Декабрьский подснежник 4 часть, 37 глава

37. НОВЫЙ ТЕАТР

Артём Шашкин и Шуберт шли по ярмарке.
– О мой юный лирик, помоги мне, непременно помоги! Я должен выбрать самый лучший подарок для моей чернокрылой голубицы. Ведь я считаю, что должен снова и снова заслуживать её любовь, которую так незаслуженно получил. О-о-о! Мог ли я надеяться?
Артём смотрел на прилавок с украшениями.
– По-моему, очень красивые кольца и серёжки, – сказал Шуберт, – я бы и сам купил что-нибудь для Вики, если бы деньги были.
– Нет, нет, о Шуберт! Моя чернокрылая голубица научила меня отличать настоящее золото от бижутерии. О-о-о! Я никогда не оскорблю её, никогда не преподнесу ей поддельное золото. Истинному золоту и подобает золото.
– Золотые слова! – улыбнулся Шуберт, кутаясь в шарф, когда подул порывистый снежный ветер.
И вдруг они увидели старенькую бабушку, держащую маленьких щенят.
– То, что надо! – воскликнул Артём. – Я преподнесу ей щенка!
– А ты уверен, что она захочет его?
– О Шуберт! Маша не сможет не принять живой подарок. Она не заставит меня относить его обратно.
Артём вошёл в квартиру и прошёл в комнату, где работала Маша.
– О моя чернокрылая голубица! Прими в дар этого щенка! Он такой же невинный, беззащитный и нежный, как моя любовь! (в этот момент щенок укусил Артёма за руку). О-о-о!!!
– Щенок? – Маша отложила краски. – Артём, но это же верх безумия. Вдруг он подерёт обои? К тому же мы живём на съёмной квартире.
– О моя чернокрылая голубица! Не заставляй меня относить его обратно. Он замёрзнет на морозе. Я взял его дрожащего на сугробе. Видно, какие-то злые люди оставили его умирать. Он плакал, Маша, плакал!
– Ты взял его на улице?!! – Маша порывисто вскочила. – Он же может нести заразу! Собирайся срочно!
Артём испуганно посмотрел на Машу.
– Неужели мы отнесём его снова на верную погибель? – горестно вздохнул Шашкин.
– Мы едем к ветеринару, – ответила Маша, беря деньги из шкатулки и убирая их в кошелёк. – Сейчас сделаем все нужные прививки, потом пойдём покупать корм и ошейник. Гулять с ним придётся три раза в день, ты подумал об этом?
– Я готов ко всему, о моя чернокрылая голубица!
– И рано утром тоже придётся.
– О милая! Я всегда был за соблюдение режима!
– Это правильно, – откликнулась Маша, надевая пальто.
Они поехали к ветеринару. Щенок оказался здоровым. Ему сделали профилактические прививки.
– Назовём его Йориком? – предложил Шашкин, когда они ехали обратно в автобусе, а пассажиры оглядывались на двоих молодожёнов, вернее, на их щенка, которого Маша держала на руках.
– Не понимаю, почему Йориком. Он же не бедный. Наоборот, ему очень повезло.
– О Маша! Я никогда не забуду, как он сидел в снегу и погибал! Сказать, что он был тогда бедный, – ничего не сказать! О-о-о! Бедный Йорик!
Пассажиры начали хихикать.
– Артём! – Маша слегка подтолкнула его локтем. – Перестань поясничать, на тебя смотрят. Хорошо, я согласна, пусть он будет Йориком, раз тебе мало на сцене быть Гамлетом.
– О, как я счастлив, любимая! Ты, я и Йорик! О-о-о!!!
– Артём, я тебе ясно сказала? Не кривляйся!
– Прости, прости меня, о моя чернокрылая голубица!
Вдруг к ним подошла какая-то девушка и смущённо спросила:
– Простите, это не вы играли Гамлета в театре?
– Я!!! Я!!! – закричал Шашкин. – Вы ходили на Гамлета? О-о-о!
– Да, я ещё в Питере ходила на него, потом хотела сходить с подругой и так расстроилась, когда узнала, что вы уехали.
– О-о-о! Так распорядилась судьба! Моя любовь и преданность к моей возлюбленной так велики, что я готов на всё ради неё вплоть до ухода из театра.
Маша посмотрела на него и задумалась. Через какое-то время она поехала в Питер, нашла Геннадия Юрьевича, поговорила с ним и убедила его приехать в Москву с театром, чтобы Артём Шашкин тоже мог играть перед широкой публикой. Маша привела настолько убедительные аргументы, что Геннадий Юрьевич взял с собой жену, Смиби и Марусю, и они поехали в Москву. В Москве они объединились с Сутуевым, нашли более просторное помещение и создали новый театр. Шашкин стал играть все главные роли, а Маша устроилась туда на работу художником. И вот после премьеры «Моцарта и Сальери», где Артём играл Моцарта, а Вышегредский ¬– Сальери, все собрались в театральном буфете отметить премьеру. Кроме директора, актёров и режиссёров Сутуева и Малютина на премьеру и на банкет пришли Маша, Шуберт, Вика и Рябчиков.
– Поздравляю тебя, Артём! – сердечно воскликнул Шуберт и обнял друга. – Ну как, Маша взяла щенка? – шёпотом прибавил он.
– Мы назвали его Йориком! – так же тихо и таинственно ответил Шашкин. – Мы с Машей каждый день стрижём ему когти, чтобы он не драл обои и мебель.
– А у нас вот Винсент вчера рогами обои подрал немножко, – с весёлой грустью сказала подскочившая к ним Вика.
– О-о-о, это пустяк, о Вика, это пустяк! Главное, что у вас живёт настоящий олень! Это грандиозно! Я бы тоже взял оленя, но этого моя чернокрылая голубица точно не допустит.
– Ну, давайте выпьем за премьеру, за новый театр, за Йорика и за Винсента! – предложил Шуберт, который так и ждал, когда же наконец откроют вино.
Сутуев разлил всем по бокалам розовое вино. Рябчиков стал крайне настойчиво оказывать знаки внимания актрисе, которая играла Офелию, и в конце концов они ушли кататься на автомобиле. Маша проследила, чтобы Артёму много не наливали, хотя Шашкин не пьянел, когда пил. Вика не последовала её примеру, не проследив за Шубертом, и его, конечно, развезло. Вышегрецкий брызнул в него из бутылки минеральной водой, и поэт немного пришёл в себя. Вышегредский предложил всем сфотографироваться, и получилась яркая праздничная фотография, где всей гурьбой запечатлелись наши друзья. Между прочим, Шашкин держал реквизитный череп Йорика.