Ч. 1. Первое испытание или закаливание красотой
1. Незнакомка
Дело было в мае. В каждом дворе этого маленького села цвели кусты ароматной розы. Благоухание смешивалось с запахами белой акации, гиацинтов, петушков с фиолетовыми рожками-головками.
Солнышко, любуясь своей вечной работой и заботой о цветах и живности, осветило ранним утром и это село.
Айран, почувствовав тепло первых лучей, вскочил и подбежал к во-ротам загона, где давно блеяли козы. Он погнал непослушных коз в долину, на ходу протирая заспанные глаза. Наконец, козы оказались в ста-де и успокоились. На обратном пути, по дороге к школе, он увидел стройную незнакомку. Все в ней было несвойственно для девушек из семей простых колхозников. Распущенные волосы, цвета спелой ржи, густым покровом лежали на ее открытых плечах. И лучи солнца, играя в них, придавали этому покрывалу золотистый, с алмазным блеском, сказочный вид. Большие голубые глаза (парень сказал о них «Как у нашей козы») были обведены густой тушью, а длинные ресницы (и о них он про себя подумал: «Как у нашей коровы»), загнутые кверху неизвестным инструментом, напугали его тем, что ее красота его ужалила, как змея. И только он знал, что причиной всему было даром потраченное время на все это. Кроме того, он вспомнил слова мудрой песенки «Не смотри на этот дом, он не для тебя построен». Так и эта девичья красота, пленившая его, как запах ядовитого дурмана, не принадлежала ему. И он знал, что никогда ему не преодолеть сопротивление этой силы, которая называется Красота юности.
Он посторонился, пропуская незнакомку, и здесь он вспомнил, что не чесан, не умыт, в старых стоптанных женских галошах… Ну и джигит…
Он поднял глаза. Красота эта, вроде бы, отдалялась уже от него, вроде бы, и колени перестали трястись, вроде бы, и белые руки с цвет-ком ушли немного от него, как вдруг из-за поворота выскочил всем известный своей необузданной агрессивностью кобель. Он с рычанием и свирепым лаем бросился на девушку.
Айран проснулся вмиг от грез и страха, и в одно мгновение оказался между девушкой и кобелем. Он снял галоши и метко кинул обувь прямо в раскрытую пасть собаки. Галоша застряла, и лай перешел в хрип и бульканье; пес стал задыхаться, а парень метким ударом ноги отвалил собаку подальше в овраг. Пес скатился вниз, завывая и проклиная смело-го человека…
Бледная незнакомка сильно испугалась, и парень помог ей присесть на присбочку. Поднес ей глиняной кружкой воды из колодца и строго сказал: «Больше никогда не ходите по этой улице. Здесь недалеко стадо овец содержится, а пес их сторожит. Его агрессивность оправдана – он сторож отменный».
Взглянув на девушку, он осуждающе про себя отметил: «И откуда такая холеная попала сюда? Видимо, ее руки в жизни своей не держали грубых орудий труда, а нежное лицо никогда не испытало знойного суховея летом… И пес, видимо, тоже почуял что-то нездешнее, легкое, не-трудовое, чужое. А волна запаха духов! И он пришел в бешенство от то-го, что чужие бродят по охраняемой им территории».
Да и самому Айрану пришлось очень нелегко при виде такой ухоженной и красивой, элегантной девушки. Он дрожащими губами, коленями, почти со слезами на глазах, ускорил шаг, стремясь быстрее спрятать свой трудовой деревенский облик в своем дворе. И только здесь, во время уборки скотного двора, он стал критически оценивать и взвешивать увиденное: через край много лишнего в ней было. Нашим девушкам всего ее богатства хватило бы надолго и все бы досталось вдоволь… Она и без косметики и нарядов была в высшей степени привлекательна и желанна… «Вот дурья голова», - заключил он, сплевывая из-за вони в загоне.
И тем не менее он был потрясен этой встречей. С него сошло опьянение майским благоуханием, отрезвев понемногу от увиденного, он вдруг испытал что-то новое в себе. Нет, это была не любовь. Он жил слишком напряженной трудовой жизнью: на нем держалось большое добротное хозяйство и земля – огород. Далеко было ему до нежностей и расслабления при виде этой девушки-звезды. И в мыслях стал строить цепочку из звеньев – слухов, сплетен, которые обильно бытовали в среде молодежи. Да, они говорили о какой-то новенькой…
Волна благоухания от роз и акации снова ввергла его в глубины души, в обиталище самого сокровенного: ее красота возбудила в нем гордость; достоинство же, как бесстрашного юноши, подтверждалось тем, что он ловко защитил ее от пса. Это для него оказалось очень выгодной ситуацией, потому что она запомнила его надолго. Но он не станет этим «подвигом» козырять. Злого пса мог прогнать и немощный старик с тро-сточкой. Дело было для него важнее: неожиданно в нем проснулось желание привлечь эту незнакомку к себе, обратить ее взор на свою сторону. Поэтому в цепи появился еще один факт в его пользу. Из сплетен (а их его сестренка имела уйму) он узнал о том, что как-то в воскресение какая-то голубоглазая девушка гуляла на площади возле церкви. Была оде-та в очень короткую белую юбочку с бантом, перетянутую широким поясом. Распущенные волосы были затянуты лентой с люрексом. Отчего она вся блестела на солнце. Прохожие любовались ею…
Вдруг на площадь въехал мотоциклист в закрытом шлеме и, проехав через широкую лужу, обрызгал ее наряд. Прохожие осудили наглеца, но тот уехал восвояси с включенной музыкой. «Хотя такая юбка была не совсем уместна «для села», - думал юноша, - но и мотоциклист нахал и свин». Вызвал возмущение в юноше. И это был тоже одним из веских доводов найти наглеца и… нет не драться. Об этом он не думал. Айран знал всех здешних состоятельных «рыцарей» в шлемах и в рубищах вместо нормальных брюк… В юноше вскипел гнев на таких оборванцев: в последние годы их баштан был разорен вдоль и поперек такими «рыцарями в шлемах». И он стал думать и строить планы мщения за землю, а тут еще и… белый наряд незнакомки. Надо бы заступиться за нее. Уж какая бы она ни была «фура-дура», но нельзя же так низко омрачать ее девичье желание показать свой наряд сельским девушкам… Надо и за ее честь, и за честь белой юбки заступиться. И он, Айран это сделает сам, не привлекая в свою авантюру других, ибо это очень и очень рискованно… Сначала надо узнать, кто это мог сделать и ввязаться в конфликт хорошо вооруженным фактом.
2. У нас мстят не мечом…
Вскоре Айран узнал, что эта красивая и стройная незнакомка приехала в семью из далекой Сибири. Отец ее работал директором школы, в которой учился и Айран. Как-то Вова пригласил его отремонтировать за-гон для живности. С Вовой Айран был знаком уже два года, с восьмого класса. Но о том, что у него была сестра где-то, он не знал. В тот день юноша возился со старыми досками, выколачивая из них гвозди и подготавливая их к забору. Вдруг на ступеньках школы появился директор, а рядом шли Вова и, о боже, та незнакомка в синем строгом костюме старинного покроя. Айран потерял дар речи от страха: не дай бог подойдет к нему сейчас. И крепче сжал рукоятку топора, вытесывая кол. Вова и она тут же подошли к нему, чтобы отмерить место для загона. Она узнала его. И с глубоко изменившимся, побледневшим лицом спросила:
- Это Вы?! Как? Разве Вы плотник, а не ученик этой школы? У Вас так ловко и красиво получается.
Вова что-то шепнул ей, но Айран услышал: «Не видишь, что парень потерял дар речи, да еще и с таким острым топором в руке, мало чего… Отойдем. У него есть возлюбленная Сузанна… а ты вклиниваешься».
Айран был сверх нормы благодарен другу: как некстати сейчас ее появление… от которого он стал неуправляемым, пусть бы в другой раз, в другом месте, допустим, на танцах, но не здесь, где он опять в поношенных штанах…
И Вова стал сопровождать ее, чрезвычайно привлекательную, на танцы в клуб. Хотя она эти старинные танцы – танго, фокстрот, вальсы – совсем не умела танцевать. В этом Айран убедился с первого вечера и перестал ее приглашать, чтобы лишний раз не смущать ее и себе не на-живать лишних врагов-соперников. И тем не менее, его не оставлял в покое поступок наглеца в «закрытом шлеме». Наверняка он тоже ходит сюда на танцы… Он выйдет на него – Айрана, и тогда…
Для того, чтобы ввязаться в конфликт с человеком в «закрытом шлеме», надо было обладать характером Айрана. А он складывался и закалялся в борьбе с парнями из состоятельных семей. С приездом же Алены эта борьба обострилась. Правда, повод для поединков не всегда был обоснованным: но влюбленные парни постоянно его находили для мщения Айрану. И потасовки, как правило, проходили в овраге, вдали от глаз взрослых да и милиции в особенности. Айран уже недоумевал и рассуждал: «Ну, Алена, тебе давно пора сделать свой выбор. Чем быстрее ты выберешь, тем быстрее наступит мир в этой балке. Да у меня уже нет и одежды, чтобы выходить на поединок». Парни выясняли отношения в поединках, будучи в старых тряпках – оборванных, грязных, окровавленных… Так думал он, а потом, свистнув чужим курам, которые норовили забраться в его огород, добавлял с улыбкой:
- Хотя, что с нее взять, она же – полуребенок, полуподросток, и сама еще не знает черты своего идеала. Вот была Ларина…
И парень вспомнил, что надо к сочинению описать какой-нибудь женский образ из классиков. Но, кинув комок курам-нахалкам, решил списать свой женский образ с… Алены, еще и добавить впечатление то-го майского утра…
Но пока дерзнул новой идеей сблизиться с ней, он вспомнил, что она плохо умеет танцевать бальные танцы. Зато «дрыгалки» - она знала, видимо, давно была весьма опытной козой в прыжках. Вот он и будет учить ее плавным и пластичным движениям бальных танцев, которые были в сельском клубе более популярны, чем хиты. Пока злились само-уверенные «рыцари в шлемах», Айран в клубе при закрытых дверях учил красивую Алену танцам. И Алена все же стала посещать в клубе танцы, вливаясь в местную молодежь своей безупречной внешностью. И вскоре она заметила, что парень этот (ее учитель танцев) очень и очень отличается от всех и вся. Друг Вовы, брат ее одноклассницы Иванны, Айран постепенно стал нравиться ей.
В отличие от брата, Иванна была боязливой, невзрачной, невысокой и с очень скромной внешностью. Айран же обладал древней могучей красотой южных племен Балкан. А жила в нем легендарная мифическая птица Небесного счастья. В народе не помнили корни его рода. Но его поступки и образ жизни заставляли порой прибегать к сочинительству легенд и мифов о его далеких предках. Позже, не зная точного определения его национальности, директор написал в графе «национальность» такую фразу: «Курд – турок – османлы – Огуз – Балканлы» 1. И здесь отразились «познания» в тюркологии не только самого директора, но и всего ученического коллектива класса. А эти познания складывались из уличных прозвищ в адрес Айрана. Но на одном из вечеров-диспутов на тему «Моя родина – моё село» одна из учениц рассказала легенду о происхождении их села Картал-огуз 2.
«Это было давно. Наши далекие предки стонали под чужим игом 3. И не выдержав унижений, гнета, насилия, решили сами избавиться от них. Конечно, не все села могли сойти с насиженных мест. Но часть особо храбрых мужчин, женщины вместе с семьями снялись с насиженных мест и в крытых повозках («арбах») двинулись через Румынию в сторону Буджака. Им выдали документы на землю русские власти, указали даже размеры участков. Люди захватили с собой кто что имел: горсть семян, сухой хлеб, вино, муку. И двинулись ночью. Но проходя через сухие степи, заросшие высокой травой (ковылем), на них напали голодные волки. Вожак стаи стал окружать обоз, в котором ехали женщины с детьми. Опасность нависла над сельчанами, которые, несмотря на малочисленность и слабое вооружение, решили вступить в схватку с хищниками. Но предварительно женщины спрятали детей и двух старух в повозке и, собрав остатки воды, зерна, хлеба, их отправили как бы в тыл. А сами мужчины двинулись навстречу волкам. Те выли, скрежетали зубами, вожак же еле сдерживал стаю, оценивая обстановку и примериваясь к добыче: начать с коней или с людей…
В это время одна из молодых женщин бросила кувшин с маслом в траву и тут же высекла огонь из кремния. Трава запылала с тыла как для людей, так и для волков. Попутный ветер гнал огонь с большой скоростью в степной простор. И вскоре все оказались в огненном кольце. Волки повернули было назад, но огонь преградил им путь. Тогда люди,невзирая на страх смерти, стали гнать их через пламя впереди себя. Они вырвались из огненного плена. Спаслись и, говорят, что эта горсть (группа) людей впоследствии обосновалась в нашем селе. Они были похожи на бесстрашных степных орлов – «картал». А о волках оставили память в виде «волчьих праздников», потому что они своим телом проложили дорогу через огонь небольшой группе смельчаков. Волк у нас пользуется почётом».
Девочке за этот рассказ вручили подарок и приз вечера. Айран же был настолько взволнован услышанным, что смело приписал свое происхождение одной из беременных молодых красавиц, муж которой и организовал оборону в минуты опасности. Видимо, его далекие предки бы-ли безудержно смелы, изобретательны. Да и трудолюбивы. Браво, Настя, браво, за великолепный рассказ: я обязательно заведу себе каурого коня! Не нужен мне этот загадочный мир авто!.. И «рыцарей в закрытых шлемах». Уж если им отомстить, так сделать это не мечом, а более изощрен-но». И Айран первый пригласил Алену на танец в знак того, что именно он является обладателем и партнером самой-самой… сиятельной девушки, а не наглец и хулиган в «закрытом шлеме».., которому ни один из танцев не доступен.
3. Гравитация, физика и забор…
После школьного вечера Айран заглянул и на танцы в клубе… Заметив знакомые лица среди девушек, он пригласил одну из них на вальс. Даже не думая об опасности, он несся в вихре мелодии в обнимку с партнершей. Но недолго он был в этом сказочном полете. Несколько парней подошли к ним и, как бы разнимая пару, увели Айрана в веранду. И… здесь началась разборка с применением кулаков. Парни специально подвели наказуемого к окнам, на которых еще сохранились стекла. Айран не дал себя бить, но все стекла полетели вдребезги. Утолив в схватке обиду и жажду мести, парни отстали не столько от того, что пожалели ответчика, сколько от того, что сами были ранены ответчиком.
Ковыляя в темноте, Айран поспешил домой. Завтра в школе у них переводные экзамены. Хоть и переводные, но каждый школьник знал цену оценок, которые могли сильно повлиять на его будущее. Айран увлекался физикой гравитации и движения небесных тел в Галактике. Но был слаб в математике. Но для него экзамен был не по физике, а по математике. При входе в школьный двор, он заметил юношу, который был призером по математике на всех уровнях олимпиад. Силен был во всем. И Айрану уж так не хотелось сейчас с ним столкнуться, что стал думать как бы избежать встречи. Но к удивлению Айрана, тот ждал его давно и уж очень хотелось математику затянуть этого «танцора» в диспут о движении небесных тел в безвоздушном пространстве. И затянул. Неожиданно спор перешел на законы Ньютона. Один другому доказывал нечто отвлеченное, не вникая в суть предмета спора. Мало-помалу юноши раз-горячились настолько, что Айран забыл об экзамене по математике и по-неволе впал в гнев на соперника по науке. И в порыве силы и гнева, чувствуя, что он все же близок и к истине, вырвал часть забора, который и без того лежал наклонно. Но спор шел уже не в мыслях, не с мелом в руке, как среди галантных мужей науки, а у гнилого школьного забора. И сначала Айран ударил ногой по забору, а затем – и соперник-математик, и ветхий забор школьного двора рухнули на цветник. На спор собрались школьники и, натравливая стороны друг на друга, весело смеялись и свистели. На шум вышел директор школы, оставив экзамен на попечительство старого учителя.
- Что здесь происходит? – сурово спросил он.
- Йылдыз Айран ударом ноги повалил забор, - закричали младшие школьники и захлопали в ладони. – Во-о, сила!
- Он молодец, во-о, крепкий парень! - восхищались другие.
И действительно, ветхий забор лежал на цветнике. Но директор не придал значения этому. Только что ему позвонили из милиции и сообщили, что накануне Айран в клубе во время драки выбил стекла на веранде. Парню грозило исключение из школы за хулиганство. Это было страшнее, чем поваленный забор. Он знал, что Айрану восстановить его ничего не стоит. Переполнилось терпение и у директора и он, подавив в себе гнев, тихо сказал:
- Айран, зайди ко мне в кабинет. Есть разговор.
- Я виноват. Виноват кругом и во всем. Иду, но я сначала должен поднять забор.
И, обратившись к собравшимся и к сопернику, сказал:
- Приходите в овраг чабанов, там продолжим разговор.
Он ловко поднял сегмент забора и воткнул на место. И покорно, как молодой баран, пошел за директором. Но мысли его были в далеких мирах Галактики, ища там защиту и опору. В кабинете директор отвернулся к окну: уж лучше не впадать в панику из-за Айрана и возбудить в себе ненависть к юноше из-за его поступков, а подготовиться к беседе с ним по душам. Ясно, что его не переделаешь… И тем не менее, директор-чиновник пытался себе представить те корни (гены), которые дали этот продукт человечеству. Из определения его национальности он фактически ничего не понял, но запомнил, что он «курд – турок». А это означало, что Айран для него последний цыганский оборвыш, правда, без серьги в ухе. Его раздражение возникло в тот момент, когда юноша, высморкавшись в ладонь, вытерся рукавом застиранной рубашки…
- Айран, надо иметь носовой платок. И скажи мне, за что вчера вы-бил стекла в клубе.
- Здесь, в школе я танцевал с Вашей дочерью, а в клубе еще с кем-то, не помню. Ну и парни вывели меня, приставили к окнам, и началась разборка.
Парень снова высморкался… и продолжал. «Мне попадаются красивые партнёрши, а это злит парней, вот и мстят мне. А я что, дурак ждать пока с меня шкуру снимут… вот и дерусь… Уж если что, то, извините. Я вставлю стекла и забор отремонтирую».
Директору в душе понравилось признание мальчика, но в его личном деле сделал какую-то запись. Эта запись и сыграла впоследствии спасительную роль: «Йылдыз Айран талантливый во всем. Ему надо вырваться из сельского тупика. Он умен». Но парня он все же отстранил от сдачи экзамена и занятий на две недели. И дал срок восстановить забор, застеклить окна и пойти на экзамен… летом.
4. Женская красота глазами юношей…
В середине июня завершились переводные и выпускные экзамены в школе. Айран, с мелом у доски, что-то пытался сказать об алгоритмах. Принимающий экзамен старый учитель (пленный немец преподавал не только математику, но и немецкий язык) посмотрел на юношу и нашел, что он очень похож на… Аполлона Бельведерского. Разве что чуть ниже ростом. Пожалел этого сельского атлета. Сказал:
- Ты хоть и темная ночь, юноша, в вычислениях, но зато являешься, видимо, наследником благородных генов. Ты очень необычный для этих мест. Я ставлю тебе «уд», иди. Считай, что переведён в следующий класс.
Прошло несколько дней. Жаркая погода быстро подогрела воду в неглубоком, но чистом пруду. И молодежь в воскресение решила отдохнуть у воды.
Айран в окружении друзей из старших классов и средних, сидел в высокой цветущей траве. Они коротали время за плетением корзин. Благо, что недалеко росли и ветвистые ивы. К обеду к пруду стали стекаться девочки. Жаркая погода уж очень их манила к прохладе, и они стали раздеваться для купания.
Один из подростков из группы Айрана это заметил первым и, указывая на раздевающихся, сказал:
- Смотрите, смотрите, девочки будут купаться. Сидите тихо, по-смотрим хоть отсюда, чем это они славятся как носители чар и красоты.
Айран это услышал и разозлился:
- Ну ты, желторотый пернатый, рано тебе думать о девичьей красоте. Ты лучше размотай проволоку и плети, понял? Вот так, могу сюда, могу туда, и видишь, плетение идёт.
Но внимание группы уже было приковано туда, где с визгом и смехом не очень эротичные, но обнаженные фигуры плескались в воде. Еще более малые несмело собирались и готовились осторожнее, чем те, что уже были в воде. До мальчиков доносились голоса двух:
- Ой, мамочка, мне так стыдно раздеваться, - сказала совсем худая длинноногая девчушка.
Сжимая небольшие соски в ситцевом бюстгальтере, она, виляя еще не очертившимися бедрами-костями, жеманно говорила подруге:
- А ты, Люська-сиська, знаешь, мне придется скоро бюстгальтер менять.
Та посмотрела на сливоподобные выпуклости и засмеялась.
- Отчего бы? Ты что, Гавриила увидела?
- Ой, мамочки, ты смотри: у всех во – арбузики, а у меня – сливки. Говорят, есть силиконовые груди… Были бы у меня деньги…
При этих словах группа мальчиков так громко заржала, что с веток ив слетели любопытные сороки.
Айран показал им кулак и сделал знак: «Тихо, испугаете.., послушаем, что еще у них на уме…» А у самого смех раздирал живот, и другие со слезами на глазах, зажав рот, катались по траве от услышанного. Но к пруду приходили все новые группы девочек, но уже постарше. И плетение корзин приостановилось на неопределенное время.
Ребята, спрятавшись в высокой траве поближе к берегу, наблюдали запретную зону с запретными для их глаз и фантазии манипуляциями и раздеванием. Вот уж незабываемая картина: эти представительницы бы-ли носителями не еле заметных припухлостей (как сливы), а вполне оформившихся бюстов и бедер. А длинные волосы были так заманчивы и привлекательны на хорошо развитых плечах с нежно-золотистой кожей, что юноши и подростки притихли и замерли, как каменные… За-мерли в надежде и от этих Афродит услышать что-то с ног сшибательное…
Но эта группа девушек была молчалива и вели себя деловито-сосредоточенно: кто-то расчесывал волосы, кто-то шлепал по плечам подругу в виде массажа, кто-то и грудь прятал в чашечку бюстгальтера. Один из подростков, облизывая губы, тихо сказал:
- Вот дура, зачем ты ее прячешь. Оставь, мне она так нравится. Нет, чтобы совсем выбросить этот хомут-бюстгальтер, она еще и прячет грудь как будто может потерять.
Айран не выдержал, встал и шлепнул пацана по затылку:
- Ты пернатый и ты пернатый, которые очень рано вылупились из яйца, марш вон туда, видите две ивы. Немедленно, а то здесь вы развращаетесь. Вон, да проволоку захватите и продолжайте разматывать ее там в лопухах…
Не успел он закончить фразу, как на берег ввалились колхозницы. У них у всех были дети, и вполне возможно, что в группе Айрана были и их дети. Он счел за нескромность видеть обнаженных матерей и скомандовал:
- Наверх, на старое место. Подальше от купающихся… быстро, пацаны, забирайте в охапку ветки и лозу…
Женщины стали раздеваться. Среди них не было юных и прелестных. Натруженные тела давно обрели деформированные очертания. И это было не очень привлекательно для подростков. Но уйти от обозревания без ничего, без впечатлений, не хотелось. Они всячески медлили. И дождались: одна из женщин с неимоверно крупным телом, весом, длиннющими волосами, волосатыми ногами и красным лицом стала скидывать покровы… Подростки все это вначале наблюдали молча, с удивлением. Но затем вся группа ахнула:
- Ну и «вёдра» у нее! Ох-ох, наверно в два парашюта заворачивает своё богатство…
Айран выломал ивовую ветку и пучок крапивы и стал стегать их:
- Ты не простой пернатый, а желторотый, ты знаешь, что у этой женщины десятеро сыновей, один из них у нас в школе учителем математики работает… Какой ей еще быть…
- А что она такая крупная, как гора Магомеда, что, не могла более изящной строить себя? Она и воду в пруду приподняла на десять сантиметров. Смотри как движется, разве может она быть человеческой матерью?
- Вот именно человеческой. Именно ей (человеческой), матери приходится тяжелее всех, горше всех и ответственнее всех за судьбы детей, за их здоровье и мирное благополучие, - объяснил несмышленышу Айран.
Пока мальчики чухались, собирались, делились впечатлениями от увиденного, девушки и женщины вышли на берег и стали одеваться. Они друг за другом, как пришли, так и ушли. В воде продолжали плескаться те двое худеньких, невзрачных нимфочек-девочек. Неожиданно на берегу появились ревущие во всю мощь моторов мотоциклы. Водили же их в закрытых шлемах неизвестные. Айран и его группа насторожились и стали готовиться к худшему: в воде оставались еще две, ничего не подозревающие девочки. Мотоциклисты, покружив, обратили на себя и их внимание. Те стали испуганно кричать:
- Дяденьки, мы уйдем, мы сейчас уйдем. Только отвернитесь…
«Дяденьки», прибавив газу и увеличив рев моторов, подъехали ближе к берегу и стали издеваться над трясущимися от страха девчушками. В это время Айран готовил свою группу для «освобождения» девочек:
- Те пернатые с проволокой, спрячьтесь в кустах под ивами: ты здесь, Ивась, а ты вон туда и перетяните проволоку друг от друга так, чтобы она не видна была. Как только мотоциклисты дождутся девочек из воды, они обязательно устроят им «бег по кругу»: я знаю их манеру. Я же с парнями отвлеку их, они помчатся за мной. Девочек вы пропустите, а затем резко натяните проволоку. Ясно? Что-то должно получиться. Главное – выбить их из седла…
Девочки, взяв платьица, пытались одеться. В это время вся группа крикнула: «Девочки, бегите к нам…» Они оглянулись. А те в шлемах, как под конвоем, погнали девочек к лесочку. В это время Айран вышел навстречу и повернул кортеж к себе, отступая к воде и одновременно заслоняя девочек собой. В одно мгновение он перепрыгнул с подростками невидимую проволоку, которая тут же резко была натянута перед мотоциклистами. Те на всем ходу, сделав кувырок, бухнули в воду, а Айран с девочками подбежал к своим. Завершили историю тем, что один из пацанов узнал того самого, что обрызгал белую юбочку Алены в то недалекое воскресение. И наглец получил по заслугам от пацанов.
4. «А чем плохо иметь вождя?…»
Настал день получения аттестата и для Айрана. Его пригласили к директору, пожалуй, в первый раз не для выяснения его поступков. Директор уже был осведомлен о поступке Айрана на берегу пруда и с души слетел тот мрачный груз, который накопился у него за время учебы Айрана в его школе. Ему Вова рассказывал, как Айран ловко и элегантно танцует в клубе с девушками очень и очень привлекательными на вид. Но, узнав о том, что этот аполлоноподобный смуглый парень танцует с его дочерью, директор был удивлен и смущен. Он оглядел вошедшего с головы до ног. А обут Айран был в те самые галоши, в которых он был в то майское утро. И директор брезгливо отвернулся к окну. Но он успел заметить, что у парня красивые карие глаза, из-под длинных ресниц веет теплом и добротой, добродушие и благовоспитание чувствовались в нем во всем, если бы не его неописуемая бедность… Бедность или его глубокое нежелание обратить на свой внешний вид внимание. Он даже сесть парню не предложил. Но счастливый парень (наконец-то у него завершилась учеба… тройками) и не рассчитывал долго здесь пребывать и неотрывно смотрел на стопку документов и личных дел у директора. Затем перевел взгляд на стену, где висели портреты классиков литературы, педагогики и… был совсем неизвестный в рамке. Кто бы это мог быть с генеральскими усами (генералиссимус), погонами и в военном… Парень смотрел внимательно, изучал персонаж подробно.
Директор это почувствовал, видимо, поэтому сказал, не поворачиваясь:
- Это вождь советского народа И. Сталин. С ним он построил социализм и выиграл войну с немцами.
- Наверно, о нем говорят крестьяне, что при социализме людям за труд на поле привозили грузовиками пшеницу, подсолнечник, виноград, овощи и фрукты.
- Так не везде было, - продолжал директор.
- А что мешало, чтобы всем и везде платили за труд тоннами зерна?
Директор повернулся весь красный от злости и возбуждения. И вместо ответа выругал Айрана нецензурщиной и дрожащими руками ото-брал его документ и бросил на стол перед юношей. Юноша почти со слезами на глазах посмотрел на портрет И. Сталина и вспомнил свою короткую детдомовскую жизнь. Как он оказался в стенах детского дома, он не помнил. Говорят, был голодомор, была война, осиротевших собирала специальная медико-педагогическая комиссия. Распределяли их согласно словам подросших, а тех, кто еще не умел говорить, брали на свою фамилию члены комиссии.
Так попал Айран в детдом. Маленький оборвыш, голодный, но в чистых «чарыках» - постолах и в фуфаечке, а на голове – большая баранья шапка. Филиппок да и только, поэтому и члены комиссии рассмеялись при входе этого человечка. И человечек был определен в группу младших.
Как-то пригласили плотника застеклить окна в одном из зданий детдомовского двора. Этот дом когда-то принадлежал репрессированной семье, но тех еще не было, поэтому попечительство над домом взяла дирекция.
Несколько мальчиков сидели под деревом и наблюдали как ловкий и красивый дядя плотник вставляет и укрепляет стёкла. Один из малышей (он ещё был в бараньей шапке и босиком) плавной походкой подошёл к плотнику и стал наблюдать. Плотник же любил детей и очень «восхитился» его нарядом. Слово за слово, и мальчик сам попросился ему помочь. Ну и ладно. Дай это, дай то. Это называется «стеклорез» (алмаз), это гвозди, это молоток. А ну, попробуй забить это вот сюда… Мальчик одним ударом попал на большой палец… и потерял сознание. Пока врач пришел, он уже с горстью слив сидел около мастера. А затем он попросил его к себе, а затем и власти оформили усыновление. Но из двора детского дома каждое утро доносились звуки горна и барабана, а хор в строю пел песню. Мальчик запомнил слова… «Сталин наш отец». «Сталину ура, за наше детство золотое Сталину спасибо…» Так у плотника и вырос сын Айран, а Йылдыз (звезда) он получил от сверстников за красивые глаза и привлекательный облик. В семье он был окружен теплом и материнской любовью. Его сестра Иванна появилась уже при нём…
Поэтому, когда услышал от директора, что это портрет И. Сталина, он был очень удивлен. Перед ним прошли картины детства, но под крылом отца-плотника. Оно действительно было счастливое… пока… Пока что…
Юноша огорченно переступил с ноги на ногу. Директор наконец оторвался от окна и сел. Но прежде чем вручить документ юноше, он затеял с ним беседу. Немало вопросов уже давно гвоздем сидели у него в голове, и он решил их выложить. Но, сжалившись над юношей, понимая его горячую влюбленность в Алену, в красивых девушек, в красивую южную природу; он решил не омрачать чувства начинающего жизнь молодого мужчины, он неожиданно подошел к портрету И. Сталина, снял его и вместе с документами подарил этот большой портрет ему. И при этом сказал:
- И я говорю ему спасибо за то, что организовал победу, хотя с большими жертвами, над фашистской Германией. Мой отец погиб при штурме рейхстага, домой не вернулись два старших брата. А я вот у вас с семьей веду педагогическую работу. Горько осознавать и то, что при нем было погублено много невинных людей. Помни, надо отличать донос и факт. Вот бери документ и широкого тебе плавания…
С портретом вождя и документом об окончании школы счастливый Айран шагал по дороге домой. И всё говорил: «А чем плохо иметь вождя?… у себя над изголовьем…» И портрет он повесил в хлеву, где чаще бывал, чем в доме. Ведь он там работал. Чистил, мыл, скрёб и доил корову и коз.
6. Дорога над глубоким оврагом…
Небольшой совет по выпускному балу составлял список приглашенных как со стороны школы, так и почетных людей села. Директор, посмотрев список, нашел фамилию и имя Айрана и еще нескольких выпускников из особо бедных семей и, не задумываясь, вычеркнул их. При этом сказал:
- Он настолько беден и нищ, что не имеет даже носового платка и сменной рубашки. Вон вокруг нас все зажиточные и богатые, как-то су-мели вырваться из социалистической нищеты, а эти – лентяи и нерадивые… Нет, нет, в моем присутствии его не будет… Не будет и этой Сузанны… Оба пара в попоне, но не сегодня… Пусть пашут на поле.
Юноши из совета в недоумении переглянулись и оба поняли, почему Айран (честный и благородный их друг) вдруг оказался в опале… Семья-то его обеднела в последние годы. И все знают, что виновны не люди. Они по-прежнему трудились с утра до ночи, но только для того, чтобы прокормиться: чрезвычайно выросли цены на новую одежду и обувь, а б/у никто не хотел носить, и тем более Айран. Но юноши не ста-ли просить за него и унижаться перед чиновником. Они-то знали на самом деле, чем вызван его гнев. На вечере будет и его дочь – королева бала. Она нарядна, блестяща и ей предоставили право ведения бала и вручения аттестатов. А тут Айран!
В актовом зале устанавливались столы, и все, что должно быть на столах для такого торжества. Богатые спонсоры позаботились…
А в отдельном помещении, где были убраны лишние столы и стулья, за один день оформили директору офис со всеми аксессуарами. И в этот день директор принимал у себя спонсоров и других почетных гостей. Алена и здесь обслуживала столы, сервировала дорогой посудой для каждой персоны. Праздник-то был не для богатых дядей, а для юношей и девушек, о которых никто и ни о чем не говорил. Что их ждет? Как сложится судьба каждого, как укрепятся их корни в такой сложной ситуации…
Вдруг в дверь постучали. Алена подошла, но не открыла.
- Что делать?
- Открой, должен еще один гость приехать.
И Алёна открыла. Перед ней стоял… Айран. Алёна, не закрывая дверь, ахнула: в такой офис с такими гостями посмел явиться танцор!
Директор вышел. И Айрану бросилось в глаза, что за столом сидели незнакомые, пышно одетые дамы с сигаретами во рту и бокалом в руке, на него дохнуло облако едкого дыма, смешанного с запахом спиртного. И он понял, что не туда попал: подумал, что в школе уже открыли… бар. Но его быстро увели в другой кабинет, ничем не меблированный… и директор строго спросил:
- Что тебе еще надо? Ты же все получил, да еще и ценный подарок…
- В документе нет Вашей подписи.
- Дай сюда.
Он дорогой ручкой черкнул, достал печать школы и швырнул юноше уже готовые бумаги.
Неожиданно Айран тихо, но очень внятно, сказал:
- Извольте документ подать как положено. Вы же себя уважаете, так почему же их не уважаете?
- Еще чего? Алена, отдай этому гражданину эти бумажки, да смотри, не обмарайся – там одни неуды и тройки. Да напомни, чтобы ценный подарок хранил, а то могут такие, как он, украсть. Прощай и здесь больше не появляйся.
- У нас люди мстят не так. Мстят не мечом, - сказал юноша.
Директору стало весело: кто бы говорил о мести. И громкий хохот его зазвенел в окнах. «Нашел кому говорить о мести».
- У нас мстят тем, что уводят самых красивых дочерей из-под вооруженной охраны султана. Да, да, даже у султана из дворца… И если кто-то пытается ее вернуть, то девушка говорит им: «Это мой суженый и он мне подарен Богом».
- Так что? Это предупреждение мне?
- И не только.
- Да ты ей не пара, посмотри на себя и посмотри на нее…
- Пара я или не пара – жизнь покажет.
Айран вне себя вышел со двора школы. Сюда приводила мать 10 лет тому назад. Их, первоклассников, встречали с цветами – да хотя бы за это можно сказать «детство золотое», а теперь – юность, и она во власти денег…
Когда же вернулся директор, его спросили: «О каком ценном подарке ты говорил этому оборванцу?»
Директор еще не оправился от встречи с Айраном и не спешил ответить, но, как бы между прочим, сказал:
- Да висел у меня портрет И. Сталина. Вижу, у мальчика аж глаза прослезились от встречи с «отцом нации». И взял да подарил ему.
Не успел он фразу закончить, как помещение грохнуло от дружного смеха. Алена же все поняла. Она-то и не знала о каком «отце нации» идет речь, и почему эти почетные гости так дружно засмеялись. Может быть, Айран рассмешил их своим бедным, но независимым видом, а, может, они сочли этого бедного юношу как сироту от «отца нации». Тогда кто же их «отец»? Чье же они порождение, для которых не существует ни правил приличия, ни законов, ни манер, ни сострадания. Чьи же они «сироты»? Если Айран застенчив, но красив, знает и умеет танцевать бальные танцы, смелый и честный, то кто же в нем эти качества воспитал? И почему их нет у этих? Смех, смех и все впустую; знают одно – жрать и насыщаться. Так что Алена очень и очень была солидарна с Айраном и вместе с ним страдала от хамства отца и его гостей.
В это время в школу стали собираться выпускники. Одетые и не очень одетые, обутые в обычные туфли и платья, девушки скромно тол-пились около участников совета. У всех на устах был один вопрос: «По-чему из списков вычеркнуты их друзья и подруги?» И все как один, не сговариваясь, по звонку вошли в зал. Здесь было необычно тихо. Ни музыки, ни смеха, ни оживления и радости. В зале царила гробовая тишина. Собравшиеся молча встали, когда вошли почетные гости. Красные и румяные лица, довольные собой и своим сытым положением, они не встретили благодарных лиц, речей и т.д. Фанфары для них не звучали. И они в недоумении, молча прошли на сцену, и директор объявил об открытии вечера.
Получив аттестаты, молодежь понуро сидела на своих местах вместе с родителями. Вдруг одна из девушек крикнула в зал, где за столом уже сидела комиссия:
- Почему наших друзей и подруг вычеркнули из списка приглашенных? Чем они провинились?
На вопрос никто не отметил. Но этого было достаточно, чтобы большая часть выпускников и их родителей в знак солидарности с теми, кого не пригласили, покинули зал. Все вышли. Даже дежурные, которые пытались их остановить, уговаривая и указывая на полные столы, были в шоке от происходящего.
Алена в слезах ушла домой, закрылась у себя в комнате и проплакала впервые здесь, в этом благоухающем розами селе, до утра. Глубокая пропасть между нею и родителями осталась навсегда. Она успела привыкнуть к этим красивым и скромным в жизни юношам и девушкам, а Айран вообще ее пленил давно… Знала бы Алена, что в этот вечер молодежь, которая ушла со школы, до утра веселилась в клубе на танцах, и не было разбито ни одно окно или дверь на веранде: в этот вечер было примирение всех соперников и соперниц, а все влюбленные парами встречали новый день. Алена же была одна, выпила немного с домработницей, а потом вышла на ступеньки и долго любовалась тем полусгнившим забором, который восстановили руки Айрана.
Айран же после такого позорного обращения с ним в школе действительно оказался в гуще молодежи. Но среди них не было ни Вовы, ни Алены. И ему тоже было грустно, но выпив с ребятами немного вина, включился в общее веселье. Утро он встретил с Сузанной и другими девушками у высоких тополей на краю села. Дома, посоветовавшись с отцом, он решил отвезти документы в райцентр в одно из СПТУ.
Здание этого училища он нашел быстро: увидел ребят в синей форме и фуражках с эмблемой трактора, и они ему указали, где обучают на механизатора.
Когда мастер по обучению посмотрел на оценки, растерялся от од-них «уд.». И очень огорченно сказал:
- Ну вот что, Айран, идем со мной вон туда. Видишь ряд тракторов? Выбери любой, отремонтируешь, сдашь на вождение, правила и т.д. А теорию – в библиотеке спросишь литературу. Вот тебе и талоны на питание и поселение в общежитие. Трудись, земле нужны умелые и сильные духом молодые люди».
И в такой грохочущей и тарабанящей обстановке он прилип к гусеничной развалюхе-громаде. И последовательно, по учебнику, он сделал из него отличную машину. А вскоре они выехали на практику в поле у большого и глубокого оврага. Здесь проходила и автотрасса, по которой то и дело мчались на сверхзвуковых скоростях «Мерседесы», «Явы», но телеги, запряженные волами, скромно и строго соблюдая правила для гужевого транспорта, ехали медленно, но уверенно.
Как-то осенью, когда практика приближалась уже к концу, его друг и сосед по пахоте попросил посмотреть мотор его «Беларуся». Трактор стоял на дороге поперек, потому что так некстати заглох мотор. Айран только влез в кабину навести порядок с тормозами, как на дороге показался мотоциклист в закрытом шлеме. Юноша попытался завести мотор, хотя бы отвести в сторону и сделать проезд двигающемуся мотоциклисту. Но, как назло, мотор не хотел работать. Айран слез, чтобы осмотреть мотор снаружи. Мотоциклист, не сбавляя скорости, приблизился настолько близко, что кинул в Айрана мертвую крысу и крикнул:
- Это тебе за белую юбку и пруд.
Но не успел он далеко отъехать, как (это уже парень видел из окна кабины) качнулся на нанесенной мокрой глине его мотоцикл и ездок по-терял управление. Кувырком слетел в глубокий овраг. При этом с него слетел закрытый шлем. Собравшиеся механизаторы вскоре подняли его, полумертвого, и вызвали скорую. В мотоциклисте узнали сына богатого и успешного бизнесмена. И Айрану стало ясно, кто тогда обрызгал белую юбку Алены. Но и нарушитель получил: дай-то бог, чтобы врачи спасли ему жизнь, и чтобы он не остался инвалидом после такой аварии. Оказалось, ГАИ не успела поставить предупредительный знак с указанием «скользкая дорога» или «вблизи землеройные работы». Айран это объяснил сотруднику ГАИ и добавил:
- Ведь это просто дорога около глубокого оврага. А там еще есть и перекресток, закрытый поворот, могут косули дорогу пересечь. Этот участок проезжие не знают. Нет знаков. Да и скорость надо бы снизить до минимума: там внизу – крутой спуск. А этот мчался на сотне, наверно, да и наловчился в меня крысу кинуть… вот ведь какие мы «короли» дорог. Дай-то бог, чтобы этот «король» вышел из больницы своим хо-дом…
Айран успешно закончил учебу, сдал практику и в колхоз вернулся с дипломом отличника учебы.
7. Да поможет Рождество…
Он сразу же отправился на полевой стан к бригадиру ремонтно-тракторного парка. Тот в саже и мазуте (только что закончил разборку поршней), увидев Айрана, воскликнул: «Ну ты хватаешь «птицу Счастья» за голубой хвост. Во тебе счастье привалило…»
И бригадир показал на ряды сельхозтехники под дождем. Они требовали ремонта, были и такие, которые с незапамятных времен ржавели и гнили без моторов и колес, гусениц… Но Айран «учился» ведь именно на таких «экспонатах достижения техники», поэтому и огорчился: работать надо под открытым небом, а высокие стены мастерских были в большей части закопчены, облуплены; печек не было, высокие окна – без стекол). Он обозлился на себя и на свою слабость: разве ему кто-то обещал теплые уютные мастерские? Нет, их даже в новейших фильмах нет. Везде одно и то же – развалюхи. Так что временная слабость быстро по-гасилась силой воли парня. И… день за днем он, работая под хохот трактористов, восстанавливал технику. Парень был постоянно в мокрой и грязной спецовке, зол и гневен на все и вся. Но костер горел рядом с ним. Туда он кидал деревянные части, а из золы выбирал крепежные де-тали.
Наступили рождественские праздники. Тоскливый ветер гнал низкие облака, и дождь со снегом среди зимы казался непрошеным гостем.
Был первый день Рождества Христова, и молодежь небольшого се-ла собралась в клубе отметить этот светлый праздник. Мало придавая значения рождению Христа, она все же любила этот зимний праздник, и в клубе музыка звучала с раннего утра. Она, как бы открывая светлую сторону праздника, уносила вдаль тоску ветра и хмурую погоду. А в камышовых крышах домиков вместо завывания ветра вселялись озорные звуки вальса Штрауса. Надежда на Спасителя Христа твердо вселялась в души танцующих и слушающих…
Селяне, поздравляя друг друга, спешили к кому-нибудь в гости, под теплую крышу и в праздничный уют печей и накрытых столов… Огуз-Картал один утопал в заслуженном отдыхе.
Тем временем юноши, весело суетясь, готовились к танцам в клубе. И они ходили друг к другу одолжить кто бритву, кто сапоги, ботинки, а то и галоши… Все же был первый день Рождества, и каждому хотелось блеснуть по-городскому…
Айран тоже был занят приготовлением к танцам. И к своему удивлению обнаружил, что мыши сгрызли шнурки (тесьму) на его постолах. Они были сшиты из свежей свиной кожи, которую и мыши любили за аппетитный запах. Парень огорчился из-за такой любви мышей к тесемкам из кожи. Засмеялся и недолго думая, пошел к Вове. Он жил недалеко. Запыхавшись, Айран ввалился в дом со словами: «Вовка, выручай. Мыши сгрызли тесемки на постолах. Я остался без обуви. А так хочется на танцы…»
Тот, узнав в чем причина визита друга, засмеялся и стал ругать мы-шей, всех грызунов.
– Крысы и у нас унесли пакет с селедкой.
Юноши, громко смеясь, стали искать запасные Вовкины ботинки. Они, старенькие, кирзовые, принадлежавшие отцу, лежали в пыли и гря-зи под кроватью. Айран повеселел даже при виде давно забытых ботинок. Он знал, что в его руках они заблестят. И мысленно уже их чистил и кремил. Ему очень хотелось выглядеть сегодня городским кавалером перед возлюбленной. Хотя, как же он забыл, что они в ссоре.
И выхватив обувь, побежал домой. Но теперь уже ругал не мышей, а любимую Сузанну, которая очень любила по малейшему пустяку ругаться и обижаться. И вскоре Айран, веселый и счастливый, в новой рубашке и ботинках, действительно выглядел городским. Он ловким движением перепрыгнул через несколько ступенек и оказался в зале. Здесь были не только танцы, но и игра «Найди свою половину». И Айран у стены стал искать глазами знакомые лица, ну и, конечно, Сузанну. Но его возлюбленной не было среди них, и ему стало грустно. Не было той кареокой, которая, как весеннее солнышко, грело душу в его очень нелегкой работе под открытым небом зимой. Когда же это солнышко улыбалось, белые, ровные, но мелкие зубы напоминали ему молодого барашка на зеленом лугу. И он мысленно ловил его среди цветов. Мягкие кудряшки очень нравились ему, и без этих кокетливых колечек было еще более тоскливо… И он одиноко наблюдал за танцующими, и никто в нем не видел «свою половину». Убедившись, что она сама по себе не придет, решил идти за ней. А, может быть, встретить ее по пути. Но он знал, что на ее пути лежит захудалый мостик через ручей, который в такой дождь мог быть полнее обычного. И узенький мостик с гнилым настилом был опаснее обычного. Поэтому он быстро вышел из зала и вскоре этот мостик оказался перед ним. Снег и дождь мешали ему ступить на скользкий настил. И все же окошечко на том берегу звало к себе. И он осторожно прошел туда, но окна в доме не светились. И только огонек в маленьком окошечке флигелечка, где обитала бабушка возлюбленной, говорил о праздничном вечере, но без гостей. Огорченный этим, он вернулся в зал клуба. Здесь звуки танго его совсем не обрадовали, а огорчили еще больше: новая волна тоски по ней захлестнула его душу. Он не мог смотреть, как его любимое бразильское танго звучит для других пар, но не для них двоих. И горячим быстрым шагом он выбросил себя за по-рог зала. На веранде клуба парни курили, и едкий дым его выгнал под дождь. И на его длинных ресницах капли повисли бусинками. Затем по-текли по щекам, и ему показалось, что это его слезы. А он все ждал и ждал, радуясь появлению из темноты то одной фигуры, то другой.
Вдруг чья-то мягкая ладонь закрыла ему глаза сзади. «Наконец-то», - мелькнуло в голове, и его сердце радостно забилось от волнения. Он ощутил тепло ладони, но запах от них был чужой, незнакомый.
«Кто это мог быть? - подумал он разочарованно. - Кто-то меня вы-следил из укрытия». И он выругался. Но кому я нужен кроме нее! А если это она, то откуда у нее такой сильный дурманящий запах духов? Может, брат подарил из города? Запах манил и будоражил все клетки молодого Айрана. И снова выругался:
- Уж я тебе задам. Вот девичьи приемы охоты на парней.
Он осторожно снял ладони с глаз, повернулся, чтобы увидеть «охотницу».
Но это была не Сузанна, а сестра Вовы Алена. Длинная русоволосая коса выступала из-под белой шапочки, и ему показалось, что это длинный аркан. И он закинул косу назад через ее плечо, сказав:
- Нашла время шутить и играть. Я ранен. Ранен в душу, жду ее, а она пропала как назло. Мне невыносимо без нее, а ты играешь мною… Где Сузанна? – спросил, задыхаясь, схватив ее за воротник.
- Она уехала к брату в город. Идем, идем, потанцуем, приглашают девушки. Я тебе там обо всем расскажу, - потянула она его, обдав новой волной запахов. Тонкий, как аромат магнолии, запах привлек к себе утонченную натуру Айрана. Но девушке он сказал:
- Отстань. Не могу я танцевать без нее. Мне дурно. Да и девушка не та, - оскорбил он Алену.
Алена в недоумении посмотрела, спрятав руки в карманы, и сказала:
- Подумаешь, нашел особую. Чем я хуже ее. Я тоже умею бальные танцы танцевать. Правда, ты больше любишь тех, кто копается в земле и навозе.
- Но не тебя же в чужом запахе…
- Идем, дурень, ты не пожалеешь. А к французским духам надо при-выкать, ты же умный (она хотела сказать «очень интересный») парень.
В свете звезд и снега глаза девушки выражали искреннюю любовь и огорчение.
В это время к ним подошел Вова. И Айран (он уже поднялся на веранду) удивился тому, что друг не готов к танцам. С чего бы? Но Вова сказал:
- Да, Айран, она уехала к брату, он не приехал на каникулы. Я ей помог донести сумки до автобуса. Просто забыл тебе сказать, ты же вы-летел от меня как молния.
Тогда Айран махнул рукой, мол, что уже поделаешь, и эта хороша в танце: высокая, стройная, вон какая светлая коса.
- Их, будь по-вашему.
Сверкнув глазами под мокрыми ресницами, шепнул Алене:
- Ну, веди, царевна, куда ты вздумаешь. Но было бы хорошо, если бы мне на голову метеор свалился во время танца.
И почти рванул девушку с места и сходу закружил ее совсем не под мелодию. Опомнившись, крикнул в зал:
- Эй, маэстро, повторите вальс Штрауса. Я хочу кружиться в вихре вальса с этой «березкой».
Зазвучали нежные звуки «Лесной сказки» Штрауса.
В зале танцующих пар было много, но как-то само собой получи-лось, что все они уступили место этой паре. Айран красиво вел Алену, и ее белый шарф от ветерка залетел на плечи Айрана. Его смуглое лицо, красивые черные волосы очень хорошо гармонировали с этим пушистым шлейфом. Он случайно заглянул в глаза девушки. Звуки вальса в их воображении действительно увели обоих в светлую тень леса сказочной реалии. Перед его глазами прошло то благоухающее майское утро, и все последующие встречи с Аленой, вплоть до получения им аттестата вместе с портретом вождя… Им аплодировали много раз, но их души, слившись, жили только для них своей жизнью.
8. Хочу снова в детство
Но все знали, что Айран кружит девушку все же со злобой: хотела танец – получи вихрь… После последних одобрительных «браво» в зале снова зазвучало танго. Мелодия волшебным образом охватила и других танцующих. Раскрасневшиеся парни даже в кирзовых сапогах и ботинках были красивы и смелы. Все новые и новые пары включались в круг и все были охвачены горячей волной радости и любви. Она окрылила даже тех парней, которые были стеснительны и застенчивы. И кто мастерски, кто просто, наступая на галоши подруг, вели их за талию, заодно прихватив пятерней и косы. Все вдоволь наслаждались кто ароматом волос, кто блеском и сиянием юных глаз, и парни чувствовали себя на крыльях: мы юность села.
Мелодия постепенно стихла. Возлюбленная Айрана была где-то в городе у брата. А мелодии вечера и ароматы цветов от духов Алены и воздуха в зале были рядом. И парень разволновался не в меру своих сил. Пухлые губы, сияние голубых глаз Алены манили ядовитой силой и любовью. «Вот она сила «невидимых зверей», - подумал парень. И решил укротить эту силу. Но он не выдержал эту красивую атаку густых и длинных ресниц. Он стал внимательно изучать Алену с другого конца зала, не обремененный образом Сузанны…
Но Айран был не единственный, который любовался красотой Алены. Поэтому, как только зазвучала новая мелодия, Айран поспешно подскочил к ней, выхватил так, что всем показал – он не намерен кому-либо уступить ее – Керван йылдызы. Алена, улыбаясь, чувствовала, как парень оказывается в ее власти без боя… И его обожгла мысль сегодня же унести ее к себе домой, хотя бы на часок… Но, может, и останется на-всегда.
«Не отдам ее, голову сложу, но она будет моя», - искрой работали его сердце и мысли. И он неожиданно отвел ее к подругам, которые стояли стайкой в углу и что-то горячо обсуждали.
Алена удивилась всему, что произошло, но, поблагодарив, сверкнула свежестью синих глаз, и щеки ее от волнения заалели тонким яблоневым цветом…
Айран ей давно нравился, но его бесшабашная мечта освоить гравитацию, неизвестное происхождение, его смуглый цыганский облик никак не вписывались в образ мыслей ее членов семьи – светлых, голубоглазых арийцев. И она виду не подавала, что влюблена в его степной суровый характер, дерзкие выходки и неожиданную карьеру – мастера по ремонту сельхозтехники.
Тем временем Айран вышел на веранду и стал у стены. Он знал, что за танец с Аленой надо платить боем, в котором получали не только соперники, но и ему доставалось немало от трудовых кулаков сельских парней…
Горя нетерпением и жаждой борьбы за свою любовь и долю, он сжал кулаки и прислушался к завыванию ветра за окном. Снежинки стучали об ступеньки, предвещая мороз. «Тем лучше: легче будет нести ее на руках мою…» Ох уж ее чары. Как быстро она затмила Сузанну. И танцы ее, пластичность тела отличались от Сузанны. Еще бы, та выросла на табачном поле… Незаметно к нему стала подкрадываться мысль об измене. Но мгновения гасили сомнения, и он решил не отступать от затеи.
Но шли мгновения, а парни все мешкали. Дело оказалось очень простым и мудрым. Если раньше Айрана били за обычных красивых девушек из семей колхозников, то сегодня он выхватил дочь директора школы. А с ним иметь дело никто не хотел: получишь дурную характеристику и не попадешь ни в один приличный вуз, разве что – в захудалое СПТУ… к груде ржавой техники.
Айран все это знал, и тем не менее решил не отступать от своей за-теи. И парень подошел к окну, открыл его. На ступеньках клуба (под до-ждем) были еще кое-какие знакомые. Но с усилением снега и они ушли. Айран в мыслях строил свой дерзкий план… Вот он открыл окно на улицу, посмотрел вниз и понял, что с девушкой на руках можно выпрыгнуть. Выйти через дверь он не решался: там то и дело появлялись одинокие фигуры…
Тем временем Алена оказалась в кругу девушек, от которых несло сельскими запахами. Но те, веселые и смешные в своих затейливых головных уборах, ждали, чем кончится вечер танцев...
Обмахиваясь платочком, Алена тоже ждала. И мысленно выслеживала Айрана, который внезапно вышел куда-то... Одна из девушек что-то шепнула ей на ухо.
- Не выйдет ничего хорошего из его затеи, - ответила Алена, покраснев до слез от волнения. – Власть в руках моего отца. Меня так про-сто не возьмешь. Вас можно и вынести... вон какие.
Она не договорила. Но та все же сказала:
- Тебе бы, Алена, лучше уйти домой, пока не началась драка, - сказала, обидевшись.
Разговор оборвался, потому что среди парней началось оживление. Они никак не могли окончательно определить ударную группу, которая должна дубасить сегодня Айрана. И девушки, послабее характером, боязливо вышли ватагой из зала. Они уже знали, что потасовки парней сопровождались грубыми криками, нецензурщиной и звоном разбитых стекол...
Но Айран ждал. Обычно после того, как девушки уходили, наступала группа. Но среди ушедших не было Алены. Надо спешить...
Айран вошел в зал и решительно подошел к Алене. Подал ей пальто:
- Одевайся, Вова ждет тебя. Уже и тебе пора домой, - распоряжался он.
Девушка послушно оделась, и они вместе вышли на веранду к открытому окну. Оно было без стекла еще с прошлой драки, поэтому и было удобным для того, чтобы вместе с ней выпрыгнуть без шума.
Айран сильными руками неожиданно ловко выхватил девушку и выпрыгнул в окно. Никто не обратил внимания на них. Никому бы в голову не пришла дерзкая мысль, что парень похищает девушку. Ну и что? Айрану уже не хотелось вернуться в прошлую жизнь без Алены, от которой ему невидимым светом и теплом веял ее костер искристых глаз... Он знал, что ей уже есть 18, а ему – 19 и брак по-любому будет зарегистрирован у них в селе.
Алена же, оказавшись на руках любимого, в коротком полете ощутила прилив воспоминаний из детства. Такие сильные руки отца бросали на копну сена и ловили ее. Потом повторялось – со скирды соломы. И девочку это только забавляло. И сейчас она с восхищением сказала себе: „Хочу снова в детство”. И спокойно вздремнула на плече Айрана, зарываясь ему под воротник из овчины. Радуясь воспоминаниям, одновременно успокаивалась в мыслях:
„Ничего, донесет до ворот и оставит”. Дурное не могло прийти ей в голову: парню она верила и любила его. Но крик ее брата заставил очнуться от грез. И она ответила тому:
- Мы тебя догоним, ты иди. Видишь, что я в туфельках.
- Ладно, как знаешь. Я пошел, - сказал Вова и скрылся в тумане.
Ему тоже в голову не пришло, что Айран его сестру несет в другую сторону.
Действительно, парень донес ее до безопасного расстояния. Но дальше идти стало очень трудно. Непогода еще днем дорогу сравняла с жижей, в которой ноги скользили. В темноте трудно было различать хотя бы что-нибудь, и он уже пожалел, что взвалил на себя такую ношу. К тому же у всех погас электрический свет, а от керосиновых ламп свет слабо пробивал густой туман.
И только усилием воли и силой ног он наконец дошел до своих ворот. Пот лил ручьями, когда опустил девушку: ну и подарочек я себе выбрал. У них горел свет, но гостей не было. Родители у кого-то праздновали Рождество. Он постучал в окно и крикнул открывшей двери сестре:
- Иванна, скорее, я не один.
Когда он, в грязи и мокрый, ввалился в дом, сестренка, ахнув, увидела Алену. В испуге сказала:
- Айран, немедленно отведи девушку домой. Из-за нее могут быть неприятности. Если ее отец узнает, что ты ее привел к себе домой, он не простит тебе не только танцы с ней, но и ее присутствие под нашей камышовой крышей. Припишут нечто вроде умыкания...
- Ничего не будет, - сказал, помогая раздеться еще сонной Алене. Затем снова сестре, которая тоже бледная, по-крестьянски держала руки под передником, сказал:
- Видишь, каков я и она. Согрей воды, еду, мы голодные в этот праздничный вечер. А я спущусь в погреб за вином.
Иванна отвела Алену к себе в комнату. Помогла разуться и посадила у печи. Та, очнувшись, увидела знакомое лицо и успокоилась: поужинают, и она уйдет домой.
Иванна разожгла очаг и гостья повернулась лицом к огню. Девушка, мельком взглянув на гостью, убедилась, что эта девушка своей красотой и безупречным совершенством совсем не к ихнему двору. Ее ждет богато убранный городской офис, а здесь под камышовой крышей нет перспективы для нее. Иванна – простая крестьянская девушка, понимала это своим чутьем. А вот брат ее не понимает и риск висит над его бесшабашной головой. Был бы это риск простой, а то его жизни угроза. Прямая угроза, потому что могут приписать умыкание, воровство, разбой, хулиганство.
А беззаботная и раскованная от тепла и очага в доме, Алена, ничего не подозревая, вопрос за вопросом выведывала все семейные дела этого дома. Иванна сравнила ее присутствие в их доме с ядовитой радостью для всех членов семьи, а брата со змееловом... Нет, уж скорее бы он отвел ее домой. Мы все любим ее, но безопаснее держать ее на расстоянии от нас...
Глава II. ЛЕБЕДИ НЕСУТ ПИСЬМО
1. У Алены крепкая рука
Урок первый («Хорошо человеку не касаться женщины». «Новый завет», стр. 195).
Айран вернулся с кувшином мускатного вина и куском овечьей брынзы в руке. Запах полевых трав и цветов заполнил комнатушку. Алена обрадовалась всему этому и решила продлить свое пребывание здесь, в этой крестьянской избе. Парень помог Иванне пододвинуть стол и рас-ставить бокалы. А Алене уже от всего этого стало жарко, и она сняла верхнюю кофту. Айран сел рядом, наполнил бокалы ароматным мускатом и стал ухаживать за гостьей. Он поднял бокал искристого вина, и глаза их встретились. Счастливые, красивые в свете лампы и очага, они только пригубили вино: сердца и без того были полны пьянящей ласки, нежности, любви. Иванна вышла. И Айран тут же положил руку на плечо девушки и хотел притянуть ее к себе. Зацепив кофту, он уронил ее. Юноша хотел поднять ее, наклонился и заметил, что дверь неожиданно отворилась. В комнату вошли парни и милиционер. Айран опешил, испугался, но встал и пригласил всех к столу. Сжав кофту в руках, сказал:
- Проходите, будьте гостями в моем доме в этот вечер…
Но вместо ответа один из парней ударил юношу по лицу. Другой же сразу отделил Алену от стола, выхватил ту кофту, ругаясь, стал и ее покрывать матом, упрекать тем, что она совершила глупость и ошибку, доверившись этому дебоширу. Отец ее уже обо всем знает и велел немедленно идти домой.
- А вам-то какое дело? За что ударил этого юношу? – в гневе спросила девушка. – Вы тоже за все ответите.
- Он знает за что.
В порыве гнева и приступе ревности соперник подумал, что они ее вовремя спасли от… изнасилования. И взяв ее кофту, показал милиционеру:
- Она (эта вещь) была на полу вон там, он намеревался еще на что-то, т.е. он имел дурное намерение.
Айран, сжав нос, молча стоял у очага. Не ввязывался, чтобы защитить честь и достоинство: уж место не такое, чтобы развернуться в этой комнатушке с глиняным полом. И надеялся, что парни уйдут с миром.
Но милиционер сел за стол и стал составлять протокол о том, что свидетели видели, как Айран насильно поволок девушку (дочь директора) в свою хибару для… (далее шло описание цели, средства и методов подготовки). Как особую роль, подчеркнул наличие вина и др. «спиртных»… На основании этого Йылдыз Айран обвинялся во всех самых жутких грехах.
Айрана увезли в закрытой машине. Между тем, оба рослые парни Сергей и Саша стали выносить добротные вещи, заготовленные для приданого Иванны. Стопка подушек, одеял, ковриков и другого добра быстро оказалась в крытом грузовичке. Сама Иванна была настолько напугана криками, руганью, издевательствами пришедших, что забилась в чуланчик и спряталась между мешками с мукой. Только и молилась Богу, чтобы разбойники не вывезли муку и чтобы они быстрее удалились со двора.
Под шум дождя и ветра со снегом грузовичок ехал за крытой машиной, как за броней. Разбойники больше всего радовались кофте: «доказательству» бандитского поступка Айрана.
Прошла неделя. Родители Айрана и директор школы были вызваны на суд в качестве свидетелей. Алена, «пострадавшая», сидела рядом с отцом и матерью. Все плакали. Отец Айрана ждал появления сына и тайком утирал покрасневшие глаза: последние ночи у него были бессонными и мученическими. Ему не жалко было приданого дочери. Они все восстановят. Уже ходили слухи, что на базаре видели развешанные ковры и половички, сотканные руками женщин дома Йылдыз. Жалко было; все же добро с неба не падает. Но самое гнусное было то, что от наглеца Сережи шли сваты, чтобы сосватать Иванну… Отказ грозил очередной волной межсемейных скандалов…
Айран знал все это из записок Аленки. Девушка была морально убита поведением этих дружков и на танцах. Теперь все расплачивались за пластичность и гибкость тела и рук Айрана на танцах. Самые красивые девушки, испытав на себе хамство и грубость дружков, перестали посещать клуб. Парни – механизаторы и скотоводы были забиты в угол зала одним эпизодом. Как-то Сережа остановил музыку во время танцев. Причем, сделал он это, выбив одним прыжком динамик из проигрывателя. Все те, которые еще таили в себе смелость выйти в круг в танце, остановились в недоумении: за что парень разбил динамик. Среди танцующих уже не было красивых девушек и стройных парней. Они давным давно грузили навоз в подворье насильников. Здесь была девочка лилипут, которая к тому же была и горбатая. Почувствовав опасность, она быстро пошла к выходу. Но Саша, остановив беззащитную девушку, вернул ее на место и объявил всему залу:
- Мы намерены для вас устроить более веселое зрелище, чем ваши танцы. Сережа, найди гармониста. Пусть играет.
Нашли гармониста с переломанными пальцами, дали ему в забинтованные руки гармонь и сказали:
- Играй. А вы смотрите и извлекайте урок.
Он открыл старую хозяйственную сумку, достал большой кухонный нож и, выставив острие к потолку, снова скомандовал:
- Начинай, Саша.
Саша, выхватывая котят из сумки, под дикий хохот зала, стал подбрасывать их один за другим к потолку, а Сережа насаживал живых, корчащихся от страха котят на кухонный нож…
Кровь, мяуканье кошки, котят, хохот в зале напоминали кромешную тьму и ад. Но парни развлекались не только кровью безвинных котят и кошки. Сережа, охваченный азартом победы над котятами, приметил девчушку-лилипута. Он подхватил ее, содрав с нее платьице, показав всему залу ее старенькие, латаные трусики, объявил:
- Эта «королева красоты» сегодня будет править балом. А призом для нее будет этот подарочек. – Он показал на корчащихся, еще полуживых животных на кухонном ноже…
Алена была в стороне от всех и, наблюдая эти мерзости, не выдержала: она в ярости бросилась к Сереже, выхватила девчушку, опустила на пол, а ему дала звонкую пощечину. В ярости же обратилась к залу:
- И вам, механизаторам, не стыдно смотреть на все это? Опомнитесь, встряхните с себя страх и умиление мерзостью негодяев.
Зал замер, окаменел еще больше, но не шелохнулся. Девушка взяла за руку малышку и вывела ее за порог, где ждал ее братишка: это были дети одинокой вдовы, которая на рынке торговала товаром этих двух тварей – Саши и Сережи.
Не ожидая такого поворота, парни присмирели, восстановили музы-ку; начались танцы, а кровь убитых животных танцующие размазали по полу клуба. Алена была в шоке… И ее двое парней и девушки отвели домой, где ее ждала повестка на суд по делу Айрана.
2. Сибирь и таежное гостеприимство
Суд был коротким. На заседаниях женщины-судьи и их помощницы, посмеиваясь, грызли семечки. В сторону Айрана бросали взгляды, говорящие о том, что в их руках очень удобная жертва с очень открытыми вратами в иной мир. Представилась возможность оторвать и куш. Двое свидетелей – Саша и Сережа – очень пылко и горячо рассказывали, как они «спасли» безвинную Алену из лап дикаря – «не то курда, не то аспарухова тюрка». Оо, он бы еще, бог знает что, вытворял над ней. Вот ее кофта, которая была сорвана с плеч девушки, остальные вещи вообще стыдно показывать…
В зале сидел бледный отец Айрана и все думал уже не о сыне, а о дочери, которая должна была быть все же выдана за Сергея – сельского силача и наглеца.
Айран после допросов, в которых, видимо, применялись и пытки, как самому гнусному насильнику, был еще в не заживших ранах на лице и синяках под глазами. Был острижен и сидел в изорванных майке и лег-кой рубашке. Уже давно на улице стояла июльская жара, а ему было холодно и постоянно знобило. Перед ним прошли и свидетели: его первая возлюбленная, парни, которые его дубасили за пластичность в танцах и красивых девушек и… Алена, которая так резко изменилась за эти месяцы. Ему присудили много лет строгого режима, но заменили отбыванием в Ханты-Мансийском лесном хозяйстве лесорубом…
……………………………………………………………..
В товарняке их было много. Парни крепкие и сильные, оставившие свои дела в хозяйстве, на поле, в лавках с товарами, первое время шарахались друг от друга. Но их внимание привлек парень в легкой изорванной рубашке, но симпатичным лицом и большими карими глазами. Он напоминал черного молодого могучего быка. И парни прониклись к нему сочувствием и вниманием, даже стали между собой более мягкими в отношениях. Но все же не подходили к нему, потому что он был прикован к угловому кольцу. Так везли самых опасных, и начальник унижал таких больше всех. Насмехаясь над всеми, кто пытался ему чем-то помочь, он мстил самым бесчеловечным образом. Но Айран нашел уже утешение, но молчал. Еще до Уральского хребта, под мирный стук колес и в объятиях физической и душевной боли, Айрану приснился сон. Он был очень близок к действительности, потому что явно ощущал чье-то прикосновение. Как будто два огромных серых орла ему делали тень и поили из клюва водой, облегчали взмахами крыльев, его боль. Один справа и другой – слева приносили ему дух мужества и свежести, облегчение и сытость. Он стал действительно выздоравливать, и с каждым днем все дальше и дальше уходили события сельской жизни и смешного суда. Для Айрана он был как дешевый спектакль, где плохие актеры заполняли свой досуг и убогий ум семечками. Особенно его смешила молодая женщина, у которой, несмотря на ее юность, все уже было искусственное: даже бюст вычерчивался строгими линиями пластмассовых кругляшек. Однажды она случайно задела ресницы, которые тут же упали от истощенного клея… и девушка, обедненная, без длинных ресниц, стала напоминать глазами свиноматку во дворе Айрана…
Айран с отвращением отвернулся на другой бок, загремев кандалами и цепью… Хорошо, хоть эти были настоящие, а не бутафорские. Во сне орлы продолжали его посещать и смывать с его души и тела прошлую грязь и груз предателей. Но однажды ему приснились белоснежные лебеди. Они несли почту. Один из них спустил и ему письмо. Оно было написано рукой Алены, а внутри был листочек и от возлюбленной кареокой… Но суть писем до него не дошла. Ударом пинка его разбудил конвой. Оказывается, они уже прибыли на место назначения. В товарняке пахнуло тайгой и морозом. В проем вагона залетали озорные снежинки. А поодаль стояли сани, запряженные собаками, а чуть левее – оленя-ми…
Но Айран не смог двинуться, он был прикован в угол вагона, который был уже пуст. День был пасмурным, низкие облака несли снег обещали бурю. Поэтому все спешили. Пересчитали заключенных. Не хватало одного, и тогда вспомнили об Айране. Конвоир ударом сапога оторвал кольцо от стены, и острые доски впилось в спину юноше. Но он стряхнул обломок одним движением лопаток.
Но построение юношей и мужчин имело и другое назначение. Ай-ран это понял по сытым и хищным физиономиям, которые жадно вглядывались в изможденные лица в строю. Его, как последнего и очень не-приятного на вид (…, грязный и вонючий) сразу втолкнули в сани, запряженные собаками. Возница был местным жителем, но сносно объяснялся по-русски.
- Пошла юноша ко мне, и скажи спасибо богу, что ты спасся от них. Они сейчас будут делать «перцовка», а потом, кто выдержит, посадят вот в эти сани, где оленя. Ты не стой, не зыркай, а скорее-скорее лез под шкуры. Эти «зверь-людоед» в тайге никого не боясь». И он глубже натянул малахай…
Ханты всунул юношу под вонючие шкуры оленей. Но даже туда доносились дикие вопли, рыдания, ругань тех, кто остался там. Из любопытства и страха он выглянул наружу из щели в санях. Ханты зажал уши руками и запричитал: «Началась «перцовка». И накинул на юношу еще больше тряпок и хлама, чтобы скрыть его: худой и черный, он должен был вызывать злобу и жадность не меньше, чем остальные. Айран только сейчас ощутил на себе широкое приспособление, которое отец надел на него перед отправкой по этапу. Он назвал его «аспаруховым кожухом». И действительно, нижняя часть тела была хорошо защищена широким поясом, который несколькими ремнями был хорошо прикреплен к талии. Но то, что увидел он сквозь щель, заставило его вздрогнуть даже в этом «кожухе». Насилие юношей и мужчин сопровождалось введением толченого красного перца в з/п, а затем и… Жертвы приходили в дикую ярость от боли и гнева: боль и зуд сопровождались горькой сладостью. Некоторые, уже полуживые, валялись в снегу, кидались в лужи, пытаясь смыть кровавую смесь путем сидения в ледяной воде…
Насытившись, конвоиры подняли еще живых и полуживых жертв и стали кидать их в сани…
Их путь лежал через тайгу в лесотундру и тундру…
Задыхаясь от духоты и смрада, исходящих от шкур, Айран осторожно выглянул наружу. Осторожность нужна была, чтобы увидеть все, что творится вокруг, но чтобы и он остался незримым. Да к тому же мешали кандалы и наручники с куском доски от вагона. Он впивался в тело, в руки, шипы причиняли боль всему телу.
Но его заметил возница – погонщик собак, мужчина из местных оленеводов и охотников. Он был одет во все меховое, и только узкие глаза говорили о его принадлежности к человеческому роду. Он заметил Айрана и кончиком длинного шеста пригнул его голову. Они уже были в пути, то слева, то справа мелькали сначала кособокие сосны, низкорослые березки, кусты, а затем и они исчезли. Вокруг стояла безлесая тундра. Около небольшой избушки они остановились. К ним подошел чело-век европейского типа со щипцами и др. инструментами в руках. Айран сначала испугался, но его проводник дружелюбно сказал:
- Манси привезла тебя к кузнецу. Выходи, это не злой…
Потом ему помог сойти с саней, и отвел его внутрь.
Дальше путь пролегал снова в лесотундру, где заключенные работа-ли на добыче алмазов и других работах. Айрана принял начальник участка, но прочитав его досье, узнав о его смешанном, запутанном и подозрительном происхождении, написал записку, передал манси и сказал:
- Убери его отсюда. По пути зайди к вашему егерю, может быть, он возьмет этого лунного отпрыска к себе. Вишь, какие глаза…
Смачно выругавшись, добавил: «Вот женщины, переспят с кем по-пало, а ты иди и разберись потом в национальности заключенного и ее продуктах».
По пути Айран заметил, как на снегу валялись шишки и веточки сосен, кое-где бегали белочки.
- Это наши белочки себе питание добывают. Видишь, как они любят много семечек, орешки.
И запах хвои и чистого леса в юноше возбудил голод, который он отодвигал все время вглубь желаний. Но погонщик понял и кинул ему кусок сушеной оленины. Нужно было иметь именно такой голод и аппе-тит, чтобы от куска отрывать что-нибудь себе. И лакомые куски приятно утоляли давнишний голод. Но питье оказалось вообще не для европейца: вонючая жидкость в пузыре тюленя отталкивала всякую надежду уто-лить жажду, и юноша пригоршнями стал брать снег и вскоре он успокоился. Манси указал рукой вглубь лесотундры и рассказал очень необычную историю о том, как здесь принимали женский отряд заключенных. От этой встречи среди отбывающих срок пошла жуткая легенда под на-званием «лунное сияние».
Айран запомнил романтичное название и вспомнил свое село, мирно спавшее под сиянием голубоватого света от полнолуния.
Егерь принял «не то курда, не то гагауза» и строго сказал:
- Парень, отсюда нет хода обратно, не вздумай бежать, потому что погибнешь от одиночества в лесу. Да и ориентиры здесь очень сомнительные: вот Полярная звезда, да? А на самом деле это совсем другая звезда. Где север, где юг, восток, запад – тоже запутаны: в сумерках полярной ночи ты вообще очень скоро потеряешь зрение в нашем понимании. Но животные и птицы – твои… друзья. Манси, возьми к себе парня, но на ночь наручники замыкай к кольцу на столбе, чтобы не сбежал.
В яранге манси в середине помещения к столбу было приварено кольцо. Заключенный полустоя – полусидя мог дремать, но лечь он ни-как не мог, несмотря даже на сноровку и тренированное тело, мышцы слабели, ныли, болели, а глаза хоть и слипались, но сон не шел; заключенный мучился в тройном измерении. Многие эту пытку не выдерживали…
В яранге их встретило длинноволосое существо, которое оказалось женщиной. Она широко открыла рот и показались странной редкости полусгнившие зубы. На юношу дохнул вонючий рот. И он услышал не-что наподобие речи.
Манси, отмыкая наручники, сказал существу что-то, то немного отошло. И он перевел.
- Это моя младшая дочь Бузгай, хочет тебе помочь, потому что ты ей очень понравился…
Айран вздрогнул. Еще не хватало, чтобы он кому-то здесь понравился. Это уже большая беда. Но вслух сказал:
- Она непревзойденная красавица – Дюльбер – понимаешь, манси. Переведи ей.
И сам стал громко смеяться, вспомнив Алену – красавицу, свою возлюбленную голубку. Да и другие девушка села здесь, в полутемной яранге, среди племени манси, засияли бы необыкновенным светом. Жизнь, свет, тепло, любовь снова ожили в молодом и красивом юноше, который был «не то курдом, не то гагаузом, не то аспаруховым тур-ком»…
И тогда стали выходить одна за другой эти безобразные существа женского пола, смеясь и играя перед ним бедрами. Этот свет Алены, ее чистой красоты и совершенства, заслонив тьму и безобразные сексуальные движения северных амазонок, грел его в этом морозном смраде… севера и оков на руках и ногах… Он понял все величие и силу красоты своих девушек.
4. Манси нужен зять. «Трезвый»!
Прошло несколько месяцев. Замученный положением в яранге, он стал думать, как бы освободить себя от ненавистного кольца в углу. И в один день, когда никого не было, Айран вошел в ярангу и стал внимательно изучать его крепление. Взяв железную палку, выдернул кольцо и вложил его обратно. Ночью освобождал себя и, растянувшись под шкурой, отдыхал. Хотя отдыхом это трудно было назвать: шум и хаос среди дочерей манси выбивал его из равновесия. Он жил воспоминаниями из прошлой жизни и это ему помогало не замечать этот ужасный мир.
Самым светлым был тот день, когда встретил Алену. Парень улыбнулся, при этом себя упрекая тем, что струсил от девичьей красоты, ко-лени дрожали, язык отнялся, но хорошо, тогда пес помог… расковаться.
Вспомнил и СПТУ. Библиотека этого заведения имела богатую литературу по земледелию, садоводству, виноградарству края. И парень в свободное время интересовался виноградарством. Но как-то ему в руки попала книга С. М. Соколовой «Персик в Молдавии». Оказывается, персик – родной брат виноградного куста. И здесь, в яранге манси, он мысленно сравнивал эти две, очень ценные плодовые культуры: как виноградный куст, так и дерево персика имеют штангу, ветки и лозу, а плоды одинаково впитывают солнце и дают человеку очень насыщенные витаминами и минералами соки. У парня закралась мысль еще тогда заняться персиком, иметь свою землю и насадить сад по технологии С.М. Соколовой. Но беда из-за доноса и зависти привела его сюда, в далекую лесотундру. И как выбраться, когда висит длинный срок на шее? А тут еще и эти амазонки… а манси не унимается, видите ли ему нужен внук, зять. И все надежды питает ко мне. Ох, боже, есть ли конец всему этому?..
Но Айран был уже давным-давно зрелым и очень изворотливым в деле защиты чести и достоинства. Поэтому и сейчас стал обдумывать как унять желание манси породниться с ним. До него ничего не доходило: дай ему мансовичей и все дела пойдут «колосо»…
При свете костра в яранге манси говорил:
- Твоя «колосо» поработала, а мне внука давай. Но чтоб нога и рука была. А старша доча была американка. Он пил, курила, пил-курила, и внука был кромой. Я отдала его Матери. Ты не курил, водка не пил, дам младша дочка. Поработаш, получиш подарка. Манси нужен зять, как ты. Доча любил тебя. Тогда колца не будет тебе. Постель мягка тебе…
Айрану было смешно слушать такую непонятную речь. Он стал прислушиваться к их родному языку. Но сами звуки их языка глушили вообще сознание парня. И он решил только кивком головы и знаками объясняться с хозяином. Одновременно стал обдумывать план «сватовства» его младшей дочери. Хозяин почему-то очень хотел, чтобы именно она родила. Создалась очень трудная для него ситуация: все амазонки были крайне отвратительны. Неожиданно пришла мысль. Недалеко работали лесорубы. Люди свой досуг проводили в водке, картах, домино. Вот надо бы наведываться к ним. Тем более, что там есть работа для егеря.
Как-то вечером он заглянул в избушку лесорубов. В жарко натопленной комнатушке несколько совсем пьяных мужиков играли в карты. Смрад, дым от печи и табака висели в комнате густой пеленой. Но один из мужиков сидел в углу сам. Как ни странно, он был совсем трезвый. Но Айран заметил, что он грязный и неухоженный. Поэтому не стал даже имени спрашивать, просто так приметил его. И так для шутки обратился:
- Есть дело, друг. Хочешь немного деньжат?
Мужчины знали, что местное население очень немногочисленное и манси, ханты, чукчи, коряки так не хотят, чтобы они исчезли совсем. Совершают устные сделки отцы дочерей, лишь бы иметь наследников. Поэтому они и не обратили внимание на его слова. Зато Трезвый ожил при этом предложении, даже не спросил, о чем идет речь.
- Согласен. Приведи. Я готов. За сколько?
- Смотри, Трезвый. Дело ответственное. Не напивайся.
- Я никогда не пил. Где ты это… Не при них же…
- У меня есть свободная яранга.
Вернулся к хозяину-манси и, как бы изображая «счастье», сказал:
- Я готов стать твоим «зятем». Но с условием, что добьешься моего досрочного освобождения и поможешь финансами.
- Колосо. Будет так.
- Выведи невесту.
В темном проеме показалась фигура в унтах и широком меховом ба-лахоне. Множество косичек свисали на лицо. Для туземцев она была красавицей, но для европейского глаза Айрана она была просто истуканом. И Айран посторонился от этой «Венеры», но затею все же решил довести до конца. И с Бузгай они вышли из яранги манси. Недалеко среди широколапых елок была свободная палатка – яранга. Внутрь можно было попасть, вползая, т. к. шкура оленя затвердела, как жесть. И Айран, указывая вход, предложил девушке.
- Войди, и если есть дрова, зажги очаг. Это делает женщина. Она хозяйка огня и очага.
Она вползла. А он пошел за «Трезвым». Так образовалась еще одна семья: «Трезвый» – физик с дипломом доктора наук, а она – швея меховой одежды. И ничего. Айран не ошибся. Все, что давал манси ему, он передавал «Трезвому».
5. Конкурс красоты по-северному
Пример Трезвого окрылил еще кое-кого из лесорубов. Их трудовая судьба решалась, как они говорили, топором по хворосту», т.е. никак. Не видно было, когда же они получат оплату. И только мальчик на побегушках от лавочника прибегал и наспех спрашивал: «Водка есть у вас?» Полусонные, полубольные мужики, опухшие и грязные, поднимая голо-ву, один говорил: «Тащи». Другой же, выматерившись, гнал:
- Пшел вон. Ты теньга тащи.
И эта удручающая картина шабашников покрывалась изо дня в день мрачным ощущением, что здесь они – жертвы. Не видать им «теньгу», а семьи ждут. И задумались. Стали замечать, что «Трезвого» поселили в отдельной яранге. Человек преобразился. Стал чистым и опрятным, деловитым и почти не показывался в их избе. И решили выследить. Затаив дыхание, в сумерках из-под широких лап ельника они наблюдали, что же это за яранга, в которой…
Спустя некоторое время появилась располневшая младшая дочь манси (этот возница был единственным из племени манси) Бузгай. А рядом шел веселый Трезвый в новеньких унтах, меховой шубе и малахае. Воон оно что.
Он собирается стать коренным жителем Севера. Вон как устроился. А мы? Как же нам быть, у нас ведь семьи».
Айран неожиданно появился в избе. Кинул газету на русском языке им на стол и крикнул своим зычным голосом:
- Объявляется конкурс красоты северных красавиц. Ну, мужики (свистнул, как тогда в огороде), причешитесь, побрейтесь, и айда к ним. Хоть увидим, что это за конкурс по-северному.
В одно из весенних воскресений к большому навесу-палатке, стали подъезжать сани, дровни, самолеты на полозьях вместо колес.
Айран и бригада мужиков стояли поодаль и наблюдали за выходящими фигурами. И никак не могли взять в толк, кто эти существа в мехах и какое отношение они имеют к конкурсу красоты. Ведь они от обычных стандартов красоты были так далеки, как утренняя звезда на небе. Вдруг по радио объявили:
- Всем участницам конкурса собраться в большом отсеке.
Айрана и мужиков жгло любопытство, а что это за отсек под крышей? И двинулись за существами. Но в дверях их остановили с вопросом:
- А где ваши женщины? Вы чьи мужья?
А чьи мужья были они, затерявшиеся в лесотундре? И отступили на-зад. В это время из саней вышла Бузгай и ее сестры. Те, увидев мужчин, подбежали к ним, и каждая, взяв под руки мужчину, ввела их в двери:
- «Она» - мой, «она» - мой. Эта - мой муж.
И «мой муж» с женой оказались в зале для зрителей.
Жюри представило свой состав: главный гинеколог Севера, акушер-гинеколог, врач-терапевт и педиатры всех уровней. Все были специалистами с высшим образованием и высокими научными титулами и должностями.
Наши лесорубы никак не могли взять в толк, в чем суть конкурса красоты. А где сами участницы – носительницы безупречных стандартов – ловушек для мужчин. А вот и они. Женщина в белом халате сопровождала… беременных женщин из разных родоплеменных объединений под названием «колхоз», «совхоз», «фирма» и т. п. На сцене выстроились в длинных меховых халатах из белого песца. Все в один рост, все смуглые, узкоглазые северные красавицы. Главный гинеколог стал раздавать им медицинские полисы, сертификаты на жилье и финансовую помощь. Затем вызвал и мужей женщин. Читая поочередно, кто, когда, с кем вступил в брак, объявлял и срок беременности. Все шло в русле требований северных норм этикета. На сцену поднялись мужчины – чукчи, якуты, коряки, ненцы, ханты, манси, русские. Необычный конкурс выявил и тех, кто из беременных не имеет мужа. Таких оказалось не так уж и много. И гинеколог обратился к залу:
- Но есть красавицы, которых оставили мужья, или брак вообще не заключался. Кто бы хотел взять опеку над такой будущей матерью?
Среди них оказалась и Бузгай. Где же «Трезвый»? А «Трезвого» Ай-ран причесывал, вязал ему галстук и вывел на сцену, как ту непослушную козу со двора. Оставил около жены, сам из-за ширмы показывал тому огромный кулак: рядом, рядом стой, «Трезвый»…
Зал встал. Женщин без мужей уже не было. Все, кто еще не был женат, тут же пристраивали к беременной: свои европейские нормы и вкусы оставь там, за Уральским хребтом. А здесь нет некрасивых женщин. Есть нерадивые, непредприимчивые… мужья!
Остальные дочери манси, выхватив по одному лесорубу, вышли на сцену:
- Это мой, это мой, регистрируй и выдай наш сертификат брака. Мы женимся. Правда, ты мой, - погладила одного опухшего от водки муж-чину. И, видимо, волшебница (а, может, шаманка) так погладила лесоруба, что тот подкосился на виду у всех.
Айран задумался. Где бы добыть свою Алену? Как бы мне ее принести сюда на руках и вот так просто и мудро сказать. «А эта красавица моя. Ей бы приз всего Севера!»
Конкурс счел, что основной приз – это здоровые беременные женщины, их мужья, которые все стояли рядом тут же и совсем не смущаясь, восхищались своими вечными красавицами в ореоле Материнства…
Урок третий для женихов, которые «воюют» с котятами…
Наступила благодатная осень. В Буджаке запахло молодым вином, свадебные марши будили сельские улицы. То в одном дворе, то в другом – жалобные мелодии скрипок и гармошек гостеприимно открывали во- рота молодоженам в их новый быт – жизнь супругов – во двор дома жениха… Счастье и благословение вам…
Но в семью Айрана и его возлюбленной Жизнь для счастья и любви пришла со странными выкрутасами и капризами. Кто-то стремился не к Жизни…
Отец Айрана не зря беспокоился за судьбу дочери. После высылки сына его двор и дом стали беззащитным гнездом и добычей для жадных хищников. А ими были дружки, которые все более богатели и наглели. И, наконец, не выдержав натиска «сватов», отец согласился выдать Иванну за Сережу. Критерием для жениха было одно: трудолюбие и покорный характер девушки. Такая будет блюсти все народные традиции и обычаи в семье мужа. Будет на морозе и в жару умножать богатство дво-ра, его богатство.
Уверенный в силе богатства, наглости и успехе вероломного предательства, парень тщательно продумал все этапы свадьбы. И тайком наслаждался всеми отрывками и фрагментами своего свадебного торжества. Алчность посягала на все и вся: вот они договариваются о приданом (которое он уже украл и увез на грузовичке) для девушки. Если же ее отец запротестует о количестве подушек и перин, то он искусственно сорвет «переговоры» («с;з») и новые расходы (на новый раунд «с;з») его не только разорят, но и опозорят. Вот, мол, недотепа отец: для дочери не приготовил ничего ценного и стоящего… Тогда он спокойно выведет из стойла коня, корову, овец и сольет в свои баки чистое, прекрасное, выдержанное вино – мускат болгарский (кетнар)… Да и мало ли у него сбережено добра. Ведь дети (Айран и Иванна) были трудолюбивыми… Но был еще один козырь в руках наглеца. После первой ночи он должен показать рубашку невесты… О, как он это сделает демонстративно, нагло и цинично… Только бы дождаться дня свадьбы и той желанной постели…
И дождался… Все село знало о дне, когда Сережа и Иванна пойдут венчаться в церковь. Но и все пять-шесть тысяч человек знали о хулиганских действиях этого неожиданно разбогатевшего циника. И все готовились.
Давно, уже в первое воскресение, было закуплено и сбережено все приданое Иваны. Все, что вывез наглец из дому в тот дождливый вечер, вдруг стали немыми свидетелями воровства. И кроме того, люди решили проучить этого циника. Собрали со всего села тухлые яйца…
Кортеж почетных «аборигенов» подъезжал к церкви. И случилось непредвиденное, в программу жениха не входившее. Вдоль улиц, по которым ехал кортеж дорогих иномарок, выстроились жители села - от старика до малого ребенка – с наворованным приданым невесты. Жених и ахнуть не успел, высунул кулак, угрожая жителям, как в его машину полетели тухлые яйца. Затененные стекла машины быстро покрылись потоками вонючей тухлятины. Смрад, крики женщин, матерщина выгнали жениха из машины. Пытаясь остановить атаку, он стал перед лицом села. Но ядра летели.
- Откуда этот мусор взялся? – кричал жених. – Эй, ты, - он указал на ближнего, - приведи тот бронированный Мерседес, там я кое-что припас.
- Он на ремонте: весь порох отсырел.
- Уберите толпу, где охрана?
- Это не толпа. Это все жители села, которые тебе преподали еще один урок… Я приведу тебе коня. Доберетесь до вечера. Спешите, чтобы не упустить невесту. Вас ждут, - сказал помощник и ушел.
Парень скрылся в шумной толпе. Через некоторое время кортеж иномарок свернул к пруду, чтобы смыть срам и позор. К жениху же подвели старого хромого осла. У животного была привычка орать при дурных запахах: тухлые яйца, видимо, были ему ненавистны еще с хозяйского двора. И здесь, оказавшись в облаке пыли и вони, неожиданно стал брыкаться и орать на всю долину… Люди же, держась за животы, смеялись и валялись от увиденного в траве… Жених под крики осла и людское улюлюканье последовал к церкви. Там уже знали о причине задержки кортежа. Но все делали вид, будто ничего не случилось… Да и что могло сбить с толку видавшего виды жениха – нахала и циника, – когда он и сам многих топил в позоре и обмане…
Там, возле ворот церкви, ждал кортеж невесты. Пара вороных коней, великолепная сбруя и убранство их приковывали внимание гостей и приглашенных со стороны невесты. Бледный жених не знал, что его испытания были впереди, да еще и не такие…
Священник и служители церкви уже были готовы начать обряд. Горели свечи, пахло ладаном и осенними цветами. И в это торжество никак не вписывалось тягостное молчание толпы. И тем не менее Иванна была радостно оживлена. Она уже знала о случившемся по пути в церковь с ее будущим мужем, была рада и глубоко благодарна селянам за урок. Же-них же, бледно-желтый с лихорадочным блеском в глазах, бросая желчные взгляды по сторонам, в душе выл и строил планы мщения невесте. И в то же время, сжав ладонь невесты, медленно отогревался и отходил от коварства и злобы. В своем финансовом подъеме он и не такое испытал, уж таковы рыночные отношения…
Все прошло тихо и спокойно, а невеста выиграла бой, покорив сердце одичалого финансиста… О показе ее рубашки после первой супружеской ночи он уже и забыл. Не дай бог, еще чем-нибудь опозорят его же… эти смелые и умные труженики земли. Это все чувствовала и предвидела Иванна, вот почему она и была радостно оживлена. Ее прекрасные сияющие глаза грели в этот вечер всех вокруг…
Со стороны невесты и селян это были меры мщения за унижения, страхи и обиды. Ведь жених сам втянул Иванну и ее семью в этот неравный поединок бедности и богатства. Хотя семью Иванны нельзя было назвать бедной, жили в меру достатка, в пределах разумного небогатого двора. Этого было достаточно, чтобы гарантировать порядочность и уважительное отношение к ним со стороны селян. Но жених же, пользуясь чрезвычайно удачным финансовым ростом, пытался навязать свою волю большому коллективу села, хамить, применять силу и давление на беззащитных детей, женщин, парней. И, получив позорное омовение, нашел приют и тепло в добрых ладонях невесты. Это ему было следующим уроком.
Лебеди на пруду
Молчаливая толпа в церкви верила в чудесное таинство обряда венчания. Стояли в ожидании чуда, но какого – никто не знал. Каждому хотелось чем-то удивить и без того взволнованную толпу. И когда венчание завершилось, селяне, перебивая друг друга, всячески (кто шутя, кто с иронией) желали молодым поскорее стереть шипы своих характеров. Сблизиться без условных претензий друг другу, ревностных возлияний в русле «ты… помнишь» и т.д. Все знали кроткий и тихий характер Иванны и беспредел буйства и хулиганства в характере Сергея.
Вдруг толпа оживилась, и все повернулись к выходу. Там девчушки что-то громко рассказывали взахлеб:
- На пруду плавают дикие гуси и лебеди. Скорей идемте, а то их могут мальчишки вспугнуть.
И взволнованная толпа, в которой была Алена, побежала к пруду, к камышам. Там, на чистой поверхности воды, гусак отвел своих в сторону при появлении толпы. А самец-лебедь загнал свою самку в гущу камышей.
Птица взлетела, и неожиданно с шеи свесилось что-то вроде конверта.
Мальчишки немедленно нашли лодку, прыгнули в нее и стали усиленно грести в сторону камышей. Птица немедленно уплыла в камыши, но зацепившаяся за стебель бумажная вещичка задержала ее на виду. Она рванулась, а вещичка осталась висеть на стебле. Удача мальчишек была омрачена: это был небольшой конверт, но из непромокаемой вощеной бумаги. И все же с ним мальчишки вернулись на берег. Здесь уже людей было мало, в основном они вернулись в церковь. Алена, в ожидании чуда (вдруг что-нибудь от Айрана… ведь в старинных легендах… лебеди всегда – вестники), осталась. Мальчишки, разочарованно показывая вещичку, сказали:
- Аа, это пустяк, всего лишь конвертик.
- А ну, покажь! – сказал один, и попытался выхватить. – Все равно, покажь…
Алена первая выхватила конвертик, всунув пацану денежку, отошла, и сердце ее от волнения радостно забилось: оно было подписано им, Айраном, в Огуз-Картал…
Алена показала письмо отцу – уроженцу северной части Урала. Ему был знаком способ герметизации и дегерметизации этого материала. Он не увидел содержимое конверта, но оттуда выпали записка и фото. Алена еле узнала друга в пышных мехах рядом с узкоглазым манси. Они в унтах, веселые и смешные, очень напоминали ее мехового мишку на шкафу. Алена заплакала от неожиданного всплеска чувств.
- Папа, завтра же едем. Едем вдвоем. Я очень хочу его видеть.
Отец снова покраснел и строго спросил:
- Кого? Того самого? Ты забыла суд? К зэку? Иди спать. И о нем забудь.
- Тогда я его сама найду.
- На какие деньги? Я тебе ничего не дам. Знай, тронешься в дорогу одна, берешь всю ответственность на себя.
- Я одна беспомощна, папа. Помоги же.
- Для него, нет! Да, чтобы он там сгинул. Мало он мне крови портил здесь, в школе.
На этом взаимопонимание отца и дочери завершились. Проплакав всю ночь, девушка решила ехать на свои деньги. Пусть заработанные кровавыми мозолями на ладонях… И стала тайно складывать свои вещи…
Вечером того же дня письмо читали за свадебным столом. Ивана показала письмо отцу, который почти заголосил и сказал: «Читай, дочка, мне вслух». Но грубый голос жениха оборвал дальнейшие слова тестя. И мысль Иваны все же проучить мужа за грубость, снова возобновилась. Пусть знает, каков характер людей из рода «не то курдов, не то аспаруховых тюрок».
Дети минотавра
«И сделал художник приспособление для белого быка. И дочь царя стала приходить к нему как жена. У нее родился сын от быка и назвали его Минотавром».
Тахи-Годи… греческая мифология.
Алена, выписав адрес Айрана, стала собираться в путь почти без денег. Надеясь, что по пути она сумеет где-то заработать, попрощавшись с сельскими друзьями, выехала для начала в большой областной город. Пошла за людьми с тележками, которые были нагружены товаром, и попала на большой рынок города. Непривычно шумно, грязно, душно повлияли на нее гнетуще. Около мясного отдела на стенде прочитала «… требуются». И вскоре ее привели к отделу по продаже говядины. Запах мяса, кровь, телячьи головы с открытыми глазами ввергли ее в ужасное состояние. У нее задрожали колени, помутнело в глазах: у некоторых телячьих голов из открытых челюстей текли струйки молока. Видимо, их убивали во время кормления. А толпа мутно-безразличным видом выбирала мясо: им конец безмятежного младенчества телят был безразличен. Главное – сытно поесть сейчас. А что дальше? Ни скупщиков, ни потребителей не интересовали будни завтра.
Однако, весна пришла и в этот сытый рынок. К воркованию голубей под крышей рынка присоединились голоса воробьев, горлиц, редких ворон. Этот хор пернатых напоминал людям, что кроме торговли есть еще и нечто возвышенное, весеннее, ласковое и нежное в природе. Птицам под стрехами было вольно и безопасно. А вот большому красивому шмелю-путешественнику совсем не повезло. Совершенно случайно влетел в окно мясного цеха, где у окна курили два сытых, холеных, крупных мужчины. Широкие плечи обладали такой силой, что они могли потянуть по борозде плуг. Но здесь они выполняли роль закупщиков говядины. Ездили по селам, скупали живой товар за бесценок. Села оставались без дойных коров, стада не росли поголовно, а сокращались из года в год. Дети лишались молока. А карманы и счета таких вот скупщиков превращались в крупные вместилища денег. А в свободное время развлекались, требовали для себя утехи. Именно при них и влетел шмель в окно. Помятое брюшко и жилетик шмеля делали его необыкновенно солидным.
Скупщики, наслаждаясь удачей очередного похода в села за товаром, пили кофе и рассматривали журнал (из серии женщина-плэйбой) «Плэйбой». Вожделение и разбуженная похоть заставили человеко-бугаев вспотеть. И, закончив питье, один из них накрыл нашего шмеля пластиковым стаканом. Насекомое оказалось в плену у широкоплечих.
Алена была поблизости. Ей поручили вымыть корытца после освобождения их от мяса. Вонь от застоявшейся крови душила девушку не-видимыми когтями. Она, пробуя защититься от смрада, подняла голову и увидела утеху со шмелем. Насекомое потеряло опрятную жилетку, бархатное брюшко было залито остатками кофе. Оно мученически пыталось выйти и ползло, падая затем на спинку, снова царапалось по стенкам стакана. «За что мучаете меня?»
Мужчины закурили. И другой протянул зажженную сигарету на донышко стакана, пробил щель и запустил горящую сигарету внутрь… Что было дальше, Алена не видела: от мерзости она потеряла сознание. Со шмелем, еще полуживым, мужчины тешились бы долго, если не прошла мимо пожилая уборщица. Она смахнула стакан вместе с мучеником-шмелем на улицу, лишив широкоплечих забавы… Затем подошла к Алене, дала воды, привела в сознание и отвела в укромное место. И как бы бросила на ходу в сторону широкоплечих: «Могли бы, господа, придумать что-нибудь другое, более умное для вашего положения, чем душить шмеля дымом». А сама подумала: «Хотя, что от них ждать: в пустых головах другое родиться не может».
И внимание заготовителей говядины привлекла Алена за столом по виду сельской дурнушки, но с красивой осанкой и голубыми глазами. Полные сочные губы были у «дурнушки» очень привлекательными.
- Ух ты, как же мы не заметили?
- Да она еще новенькая. Видишь, ей дурно стало здесь. Давай по-дойдем. Но знай, я первый обратил на нее внимание.
Но в это время к прилавку из толпы свернула дородная, но красивая дама. Привлекательная, с пышным телом и бюстом, упитанная по рецептам диетологов, она принадлежала далеко не к трудовым слоям. Здесь она оказалась просто так – себя показать. Нигде не работая, не имея образования, определенного занятия, она была одета по последней моде.
Широкоплечие отвлеклись от «дурнушки» сельского типа, остановили красавицу своим товаром и сытым (не худощавым, не трудовым) видом: стороны понравились друг другу. Она протянула руку одному:
- Социал-Пандора 1.
- Что желаете, мадам? – спросил один из них, не понимая, что означает это «имя».
- Разве вы не помните меня? Вы и я ехали в одном вагоне-купе. У вас сильно воняли носки…
- Вы знаете, я вообще не считал, со сколькими я ехал и со сколькими спал. Я не помню вас.
- Вы спали у моих ног и все время мне предлагали попробовать это по-африкански. Разве так удобнее было бы…
- Ха-ха, - раздался смех сзади.
Пандора оглянулась и увидела свою сестру Sex-Пандору в весьма сомнительном одеянии: даже следа не было на ней от скромных покроев платья, которое имеет назначение эроса. Другой заготовитель говядины сочным голосом приветствовал:
- Ах, милашка, ко мне. Я аж высох с утра в ожидании тебя. Проходи, проходи вон туда, милашка-валяшка.
Но его напарник с завистью посмотрел на сестрицу Социал-Пандоры и последовал за ней в тот же укромный уголок, где еще сидела бледная Алена.
- Кыш отсюда, деревенская нищета, видишь, даме надо закусить! – Протянул ей пятигривенник и добавил: - Это я дарю тебе. Убирайся отсюда, и чтобы твоего духу здесь не было.
Подождав, пока Алена удалилась, проводив синеглазую Социал-Пандору в темный угол, спросил.
- Как тогда? Сколько хочешь? Я очень рад.
- Как можно больше. Я очень обеднела. Я не помню сумму… Ты помнишь, как я за…целовала даже носки… твои?
Но к ним подошел и второй широкоплечий и по очереди, платя ей то, что хочет, выполняли роль жеребцов. Но один из них ненадолго от-лучился. Когда занятие в темном углу достигло апогея, наслаждаясь и довольствуясь сытостью, тот, другой, в это время опустошал сумочку напарника, а, вернувшись к корешу, взял и ее сумочку с «зелеными» бумажками и все переложил в свои глубокие карманы. Сославшись на занятость, ушел. Эти же двое неожиданно разговорились:
- Кто это был у тебя здесь? Ты что, и ее…
- Нет. Она пришла мыть посуду после продажи мяса.
- Фу, и она считает себя женщиной? Дура, за гроши работает как рабыня. То ли я!!! Посмотри, сколько у меня зеленых, за два-три часа я себя обеспечиваю надолго…
Она потянулась к сумочке, не открывая ее, перевесила через плечо и, уверенная в том, что «африканский метод» более эффективный и высокооплачиваемый, синеглазая Пандора вышла в торговый зал.
Зная, что она разбогатела в одночасье, заказала несколько килограммов мяса высшей категории. Когда же пришлось расплачиваться, то оказалось, что у нее нет ни гроша. Стыд и позор перед продавцом, который снова послал ее в темный угол, заставили ее слегка покраснеть. Она стала еще более привлекательной. Но за мясо все же надо было платить наличными. К кому только она не подходила? Но ни один не уступил ей даже на одну копейку… Наконец, она в слезах и обиженная вышла из мясного отдела. Но вдруг кто-то ее окликнул. Она повернулась. Широкоплечий с большой костью в руках догнал ее и всунул эту кость в ее хозяйственную сумку. Женщина посмотрела на кость и увидела ее чистоту: мясо было содрано так, как будто его просто бритвой сбрили. От возмущения Синеглазая стала еще более привлекательной и тихо молвила:
- На что она мне? Я же не собака.
- Но у тебя же есть собака. Вот и грызите вместе. Но она может и на что-то другое пригодиться. Посмотри, разве тебе ничего не напоминает эта головка?
- Иих, уж у тебя и вкус. Вот еще бы раз оказаться в темном углу или у меня дома.
- Где муж?
- Он у своей новой… Тоже дура, где-то работает. А он обрабатывает ее огород за городом. Так что я одна. Может, чего-то и подкинешь лучше, чем это.
- И я один. Моя в роддоме. Не ходил, не знаю даже мальчик или девочка.
- А ты уверен, что это твой ребенок?
- Не знаю даже. К ней по вызову ходил один семнадцатилетний… кавказской национальности, студент. А ты помнишь, как мы в купе пересилили все комплексы, и сколько горяченького получили?.. Хи-хи, ты в приступе… целовала даже мои вонючие носки…
- Ни к чему это вспоминать. Я ехала из санатория. Лечила почки, а дома оказалось все не то. Даже врачи не могли определить, что у меня не в порядке.
И мужчина подумал: «Наверно, надо искать, а что все же у тебя в норме, где есть у тебя порядок?». А ей сказал:
- Жди. Я вырвусь.
Рынок набирает обороты, или жизнь – тоже товар
В людской элитный букет крытого рынка по продаже мяса смело был включен и Боксер. Именно кто он, никто не знал, но, судя по весу и замашкам, он принадлежал к «тяжеловесам». На его прилавке всегда бы-ли куски и полоски мяса с говяжьих, телячьих и лошадиных голов.
Оправившись, Алена все же осталась на рынке зарабатывать деньги на дорогу. Она продолжала мыть посуду (корзины), мешки, бочки из-под мяса и одновременно наблюдать за залом для посетителей. Как-то около прилавка Боксера остановилась женщина со связкой грибов через плечо. Боксер взял опрыскиватель с водой, в котором была растворена кальцинированная сода, и крикнул:
- Ну, ты, старая корова холмогорской породы, марш отсюда. А то стала, как глыба. Заслонила мой товар.
Женщина не поняла тираду и осталась стоять на месте, предлагая грибы. Тогда Боксер снова стал брызгать на женщину водой. Та, почувствовав, что на нее летят брызги, повернулась узнать, что происходит. Боксер с улыбкой и язвительным смехом стал брызгать на лицо и в глаза с удвоенной силой. Женщина стала просить перестать.
- Ух, корова, я тоже просил тебя отойти.
Некоторые клиенты мясного стали оглядываться, чтобы узнать, кого этот «господин» называет «тебя… корова». И с удивлением заметили пожилую женщину с грибами.
Ну и, как водится в крупной торговле, осудили все же не Боксера, а пожилую:
- Что, старая свиноматка, вводишь продавца в состояние стресса. Он же для тебя старается, а ты столбом стоишь…
В это время к нему подошел Широкоплечий. Поздоровались. Боксер, очень сердитый, указывая на пожилую женщину с грибами, сказал:
- Может, ты прогонишь эту бешеную. Я не смог. На вот, возьми. А то люди никак не могут…
Широкоплечий, сняв с себя точно такую же кожаную куртку, какая уже висела на плечах Боксера, и повесил рядом. Уже хотел приступить к «омовению» «свиноматки», как по залу зазвучал голос зазывалы:
- Пиво, водка, вода сладкая.
Боксер аж вспотел. Подошел к куртке, вытащил толстый кошелек. А Широкоплечий еще не знал, что его сумочка уже пуста. Но тоже потянулся за валютой. И… чуть не отдал богу душу: она пуста. Но виду не подал, зато приметил, что у Боксера достаточно всяких.
- Знаешь, я с собой ничего не имею. Купи и мне пару бутылок пива. Сядем, отдохнем. Потом я верну, ты знаешь мои обороты и хватку, успехи на глазах…
Алена выдерживала эту атмосферу «оборотистого рынка» из последних сил. Но, живя рядом с честными тружениками, она научилась без страха задавать вопросы нарушителям. И сейчас, когда двое рыночных блюстителей порядков набрали пива и удалились, она подошла и спросила Боксера:
- За что вы облили эту женщину с грибами?
- Что пристала (матерщина), дура белобрысая. Она стояла там, где я уже имею место и это место я оплатил. Это моя земля (матерщина), поняла, моя площадь. Она дышала на моих клиентов, она заслонила мой товар. Тебе понятно, дура?
- Да, «господин Боксер». И, конечно, она намеревалась и солнце заслонить от вас. А, может быть, вы уже и его, и небо закупили?
- А что, я могу и это сделать. Ведь на Луне закупают же кратеры (матерщина)… У меня, дура, возможности очень огромны. Рынок работает на меня, а не на таких как ты… Что ты имеешь кроме грязных рук, вони, тряпок и лопат для навоза?
- Окровавленных денег и такого богатства мне и даром не надо.
- Стыдно быть бедной, ну, а деньги не имеют цвета, зато имеют вес. Они – властелины Мира.
- Но не человеческой души.
Боксер кинул пустую бутылку в Алену, та отклонилась, и комнату заполнил звон разбитого стекла.
Красная и смущенная, Алена выбежала из «темной комнаты» и почти столкнулась с Sex-Пандорой на пороге.
Та по-своему оценила ситуацию и, кивнув в сторону мужчин, сказала:
- С двумя ты тоже, да? Уух, и штучка же ты! Где всему научилась, ведь ты еще такая юная.
Алена, ничего не понимая, о чем говорит эта дама, отошла. За ней вышел Широкоплечий, схватив куртку, но не свою, а Боксера, натягивая на ходу рукава, крикнул:
- Дура, рано уходить. Вот скоро должны подвезти товар. Приготовь 10 корзин.
За ним вышел Боксер и, став у прилавка, все норовил прогнать женщину с грибами. Дело шло. Клиенты набирали мясо, а в зал вносили, вкатывали все новые и новые туши животных. А деньги Боксера (весьма крупная сумма) грелись в кармане Широкоплечего.
Убедившись, что мужчины уже «смылись» из сети Пандоры, она подошла к Алене. Ей нужна была информация о личностях торговцев: именно у них всегда были крупные суммы и именно они любили успех. Но Алена не поняла. Она уже всех и вся боялась здесь, в страхе прожила кое-как у знакомых, и твердо решила вернуться в Огуз-Картал к отцу… Может быть, он все же ее пожалеет и поможет уехать к Айрану…
Думая об этом, она не слышала, что Пандора обращалась к ней с во-просом: почему-то девушка все же внушала ей доверие, и дама спросила:
- Как тебя зовут? Уж не «штучкой» же тебя зовут по паспорту.
- Алена Ивановна, - вымолвила та, ковыряя гниль со дня корзин.
- Послушай, солнышко, зайчик мой пушистый, я попала в беду и не знаю, что теперь будет.
Алена вытерла нос, глаза от слез, потому что запах хлорки и соды ели кожу не только рук, но и сильно раздражали носоглотку. Но подняла голову и спросила:
- У вас есть время? А у меня его нет. Но вкратце расскажите.
- Ты, «штучка», видишь, чем я занимаюсь? Так вот, один отец при-вел мне своего сына. Я сделала так, что этот юнец сильно влюбился в меня, но так как отец не заплатил за него ту сумму, что я потребовала, я юнца отвергла. Он от любви стал чахнуть, я продолжала играть для него роль жрицы любви в постели. Но в самый нужный момент «подруга» звонила ко мне в дверь. Так от ночи к ночи. И однажды я нашла его в ванне повешенным. Он был очень и очень молодой, и мне нравилось с ним играть, как с мягкой игрушкой… Теперь его отец подал на меня в суд…
Пандора не все рассказала. Действительно, юнец попал по вине отца в сети жрицы любви. Но она, питаясь этим чистым источником, обслуживала отца этого юнца. И не только отца. Жизнь и других «сильных мира» зависела от капризов «учительницы», потому что откуда-то и кто-то ввел в нашу убогую жизнь «школу первой ночи». Но не все выдерживали испытание этой безобидной, но жестокой игры. Так случилось и с тем юнцом, которому Пандора внушила страх перед телом женщины: втягивая его в иллюзорный мир удовольствий, оставила его в помутневшем сознании, что и привело к трагедии.
Алена в тот же вечер вышла на автостанцию и, дождавшись автобуса, утром выехала к родителям.
Айран в Галактике (испытательный центр Академгородка)
Но домой она добралась не автобусом, а на повозке, запряженной волами. Машина по пути сломалась. И пассажиры вынуждены были дальше следовать своим путем. К вечеру только девушка оказалась у во-рот школы. Замученная, она прошла в свою комнату. Но неожиданно в дверях появились Вова и отец. Они вздрогнули при виде «трудовой» Алены: руки в царапинах, ссадины вдоль и поперек, лицо заплаканное. Жалость вылилась из сердец разных мужчин в виде возгласа:
- Ах, Алена, куда тебя черт понес. Могла бы и мне что-либо сообщить. Уж я-то чем-нибудь помог бы, - сказал Вова.
- Ну, доча, погуляла. А теперь возьмись за ум и выезжай в институт на биофак. Дорога не близкая, но она стоит того, чтобы потрудиться: вы-едешь в Академгородок, к моему брату. Вот телеграмма. Посиди, немного отдохни и выезжай, а то уж и осень приближается…
Что говорили, о чем спорили дальше, она не слышала: тут же заснула в предвкушении радости.
Радость ее не покидала и во сне. По дороге домой, в Огуз-Картал, старик – хозяин волов рассказал очень любопытную притчу о быке на привязи. Содержание сводилось к следующему:
- У реки под высокой горой хозяин держал быка на привязи. Кормил, поил его досыта, лелеял животное. А недалеко от берега речушки жила семейка полевых мышей (полевок). Но однажды в горах прошел ливень и лавина воды хлынула в ручей. Вода стала затапливать семейство мышей. Мать-мышка подбежала к быку и стала просить:
- Сосед, протяни свой хвост, чтобы мои деточки по нему выбрались на сушу.
- Ну да, еще что? – ответил сытый бык.
Но вода прибывала, и на счастье полевок недалеко был сук дерева. Волна приблизила сук и сообразительная мышка перетащила всех деток по сухому суку на сушу. Но вода стала прибывать так быстро, что добралась и до быка. А он был привязан канатом. Он видит, что опасность приближается, и ему грозит смерть. И стал звать на помощь. Хозяина не было. Людей не было. Но была недалеко в безопасном месте мышка с мышатами. Она-то и услышала и прибежала, стала перегрызать веревки, и бык спасся.
Алена и во сне радовалась за мышей, а быку, сытому и трусливому, желала беды…
Проснувшись, она стала собираться в дорогу. Сложила все, что может пригодиться там, в том числе и тот «конверт» из рыбьей кожи. Вова посадил сестру до Москвы, а сам вернулся, чтобы присмотреть за боль-ной матерью.
Собственно, Алена очень смутно себе представляла дядю и Академгородок: что-то вроде комплекса разных научных учреждений. Да оно так и было. Но специалистов и лаборантов они готовили для себя в своих институтах. А в центре по испытанию того или иного продукта или изобретения держали специальный стенд – блок с современным оборудованием для добровольцев-испытуемых. Испытатели же сидели за пультом датчиков и по приборной доске следили за результатом. Затем научно оформляли, выдавали диссертации, рефераты, монографии. Особенно уязвимым был отдел генетики крови под кодовым шифром «давление – жара – холод – голод» и степень выживания живой клетки. В этот стенд никогда и никто не хотел идти «добровольцем», и, как правило, обращались в зоны или в армейские части штрафников. Чтобы выжить в этих испытаниях, нужно было знать законы медиума и движения звезд в их энергетических ритмах… Это таинство бытия открывалось не всем. Но нашему герою кое-что было знакомо: не зря он изучал гравитацию и земное притяжение. А в мыслях галактику приближал к себе, имитировал состояние пребывания среди звезд, называя эти безобидные тренинги Галактикой Айрана 1. И отчасти он был прав. В одно тихое утро вертолет приземлился недалеко от яранги манси. Разобравшись в «зятях», манси ждал «мансовичей»-внуков. Уже все равно ему было от кого, но и физик-«Трезвый» («водка не пила, не курила») уже стал своим в его семье. Человек радовался: будут бегать «мансовичи» - его крылья и опора в старости. Поэтому, когда услышал рокот моторов вертолета, он выбежал встречать, думал, прилетели за Бузгай, та уже должна была родить. Но человек в шлеме, который вышел из салона машины, подошел к нему и спросил:
- Где можно найти молодого егеря по имени Айран?
- Маладой егер не родит, не родит, родит Бузгай, дочь моя, - заворачивая тулуп вокруг тела, сказал манси.
Кто знает, как бы пошли поиски молодого егеря, если бы не сам Ай-ран. Он оказался поблизости и услышал рокот винтов. Подошел. И пилот сказал:
- Мне нужен егерь Айран.
- Я егерь.
- За что отбываете срок?
- Я и сам не знаю. Так захотели соперники. У нас одна девушка была совсем не наших черт, приезжая, но красивая. Дрались за нее и вот приписали мне нечто…
- Хочешь короткий срок и скорее вернуться к себе?
- Еще бы. Там моя семья. Да и она осталась там. Она все равно будет моей.
- Ну, тогда садись в салон.
Но не тут-то было. Манси стал звать: «Тираз-вэй, тираз-вэй, доча родит, Бузгай родит».
Айран выскочил, подбежал к яранге Трезвого: до него не так-то лег-ко было дозваться: как сядет за формулы по небесным телам, нужно было трактором отвалить. И егерь очень скоро выволок Трезвого из «берлоги».
- Скорее жену в салон. Видишь, вертолет. Немедленно документы, вещи ее и сейчас же в машину, - скомандовал Айран. Сам побежал вперед, чтобы помочь отцу роженицы посадить ее в салон. Наконец, все бы-ли на месте, и машина медленно поднялась и взяла курс на Академгородок.
Алена оказалась в Академгородке уже в начале сентября. Встретившись с дядей, поняла, что дальнейшая ее судьба будет связана с Академгородком. Здесь ей суждено учиться, работать. А о семье и думать не хо-тела: кто бы мог заменить ей любимого Айрана… Она прошла курс по приему добровольцев для испытаний и уже первая партия парней была размещена по боксам. Дядя знал программу испытаний, он же и расшифровывал записи датчиков из боксов-капсул. Разные были «подопытные», как их здесь называли. Но смотреть, как лебеди сгорают в огне и видеть, как они пытаются тушить огонь крыльями – было невыносимо. И девушка попросилась в отдел генетики.
С утра ждали новую партию добровольцев. На посадочную площадку Академгородка сел вертолет ровно в назначенное время. Алена в белом халате следила за фигурами, которые выходили из салона машины. Вот местная беременная в длинном тулупе, вот, видимо, отец, а рядом – европеец. Худой, невзрачный, теряется в меху малахая. И… вот кто-то ловко и красиво выпрыгнул из проема дверей. И ей этот прыжок показался очень и очень знакомым. Манера прыгать, поджав ноги, была и у Айрана. И только этот штрих ее вверг в бурю радости. Она была очень и очень близка к цели.
Прибывших встретили люди из карантинного бокса в белых халатах. Но Алена туда не имела отношения. Беременную отвели в родильное отделение. Муж поселился в гостинице, и по утрам они вместе с тес-тем бродили под окном роддома: нет ли еще на свете «мансовича – ти-раз-вэйвича»… Алена же готовила к испытаниям птиц, мышей, свинок, даже ежа. Когда же прошел карантин, вновь прибывших, уже остриженных, одетых в новые спортивные костюмы красного и синего цветов, вывели строем в актовый зал. Ими командовал человек спортивного сложения. Сюда же пригласили и девушек-лаборанток, среди которых была и Алена. Они должны были оформить личные дела и выдать нагрудный номер.
Девушки вошли с деловым видом: строгие и безмолвные. Им строго запрещалось разговаривать с «пациентами» боксов. Алена взглянула на строй парней и… чуть не вскрикнула: в ладном и красивом молодом мужчине узнала любимого Айрана. Его поседевшие виски, смуглая кожа лица, большие карие глаза смотрели мудро и спокойно. И только когда он тоже увидел Алену, из глаз тихо потекли слезы радости и счастья: она рядом, она со мной. И этот скрытый сигнальный поток она чи-тала также со слезами и была счастливее всех на свете… Но раздалась команда и началась регистрация прибывших. Затем их распределили. Айран попал в бокс по генной инженерии. Тема же программы была очень сложной и почти невыполнимой. Здесь проходили испытания таблетки разных назначений и другая дрянь. Их знакомили с программой изучения, объясняли, как должны вести себя, показывали приборы и приспособления, с которыми придется работать испытателям.
Алена часто смотрела в окошечко, где в узком (полулежа, иногда полусидя) отсеке «работал» Айран. Но при приближении охраны она удалялась в сильном волнении за друга: она знала, что он проходит по усиленной программе испытания. Сдача анализов, наблюдения за показаниями датчиков и ряд других процедур занимали много времени. Но с введением программы «холод – голод» юноша вообще ушел в медиум. Упражнения йоги он получал от манси. И сейчас в отсеке он просто заснул. Все сделал, чтобы спастись и жить дальше. Ни Алена, ни семья там, в селе, ни таежная служба его уже не волновали. Он не испытывал голод, холод, жару: он спал и спали все клетки по его команде, под давлением собственной воли. Для академиков это было совершенно новым явлением. Но все датчики показывали «норма», и они уходили довольные экспериментом на выживание.
Как-то дядя Алены спросил:
- Тебе этот юноша знаком? Я видел, как у вас слезы текли при регистрации.
- И да, и нет.
- Как понять?
- Мы давнишние друзья, но судьба распорядилась по-своему.
И вечером она рассказала всю историю людского предательства и мерзости.
Испытания для Айрана завершились раньше срока. И командующий этим отрядом, вручая ему документы, сказал:
- Ты свободен. Можешь остаться, можешь ехать домой. Мы тебя поздравляем и просим извинения: произошла ошибка в твоем деле. Прощай.
Скромную свадьбу Айран и Алена отметили у него в яранге в присутствии Трезвого и жены, ее сестер, и под плач «мансовичей» и рев бури молодожены покинули гостей. Решено было, пока Алена учится на биофаке, Айран будет работать егерем. Он будет содержать семью, а потом вместе уедут к нему на родину.
Тайник в читальне
Айран радовался успехам Алены в учебе. И рассказал ей о своей встрече с профессором Соколовой С.М. Уже тогда, в СПТУ, где Соколова читала лекции по плодоводству, он задумал посвятить свою жизнь персику. И долгими вечерами в яранге Айран и Алена строили в мечтах планы возобновления персика, его развития и перспективы. И она пока-зала ему свое видение и место в этой программе. На всю комнату звене-ли веселые и счастливые голоса двух влюбленных из Буджака.
Неожиданно Алена стала серьезной и спросила мужа:
- На какие шиши ты собираешься посвятить себя персику? Может быть, у тебя еще сонная галлюцинация от Галактики? – и она потрепала его уже выросшую шевелюру. Но в то же время задумалась: мечтать не вредно.
Айран же имел ввиду реальные «шиши» и то, что еще могли быть. И он рассказал историю «замужества» Бузгай.
«Мы еще только прибыли в лесотундру, как от меня, как самого безобразного и безродного, стали отказываться все приемные пункты. И, наконец, я оказался у манси, даже ханты не взял. А у этого манси оказались три дочери. Но такие безобразные, что даже я, будучи в форме цыганского дервиша, не смог смотреть на них. Но отец настоял, чтобы я «женился», чтобы «мансовичи» были «с руками и ногами, ну, конечно, чтобы и голова была…» а то было (история с американцем) (взрыв смеха). Но и это не все. Он обещал вознаградить. И вот после конкурса красоты, когда Бузгай и Трезвый были зарегистрированы и им Гинеколог (он же и шаман) сообщил, что ребенок будет крупный и здоровый, манси сказал мне:
- Хорошие манси получатся?
- В самый раз, хорошие, как арбузы. Крупные и круглые.
- А какого отчества им будет?
- Ну, конечно, мансовичи-трезвовичи» (манси подумал, что дочери одного меня было мало, ну, и Трезвый был подключен).
- А умна будут они?
- Это зависит от того, сколько книг прочитает твоя (как зовут, за-был).
- Но у меня есть «коробка» в углу.
- Одной «коробки» мало. Чтобы мансовичи были «умна», надо мно-го читать. «Коробка» (телевизор) дурна.
- Будешь учить читай книга? Она не знает книга читай.
- Да. Но за вознаграждение.
- Большой награда, большой, очень много книга есть. Возьми их. Пойдем, покажу книга, учи-учи многа…
- И только? Потом, когда будет ребенок.
В тот же вечер манси привел парня в избу-читальню, которая с не-известных времен была заполнена книгами. Столы и стулья, правда, по-шли в печь, но книги лежали на стеллажах в толстом слое пыли.
- Хороша книга, возьми книга, - сказал и ушел.
Парень задумался. Ну не такой уж глупый был манси, чтобы «книга» была эквивалентом денег. И решил продолжить разговор, но в следующий раз. А избу надо использовать хотя бы для мастерских: здесь можно заработать не только лесорубом и егерем. Везде нужны его руки – где сани, где упряжь, где жилье подремонтировать, смотришь - наберется что-то. Но он еще не знал «что-то» - давным-давно потеряло значение, он не знал даже, какая валюта в цене, какая власть на этой земле. И все это услышав, Алена с горечью отметила «деньги идут к деньгам», а от нищеты они убегают. И все же это был Айран, ее любимый и дорогостоящий муж: выдержать много лет тяжелых испытаний не каждый бы сумел.
Их мирную беседу оборвал стук в «дверь». И когда приоткрылся за-навес из нескольких слоев шкур, в яранге появился манси с меховым свертком в руке. Оказалось, пришел показать внука: круглого и упитанного малыша в мехах. Его глазки-бусинки были открыты, с мороза румянец покрывал его смуглые щеки. Удлиненный череп напоминал все же Трезвого… И человек на «стол» (пень) выложил пачку долларов.
- Это тебе «зятка» за внука. Их, такой, как арбуз.
Прошло еще несколько недель, и Айран, оставшись один, решил начать подготовку к открытию мастерской в читальне. Классики всех уровней быстро оказались в другом углу, к ним же он приложил и Про-граммы всех и вся… И когда стал стеллаж откалываться от стенки избы, его топор во что-то уперся. Он подумал – гвоздь. Стал срывать плакат «Родина-Мать зовет», и пальцы нащупали небольшой квадрат. И что это? Он сорвал бумагу в несколько слоев и увидел железную дверцу сейфа, вмонтированного в стену. Как быть? Как открыть? И чей это тайник? Он перетащил все на место, накрыл как надо, как было и в сильном волнении стал думать, что делать. Вызвать Алену? Нет. Это не женское дело, тем более тоже ждем Айрановича… И решил с делом управиться сам. Будь что будет, но он должен знать, что там есть. А вдруг…
Он попробовал несколько раз добраться до сути сейфа. Все бесполезно. Понял, что спереди не взять. Тогда надо весь ящик просто вырубить из стены. И снова адский труд: замерзшие бревна стен не поддавались, пришлось факелом отмораживать, а затем топором вырубать. За этим занятием и застала его приехавшая Алена. При виде его труда (она не поняла, зачем ему окно в другой стене) она чуть усмехнулась, но, любя, сказала:
- Чудак ты мой! Есть антифриз. Возьми, залей несколько раз и не мучайся.
- Я что-то слышал, но не видел. Не надо мне облегчать труд.
Он же сообразил, что у нее нет этого препарата. А пока достанешь, надо открыть тайну, а зачем он нужен. И как водится… посыпятся сове-ты со всех сторон – делай так-то, делай так. Наконец он извлек злополучный ящик. Если дверца не поддавалась, то обух топора легко и про-сто отвалил бок сейфа. И что открылось его глазам – могла оценить все же только Алена, видевшая и деньги, и украшения, и драгоценности, правда, не в своей собственности. Когда она подошла к ценностям, неожиданно явились и лесорубы. Алена широким охватом сильных рук быстро накрыла увиденное, и тем и в голову не пришло, что же она от них скрыла. Айран в легкой безрукавке, смахнул нож и предложил тем курить. Сам не курил, но всегда имел курево. Слово за слово:
- Хочу мастерскую открыть, - сказал Айран. – И вот здесь будет верстак, а вот здесь кузнечный мех и горнило. Может кто-то из вас и хочет работать, все же у вас семьи, а там и дети…
- Мы подумаем. Будем иметь ввиду.
А сами, плюнув, вышли ни с чем: думали, водку будем пробовать. Ведь его несуществующих «егерских» вообще никто не ценил. Посмеявшись, они ушли в тайгу.
Алена и Айран попытались часть ценностей все же вывезти. И Ай-ран подсказал другой вариант использования денег и ценностей. Надо бы с помощью манси вызвать снова вертолет для беременных через гинеколога.
- Не годится. Сколько же времени прошло с момента их замужества. Шаман пройдет туда-сюда по угольям, потанцует с «чучелкой», сосчитает и даст отбой вертолету: еще не срок. Надо что-то другое. А пока давай все вынесем, потому что лесорубы могут явиться опять за куревом.
Алена прилегла, и муж накинул на нее плед. Хорошо было им обоим здесь, но все же их тянуло домой. И с ценностями надо было что-то решать. И все же, завернув все в плотный брезент, они вызвали манси. Ай-ран сказал, что надо вызвать «большую стрекозу» и для остальных дочерей. Тот аж подпрыгнул: сейчас он это сделает. У пастухов есть радио-телеграф.
Все уже было готово: сложено в мешки, упаковано. Но когда стали сажать женщин, оказалось их больше, чем может поднять вертолет. А для груза вообще не было места. Так этот вариант провалился. Стали думать снова. Но предварительно часть ценностей Айран спрятал в дуплах белок. Но не у всех, а доверил только тем, кто откликался на его свист. В течение многих лет работы он изучил повадки обитателей лесотундры и тайги. Особенно ему нравились пушные зверьки на деревьях. Лесные зверюшки были вечно в движении, особенно озорничали при его появлении: кидали ему на голову шишки, огрызки орешков, семян кедра. Он же подбирал шишки и, свистнув, как когда-то на кур, кидал шишки обратно. Те их «ловили». Со временем они вообще стали появляться на его свист. Это было забавно для обеих сторон. Айран вспомнил об этом, и часть ценностей надежно укрылась от посторонних глаз.
Следующий вызов вертолета был связан с Бузгай. У нее начались преждевременные роды. И с этим рейсом уехали Айран и Алена с их добром. Добрались до дяди. Он сказал им о том, что бывшие союзные республики отделяются друг от друга границей, что вводятся загранпаспорта. Поэтому им надо спешить, чтобы не попасть на эти препоны по-граничной службы. И они не попали. Наспех попрощавшись с лебедями-связистами (почтальонами), они отбыли на далекую южную родину.
Глава III. ХОЗЯИН ПЕРСИКОВОГО САДА
1. Когда цветет персик
Преодолев несколько десятков тысяч километров, наши герои, на-конец, оказались в Огуз-Картале. Наняв грузовичок, погрузили все мешки с вещами, ценностями, даже детскую сибирскую коляску не забыли купить и ее тоже привязали сверху. Посадив бережно жену в кабину, Айран взобрался в крытый кузов.
Дорога была мало приметна. По-будничному, серо доехали. Айран знал, что в это время родители должны быть на огороде. Остановив машину, вышел, пошел прямо на огород и не ошибся. Там отец и мать, да еще какой-то парень обрезали кусты муската раннего.
Отец поднял голову, увидел человека в меховой шапке и шубе, но подумал, что это какой-то заблудший. И резко сказал: «Если на ночлег, то у меня нет мест». В последнее время донимали посторонние бездомные, которые просились ночевать. Но обрезку он прекратил. Тот стоял, улыбаясь, и его белые зубы напоминали жемчуг. Старик оглянулся, тот уже был без мехов. И только сейчас он еле-еле узнал Айрана: высокий, крепкий мужик, но уже седеющий. Они приехали, когда начал цвести персик. Тот самый персик, который он посадил много лет назад.
Встреча отмечалась и на этот раз мускатом…
Алена тоже рассказала, как нашла их сына. Затем перешли к разговорам о делах в селе. Оказалось, что землю в колхозе разделили по принципу «кто на земле работает», тот и получает. Ни Айран, ни врачи, ни учителя и другие работники землю не получили.
Эта новость ошеломила молодых супругов. Хотя у Алены и был биофак (не законченный), но без земли придется всем очень трудно. И первое, о чем молодые начали говорить с отцом, а затем и властями, так это о земле. По своей натуре Айран был домоседом. И ни торговля, ни доставка товаров, ни поездки за границу в виде «челнока» его не привлекали. Поэтому много времени он убил, пока им сделали прописку в доме отца, пока приняли в члены пайщиков, пока его узнали и признали односельчане. Прошел и предродовой срок у Алены.
Но самым сильным потрясением была встреча с тем самым Сергеем, который заварил всю эту историю. Мало того, он был членом их семьи. Но отец Айрана вышел навстречу зятю и вместе с Айраном, по обычаю, накрыли и для него стол. Молодые мужчины, как быки, смотрели друг на друга, но отец разлил мускат и постарался, чтобы встреча прошла без выяснения обоюдной вины: Алена все же сама выбрала… Тут же стали слышны предродовые крики Алены, и оба мужчины выскочили из-за стола. Один побежал за врачом, а Айран стал вызывать скорую. У них в доме уже был и свой телефон, и газ, телевизор, уют и тепло. Так что Новая Жизнь была здесь отмечена и новыми нравами: все для детей, все для молодежи, кроме земли. Она уже была поделена на доли (паи), и особой радости этот аист не вызывал, кроме скандалов и постоянных споров о меже.
У Айрана родился сын. И забот в семье прибавилось. Радость, счастье, улыбки, постоянное воркование и гугукание малыша наполняли дом Айрана. Но мешки с ценностями лежали без движения. Однажды, обратившись к сыну, отец спросил:
- Что ты в этих мешках держишь? Не лучше ли их отнести в сарай?
- Нет-нет, отец («боба»), их не трогай. Мы разберемся с Аленой, вот только она оправится немного.
Он ходил, встречался с друзьями. И отмечал, что все уже женатые – соперники, одноклассники устроены, а они вот еще сидят на мешках, как на вокзале. И решил подать заявление на землю для строительства дома. Но мысль о саде не покидала его.
Как-то раз встретил он подругу Сузанны и, шутя, спросил: «Уже вернулась Сузанна от брата? Помнишь, в тот рождественский вечер я все ждал ее…» Женщина засмеялась и сказала:
- И хорошо, что она тогда уехала, а ты увел к себе Алену.
- А то что?
- Сузанна вышла замуж в Турции. И сюда приехала с мужем. Смотри, он страшно ревнивый. У них сыночек, как звездочка на небе. А Сузанна все спрашивает о тебе. Тебе лучше не показываться, а то этот ту-рок чокнутый немного. Ты еле отбыл этот срок.
- Ты Сузанне ничего не говори. А то знаешь, как трудно удерживать ревнивых мужиков.
- Но ты же не иголка, Айран. Рано или поздно, все равно надо заняться землей, построить дом, воспитать детей, выйти в люди.
- Ты сказала «обзавестись землей». Как? Я опоздал, хотя, ты помнишь те тракторы – рухлядь в грязи. А ведь я тогда их почти все на колеса поднял. Где они?
- Ха-ха! Как оставил, так и лежат там. Молодежь уже не та, им ничего не надо. Вспомни, как мы в холод и в снег в одних галошах работали и веселились. Сейчас этого нет.
Но Айран спешил к малышу. И они попрощались.
В тот же вечер разговор о земле подруга Сузанны передала бабушке Сузанны.
Зять турок больше любил торговлю. Земля ему была не нужна, а Сузанну обеспечивал всем, в чем она нуждается, в том числе и щедрыми подарками. А землю никто не обрабатывал. Бабушка решила ее (свою долю) передать Айрану в аренду. Нужно было согласие Сузанны, потому что она была ее опекуном официально.
Собрались на ужин у бабушки. Она взяла да рассказала о разговоре о земле. Сузанна вроде согласилась, но турок встал поперек горла: и близко не бывать Айрану на моей земле. Спор, крики, шум, слезы, папиросный дым коромыслом… наконец, бабушку свалили в постель. И раз-говор о земле еще до утра гремел как вулкан. Даже соседские собаки в приступе гнева чуть ли не рвали цепи: они терпеть не могли этого чужестранца и его голос…
Такое выяснение отношений привело к тому, что утром к ним во двор пришел сам Айран. Увидел то же окошко, вспомнил, как по настилу искал Сузанну. И спустя столько лет – вот она сама перед ним. Но молчаливые взгляды говорили сами за себя: нет, не жаль потери; да и это во-все не потеря. Сузанна, мягкая характером, да и оказалась неплохой, просто потребительницей… А, живя с богатым торговцем-турком, во-обще отдалилась от людей и душой. Увидев во дворе незнакомого муж-чину, да еще и такого, как Айран, турок вышел и стал между ними.
- Земля кусает тебя, да? Или моя «дюльбер» (красавица-жена) тебя привлекла? Не выйдет. Она и земля – мои. Беги отсюда. – Он дико сверкнул глазом.
- Мне ее бабушка нужна. Я женат и мне этого достаточно, - сказал Айран.
- Я хозяин земли. Пошел вон.
Сузанна на своем языке что-то крикнула турку, и тот послушно сел за руль Мерседеса. Вскоре он уехал.
На шум вышла бабушка Сузанны. Держась за тросточку, она по-смотрела сощуренными глазами и спросила:
- Кто этот человек, Сузанна? Я таких никогда не видела здесь.
- Это Айран, бабушка. Он хочет взять в аренду твою землю. А мой муж не согласен.
- Да, вот как… Пусть, пусть берет. Вот я принесу документы, пусть в сельсовете сделают на него документ.
- Да, но ему нужна земля надолго.
- Пусть берет насовсем. Мне она не нужна, да и тебе тем более. Вон какая стала, в этот проем не влезаешь, - и бабушка указала на свою дверь.
Но неожиданно вернулся турок с местным юристом. И разговор по-терял всякую силу. Все началось сначала: шум, торговля, противостояние… Все это длилось бы долго, но Сузанна снова скомандовала мужу что-то на своем языке. Тот послушно взял комнатные тапочки, полотенце и с юристом уехал. А Сузанна закрыла за ним высокие глухие ворота и крикнула вслед:
- Войдешь, когда я скажу. Если, конечно, я буду в настроении.
А затем девушке-турчанке велела принести чай этому «бею» (муж-чине) и накрыть стол под навесом.
К вечеру документы об аренде земли были готовы, и Айран поспешил к Алене с малышом. Но оказалось, что скандальный день еще не завершен. Еще в ушах звенели турецко-гагаузские скандальные тирады, как здесь, дома, началось на русско-монголо-тибетском языке выяснение, куда бы мог (да и с кем) столько времени Айран потратить? С такой дорогой ценой доставленные бумаги на землю вдруг потеряли смысл. Но тирада из многоступенчатой словесной муштры продолжала тиранить и без того замученного Айрана. Он подошел к малышу, поцеловал и ушел спать к себе в отдельную комнату… в ту самую…
Как водится, он заснул сразу. Еще бы, пройти сквозь накаленные людские страсти после тишины и покоя лесотундры ему было не под силу. Спал он и видел во сне цветение персика… Он вдыхал запахи весны и мягко улыбался: цветущие бутоны мягко касались щек, путались в его коротких волосах… Но, к сожалению, сад исчез и он среди ночи открыл глаза: рядом сидела Алена. И он понял – цветение персика, его мягкое прикосновение – это были руки Алены. Она, взволнованная и, как всегда, заплаканная (муж удивлялся, откуда у нее столько жидкости в эмоциональных мешочках глаз?), водила ладонью по его щекам:
- Ты прости. Не сдержалась. Я, видимо, все же люблю по-женски. Все влюбленные женщины выражают привязанность к любимому слезами, руганью.
Айран не мог понять суть такой женской любви: он мужчина – меч, огонь, костер, бык в бою, гора гранитная на пути любовной войны; он, мужчина, в жизни не стал бы показывать и слезинки, если бы кто-то сделал зло, проявил бы ревность, эгоизм, безрассудство. А женщина? Ну чего она выражает свою любовь слезами? Была бы ты чуть-чуть (не знал, какой должна быть жена), ну… хотя бы без слез. Но он понял, почему в слезах жена: там была Сузанна. Шли слухи, что она ищет повод для встречи с ним. А он… И недаром она вернулась в село с… турком. Но Айран – мужчина, а не Сузанна или Алена. Он – мужчина-отец. И уже догадывался, что отец не одного красавца Тудора… И поэтому обязан налаживать богатство для семьи: землю, дом, удобства, престиж и авторитет в селе не того «человечка в черной папахе», а Айрана… А это все далеко не женское дело, решение всех и вся удается порой такими выражениями, что он от себя гонит собак, чтобы те хоть не развратились. Пошли же такие «деловые» люди, что их образование заключает «таблицу умножения» + «Филиппок», иные могут вспомнить сказку про белого бычка… Разве можно говорить жене, каково ему это все переживать. Он моментально уставал, а дело надо сделать. Вот и в этот день он выстоял перед Сузанной столько, сколько понадобилось, чтобы оформить документ на землю ее бабушки. Открыл глаза, пришел в себя и медленно взял ладонь Алены, согрел ее и сказал:
- Я весь твой, но уже «ваш», думаю, что в доме у нас не один пацан, а кто знает… Всех надо устроить по-людски. Будет земля – дети не будут голодными или копаться в мусорках. Я действую метко: хорошо вижу недругов, а друзей – мало. Да и к чему это? Вы – мои крылья. Я люблю вас.
Алена прилегла рядом и шепотом сказала:
- Что-то Тудор беспокойный. Боюсь за него.
- Он уже заснул, не бойся, - сказал Айран. – Тебе меньше надо плакать: они от тебя питаются силой и здоровьем. А вы все – от меня. Я ответ несу за вас. Он чувствует тебя.
И Айран рассказал, как ему удалось все же за невысокую цену оформить в аренду землю бабушки Сузанны.
Слухи по селу быстро распространялись. Ему предложили свою землю еще несколько одиноких стариков. Поэтому пришлось и Алене подключиться к делу. Торги шли порой ожесточенно, и в хаосе нужно было выдержать все. В связи с этим ей понадобилось взяться за калькулятор и напомнить мужу, что надобно навести порядок в мешках с ценностями…
Рано утром он вышел во двор и заметил, что их забор совсем сгнил. Улыбнулся, вспомнил школьный забор и его спор в то далекое майское утро… И решил подновить забор. Но пришлось начинать с фундамента: у соседа он был на фундаменте с сегментами сетки. Налажено, по-хозяйски крепко и добротно. И вошел к себе, чтобы собраться с мыслями: его страшно утомляло все старое и гнилое. Пока немного отдохнул, решил заглянуть к Алене.
Открыв дверь, он остановился. Вроде он вошел в комнату в своем доме, к своей жене и детям… Он не узнал ее… На скамеечке сидела молодая женщина в блеске и шике. Почти такая же, какую он увидел в то благоухающее утро на своей улице… Только сейчас Алена была в короткой белой юбочке со всякими шлейфами-лентами, какими могла манипулировать только она, женщина с благородным вкусом и изысканными манерами…
Он снова, как тогда, смутился, испугался, колени задрожали, и он медленно втянул в себя воздух… это был его прием выхода в свою не-зримую Галактику… и в объятиях Алены он только услышал:
- Так ведут себя те, которые любят сочные персики и цветение персика.
Завершил строительство забора, и крепкие ворота с переговорным устройством украсили дом отца Айрана. Алена, играя с Тудором, чуть не выбили громкоговоритель с места: «ты мне, я тебе», и много раз, пока Айран обоих не загнал во двор.
- Алена, надо заняться мешками и продумать план реализации наших ценностей. Они очень помогут нам в нашем большом деле. Займись, - сказал коротко и прошел к себе в комнату.
2. Этикет Айрана
Жизнь и труд в обновленных условиях села очень утомляли Айрана. Любить и быть любимым такой женщиной, как Алена, - это требовало особого состояния души. Ее энергии не хватало, чтобы муж мог охватить тот безграничный поток ласки и нежности, исходящих от жены. И чтобы вновь и вновь обрести запас ответной любви, он вынужден был наедине, в тишине, все взвесить, обдумать и подготовить себя для встречи с ней. Вот почему он постоянно искал одиночества и уединения у себя в комнате. И как-то Алена спросила:
- Почему в последнее время ты избегаешь меня?
- Я не только твой муж, я обязан быть любящим мужем и отцом. Это не так-то легко. Твоя любовь широкая и необъятная. Я же простой мужик, и чтобы к тебе подступиться, я обязан себя подготовить энергетически. И в то же время не сгореть в пламени своей любви. Где бы я ни был, я должен только в уединении подготовиться для встречи с тобой. Да и что мне делать в женской комнате: там все только для тебя. А у себя я обдумываю и будущее детей. А оно только в труде. Вот достроим дом и для них комнаты я оборудую для трудового обучения.
Алена вздрогнула: никак не могла представить, чему он собирается их обучать. У всех современный дизайн, а он завезет «хлам» и «рухлядь». Нет.
- Алена, пойми, что руки развиваются с детства. Желание что-нибудь сделать закладывается с раннего возраста. Такой человек не про-падет в жизни.
- А торговля? Смотри, сколько у нас добра и богатства.
- Ты оглянись и поймешь, что деньги – это пепел и мусор. Земля – ценность. А чтобы ее удержать, надо любить труд.
Она никогда не думала об этом. Но как только вспомнила свои дни на том рынке, свои руки и ожоги на них, она согласилась, что труд кормит, а лень портит. Но о каком труде говорит он?
- Торговля, говоришь. Богат тот, кто производит. Это есть норма нашей суровой жизни, не метод «выживания». И земля, и сад, и животные – наша опора и фундамент для детей на будущее.
Алена только теперь согласилась с ним и еще раз поняла, что муж ее действительно красивый не только внешне. Но и в своих планах, как отец. И она пошла к себе ждать его прихода. Дверь отворилась, и муж с букетом роз и кувшином муската появился на пороге…
Задуманное он стал осуществлять втайне от жены. Не «рухлядь и хлам» он стал заносить во двор и в комнаты детей. Двор его был вымощен плиткой и обсажен десятками сортов роз, винограда, персика. Но за горой, что была недалеко от села, он соорудил небольшое здание со специальными учебными «классами», лабораториями. А для укрепления здоровья детей он соорудил специальные участки с регулируемым «кли-матом»: нужен «дождь», «ливень», «буря», «Гром и молнии» - все есть. Не пугая детей, он приучал их любить непогоду, летние грозы, до- жди, ливень. И при этом преодолевать сногсшибательной силы «ураган», «волны» и даже имитировал «землетрясение» с подземным гулом. Но-чью выходили наблюдать звездное небо и ориентироваться по звездам. Пешком шли домой полем, через глубокий овраг…
Отец и педагог, Айран очень любил детей. Поэтому он предусмотрел и «режим питания» детей. Закалял детей по принципам народной педагогики: нет «плохой погоды», нет препятствий на пути к здоровью. А есть желания и обязанности.
И Алена, видя, как дети возвращаются ночью в грязи, с инвентарем на плечах, бросалась сначала встречать детей, а потом и на «педагога»: «Ты что? Забыл, как они выросли? Это я их до года кормила грудью, ночами не спала, а сейчас ты их мучаешь!
- Да, сейчас наступил мой черед, мать, - говорил он, целуя ее.
Алена жила в ожидании болезни то одного, то другого. Особенно слезы тревоги вызывали младшая дочь – красавица (шести-семи лет), которая несла куда-то миниатюрное ведерко-подойник. Мать ахала, охала, но слова отца в доме были мягким, но законом, попробуй не послушайся. Нет, он не бил, не приказывал. Все дети знали, что к любимой маме не войдешь, не выполнив задание. А задание было весьма необычным: под дождем сыновья должны собрать мотор для «Беларуси», приступить к сенокосу, точить косу или ремонтировать телегу и пр. И какое счастье было для него, когда дети, чистые, умытые, здоровые и румяные от пешей ходьбы с горы, садились за ужин. И ждали. Кого? Ну, конечно, маму. А та, перед зеркалом после очередного слезного причитания, гладила морщины, пудрила нос, щеки: не дай бог, «педагогу и отцу» не покажется «персиковым цветком», в худшем случае – розочкой. Таков был метод Айрана по воспитания своих любимцев. Но летние каникулы детей совсем не были похожи на ее школьные каникулы.
- Ух, даже отдохнуть не даст моим крошкам. Уж я ему задам. И увидит он «Алену-розочку», - угрожала жена.
Каждое раннее утро из детских комнат доносились голоса, а затем во дворе слышались звон заточенных кос, ржание коня, мычание и кряхтение волов. В это время Алена особенно взволнованно голосила, возмущаясь «жестокостью» Айрана. Каково ей? И влетала в комнату любимо-го:
- Ты что задумал, ирод? Детей босиком по росе на работу? Нет уж! – (она не угрожала разводом и этим была «примерной» женой и матерью), - погоди, ну, погоди, «педагог»!
- А чем плохо иметь свои продукты? Сыр, овощи, хлеб, испеченный дома? Ты их кормила, а теперь пусть кормят они тебя. Ну, мать, ты балу-ешь на свою голову, - улыбаясь, он оправдывался.
И Алена снова в слезы! А затем у зеркала – разглаживание морщин. Айран ждал на коне, пока она совершит все свои манипуляции у зеркала, и когда она выходила их провожать, он спрашивал:
- Кто у нас любит сочный арбуз и краснобокие персики? Кто? Не ты? Разве не ты хочешь добра своим чадам?
- И за что ты свалился на мою голову? (и снова в слезы)
Но как-то она обошлась без слез и сказала:
- Я тоже чем-то займусь. Вот увидишь, закуплю целый консервный завод.
И вдруг на нее напал страх за него и за детей. Ей показалось, что если бы тогда не те лебеди, она бы имела другую судьбу. И все же, чем было вызвано, что именно лебеди принесли весть о том, что Айран жив и находится в Ханты-Мансийском национальном округе? Но задерживать не стала, повернулась уходить, и Айран залюбовался возлюбленной: красивая, трагичная, стройная и… в слезах, как будто специально обучалась быть плакальщицей… Откуда у нее столько слез…
При первом же удобном случае он рассказал, как получилось, что он отправил весточку ей с лебедями. Но она была очень слабой женщиной, чтобы выслушать Айрана. И, лежа у него на руке, стала дремать и слушать:
- Я знал, что ты ждешь и тоскуешь по мне, - сказал муж, совсем не уверенный в сказанном.
- Да, да… Что-то в этом роде было, мыы… - Дальше – храп, улыбка во сне и прочее.
Айран ушел отдыхать тоже в смятении. А как получилось? Почему лебеди, как по заказу, сели на их озеро? Ну и решил, что все это дело случая. Случайно, просто там тепло и солнечно… Но не стал подробно рассказывать.
В одно из воскресений все дети с матерью и отцом приехали в свой «полевой стан» за горой. И Айран сказал:
- Алена, я пойду и дам детям задание, а ты начинай готовить зав-трак.
А сам подумал, что жена очень боится холодной росы, воды из ключа, поэтому сказал Тудору:
- Сбегай, набери воды для чая.
Мальчик был босиком. Айран все же ввел в свою программу «босиком по росе» и не боялся, что сын простудится. Мать же стала ругать Айрана.
- Нет, пойду я. Он маленький. Заболеет.
- Идите вдвоем. Нет, не бойся, они уже приучены к росе. А ты обуйся. На галоши.
- Я все свое детство болела ангиной и за них боюсь. Пусть обуются и потеплее.
- Тогда оставайся в тепле. Пусть дети идут. А я расскажу о лебедях. Как-то увидел среди елок на небольшом озерце плавала пара лебедей.
Решил поймать и посмотреть, что и как начертано на кольце у самца. Перепрыгнул через лужу и налету выхватил птицу. А сам, шутя, добавил свой «груз», тот, что ты получила.
- А откуда они там оказались?
- Их специально готовили в вольерах Академгородка. Изучали, как птицы ориентируются по звездам во время перелета. Да, время было перелетное. Как правило, они тянутся к Апеннинам через Молдову. Все дело случая. Да, наши звезды указали им путь именно к тебе. Любовь тоже излучает какие-то ориентиры по пути. Кольцо и записка – этому свидетели...
Дети продолжали свое «обучение» жизненным мудростям, а родители, видя их взросление, радовались и им помогали советами. Айран стал Лебедем для своих любимцев…
3. В семье жить – не поле перейти
Но время шло. Получилось так, что организация финансовых дел, землеустройство, закупка посадочного материала и пр. немного охладили супругов друг к другу. Выходя по делам, Айран особенно был внимателен к внешности. От прошлых горьких уроков унижений из-за бедности у него выработался комплекс гордого мужчины с соответствующей программой самовоспитания. В нее входили тренинги всяких уровней, улучшение питания, выработка силы воли и ловкости. Не забыл езду на коне. Машин не любил. И Алена стала замечать, что он стал подтянутым, часто ездил на коне, тренировался на дворе в беге; гантели, занятия медитацией делали свое благородное дело. Он стал очень привлекательным и желанным в любом обществе. Да и дела шли у него хорошо.
Алена же, как мать четверых детей, стала полноватой, но по-прежнему красивой и обаятельной. Но почему-то ей захотелось примерить на себя мужские стандарты (дабы не отстать от моды): вот топ-модели – худые, длинноногие, длиннорукие и… тощие, но красивые.
Айран выключал каналы мод и шоу. Его злило то, что Алена не оценивает свою красоту сама, а слова мужа оказались девальвированными, обесцененными кричащими шоу. Сознание прекрасной Алены впитывало комплекс неполноценности собственного телосложения. И однажды, когда выхоленный муж ушел по делам в сад, она отыскала ту белую юбочку, в которой когда-то гуляла, и попыталась примерить…
Лучше бы она тогда ее сожгла. Увидев свое материнское тело в зеркале, не просто заплакала. Дух ревности и зависти неожиданно прорвал чистое доверие к мужу. Она задумалась, с чего бы он стал себя холить и идти в сад в шикарном костюме. Вспомнился и его выезд к другу на ко-не. Ох, какой же он тогда был красивым, блестящим и безупречным мужчиной. А она? И снова взялась за ту злополучную юбочку… Ох, я постарела, ох как опротивела я сама себе. Как плохо иметь детей и мужа. Вон они в студиях топ-моделей, вот они современные стандарты, а не то, что я. Вокруг них вьются толпы.
Как-то раз Айран вышел из своей комнаты, одетый в темно-синий жокейный костюм, сшитый в тюркском стиле: приталенный, отороченный серым каракулем и подпоясанный красным кушаком, в черной кара-кулевой шапке. Усы выхолены, бакенбарды, холеные щеки и весь облик совсем не говорили о том, что он едет просто к другу, да и конь-красавец - по-гусарски все на нем. И Алена-мать снова впала в апатию из-за того, что муж не стареем, а молодеет на глазах. Ей плохо от этого: боится по-терять любимого. И про себя говорит: «Вот уж молния меня обожгла тогда. И зачем он свалился на мою голову? Да и лебеди тут с его конвертом… Ох, что это стало со мной?»
И Алена, скрепя сердце от ревнивой любви к мужу, открыла ему ворота. Сверкнула глазами, метнула сноп иск в его сторону. Он отметил: «Как Сузанна турка провожала… Ничего, любимая, ты еще плохо знаешь, что такое семья. Эгей, в семье жить – не поле перейти. Детей иметь надо, но надо в них и счастье видеть. А вот попробуй оставаться вечно молодой для такого мужа, как Айран. Это сложнее. А попробуй, я тебе готов помочь. Только не остервенись… Но не успел он сделать несколько метров от ворот, как седло съехало на бок: жена ремешки заранее развязала. И она куда-то выходила. Вот как! Хорошо, что Айран ловким движением спрыгнул в пыль. И за поводья отвел коня обратно в конюшню. Конь, конечно, обрадовался. Там, в прохладе сарая, в кормушке, еще есть овес. Ну, а ему что надо? И «храп-хруп, храп-хруп» - пусть муж и жена выясняют отношения. А спустя некоторое время он уже понял уровень этих отношений: на двор стали вылетать военно-спортивные принадлежности мужа. Папаха, кушак повис на лозе, брюки, сапоги бабахнули на крышу. И умное животное заржало, весело поднял хвост и ему жалко стало своего хозяина, но овес все же «храп-хруп»… радовал его. По двору голос Алены возвещал: «Ух ты, нашелся казак! Вот тебе казак, вот тебе дивчина… Вот почему ты любишь одиночество. Вот тебе твой мужской этикет…»
Но Айран не смутился. Ну, нельзя быть ему «казаком», ладно, он согласен быть кем угодно, как она скажет. Но кем бы я ни был, я останусь Мужчиной. Ну, правда, она погорячилась, но я ее люблю все равно. И, держась за щеку, вошел к ней и:
- Дай флакон одеколона. Ты хрякнула меня, как мужчина. Ну и рука у тебя…
Она же, растрепанная, волосы во все стороны рассыпанные, одичалыми глазами, все же одеколон дала ему: он в царапинах, в ссадинах, с фингалом под глазом, пытался что-то восстановить на лице. Алена же орала:
- Откуда ты свалился мне на голову? Разве можно быть таким в твои годы? Вылитый фраер и щеголь. Девушки в саду с ума сходят по тебе. Одевайся немного скромнее. Будь как наши мужики. Мне неловко с то-бой идти рядом. Я вон какая! Как копна…
Да и до жены доходили слухи о юности Айрана в клубе. Те красивые девушки, ныне уже солидные мамы, но при встрече с ним они краснеют, стараются задержать его разговорами, воспоминаниями. Ну, и если кто-то попадался ему на язык. Он тут же смешил и шутил со всеми. Вспоминали, сколько раз били его за них, как он восстанавливал стекла. А выпускной бал? Директор, Сережа, Саша и их поступки… да мало ли было событий в те годы. Алене же об этом доносили по принципу испорченного телефона. И он, спокойно подступаясь к ней, шепотом и томным голосом говорил ей на ухо:
- Ты думаешь, мне было легко в то далекое майское утро? Как вспомню, и сейчас еще дрожат колени. Ладно, что тот пес накинулся на тебя и я вышел из оцепенения.
Она зажала халат и завернулась в него.
- А я чем виновата? Уж я такая была… тогда. - (И снова в слезы…) А затем, не долго думая, зашла в комнату Айрана и стала переносить все его вещи в свою комнату, не оставила даже зеркала и предметов по уходу за лицом. С любопытством рассматривая его кремы, мужские духи, рубашки, галстуки, она их несла через его голову к себе. При этом сердито, насколько она могла эту роль играть, ворчала то и дело.
- Наши мужчины за сорок уже остепенившиеся, солидные (хотя животы и щеки обвислые, дряблая кожа и ей не нравились), но любо смотреть на них. А эти, и особенно ты (уж съела бы), не знают предела рас-цвета. Вечно красивые, приятные, подтянутые, мускулистые. Как их можно не любить? Да и семьянины отменные; ничем нельзя вызвать гнев и ссору. Они безупречны. Вот и цепляются. (И Алена снова в слезы), Попробуй, оторвись от тебя. Меня магнитом тянет, топором уже не от-делишь меня. Я вся в тебе. Ух, съела бы тебя… (и слезы с воплями).
Слушая слезную тираду, он серьезно думал, чем же вызван взрыв жены. И с горечью смотрел, как она рушит его покой и гнездышко. Ну, ну, пусть поиграет ребенок, чем еще ее утешить. Но когда она успокоилась, он все ее вещи стал перетаскивать к себе. Она его вещи за ним бросала, на ходу разбивая флаконы, путая галстуки, папахи, шляпы, плащи. К ночи (наверное, эти вещи еще долго бы кочевали из одной комнаты в другую) но пришли дети из сада. Но к счастью они ушли каждый к себе. Так и не поняли, почему ужин не готов, почему двери сарая не заперты, а конь еще чуть ли не с седлом на спине (оно висело на боку). И тарарам из комнаты в комнату (отца и матери) мешал детям спать. Тогда Тудор поднялся к ним. Но быстро спустился назад, сказав братьям:
- Кажется, они решили матрасы трусить. Да и вещи проветрить, все вверх дном.
На этом разборка завершилась. Но Айран душой был привязан к коню, к друзьям. И решил еще раз попытаться «выехать как мужчина». Алена преградила путь к воротам, взяла за повод коня и отвела на место. Айрана же сняла с седла, как барана, повела к себе. Они все же жили в разных комнатах.
А конь снова «храп-хруп-храп-хруп», с седлом на спине. И подумал: «Не позавидуешь хозяину. То ли мы – лошади. Она где-то, а я сам себе хозяин. Да и друг мне хороший попался, - подумал он об Айране. Муж-чина несгибаемый, красавец. Я старею, а он – молодеет из года в год. А вот и он»…
Айран напоминал копну после урагана: конь заржал и удивился, по-чему жена так долго сбивает спесь с мужчины. Он не узнал хозяина: волосы и усы торчком, растрепанный, красный, рубашка и галстук на боку, да и рукав висит, весь взволнованный, рукав же еле держится.
- Ого-го, и-го, - конь заржал и подумал, - как, ты еще на ногах сто-ишь?
Айрану расхотелось и на этот раз ехать к другу на коне. И решил купить еще одного коня для любимой «стервы»-жены. Вот тогда-то я ее заставлю учиться ловкости, красоте, элегантности и женственности. На следующий день вороной, ранее проданный, стоял у входа в мини-завод Алены. Конь был смирный, наученный тихой езде, мудрый и понятливый, в самый раз для буйного характера Алены. Айран был уверен, что она поймет все же, что мужчина обязан быть красивым, спортивным и общительным: учись ты тоже этим качествам. Они могут только нас объединить, а не разъединять. Постоянная учеба семейной мудрости, а не перетаскивание матрасов из одной комнаты в другую. И они все же успешно решили свои проблемы. И счастье расцвело еще с большей силой в их семье.
4. Скифско-тюркский праздник
Алена, закончив приготовления к закладке фундамента завода по консервированию персика, вышла из «офиса». Часть завода (меньшая часть здания), где были установлены столы и несколько стульев, пару счетно-вычислительных машин, компьютер, телевизор, уже была готова. Когда отошла еще немного от входа, то недалеко увидела мужа, а рядом пасся вороной. Она подбежала, веселая и в хорошем настроении. Обняла его и спросила:
- А это что, для меня?
- Да. Будешь учиться верховой езде. Посмотришь, какова эта школа.
Прошло еще несколько дней, и муж начал готовить инвентарь, саженцы для посадки. На солнечной стороне крутого холма уже был заложен виноград «Молдова», рядом – ранний Жемчуг Сабо. Внимание жены привлек обряд начала работ. В назначенное время собрались самые близкие родственники: Иванна с мужем, крестные родители и их близкие. Расставили посуду для обеда, и эти приглашенные сели прямо на ковер. А чуть позже подошли и другие приглашенные – просто люди, которые желали помочь или вообще остаться на работе. Им нужна была земля Айрана и его сад. Он пользовался уважением среди людей. Но из-за того, что на ковре всем не хватило места, он их посадил рядом, но на траву, а то и на рогожи. Обычай всем вместе работать жил в этом селе еще со времени основания Огуз-Картала. Да иначе и быть не могло. Выручали друг друга не только в беде, но и во время посева, посадки вино-града, обмолота. Но тогда не было сидения на ковре «своих» и «не своих». Все садились за общий стол или на общий ковер. Но время шло, обычай из военно-спортивного обряда перешел и в быт. Все дело в том, что чужие люди должны были «заработать» сначала чашу вина и кусок хлеба с брынзой. Поэтому они терпеливо сидели в стороне или за воротами.
В момент посадки винограда или сада точно так и распределялись силы. Но в конце концов чужие, доказав своим трудом, что заслужили хлеб и вино, приглашались за общий стол-ковер. Особенно развито было кормление во время сельхозработ. Хозяин обязан был устроить пир (бал) в честь своего стада или земли.
Однако наши герои устроили праздник (скромный) в честь посадки сада. И как много лет назад, так и сегодня коллективная трапеза возвещала единение людей по труду, по общей цели, по стремлению подставить свое плечо и ощутить плечо соседа, друга, члена семьи.
Но наши герои были немного романтиками. Поэтому после того, как по просьбе Айрана отец и мать (а за ними и дети) запрягли волов в старинную арбу, ехали первыми. Они были одеты в свои национальные одежды. Арба, полная саженцев персика, была украшена коврами и гирляндами. На рогах волов свечи, цветы, гирлянды. Картина въезда этого экипажа людям очень понравилась. Они хлопали, некоторые стремились вперед и, толкая друг друга, держались за «священный» экипаж, как бы его доброе намерение возродить персик, с новой силой оживет в них, молодых.
Алена остановилась недалеко. Картина шествия посадочного кортежа ее тоже увлекла. Но время шло, а оно было дорого для нее. Поэтому, подбежав к мужу, сказала:
- Айран, пора начинать посадку. Где агроном? Пусть он начинает, но сначала объяснит, что к чему. Я не плодовик, а биолог.
Вскоре, запыхавшись, явился и агроном. Айран чуть отступил и едва удержался: перед ним стоял его старый недруг Сергей! Тот самый… Но хозяину сада нужен был агроном, а другого не было. Поэтому, посмотрев Алене в глаза, он понял, что деваться некуда, прими.
Сергей же знал о делах свояка, Иванна ввела его в курс дела. Рассказала мимоходом, но и так все было ясно: такой размах работ, строительство, закладка персикового сада, аренда пустующих земель – все это могло быть по плечу только дерзкому Айрану. Ну, а что было! Агроном постарался, хотя бы для вида, не вспоминать. Ведь все были молоды, горячи, ревнивы и влюблены в эту статную женщину. Тогда молодая и цветущая, яркая, пышущая красотой, девушка Алена сводила с ума...
Сергей подождал, пока кортеж вернулся с объезда участка. Сказал:
- А теперь слушайте. Здесь вы видите готовое поле. Вон землеустроители. Они по намеченным флажкам отмечают будущие гнезда для саженцев. Несколько крепких парней с лопатами следуйте туда и начинайте копать. Места гнезд отмечены камышинкой. Удачи!
Не прошло и часа, как ровный ряд гнезд в квадратно-гнездовом по-рядке уже чернел на пахоте.
- Выберите слабые саженцы. Их в середину сажайте. По краям поля – крепкие.
Айран не понял эту расстановку и подошел к Сереге, который закурил и протянул ему пачку дорогих сигарет.
- Спасибо, не курю. А ты не ошибся в выборе места саженцам?
- Нет. Так надо. Наши края – рискованная зона, так же, как и земледелие вообще. Крепкие – послужат как бы защитой слабых. То мороз, то суховей, то град, то ливень. Через зиму они выровняются. И не будет различия в их развитии. Только надо, чтобы ты очень и очень берег их. Их молодую кору любят зайцы, кролики. Да и этот сорт (абрикосовый персик) очень нежный, ароматный, ранний, поэтому будь готов их во время убирать и реализовывать.
Он вытер вспотевший лоб и с грустью посмотрел на Айрана. Неожиданно он перешел на семейную тему, на свою семью с Иванной:
- Мне бы хотелось, чтобы ты, как брат, и Иванне уделил внимание. У нас постоянно финансовые проблемы…
Айран прослезился. Ему неудобно было за сестру, а тем более за ее мужа.
- Сергей, я буду иметь в виду твою просьбу. Просто с делами совсем забыл о ней. Прости.
- Ты прости меня. Я жестоко и подло поступил тогда. Но очень каюсь и прошу, помилуй меня. Сейчас мы в тебе нуждаемся и готовы на коленях просить прощения. Тому порукой этот закладываемый сад. Буду стараться изо всех сил, чтобы саженцы принялись, выросли и как можно скорее дали урожай.
Айран был мягкосердечный. Как ребенок, играл с белками, песцов же вообще освобождал из капканов и делал все, чтобы ни один зверь не пострадал от браконьеров там, в лесотундре. А тем более, он был милосерден к человеку. И слова Сергея его ввергли в тоску и грусть…
Подошла Алена и, чуть-чуть покраснев, сказала:
- Не время, Сережа, вспоминать. Вот землемеры уже разметили этот участок. За ними идут землекопы. Проверь, правильно ли берут глубину гнезд. И определи работы на тех участках, где не просто бурьян, а старые, полусухие деревья…
- Хорошо, Алена. Я все сделаю. Но хочу предварительно пригласить вас с Айраном сегодня к нам в гости.
Айран вздрогнул. Давно он не видел Иванну. Какая она стала, та не-взрачная девчушка?
- Хорошо, Сергей. Жди нас на конях.
И все засмеялись. Смеялись со слезами радости и покаяния.
Солнышко осветило последними лучами арбу, груженную саженца-ми персика. Отец и мать натягивали полотно на них, чтобы ночью не вымерзли: вдруг будет морозец…
Как только взошла первая звездочка на небосклоне, двое всадников направились к дому Сергея. Еще издали он увидел на улице двух всадников и удивился, что Айран совсем не шутил. Когда они подъехали, Сергей подошел поближе. Ладный и со вкусом сшитый военно-спортивный костюм подчеркивал его мужественную красоту. Ладно, он. Все уже в селе знали и признавали, что он несравнимый. А вот Алена! Ах, эта Алена! Айран где-то заказал для нее небывало роскошное одеяние под Жанну д,Арк. Темно-бордовое покрывало, отороченное позолотой, головной убор, длинный белый шарф и т. д., да и седло и уздечка с псалиями из чистого серебра завершали ее конный ансамбль.
Все гости вышли за ворота и не знали, кого раньше приветствовать. Иванна и Сергей и их дети с восхищением смотрели на Алену. А за сто-лом под виноградным навесом сидели родители. Сергей пригласил и родителей Алены. Те уже были весьма преклонного возраста и не смогли удержать слез… от восхищения дочерью и зятем. Эти же вошли в дом, чтобы переодеться для стола.
Ну, конечно же, Айран взял к себе в компаньоны Сергея и Ивану. Без этой сделки их встреча была бы невеселой. Таков семейный праздник.
5. Еще один компаньон
Учебный центр для мансовичей
Сдержанный в еде и алкоголе, Айран не мог налюбоваться гостями Сергея. И гости почти глаз не отводили от этой пары. А родители тех и других вдруг стали гордыми и помолодевшими. Почти как в сказке. Под крупными гроздьями «Молдовы» молодежь вышла танцевать. И, конечно же, все попросили мелодию Штрауса «Венский вальс».
Ну, вспомнили, ну, опять в неуклюжих ботинках (а то и в постолах) наступали на носки туфель своих половин… Пора и честь знать.
Айран и Алена не решились ехать верхом и пошли, держа поводья коней. Сейчас они были такими, как раньше, будничными и усталыми. А у Алены еще и тушь размазалась. Нет, на этот раз не от слез. В приливе чувств Айран по пути расцеловал жену беззастенчиво и страстно. Та уже не рада была, отмахивалась от поцелуев мужа, как от ос… Знай, что по этикету Айрана положено иногда открыть «шлюзы» любви и страсти…
Утром дети как всегда встали сами по себе и, собираясь в школу, нашли телеграмму. Не решаясь войти к отцу (а его и не было у себя), телеграмму подложили под дверь за порог. Кто из них первый встал и в каком виде, никто не знает. Но уже к восходе солнца Айран вошел к себе и нашел телеграмму. Она была из Москвы от манси… «Встречай манси мансовичами». Ничего себе семейка! Знай наших! «Тираз-вэй» не скупился на увеличение населения…
И Айран, взволнованный, задыхаясь, вернулся в комнату жены. Спотыкаясь о ее белье, накидку, подошел и показал бумагу.
- Готовься к небывалому! Здесь последний узкоглазый представитель желтой расы – татарин был много-много сотен лет тому назад. Как ты представляешь себе эту встречу? Я беру все на себя. Ты не волнуйся. Готовься живот надрывать, мы с ним как ходячие комики. Ну а теперь за дело. При нем – скромный домашний костюм, и даже не брюки… На тебе нечто вроде балахона.
Встреча была короткой. Но вытаскивать вещи было сложнее, пришлось вызывать три такси, двух носильщиков с широкими телегами, а затем вообще нанять крытый грузовик до села. Манси показывал фотографии. Любопытно было смотреть и на двух лебедей. Они были «сна-ряжены» в путь. Грациозные птицы не подозревали, что кому-то несут «почту».
Решили весь «батальон» гостей сразу отвезти в «учебный центр». Там, за горой, в учебном здании Айрана, полно всего. Мест достаточно, есть очаг, печь для выпечки хлеба, да и корова дойная к их услугам. Но внуки (дети) манси уснули уже в пути. А наутро никто из двора Айрана не решался к ним подойти: больно диковатые взгляды, а черные, прямые, короткие волосы торчали так, что казались просто дикобразами. Высокий бурьян приняли за лесотундру, а кусты – за тайгу. И солнце для них было чем-то вроде раскаленного круглого столика кочевников. Ну а корову просто назвали «лосью», только между ногами почему-то висит мешок, из которого можно сцеживать белое молоко. Уже нельзя было оставить их одних, чтобы «изучали», что такое грядки, и что на них растет. Пришлось в срочном порядке все огородить сеткой. Айран прислал двух парней из сада, и дело было сделано: «изучали» только визуально. Самое волнение вызывало количество «яранг» у Айрана, которые все были под одной крышей, и у всех был дымоход-паровоз. Почти все, как у манси, только нет шуб, меховых шапок, и собака только одна… И самый младший спросил:
- А где остальные? Скушала, да? Или они бежал туда (он показал на Луну).
Но Айран знал манеры манси по поводу собак. О них надо говорить тихо, чтобы не обидеть вожака. И пацану-дикообразу показывал палец, прижав к губам. Ясно, разговоры завершились. Все понятно, все хорошо. Но одно не понятно, почему люди дяди Айрана не ловят нерпу, тюленя, где их костяные гарпуны.
И Айран показал вилы, папаху, сапу, и даже как им «убивают»… бурьян.
Но как-то сам манси – глава рода, оставшись наедине с Айраном, спросил:
- Хороша книга была? Смотрю на твой сад. Перси вкусна. Возьми меня.
Айран посмотрел смущенно и подумал «Вон куда нерпович гнет… Может, он тогда знал, куда ведет. Может быть, поэтому и вернулся сам». Но вслух сказал: «Манси, книга хороша была для Бузгай. Видишь, какие мансовичи пошли: голова во, умна, хороша, будет и тебе хорошо».
- Давай, гавари прямо. Возьмешь к себе в компания. Манси даст те-бе все. Хочу внука учит. Вон твоя школа. Я дам теньга.
Наступили теплые дни. Айран, Алена, Сергей и манси обходили другие участки под будущий персиковый сад. И на одном из них росли старые деревья. Сергей знал, что за один сезон они не уложатся в график посадки и решил показать им именно этот участок. Согласились оста-вить эти деревья на месте: худо-бедно, дадут хоть что-нибудь для детворы. И Айран дал указание парням, которые обрезали, подготовить этот участок к плодоношению.
Тем временем Алена и Тудор решили сделать попытку чему-то действительно обучить внуков манси. Когда об этом узнал Айран, он не-медленно выключил электричество по всему дому, и только при дневном свете «обучались» малые. Убрали всю мебель, инструменты, топоры и пр. Айран просто объяснил: Они настолько необузданны, что могут лег-ко и просто перерезать друг друга, а с током могут выделывать самые опасные трюки. Не дай бог…
И когда вошли Алена и Тудор к «дикобразам», чтобы открыть учебный «год», то их глазам открылась неясная картина – то ли клубок из черноголовых, то ли это были туземцы из тропических лесов Новой Гвинеи: и «учителя» вернулись. Сам манси вошел, гаркнул и «клубок», по частям отделившись, оказался мансовичем. Дети выясняли звездную карту Трезвого.
Айран решил им не мешать. Ну и ладно. Это тоже «школа», только не понятно, как сам Трезвый разбирался с этим набором «басмачей» из тундры? Как-то пошли в жаркий день на озеро купаться. Тудор и его друзья заранее предупредили сельских ребят, чтобы не мешали гостям загорать, купаться и не очень удивлялись их буйству. Но уже через час пол-озера было так замутнено, что самих «дикобразов» не было видно в этой мути. Другим подросткам уже и купаться расхотелось: по берегу бегали туземцы, норовя поймать уток, гусей. Кидались комьями грязи, сыпали песок друг на друга. Визг, крики, свист и непонятная отрывистая речь. На следующий день на берегу для них было отведено место, а в воде огорожено сеткой пространство. И из-за вольера чумазые мансовичи-«тираз-вэйвичи» уже были не опасны для птиц и подростков села. Благо, что месяц «отдыха» для двух сторон обошелся без ЧП. Айран и Алена точно таким же образом, каким привезли, посадили гостей в поезд, и в селе наступила тишина. Но люди еще долго вспоминали их и шутя говорили:
- Ну и «тираз-вэй», с какой галактики насобирал эту звездную пыль?..
Лебеди несут письмо. Книга 1
© Copyright: Мария Куйумжу, 2017
Свидетельство о публикации №217103001115
Свидетельство о публикации №217103001115
Рецензии