Евпатория - страна счастливого детства

   На редкость милый город – шикарное сочетание различных культур и настоящего Крымского пейзажа. Греки нарекли его  Киркинитидой, турки - Кезлев,
 русскому слуху это было неприемлимо и его назвали Евпаторией.
    Город по душе мне органичным сплавом тепла и простора.С одной стороны бескрайнее море с другой бескрайняя степь.Обычно горизонт нечеткий, в  мягкой дымке. Иногда дымка рассеивается и далеко на юге четко рисуется ломаный профиль Крымской Яйлы.
 Я бывал здесь много раз - в первый раз еще до школы.Тогда мы устроились в самом городе на турбазе, рядом с рынком.Нам тут крепко понравилось и лет десять подряд мы обитали летом на Новом пляже, на одной из бесчисленных автостоянок. Папа привозил нас на машине в конце июня - ставили палатку и до конца августа, не отрывались от местного солнца и горячего моря. Лето казалось бесконечным:. можно было  покувыркаться в волнах, пошататься  по степи в поисках юрких ящериц, сплавать к затонувшей барже, неподвижно лежащей у окончания восточного причала, ее хорошо видно со спутника - темный двадцатиметровый силуэт.
Что  там в ней? Когда ее затопили? Тысячелетняя история Евпатории хранит множество секретов.


    В 1916 сюда привезли  императора Николая 2,  цель- монарший обход раненных и увечных воинов, которых скопились  в местных здравницах великое множество.Заодно познакомили с караимами - редкой народностью юга России. В те времена они вершили судьбы города. Что можно было сделать в заброшенной судьбой караимской вотчине.Мостили дороги, строили набережную , провели трамвай. Эта линия от Мойнак до гортеатра до сих пор в строю. И те же вагончики - ровесники Будапештского метро на ходу. Стоит прокатиться в вагончике древнего трамвая, со скрежетом одолевающего повороты узкоколейки- Его власти не трогают – его проложил сам Дуван – караим, дореволюционный мэр Евпатории!До сих пор там проходят помпезные съезды караимов – сколько их – не более трех тысяч а свои кинассы охраняют и шмот культуры берегут, как берегут и сам трамвай.
    Кататься на этом допотопном корыте  сплошной аттракцион. Дверь вожатого обычно  открыта настежь. Тут вожатый, заодно и кондуктор.В первый раз я не вник в особенности этого момента,  вошел в вагон и сел. Там рассадка по старинке - есть  места- спиной по движению.Но вагон никуда не тронулся, И тут пошел неторопливый разговор – чистая Одесса.За моей спиной стоял вожатый:
  -Нет, ну вы посмотрите, кто к нам сел, дорогие граждане. Это же люди из коммунизма.Чтоб нам так жить! Они  крепко думают, что их будут возить туда-сюда по нашему городу, за просто так... - и далее кислым тоном, без нажима.
И тогда я понял, что  все это относится исключительно ко мне.

 
   Еще одно острое впечатление от трамвая - в самом центре города. Редкое решение организации встречного движения на улице Революции – трамвай с километр катит навстречу автомобилям посреди улицы.Улица старинная, кривая и с опаской смотришь, как встречные авто уворачиваются от грохочущего трамвая. Привыкли к экстриму. Да  еще на  Пионерской улице предусмотрена  пересадка на другую линию. Все выходят и в след вожатому дружно переходят на другой трамвай. Сзади шествует кондуктор. Где еше такое увидишь!
 Эти традиции в Евпатории  крепко берегут, как впрочем, и сам город.Однако бои и разрушения в Евпатории были - лихо не прошло стороной.

    Десант в Евпатории – отдельный разговор. С детства я подозревал, что в Евпатории крепко стреляли.На Запад от парка Фрунзе, там, где сейчас раскинулась санаторная зона с десятками здравниц, в пятидесятые годы там стояли мрачные сожженые коробки  первых евпаторийских санаториев. В песке попадались в изобилии металлические осколки и пули- на новый 1942 год, там прямо с причалов в тьму высадили почти тысячу бойцов.  Народ в десанте был сборный и НКВД и матросы Дунайской флотилии. Цель десанта - просто оттянуть от Севастополя немецкие полки. Вначале  десанту крепко повезло – освободили   сотни военнопленных и чем-то вооружили. Румыны, стоявшие в городе дали деру. А потом удача понеслась вспять. Вначале погода навязала затяжной шторм и подмога не пришла. Взорвав старинный дом на востоке города - ключ нашей обороны,  железная машина вермахта начала планомерно выбивать десантуру из города. После разгрома десанта пошли расстрелы рядом с лиманом.  Немцы решили рассчитаться за десятки своих раненых, которые десантники выкинули на мороз. Мало кто из десанта выжил и добрался до своих. Расстреливали не только военнопленых, но и местных тысячами. И город надолго обезлюдел. Может быть загадочная баржа у восточного причала то же след тех событий. А может это один из плодов деятельности семьи Немичей -  Евпаторийских душегубов, крепко насевших на классовых врагов зимой 1918 года. Тогда жизнь не стоила ровно ничего. Классовых врагов стреляли, вешали, топили пачками. И все это до разгула знаменитой Землячки. Все это не приходит в голову, когда гуляешь по старинным улицам и наслаждаешься морским пейзажем возле греческой церкви в порту: дружная компания яхт  на рейде и белоснежная полоска пляжей, уходящая далеко вдаль. 


  Сколько  раз я там не бывал - погода на удивление стабильная – до  первого сентября жара до упада, а потом пару  дней отчаянный шторм и наступает спасительная прохлада до октября. Но это не все. Природа там частенько устраивает сюрпризы.
   Пару раз я попал на  крепкую евпаторийскую турбулентность – вокруг тридцать с гаком и штиль,а в Евпатории крутил  вихрь и едва четырнадцать  воздух ледяной и с привкусом озона,-  как говорят знатоки - тот озон нам стратосфера накачала.
   Первый признак  конца сезона - мамаши перетаскивают детей на лиман. Он просторный, но мелкий и в октябре совсем теплый.
    Папа выезжал с нами обычно ранним утром. И как-то раз  перед отъездом, я решил окунуться, вода был прозрачная и теплая; по дну торопливо семенили крабы. Мелькали рыбки, висели грузные стюдни медуз.Море жило своей жизнью.
   Только зашел по колено, как  внезапно навстречу  торопливо колыхаясь, подплыл маленький скатенок ,ну такой, с блюдце. Это один из самых неприятных хозяев Черного моря. Он лег прямо перед моими пальцами,  стремительно меняя окраску под барашки песчанного дна, хвостик с масеньким шипом дружелюбно мельтешил как у собаки. Я внимательно рассмотрел его. Я осторожно отодвинул ногу - скатик тут же дернулся следом и лег на дно. Тогда я сделал пару шагов в сторону. Он поднялся и затрепыхался на уроне колена, а потом рухнул мне прямиком на стопу. Почти сразу на  его спине появился четкий контур моих пальцев.Несколько минут мы  оба не двигались, я  соображал – что последует дальше.Я отчетливо ощущал его прикосновение - слегка было щекотно, видимо, от жабр. Но рисковать перед дальней дорогой совсем не хотелось.
   Я резко выдернул ногу и выскочил из воды, пробежал по пляжу метров десять и бултыхнулся в воду.  Уже вылезая я увидел как скатик, трепыхаясь отчаянно  стремится  ко мне.

    В последние визиты в Евпаторию скаты уже не попадались. Много мертвых водорослей на пляже и голодных бакланов.И привычный запах сероводорода после дождя от моря. Море умирает.
    Но пока Евпатория жива.