продолжалась. Затем ректора поменяли на более лояльного и Крюковская АБС осталась существовать только в наших тёплых воспоминаниях.