Дорога длиною в жизнь. 1 глава

     Маму свою, я помню очень смутно. Как кормила меня, ласково приговаривая и целуя в щечки. Но тот день, день моего рождения, когда мне исполнилось четыре года, я запомнила на всю жизнь. Её вдруг не стало...
     Я как всегда ждала подарок от неё и папы, они пообещали купить мне в подарок трёхколёсный велосипед. Но в этот день в доме появилось много людей, которые плакали и тихо шептали слова сочувствия папе и с грустью поглядывали на меня.
     - Бедный ребёнок. Сирота в четыре года. Валерке-то что? Завтра женится, Соню забудет. А девчушке какого? - качая головами, говорили, собравшиеся у маминого гроба её подруги.
     Встав на стул, я теребила маму за руку.
     - Мамочка. Вставай. Ты обещала мне велосипедик купить, - ныла я.
     Но папа поднял меня на руки и так серьёзно посмотрел на меня.
     - Нет нашей мамы, Аленький, она ушла на небо. А ты иди в свою комнату, поиграйся там, не мешай взрослым, хорошо? - прижимая меня к себе, говорил он.      
     Так меня называли мама и папа.
     - А почему мама ушла на небо? Она же вернётся, да? - спрашивала я, не соглашаясь уходить.
     Но папа молча завёл меня в мою комнату и прикрыл за собой дверь. А я села на пол и почему-то заплакала. Не понимая происходящего, я никак не могла смириться с её уходом. Казалось, мама меня предала, обещала и не исполнила.    
     Но велосипед мне на следующий день, после похорон, принёс дядя Володя, мамин брат. Он приехал на похороны из другого города и тихо сказал папе, что обещал сестре привезти для меня подарок. Я каталась на нём на улице, возле дома, детвора завистливо смотрела на меня. Но я по своей натуре была не жадная, даже в детстве и мой велосипедик переходил из рук в руки. Ребятня меня по имени не звала, только слышала отовсюду:
     - Рыжая, дай покататься!
     - Рыжая, иди сюда!
     Я и правда была огненно-рыжая, с копной кудряшек на голове, с которыми только мама и могла справиться. А теперь, когда мамы не было, мои волосы беспорядочно торчали в разные стороны.
     Шли дни, без мамы было очень тоскливо, да и папа стал другим, замкнувшись в себе, он со мной, как прежде, не игрался, а иногда даже грубо отправлял меня в свою комнату. Он даже перестал называть меня Аленький, а больше Алефтина или просто Аля. Расплакавшись, я обидчиво уходила. А через полгода, в нашем доме появилась чужая женщина. Папа просто женился, а я никак не хотела это принимать.
     Галина как-то сразу меня невзлюбила и всё время одёргивала.
     - Алька! Я кому сказала, что так делать нельзя! - строго говорила она, хотя я совсем не понимала, чего нельзя делать-то.
     Дело доходило и до того, что она могла меня ударить или сильно толкнуть.      
     Но я не плакала.
     - Ты злая ведьма! Я ненавижу тебя! - лишь кричала я ей.
     А она, зло сверкнув глазами, захлопывала передо мной дверь и громко, чтобы я слышала, кричала, что тоже ненавидит меня и скоро я уберусь из этого дома.
     Папа же, наоборот, был с ней ласков и нежен, это меня ещё больше злило.
     - Ты меня совсем не любишь. Только Галину свою и любишь, - как-то сильно расстроившись очередным выговором от мачехи, воскликнула я.
     - Что ты такое говоришь, Аля? Я же твой папа, как я могу тебя не любить?
Иди ко мне... - ответил он и попытался обнять меня.
     Но я, вырвавшись из его рук, демонстративно ушла в свою комнату.
     - Галочка, будь с ней поласковее. Она же ещё ребёнок, - тихо просил отец свою жену.
     Вместо ответа, она обнимала и ласково целовала моего папу, что вообще было выше моего понимания.
     Так прошло почти два года, которые мне казались самыми худшими в моей жизни. Ведь родители меня любили и баловали, а тут,  пришла как бы чужая женщина и всё разом изменилось. Она при каждом случае меня дёргала, толкала и даже могла ударить, когда папы не было дома, да и папа как-то изменился. Перестал меня ласкать, говорить как он любит меня, в общем, эти два года показались мне сплошным мучением. А однажды я услышала разговор между отцом и Галиной, хотя говорили они очень тихо.
     - Послушай, давай определим её в интернат. Там, с детьми её возраста, ей будет много лучше. Ну не могу я больше так. Она зверем на меня смотрит и ненавидит меня, - говорила Галина.
     - Какой ещё интернат, дорогая? Она совсем маленькая. Она изменится, поверь мне, - отвечал отец.
     - Я не изменюсь! Никогда не полюблю эту злую ведьму. Она меня бьёт! - вскрикнула я, выглядывая из своей комнаты.
     - Вот ведь лгунья, я её пальцем не трогала, - хихикнув, ответила Галина.
     Папа конечно поверил ей, а не мне. Вскоре, я переехала жить в интернат, уж не знаю, как им это удалось, мой папа был жив, а в интернат брали только сирот. Но тем не менее, Галина посадила меня и насильно расчесала мои рыжие кудряшки, нацепив бантик. На меня надели нарядное платье и туфельки, в большую сумку собрали мои вещи и папа привёз меня в этот интернат и долго разговаривал с директрисой. Потом положил ей на стол пакет с деньгами и стал со мной прощаться.
     - Будь умницей, веди себя хорошо, ладно? А я буду каждую субботу тебя забирать домой, - сев передо мной на корточки, говорил папа.
     - Ты ведь больше не любишь меня, верно? Я никому не нужна. И мама меня бросила, а сама ушла на небо. Ты не приходи сюда, хорошо? Никогда не приходи, не надо. Я ведь тебе не нужна, тебе эта ведьма нужна. Уходи! - стала кричать я.
     Кажется, у меня началась истерика, я не знала, что это такое, но меня трясло и зуб на зуб не попадал.
     - Вы лучше сейчас не трогайте свою дочь, у детей психика очень хрупкая, она придёт в себя, поверьте. В субботу приходите, - сказала директриса и сильно сжав мою руку, от чего, кажется, я сразу пришла в себя и повела в группу, к другим ребятам.
     Я молча шла за ней, наверное больше от испуга, нежели это была покорность. До самой группы, которая называлась игровой комнатой, женщина не выпускала мою руку, но я чувствовала взгляд отца у себя за спиной. По истечении стольких лет, мне трудно сказать, что тогда чувствовал отец, может его мучила совесть или чувство вины, но ничего не сказав, он просто ушёл.
     - Внимание! Все посмотрели на меня. Познакомьтесь, дети. Это ваша новая подружка, зовут Алефтина. Теперь она будет жить и учиться здесь, с вами. Надеюсь, вы подружитесь, - громко говорила директриса.
     А я смотрела на этих ребят, глаза у которых были испуганными, как бывает у затравленных зверьков. Никто ничего не ответил и ко мне не подошёл. Директриса оставила меня в группе и сама ушла. Так, я стояла минут десять, молча оглядывая всех, не понимая, зачем и куда я попала. Некоторое время спустя, ко мне подошёл мальчик и взял меня за руку.
     - У тебя имя трудное. Меня Костик зовут и я пойду через неделю в первый класс, - сказал он, подводя меня к остальным детишкам.
     - Значит и у тебя нет мамы и папы? - сочувственно спросила одна из девочек, со смешными тонкими косичками и худеньким личиком.
     - Почему нет? У меня папа есть, - ответила я, зло посмотрев на девочку.
     - А у меня нет ни мамы, ни папы, - тихо проговорила девочка.
     Мне стало жаль её. Я обняла и жалостливо посмотрела на неё.
     - А где они? На небе? - простодушно спросила я.
     - Не знаю, наверное на небе. Я не знаю, - ответила девочка.
     - А как тебя зовут? - спросила я.
     - Катя. Но это имя, говорят, мне дали в Доме малютки, - ответила Катя.
     Тогда я не понимала, что это значит, но было очень жаль Катю.
     - Хочешь, вместе играть будем? У меня куклы есть и машинки, - предложила я, подходя к своей увесистой сумке и с трудом открывая её.
     - Хочу. А тебе не жалко? - открыв изумлённые глазки, спросила Катя.
     - Ты же их не съешь? - ответила я, высыпая все игрушки на пол.
     Неуверенными шажками, к нам подошли и другие дети. Так началась моя жизнь в интернате.
     А в субботу ко мне пришёл папа, с пакетами сладостей. Я почувствовала, как же сильно я по нему соскучилась. Крепко обняв его, я долго не хотела отпускать. К другим детям тоже иногда приходили, к кому-то бабушка, к кому-то мама, что бывало очень редко. Всё, что принёс папа, я высыпала на стол и вместе с детьми мы поедали печенье и конфеты.
     Потом папа стал приходить всё реже и реже, пока совсем не забыл дорогу ко мне в интернат. Ночами я плакала, скучая по нему. Но днём своих слёз я никому не показывала. В интернате меня тоже называла не иначе, как Рыжая. Привыкшая к этому прозвищу, я не обижалась.
     Шли дни, недели, месяцы. Прошло два года, как я не видела своего отца, потом уже, став взрослой, я узнала, что у него с Галиной родился сын и она настояла на том, чтобы навсегда переехать в другой город. Так, автоматически, я осталась без жилья. А ещё... что самое ужасное, отец письменно от меня отказался. Об этом я узнала много позже, когда однажды, в пятом классе, меня наказала воспитательница и отшлёпала при всех.
     - Я папе расскажу. Он Вас накажет. Не смейте меня бить! - крикнула я тогда в лицо воспитательнице.
     А она просто схватила меня за плечо и сильно встряхнула, приподняв от пола и поставив обратно.
     - Ах! Папе она скажет! Может скажешь, какому папе? Он давно от тебя отказался и уехал в другой город. Так что молчи себе в тряпочку и не возникай, - как огнём полоснула меня женщина.
     Тогда я совсем замкнулась в себе, никого не хотела ни видеть, ни слышать. Первым, ко мне подошёл Костик, тот, что первый взял меня за руку, когда я только здесь появилась.
     - Не расстраивайся ты так. Здесь мы все одинаковые, так или иначе оставшиеся без родителей. Моя мама в тюрьме, пила сильно и в запое убила своего сожителя. Ей двенадцать лет дали, а отца я вобще не помню. Вроде его у меня никогда и не было. Правда бабушка была, но и та умерла, как только мать посадили. А у Женьки родители погибли в автокатастрофе, он совсем один остался. Да и квартиру родителей отобрали, ведомственной оказалась, - по-взрослому говорил Костик, показывая на своего друга Женьку.
     - Ну и пусть. Больно он мне нужен. Проживу и без него. Назло стану известным человеком, пусть тогда локти свои кусает, что от такой дочери отказался, гад! - зло процедила я сквозь зубы.
     С Костиком мы здорово подружились. Он оказался на редкость добрым и советливым мальчиком, с которым мы и доучились до одиннадцатого класса. А после того случая с воспитательницей, я никогда никому не позволяла себя ударить. Во-первых, не доводила до этого, во-вторых, это было унизительно.
     Что делать после окончания школы, мы с Костиком решили давно. При получении паспорта, я решила взять фамилию своей матери, Савельева, хотя все эти годы числилась в интернате под фамилией отца, Михеева. Хотела разом с ним порвать, чтобы уже ничего меня с отцом не связывало. Проведя своё детство под Москвой, в городе Обнинске, я твёрдо решила поехать покорять Москву. Хотя пока не знала, что меня ждёт в этом большом городе, где меня никто не знал и никто не ждал. Костик решил ехать со мной.
     Так, собрав свои вещи, сложив документы, мы попрощались с учителями и воспитателями, попрощались с одноклассниками, у которых был свой путь в этой долгой и непростой жизни, вышли за пределы интерната и отправились на вокзал.   
     А так, как мы письменно отказались от предоставленного нам жилья в старом барачном доме, который выделили нам в интернате, нам в качестве компенсации выдали энную сумму денег, которой вполне хватило, чтобы доехать до Москвы и продержаться там первое время.
     Начиналась наша новая, взрослая жизнь, было страшновато, ведь мы с Костиком не знали, что нас ждёт впереди...