Ранняя история гагаузов

Дурбайло М. А.











РАННЯЯ ИСТОРИЯ ГАГАУЗОВ
(Историко-этнографический источник этнонимической традиции)










Кишинев – 2008













ИСТОРИКО-ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК
И ЭТНОГЕНЕЗ ГАГАУЗОВ
(На правах концепции)















ВВЕДЕНИЕ

Мы могли избежать этой формулировки, если бы «вопрос о происхождении гагаузов не породил бы многочисленные споры в отечественной и особенно в зарубежной литературе» (М. Н. Губогло» 1. Все сводится к двум линиям: «тюркская» и «славянская» гипотезы в этногенезе этого народа. Однако известно, что в основе этногенеза любого народа лежит определенная этнонимическая традиция. О путях развития этой традиции, истоках и механизме складывания такой традиции авторы гипотез в своих трудах ничего не пишут. Поэтому наша задача заключается в том, чтобы осветить пути и этапы формирования этнонимической традиции, по которой шло формирование и этногенеза гагаузов, как «этнической общности» (В. В. Гинзбург) 2.
Говоря о феномене «этническая общность», мы должны иметь в виду, что это сложное историческое консолидирующее ядро, которое в далеком прошлом какого-нибудь народа объединило вокруг себя ряд племен. Именно эти историко-культурные этапы и пласты для предков современных гагаузов были очень непростыми.
Эти этапы, далекие, почти доисторические по времени и разбросанные в пространстве и переплетенные в тесные узлы, составили культурно-исторические этапы в своей этногенетической истории. А консолидирующее ядро племен составило прочный генофонд, откуда черпают силы (творческие, интеллектуальные) их современные потомки в эти сложные дни нашей современности.
Иногда близко и глубоко, иногда смутно и отдаленно мы чувствуем их творческое дыхание в сохранившихся историко-этнографических и фольклорных мотивах и в наши дни. С другой стороны, трудно найти какую-то сторону материальной или духовной жизни этноса, которая оставалась бы неизменной и стабильной даже на протяжении сравнительно короткого исторического периода 3. Они сохраняются, благодаря ритуально-обрядовому фольклору, через который прошли все народы. Вся сложность заключается в том, что за-терявшиеся следы огузо-печенежских союзов племен в военно-экономических условиях Балкан затерялись во II пол. XIII в. Поэтому этногенетические и этнокультурные сведения, а тем более о названии или самоназвании этого народа надо выявить в других источниках, в частности, в культуре древних народов.
Наша далекая этнокультурная история – бесписьменная. Но ведя свои поиски в русле современной теории о механизме этногенеза 4, можно заглянуть и вглубь древней (ранней) истории и гагаузов, рассматривая и общие ступени развития человечества.
Когда на единой территории обитают такие племена, для которых присущ единый, понятный им, язык, общая материальная, ритуально-обрядовая культура, единый психологический склад характера и мышления, тогда (Гинзбург… с. 44) можно говорить об единстве и этногенетических корней. В этом свете мы и будем рассматривать «историко-этнографическую область», на которой формировались основные этапы этнической общности, где проходил начальный этап (древний) ранней истории современных гагаузов.
Что мы понимаем под «историко-этнографической областью»?
1) Историко-этнографическая область включает ту территорию, на которой в результате длительных военных, экономических, культурных и смешанных браков складывались условия взаимного влияния судеб разных народов (В. В. Гинзбург) 5.
Рассмотрим в этом плане этнографическую область прежде всего тюрок потому, что представители советской тюркологической школы считают, что «гагаузы – тюркоязычный народ» 6. А коль так, то для нас этот тезис является весьма существенным аргументом. Если о на-роде «впервые упоминается в исторических источниках», то этому народу как бы дальнейшая судьба прокладывается по мягкой проторенной дорожке. А если нигде не упоминается в письменных источниках древности или средневековья, то ему суждено стать историческим изгоем, что ли? Нет такого народа, который бы не имел прошло-го и не оставил бы от него каких-либо следов. Это общепринятая аксиома. Поэтому нам думается, что исторический след гагаузов следует искать прежде всего в среде и истории тюркоязычных народов. Все, что мы обнаружим в истории и этнографии, фольклоре и языке других тюрок, аналогии и параллели есть и у гагаузов. С этой целью будет обоснованным и научно оправданным проникнуть в расогенез и этно-генез самих тюрок, в среде которых складывались архаика и древность, этногенез, этнопсихология, эпос, фольклор тюрок, ставших этническими предками наших героев – гагаузов.
В этнониме «тюрок» скрыта идеограмма времени и пространства сложения многочисленных народов, объединенных общностью территории, языка, этнопсихологическими внутренними процессами. Они свято чтили, хранили, передавали свою этническую историю (и этнонимическую традицию) в боевых кличах (уранах), военно-спортивных играх, в именах патронов, в орнаменте одежды, на элементах (псалиях) сбруи коней, оружия, форме лука, стрел, ядрах («топузах»), которые служили метательным военным и спортивным инвентарем. Родоплеменные тамги («дамга») в виде крылатых животных, птиц, в частности, лебедя, журавля, орла, служили не только тогда опознавательными знаками-символами, они и в наше время служат источником в описании жизни предков в прошлом. В сказках, легендах, эпосе, языке мы обнаруживаем много общего с историческими реликтами древних тюрок. Степные и лесные обитатели, озерные и морские животные в сказках и эпосе тюрок находят аналогии и в эпосе гагаузов. Поэтому мы вправе обратиться к древним истокам общих корней. Таким источником служит самая ранняя ступень в образовании социума – расогенез. Здесь мы обнаруживаем те корни и зачатки объединения на-родов, которые зародились в эпоху бронзы. Расогенез – фактор, кото-рый формирует расовые (антропологические) внешние признаки в обитателе полей, степей, лесов, где постепенно очерчивается и «историко-культурная область», на которой сложилась определенная культурная общность 7.
Такой историко-этнографической и культурно-хозяйственной об-ластью, на которой проходили процессы расогенеза и этногенеза тю-рок является территория Южной Сибири, Казахстана, Южного Приаралья, где господствовала Андроновская культура. Эта культура распространялась и на территорию Средней Азии к западу от Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи. Именно здесь обитали представители с антропологическим типом, близкой к средиземноморскому и южно-сибирскому типу лица. На процессы его формирования влияет историко-географические, культурно-хозяйственные факторы. Тип черепа и лица казахов отличается от черепа и лица европейца-земледельца. Что же следует иметь в виду, когда мы касаемся вопросов этногенеза? По мнению С. А. Токарева, «проблема этногенеза принадлежит к числу самых интересных, но и самых сложных проблем этнографии» 8. Она для истории не нова. Античные, средневековые, буржуазные этнографы тоже интересовались этой проблемой. Но они подходили к ней в плане оседания какого-либо народа на той или иной территории.
По наблюдениям С. А. Токарева проблема этногенеза того или иного народа сводилась к следующему:
1) За исходную точку в основе этногенеза лежит прием «отыскания предков».
2) Идея «отыскания прародины данного народа».
И за счет этих идей выводилась
3) идея – «возведение генеалогии к легендарному родоначальнику»9.
По мнению ученого, эти гипотезы – «наивные» и «донаучные».
Прием «поиски прародины» в основном сводился к миграционному тезису, то есть «данный народ передвинулся с прародины на ме-сто теперешнего обитания». Недостаток этой теории в том, что в этногенезе народа на арену выдвигается тезис механического передвижения (перемещения) этноса с места на место. Не учитывались особенности межэтнических контактов, в результате чего менялась вся система обитания, антропология, взгляды, этнопсихология. И лишь не-много спустя тезис дополняется фактором «развития производительных сил и производственных отношений, в ходе которых происходят, может быть медленные, но незаметные и непрерывные измерения этнического облика данного народа» 10. И все же все упирается на особенности (климат, полезные ископаемые, география) той территории, на которой «происходит формирование определенной реально существующей народности» 11.
Однако эта территория не всегда совпадает с территорией современного обитания этой народности. Но народ уносит с собой порой бесценные реликты, которые зафиксированы в его памяти. Так, не будет ошибкой, если сказать, что «прародина монголов – Забайкалье» 12. Если даже память сохранила следы «прародины», «миграция и ее путь», «единый  первопредок» также может сохранить 13 «инвентар» в идеограмме «этногенез». Потому что «народ, переселяясь даже на значительное расстояние, остается самим собой» 14.
В эпониме народа сохраняется дух эпохи, времени, обрядовой и ритуальной жизни. Эти факторы остаются с создателями в ходе производственных отношений и создании новых источников сырья и человеческих отношений (межличностных сфер). Но не следует подменять изучение реального процесса становления народа прослеживанием истории его наименования 15. Потому что «под одним названием  смешиваются совершенно различные народы 16 – конгломерат племен и народов. Например, татарами называли в прежние времена и тюрок, монголов и их разных родов. А все потому, что они жили рядом и в сходных условиях17. И все же охотники, рыболовы, собиратели кореньев и плодов, земледельцы долин и горных местностей, скотоводы могут иметь далеко не одинаковое название. Все зависит от глотогенеза 18 – происхождения языков. С ним связаны «этногонические легенды» и собственные предания о своем происхождении 19.
Особое значение имеет золотой фонд народной памяти, в которой сохранились термины или упоминания о «родоплеменном составе на-рода и названия, входящих в него подразделений» (с. 25) 20, т. е. на-звания родов, племен, семей. Эти реликты мы обнаруживаем в материальной и духовной культуре даже современных гагаузов. При этом надо иметь в виду, что «у отсталых в прошлом народов предания о прошлом сводятся к мифам тотемического типа» (с. 26) 21, где говорится о происхождении племен и их подразделений от фантастического зооантропоморфного «предка» - орла, кита, касатки, ящерицы и т. д. В таких преданиях сохранились следы и некоторые подробности «о переселении, пути скитаний» (с. 26) 22 народа. В них основные мотивы: а) «генеалогические легенды о происхождении рода или племени от «первопредка»; б) рассказы о переселениях, в которых новое место часто обозначено тайным и фантастическим обиталищем (селищем) не человека, а дракона или змея. Но даже в таких преданиях все же можно обнаружить генеонимику – названия родоплеменных подразделений, из которых родом главный эпический герой – спаситель ро-да.
Изучение генеонимики открывает представление о том эпическом (иногда и историческом) времени, когда происходил процесс формирования данной народности. С генеонимикой связан процесс «terminum post quem» 23.
Учитывая «общую тенденцию человечества к увеличению смешанности и уменьшению изолированности» 24, мы рассмотрим ряд проблем, связанных с перемещением (переселением народов), повлиявшим на этнокультурные процессы тюркских родоплеменных сою-зов.


Сноски к Введению
1. Анализ и обзор гипотез о происхождении гагаузов и библиографию по этой теме см.: М. Н. Губогло. Этническая принадлежность гагаузов (историография проблемы) // «Советская этнография», № 3, 1967, с. 159-167; Н. С. Державин. О наименовании этнической принадлежности гагаузов // «Советская этнография», № 1, 1937, с. 80-87; Вл. Зайончковский. Состояние и ближайшие задачи изучения гагаузов // «Folia orientalia» II, 1-2, 1960, с. 43-51 и др.
2. В. В. Гинзбург. Некоторые проблемы изучения взаимосвязи расогенеза и этногенеза // «Советская этнография, № 4, 1968.
3. Этническая культура. М., 1984, с. 3.
4. Этническая история и фольклор. М., 1977; Эргис Г. И. Исторические предания и рассказы якутов. М.-Л., 1966; Пименов В. В. Веп-сы: Очерк этнической истории и генезиса культуры. М., 1965; Сне-сарев Г. П. Реликты домусульманских верований и обрядов у узбеков Хорезма. М., 1969; его же. Под небом Хорезма. М., 1979; А. Ф. Лосев. Античная мифология в ее историческом развитии. М., 1957 и др.
5. В. В. Гинзбург. Некоторые проблемы изучения взаимосвязи расогенеза и этногенеза / «Советская этнография», № 4, 1968, с. 45.
6. Язык: Н. К. Дмитриев. Строй тюркских языков. Изд-во вост. литерат. М., 1962 // «Фонетика гагаузского языка». Введение (об этногенезе гагаузов); Сб. статей «Структура и история тюркских язы-ков». «М., Наука, 1971; Л. А. Покровская. Гагаузско-турецкие фонетические параллели (с. 62-70); А. Н. Кононов. Грамматика языка тюркских рунических памятников VII-IX вв. «Наука», Ленинград. отделение, 1980; Л. А. Покровская. Грамматика гагаузского языка. М., 1964; В. А. Мошков. Словарь языка бессарабских гагаузов // В. В. Радлов. Образцы народной литературы тюркских племен, т. Х. СПб., 1904; Гагаузско-русско-молдавский словарь. Кишинев; Kowalski. Turc set la lanque turque de la Bulgarie du Nord-Est. Krakow, 1933 (по турецкому диалекту Дели-Ормана в сравнении с гагаузским языком); По гагаузским говорам северо-восточной Болгарии имеются пока только материалы В. Зайончковского. W. Zaiaczkowski. Jezyk… Krakow, 1966; Диалектологический анализ ранее опубликованных фольклорных материалов В. Зайончковский (W. Zaiaczkowski. Gagauskie teusty folklorystyczne. «Езиковедческо-етнографски изследвания в памет на акад. Ст. Романски». София, 1960; Краткое описание гагаузского языка в его отношении к балкано-турецким диалектам по данным В. А. Мошкова, Н. К. Дмит-риева, Т. Ковальского, Ю. Немена). Сод. Г. Дёрфера (G. Doerfer. Das Gagaueisene: „Philologiae turcicae fundamenta”, t. I. Wiesbaden, 1959; Н. А. Басканов. Тюркские языки. М., 1960.
7. В. В. Гинзбург. Некоторые проблемы изучения взаимосвязи расогенеза и этногенеза.., с. 45.
8. С. А. Токарев. К постановке проблем этногенеза // Советская этнография, № 3. М.-Л., 1949.
9. Там же, с. 12.
10. Там же, с. 14.
11. Там же, с. 17
12. Там же, с. 15.
13. Там же.
14. Там же.
15. Там же, с. 19.
16. Там же, с. 17.
17. Там же, с. 20.
18. Там же, с. 25.
19. Там же.
20. Там же.
21. Там же, с. 26.
22. Там же.
23. Там же, с. 29.
24. В. В. Гинзбург. Некоторые проблемы.., с. 44.


















Нас на данном этапе интересует не проблема «отыскания прародины» и «первопредков» пратюркских родоплеменных союзов, а процесс их продвижения и «скрещивания» (амальгамации) тех народов, которые в силу исторических судеб, стали консолидирующим ядром будущих тюрок. Именно из их среды вышел на историческую арену тюркский племенной союз. К этому этапу этногенеза тюрок имеют отношение и далекие предки гагаузов.

Глава I. ЭТНОГЕНЕЗ ТЮРОК (ДОГУННСКИЙ ПЕРИОД)

К тюркскому этногенезу гунны 1 имеют прямое отношение. Существует множество легенд о Горах в Китае 2, где обитают различные фантастические существа. Эти образы вошли и в китайскую мифологию, народные верования и религии. Памятник известен, как список собирателя,  редактора, комментатора, поэта Го Пу (276-324 г. до н. э.). Среди объектов Гор Китая находится река Гунн (гидроним, ставший эпонимом одного из воинствующих племен Евразии во II в. до н. э. Гора, Змея (Дракон), Солнце – это мифологические образы, которые в китайской мифологии занимают значительное место. Вот несколько примеров таких мифов.
1) «Гора расположена недалеко от Восточного моря. На ней принято приносить жертвы горам и холмам. На ней свет то появляется, то исчезает. Там останавливается солнце» 3. На первый взгляд, в этом от-рывке нет ничего мифологического: почти географический объект – «Горы у Восточного моря». Но основная функция Горы – место, где приносят жертвы и остальным «горам и холмам». Здесь же «свет, который то появляется, то исчезает». Здесь же «остановка – место, где Солнце как бы отдыхает». Эти три момента – классические атрибуты мифа. Причем, все объекты этого мифа – весьма живучи и продуктивны. О чем говорят не только китайские сказки, но и мифология других народов и племен.
«Река Инь». (Сила «Инь» в китайской народной медицине занимает также значительное место.) И оказывается, что «в реке Инь обитают живые существа, которые имеют туловище рыбы, хвост змеи, но кричат как утки» 4. И это еще не все. «Есть гора под названием Лунь-чжэ. Там растет дерево, оно похоже на бумажное дерево». Мало того, «еще в пятистах восьмидесяти км к востоку есть гора под названием Юйгао. Там водится много удивительных зверей и больших змей» 5. Но есть и не совсем простые горы. «…в шестидесяти ли к западу есть гора под названием Великая Цветущая. Она отвесна со всех сторон и четырьмя углами уходит в небо. Там не водятся ни птицы, ни животные, там водится змея, называемая Фэйи. У нее шесть ног и четыре крыла» 6. А вот «в пятидесяти-двух ли к западу находится Бамбуковая Гора. На ее вершине растет высокое ветвистое дерево. Их много». Да и деревья бывают здесь очень необычные. «Там растет трава, ее листья похожи на листья духовитой травы, а корневище – на стебли мандаринового дерева. У нее черные цветы и нет семян. Она называется гуюн. У того, кто съест (ее плодов), не родятся сыновья».
«Цветущим горам (как) божествам приносят жертвы по ритуалу Большого Заклания. Баран-горе (как) богу приносят в жертву свечи. Другим семнадцати горам приносят в жертву живых животных без изъянов – по одному барану, а свечи делают из сотканных трав. Не сжигают. Их расстилают для сошествия духов на белую циновку с разноцветным орнаментом 7.
Географическим образам с мифологическим подтекстом выявлен ряд сюжетов, в которых реалии действительности обрамлены в цветосимволизм солярных мифов. Итак, вот несколько примеров. «Гора-Зимородок. На её вершине много пальм. У её подножия много бамбука цзянь. На ее южном склоне много золота (Хуанцзинь) и нефрита». Но еще больше богатства в другой горе, которая находится «в двух-стах ли к западу под названием Таймао. Там много железа, яшмы, белых змей» 8.
Целая серия деревьев и плодов, которые заранее табуированы. Важно их местонахождение: «в трехстах семидесяти ли к северо-западу (находится) гора под названием Щербатая. К северу (от нее) приносят жертвы горе Чжуби. Они обе  расположены близко к горе Высокий Пик. К востоку от нее приносят жертву озеру Ю. Там имеет-ся прекрасный фруктовый сад. Их плоды подобны персикам: листья, цветы желтые, а под листьями цвет красный. Если съесть их, то не будет сыновей» 9. Но есть деревья и с «плодами Бессмертия. Цветы желтые, а плоды красные»10.
Мифические образы отражают и некоторые семейно-родственные связи. Так, «Гора-Колокол, ее сын – Барабан. У этой горы лицо человеческое, но туловище дракона. И сын Барабан вместе с Циньпэй убил речного бога Бао. Это было на южном склоне горы Куньлуна» 11. Был бы не полным перечень функций гор, садов, деревьев, без места, куда приходят получить «умиротворение». Это «Гора Ясень-река. Оттуда начинается река Цюши, на ее южном склоне много красного песка. А на северном склоне – много месторождений золота и серебра. Это место – Сад умиротворения» - предка Ди. Бог Инчжао управляет им. У него туловище коня и человеческое лицо. Он полосатый, как тигр, но с птичьим крылом. К югу приносят жертву горе Керньлунь 12.
Но есть гора и без деревьев. Это гора Верхняя Шэнь. На ее вер-шине не растет дерево. Есть гора Ежуцье, но у этой горы много деревьев, но не растет трава, не живут звери и птицы, но водится много змей. Есть гора Хуань. На ее вершине много золота, там растут три Шелковицы. Все деревья без ветвей. Высота их сто жэней. Там водится рыба шестиногая и с птичьим хвостом. Называется рыба гэгэ. Она выкрикивает собственное имя. К юго-востоку высокая гора под названием Жертвы Матерям. Вершина ее отрогов называется Бо или Слад-кий финик. Оттуда берет начало река Гунн. У ее подножья растет трава, цветы ее желтые 13.
Судя по всему, эти мифические места были заняты скотоводами, которые горам приносят баранов «без изъяна». Они создали и сохранили эти ритуально-обрядовые мифы, в которых отражены названия гор, рек, вершин. Именно в этих недоступных человеку местах водятся синкретические птицы, змеи, животные типа драконов. На склонах гор много золота, серебра. Желтые листья трав и красные плоды деревьев порой настолько ядовиты, что поевший их «не будет иметь сыновей». Река Гунн берет начало с гор и, вполне возможно, скотоводы, обитавшие в ее долине, называли себя Гуннами. Но поблизости обитали рыболовы, которые промышляли гэгэй – рыбой «с птичьим хвостом», которая выкрикивает собственное имя «гэгэй-гэгэй».
Гунны унесли с собой не просто мифологические образы, но их сохранили и в своем литейном (бронза) искусстве, придавая синкретическим образам  магический смысл.
Во II половине I тысячелетия северную таежную зону Евразии занимали бродячие охотничьи племена, степи и полупустыни занимали оседлые и полуоседлые скотоводческие племена 14. Основную массу этих племен составляли так называемые скифские племена, среди которых Геродот описал сакские, сарматские, массагетские племена. К востоку, видимо, ближе к горным районам Монголии и Китая жили юечжи, усуни, кунны, тужане. Хунны в 214 году до н. э. потеряли самостоятельность и попали в зависимость в Дунху. Западные потомки куннов – хунны, которые в первые века н. э. создали культуру, которая в историю вошла под названием «звериный стиль» 15.

Гуннский период тюркского этногенеза
1) К вопросу о методологии изучения истории
бесписьменных народов

Советская этнографическая наука накопила достаточно опыта и исследований истории, бесписьменных в прошлом, народов. К таковым относятся и современные гагаузы. Их этнография 1, фольклор 2, язык в достаточной мере изучены, во всяком случае, уже опубликованные и архивные материалы 3 могут дать основания, по которым можно реконструировать «влияние различных условий среды на формирование антропологических, этнических типов лица, черепа, цвета кожи» 4, вида орудий труда, зачатков эпоса. Ими обусловливаются и хозяйственно-культурные отношения с соседями, деятельность носителей культурно-хозяйственного комплекса в степи, в земледелии, охоте, рыбной ловле, их расселении. А погодно-географические и климатические условия 5 служат ускорителем изменений в облике, чертах характера, жизненно важных устремлениях людей этой общности.
Медленное и постепенное изменение этнического облика народа может ускориться в «критический период» (по А. Д. Удальцову), ко-гда усиливается естественный процесс «скрещивания» - амальгамации (по А. Д. Удальцову) народов и ввиду захватнических войн, смены социально-экономической формации и т. д. В таком случае в сфере амальгамации могут оказаться разные этнические группы, близкие по роду хозяйственной деятельности, когда значительную роль играет взаимопонимание и по языку. Желательно иметь и сходный облик, покрой одежды, манеры, морально-нравственный кодекс. Тогда климатические и географические условия обитания не влияют на генеонимику этноса – родоплеменное деление внутри данного рода, народа в целом. Потому что отдельные роды, выполняя ту или иную работу, свою функцию в общественной деятельности, отмечают особыми знаками 7 – тамгой (клеймом), названия родовых патронов, навершиями на военных стягах, орнаментом на верхней одежде, обуви, сбруе ко-ней. А это все, в свою очередь, влияет и на смену имен, самоназвание родов, племен, название рек, местности, эпонимов и антропонимов, которые окружают их при оседлости и при продвижении на новое место. А археологические и этнографические свидетельства «позволяют восстановить историческую картину закрепления гуннской исторической традиции у племен Приаралья - будущих тюрков-огузов» 8. О том, что гунны проникали сюда, говорят и поздние реликты – типа орнаментики в современном народном искусстве тюрок Приаралья, мотивы которых восходят к I в. до н. э. Эти мотивы регистрированы в орнаменте одежды гуннов из Ноин-Луна 9.
Любопытные детали одежды (кожаная куртка из раскопок С. И. Руденко имеет много общего с «к;рк» гагаузов), инвентаря – «столик» на трех ножках, из раскопок С. И. Руденко и «софра» гагаузов служат весьма весомым аргументом. Но суть еще и в том, что «тюркский этногенез связан с развитием кочевничества». Поэтому именно с ним можно связать тюркский этногенез. И приходим к выводу, что там, где, начиная с эпохи бронзы, «шел процесс формирования именно та-кого общества, там конечным результатом являлся тюркский этногенез» 10 (с. 148. А. Н. Бернтам. Древнейшие тюркские элементы в этногенезе Средней Азии). К рубежу нашей эры к моменту сложения гуннского племенного союза уже фиксируется историками несомненная тюркская речь (там же). История Центрально-Азиатских держав восходит к пастушеско-скотоводческому хозяйству, в котором основное место занимали гунны – орхонские тюрки. Но там, где кочевая культура имела своими истоками первоначально охотничье хозяйство, там – шла монголизация исторического процесса 11 (с. 149. А. Н. Бернштам).
Процесс скрещивания (ассимиляции) культур, взаимовлияний, средне-азиатский этногенез имеет два отличных друг от друга района: этногенез с преобладанием земледельческо-скотоводческого хозяйства – иранская культура и скотоводческая (кочевая и полукочевая) культура – тюркская 12.
Но в процессе этногенеза сказывались и языковые различия во времени их возникновения. Так, тюркский этногенез корнями уходит далеко вглубь веков эпохи бронзы и охватывает территорию от «стен Китая и до Византии» 13, от Красноярска до Ордоса, от Енисея и до Сыр-Дарьи.
Гуннский племенной союз являлся завершением длительного и сложного процесса первого общественного труда от берегов Хуанхэ и до стен Византии и Рима. Ближе к Китаю и Южно-сибирскому региону господствовала культура Яньшао, кремневая индустрия и охотничье-скотоводческое хозяйство вперемешку с земледелием 14. Именно представители этой культуры «во II в. до н. э. подвергли нашествию культурную область Средней Азии с границ Китая» 15.
В китайской транскрипции племена «хун-ну», в Европе же они известны как «гунны». В I пол. II в. до н. э. побежденные хуннами на-роды и оттесненные на запад, в китайских летописях назывались «у-сунь», «юе-чжи» (юе-шы). А те вытеснили саков, а юечжийцев китай-цы заставили в к. II в. отойти на север, в сторону Аму-Дарьи» 16 (с. 5, там же).

Гуннский период в этногенезе тюрок

А кто такие сами гунны? Их этногенез и их культура? Что обеспечивало им победы над народами Южной Сибири, Казахстана, Приаралья.


Эпоха бронзы
Человеческая культура представляет собой огромную и сложную систему восприятия окружающего мира. И в этой системе каждый этнос и народ стремился оставить заметный след не только через письменность, но и через другие формы бытия. Так, отношение к материальным благам сформировало основные точки опоры в своем развитии. А именно… формирование гуннского периода в эпоху развития тюрок…

Сноски
Этногенез тюрок. (Догуннский период)
1. АН СССР. Институт востоковедения. Каталог гор и морей (Шань Хай Цзинь). Предисловие, перевод и комментарий Э. М. Яншиной. М., «Наука», 1977.
2. Нами уже говорилось о значении фольклора как историко-этнографического источника. Образу Горы и Желтой змеи мы по-святили отдельную статью («Советская тюркология», № 2, 1990).
3. Каталог гор… с. 32.
4. Там же.
5. Там же, с. 33.
6. Там же, с. 34.
7. Там же, с. 38.
8. Там же.
9. Там же, с. 41.
10. Там же.
11. Там же.
12. Там же, с. 43.
13. Там же, с. 68.
14. С. И. Руденко. Культура хуннов и ноинулинские курганы. М.-Л., 1962, с. 3.
15. Там же.
Гуннский период тюркского этногенеза
1) К вопросу о методологии изучения истории бесписьменных наро-дов. Этнография и фольклор гагаузов
1. С. С. Курогло. Семейная обрядность гагаузов в XIX – начале ХХ в. Кишинев, «Штиинца», 1980; Маруневич М. В. К вопросу о пережиточных формах заключения брака у гагаузов. – Известия Академии наук Молдавской ССР. Серия обществ. наук, 1965, № 1; ее же. Традиционная свадебная обрядность у гагаузов Молдавской ССР. – Сб-к Этнография и искусство Молдавии. Кишинев, 1972; ее же. Поселения, жилище и усадьба гагаузов Южной Бессарабии в XIX – начале ХХ в. Кишинев, 1980; Покровская Л. А. Грамматика гагаузского языка. М., 1964; ее же. Мусульманские элементы в системе христианской религиозной терминологии гагаузов. – Советская этнография, 1974, № 1.
2. Буджактан сесл;р. Кишинев, 1959; Гагауз фольклору. Кишинев, 1969; Дрон И. В. Топонимия республики Молдова тюркского происхождения (научный доклад, составленный на основе опубликованных работ, представленный на соискание ученой степени док-тора филологических наук). Кишинев, 1996; его же. Гагаузские географические названия. Кишинев, «Штиинца», 1992 и др.; Ay boba Mihail ;akir. Gagauzlar istoria, acletl;r Dil hem din. Stepan Bulgar. „Pontos”. Chi;in;u, 2007 и др. работы и труды по гагаузам.
3. Полевые записи фольклорных материалов, которые хранятся в Центральном Архиве Республики Молдова; М. А. Дурбайло. Гагаузские народные баллады (сборник текстов). Кишинев, 1991; бал-лады (сборник текстов). Кишинев, 1991; Gagauz halk t;rk;leri. Hazerlayan hem basim i;in sorumnu – Filologiya doctoru: L;ba ;impoe;. Toplayan hem hazirlayan Mariya Durbaylo. Pontos, Chi;in;u – 2001. Подготовлен к печати сборник «Гагаузские эпические сказки» (на базе полевого материала, записанного в гагаузских селах с 1969-1976 гг.).
4. М. Г. Левин. Этнографические и антропологические материалы как исторический источник. – «Советская этнография», № 1, январь-февраль 1961.
5. Там же, с. 27.
6. Л. П. Лашук. Историческая структура социальных организмов средневековых кочевников. – «Советская этнография», № 4. М., 1967, № 1, 1961, с. 20-27.
Этногенез тюрок (догуннский период)
7. Историография гуннского периода (к методологии): М. Г. Левин. Этнографические и антропологические материалы как историче-ский источник. – «Советская этнография», № 1, январь-февраль 1961.
8. С. В. Киселев. Древняя история Южной Сибири. М., 1951; С. И. Руденко. Горноалтайские находки и скифы. М.-Л., 1952; его же. Древнейшие в мире художественные ковры и ткани (Из оледенелых курганов горного Алтая). М.-Л., 1968; его же. Культура населения Горного Алтая в скифское время. М.-Л., 1958; его же. Куль-тура хуннов и Ноинулинские курганы. М.-Л., 1962; его же. Искусство Алтая и Передней Азии сер. 1 тыс. до н. э. М., 1961; М. П. Грязнов. Древнейшие памятники героического эпоса народов Юж-ной Сибири. – «Археологический сборник». Вып. 3. Эпоха бронзы и раннего железа Сибири и Средней Азии. Л., 1961; А. К. Акишев. Искусство и мифология саков. Алма-Ата, 1984; Геродот. История в девяти книгах. Перевод и примечания Г. А. Стратановского под общ. ред. С. Л. Ужченко. Л., 1972; Китай и соседи в древности и средневековье. М., 1970; Этнические проблемы истории Централь-ной Азии в древности (2 тыс. до н. э.). М., 1981; Л. Н. Гумилев. Хунны; С. Г. Агаджанов. Новые материалы о происхождении туркмен. – «Известия АН Туркменской ССР, серия общественных наук», № 2, 1963, № 5, 1965, № 4, 1964; Л. Н. Гумилев. Открытие Хазарии (Историко-географический этюд). М., 1966; Древнетюркский словарь. Л., 1969; А. Н. Бернштам. Происхождение турок. – «Проблемы истории докапиталистических обществ». № 5-6, 9-10. М., 1935 и др.
9. С. П. Толстов. Города гузов. – «Советская этнография». № 3. М., 1947, с. 80; там же, с. 69, а также см. список историографии по культуре гуннов.
10. А. Н. Бернштам. Древнейшие тюркские элементы в этногенезе Средней Азии. – «Советская этнография». 6-7, 1947, с. 148.
11. Там же, с. 149.
12. Там же.
13. В. В. Бартольд. Место Прикаспийских областей в истории мусульманского мира. Баку, 1925.
14. А. Н. Бернштам. Древнейшие тюркские элементы в этногенезе Средней Азии. – «Советская этнография» 6-7, 1947, с. 148.
15. В. В. Бартольд. История культурной жизни Туркестана. М., 1927, с. 4.
16. Там же, с. 5.











Когда мы говорим о гуннском родоплеменном союзе и о его при-частности к этногенезу тюрок, то необходимо рассмотреть их основные составляющие (комплектующие) культурно-хозяйственного типа. Потому что именно в эпоху бронзы эти народы обрели великолепный трудовой и морально-нравственный опыт в своей жизни.

Климат. (Историография проблемы)

Климат был умеренным (в доледниковый период), а на большей части Сибири и Северной Америки был тепло-умеренным. Даже в средней и южной Европе приближался к тропическому. Здесь росли лавр, магнолии, эвкалипты, фикусы, олеандр 1. Но на протяжении II половины третичного периода шел процесс наступления турайской флоры на полтавскую, которая постепенно оттеснялась к югу, и к концу этого периода вымерла в связи с ухудшением климата в север-ном полушарии 2. Вымерли и вышеназванные растения, за исключением Средиземноморья и Кавказа. Однако турайская листопадная флора, для которой характерно расцветание сережкоцветных древесных пород из семейства буковых, ореховых 3, продолжает жить.
Четвертичный период разделился на два этапа: ледниковый и послеледниковый. Примерно 1 млн. лет длился ледниковый период. Вы-мерли теплолюбивые растения в Сибири, в Европе, Северной Америке. Ледник охватил территорию до Волги и Дона 4. И тем не менее, до нас дошли удивительные ископаемые фруктовых и других деревьев: например «тутовые в большинстве своем сосредоточились в тропической зоне. Здесь было сосредоточено свыше 600 видов в 53 родах» 5.
Ореховые 6 (juglandaceae) – семейство, наиболее пострадавшее от оледенения. Эти красавцы требуют мягкого и теплого климата Из них орех грецкий (juglans regia) распространился в теплом Средиземноморье.
Фитогеографии 7 более посвящены Доклады АН СССР – Отделение геологии и палеонтологии 8. Так, в докладе М. Г. Горбунова 9 «Находка ископаемого ореха у с. Антропово на реке Тавда» (геология) описывается ископаемый орех (juglans Kryshtofovichti sorbunov) дается описание его эндокарпы, причем, его признаки наблюдаются у со-временных видов, принадлежащих двум секциям рода juglans, распространенным в Америке и в странах Дальнего Востока 10. Возраст относится к нижнему и среднему олигоцену. Но наиболее вероятен их четвертичный возраст 11. Если ископаемому ореху и его эндокарпу (по-видимому, поверхности) удалось сохраниться так, что видно «незаметное острие, суженное к основанию» 12, то семена винограда из плиоценовых отложений низовьев реки Чулым в Западной Сибири 13 найдены «исключительно в виде отпечатков листьев начала третичного периода» 14.
Семена «vitis» встречаются в Европе, Америке, Восточной Азии, Арктических областях» 15.
Не менее интересны находки ископаемых наземных млекопитающих на территории СССР 16. Так, ученые считают, что «искать центры древнейших третичных млекопитающих следует именно в се-верных районах Евразии» 17. И фауна эта принадлежит к континентальной толще Тургайской степи» 18. Здесь обнаружены следы носорога «boyis». А лошадь появилась в Восточной Европе в четвертичный период 19. Но «остатки мамонта, носорога, лошади, быка, оленя могут находиться в любом горизонте лёсса, ибо каждый горизонт, со-гласно эоловой гипотезе, в свое время был поверхностью почвы» 20.
Было замечено, что «в сухих степях и пустынях лошади – стройные, нервные, быстроногие, сравнительно невысокие, а сравнительно влажный климат и сырая пища способствуют образованию тяжеловесов» 21. И во влажном климате они теряют свои характерные черты и особенности. И овцы происходят из сухих и теплых мест: если их перенести во влажный климат, шерсть становится грубее и длиннее 22. Климат влияет и на конечности животных. Так, «из млекопитающих один медведь по способу хождения сходен с человеком, потому что «у медведя первый палец ноги удлинен (хотя и не так сильно, как у чело-века)» 23. Это все говорит о том, что явление конвергенции внешних признаков зависит от климата и способствует к приспособлению к об-разу жизни в данных условиях. А вот лошади у «тюркитов – высокие, с широким крупом», тонконогие, с короткой шеей и тяжелой головой. Грива расчесана и подстриженная подчеркивает тщательный уход. А унаследованы эти манеры ухода за лошадьми от гуннов 24.


РОЛЬ ПРИРОДНЫХ БОГАТСТВ В РАЗВИТИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА

I. Иерархия вспомогательных и основных материалов и полезных ископаемых в прогрессе человечества. Камень и бронза, металл и изделия из него
 
1. Лес – как кладовая пищи для социума и ойкумены в целом
Первые шаги прогресса в человеческом обществе были тесно связаны с добыванием пищи наиболее легким и доступным способом. Такой кладовой «была сама природа, состоящая из мощных массивов дикой съедобной растительности, лесов, обильно населенных наземными животными, водоемов, наполненных рыбой» 25. И эти виды продуктов пропитания, одежды, обуви – доставались человеку либо с по-мощью примитивных приспособлений, либо вообще вручную. И в этом плане лес, как обиталище всего живого и необходимого, в жизни людей имел первостепенное значение. Поэтому «там, где встречается стоянка первобытного человека, на том месте или поблизости всегда был лес» 26. Это положение в равной мере справедливо и для кочевых народов, которые также нуждаются в древесине, как необходимом материале для изготовления «основных орудий производства (охоты, рыбной ловли, защиты от животных и зверей, передвижения, добывания и поддержания огня, постройки жилищ» 27. Поэтому силам при-роды «при самом начале творческого создания языка придавался личный характер» 28.
Через метафору обожествлялось все самое лучшее, что впоследствии нашло свое выражение в сказочных образах: деревья – дарите-ли, рыбы – дарительницы, реки – патроны и покровители родов и племен.
2. Не меньшее значение придавалось и воде. При раскопках древние городища (арийцев) найдены в основном на берегах рек, озер или на побережьях морей 29. Вода составила крупный и решительный этап в развитии производительных сил и обусловила развитие земледелия, подъем благосостояния многих народов, увеличение народонаселения, развитие добывающих и добываемых материалов. Это нашло свое отражение в фетишизации земледельческими народами своих рек, озер, морей, как носителей благополучия. Волга-матушка, Дон-батюшка 30.
Поселение у воды определило и роль воды «как физико-географического фактора в развитии первобытного общества», при-чем значительно большее значение в развитии тогда, нежели в современную эпоху, когда природа сильно изменена общественным производством. Охота на земного зверя в сравнении с охотой на морского зверя и рыбной ловлей представляет более трудный, а поэтому и более поздний процесс труда 31, в котором требовалось применение и более прочных орудий труда, более удобных материалов и для орудий земледельческого труда. Поэтому в единоборство с природой вступают бронзовые орудия труда.
3. Бронза. Причем, литье изделий из бронзы разных сплавов, на-много продвинуло прогресс и обогатило человеческий опыт. Причем, «при отливе широко использовали оловянистомышьяковые сплавы бронзы»32. Искусственные сплавы типа оловянистосвинцовых бронз – оловянистомедные – широко были известны в скифское время, в IV-III в. до н. э. 33. Нами представлены образцы литых украшений из бронзы.
Но на смену литью из бронзы приходит новая технология обработки металла – ковка железа, что придавало более прочный колорит в использовании. Так, к народам Европы и Евразии приходит цивилизация железа 34. Сначала железо появляется как материал, имеющий магическое значение. Первый весенний гром оповещал о том, что на-до чем-то железным прикоснуться к голове. Поверье говорило о том, что здоровье у человека от этого будет железным. Затем железо выступает как драгоценный материал, из которого делали перстни, браслеты, булавки и, наконец – орудия труда, главным образом для земледелия, и оружие 35. Кузнечное ремесло требовало овладения в совершенстве приемами удара кузнечным молотом, соблюдения температурного режима. Кузнецы уже знали разнообразные способы получения и стали 36.

Этап становления социума
Благотворный бронзовый век не только спас тогдашний социум материальными благами в виде природных ресурсов, но и зарождением внутри социума бесценных духовных ценностей, которые строго и бесповоротно, бескомпромиссно и незыблемо поставили социум на ноги и на века обогатили всех непреходящими факторами стабильности. Именно они в экстремальных условиях обитания больших коллективов создавали условия физической закалки, нравственного выживания, творческого развития. Рассмотрим некоторые из этих факторов.

1. Роль морально-нравственного кодекса чести в древнем обществе

Незаслуженно забытый кодекс талиона зарождался в недрах социума в условиях не столько доледникового периода, сколько в условиях послеледникового периода.
Нравственность является одним из основных типов социальной регуляции. Способом организации реального процесса человеческой жизнедеятельности 37. Она, как регулятор, представляет собой определенное ценностное отношение к миру, и как показатель активности человеческого сознания 38. По этому поводу вспоминается всем известная модель пещеры первобытного человека. В комментариях к стоянке человека в гроте пещеры сказано, что зола достигала 5-6 м толщины. Она накопилась за долгое время пребывания в пещере людей ледникового периода.
Недалеко от людей, сидящих вокруг костра, разбросаны кости животных-гигантов. Поневоле задаешься вопросом, где и когда это было. Ведь ледник дошел до Волги, а крупные животные обитали и в Южной Сибири, и в Казахстане и т. д. «Пещера» не отражает ледниковый период, а накопленная зола, по-видимому, предназначалась возврату земле. Люди уже знали о полезных свойствах золы. Об этом говорит тот факт, что у некоторых народов Новой Гвинеи вместо соли потребляли золу некоторых деревьев (Н. Н. Миклухо-Маклай). Имен-но многометровые накопления золы в «пещере» указывают на нравственный принцип подхода людей в древности к ценностям природы. Зола нужна была во многих случаях в ходе обработки земли, да и в обрядовой жизни она играла определенную роль. С точки зрения нравственности вызывает сомнение и забивание камнями мамонта в ловчей яме. Если вокруг человека было обилие ягод, корнеплодов, фруктов, винограда (в доледниковый период), то зачем надо было вес-ти охоту на мамонта и других крупных животных?
Немаловажное значение имеет и приручение молодняка диких животных, которые попадали в руки охотников во время облавы. Если бы не существовали законы нравственности, то слепое желание накопить как можно больше мяса на тяжелые дни не оставило бы и следа от детенышей млекопитающих: коров, кабанов, коз, овец. Очевидно, все же законы нравственности не только были изобретением большого коллектива людей, но и прочным регулятором отношений внутри человеческого общества.
Под воздействием «активности человеческого сознания» развился язык, хотя у первобытных людей был «очень узок круг общих нравственных понятий». Когда же возникли первичные нравственные понятия как «хороший», «равный», «плохой», то все остальное многообразие нравственных явлений описывалось с их помощью 39.
Одним из ключевых моментов регуляции личностных и межличностных отношений с этой точки зрения является кодекс талиона 40, в основе которого лежит принцип нравственности – требование к себе и к другим. Этот принцип выдвинулся потому, что «сущность человека, его потребности, желания, цели, представления о выгоде и благополучии имеют общественное происхождение, являются превращенными общественными отношениями. Поэтому в своих стремлениях, преследуя личные интересы, индивиды одновременно выражают определенные социальные интересы общества 41. Но при условиях консолидации групп, родов, племен действует принцип случайности. Тогда характер отношений этих объединений носит следы неприязни и вражды 42. Но нравственность, как регулятор личностных и общественных отношений, становится высшим судьей в условиях «социально не урегулированных хозяйственных отношений». Такие группы должны соседствовать между собой по социальной регламентации по принципу «равного воздаяния – жизнь за жизнь, око за око». Казалось бы, справедливо. Но это приводило к цепной и бесконечной вражде, к кровной мести. В наши дни это – пережиток, но очень живучий и весьма ценимый в условиях экономической и нравственной нестабильности. По мере углубления общественного сознания люди ввели ясность в этот принцип: «не поступай по отношению к другим так, как ты (не) хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе». Эта норма стала «нравственным феноменом» 43. Причем, такой принцип (талион), как правило, выражает коллективный интерес. Именно он и является двигателем исторического прогресса, потому что талион своей многогранностью учитывает интересы и каждого индивида в отдельности, независимо от пола и возраста, этнопсихологических особенностей.
Казалось бы, комплекс последних обязывает кому-то чуть больше, а кому-то чуть меньше. Но относительно «пирога» существует другой, веками накопленный и испытанный принцип. Речь идет вот о чем…
Прогресс в человеческом обществе шел равномерно и всеохватывающе во всех сферах жизни. И готовые от природы «серые продукты постепенно становятся продуктами человеческого труда» 44. И этот феномен изменил и сущность самого человека. Кончились дни бес-печного благодушия: легкой добычи способом собирательства сырых (свежих) продуктов. Потому что «носителями биологической продукции являются не вообще растения (животные), как естественные продукты земледелия, а только те из них, которые нужны обществу и воспроизводству» 45.
Усложняется процесс «взаимодействия природы и общества» (Л. И. Гурвич), который находит свое выражение в труде, как источнике воздействия людей на природу» 46. Без него «невозможен обмен веществ между людьми и природой, т. е. невозможна человеческая жизнь» 47. Поэтому труд является (по выражению Маркса) «вечной естественной необходимостью для человека» (от Л. И. Гурвич). Складывается почва для создания «из предметов природы новой породы – новые потребительские стоимости», она-то и является «вечным процессом» взаимодействия сил внутренней природы человека с силами внешней, окружающей человека, природы 48. Поэтому общественное бытие, считают классики, необходимо изучать во всех конкретных исторических связях общества с природной средой, в которой незыблемо действует и принцип талиона.
Именно эта связь вводит в заблуждение порой и гениев-экономистов, которые «рассматривают природные богатства вне общественной формы вовлечения их в производственный процесс 49. При этом принцип талиона усиливается за счет стремления человека к свободе. Сама свобода оказывается в тисках ряда обстоятельств. Процесс производства – это не только обмен веществ между человеком и природой (Л. И. Гурвич). Для превращения природных ресурсов в вещественные факторы производства их нужно оторвать от непосредственной связи с землей 50. Поэтому свобода испытывает на себе тяжелейшее давление этого процесса. Вот почему, создавая условия господства людей над природой, они получают ее в качестве «дара от общества людей», а не от природы. «Свобода – не дар природы, данный человеку от рождения, а дар общества, полученный в результате многовековой тяжелой трудовой деятельности миллионов людей по подчинению сил природы.
В ходе этой деятельности сознание этих людей получило возможность правильно отражать действительность и познавать законы природы» 51, что отразилось на развитии каждого конкретного этноса.
Одновременно в ходе цикла постоянного обмена веществ человека и природы «природный ландшафт превращается в производственный, культурный ландшафт» (Л. И. Гурвич). При этом степень использования природных ресурсов определяется степенью материальных ресурсов и существующим уровнем производства» (Л. И. Гурвич, с. 23). Охотник, собиратель, скотовод не могли добывать уголь или нефть. Они не могли изобретать и паровую машину, потому что у них не было таких материальных ресурсов, а был низкий уровень производства. Они могли быть только кочевниками со стадами лошадей и овец, а в долинах рек – земледельцами с примитивными орудиями труда.

2. Становление этнопсихологического кода и интеллектуальной
деятельности социума
Начало гибели принципов талиона
Помимо сил самой природы, на свободу продолжали давить и диктовать свои условия некоторые аспекты талиона, но уже в иных условиях. Так, акт «требования», развившись, обретает смысл диктата и переходит в ранг «я требую», а «ты обязан мне». Причем, все про-пускается через русло «плохо – хорошо». В содержание «плохо» вкладывается уже намек «потому что мне мало». С точки зрения «хорошо» рассматривается «даруем тебе»: жизнь, кров, внимание социума. Но «ты мне должен за это отработать» или вообще пожизненно работать. Сюда включались обедневшие близкие и дальние «родственники» (они же – первые рабы). Но не только они. Обречены были престарелые родители, искалеченные на охоте или в бою воины, военнопленные, больные или вообще нетрудоспособные. Общественная жизнь вокруг этих категорий людей сводилась к весьма ограниченному кругу действий: рассказывание сказок, притчей, врачевание, сбор топлива и ягод и пр. примитивные действия. Возможно, что и беременные женщины включались в этот круг.
На арену выходит борьба двух начал – «хорошо» и «плохо», на почве которой зарождается и укрепляется комплекс институтов: «продолжение рода», «эгоистичные желания типа мне мало, «я хочу всего и много», «неуправляемые чувства мести», «Инстинкт эксплуатации пола и возраста», «этноса».
В ответ зарождаются первые правила поведения в обществе, которые впоследствии стали законом. И меры воздействия на «непослушных»: лишение еды, крова, врачевания, женского внимания, изгнание из рода.
Но требование, склонное к акту «хорошо», набирает силу в духовном развитии. И еще более подкрепляется результатами приручения диких животных, возделывания злаков, зарождения семьи и моногамных отношений.
В круг «хороших» животных включаются все виды и роды тех животных, которые отвечают ряду «требований»: они обитают вблизи жилища, приживаются в хлеву, во дворе, в «доме». Эти животные кормят, поят, одевают, обувают, возят людей. В качество «возят» включалась скорость и выносливость, дальность проходимости, легко приручаются, продуктивны, всеядны (о травоядных). Этим требованиям отвечали прежде всего кони, коровы, быки, волы, овцы, козы. Именно они ценились у народов Горного Алтая и гуннов, а затем и у тюрок.
Зарождение семьи и моногамных отношений было связано с возвышением женщины в социуме. В круг «хорошо» она вошла не сразу, постоянно пребывая в тени «плохо», она чаще была предметом проклятия нежели воспевания.
Все началось с разделения труда: в производстве средств и жизни; в деторождении, отсутствие покровителя в лице мужа; мерой ее дохода и степенью участия в «отрыве» полезных ископаемых от земли, и с точки зрения полезности в влиянии на ход общественной жизни, что пагубно влияло на накопление ею навыков психологического и интеллектуального кода. На историческую арену ее вывели скорее всего не результаты ее труда и полезности в условиях похолодания (ледниковый период), а участие в военно-охотничьих играх и походах. Отдельные женские отряды существовали у  скифов, гуннов, тюрок, греков.
Уязвленный инстинкт женского достоинства (деторождение) вы-нудил ее идти порой на крайние меры (полное игнорирование мужского начала, убиение мальчиков, рожденных от плененных мужчин, и т. д.). Но когда взял верх все же инстинкт женского начала, как основной ее функции, который отвечал требованиям «хорошо», она ста-ла предметом не только воспевания, но и военной добычи, охоты и насилия. В таких условиях происходит гибель талиона, как охраны нравственности. И усиливается «проблема полов», «проблема отцов и детей», «проблема женщины вообще», «проблема верни мое», «проблема кровной мести». В такой обстановке создается иллюзия благо- нравственности и прогресса отношений полов.
И тем не менее, усиливается тенденция развития моногамных отношений, когда развиваются условия для развития личности в семье, когда тенденция талиона «хорошо» приобретает здравый смысл: хорошо то, что хорошо для большого коллектива людей. Теперь уже по-степенно вычленяются социальные индивиды, но уже через собственные имена людей. Безликий, казалось бы, первобытный коллектив не имел собственных имен 52. Первобытные народы именами не пользовались при обращении. Они тщательно скрывались от чужестранцев. Обычно же давалось два имени, при этом каждый род имел определенную сумму имен, которыми не может пользоваться другой род. Присвоение имени являлось обязанностью рода, но не родителей. Имя само по себе обеспечивало индивиду все права рода. Причем, существовало два класса имен: один для детского возраста (до инициации), другой для зрелого возраста (после прохождения инициации). Теперь уже оно выражало не только принадлежность человека к определен-ному роду, но и его общественное положение и половозрастную ступень 53. Теперь индивид уже обязан был блюсти порядок с точки зрения талиона данного (своего) рода.
Теперь уже этнопсихологический код обозначается и через имя, а интеллектуальная деятельность все ближе обозначается с точки зрения производственной деятельности. В ходе которой «осознанное восприятие действительности, сложившееся в ходе общественно-исторического процесса развития каждого конкретного этноса» 54. При этом этносоциальная организация получает развитие на базе имеющихся природных и экономических ресурсов 55.
Развивается и «познавательная деятельность», и «этническое своеобразие языка», «вербализация», «формы суждений», «процессы кодирования, анализа и синтеза» 56, поэтизация явлений природы, мира животных и семейных отношений.
В этническом опыте разных народов различное значение имеет код символов. Причем, «в одних случаях строится на основе конкретного, непосредственного впечатления («быстрая река» и «быстрый конь»), в других – преломляется через призму имеющегося этнического опыта («степной орел», «степной тигр», «лев»), которые впоследствии наделяются крыльями в поэзии, и они уже – синкретический оберег), в третьих – опосредуется билингвизмом, составляющим неразрывное единство «материнского» и «приобретенного» 57. Например, «горный орел» (материнское приобретение, любой охотник или ско-видел эту птицу в природе, а «орлиный грифон» -  приобретен-ной билингвистическое образование (см. Приложение №  ).
Что же вызвала встреча с орлом в степи (в горах) у человека? Она дала толчок к познанию этой замечательной птицы, пусть даже визуально. А оно привело к новой ступени поэтизации образа орла (козла, коня, льва), а через нее и к стремлению использовать качества этих объектов в своей практической жизни. Но если бы орла увидел земле-делец или рыболов, так ли внимательно изучил бы он эту птицу? Здесь сработал бы код этносоциальной деятельности субъекта (наблюдателя) 58. Ни земледельцу, ни кузнецу, ни скотоводу эти объекты степи или гор не понадобились бы без практического их применения. Другое дело в обрядово-магической жизни рода или племени. Поче-му? Да потому, что «процессы восприятия, эмоционального сопереживания и понимания обозначаются разной системой кодирования, которая тесно связана с формой жизнедеятельности этноса, его практическим опытом, повсеместным влиянием обучения, глобальными межэтническими контактами» 59.

Климат и растения. Историография проблемы
Алехин В. В. Основы ботанической географии. М.-Л., 1936.
Его же. География растений. М., 1950.
Борисяк А. А., Беляева Е. И. Местонахождение третичных наземных млекопитающих на территории СССР. – Труды ПИН АН СССР, 1948, т. XV, вып. 3 (палеонтологический институт, № 7.122).
Вульф Е. В. Историческая география растений. М.-Л., 1944.
Скиба Л. А. Основные этапы развития растительности Средней Азии в антропогене. – Труды геологического института СССР, вып. 177. М., 1962.
Горбунов М. Г. Семена винограда из плиоценовых отложений низовьев реки Чулыма Западной Сибири. – Доклады АН СССР, 1954. М. XCVIII, № 3h738.
Горбунов М. Г. Находка ископаемого ореха у с. Антропово на р. Тав-де. – Доклады АН СССР, 1964. 155, № 4.
Четвертичный период Сибири. М., 1966.
Громов В. И. Остатки млекопитающих из четвертичных отложений в низовьях рек Оби и Иртыша. Бюллетень Московского общества испытателей природы. Отделение геологии. 1937, т. XV, вып. 2.
Громов В. И. Краткий обзор четвертичных млекопитающих Европы. М., 1965.
Деревья и кустарники СССР. Ред. С. Я. Соколов. Т. I-XI. М.-Л., 1951-1962.
Сьюорд А. Ч. Века и растения. Обзор растительности прошлых геоло-гических периодов. Ред. А. Н. Криштофович. М.-Л., 1936.
Шумилова.  Ботаническая география Сибири. Томск, 1962.
О расчленении Сибири на ботанико-географические провинции. Томск, 1949.
Фениксова В. В. Новые находки фауны млекопитающих в антропоге-новых отложениях долины р. Чулымы. Журнал «Геология и геофи-зика», № 3, 1965.
Труды Института геологии и геофизики. Вып. 92. «История развития растительности внеледниковой зоны Западно-Сибирской низменно-сти в позднеплиоценовое и четвертичное время». М., 1970.

1. Л. В. Шумилова. Фитогеография. Томск, 1979. С. 80.
2. Там же, с. 83.
3. Там же.
4. Там же, с. 114.
5. Там же.
6. Там же.
7. Фитогеография – наука о растительной оболочке Земли.
8. Список литературы по географии растений. – Доклады АН СССР. 1964, т. 155, № 4. Москва.
9. М. Г. Горбунов. Находка ископаемого ореха у с. Антропово на р. Тавда. С. 814-817.
10. Там же, с. 814.
11. Там же, с. 816.
12. Там же, с. 814.
13. Его же. Семена винограда из плиоценовых отложений низовьев ре-ки Чулымы в Западной Сибири. – Доклады АН СССР. 1964, т. 155. № 4. С. 814.
14. Там же, с. 527.
15. Там же.
16. А. А. Борисяк и Е. И. Беляева.
17. Местонахождение третичных млекопитающих на территории СССР. – Труды палеонтологического института. Т. XV, вып. 3. М.-Л., 1948.
18. Там же, с. 8.
19. В. Громова. Краткий обзор четвертичных млекопитающих Европы. М., 1965. С. 64.
20. Акад. Л. С. Берг. Климат и жизнь. М., 1947. С. 272.
21. Акад. Л. С. Берг. Труды по теории эволюции. 1922-1930. Л., 1977. С. 247.
22. Там же.
23. Там же, с. 257.
24. Л. Н. Гумилев. Древние тюрки. М., 1967. С. 68.
25. Л. И. Гурвич. Роль природных богатств в развитии производитель-ных сил. М., 1961. С. 78.
26. Там же, с. 84.
27. Там же.
28. А. Н. Афанасьев. Древо жизни. Избр. статьи. М., 1982. С. 38.
29. Л. И. Гурвич. Роль природных богатств в развитии производитель-ных сил. М., 1961. С. 85.
30. Там же, с. 86.
31. Там же, с. 94.
32. Т. Б. Барцева. Цветная металлообработка скифского времени (лесо-степное Днепровское левобережье). М., 1981. С. 11.
33. Там же, с. 21.
34. Т. Б. Барцева, Г. А. Вознесенская, Е. Н. Черных. Металл черняхов-ской культуры. М., 1972.
35. Там же, с. 5.
36. Там же, с. 14.
37. А. А. Гусейнов. Социальная природа нравственности. М., 1974.
38. Там же, с. 20.
39. Там же, с. 23.
40. Там же, с. 13.
41. Там же, с. 51.
42. Там же, с. 64.
43. Там же.
44. Л. И. Гурвич. Роль природных богатств в развитии производитель-ных сил. М., 1961. С. 87.
45. Там же, с. 92.
46. Там же, с. 5.
47. Там же.
48. Там же.
49. Там же.
50. Там же.
51. Там же, с. 14.
52. А. А. Гусейнов. Условия происхождения нравственности.
53. Его же. Социальная природа нравственности. М., 1974. С. 11.
54. Там же, с. 14.
55. Этническая психология (Этнические процессы и образ жизни лю-дей). М., 1984; Лойко М. А. Исследование этнопсихологического своеобразия познавательной деятельности студентов. С. 32.
56. Там же, с. 38, 45.
57. Там же, с. 46.
58. Там же, с. 47.
59. Там же.




















Глава II. ТЮРКИ НА ИСТОРИЧЕСКОЙ АРЕНЕ

I этап
Связи фольклора, обрядов этнографии с историей народа. Особенности этих связей в исторической этнографии

Рассматривая гуннский период, мы привлекаем и фольклор гагаузов 1, причем, основанием для определенных выводов и обоснования идеи служит только нами записанный материал. Этот материал записан на магнитофонную ленту и хранится в Гос.архиве РМ.
Казалось бы, что общего между гуннским периодом в тюркском этногенезе и фольклором гагаузов?
Цепочка «гунны – тюрки – гагаузы» прежде всего является феноменом «исторической общности», и рассматривая ее с точки зрения «фольклор – обряд – история», мы обнаруживаем весьма ценные сведения по ранней истории этих народов.
Как они (сведения) пережили века и стали «архивом народной памяти», рассказывают особенности механизма феномена «фольклор и история» народа.
В науке о связях фольклора и истории нет простых вопросов, а тем более «определение времени рождения эпоса (нравственной и духовной жизни народа, отраженная в культурном коде) не простой вопрос» не только для этнографов, но и для историков культуры 2. Для нас сложность представляет «сюжетообразующие исторические события» 3. Вокруг них вращаются и те мотивы, сюжеты, поэтические обо-роты, этнографические феномены, которые их как бы «обслуживают». При этом сюжетные линии повествования (Н. И. Кравцов), у каждого эпоса соотносятся и с историей народа 4.
Как это мы узнаем? Выясняется, что «можно найти некоторые достоверные сведения об исторических событиях, именах, чертах конкретных исторических лиц» 5 и в фольклоре. Например, в сербском героическом эпосе можно обнаружить «действующих героев с историческими именами» (Н. И. Кравцов). В нашем эпосе (песне о свержении Николая II) чрезвычайно редко встречается этот феномен. Но в нашем фольклоре «описывается множество ценных и любопытных исторических деталей, которые не сохранились другими источниками» 6. Так, в балладе о Татарии 7 описывается момент казни Хо-тяна (Котяна). Имя балладного персонажа и историческое имя половецкого хана Котяна (Карамзин) совпадают. Этот феномен наводит на идею о том, что «каждый жанр фольклора имеет свою формулу связи с исторической действительностью, поэтому связь эпоса с историей должна опираться на четкое понимание его жанровой природы» 8. Думается, что предания о Хотяне (Котяне) когда-то входили в состав историко-обрядового цикла у тюрок фазлановского периода 9 и русско-половецкие контакты: военные, торговые, религиозные. Что каса-ется жанра, благодаря которому историческое имя Котяна сохрани-лось в песне гагаузов, то, думается, что это был древнетюркский жанр плача-славы (оплакивание) героя.
Более тесная связь фольклора и истории народа мы обнаруживаем в гагаузских эпических сказках. В них мы обнаруживаем не только общетюркскую героическую эпопею, но и информативность по жанру, эпическим мотивам, сюжетам, персонажам. Разница в том, что историческая действительность опоэтизирована настолько, что смыты исторические имена тюркских ханов, боевые действия носят более мифологический характер нежели социально-исторический. И миро-ощущение создателей и носителей этого эпоса отражает более древние пласты социально-экономической и производственной деятельности. Но древность мы «получаем почти зримо благодаря воплощению трансформированного мира действительности» 10.  О балладе с образом Котяна (в некоторых вариантах – Татарии) можно сказать, что в ней присутствует трансформированный мир, но и ощущаем «пространственные и временные границы обряда, действие, которое воз-вращает нас в прошлое и протягивает в будущее» 11, то есть обнадеживает, что поиски исторических фактов дадут определенные успехи.
Кроме того, в гагаузском эпосе мы зримо выявляем следы магии, мифические представления, верования, вера в особую силу магии рассказываемого или поющегося, что также говорит  о древности эпоса. Но в то же время нами выявлены и позднейшие жанры – баллады, бытовые лирические песни, маане, притчи христианского содержания, в которых отразился «бытовой уклад большого коллектива, сложившиеся формы повседневной жизни, труда и отдыха» 12.
Обнаружены и такие типы этнографических связей, которые «выполняют «генетическую связь с бытовым укладом» и похоронной об-рядностью в древности. Причем, такого типа связь выполняет «свою порождающую для фольклора роль» 13, но остается вне прямых кон-тактов с конкретным случаем, а значение можно раскрыть только при сравнении и отыскании отправной точки. Ярким примером служит мотив «домина с тремя окошечками» в гагаузских балладах о происшествии. Этот мотив-символ имеет аналогию в гуннских обрядовых похоронных сооружениях и инвентаре. Сам «домик» имитирует специально оборудованную могилу, а информанты припоминают о таких могилах и в наши дни 14. И должно же было иметь особое значение для памяти народа, что этот мотив, оторвавшись от обряда, стал од-ним из ключевых эмоционально-острых моментов в  балладах-плачах о трагически погибшей юной девушке 15. Но нас интересует историко-этнографическая жизнь далеких гуннов (хуннов), поскольку в цепи «гунны – тюрки – огузы – гагаузы» - история, фольклор, язык, этнография гагаузов имеет не только этнографическую связь, но и этническую. Итак, через культуру кочевников тюрки получили ряд эпических сюжетов этногенетического характера.

II этап
Культура гуннов
Самое раннее тюркское объединение считается тюркский каганат, куда входили Алтай, Южная Сибирь, Саянский хребет, Монголия, Забайкалье, где жили огузы, уйгуры, карлуки, кырхызы (кыргызы).
В начале в гуннском племенном союзе присутствовали только тюркоязычные племена 16. В 552 г. образовавшийся тюркский каганат был неоднородным в этническом отношении. Но у них тотемным животным считался волк. Легенда о их происхождении гласит, что предки тюрок были вскормлены волчицей. Тотемом же шеньюйского рода гуннов был бык, его сохранили в качестве этнонима в виде термина «огуз» 17. Племена «огузы» были известны в тюркском каганате с раз-личными числительными префиксами (;г-огузы, токуз-огузы). Этот союз (конфедерация племен) Огузов был связан с древними гуннски-ми племенами, объединившимися в крупный союз. Но термин «тюрк» в VI-VIII в. н. э. не имел своего общенародного значения, а обозначал только господствующую часть тюркского общества. И он в орхоно-енисейских надписях фигурирует с эпитетом «к;к» - «голубой», подчеркивая правящую (элитную) верхушку 18. С другой стороны существовал и «кара будун» («ка;а;udu», т. е. «черный народ», который сыграл значительную роль в восстановлении тюркской династии. Тюркоязычные народы стали объединяться в классические рамки «на-рода» именно в гуннский период. И среди них стало складываться раннефеодальное классовое общество, корни которого уходят в общество древних кочевников, у которых бытовали порядки матриархата, о чем говорят термины 19. Так, патриархальная семья имела два разряда:
1. младшее родство – «іnіj;gun», семья, образовавшаяся младшим братом,
2. «argayun» - «семья, стоящая за спиной».
На деле это означало, что в отцовскую семью входило только младшее потомство, которое только и имело право на наследование, т. е. двор отца и матери достается младшему. Старший сын отделялся от «опоры-спины» отца. Такое деление постепенно привело к классовому и имущественному разделению древнетюркского общества 20. Это приводит к созданию двух противоположных антагонистических классов, которое влекло к постоянным смутам и раздорам между братьями, бегами (ханами) и народом. Такие отношения между младшими и старшими братьями мы обнаруживаем в гагаузских сказках.
Судьба женского потомства также попадает под влияние этого закона. Так, дети младших дочерей тоже входят в семью, а старшие дочери выходили замуж и переходили в род мужа. Но если семья невесты («k;lin») была более богатой, чем жениха, она оставалась у отца. Этим самым имущественно более богатое хозяйство стремится к сохранению рабочих рук 21. Жених, будучи менее обеспеченным, обязан был отработать. В гагаузских сказках он выполняет «трудные за-дачи», «отгадывает загадки». В некоторых вариантах – «младшая дочь отгадывает трудные загадки со стороны жениха». Этим самым крепла патриархальная семья и за счет женской линии (младших дочерей), что приводило к прочному ее экономическому положению (ведение хозяйства, учет товарного продукта, прибыль, умножение членов семьи, вознаграждения за счет отработки жениха) и реально высокое положение женщины у скотоводов, земледельцев. Именно эти условия и создали базу для организации «;;» - союза племен, оторвавшихся от своих корней и ставших примитивной формой объединения господствующего класса, который постепенно ввел законы и обычаи 22. В песнях и балладах (на семейно-бытовые темы) гагаузов упоминается горькая судьба девушки, которая попадает в «дом Эля», «ель капулар-на» (букв. в «двери Эля»).
Тюрками гуннского периода почитались земля, небо, вода, культ древнего божества «Umaj», бытовали тотемистические представления.
Нам представляется необходимым установить хронологию исторических эпох, через которые прошли «бронза – металл – природные ресурсы». Именно в эти эпохи появляются предпосылки религиозных представлений, обычаи, обряды. Какие эти ступени? По наблюдениям историков религии их можно разложить на следующие историко-этнографические эпохи.
I. Этап дородового общества. Он включает ранний палеолит, в рамках 2 млн. 34 тыс. лет назад.
II. Родовой строй общества. Это – поздний палеолит – 34 тыс. лет назад и XI тыс. лет до н. э. Сюда входят: мезолит (XI-V тыс. лет назад до н. э.); неолит – V-III тыс. до н. э.
III. Разложение родового строя – энеолит (III тыс.) – раннее желе-зо 23.
Разложение родового строя в культуре гуннов относится к до-тюркскому периоду. И все же тюркские народы во многом прикасались производственно-культурных достижений гуннов. Об этом говорят археологические данные 24, наличие героического эпоса 25, маги-и обрядовые верования. В это время культурно-производственные показатели достигли высокого уровня. Так, в «Ог-лахтинском могильнике на левом берегу Енисея были обнаружены кости быка, лошади, овцы, а из культурных растений – просо» 26, которые относились к II в. н. э. В обряде погребения несомненную роль играл огонь. В другом кургане (Катанда II) были найдены признаки земледелия плужного типа в виде лемехов, части конской упряжи. Культура гуннов была одновременно и связующим звеном между племенами Южной Сибири и Китая, что сильно сказалось в военно-политическом развитии племен Южной Сибири 27. Но формирование тюркского народа надо отнести к VI-VII в. н. э., что способствовало усилению тюркского языка и эпоса. Тюркская языковая система усиливается и за счет вливания в гуннскую среду начиная с середины I тыс. до н. э. и скифской культуры. Именно с этим периодом связаны массовые украшения конской сбруи, застежки, пряжки, навершия конских масок в виде птиц и хищных зверей. Птицевидные украшения распространились от стен Китая и до Венгрии. Однако в степях Юго-Восточной Европы гунно-аварские кочевники уже имеют в хозяйстве и тех животных, которые не совсем свойственны для них. Например, были найдены кости быка, лошади, овцы, но и свиньи. Наличие последних свидетельствовало о том, что кочевники переходят на оседлый и подоседлый образ жизни, потому что свиньи в составе стада кочевника не может быть. Иногда встречаются предметы, напоминающие собой железный наконечник мотыг 28. А многочисленные на-ходки оружия, сделанного из железа: лук, меч, копье, сабля, конское снаряжение имеют характер тюркского типа, а также ножи и ножницы для стрижки овец 29 были необходимой частью скотоводческого инвентаря. Перечисленные предметы из раскопок гунно-аварских могильников говорят об эпохе раннего железа (энеолите), но и о высоком уровне мастеров, кузнецов, технологии ковки металла.
Материальная культура развивалась на фоне вербализации обрядов, их фрагментов, которые стали предпосылкой и эпоса. Нами вы-явлены некоторые общие эпитеты-определения момента унижения человеческого достоинства со стороны завоевателей. Так, выражения «кровавая страна», «кровавые слезы», «героиня заплакала кровавыми слезами» 30, имеют аналогии в песенном фольклоре и гагаузов: «У жены Татарии (Хотяна) при виде казни мужа текли кровавые слезы» («канны йашлар»). «Черная кровь» безвинно убитого Ивана накрыла ему лицо (баллада о происшествии). «Кровавые следы льются» у всех обиженных персонажей в  балладах и т. д.
Развивается сознание своего этнического происхождения. Личность выделяется как талантом, так и чувством привязанности к определенному роду, племени, территории. Усиливается тенденция в вы-делении своей многочисленной семьи и рода из общей массы соплеменников, сородичей. Этого требует и кодекс семейно-бытовых отношений, и соседние племена, с которыми вступают в какие-либо от-ношения. На историческую арену выступают уже не просто гунно-аварские союзы, но тюрки. Причем, они в историю вошли не сразу как «тюрки».
Легенда о происхождении тюрок «туг-ю» изложена в трактовке С. В. Кисилеве. «В 40-е годы V в. туг-ю жили на Южном Алтае и до-бывали железо для жуань-жуаней. Туг-ю, по словам китайских историков, происходят из племени со, их было 70 братьев. Старший родился от волчицы» 31. В другой версии «тюрки – от хуннского цареви-ча и волчицы» 32, но в «тук-кю» китайцы имеют ввиду тюрок. Именно «тюрок» - означал «сильный, крепкий». Это собирательное имя, которое впоследствии превратилось в этническое наименование племенного союза. На знамени этого союза «была золотая волчья голова» 33. Легенды о связи с волчицей, проживающей в болоте, имеют транс-формированные мотивы и в гагаузских эпических сказках.
«Слово за 1500 лет несколько раз меняло свое значение. В V в. тюрками называлась орда вокруг Ашина. В VI-VIII в. – небольшой народ. Но соседние народы, тоже говорившие по-тюркски, тюрками не назывались. Арабы же тюрками называли всех кочевников Средней Азии и Центральной Азии без учета языка» 34. И не удивительно. Их меньше всего интересовали лингвистические особенности скотоводов, тем более что тюркский язык был языком «команды, базара, народной дипломатии» 35. Контакты носили производственно-экономический характер. Но тюркский язык пришел вместе с Ашином 439 г. на се-верную окраину Гоби и сам термин «Ашин» означал «волк». Тюрки же «волка» называют «бури», «кыскыр», «бори» 36. Владея ранним железом, гунны и, видимо, благодаря именно им, говорившим на раз-личных языках и диалектах, тюркские языки и диалекты развились и укрепились именно в гуннском союзе 37. Экономическая и производственная активность носителей этого языка ускорила созревание предпосылок образования и государственности, о чем свидетельству-ют другие авторы.
Под предпосылками государственного и языкового базиса мы имеем в виду следующее…
I. Расширение границ применения железа более поздних эпох. Бронза и технология бронзы будет еще долго сосуществовать с новы-ми сплавами меди, мышьяково-бронзовыми сплавами, в которых было больше процента и железа, новыми металлами типа сталь, новым воздухонагнетательным оборудованием для металлургии и разработки месторождений горных руд. Их необходимо было привезти, видимо, откуда-то из соседних стран ирано-согдийского языкового на-правления. Так создаются условия межэтнических и межгосударственных контактов. Их судьбоносная роль в дипломатических, военных, экономических сферах соприкасается с необходимостью введения письменной графики иностранных, восточных и внутренних языков, изучения литературы, эпоса, поэзии, обычаев, права и законов письменных народов. На стену моноязыковому ведению производства приходит билингвизм, одним из которых должен быть основной – тюрко-монгольский, а затем – тюркский язык.
Развитие производительных сил и новых технологий взращивания зерновых, бахчевых, фруктовых продуктов, требует и скорость доставки и хранения.
Этот феномен совершает новый виток поисков скоростных доставок продуктов животноводства, садоводства и огорода к потребителю. Помимо имеющихся коней и лошадей у тюркитов (рослых тяжелове-сов) ищут возможность выведения новых пород скаковых коней. Здесь опять-таки монголо-уйгурские народы и ирано-тюркские горные народы и их производственных опыт требуют знания языков.
II. Предпосылкой служили укрепление социально-экономической базы родов и отдельных семей за счет плужного земледелия, выведение сильных пород тягловых животных – быков, яков, лошадей. И те народы, которые владели двуязычием (многоязычием) успешно вели торговые, дипломатические, культурные сношения с ближними, внутренними соседями, но и Византией и Римом, Европой и странами Ближнего Востока, Средиземноморьем.
III. Предпосылкой зарождения государства с правом и законом стал сам человеческий фактор. В среде самих тюрок стал выделяться круг элитно-образованных ханов («К;л Тегины» - «Мудрые государственные мужи»). Среди них выделяются как собственно тюркские ханы, так и приглашенные – арабские, китайские, римские, византийские, греческие ученые и географы. Эти обстоятельства  подготовили почву для образования «мозгового» центра тюрок, что требовало развития государственности, языка, устной литературы на первых порах в виде народного героического эпоса. Эти обстоятельства диктовали и необходимость этнонимического и эпического осмысления и обоснования исторического бытия народов тюрко-монгольской сферы обитания – каганатов.
Итак, взоры авторов родословных жанров в литературе останови-лись на родословной тюрок 38.
IV. Следующий этап (предпосылка) в нормировании этнонимической иерархии и государственности диктовался разложением родового строя и появления классов, которые на первых порах терпимо от-носились к имущественно-экономическим порядкам распределения доходов и продуктов.
На первых порах (эпоха бронзы) сбор налогов и разного рода по-боров осуществляла зажиточная верхушка китайских, а затем арабских и других завоевателей. Попробуй наведи учет в обширных тюр-ко-монгольских, скифо-массагетских степях для сбора налогов. Надо было как-то обозначить этих налогоплательщиков. Видимо, поэтому источники отмечают многочисленные вариации «туг-ю» 39 и те пле-мена, с которыми они соприкасались.
Проследим судьбу сначала тех гунно-тюркских племен, которые впоследствии дали (взяли направление) скотоводов. Основные регионы тюркского этногенеза – северные районы и юг Сибири, Алтая, Се-миречье. Тюрки – скотоводы-кочевники, вливаясь в народы держав Семиречья, дали тюркский пласт, которые были предметом внимания массагетов, эфталитил-саков, скифов. Но в Семиречье, где в большей степени климат позволял заниматься земледелием, шел процесс тюр-ко-ираноязычного этногенеза. В III тыс. до н. э. в китайских источниках упоминается племя «гаогюй» 40, кыпчак, уйгур, токуз-огуз и др. 41
Очень нелегко было и арабским налогосборщикам, которым в по-исках налогоплательщиков скотоводов-кочевников (тюрок, саков, скифов и т. д.) приходилось блуждать в пыльной, безводной ковыльной степи. Блуждать потому, что как только гонец из степи приносил весть о сборщиках, «плательщики тут же смывались» в неизвестном направлении. Поэтому державные налогосборные ведомства через султанов пытались как-то упорядочить сначала названия многочисленных племен, а потом их уровень развития, богатства, недра земли, леса, реки, озера. Причем, названия племен и более менее прочных и сплоченных народов описывали с этногенеалогических легенд, само-названия народа – со слов предыдущих свидетелей-сборщиков и т. д.
Так, известны описания тюрок из дневников Ибн-Фазлана 41. В административно-территориальном пространстве обитали жители Ал-Гуззии. Мусульманину Ибн-Фазлану бросилось в глаза, что «они не изъявляют покорности Аллаху, не поклоняются ничему», «а женщины по их обычаю не закрываются» 42, но блуд наказывают тем, что «ее разрывают между деревьями на две части». У них существует «калым» - за невесту; у них есть царь Янал (Йынал) младший, князь Ку-даркин 43, «роют «дом» для умершего 44, почитают рай.
«Книга Ахмада Ибн-Фазлана посла аль-Муктадира к царю славян» была в свое время для историков материальной культуры и верований использована как специальный источник в исследованиях ран-них тюрок. Несомненный интерес она представляет и для нас. Поэтому, проследив путь подъема культурной, экономической жизни тю-рок, мы имеем возможность обосновать ряд предпосылок и в этнической истории гагаузов. Что мы имеем в виду?
Прежде всего приобщение тюрок (язычников, огнепоклонников) к религии, деньгам, новым методам ведения хозяйства.
Ибн-Фазлан, как выходец из просвещенной арабской элиты (дворца), честно описывает жизнь и быт тюрок Аль-Гуззии. И эти сведения для нас ценны тем, что в них отразились стереотипы поведения, общения, нравственные и духовные ценности тюрок Аль-Гуззии.
Сочинение нашел Ахмед Тухский в богатой библиотеке Хорасана. Этим сочинением пользовались многие лица, видимо, потому что она была своеобразным путеводителем в страну славян. Интерес начинается с того, что гузы пользуются «дирхемами из чистой желтой меди». Сорок таких монет равны одному самаркандскому данаку». Они (гуззы) пользуются и хорезмскими дирхемами, которые обрезаны и отлиты из свинца. Но связь между людьми осуществляется не толь-ко через торгово-обменные акты, но и  через «разговор», «слово». Так, если кто-нибудь хочет сделать благодеяние, то он говорит другу: «Поднимемся ко мне, чтобы нам поговорить, ведь действительно у меня хороший огонь». Что имеется в виду? «Огонь» - это не только теплое помещение и печь. Это – очаг семьи. И показатель благоденствия и добрые намерения предлагающего подарок.
Огонь – благоденствие еще и потому, что дома их в жалком положении, а «сами они (гуззы) как блуждающие ослы», «не изъявляют (желания) покорности Аллаху, не обращаются к разуму и не поклоняются ничему. Чему? Видимо, не живому, не частям природы (камням, рекам, степи). Но «называют своих наиболее старых (аксакалов) господами. И советуются они с ними, говоря: «О, господин мой, что я сделаю в таком-то и таком-то деле?» У них существует совет (старцев). Но при этом каждый отдельный «тюрок-гузз» также имеет неписанное право голоса: «Но (только) пока они (совет) потратятся (израсходуют силы) на что-либо или решатся на что-либо, приходит затем самый ничтожный из них и самый жалкий и уничтожает то, о чем они уже сошлись».
При Фазлане они говорили «Нет бога кроме Аллаха Мухаммеда пророка Алла». Но это были слова только для того, чтобы «приблизиться к тем мусульманам, которые проезжают у них, но не верят в это». Авторитет для гузза не пророк Мухаммед, а «тенгри». «А если постигнет его одного или одного из них несправедливость или случится с ним какое-либо дело неприятное, он подымает свою голову к небу и говорит: «Бир тенгри!» («Один бог», «Един бог»).
Такая вера наделяет гузза такой уверенностью в свои силы, что даже «самый (один) жалкий и отвратительный человек может остановить весь караван». Это было с Фазланом, когда встречный даже имя князя Кударкина свел к низости. Окружение Фазлана сказало «Мы – друзья Кударкина». А он («жалкий и отвратительный») начал смеяться и говорить: «Кто такой Кударкин? Я испражняюсь на бороду Кударкина» 45.
Внимание Фазлана привлекли похоронные обряды и инвентарь. Он описывает так: «Если умер человек из их числа, то для него роют большую могилу, наподобие дома, берут его, одевают на него его куртку, его пояс, его лук, приносят все его имущество и кладут с ним в этом доме. Потом сажают его в нем и покрывают настилом дом над ним, накладывают над ним подобие юрты из глины, берут лошадей его в зависимости от их численности и убивают из них сто голов – двести голов, съедают их мясо, кроме головы, ног, кожи и хвоста. И действительно, они растягивают это (все) на деревяшках и говорят: «Это его лошади, на которых он поедет верхом в рай» 46.
В могилу могут вложить и «вырезанные из дерева изображения убитых им (людей) врагов. Они (онгоны) будут служить ему в раю.
Гуззы глубоко верили в вещие сны, образом в которых был усопший. Так, «если забывали убивать лошадей», то кто-нибудь из старших старейших приходил и говорил: «Я видел покойного (имя) во сне и он сказал мне: «Меня перегнали те, (которые) умерли после, и ноги мои от следования потрескались и я не могу их догнать, я остался один».
Тогда (гуззы) они берут его лошадей и убивают их, растягивают их шкуры на его могиле. После этого тот же приходит снова к ним и говорит: «Он мне сказал, что догнал товарищей и нашел успокоение»47. Мотив растягивания шкур лошадей нами выявлен в приключенческой гагаузской сказке. Сушеная шкура лошади может превратиться в живое существо, оно говорит голосом женщины, герой возит дрова на ней, которую подарили ему черти. Существо узнает племянника. Из беседы он узнает, что она на земле жила в богатстве, а у чертей она за это «отрабатывает» 48.
В пастушеском быту овечьи шкуры имели широкое применение. И чтобы их не испортить, «турки не закалывают овец. А кто-нибудь из них бьет по голове барана, пока он не умрет». Цельная шкура («ту-лум») служила для хранения молочно-кислой продукции, хранения воды и при переправке через реки. Названия рек на языке гуззов: «Аз-хан», «Баджа», «Самур», «Кабал», «Канджалу». Царя турок гуззов на-зывают Ябгу, – он повелитель, а заместитель – Кударкин.
Но на пути Фазлана встречались и другие племена гуззов: «печенеги – темные брюнеты. Они совершенно бреют бороды, бедны в противоположность гуззам». Из числа гуззов могли владеть десятью тысячами лошадей, ста тысячами голос овец» 49.
Есть и другая страна турок – аль-Башгирд. Но это худшие из ту-рок, «самые грязные из них».
Описывает обычай похорон большого царя, «то если он умрет, то строится для него большой двор, в котором имеется двадцать домов и в каждом доме вырывается могила, стены покрываются измельченным камнем, а затем бросают туда негашеную известь. Под этим двором и той могилой есть большая река. Могила его называется «рай», и они говорят: «Он вошел в рай» 50.
Такое подробное описание жизни и быта тюрок Аль-Гуззии не случайно. Помимо «ревизии» поголовья скота, Аль-Гуззия представ-ляла ценность еще в некоторых измерениях.
Прежде всего речь идет о негласной «разведке» духовной, обрядовой и религиозной жизни степняков. Ведь не случайно описаны такие важные в жизни степняков моменты, как  похороны, женитьба, отношения гуззов к путнику, к огню, к подаркам, к правящей верхушке, да и к пришельцам-мусульманам.
Из своих наблюдений Фазлан понял многое: эти степняки самой жизнью подготовлены к принятию ислама. Достаточно слышать, что основной, главный бог у них – Небесный Аллах. Проблемы религии, ислама и христианства весьма сложные, поэтому более подробно мы остановимся ниже, в следующей главе.

V. Этап (предпосылка) связан с конкретизацией этнонимической иерархии уже не просто «Аль-Гуззии», а Огузов – туркмен 51.
История соприкосновения с Огузами (туркменами) Абу-Гази-Бохадур-Хан связывает с враждой туркмен, на которых он «много раз делал набеги». Но однажды в Хорасане на берегу реки Беурме (в Де-руне) между Бохадур и ими произошло сражение, в котором Бог (Ал-лах) ему дал победу. В его войске было двадцать тысяч знати и черни, но в числе туркмен было много виноватых, а невинных вовсе не было. Все тюрки – «чада Адамовы». И далее – «У Яфеса родилось 8 сыновей: Тюрк, Русь, Тареха и др. Тюрк получил район Исык-Куль и он первый начал строить кибитки. А также и некоторые обычаи среди тюрок ведут свое начало от него. У Тюрка было четыре сына: Тутек, Джекель, Берсед-жар, Эмлак. Тутек открыл солоноватую землю на охоте, уронив кусок жареного мяса на землю. Попробовав, обнаружил, что кусок стал вкуснее. Он оставил Амилджа-Хану наследника. Его сын Алинджа-Хан имел два сына-близнеца: Татар и Могул. А Мо-гул-Хан имел четырех сыновей: старший – Кара-Хан, затем – Керр-Хан, Кыр-Хан и Ур-Хан. Умирая, Могул-Хан оставил царство Кара-Хану» 53. Кара-Хан летовал в горах Ур-Таг и Кёр-Таг, которых теперь называют Олуг-Таг и Кеген-Таг. Зимовал же при устье Сыра в Кара-Куне» 54.
У Кара-Хана от старшей жены родился сын – краше месяца и дня. Трое суток он отказывался принять грудь матери. Но каждую ночь он являлся матери во сне и говорил: «Матушка, сделайся мусульманкой, если ты не сделаешься мусульманкой, то я умру. Я умру, не тронув твою грудь» 55.
Родная мать не смогла погубить свое дитя, уверовала в единство Бога (Аллаха), и ребенок принял грудь».
В легенде не случайно, а точно и без сомнения отразился мотив культа материнского молока. Он воплощает в себе прочную базу введения, упрочения и распространения ислама, как общечеловеческого культа. Именно он лежит в основе любого типа антропогенеза, религии и обычая. Ну уж, если такой культ основной в жизни всех и вся, то этноним «огуз» и подавно.
«Мать никому не сказала о принятии ислама, так как тюркский народ, будучи правоверным от времен Яфеса до Алимдже-Хана, в царствовании этого (хана), разбогатев и усилившись, был отягощен удачей и забыл Бога» 56. Таинство религии лучше не связывать с богатством, которое мешает быть правоверным. Но уверенность тюрок в своей правоте в том, что их Хан настолько силен, что , уже будучи мусульманином, может сам себе давать имя; иди, знай, какую религию почитают богатые беки. «В то время у монгол (тюрок) был обычай не давать имени ребенку, пока он не достигнет годового возраста. Когда мальчику Кара-Хана минул год, Хан созвал народ на великий пир (той, сабантуй). Кара-Хан велел принести ребенка и к пирующим обратился так: «Нашему сыну минул год. Какое имя дадите ему?»
Но прежде чем беки дали ответ, ребенок сам сказал: «Мое имя Огуз» 57.
Все пришедшие были поражены словами ребенка и воскликнула: «Этот ребенок сам сказал свое имя. Есть ли лучше этого?! И назвали его Огуз. Никто и никогда не видал, - говорили они, - чтобы годовалое дитя таким образом говорило».
Мотив годовалого возраста отмечен нами в гагаузских балладах, в которых «годовалый ребенок осуждает мать-лавочницу за то, что она обманывала бедняков». Но в родословной туркмен описывается и дальнейшая жизнь Огуза. Вот он «tkutit»-джигит, вот он уже и жених, а вот Кара-Хан подбирает ему невест «из дочерей своего младшего брата Кур-Хана». Огуз и ее заставляет принять ислам. «Аллах един, и не поступай иначе, как по Его повелению» - наказывает он жене. И другая жена – «дочь Ур-Хана». Она без колебаний стала мусульман-кой. Ссора с отцом – Кара-Ханом и Он посылает своих людей убивать своего сына Огуза во время охоты. Младшая жена Огуза предупреждает его об опасности. Войско и народ делится на два лагеря. Сторонники Огуза стали называться «уйгур» - «присоединившиеся» 58.
Однажды Огуз напал на Моуглов. «И Огуз-Хан победил и разбил татар. Войско Огуз-Хана захватило много добычи, так что не хватило вьючного скота, чтобы увезти все это. Тогда один из воинов надумал построить повозку. Глядя на него все построили такие повозки и, нагрузив добычу, возвращались домой. По звуку повозки «канк» их на-звали «канками», а изобретателя – Канглы. И Канглы происходят от него (изобретателя) 59.
В то время в поход брали с собой своих жен. У одного воина жена была беременна. Сам он (хан) погиб, а жена бека спаслась и нагнала отряд Огуз-Хана между двумя реками. Начались роды, было холодно и она родила в дупле дерева. Огуз принял за сына этого ребенка и дал ему имя Кипчак. На древнетюркском языке пустоту внутри дерева называли «кипчак» (вроде дупло). Поэтому и это дитя назвали Кипчак, его сан хан – Огуз воспитал, и когда он вырос, Хан послал его с войском на берега Ателя и Тина» 60. Здесь возмутились против него уру-сы, оланы, маджары, башкурды. И здесь Кипчак царствовал более 300 лет. От него и происходят кипчаки. Кипчаки одни сидели на берегах Тины, Ателя, Яика. И земля стала называться Деште-Кипчак (степи Кыпчака) 61. Джучи-Хан (от могулов) победил их, но когда он скончался, степь досталась Соинь-Хану, его сыну, а затем – Мангытам, из рода Ак-Мангыт-Идуксей, сын Кутлы-Киали. Страну стали называть Мангытовым Юртом. В 1040 г. – «из тыльной стороны» пришло десятитысячное войско (кибитки) калмыков со своим правителем Орлук 62. Это было в году «сичан» («мышь»).
Выражение «Арна-Тараф» («тыльная сторона») у тюрок Средней Азии употреблялся для обозначения той стороны, из которой тот или иной народ полагает, что вышел. Туркмены этой страной считали Сыр-Дарью 63.
О племени «Карлык» сказано, что в походе несколько воинов, заблудившись, отстали и когда наступила весна, оказалось, что нескольких человек не хватает. Но те, потеряв лошадей и верблюдов, оказались под снежным покровом. Они пришли пешком к Огузу и он этих людей назвал «Карлык» («Снежные»). И племя карлыков ведет начало от них».
Но племя «Кал-аач» («Оставайся голодным») испытал на себе голод. В походе один воин, чтобы прокормить ребенка, украл у шакала фазана. И Хан сказал ему «Кал аач» («Оставайцся голодным»), но правление кал-аачей продолжалось всего пятьдесят лет 64.
«Токуз Огуз», «Алтын Ок», «;ч Ок». «Каждый дом (видимо, царствующий) имеет своего хана». Во время пребывания в Сирии Огуз-Хан тайно передал одному служителю золотой лук и три стрелы («уч ок»), спрятал со слугой в кустах, где не ступала нога человека. «Зарой в землю лук, а стрелы отнеси на запад и спрячь их, как спрятал лук». Огуз-Хан же имел три сына – Гюн, Ай, Юлдуз (Солнце, Луна и Звезда) они остались править в стране Сейорама до Египта. Однажды на пиру Хан сказал сыновьям: «Вы трое старшие сыновья, которые носи-ли золотой лук. Сломайте его и разделите между собой, и отныне будете называться «Бузук» («Сломанный») и потомство ваше будет называться Бузуки, вы же трое младшие, которые принесли три стрелы, ваше потомство будет называться до конца мира «;ч-ок» 65.
После смерти Огуз-Хана власть перешла старшему сыну Гюн-Хану. В его честь «сорок дней и сорок ночей пировали».
Сыновья и внуки Огуз-Хана: старший сын Буз-Хан, Гюн-Хан, за ними – Ай-Хан, Юлдуз-Хан, Г;к-Хан, Таг-Хан, Тенгиз-Хан; внуки: у Гюн-Хана были сыновья: Гай, Бейян, Алка-Ёйлю, Кара-Ёйлю. Сыно-вья Ай-Хана: Язерь, Ясирь, Дузерга, Дукерь; у Таг-Хана – сыновья Салор, Имру, Ала-Юнтли, Уркир 66.
Был обычай дележа туши барана, согласно иерархии: так, «В третьей палатке сидел старший сын Таг-Хана Салор. Ему подали го-лень задней левой ноги. А Имру крошил, а Кал-аач (в это время) дер-жал лошадей».
 Огуз-Хан имел 24 внука, которые родились от настоящих жен. Их называли юзлуком. А потомство, рожденное от наложниц, называ-лось «Аймак». «Ты из какого аймака – могли спросить, но и «из какого иля»? У них были свои тамги и птицы, а царей избирайте из рода Огуза, из детей Бузык – был наказ Огуза своим.
Кто такие туркмены?
Иналь-Хан имел визирем из племени Кай-Коркут-Ата. Коркут был их современником. А земли на востоке их племени простирались до Исык-Куля и Алмалыка, а на юге до Сейрама и гор Казгурт-Таг, Караджик-Таг, к северу были горы Олуг-Таг и Кечек-Таг» 67.
Салоры прозвали Беджне-Ить Беджне (собаки). А царь назывался Таймалук, он напал на Салоров и захватил в плен Джеджами, мать богатыря Салор-Казана». Ближе всех к туркменам жили Хатаи, Канглы и Найманы. Эти племена грабили оставшихся Туркмен. Их брали в плен и таджики называли их «тюрками». Спустя пять-шесть поколений они изменились под влиянием земли и воды, стали короткими, глаза большими, лица маленькими, а носы большими».
«Торгуль-Хан из огузова племени, которые после погрома Шах-Мелика не ушли, а поселились при устье Сыра и на Аму-Дарье. Оставшиеся провозгласили ханом Торгула».
«Когда он уехал в свою страну, она увидела, что в очаге лежит маленький мальчик. А у Тимука – Тоглу-Хана не было детей и он его усыновил и воспитал» 67 – мотив чудесного рождения ребенка от печи (золы, очага, дымохода). Видимо, культ очага, а связанный с ним и культ огня, играл какую-то магическую роль в жизни этих племен.
Однако условия жизни Степи были весьма противоречивыми, и не всегда помогали магия, обряды, верования. Тогда слово и дело было за мечом. Победившим тюркским ханам воздавались почести, в их честь возводились специальные вертикальные стелы с надписями. Открытие таких стел в тюркологию внесло поистине бесценные сведения о жизни, титулах, стремлениях великих тюркских тегинов и ха-нов. Такая стела была открыта в Северной Монголии вблизи реки Се-ленги и озера Шине-усу. Так называемый «Селенгинский камень» был открыт Г. И. Рамстедтом в 1909 г. 68 Надпись сделана примерно между 744 и 759 гг. в честь первого представителя уйгурской династии Мо-юн-чура (Байан-чора), победившего в 745 г. последнего хана тюркского каганата Озмыш-тегина. Уйгурскому хану делается памятник руническим, а не уйгурским письмом 69. Уйгуры – прямые сторонники и наследники Огуз-Хана. Когда Кара-Хан (отец Огуза) решил убить его на охоте, то часть воинов (свиты) стала на сторону Огуза. Они-то впоследствии, отделившись, развили свой «уйгуро-тукюйскую подгруппу языков, которая состояла из древнего и древнеогузского, т. е. языка орхоно-енисейских надписей» (по Н. А. Баскакову).
В связи с этим появляются гипотезы относительно термина «ту-кюские языки», и какое они имеют отношение к этнониму «тюрк». По наблюдениям А. Н. Баскакова, Е. Д. Поливанова, А. Н. Кононова ос-новной этноним встречается в четырех начертаниях: “t;rk”, “t;r;k”, “t;rk;”, “t;rk;t” (у Поливанова Е. Д. «Ту-кюэ» - китайская транскрип-ция, а турецкое “t;rkl;r” 70. Другое начертание (П. Пельо) от китайско-го “t,ou-kiue” восходит к монгольскому “t;rk-;t”. Китайцы познакомились с тюрками через монголов-тутаней, но в китайском дворе термин установился в согдийской форме “twrky”, но в множественном числе могло быть в форме “turk;t” – “t;rkit”, “t;rkud” 71.
Г. Дерфер перевел как “derturkisch weis Chan” – «тюркский мудрый каган» в значении  “kraftvoll”=”machtig”. В (стеле) тексте «bilg;» использовалось в двух значениях:  а) «мудрый», умный;  б) титул пра-вящего рода (хана). А “k;l bilg; garan” – «славный, правящий каган»72. Но не только, но и как  в) этноним основного, центрального этнического ядра племен, а затем и на – другие народы. Арабские географы употребляют термин «турки» как коллективное название, включаю-щее целый ряд народов, родственных по языку.  г) Но с (употреблением) эпитетом “k;k” («небесный, голубой») этноним звучал как “k;k t;rk” («небесные турки»). В таком смысле означал «Восточный кага-нат» 73.
Кроме Абу-Гази-Бохадур-Хана родословная тюрок-огузов отра-жена в записях Рашид-ад-Дина 74.
В «Книге моего деда Коркута», которая на языке племен Огузов, отражены также некоторые этногенеалогические легенды Огузов. Огузы постепенно продвигались на Запад в районы среднего и нижне-го течения Сыр-Дарьи в области между Эмбой и Яиком, где их застал Ибн Фазлан в нач. Х в. 75
В ходе длительных этнокультурных, экономических, военных контактов они вливались в среду тюрко-ираноязычных народов (са-ков, массагетов, согдийцев, бактрийцев, хорезмийцев, ферганских на-родов), они еще больше укрепили огузское направление 76. Еще более усиливается и за счет отюреченного хорезмского населения. Здесь сосредоточиваются этнические группы кыпчаков, узбеков, куарлуков и др. народов.
В героическом эпосе Огузов отражена очень нелегкая история самих Огузов из-за территориальных конфликтов. Есть предположение, что автором или переписчиком эпического сборника «Китаби моего деда…» был Абдаллах ибн Фарах и написан во II пол. XVI в. 77
Огузское объединение включало 24 племени, а после захвата Огузами Заволжья в него вошли и печенеги. Но в VIII в. арабы подчинили себе огузо-иранские народы. И купцы из Китая, Персии  попадали на европейские рынки. Великий шелковый путь приносит прибыль и устанавливает тесные межэтнические связи. Арабы же все пристальнее присматриваются к Огузам от низовья Сыр-Дарьи и Араль-ского моря до хазар и волжских булгар вплоть до Волги 78. Создается в I пол. IX в. большой огузский «иль». Он распадался на «ич огуз» - внутренние огузы и «таш» (дыш) – внешние огузы 79. Остальные огу-зы были предметом интереса Махмуда Кашгарского, но ввиду отсут-ствия времени он решил «быть кратким и их не назвал». Однако древние этнонимы главным образом Малой Азии и Азербайджана сохранились в названиях отдельных местностей, рек, озер, гор» 80.

Восточные огузы
(уйгурский источник «Огуз-наме»
по Рашиду ад-Дину
(1247-1318)
Генеалогическая легенда Огузов.
Кун-хан Ай-хан Юлдуз-хан
Кайи Яраз Авели
Баят Дукер Кырын
Алкараули Дурура Бендели
Кара-уйли Боярлы Каркын
«У Огуза было шесть сыновей и каждый из них имел по 4 сына. Род делился на два крыла – правое и левое. В правое крыло входили:

Левое крыло:
К;л-хан Таг-хан Дениз-хан
Баяндур Салор Яндир
Биха Имур Букдур
Джаулдур Алаюнтли Вивна
Чипни Узгиз Каыннык

Первыми стояли имена сыновей Огуза, далее перечисляются имена его внуков, которые впоследствии трансформировались в этнонимы 81.
Родословная Огузов у обоих авторов дополняется четырьмя эпонимами:  Калач (Кал ач),  Карлук,  Кыпчак,  Канглы.  Но Рашид ад-Дин прибавляет еще два эпонима – Агаджари и Уйгур, называя их двоюродными братьями Огуза. И считается, что приведенная родо-словная Огузов наиболее полная 82.
«Канлы» (Рашид ад-Дин), «Канлы» (по Абу-ль-Гази)  происходят от иля человека, построившего повозку для перевозки добычи. Повозка издавала звук «канк».
«Кангануки» - по-уйгурской рукописи «Огузнаме» это те же имена.

Кипчаки
Согласно версии Рашид ад-Дина, выглядят так. «Во время завоевательного похода Огуз потерпел поражение и остался на острове, образуемом течением двух рек. Одна беременная женщина родила ребенка. Огуз сжалился над ней и сказал, что этот ребенок будет его, и назвал его Кипчак. Оно производное от тюркского слова «кабук», что означает «дупло». Все кипчаки и происходят от этого мальчика».
У нас нет задачи сравнивать варианты легенд, но одно бесспорно, что Огуз усыновил (сжалился) над мальчиком, родившемся «в дупле» - «кабуке». Этот мотив еще будет исследован с точки зрения чудесно-го рождения детей у вождей родов.
Карлук
(Рашид ад-Дин)
Огуз возвращался из области гор Гура в свой юрт. На пути выпал снег и несколько семейств по этой причине отстали. Он их назвал «карлуками», что означало обладатели снега, снежные, а племена кар-луков произошли от них.

По версии (Абу-ль-Гази)
написавший книгу «Родословная туркмен», 1661 г.
Была зима, в горах Гура выпало много снега. Началась поверка войска и выяснилось, что несколько человек отстали. Когда же при-шли к Огузу, он их назвал «карлыками» 83.
Легенда о Калаче
(Рашид ад-Дин)
Огуз возвращался из похода и некая женщина родила ребенка. Муж стал искать пищу и отстал. За это Огуз разгневался на того чело-века и сказал «кал ач!», т. е. «Оставайся голодным». (Сходный сюжет и у Абу-ль-Гази).
Калач (уйгурская версия)
В войске Огуза пребывал мужчина с именем Темюр Кагул. Они по дороге увидели огромный дом с крышекй из золота, окна из сереб-ра, двери из железа. Огуз приказал ему «Оставайся здесь, открывай (эту дверь). «Кал ач» (оставайся, открывай), а затем возвращайся в орду» 84.
Этноним (название племени) «байындыр» в «Китаби» Коркут превращается в эпоним – главного правителя Огузов.
Волк – тотем
(версия Бигурина)
«Во время похода тукюеского Дома у противника был обнаружен малолетний мальчик. Все были убиты, а мальчика пожалели и бросили в болото. Там его вскормила волчица, а спустя много лет она родила десятерых сыновей. Они родили еще сыновей. Так пошел волчий род» 85.
Эти этнонимические (этнологичные) мифы в вариациях мотивов и сюжетов, образов, поэтических оборотов имеют аналогии и в гагаузском фольклоре. О них мы расскажем позже, в следующих разделах.
Сноски к теме
Связи фольклора, образов
1. Часть этих материалов опубликованы:
- «Гагаузская народная баллада» (сборник текстов). Кишинев, 1991;
- Народная лирика гагаузов (сборник текстов с нотами). Кишинев;
- Подготовлен сборник сказок «Эпические сказки гагаузов»;
- Фольклорные записи на магнитной ленте хранятся в Госархиве РМ.
2. А. А. Петросян. История народа и его эпос. М., 1982. С. 19.
3. Там же.
4. Там же.
5. Там же.
6. Там же.
7. Песня записана от Сырф Е. И., с. Кириет-Лунга, Чадыр-Лунгского р-на РМ.
8. А. А. Петросян. История народа и его эпос. С. 23.
9. Ибн Фазлан…
10. Фольклор и этнография (Связи фольклора с древними представлениями и обрядами). Л., 1977.  Б. Н. Путилов. Проблемы типологии этнографических связей фольклора. С. 4.
11. Там же.
12. Там же. С. 6.
13. Там же. С. 8.
14. Полевые дневники автора, хранящиеся в ЦГА РМ.
15. Гагаузским балладам посвящена наша кандидатская диссертация, которая осталась незащищенной в Институте этнологии (С.-Петербург).
16. А. Бернштам. Социально-экономический строй орхоно-енисейских тюрок VI-VIII вв. (восточно-тюркский каганат и кыргызы). М.-Л., 1946. С. 82.
17. Там же. С. 84.
18. Там же.
19. Там же. С. 88.
20. Там же. С. 89.
21. Там же. С. 93.
22. Там же. С. 102.
23. П. И. Пучков. Современная география религий. М., 1975. С. 7.
24. А. Н. Бернштам. Очерк истории гуннов. М., 1951.
25. Маадай-Кара. Алтайский героический эпос. М., 1973 (Алтай кай ч;р;к) и др.
26. А. Н. Бернштам. Очерк истории гуннов. М., 1951. С. 45.
27. Там же. С. 52.
28. Там же. С. 202.
29. Там же. С. 203.
30. Башкирски й народный эпос. М., 1977. Под ред. А. А. Петросяна. Вступ. слово А. С. Мирбадалева. С. 15, 279, 291.
31. Маадай-Кара. Алтайский героический эпос. М., 1973. С. 9.
32. Л. Н. Гумилев. Древние тюрки. М., 1967. С. 22.
33. Там же. С. 23.
34. Там же. С. 24.
35. Там же. С. 23.
36. Там же.
37. А. Н. Бернштам. Очерк истории гуннов. Л., 1951. С. 55.
38. А. Н. Кононов. Родословная туркмен. Соч. Абу-л-Гази хана Хивинского. М.-Л., 1958;  Абу-Гази-Бохадуръ-Ханъ. Родословная туркменъ. Перевод А. Туманского. Ашхабад, 1897;  Книга моего де-да Коркута. Огузский героический эпос. Перевод акад. В. В. Бартольда. Изд. подготовил В. М. Жирмунский. А. Н. Кононов;  Х. Г. Короглы. Огузский героический эпос. М., 1976;  С. Г. Агаджанов. Очерки истории Огузов и туркмен Средней Азии IX-XIII вв. Ашхабад, 1969;  История Огуза Рашид Ад-Дина. Тур. историк XV в. Мах-мудоглу Хасан Баятлы «Родословная Языджиоглу Али «Огуз - туркмен наме» и др.
39. См. карту в Приложении.
40. А. Н. Бернштам. Древнейшие тюркские элементы в этногенезе Средней Азии. – «Советская этнография» - XI-VII, 1947. С. 155.
        По этой проблеме:
СЭ № 4, 1968, 1961, 1952, № 1, № 3, 1949, а также «Тирания Абруя» С. П. Толстов;  Исторические записки. Т. III. М.-Л., 1939.
41. Путешествие Ибн-Фазлана на Волгу. (Перевод и комментарий Ю. И. Крачковского). М., 1939.
42. Там же. С. 58, 60, 61.
43. Там же. С. 63.
44. Там же. С. 64.
45. Там же. С. 63.
46. Там же. С. 64.
47. Там же.
48. Сказка записана от Саранди М. Н., с. Авдарма, Комратского р-н РМ. 1976. Текст хранится в ЦАРМ.
49. Путешествие Ибн-Фазлана… С. 66.
50. Там же. С. 84.
51. Кононов А. Н. Родословная туркмен. Сочинение Абу-л-Гази хана Хивинского. М.-Л., 1958.  Абу-Гази-Бохадуръ-Ханъ. Родословная туркменъ. Перевод А. Туманского. Ашхабадъ, 1897.
52. Там же. С. 9.
53. Там же. С. 10.
54. Там же.
55. Там же. С. 11.
56. Там же.
57. Там же. С. 12.
58. Там же. С. 14.
59. Там же. С. 16.
60. Там же. С. 17.
61. Там же. С. 18.
62. Там же. С. 19.
63. Там же.
64. Там же. С. 24.
65. Там же. С. 27.
66. Там же. С. 30, 38.
67. Там же. С. 67.
68. А. Н. Кононов. Грамматика языка тюркских рунических памятников. VII-IX в. Л., 1980.
69. Там же. С. 19.
70. Там же. С. 46. Подробнее см. ИАН Сер. VI, т. 21, № 7-8. С. 691-698.
71. А. Н. Кононов. Указ. соч. С. 47.
72. Там же. С. 17.
73. Там же. С. 44.
74. Х. Г. Короглы. Огузский героический эпос. М., 1976.
75. Там же. С. 7.
76. К. Ш. Шаниязов (Ташкент). О формировании тюркоязычных народностей Средней Азии. В сб. статей «Фольклор, литература и ис-тория Востока» (Материалы III Всесоюзной тюркологической конференции). Ташкент, 1984. С. 343.
77. Х. Г. Короглы. Огузский героический эпос. М., 1976. С. 7.
78. Там же. С. 8.
79. Там же. С. 15.
80. Там же. С. 18.
81. Там же. С. 22.
82. Там же. С. 23.
83. Там же. С. 25.
84. Там же. С. 28.
85. Там же. С. 78.









Следующую ступень наших исследований мы посвятим сведениям тюрок-огузов и образованию одного из крупнейших государств раннего средневековья Кангюйской державы.











Глава III . СПЕЦИФИКА ПЕРЕХОДНОГО ЭТАПА ОТ РИТУАЛЬНО-ОБРЯДОВОГО ФОЛЬКЛОРА К ЭПОСУ, СКАЗКЕ

I Раздел
1. Этапы этого явления. Язык и талион, как формы обряда и деятельности человека.
2. Народы Кангюйской державы и их ритуально-обрядовая жизнь. Труд в судьбе скотоводческих и земледельческих объединений.
3. Действие схемы талиона в условиях Арало-Каспийского региона.
II Раздел
Переходный этап от обрядов к мифам и эпосу. На примере «Об-рядовая жизнь тюрко-монгольских, скифских и сопредельных с ними народов».

Согласно марксистско-ленинской концепции, труд создал самого человека 1. И именно он «является наивысшей формой человеческой деятельности» 2, в которой рождается и язык.
Историческое развитие человеческого общества начинается с трудовых процессов. В ходе этих многообразных процессов первым актом всегда был не мыслительный процесс, а  производство для себя средств к существованию, а оно начинается с изготовления орудий труда (В. П. Якимов. Ранние сказки антропогенеза). И во всех случаях целью труда является не создание стоимости, хотя индивиды могут затратить прибавочный труд, чтобы выменять для себя другой (чужой) продукт, а целью является воспроизводство самого себя и своей семьи (К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому обществу). И в этой цепи деятельности особое место занимает род.
К. Маркс, изучив работу Льюиса Генри Моргана (1818-1881) «Древнее общество» 3, открыл путь развития человечества через род и семью. Отцовскому роду всюду предшествовал материнский род. Формы семьи менялись в зависимости от способа материального производства. И в связи с этим обстоятельством происходит развитие интеллекта вследствие изобретений и открытий, необходимых для производства. Весь путь развития проходит ряд ступеней: низшая ступень – собирательство готовой природной продукции. Средняя ступень – введение в употребление огня и сохранение его, рытье кореньев, корнеплодов и т. д. Высшая ступень – открытие лука, стрелы, гончарного круга, обработка камня; но в восточном полушарии – приручение животных, а в западном – возделывание растений, рытье каналов, орошение засушливых равнин, возделывание хлопка. Изобретается фонетический алфавит, иероглифическое письмо на камне (К. Маркс. Конспект книги Л. Г. Моргана «Древнее общество»).
И в то же время путь развития у различных племен и родов очень разное. Одни имеют контакты, другие изолированы глухой стеной от прогресса и цивилизации. Африка – хаос дикости и варварства. Австралия и Полинезия – в состоянии простоя и дикости.
Но все великие эпохи человечества совпадают с расширением источников пропитания.
1. Естественные источники (плоды деревьев, кустарников, степь и лес с обитателями «обслуживают» людской род. Для взаимопонимания в определении границ «стола и кухни» люди постепенно вырабатывают язык и простейшие правила талиона. Субтропические и тропические леса, мягкий климат обеспечивают почти безбедное существование, но живут на деревьях, укрываясь от хищников и дождей.
2. Рыбная ловля и изобилие речной и озерной рыбы. Изобретают огонь для обогрева и приготовления пищи. Развивается любознательность, совершенствуется комплекс навыков интеллектуального труда, обогащается язык. И это все в ходе трудовой деятельности. С использованием злаков в рацион добавляются мука, крупы, огородные растения. И появляется огораживание полей, пахота, появляется плуг, борона (сучковатым бревном), исчезает людоедство.
Мясная и молочная пища способствует укреплению подрастающего поколения (арийцы, семиты, греки, германцы обретают крепкое телосложение, военно-спортивный вид). Растет человечество численно. К концу палеолита (15-16 тыс. лет тому назад) на земле (ойкумене) насчитывалось около 3 миллионов человек 4. Но к 1500 году оно вы-росло до 440-450 миллионов.
На заселенной человеком части земной поверхности 5 наблюдается быстрая смена этнокультурных и этногенетических процессов. И тем не менее, только деятельность высшей нервной системы управляет умственной системы управляет умственной деятельностью (Ч. Дар-вин), а не расовые признаки. Нет особой расовой наделённости интеллектуальными способностями и изобретательностью.
Народ, как этническая общность характеризуется единым языком, этнической территорией, особенностями быта и культуры, этническим самосознанием. Но язык не единственный отличительный признак одного народа от другого. Каждый народ формируется на определенной территории, но в силу определенных исторических условий расселяется или выходит из «прародины» на дальние расстояния, теряя при этом связь друг с другом. Бывает, что некогда племенной огромный каганат (империя) рассыпается мелкими группами на многочисленные страны. Однако только в семье сохраняются отличительные признаки этнопсихологии, этнокультурные стандарты.
Л. Морган семью делит на несколько видов, в зависимости от то-го как складываются отношения мужчин и женщин.
Он выделил такие формы семьи, как:
1. Кровнородственная семья.
2. Пуналуальная семья.
3. Синдиасмическая семья – здесь наблюдается зарождение моногамной семьи.
4. Патриархальная семья – 1 мужчина с несколькими женами.
5. II вид моногамной семьи – 1 муж и 1 жена. Именно эта семья развилась в течение 3000 лет, постепенно исключая из круга брачных пар сначала близких родственников, а затем и двоюродных братьев и сестер. При этом ревности нет, все берут  кого хотят (при низшей ступени развития).
А вот при Синдиасмической семье жен стали покупать или похищать; это вроде парная семья, но допускается иметь заложницу. Сделка, подарок, сговор и похищение, отбить у врага или у другой брачной группы не считалось позором. Когда стали накапливаться богатства в семье, тогда и побеждает моногамная парная семья, что сов-падает с поздним периодом варварства. Цель брака – родить законно-го ребенка, как наследника. Вводится стандарт «затворничество женщины» с целью определения (точного) отца, как собственника богатства и законного обладателя им. Из отношений мужчин и женщин, юношей и девушек исключаются измена, обман, и за нарушение (за блуд) вводятся жестокие наказания.
Так приходит цивилизация, при которой борьба за возлюбленную обостряется в высшей степени. Но именно в этих условиях вступает в силу талион на нравственной основе: не причиняй вреда другому, иначе тебе причинят вред в большей степени.
Развитие экономических отношений сильно влияет и психологические и нравственные и духовные ценности большого коллектива. Что прямо влекут развитие языка.
Гумбольдт имел в виду именно эту сторону развития человеческих отношений. Работа в духовном и нравственном направлении тес-но связана с языком.
Языку родственны все нюансы переживаний, все, что есть в духе, мало того, язык и национальный дух тесно связаны друг с другом, они взаимодействуют и взаимовлияют друг на друга 6.
А коли так, тогда по составу языка, его лексике, терминологии, эмоциональной и тональной окраске можно определить и род деятельности носителя или носителей.
Так, изучая состав терминологии Древнетюркского словаря. Л., 1969 7, мы обнаружили ряд терминов, которые раскрывают этнонациональную ситуацию, дух, стремление тюркских народов в древности. Например,
«Birik» - соединяться. Носители явно чувствуют дух единства, единения племени, а не раздор.
«Birikii» - соединенный, союзный. Это уже выражение политического единения (видимо, против) кого-то. Да и было от кого обороняться, если иметь в виду постоянное столкновение с внешними врагами.
«Bir;k» - соединение двух союзных племен; двух берегов с по-мощью моста; двух сердец…
«Bir;k» – союз «если». Это – уже условие со стороны каких-то договаривающихся сторон.
«Bit» - лицо, физиономия. Интересна и содержательна служба этого термина. Так, в целом ряде слов с основой «bit» имеют выражение высоконравственных категорий…
«Biti» - священное писание, одна из «посланных с неба книг» (с. 103).
«Biti» - кисть для письма, писать. Представители тюркской знати учились и у китайских священников, и в арабских, византийских школах. В то время «Biti» - кисточка и пузырек с особой краской были предметом гордости и показатель власти.
«Bitig» - книга, надпись, документ. То есть, это уже «продукт» умственной, интеллектуальной деятельности.
«Bitig;;i» - писец. Но не только канцелярский переписчик, а уже и писатель, учитель, человек, у которого основная деятельность связана с письмом.
«Bitiglig» - письменный документ, послание, дипломатическая депеша и т. д.
«Bitiglik» - грамотность. Не просто одного или избранной группы, а может быть большого (внесословного) коллектива людей, массы людей.
Эти термины могли иметь место в жизни уже не просто племени, а хорошо слаженного государства со всеми атрибутами права и закона. Термин «B;l» - делить (что-либо из материальных ценностей: а может быть и участок на пашне, делянка на пастбище; приданное до-чери после ухода из отцовского двора и т. д. Именно этот отведенный кому-либо «B;l» - выполнял роль подарка, дара.
Священное животное, правда не у всех тюркских племен, волк, также имел значение «B;ri» - благородное, священное животное, оно и этноним, и покровитель аминских тюрок.
«B;z» - холст, ткань, бязь, хлопчатобумажная материя. В быту тюрок этот вид ткани занимал важное место, потому что после шерстяных и конопляных тканей, бязь играла и обрядовую роль. Были и изготовители бязи – «b;z;i» - ткачи.
«Ton» - одежда, платье (брюки, штаны), говорит о том, что верх-ней одежде придавалось немаловажное значение. «Бесштанные», «худшие», «грязные» тюрки, по наблюдениям Фазлана, не пользовались уважением.
Ну, уж если уже было государственное образование, то велись и войны. И захваченных в плен называли просто «bulun» - пленный, пленник. Но этот термин имеет основу «bul» - найди, поищи. Как будто «пленный» был захвачен врасплох, его как будто искали в укрытии, в зарослях, как будто его похитили во время сельхозработ или охоты. Хотя все эти акты не исключаются в условиях постоянных набегов. Об этом говорит  и термин «Uran» - боевой клич.  У мирных скотоводов или земледельцев уран как боевой, организующий (мобилизующий) клич не имел бы место. А термины действительно сохранили и донесли до нас исторические сведения.
Для нас интересен и термин – носитель экономических сведений «t;rk» 8. Вот его основные значения:
а) «t;rk», «t;r;k», «t;rk;», «» (у Поливанова и А. Н. Баскакова) – этноним.
б) «Ту-кюэ» - китайская транскрипция турецкого «t;rkl;r».
в) Согдийская форма – «twrky». Это множественное число от формы «twrky». Но могло быть и такое «twrkyt» = «t;kkit», «t;rkud» 9.
г) Форма «t;r;k» возникла как вторичная форма из «t;rk» = казах-скому «diip», что означает «dip» - богатырь. Но у Г. Дёрфера «Der t;rkische weis Chan» - «Тюркский мудрый каган (тюркский знающий, образованный каган). В таком случае, такой образованный каган «Kraftvdl» - он уже «m;chtig» - сильный.
Но и «bilg;» («bil» - знай) использовалось в двух значениях: а) как «мудрый», «знающий» (что-то вроде тайны, секрета, разведующий, осведомленный) и не удивительно, что «bilg;» употреблялся и как титул 10. Но если этому «знающему, мудрому кагану удалось объединить разрозненные племена и роды в единый союз, то он величался уже «k;l bilg; gagan» - «славный, правящий каган». Именно в таком смысле ДТС фиксирует это словосочетание.
Но тюркологи обнаружили этот этноним (термин) и в других значениях. Так «t;rk;n» - «место, где собирается племя, родственники, отчий дом». И в то же время «t;rk;n» - «народ», «племя».
Киргизский «tоrkun» - «родители, родня жены».
«tоrkun» - «род, племя, дом кровных родственников».
Монгольский «t;rg;n» (мн. число – «t;rg;t») – родственники по линии матери или родственники жены. Исходной основой приведенных слов является глагол «t;r+a+t;r+;;t;r+;» - что значит «появляться, нарождаться, происходить, возникать».
Бурятский – «турэхэ»; монгольский – «терех» - «рожать, родить-ся»; «t;rkom» - обозначалась по-видимому принадлежность к высоко-родной семье степной аристократии, составляющий род племени Амина. Глагольные формы указывают на значимость этого фактора во времени. По наблюдениям Махмуда Кашгарского термин «t;rk» - может указать не просто время действия, но и сезон в годовом (земледельческом) календаре, причем в трех сочетаниях: «t;rk ;z;m ;di» - виноград созрел (тюркский); «t;rk kyaser ;di» - солнце в зените; «t;rk yigit» молодой человек в расцвете сил 12.
Г. Дёрфер подвергает сомнению оттенок сильного кагана в этнониме «t;rk». По всей вероятности «сильный, могучий» возникло как вторичное производное от первичного значения «t;rk» - как политического термина. Да оно и понятно, эпические ханы, как правило, «сильные, могучие» 13 и непобедимые, но оттенок происхождения от «сильного и могучего» (позже от божественного влияния) несомненно сохранился. Арабы же употребляли термин «t;rki» как коллективное название многочисленных народов, родственных между собой по языку 14.
К проблеме ранней истории гагаузов термин «тюрк» имеет определенное отношение, поскольку гагаузы – тоже тюркоязычный народ. Чтобы выявить степень сопричастности к термину (этнониму) «t;rk» («t;rk;»), необходимо провести лингвистический анализ с точки зрения исторической лингвистики и сингармонизма тюркских языков 15.
Нами выявлена сопричастность к термину «тюрк», «тюркю» в двух аспектах.
1) Аспект «власти» в термине ощущается следующим образом. Морфологический анализ и семантическая этимология, а также идео-грамма содержит в себе следующую раскладку: ( ) + «;pk» или «t» + «;rk», что означает «пугать, заставить вздрогнуть, испуг».
С этой точки зрения «t;rk» - это тот, кто «наводит страх, пугает, диктует свои условия» и т. д. Действительно, по военным качествам тюркские военачальники (юзбаши) должны были обладать «гневом волка, наводить  страх и ужас, иметь повадки волка и лисицы» 16.
Вполне возможно, что именно такой оттенок вкладывали древние этнические предки гагаузов в этот  термин. Видимо, носители этого этнонима жили в единой этнокультурной общности, а возможно и в едином роде и племени. А разделение их произошло позже.
Но не только эти факты говорят о том, что тюрки и предки гагаузов жили вместе.
Другой уровень сопричастности к содержанию «t;rk» выявлен в термине «t;rk;n» - «место, где собирается племя, родственники, отчий дом», и в гагаузском термине «t;rk» - песня, баллада, т. е. песенный жанр вообще.
«Место, где собирается племя», родственники, отчий дом» - предполагается, как метафора, и как определенное (возвышенное) место в степи, в долине, в селении. Для чего собирается племя? Да по любому поводу (война, нападение, общий праздник, обрядовые действия, обсуждение какого-либо чрезвычайного события в семье или ро-де). Если проводились праздничные и обрядовые (не похоронные) действия, то песня, мелодии и наигрыши на свирелях и струнных инструментах всегда имели место. В пользу нашей версии говорят данные этнографии описанные В. А. Мошковым 17.
Во время встречи В. А. Мошкова с гагаузами Бессарабии проводились массовые молодежные гуляния – «хору», где присутствовала не только музыка, но и «т;рк;» - песня. Мы  предлагаем снимок такого «т;рк;» - хору на возвышенности около православной церкви.
Можно предположить, что реликтом родственных связей, как «отчий дом», в гагаузском «tet;» - «отец», сохранился до наших дней. Вполне возможно, что начертание этого термина когда-то выглядело так: (t)+et; или «t)+et;». И на «t;rk;» (возвышенное место, где собиралось племя) именно (t)et; вел обряд, руководил ходом «t;rk;» - все-го действия. Сейчас это уже не столько носитель сведения или ин-формации, сколько – реликт от прародины гагаузов.

II
Талион и цветосимволизм
У древних народов Востока, в частности китайцев, монгольских племен, существовала сложная система цветового обозначения стран света 18. Так, всей степи были известны  «k;k t;rk;» - восточные тюрки. Тюрки Восточного Каганата, куда входили (токуз-огузы) ряд тюркских племен, были господствующим элементом, ядром, вокруг которого сложились другие племена 19. «Господствующее ядро» (к;к огузы) всегда стремится подчинить себе более зависимых племен, обостряется сословная борьба между богатыми и бедными, между беками и простым народом 20. Причем, цветосимволизм уже обозначает не просто сторону света (Восток), а становится водоразделом в социально-политическом положении сторон, что влечет за собой одновременно нарушение гармонии талиона и нравственности. Но в связи с исламизацией тюрок противоречия обостряются до вооруженного протеста. Так, по предположению В. В. Бартольда, «одним из первых мусульманских владений, восставших против Бурхана, был, по-видимому, султан Хотян» 21.
Но с геосимволикой связаны и религиозные представления, на-пример у китайцев, тюркоязычных племен иранцев. Большое значение придается элементам природы – огонь, вода, земля, железо, лес – всегда обожествлялись, и цветовая символика играла важную роль в космогонических обозначениях. С этой целью у китайцев, иранцев, тюрко-монгольских племен использовались синий (к;к), голубой (г;к), зеленый, желтый. Одновременно они олицетворяли и стороны света – красный – юг, белый – восток, черный (kara) – север 22.
Калмыки восток видят белым, юг – синим, север – желтым (золотым). Но в монгольской родословной поэзии геосимволика значится обязательно с тотемическим животным. Так, «в год огня – коня родился хубилган Чингис-хаган и покорил пять цветов и четыре чужих народа. Чужими народами назывались покоренные монголами народы неазиатского происхождения, среди них – желтые туркестанцы, белые корейцы» 23. Цветовая символика была едва ли не всеобщим универсальным явлением 24.
Например, в уйгурских письменных памятниках 25 четыре страны света обозначены так:
- Восток – синий цвет и зеленый дракон.
- Запад – белый цвет и тигр.
- Юг – красный цвет и сорока.
- Север – черный цвет и змея 26.
В среде тюркских племен цвета прикреплялись и к имени хана, тем или иным способом запечатлевшим себя в жизни племени или Каганата.
Вот некоторые из них: «Кара» - означает:
1) черный, темный, мрачный, суровый, печальный, несчастный.
2) Употребляется как эпитет-определение с оттенком унижения кого-либо: «скот», «толпа», «народ», «войско». Например, «кара буд-ды», «аскер-кара булут», «кара гета» - «тупой человек, как темная ночь».
3) Употребляется в значении: «суша», «земля», «холм», «сопка», «высокий бугор».
4) Но общетюркский «карангы» - «карангу», «каранку» - темнота, тьма, «мрак», «темный, лишенный света» - «черный», это уже производное образование от «каран» с – гы, - ку – «силует», «неясные очер-тания чего-либо», «виднеющееся вдали какой-то предмет».
В тюркских этнонимах «кара» служит усилительным определением. Так, Кара-Хан, Кара-Гюн и др. этнонимы указывают на величие хана с титулом «Кара».Но употребляется и как выразитель горя: «черный мрак», «черная земля», «сняли синие одежды, в знак траура одели черные», «черные глаза наполнились кровавыми слезами»; указывает на прочность металла – «черный булатный нож» 27. Кара туркмены, Кара кыргызы, Кара Койунлу. Но и топонимы могут нести нагрузку с эпитетом «Кара»: Кара-Кумы, Кара-Богаз-гол, Карабурун, Кара-кол 28. Но «Кара» имеет и дополнительное значение: «большой», «крупный», «обильный» - Кара-мал, Кара ат, Кара коч, кара мал. Говоря о великих и могучих ханах – «Кара Хасан», «Кара Дааг», «Кара г;л», «грозный, страшный» - караман (о собаке), Кара Теп;г;з, Карадеде. Показать в высшей степени состояние холодной зимы: «кара кыш», «карагыш», «кара сувах», «кара боран» - вихрь, ураган, «кара соак» - жгучий мо-роз; может означать «сушу», «землю», «материк», «берег», «кара ер». Но и укладывать на сторону света (горизонта) «кара» - северная сторона. «Кара г;к» - черное небо. Яркая полярная звезда – керван йылдыз. «АК» - белый, светлый – означал «запад», западная сторона света. Но мог указать и на гидроним «Ак дениз» - Западное море, «Средиземное море» , одно из тюркских названий «Каспийского моря». Ак дениз – Белое Западное море 29.
«К;к-г;к» - синий, голубой, лазурный, светлозеленый, сизый, небесный цвет, серый, сивый. В личной ономастике встречается в героическом эпосе «К;к Бори» - Сивый волк, «К;к Т;рк» - голубые (небесные) тюрки 30.
У двух тюркских племен белый, синий обозначали племенное объединение – «К;k Ordu» и «Ak Orda».
«Сары» (сарык, сарых > сар-сан) – желтый, бледный, русый. Встречается в названиях племен «Сары-Кыпчак» - «желтый кыпчак», «Сары уйгур» - желтый уйгур, или просто «сарыхлар» - желтые. Н. А. Аристов предполагает, что слово «Сары» - желтый или рыжий (ру-сый) в составе этнонимов говорит о смешении тюрков с динлинами 31.
«Ала-ал;» - пестрый, пегий, полосатый; но может быть и как кожная болезнь в виде белых пятен.
«Алаг-ала г;зл;» - недружелюбный 32.

Цветосимволизм в этнонимах других тюркских племен
Традиционная цветосимволика сохранилась в половецких этнонимах, которые отразились в древнерусской литературе 33.
«Хинове» (в «Слово о полку Игореве») – породило ряд гипотетических исследований. Даже была попытка найти тот древний народ, к которому относился этот этноним. И в связи с этим было несколько реконструкций этого термина. Так, «хинъ» - старая ферма от «хынг», что означал «хан».
2) «Хин» - возможно, память о гуннах (хуннах). Но венгерский ученый А. Карасик видит в нем «hin» - «злоба», «коварство», «месть»34. Очень созвучно с гагаузским «kin» - «месть», «злобный», «месть» (затаить месть, быть злобным – «kinni») и т. д. «Хынъ» - про-сто «половцы».
Автор пишет, что у половцев было два названия (самоназвания), отразившиеся в русских источниках – «сорочины» (< тюркские «Сары к;н») – «желтые куны» и как «куманы» (< тюркский «куман»). Но эти названия есть не что иное, как калька с обоих самоназваний 35. По-скольку тюркский этноним «куман» известен и как «к;н». В разных источниках половцы назывались по-разному. И все же, какое их на-звание было более обоснованным, и действительно ли «половцы», «куманы», «куны», «г;нл;» - это один, может быть, тюркский Каганат (Кангюйи), но у разных средневековых авторов назывались по-разному.
Кыпчак
- У Рубрука Карпини (Италия) – «Kan;at – Kaptschat», но особен-но многообразие форм обнаружено у авторов-мусульман. «кипчак», «кифчак».
Куманы
Другое название половцев – «куманы» - также представлены в русских летописях: «Куманы», в латинской – «Cumani», «Команы» - «Comani» - предполагают, что здесь гидроним связан с рекой Кубань. Но наиболее полоновеснее предположение П. В. Голубовского - воз-можна связь куман с древнетюркским «к;н», что могло означать «солнце» + «манн», то есть «солнцеподобные» 37. Действительно, желтый цвет олицетворял «золото», «солнце» и «желтый», «бледный», а как сторона света (горизонта) – северная сторона, «зенит».
Половцы
«Половцы» - цвет «бледный, «блеклый», но не связано с полем. Скорее всего, как предполагают А. А. Куник, Миклошич – от «blauen» - «синие, голубые», что указывает на связь с древним именем своей Синей Орды (К;к т;рк») 38. Ю. Немеет (венгерский тюрколог) пред-полагает, что «бледно-желтые» племенные союзы половцев является калькой с их тюркских названий «куман и к;н», который восходит к тюркскому «к;» - «бледный, желтый», что сближает с «куба» (у Мах-муда Кашкарского) – это цвет между «красным и желтым», а у Абу Хайанского – «цвет между землистым и темно-красным». В любом случае, данный атрибут тюркских этнонимов без сомнения является своеобразным не просто территориальным атрибутом, но и антропологическим, указывая и на расовый признак.
Половцы занимали огромные территории, но без крепкой власти хана (вспомним описания Ибн Фазлана: «…я испражняюсь на бороду Кударкина»), настолько слабой, что фактически ее не было. Но в описании Ал-Идриси (сер. XIII в.) половецкая земля делилась на Белую, Черную и внешнюю Куманию. Белая (Западная) Кумания включала приднестровские и приднепровские половецкие кочевья, а Черная Кумания – Северский Донец. Белая Кумания была владениями Боня-кидов, а Черная – Шарукандов 39.
Талион, как мера измерения качества человеческих отношений, нравственную оценку этих комплексов, выражался не только метафорой цвета, но и метафорой животных и птиц. Не случайно каждому цвету соответствует сторона света, но и птицы и животные. Эта мета-фора талиона имеет свои историко-этнографические истоки.
Еще задолго до выхода хунно-гуннских племен у них были внешнеполитические связи с Китаем в I-III вв. Но имперские устремления китайских государей на пути укрепления внешней политики, связан-ной с Великим шелковым путем, упирались в воинственных Сюнну – хуннов. Они-то контролировали торговые богатые пути 40.
Но связи шли и по культурным каналам. Об этом говорят многие факты: торговые отношения со скотоводческими племенами со скотоводческими племенами Сюнню, что заставляли многие культурно-идеологические достижения китайцев применять и у себя 41. Вполне возможно, что в цветосимволизм животные и птицы были прикреплены позже как символы-метафоры, носители талиона Востока. В виде сказок они попали и в тюркскую среду. Так, «у Махмуда Кашгарского есть тюркская легенда о том, как некий царь повелел согнать к реке зверей и посмотреть, кто из них быстрее переплывет на другой берег. Первой оказалась мышь, за ней – вол, барс, заяц, дракон, змея, лошадь, овца, обезьяна». Эти символы-метафоры вошли в годовой календарь ряда народов и как предполагают авторы и исследователи, очень возможно, что китайцы заимствовали у древних сюнну (хунно-гуннских) племен 42, этот календарный свод (ряд) животных. И когда в 294 году началась борьба сюнну за свою независимость, они, слив-шись с другими хунно-гуннскими племенами, откатились в Алтайские и Южносибирские степи. О дальнейшей судьбе легендарных символов-метафор календарного ряда можно узнать из мифов, легенд, эпоса тюрко-монгольских народов. В том числе и ряда гагаузских народных сказок, которые еще не опубликованы, но ждут наших исследований и выводов 43.
С талионом и цветосимволизмом связана наша следующая глава, в которой «конь-аспа» играет важную роль.

Скифы и Белый Конь – солнечное божество

В ритуально-обрядовых действиях значительное место принадлежало цветосимволизму.
В фольклоре гагаузов мы обнаруживаем следы этого весьма ценного этнографического явления. Так, в группу антагонистов главных персонажей (героев) входят так называемые «цветные» люди, звери, животные, птицы. Иногда эти термины употребляются, видимо, с этнонимическими признаками, которые были их неотъемлемой частью в древности.
«Арап» («Кара арап») – «черный арап». Этот персонаж уводит невесту героя, которому потом приходится идти на поиски, преодолевая большие трудности, он ее находит.
«Кара чинген;» - «черный цыган», также уносит невесту героя. Он плут и вор. Иногда уводит и коня героя. «Кара Адам» - «черный человек» - он подобен вихрю. Но иногда их много и они обитают в ле-су – «Кара адамнар аалыпта» - «черные люди, живущие в лесу». Из-за них случаются беды, нападения, угон в чужбину и вообще всяческие беды. В гагаузских  сказках они представлены просто метафорой – существительным. Например, образом Вихря – дождедарителем Евремом. Он – носитель грозовых туч, захватывает молодых девушек, сторожит воду у источника и каждое утро требует по одной девушке за воду, он их терзает и съедает. Но в некоторых сюжетах гагаузских сказок этот персонаж – добрый и строгий учитель. Он учит юношу ремеслу шута и оборотня.
Очевидно, в этих персонажах отразились исторические (враждебные) племена для тюрок-огузов. Какой цвет волос, лица, рост, нормы поведения в быту, на этот вопрос сказки не дают ответа. Но можно только предположить, что кони у них были в почете, они были смуглые, как цыгане.
Несомненно, в тюркском этногенезе большую роль играли и на-роды с скифским укладом быта. О скифах в науке достаточно сведений, чтобы сделать определенные выводы об этнокультурных контактах тюркских племен со скифами.
Обратимся к Геродоту 45. Легенда о рождении ребенка, которому суждено было стать царем. Однажды»Астиаг увидел сон, что из чрева его дочери выросла виноградная лоза, которая разрослась по всей Азии. Астиаг после рождения ребенка призвал Гарпага – своего родственника, самого преданного человека среди мидян, управителя в его царстве и обратился к нему со словами:
- Гарпаг, я даю тебе важное поручение… возьми младенца, которого родила Мандана, принеси в свой дом и умертви. Потом похорони его как тебе угодно (о царе Кире речь идет).
- Если такова воля, то мой долг усердно ее выполнить, - сказал тот.
Он передал жене слова Астиага, но ребенка не убили, а послали за пастухом волопасом Аспага. Тот пас коров и волов на горных пастбищах, где было много дичи и зверей. Звали пастуха Митрадат. Пас-тух послушался жену и взял ее мертворожденного ребенка, показал царю, а Кира оставил. Кира воспитал пастух, а для достоверности рас-пустил слух, что подброшенного ребенка – Кира – вскормила собака 46.
Но эту легенду, оказывается, Геродот взял из легенд царского ро-да Ахеменидов. В легенде нами выявлен мотив подброшенного (замененного) ребенка, которому суждено было погибнуть, так как царь опасался, что он останется без трона. В гагаузской сказке «черная цыганка» ворует ребенка и подкладывает царевне (княжне, жене купца) щенка.
Геродот перечисляет персидские племена: панфиалеи, дерусиеи, германии, которые занимаются земледелием.
Совершают они жертвоприношения солнцу, луне, огню, воде, ветрам 47. А каспии оставляют трупы на съедение зверям. У гагаузов есть проклятие: «чтобы тебя собаки (волки) съели» Но персы считают людей, живущих далеко от них, самыми негодными. И покойников погребали под полом своих домов.
После покорения вавилонян Кир задумал подчинить массагетов. Они храбрые, живут на востоке по направлению к восходу солнца, за Араксом, напротив исседонов, которых считали скифами 48.
Скифы любили напиток, который варили из плодов особого дерева. Массагеты зажигают костер, усаживаются вокруг него и бросают эти плоды в огонь. От запаха дыма этих плодов они приходят в состояние опьянения, подобно тому, как эллины пьянеют от вина. Царицей массагетов была Тамарис 49. Массагеты носят одежду, подобную скифской. Сражаются копьями, а пехота в строю имеет все из металла, но части из кожи, перевязи украшены золотом, уздечки, удила, нащечники также украшены золотом.
У скифов (массагетов) наблюдаются зачатки моногамной семьи: каждый берет себе одну жену, но живут с ней сообща. Когда массагет почувствует влечение к какой-нибудь женщине, то он вешает свой колчан на ее кибитке 50. У скифов (массагетов) особое отношение к старикам, «если кто-то у них живет до глубокой старости, то все родственники собираются и закалывают старика в жертву. Они почитают солнце, но ему в жертву приносят коней. Смысл в том что самому бы-строму богу (Солнцу) нужно приносить в жертву самое быстрое существо на свете. Массагеты занимали территорию (см. карту скифских земель) около Каспийского моря, а на востоке – равнину. Первым жителем этой еще необитаемой страны был человек по имени Таргитай, а родители его Зевс и дочь реки Борисфен. В их царствование на скифскую землю с неба упали золотые плуг, ярмо, секира и чаша. Затем эти предметы стали культовыми. И каждому посвящалась легенда 51. Но скифы занимали и территорию между современным Южным Бугом и низовьями Днепра. У них бытовала легенда о Геракле. Как-то раз, закутавшись в свиную шкуру, Геракл заснул. А в это время его упряжные кони чудесным образом исчезли. Он обошел всю страну и прибыл в Гилею. Там в пещере он нашел полузмею-полуженщину. Он спросил, не видала ли она его коней. Она сказала, что кони у ней. Но он должен вступить с ней в связь. Он согласился, но попытался уйти от нее скорее. Наконец, женщина отдала его коней. И у нее уже было трое сыновей от него. Когда дети выросли, мать дала им имена: младшего назвала Скифом 52.
У исседонов (как и у массагетов) существует такой обычай. Когда умирает чей-нибудь отец, все родственники пригоняют скот, закалывают его,  и мясо разрубают на куски. Затем разрезают на части тело покойного отца, к кому они пришли. Потом все мясо смешивают и устраивают пиршество, с черепа снимают кожу, вычищают изнутри, покрывают позолотой и хранят как священный кумир. Этому кумиру ежегодно приносят обильные жертвы. Этих людей считают праведными и женщины у них совершенно равноправны с мужчинами.
Выше их живут одноглазые люди и стерегущие золото грифы. Скифы их называют аримаспами (со слов самих исседонов) 53.
Страна скифов – это богатая травой, хорошо орошаемая равнина. Здесь протекают реки Истр с пятью устоями, затем Тирас, Танаис. Истр – самая большая река. Притоки Истра берут начало в самой Скифии. Но травы Скифии вызывают разлитие желчи у скота. Здесь живут скифы и земледельцы на десять дней плавания 54. Они умело готовят мясо в полевых условиях. Если у скифов нет котла, тогда все мясо кладут в желудки животных, подливают воду и снизу поджигают кости, они отлично горят.
Они поклоняются железному мечу, к которому ежегодно приносят в жертву коней, рогатый скот и пленников. Отделяют у них правое плечо с рукой и бросают наверх. Когда же скиф убивает первого врага, он пьет его кровь для того, чтобы вместе с кровью всосать его силу. Головы врагов приносят командиру и только тогда он получает свою долю в добыче, а иначе он ничего не получает. Кожу с головы сдирают следующим образом: обрезают около ушей и встряхивают голову (череп) из кожи (этот рассказ подтверждается находками в алтайских курганах). С выделанной кожи делали  полотенца и привязывали к уздечке коня. У кого больше всего таких кожаных полотенец, тот считается самым доблестным мужем 55. Или делают чехлы для своих колчанов, или сдирают кожу и натягивают на доски и возят с собой на конях. С черепами же поступают так: покрывают внутри по-золотой и употребляют вместо чаши. Так они поступают с черепами своих родственников, если они поссорились. Такой поступок считается доблестным деянием 56.
Раз в год правитель собирает в своем кругу воинов. Приготовляет сосуд для смешения вина. Из этого сосуда пьют только те, кто убил врага. Те же, кому не довелось еще убить врага, не могут пить вино из этого сосуда, а должны сидеть в стороне, как опозоренные. Для скифов это самое позорное, а он – последний. У них есть обряды дружбы – порезав палец, пьют кровь.
При рождении ребенка горюют о том, что он родился, а при покойнике – радуются, что он уже избавился от всех земных горестей. В 332 г. была война Дария против скифов. У них хитоны сделаны из железных чешуек наподобие рыбьих. На теле – штаны. Короткие копья, большие луки с камышовыми стрелами. Саки на голове носили высокие островерхие тюрбаны, были вооружены сагарами (обоюдоострые боевые секиры) 57.
Но до встречи с Геродотом «бродячие полукочевые племена» (по С. И. Руденко) во II пол. I тысячелетия до н. э. занимали северную таежную зону Евразии. Это были многочисленные скифские племена, известные как саки, а позднее – сарматы. Они распространяли быт и культуру и на смежные районы Западной и Восточной Азии. В китайских источниках они  известны как хунны. В 214 г. до н. э. они потеряли самостоятельность и попали под влияние власти Дунху. Этих племен насчитывалось уже 24 больших рода. Западные же потомки их известны как гунны, которые после себя оставили могильники, полные исторически ценными вещами.
Погребения хуннов 57 были открыты в 10 км от Усть-Пяхты. Их насчитывалось 214 могильников-курганов. Умерших клали на спину с вытянутыми руками вдоль туловища, головой на север. В горах Ноин-Ула в Монголии были открыты весьма интересные «сандыки» - гробы из кургана № 24 58. Погребальные сооружения строго ориентированы по сторонам света. Все сооружения представляют собой бревенчатый сруб 3 х 4,4 м при высоте 1,8 м. Короткая стена (северная и южная) врублена в длинный коридор. Сверху камера закрыта потолком из 18 бревен. «Домик» - погребальная камера вмещает гроб размером – 0,77 х 2,16 м, высотой 85 см.
В жилище хуннов были нары («пат») – в переносных юртах - во-обще ничего не было. Но небольшие столики («софра») все же могли иметь место. Размеры столиков указывают на то, что за ними сидели на застланном войлоком полу. У простых хуннов – столики от своих мастеров, а у знатных – китайской работы. Крышка столиков выделывалась из цельного дерева (см. Приложение, рис. № 24) и имелись приставные ножки. На обратной стороне вырезали пазы для перекладин. Ножки высотой всего 12 см, но позже она стала меняться» 60.
На художественных изделиях ярко выраженные сцены по мотивам борьбы зверей («звериный стиль»): нападение хищников на парнокопытных. Причем, эти мотивы генетически связаны с подобными изображениями в искусстве племен Южной Сибири, части Алтая в скифское время 61.
В семейно-родственных отношениях существовал обычай, который обязывал молодую женщину ежедневно поутру всем кланяться, но не делать поклоны перед отцом и матерью. Жених же должен был проработать в доме отца невесты год или два и только после этого тесть отпускал его и отдавал все его вещи в жилище дочери 62.
Существовал обычай жениться на мачехе, брать в жены жену брата после его смерти (у уканьцев и хуннов), обычай левирата строго соблюдался. В соблюдении этих правил играли роль и старшие жены, а при дворце – интриги.
К скифской культуре относятся и художественные ковры из оледенелых курганов 63. Это были шерстяные ткани и ковры греческой работы, найденные в скифских курганах. Подобные изделия узелкового и ворсистого изготовления датируются IV в. до н. э.
Вполне возможно, что в Гомеровскую эпоху эти изделия попали к «млекоедам» и «дивным доителям кобылиц» через обменно-торговые контакты. А «дивными доителями кобылиц» были коневодческие племена, которые занимали огромные пространства от Карпат на западе и до  гор Памира и Тянь-Шаня и Алтая на востоке эти племена для греков были скифами, а для ираноязычных персов – саками 64. Они стыковались с племенами Причерноморья, где жили «царские скифы», обитавшие южнее между Кавказскими  горами и Каспием, вплоть до северных берегов озера Урмии. К востоку от Дона жили савроматы, говорившие на смешанном скифском языке, Зауралье – иирки, по сообщению Геродота, - отдельно от скифов жили аргиппеи, а к Аральскому морю – саки-тарадарайа и родственные им массагеты и другие саки, близкие к кавказскому региону 65. А племена, населяющие горный Алтай, грекам были известны как «стерегущие золото грифы», а китайцам – «юегты».
Скифо-сакские племена оставили после себя не только богатые могильники, но и эпос, мифологию, ритуалы и обряды земледельческо-скотоводческого быта.
Сцены военных походов отражены не только в эпосе, но и на ба-рельефе из дворца Нимруда (иллюстр. № 4, с. 14). Три конных лучника, вооруженные мечами и короткими луками со стрелами. Возможно, что конные стрелки – представители одного из скифских племен, которые в X-IX вв. перешли Волгу и восточным побережьем Кавказа проникли в восточные закавказские степи на территорию Азербайджана, а другая часть – в Европу. Физический тип населения Горного Алтая (скифы) и Западной Сибири был хорошо выраженным европеоидным» 66.
Композиции «звериного стиля» - сюжеты охоты, оленьи и орлиные грифоны, птицевидные конские маски, рогатые тигры.
Ковры принесли нам элементы цветосимволики в комплексе с растительным орнаментом. Узелковый стриженый ковер (V Пазарынский курган). Вот его описание:
Узор на поле ковра состоит из четырех цветков с квадратом в центре и четырех чашелистников. Орнамент на красном фоне, цветы этого узора желтые, а чашелистники – голубые. В квадрате в центре и прожилки цветков темно-синие. Рамочку образуют полоски разно-цветных квадратов (на синем фоне два желтых квадрата и один крас-ный между ними в кантиках (иллюстр.) 67. Даны отчетливые схемы переплетения нитей в тканях типа палас («пала», «килим»); петельчатые ткани с сюжетами всадников (II пол. V в. до н. э.), что представляет интерес и для современников по ковроткачеству.
Примечательны образцы верхней одежды. Это были кафтаны различных типов. Один из таких типов (кафтанов) найден в конском захоронении третьего Пазарынского кургана. Он сшит из тонкого, в два слоя, белого войлока. Широкий и просторный по покрою, он похож на рубаху, но с разрезом на груди сверху донизу.
Во втором Пазырыкском кургане найдена спинка мужской верх-ней одежды из собольего меха, которая по всей вероятности представляла собой короткий кафтан общераспространенного типа. Самое замечательное в этой одежде – вырезанная из тонкой кожи аппликация с наклеенными на нее золотыми кружками 68.
В скифском обществе особое место занимала война и военная атрибутика. Стратегия Ии тактика скифов привлекала внимание Византии и стран Средиземноморья. В чем секрет такой популярности рас-сказывает исследователь скифо-сарматской археологии 69.
Скифское войско состояло в основном из кочевых племен. Конница играла важную роль и была вооружена оружием дальнего боя: лук, стрелы, дротики; для рукопашного боя: боевой топор, копье, короткий меч – акинак, ремень для выбрасывания, длинный меч.
Во время войны с киммерийцами, с Дарием, была и пехота. Киммерийская и скифская конница играла важную роль в военной истории VIII-VII вв. до н. э., поэтому она оказала сильное влияние и на конницу тюрко-монгольских племен. В скифской коннице насчитывалось 20000-30000 всадников. Но несмотря на такую мощь, она уклонялась дать открытый бой, при этом стремились давать противнику «преследовать» себя, ставя его в ловушку, после чего беспокоить его постоянными, небольшими нападениями 70. При водили к деморализации настолько, чтобы, не дав генерального сражения, вынудить противника обратиться в бегство. Сами же, не имея потерь, завязывали только конные бои. Основной маневр – «наступать – отступать», при-чем, вихрю подобным ударом смять врага. Этим можно объяснить успехи скифов на обширном пространстве Евразии. За ними следовали стада животных, как база для провизии 71. Вино они пили неразбавленное. Поэтому пить по-скифски означает потреблять обильное количество вина, в отличие от греков, которые вино разбавляли (1/3) – что значило в потреблении вина быть сдержанным.
Скифское войско напоминало малоазиатское: с царем награбили, а его защитное вооружение (панцирь); способ обогащения – война, ибо только принесенная царю голова врага давала возможность получить долю из военной добычи. Поэтому мечи и кинжалы принадлежа-ли преимущественно богатым. Конный воин  сражался, сидя на коне, до тех пор, пока имел копье. При потере копья даже секира и меч не помогали, всадник соскакивал с коня. У большинства воинов отсутствовало металлическое вооружение 72. Поэтому в военный быт стали внедряться кожаные доспехи.
Вооружение скифов, как правило, украшалось навершиями, как обычно, это были полые круглые шары-погремушки, следом ехали погребальные повозки, а в качестве знамен им служили навершия в виде драконов 73. Эти военно-земледельческие племена снискали себе и как сочинители героических былин, сказаний о суровых «доителях кобылиц» и «стерегущих золото грифах». По общему признанию скифо-сарматское время – героический период в истории степных племен Южной Сибири, Казахстана и сопредельных частей Центральной Азии 74. Археологические памятники степных районов Алтая, Забайкалья, Северной части Монголии свидетельствуют о том, что пастушеско-земледельческие племена около VII в. до н. э. перешли к кочевому образу жизни. И война стала их постоянным промыслом в жизни. Необходимость охраны огромных стад («стерегущие золото грифы») схожа, борьба за пастбища для них стала обыденным явлением. И возможность легкого обогащения путем грабежа оседлых народов, увод скота у других кочевников приводила к войнам. Потому что в такой ситуации отважные и предприимчивые воины выдвигались на первый план, постоянные столкновения порождали народных героев. Именно на этой стадии создаются мифы о героях, их победах. Именно на высшей стадии варварства в доклассовом обществе возникли героические поэмы, первые эпические сказки. Однако, никаких записей эти древние мифы не имели, но героический эпос тюрко-монгольских племен Южной Сибири возник именно в скифо-сарматское время. И убедиться в этом можно двумя путями.
1) Анализ текстов современных героических поэм (они уже в письменной форме).
2) Можно пытаться найти какие-либо имеющиеся памятники древнего героического эпоса датируемым скифо-сарматским временем, например, запечатленным в изобразительном искусстве 75.
Так, сюжет «серебряного блюда» из Кунагыша датируется серед. I тысячелетия н. э. изображает поединок двух вооруженных воинов (см. Приложение, рис. 1).
Поединок богатырей в монголо-ойротском эпосе, казахском, алтайском, бурятском имеет аналогии и в тюрко-огузском эпосе. Поединок богатырей характерен и для современного героического эпоса.
Сюжет серебряного ковша из Коцкого городка.
Борьба двух человек, сложенное на землю оружие, сер. I тысяч-летия н. э.. Схватка мужчин выражает готовность обоих отстоять свое право на собственность. Если мифы о поединках богатырей были популярны в середине I тысячелетия, то можно предположить, что они существовали и раньше 76.
Две бронзовые бляхи из Ордоса с изображением борьбы. Это памятник восточной группы кочевников III-I вв. н. э. (рис. 3). Сцена двух спешившихся всадников. Подобные сцены борьбы изображались на бляхах кочевников (гуннов, усюней, юечжи) и сохранились в изображениях на бляхах из Ордоса. У современных алтайских скотоводов борьба также излюбленное развлечение «г;реш» - по праздникам. Причем, в моде была татуировка: у мужчин – на руках, у женщин – на шее (по китайским источникам). Поединок начинался с оружием в руках, а завершался рукопашным боем 77.
В героическом эпосе различается два вида поединка: поединок с чудовищем и темными силами и поединок богатыря с таким же, как он. Победив темные силы (чудовище), он сжигает их и пепел развеивает по ветру. Но, победив богатыря, он вступает с ним в побратимство.
Конь обязателен при борьбе. Он – друг и товарищ богатыря. «Ка-ра-Кылыш» (черный меч), «Кюрен-кылыш», «Ак-Кабек», «Ак Кулун» и пр.78  Причем, дерево также обязательно при сценах борьбы. В ка-захском, алтайском, бурятском – тополь, в мсонголо-тюркском – сан-дал. Под деревом богатырь вызывает определенных ему свыше, коня. На дереве шаманят черные силы, под деревом находят убитого бога-тыря. Здесь же засыпает конь, под деревом богатырь встречает свою будущую жену 79.
Роль птицы в героическом тюрко-монгольском эпосе сводится к помощнице героя. Мифическая птица – «черный беркут» (иногда орел) выступает противником богатыря.
Этим сюжетам более 2000 лет!
Сюжет борьбы конец также отражает героическое время – скифо-сарматских боевых коней, время «дивных доителей кобылиц» (см. Приложение).
«Охота в лесу» - также скифо-сарматское время, именно такой сюжет был очень популярен в течение многих веков.
Сцена «Всадники под деревом». Золотые поясные бляхи из Сибирской коллекции Петра I (V-III вв. до н. э.). Дерево – лиственная порода, под которым сидят мужчина и женщина. На дереве висит пояс с саадаком. Женщина сидит по-азиатски – «ноги калачом» (рис. 11). Рукой она гладит волосы мужчины.
У большинства народов Сибири и Средней Азии девушка заплетает свои волосы в мелкие косички, а во время свадьбы переплетает их в две косы. Замужние женщины носят две косы. Обычай этот очень древний. Мужчины на бляхе с большими усами (это уже не юноши) (рис. 10а и 10б – см. Приложение). Мужчины – может быть, два побратима. Главный герой – лежачий богатырь. Он лежит на коленях женщины. В эпосе герой часто спит под деревом (но может быть он и мертв). Тогда добавляется мотив поиска и оживление героя побратимом или девушкой (женой), которая затем становится его женой 80.
Таким образом, эти сюжеты определили многие былинные, эпические сюжеты и мотивы среднеазиатских тюрко-огузских народов. И период их сложения можно отнести к эпохе военной демократии, на-пример, мотив братания, «всадники под деревом», «лежащий воин на коленях женщины» и др. мотивы, которые выражают доверительно-братские отношения между людьми 81. Они не могли быть до такой степени привлекательны при условиях государственности, при рабовладельческом или феодальном обществе.
О погребальных обрядах других скифских племен, по сведениям Геродота, можно выявить представления скифов о загробном мире 82. Речь идет о скифах, обитавших в западной части степного Крыма, а также в левобережной части нижнего Поднестровья. Границей служила река Пантикапой, приток Борисфена (Днепра). Пантикап течет с се-вера и, пройдя через Гилию впадает в Борисфен. За рекой Пантикапой к западу живут скифы-земледельцы, известные как борисфеты. Действительно, в таком месте его нижнего течения, где Борисфен круто поворачивает к западу в Днепр вливаются два крупных притока: с вос-тока – Конка, с запада – Ингулец 83.
К архаическому эпосу этих и других скифов имеет отношение и религия скифов 84.
Бесспорно, у скифов была религия, но в материальной культуре она не нашла своего отражения или воплощения 85. Однако это и не обязательно – иконопись, идолопоклонство, огнепоклонство, как материальное доказательство наличия религиозных воззрений – явление весьма позднее. Скорее всего духовная сфера находит свое выражение в обрядовых и ритуальных действиях. Но скифам Причерноморья, сопредельных территорий Средней Азии и Кавказа были знакомы религии Греции, ираноязычных народов, а также тюрко-монголоязычных народов Южной Сибири и Арало-каспийских народов, которые, без-условно, наложили отпечаток на духовное развитие скифов. Доказательством этого служит комплекс религиозных воззрений, связанных с богиней домашнего очага Табити и греческой богиней Гестия. Трансформация образа и ритуалов, связанных с греческой богиней, сохранила в основном все функции. В греческой мифологии дева и богиня домашнего очага и жертвоприношения Гестия одновременно была и покровительницей семейного согласия и единства, защитницей изгнанников и преследуемых. Видимо, именно эти функции и были привлекательны скифам, которые большую часть своей жизни проводили или в седле, или в поисках добычи. И не так-то легко было скифу-воину налаживать и семейные дела, создавать прочные отношения в семье, когда и дети-то редко видели отца-добытчика. И, надеясь на магическую и чудодейственную силу покровительницы домашнего очага, скифы этот образ восприняли без колебаний. Кроме того, скифская богиня Табити была в идеологии матриархального перехода, когда в ее образе воплощались черты прародительницы, когда женщина являлась главой домашнего очага и всего рода 86. Табити была «царицей скифов», но были и другие божества: богиня земли – Апи, Аргим-пас, богиня природных сил; богиня в виде полуженщины, полузмеи – Эхидна, которую считали прародительницей скифов.
Орлиный грифон – символ свирепых сил, грифон змееногой богини. Но верили и в мужское богатство Папай – он считался небесным богом, отцом других богов и людей 87. Образ Папая отождествлялся с Зевсом – патриархальные божества родоначальники скифов, которые постепенно стали оттеснять женские божества. Большим почетом пользовался конный бог – Посейдон Конный. Как правило, конь изо-бражался белой масти, позолоченная статуя этого божества украшала могильники богатых и знатных скифов.
Скифы глубоко чтили воинов, изображая их в виде «каменных баб» - балбалов. Придавая им культовое значение, помещали их недалеко от стойбища рода. И в честь любых своих богов совершали в определенное время года празднества, и в связи с этим проводился еже-годный передел земли 88.  Большую роль в эти праздники играли конные состязания, пляски, борьба (г;реш) богатырей. Скифы верили и в духов.
Культ силы и победы стал главным сюжетообразующим компонентом в эпосе о богатырях и силачах 89.
«Звериный стиль» в скифском искусстве выражает воззрения скифов-воинов и скифов-охотников. Но несмотря на богатое материальное наследие этого слоя, оно все же оставалось в примитивном со-стоянии, когда касалось человеческих изображений 90. Хотя в предметах искусства греческого происхождения человек изображался в стиле греческих мастеров-ваятелей, что резко отличает руку мастера-скифа от изящности мастера-грека. Сюжеты скифских мастеров – охота на зайцев, «сидящий скиф», «раненный скиф». Эти сюжеты открыли возможности и для изобразительного искусства, близкого по технике исполнения к греческой скульптуре. Так, тема борьбы со львом, чудесные грифоны, среди которых фигура Геракла, удушающего немейского льва, является уже и мифологизированной версией греческого сюжета. Греческое искусство Причерноморья само по себе генерировало мифологию скифов. Так, воины – верхом один и пеший другой, схватившиеся в поединке (черемесовская бляха и поясной крюк из Керчи) говорят о связях другого порядка. Греческое искусство Причерноморья само по себе находило «заказчика». «Варваризация» сюжета в том и состоит, что «пеший воин стаскивает всадника с коня ти-пично скифской манерой – выставив агинак (короткий меч) в сторону противника. Момент носит мифологизированный характер, что говорит о зарождении мифологического эпоса. Оружие – в скифской и колониальной (греческой) трактовке. Вполне возможно, что в образе Геракла отражен скифский Таргитай.
Эллинизация скифов могла идти разными путями, в том числе и через наемничество скифских воинов в армии греков и Византии. Да и сами скифы подчинили себе огромные территории за рекой Танаисом и до Фракии от Маотиды до Дуная 91. В социально-экономической ситуации образ Геракла трактуется уже не просто как мифический об-раз, а как богоданный царем.
В IV в. до н. э. в Скифии произошли крупные политические и социальные изменения. В 339 году, после объединения всех скифских племен воинственным повелителем Атеем, началась эпоха царской власти 92. Если рабство в Скифии возникло еще раньше, в эпоху «дивных доителей кобылиц», то единовластие Атея открыло дорогу к созданию своеобразных производственных отношений, близки х к Греко-спартанской модели. Эти формы считаются особой формой общинного рабства. Но при Атее сложилось государство поработителей-кочевников. Со степной особенностью: отчетливое выделение конной аристократии; богоданным характером царской власти; появление знаков царской власти и достоинства в виде скипетров; царская стража на манер персидского двора 93.
Как в Греции, так и в Скифии Причерноморья рабы принадлежат к разным племенам одного народа. Чем-то ситуация напоминает «тю-рок» и «нетюрок» у тюрко-монгольских народов в эпоху Ашина.
Первоначально автохтонные земледельческие и пришлые кочевые скифы, разделяясь по племенам, имели много общего в культуре (обряды, ритуалы, манеры поведения и бытовые стандарты). Говорили на сходных наречиях. Геродот различал скифов от нескифов, выделяя шесть скифских племен. Из них четыре земледельческие и два коче-вые племени. Атей сумел их объединить и уже был один племенной союз с царскими скифами во главе. Его внутреннее устройство говорит о т Ом, что это еще не классическое государство 94. Но Геракла надо было обожествлять так, чтобы пришлые племена уверовали бы в божественное происхождение Атея от Зевса и Таргитая – первого человека Скифии. Появляется удвоенный персонаж – Таргитай-Геракл, наделенный удвоенной силой, подкрепленной и законом. В начальном этапе эпоса (архаичном) Таргитай не просто герой. Он имеет качества культурного героя, учителя культуры с прометеевским началом. И только в более поздние эпохи герою суждено вести борьбу с дикими животными и хищниками, например с «немеевским львом», свирепым быком, тигром или пантерой. Так, «Охота на дикого зверя» (рис. 2, с. 14) отражает этот мотив. Но «Подвиг Таргитая» (IV-III вв. до н. э.) – основан на мотиве: герой (Таргитай) прародитель и патрон земледельческих и кочевых скифов. Бляшка из золота с сюжетом «Борьба Геракла с немейским львом» была найдена в Чертомлыке и относится к балдахину над царским погребением примерно IV – нач. III вв. до н. э. Это время сложения рабовладельческого государства у скифов.

Цветосимволизм в аспекте древних верований скифских племен

Геродот отмечал, что единственный Бог, которого они почитали – это Солнце. Солнце – высшее божество, вокруг которого метафорическое уподобление играло первостепенную сюжетообразующую роль. Причем, в поэтическом выражении уподобление обретало окраску в золотисто-оранжевых цветах в сочетании с атрибутами неба. Такие Олицетворения стали основой мифов, в которых человек поневоле переносил на божественные стихии формы своего собственного тела, а то и знакомых ему животных, по форме более идеальных 95. Вот по-чему Солнцу скифы приносили в жертву коней, иногда белых, считая их более быстрыми, чем они – люди. Таким образом, создается проч-ная и вполне обоснованная с точки зрения духовных воззрений скифов, цепочка
а) «Солнце – (белый) или просто конь».
б) Другая, не менее важная цепочка, это «на Скифскую землю с неба упали золотые предметы»
и еще одна цепочка –
в) плуг, ярмо, секира и чаша».
Что бы означала метафора-уподобление «Солнце – (белый) конь» в воззрениях скифов?
Эти воззрения создавались по общеарийскому принципу солярного круга мифов. В них все окружение представлялось в мужском на-чале и отправной точкой в них был образ отца – Неба, а матерью была земля. Как мужское начало, Небо плодотворящее начало, дождь с белых облаков – уподобляется плотскому семени 96. А Солнце – сын Неба (по Ипатьевской летописи), а другим сыном Сварога-неба является огонь в виде молнии. Имя Солнца сделалось синонимом счастья и благополучия 97. А если у скифов, которые большую часть жизни про-водят под открытым небом, Солнцу приносят в жертву коня, то почему бы оно не должно олицетворять счастье, радость, благополучие. И народные сказки отразили именно эту метафору-уподобление. К солнцу, месяцу, звездам обращаются герои в трудных случаях жизни и божество дня и неба – Солнце помогает им.  Вместе с этим Солнце является и карателем всех злобных сил, нечисти мрака и холода и в то же время нравственного зла – неправды, лжи, обмана 98. Метафора-определение служит как бы защитником и талиона.
В скифской среде, где уже определились «царские скифы» и племена не царских рангов, степень талиона была особенно необходимой. К солнцу-защитнику справедливости скифы обращались так же, как  и славяне, в трудных ситуациях.
Но Солнце было и самым быстрым (по Геродоту), то есть оно карало обидчика и нарушителя талиона тут же, не мешкая, потому что «стихия света в ее поэтической метафоре, представлялось божеством в виде всевидящего ока 99.
Не зря Геродот отмечает и племена циклопов (со слов скифов). Это одноглазые мифические существа, которые обитали в стороне от людей. Но это все же мифические существа, в которых заложено все-видящее начало.
Солнце – это свет и сама царевна Солнце, которая обитает во дворце. Глаза – тоже отождествляются со светом Солнца, поэтому зрение у слепого персонажа может восстановиться благодаря влиянию Солнца. Но и сглаз играет роль – зрение может отнять и злоумышленник поверил в добрый и недобрый взгляд. Вокруг Солнца-Неба обитают боги света и добра, день и ночь, поэтому боги добра, как правило, управляют  миром утром, при свете Солнца («утро вечера мудренее»). Свет Солнышка – все к добру, радуга – свет Солнца, который купается в парах воды 100.
Рядом с этими метафорами стоят  метафоры золота, огня, которые всегда были привязаны к образу коляды. Это дева, которая призвана принести Солнце-Весну. Иногда она – сама новорожденное Солнце 101, которое отмечается в зимнем солнцеповороте, обновлении Солнца  и продлении светового дня. К ним близка Лоза – богиня весны и любви, а их враг – туча, грозовая туча.
б) Легенда о том, как на Скифскую землю упали золотые предметы:
 В воззрениях скифов небо было дарителем самого дорогого – золотого предмета, в чем бы оно ни выражалось, оно должно было быть золотым. Здесь – метафора Солнца и неба заменена золотом, то есть желтым цветом, блестящим, ярким, солнечным теплом. Могущество цвета выражено через драгоценный металл, что приравнивается к магии.
Скифы верили в разного рода магические свойства всего. Так, ветер мог принести « весть» об успехах/неудачах в битве, камень у дороги тоже что-то «сообщал» своим могучим спокойствием. Вино, как напиток из плодов дерева, действовало как магический предсказатель судьбы целого племени. Образ огня также был всемогущим обладателем магии. Особым почетом пользовалась молния, Бог-громовник – символ брака и любви 102.
Не меньшим вниманием пользовалась магия птиц. Известные навершия на знаменах скифов в виде орла, петуха говорит о том, что скифские воины глубоко верили в магическую силу этих символов. Известная конская маска с птицевидным навершием (см. наше Приложение) служила не только защитой для коня, но и всадника. Особым вниманием пользовался петух. Эта птица была эмблемой счастья и плодородия. Эта метафора уподоблялась огню, эта птица посвящалась языческим богам в том числе – Перуну и очагу. Роль петуха в свадебных играх очевидна, когда жениха и невесту отводят в их дом.
Сокол – метафора света, то есть он обладает скоростью света, о чем метафора силы и здоровья, верности очагу.
Ворон – мифический искатель питьевой воды; они всегда обита-ют под крыльями ветров 103.
Птицы – вестники богов и смертных. Погибающий воин птицей посылает весь родным. С этой метафорой-уподоблением связаны тучи, облака, ветры буйные. Птица – гора, птица ворует для героя золотые яблоки, птица-вихрь, птица-облако, с ней связана метафора-яйцо. Все боги связаны родством с птицей 104. Отсюда крылатая одежда, крылатая обувь Гермеса, голубиные, утиные рубашки у героев и героинь, крылышки под рубашкой, надевая их, девушки превращаются в голубок, лебедей, а то и вообще в Солнце – дева-Солнце, Луна-дева.
В скифской среде, особенно у  «дивных доителей кобылиц» - конь занимал особое место. Поэтому любимому божеству Солнцу приносят в жертву коня. Небо тоже связано с конем – облако это метафора коня обозначается через подвижность облака, иногда облако может уподобляться ладье, коню, птице. И в третьем фрагменте легенды, в котором говорится о том, что с неба упали плуг, ярмо, секира и чаша (золотые), метафора-уподобление имеет четкий силуэт земной судьбы скифов.
Зная, что широкие Причерноморские степи не обработаны, не распаханы, знатные скифы-воины (степная аристократия) всячески старались узаконить на земле скифов-земледельцев. Легенда адресована именно этой части обитателей степи: плуг – символ – метафора образа земледельца на огромном пространстве скифских завоеваний. Но в легенде он золотой, то есть от Небесного Бога Солнца – обладателя золота. Именно вокруг него золото, он сам золотой, да и его подарки скифам золотые. Отсюда прямая связь с бытом тех скифов, о которых говорили «стерегущие золото грифы». Метафора золота оз-начала, что эти племена не толь ко богатые, но величественно-торжествующие любую победу над соседями. Их воинственный дух подпитывается богатством земным и оно обожествляется Небом, Солнцем и Светом!
Движением солнца определялись четыре времени года. Солнце и месяц представлялись им едущими на колесницах. А буйные ветры, плывущие по неба облака, грозовые тучи на поэтическом языке называли небесными конями 105, отсюда и эпитет-определение крылатые небесные кони, в эпосе тюрко-монгольских народов, этот образ весьма распространенный. Кони в подземелье – они закрыты на засов, герой их освобождает. Для племен пастушеских (скифы, хунны, тюрко-монголы) богатство заключалось в стадах. Ими же измерялось и со-стояние владельцев. В стаде коров (небесные облака) бык (вол, тур) играл главную роль. Поэтому образ быка (ок;з, огуз) сохранился во многих культурах степных и земледельческих племен. Мифические быки и коровы оставили многосюжетные эпические сказания у тюрко-монгольских народов и восходят они к скифскому периоду.
Дикие животные и хищники заняли особое место в воззрениях этих племен. Культура «звериного стиля» охватывала широкие просторы от Северной Монголии до Венгрии. Среди обитателей степных и лесостепных зон особое место занимал волк. Волк, собака – это метафоры враждебных демонов, губительная сила мифических злых существ, метафора ночного мрака 106.
У других скифских племен, в частности у саков, мироздание подразумевалось в пространстве, где занимали в данный момент определенное место (ландшафт, страна, место обряда) 107.
Действительно, саки обитали в гористой местности и поэтому их обзору открывалось небо, пространство, окруженное горами и деревьями. И если учесть, что скифы одухотворяли почти все вокруг, то будет понятно, что для них место действия обряда – пространство, окруженное горами и деревьями, земля и небо также заселены персонажами». Причем, подножие горы опирается на землю, корни деревьев уходят в нее, а вершины гор и кроны деревьев устремлены вверх, к небу, звери бескрылые – внизу, а крылатые – наверху 108.
Нами такой комплекс мифологического «инвентаря» исследовался в связи с образом желтой змеи в гагаузских балладах 109.
Но ни образ балладной желтой змеи, ни сакских гор, ни образ золотых предметов с неба не возникли сами по себе, если бы не было их связи с  простыми или сложными ритуалами и обрядами 110.


Сноски к разделу «Кангюйская держава и ее народы»
I
Язык и талион, как формы деятельности  человека
1. Маркс и Энгельс о колониальной системе капитализма. М., 1953.
- К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. II, т. 21. М., 1961. «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (В связи с исследованием Л. Моргана).
- К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству (написан с 1857 по 1858 гг.). Анализ формы собственности. Опубликован впервые в журнале «Пролетарская революция». 1939.
- Архив Маркса и Энгельса. т. IX. М., 1941.  К. Макс. «Конспект книги Л. Г. Моргана «Древнее общество».
- Фрезер Дж. «Золотая ветвь». М., 1980.
- Тэйлор Э. Первобытная культура. М., 1939.
- В. И. Ленин. «О государстве» и др.
- Сб. статей «Происхождение человека и древнее расселение человечества». Т. 16. М., 1951.
- В. П. Якимов. Ранние стадии антропогенеза.
- С. А. Семенов. Происхождение земледелия. Л., 1974.
- И. Г. Нариманов. О земледелии эпохи энеолита в Азербайджане. Советская археология, № 3, 1978. С. 3.
2. В. И. Постовалова. Язык как деятельность. (Опыт интерпретации концепции В. Гумбольдта). М., 1982. С. 21.
3. Архив Маркса и Энгельса, т. IX. М., 1941.  К. Маркс. Конспект книги Л. Г. Моргана «Древнее общество».
4. С. И. Брук. Население мира (Этнодемографический справочник). М., 1981.
5. Такая часть суши называется ойкуменой.
6. В. И. Постовалова. Язык как деятельность (Опыт интерпретации В. Б. Гумбольдта). М., 1982. С. 51.
7. Древнетюркский словарь. Л., 1969. С. 103.
8. Происхождение турок. «Проблемы истории докапиталистических обществ». М., 1985, № 5-6. С. 46-47.  А. Н. Кононов. Грамматика языка тюркских рунических памятников VII-IX вв. Л., 1980.
9. Там же. С. 47.
10. Там же. С. 17.
11. Там же.
12. Там же. С. 43.
13. Там же. С. 48.
14. Там же. С. 49.
15. Б. Богородицкий. Законы сингармонизма в тюркских языках. Казань, 1927. С. 3.
16. Р. С. Липец. «Лицо волка благословенно…» (Стадиальные изменения образа волка в тюрко-монгольском эпосе и генеалогических сказаниях). – Советская этнография, № 1, 1981. С. 129.
17. Образцы народной литературы тюркских племен, изданные В. Радловым. Ч. Х.  Наречия бессарабских гагаузовъ. Тексты соб. и перев. В. Мошковым. С.Пб, 1904.  См. Массовый молодежный праздник «Хору».
18. А. Н. Кононов. Семантика цветообозначений в тюркских языках. – Тюркологический сборник 1975 г. М., 1978. С. 159.
10. Его же. Грамматика языка тюркских рунических памятников VII-IX вв. Л., 1980. С. 46.
20. Там же. С. 49.
21. В. В. Бартольд. Т. 5.  Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов. М., 1968. С. 123.
22. А. Н. Кононов. Семантика цветообозначений в тюркских языках. – Тюркологический сборник, т. V. М., 1978. С. 157.
23. Там же. С. 160.
24. См. нашу статью «Гагаузские народные баллады с образом желтой змеи». – Советская тюркология. Основ. 1970 г. № 2. Баку, 1990. С. 31-47.
25. T;rkisch; Furfan tekste (VI – 94-95); a также Fahrettin ;elik. T;rklerde d;rt yon;n d;rt rankle alandirilmasi – “T;rk Amaci”. Istanbul, 19432, № 1-6, 1943, № 7-9 (по А. Н. Кононову).
26. А. Н. Кононов. Семантика цветообозначений в тюркских языках. С. 160.
27. Книга моего деда Коркута. Огузский героический эпос. Перевод акад. В. В. Бартольда. Изд. подготовили В. М. Жирмунский и А. Н. Кононов. М.-Л., 1962. С. 24-27.
28. А. Н. Кононов. Семантика цветообозначений в тюркских языках. С. 161, 162.
29. Там же. С. 171.
30. Там же. С. 172.
31. Там же. С. 174.
32. Там же. С. 178.
33. И. Г. Добродамов. О половецких этнонимах в древнерусской лите-ратуре. «Тюркологический сборник 1975. М., 1978.
34. Там же. С. 104.
35. Там же. С. 105.
36. Там же. С. 111.
37. Там же. С. 114.
38. Там же. С. 109.
39. Там же. С. 122.
40. Л. И. Думан. Внешнеполитические связи Китая с сюнну в I-III вв. Сборник стат. – Китай и соседи в древности и средневековье. М., 1970. С. 37.
41. Его же. Внешнеполитические связи древнего Китая и истоки даннической системы // Китай и соседи в древности и средневековье. C. 13.
42. Китайские народные сказки (Перевод с китайского Б. Рифтина). М., 1972. С. 5-6.
43. Все эти образы-метафоры сохранились в гагаузских народных сказках. (Личный архив автора.)
44. Уран-скороговорка, записан от Орленко Федора Вас., с. Чишмякиой, 1988 г. Р.М.
45. Геродот. История в девяти книгах. Перевод примечания Г. А. Стратановского. Под общей редакцией Н. А. Мещерского. Наука. Л., 1972.
46. Там же. С. 46-51.
47. Там же. С. 54.
48. Там же. С. 75.
49. Там же. С. 76.
50. Там же. С. 79.
51. Геродот… С. 188.
52. Там же.
53. Там же. С. 193.
54. Там же. С. 199, 200.
55. Там же. С. 203.
56. Там же.
57. С. И. Руденко. Культура хуннов и ноинулинские курганы. АНСССР. М.-Л., 1962. С. 11.
58. Там же.
60. Там же. С. 31, рис. 24.
61. Там же. С. 56.
62. Там же. С. 67.
63. Его же. Древнейшие в мире художественные ковры и ткани (из оледенелых курганов горного Алтая). М., 1968.
64. Там же. С. 12.
65. Там же. с. 13.
66. Там же. С. 12.
67. Там же, илл. 33, с. 41. С. 72, 73, 68.
68. Там же. С. 93, рис. 36. См. наше Приложение «Кафтан».
69. В. Д. Блаватский. О стратегии и тактике скифов.   6.III.1950 г. Док-лад на заседании сектора скифо-сарматской археологии. – АН СССР. Институт истории и материальной культуры. Краткие со-общения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры XXXIV. М.-1950-Л.  Статьи и доклады.
70. Там же. С. 22.
71. Там же. С. 24.
72. Там же. С. 39.
73. В. В. Шлеев. К вопросу о скифских навершиях. (Доклад, прочитанный на заседании секции скифо-сарматской археологии ИИМК. 28.V.1948. С. 59.
- АН СССР. Институт истории и материальной культуры. Краткие со-общения о докладах и полевых исследованиях ИИМК, вып. XXXIV. М.-1950-Л. С. 59.
74. М. П. Грязнов. Древнейшие памятники героического эпоса народов Южной Сибири.
- «Археологический сборник», вып. 3. Л., 1961.  Эпоха бронзы и ран-него железа Сибири и Средней Азии. С. 7.
75. М. П. Грязнов. Древнейшие памятники. С. 8.
76. Там же. С. 10.
77. Там же. С. 12.
78. Там же. С. 13.
79. Там же. С. 14.
80. Там же. С. 26.
81. Там же. С. 31.
82. Л. С. Клейн. Территория и способ погребения кочевых скифских племен по Геродоту и археологическим данным.
- Археологический сборник. Вып. 2. Изд-во Государственного Эрмитажа. Л., 1961.
- Скифо-сарматское время
83. Там же. С. 46.
84. М. И. Артамонов. Антропоморфные божества в религии скифов.
- Археологический сборник. Вып. 2, изд-во Гос. Эрмитажа. Л., 1961.
85. Там же. С. 57.
86. Там же. С. 58, 59.
87. Там же. С. 77, рис. 19.
88. Там же. С. 83.
89. Б. Н. Гранов. Скифский Геракл. (Доклад, прочитанный на заседании сектора скифо-сарматского археологического периода.) В Институте истории материальной культуры. 10.XII. 1949 г.
- Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории и материальной культуры. Т. XXXIV. М.-1950-Л. Сокращённо ИИМК.
90. Там же. С. 7.
91. Там же. С. 9.
92. Там же.
93. Там же. С. 11.
94. Там же.
95. А. Н. Афанасьев. Древо жизни. Избр. статьи. М., 1982. С. 39.
96. Там же. С. 40.
97. Там же. С. 41.
98. Там же.
99. Там же. С. 62.
100. А. Н. Афанасьев. Указ. раб. С. 68, 69.
101. Там же. С. 73.
102. Там же. С. 118.
103. Там же. С. 123.
104. Там же. С. 132.
105. Там же. С. 163.
107. А. К. Акишев. Искусство и мифология саков. Алма-Ата, 1984. С. 9.
108. Там же. С. 15.
109. М. А. Дурбайло. Гагаузские народные баллады с образом желтой змеи. С. 31-47.
    АН СССР. АН Азербайджанской ССР. – Советская тюркология. Журнал основан в 1970 г. № 2. Баку, 1990.
110. В. Г. Ардзинба. Ритуалы и мифы древней Анатолии. М., Наука, 1982.



















II Раздел. ПЕРЕХОДНЫЙ ЭТАП ОТ РИТУАЛОВ И ОБРЯДОВ К МИФАМ
(Тюрко-монгольские, скифские и другие сопредельные народы и их обрядовая жизнь)

1) Необходимость возникновения ритуалов и обрядов на ранних стадиях ойкумены.
Культура и история любого народа тесно связаны между собой. Изучая клинописные таблички хато-хетских народов, история экономической или военной истории народа, находит сведения и о культу-ре, в частности, о «царских», «военных», «охотничьих и других ритуалах 1. Но специалисту историко-этнографической науки сложно обнаружить связь между ритуалом, обрядом, мифом и эпосом, если он не будет знаком с механизмом перехода ритуала и образа в миф. А миф, как исток эпоса, дает материал для развития сказки, песенных жанров. Этой проблеме были посвящены исследования советских этнографов, фольклористов, историков 2. Поэтому переходному этапу от ритуалов и обрядов к мифу, эпосу, песенным жанрам мы посвятили небольшое исследование в виде отступления, потому что историческая геосимволика, цветосиволизм в большей мере сохранились именно в этом «архиве».
Итак, зачем первобытному человеку были нужны ритуалы? Ответ надо искать в системе жизнеобеспечения минимума потребления продуктов. Именно в этом факторе, а не в религиозном, потому что «начальный этап эпохи существования человечества был безрелигиозным» 3.
Первым материалом, служившим человечеству для изготовления орудий труда и оружия, был камень. Причем, не вообще камень, а такой, который бы раскалывался на тонкие лезвиеподобные пластины. Таким материалом был кварцит и кремниевые соединения 4.
Выдающаяся роль этих материалов была связана с горой, но в восприятии благодарных первобытных обитателей ойкумены, она ассоциировалась и с величием бога-дарителя. Во всяком случае, какого-то существа, которому можно подражать, уподоблять себя, приписывать ему такие же качества, каким обладают они, люди и род человеческий. Поэтому талион вырабатывает ряд мер, ряд предписаний, которые были направлены прежде всего  для связи с горой – дарительницей благ. Несомненно, на связь с горой (пещерой), где добывали заветные обломки или куски кварцитов и кремниевых сплавов, был направлен и целый ряд ритуалов.
В эту систему входило и обучение молодого поколения, которому предстояло стать преемником накопленного опыта более старшим поколением. В этот круг входили мужчины-мастера (даже можно сказать «геологи», открывающие места залегания этих материалов). Кроме них, знатоков – раскольщиков кремния и кварцита на лезвиеподобные пластины, были мастера по обработке поверхности пластин, по заточке, по подгонке пластин к ручкам топоров, копьям, по мотыжному делу, даже по сортировке и хранению пластин. Это была своего рода гильдия или каста просвещенных в кварцито-кремниевом деле мужчин.
И в мельскую, амельскую, мустьерскую эпохи эта культура возглавляет разделение людей по производственным отношениям и производительным силам, что отразилось и на становлении семейно-родственных отношений. Это была эпоха раннего палеолита, когда происходит «первое ограничение полов», а именно из половых отношений исключаются родители и дети 5. Но во главе охотничье-земледельческих кланов все же остается женщина.
Следующим важным этапом в улучшении обработки и добычи кварцита было изобретение копьеметалки. Это остроумное изобретение, которое намного обезопасило человека и удалило от объекта охо-ты, но и ускорило систему жизнеобеспечения людей 6. Это ускорило и организацию охоты, добывание пропитания. В технологию кварцито-кремниевой индустрии включаются и другие материалы – диорит, обсидиан, мрамор 7.
В связи с этими великими изменениями в жизни ойкумены появляется система мироощущения всего мироздания и своеобразный накопленный опыт передачи знаний по технологии, поддержки жизни социума с помощью и дополнительных действий – ритуалов. Но в хо-де сценариев ритуалов играли роль не только символические предметы. Скорее всего в ритуальный комплекс входили частью те предметы, которые играли какую-то роль в производстве: откалывающие приспособления, символ круга, на котором обрабатывали заготовки лезвиеподобных пластин, своего рода щипцов и пр. Но большую роль играло уже и слово. Организованная игра ритуалов требовала и «ведущего» - шамана. Именно он на первых порах был синкретическим воплощением всего того, чего хотел большой коллектив (род, семья, племя). Ритуалы сопровождались песнями, рассказыванием сказок, «биографий» близких им существ: промысловых животных, урочищ, гор, даже дорог, тропинок и водопоев животных. Все действия (пляски, гримасы, маски, подражания животным) преследовали одну цель – установить союзные (договорные) отношения с теми объектами, на которые возлагались очень большие надежды и практические цели и намерения 8.
Анонимные речевые фрагменты ритуалов комплектовались в цепочку сюжетных картин. Но культура позднего «палеолита и неолита» (по М. О. Косвену) не одно и то же. Разница во времени исчисляется в тысячелетиях (см. нашу раскладку по камню… С.  ), а за это время ритуал, как прародитель песенного и речевого искусства, стал главным очагом в умственном(вспомните комплекс опыта по кварциту), в эстетическом (шлифовальное дело) и вербальном оформлении всего комплекса ритуалов, и уже не просто действий, а обрядово-изобразительных действий участников всеобъемлющего желания – жить лучше, жить хорошо, жить безбедно 9. Но выделяется категория «заказчиков» - рыболовы, моря и океаны, охотники на промысловых животных (пушнина-Тайга, лесотундра, и птицы, выжившие в ледниковый период); земледельцы – зерновые, фрукты, овощи; лесоводы, луговоды. Трава – основа всех травоядных. Переход и связь опыта практического и опыта духовного восприятия, мироощущения осуществляется через осознание того, что мало плясать, мало «рассказывать сказки», надо создать такую цепь, где каждым связующим звеном служил бы не обряд, не ритуал, а эпос и миф.
Эту сферу умственного и эстетического мышления далеких наших предков исследовали выдающиеся умы и знатоки духовной сферы деятельности, ряд ученых 10.
Обряды по назначению тоже делились на группы: были ритуалы и обряды-обереги, обряды, обеспечивающие приплод животных, по-священные беременности и рождению ребенка, здоровью матери и ребенка, обряды, посвященные космосу: солнцу, луне, путеводным звездам, горам и морям, долинам и речкам.
И разумеется – цикл обрядов и ритуалов, посвященных Горе. С ней связаны ритуалы времени (восходу и заходу солнца, луны, появлению той или иной звезды на небосклоне. Поэтому существовали и определенные градации, требования к ритуалам и обрядам: надо было знать место, время, время суток проведения ритуала и круг лиц, которые обязаны были быть участниками ритуала, ведущими, лица, которым предписывалось «озвучивать» ритуал (подражать птицам, животным, имитировать раздражение, возмущение богов, показывать технику движения земли (при землетрясении), воды, рев и «возмущение» волн.
Но и это не все. Для групп камнетёсов и добытчиков кварцита, слюды или кремниевых обломков, которые надо было добывать или глубоко в земле, или в пещерах, существовали особые «воспитательные» ритуалы. Это были ритуалы и обряды, имитирующие Гору, Лес, Море, пещеру, с соответствующим набором устрашающих атрибутов местности. Но чаще всего эти ритуалы проводились на месте – в глубоких пещерах гор, в чаще леса, в бурных потоках горных рек. К этим (инициальным) обрядам, участниками которых были подростки и юноши, предъявлялись особые требования. Возрастной ценз предусматривал, что к определенному возрасту мальчик должен был обладать крепким здоровьем, психологически должен быть  подготовлен пройти все этапы инициации – посвящения в сан (ранг) взрослого мужчины или охотника 11.
Несомненно, связь с Горой (Водой, Лесом), где добывали или предстоит добывать материалы (а при необходимости и греться или укрываться от непогоды в пещеры горы) была во всех видах и разнообразиях ритуалов. Вход в грот или расщелину (тесную, темную, со слизью на стенах) всегда имитировал змею, дракона, который «глотает» юношу 12.
Но роль ритуалов и обрядов сводилась не только к акту подготовки молодого поколения к жесточайшим испытаниям в диком рельефе.
Ритуалы и обряды, сопровождаемые музыкально-танцевальными имитациями, закладывали творческое начало в мышлении и психологии у участников, особенно в молодых рядах будущих мужчин и воинов. Они еще долго жили  и воспитывались увиденным и услышанным на празднествах. Поэтому из поколения в поколение, из одной эпохи в другую словено-музыкальные представления из круга обрядов, трансформируясь, по-своему разъясняя и дополняя, поэтизируя ритуал и обряд, выливались в миф, эпос, сказку, в героику быта 13.
Однако в процессе трансформации и обновления, дробясь на простые мотивы и на сюжетообразующие мотивы, фольклорные жанровые комплексы (мифы, сказки, эпос, песни, баллады, саги, нарты), должны были отвечать ряду требований и  законам. Иначе ритуально-обрядовый фольклор просто был бы забыт во времени и пространстве. Следующие моменты диктовали свои условия в переходном этапе:
- момент избирательности: из ритуально-обрядового комплекса отбиралось то, что отвечает представлениям социума. Если речь шла о рельефе, то Гора должна быть обрамленной своими фантастическими атрибутами. Высокая вершина, на которой растет древо жизни, здесь же пухлые молочные облака, здесь же  ярко-желтое золотистое солнце, на темно-синем небе яркая звезда утренней зари.
- Момент открыт Ия в «бытовом материале своих тенденций», собственные фольклорные планы тех значений, которые могут быть воспроизведены» 14 через новый конфликт.
- Фольклору не обязательна документальность, достаточно творческого переосмысления норм и представлений в рамках общечеловеческих нравственных норм (талиона).
- Сюжетная перекодировка обычая, обряда или его фрагмента. Это означает «расширить свое содержание, непосредственно выйти к реальной действительности и выразить много больше того, что требует обряд» 15. Например, в комплексе обрядов и ритуалов, посвященных огню, большое значение придавалось тому месту, где собиралась семья и где разжигали огонь. Это место считалось священным (очаг и магия надочагной цепи), печь в сказках – магическое место, где про-исходят необыкновенные события. Печь дарит герою оружие, на печи лежит собака – хранительница семьи. Солнцу посвящались ритуалы вызывания весны, тепла, зелени, цветов – эти ритуалы дали многочисленные вариации веснянок, молодежных игр, сказок, эпических сюжетов. Таких примеров в фольклоре всех народов можно выявит ь десятки сотен.
Живучесть обрядового и эпического фольклора обеспечивает представления о магической силе «рассказываемого и поющегося» жанра (Путилов Б. Н.), который находит отзыв у слушателей в повседневной жизни.
Специальное внимание привлекает и такой тип связей, «которые, как этнографический субстрат, выполнив свою порождающую роль, остается вне прямых контактов с песней или сказкой» 16. Все семейно-бытовые, похоронные обряды были в быту у многих народов, но в песнях и балладах, сказках они уже не упоминаются, но бывают и исключения. Например, в гагаузских балладах о происшествиях сохранился образ гроба («сандык») и «домика с тремя окошечками». Здесь мы видим первоначальную генетическую связь с похоронными сооружениями древних предков гагаузов.
Одним из мощных сюжетообразующих моментов является магическая сила культа предков. Выбор того или иного мотива зависит и от семантики, содержания идеограммы, семиотики образа. Сюда можно отнести и цветосимволизм.
В переходный период обрядово-ритуальный фольклор и нормы, следовало трансформироваться и через призму межличностных отношений в семье, в роде, племени и межэтнических союзных или враждебных отношений. В таком случае обязательно должна быть сообразность и соответствие уже установленным нормам быта. Идеальны-ми были  те, которые защищали Жизнь, Человека, молодого поколения. Именно эти мотивы становились сюжетообразующими и отвечающими нормам талиона. Их надо было сохранить и передавать. Но и отрицательным явлениям через мотивы и ритуалы, обряды и рассказывание было своеобразное отношение. Если предательство и трусость надо было искоренить в ойкумене, то о них тоже надо было рас-сказывать, но с отрицанием. Так, мотив инцестных отношений (родители и дети) вызывал гнев и возмущение, иначе чем было объяснить, что родившееся дитя с физическими недостатками, выбрасывали в пропасть. Но и бездетность сурово осуждали 17. Трусливого юношу отстраняли от испытаний, он оказывался в изоляции от рода, семьи и сверстников. Такой юноша считал себя и свой род опозоренным, и очень нелегко было ему дождаться следующего инициального сезона 18. Это отношение диктовалось тем, что юноша, не получивший сан (ранг) мужчины, не мог вступать в брак. Как бесплодие (бездетность), так и безбрачие в племени резко осуждалось. Потому что «каждый, кто не приумножал рода, общину, бросал вызов главным этическим идеалам племени и ставил себя вне него» 19. Безбрачных считали сакрально нечистыми, связанными с мифическими злыми духами, но если именно у таких пар рождались анормальные дети, то было основание таких младенцев «возвращать» тем же духам 20. Впоследствии этот акт был заменен «возвращением плаценты мифическим силам», что означало очищение матери и ребенка от связи с духами. Транс-формация мотива бездетности жены, которую муж приносит в жертву, сохранилась в гагаузской балладе о бездетной Тудорке.  Но баллада осуждает не бездетную жену, а мужа-убийцу, который из-за жестокой нетерпимости (в некоторых вариантах – по клевете матери) убил уже «беременную мальчиком» Тудорку 21.
Но фольклорные мотивы, рождаясь в ходе ритуально-обрядового комплекса «сохраняют» все то, что близко и понятно социуму, не только с точки зрения «архаического мировоззрения», но и более поздние мотивы и комплексы, связанные с другой исторической действительностью. Так, мотивы побратимов, принципы нравственного кодекса («нарушение – соблюдение») талиона, семейно-брачные от-ношения, любовь («ответная – безответная») становятся главными сюжетообразующими компонентами в мифотворчестве.
Говоря о мифотворчестве индоевропейских племен, обратимся снова к скифам. Эта необходимость диктуется тем, что в становлении тюркского этногенеза культура скифского периода оставила заметный след. Об этом свидетельствуют археологические раскопки Алтайских курганов. Этногенетические и типологические связи обнаружены в мифологических сюжетах, образах, мотивах. В частности, образы «звериного стиля» - птицевидные навершия, животные из класса хищников, цветосимволизм одежды, орнамент ковров, скифских ваз, много раскрывает и в мифологии сако-массагетских племен. С другой стороны демонстрирует связь с творчеством племен Южной Сибири (Пазарык, Нои-Нулин). Но и искусство Ахаменидского Ирана и Бактрии также наложило отпечаток на их  мифологию и мифотворчество22.
Образ мировых гор запечатлен и в тюркской мифологии, в которой главный герой как бы является сыном Горы-Таг: Омуртаг, Кырык Таг, Улу Таг. Гора имеет описание в трехмерном измерении: вершина упирается в небо, подножие опирается на землю, а корни деревьев уходят глубоко в землю. Твердь небесная мыслится как каменная гора и небесного свода 23.
С горой связан культ огня. Устройство мироздания и Космоса обязательно предполагает связь подножья горы, где обычно устраивались погребальные сооружения – могильники гунно-скифских племен. А похоронные обряды предусматривали наличие огня как очисти-тельного, так и культового. Именно с огнем связано пристрастие саков к красному цвету 24.
У разных народов Евразии с глубокой древности красный цвет был в обиходе как цвет культа огня в домашнем очаге. И как его сим-вол, охра заменяла покойнику огонь в могиле. Помимо красного цвета почитался черный цвет, белый цвет или черные тона в расписной керамике Средней Азии. Здесь тоже был обычай подсыпать в могилу охру или реальгар. Регалии воинов покрывались золотом, а с эпохи бронзы и до сакского времени золоту поклонялись как заменителю огня и солнечного света. У скифо-сакских племен преобладали одежды красного цвета с золотыми отделочными аппликациями (по Геродоту). Особенно у скифо-сакских  «царских» могильников были обнаружены головные уборы, хитоны, обувь, украшенные золотом 25. Красный цвет был излюбленным цветом в искусстве кочевников Си-бири, Казахстана и Семиречья.
С культом Неба и Горы были связаны синий (зеленый), Желтый цвет, а в быту часто использовали и хну, индиго, охру. Однако связь голубого цвета с символикой неба является универсальной, потому что небо для кочевых и полуоседлых племен считалось местом обитания главного бога – тенгри. И цвет вызывал определенные эмоциональные ассоциации и являлся важным элементом в мифотворчестве. А со временем цвет приобретает и значение идеологического символа 26. Красные и золотой стали символом знати, голубой (к;к) присвоили себе тюрки. Постепенно выстраивается цепочка «красный – тепло, огонь – солнце, день – жизнь – кровь» 27
 Эти символы широко используются в фольклоре всех народов, почитавших огонь, солнце, небо. А древнетюркский цветосимволизм в термине «gїzїl» - «красный» стал символом красоты, о чем говорит гагаузский термин «g;z;l» - красивая девушка, ребенок, женщина, цветок. Но и «gezїg» - «драгоценный» используется в описании силы солнечного цвета.
К методике изысканий этнонимической традиции непосредственное отношение имеет еще ряд особенностей трансформации и перехода ритуально-обрядового комплекса в эпос или в фольклор вообще.
О таких переходах и трансформациях можно говорить в свете исполнения народных сказок как производственно-магического обряда 28.
Вспомним эпоху бронзы. Как добывали средства к существованию люди тех мест, где иссякали кладовые готовых продуктов природы. Им приходилось перестраивать как методы добывания продуктов, так и средства – орудия труда (охоты, выслеживания, забивания и т. д.).
Поскольку уровень общественного развития был низок, то большую роль играла производственно-магическая функция слова в ходе ритуалов охотников, рыболовов, птицеловов.
Все начиналось с того, что надо было наладить «производственные контакты» с самими «хозяевами» тайги или моря, рек, озер. И считалось, что эти «хозяева» - большие любители сказок и музыки 29
 Вечерами в чумах, юртах, укрытиях из камыша и веток народы Сибири, собираясь  костра накануне «производственного процесса» под музыку в исполнении примитивных музыкальных инструментов рассказывали великолепные сказы-славы. Для того, чтобы поднять дух, помочь стать более храбрыми самим добытчикам-охотникам, да и «хозяев» урочищ привести в состояние добродетельных человеколюбцев. Так, у хакасов, нанайцев, тюрок и гуннов, у скифов всей степи, саков и массагетов рассказывание сказок величального содержания было обычным явлением 30.

В засушливых и степных районах, где широко практиковались каналы, арыки, речки и озера, в центре таких сказок была вода, при-чем, она олицетворялась в виде женщины-хозяйки. А генетически этот обычай связан с архаическим обрядом и ритуалом, имевшим магический характер 31. А музыкальное сопровождение предназначалось, по поверьям древних охотников Алтая, степей Приаралья тем животным, которые якобы любили музыкальные звуки, слушали их, а порой даже подчинялись им. Примером этому может служить сирена у мифического Орфея. Функция священного животного воплощалась в систему «животные-тотемы». Но при каждом неудачном случае на охоте, рыбной ловле или еще где-нибудь при добыче пропитания, участники терялись в догадках о неудаче. «Режиссеры»-шаманы иска-ли причину в том, что не вовремя затеяли игры-ритуалы, не на том месте, участники нарушили табу на тот или иной запрет. Поэтому ста-ли строго регламентировать ход ритуалов. Так, рассказывались сказки уже только в определенные ночные часы, при расположении звезд, при луне (полнолунии), с вечера до утра сочиняя все более и более героические подвиги животного тотема. Поэтому сказитель-мудрец становился первотворцом и создателем человеческого счастья, героем волшебной сказки. И подвиг героя в сюжете уже связывают с умением хорошо рассказывать сказки 32.
Но ритуально-обрядовый (производственный комплекс) цикл постепенно теряет словесное сопровождение, и со временем слово начинает отрываться от него, разрастаться, за его счет приобретает новую магическую силу – оренду 33.
Это не только заговор, отчитывание, но и особая сила молитвы. Эта сила приписывалась обрядовому ритуалу, словесным формулам, но и амулетам, талисману, и записям, якобы посланным с неба (упавшим с неба) 34. Магический текст послания еще большей силой (орендой) обладает тогда, когда лист опускают в воду, продержав его не-много в ней, воду пьют. Этот магический акт широко применялся во всех формах обитания людей на огромном протяжении земли. Широко применялся в древнегреческих проклятиях, заговорах.
В начале текста писалось  имя противника, затем имя призываемого божества, затем – желание, которое выражалось в форме сравнения, просьбы. И эта часть всегда напоминала эпическое восхвалении е или проклятие. В форме двучленного параллелизма, магический обряд завершался пожеланиями. Это часто применялось в симильной магии типа
«Как мертвый не встает
Так (имя) ты бы не встал» 35.
Во всех ритуально-обрядовых формулах присутствовал момент  сравнения через формулу «Как… так и ты…), или «Когда рыба запоет, тогда и свадьбе твоей быть», как проклинает мать свою дочь Анчи в гагаузской балладе.
К методологии поисков этнонимической традиции прямое отношение имеют формы и системы заговоров, главное ядро заговоров – проклятия, для которых этнонациональное заключалось именно в ядре проклятия. Нами рассмотрены:
Система Камень-Гора, где события происходят в каменистой (горной) местности. Не менее популярной была система «Вода-Жизнь». Причем, тюркские и огузские параллели образов и обрядово-ритуальных мистерий мы обнаруживаем и в гагаузском фольклоре.
Итак, историко-этнографические связи фольклора гагаузов и их параллели в фольклоре других тюркоязычных народов Кангюйской историко-культурной области, им их корни.
Причастность историко-этнографических связей, вышедших из обрядово-ритуального эпоса к истокам фольклорных связей с легендами других тюркоязычных (Кангюйская историко-этнонимическая система) народов является одной из сложных проблем, которые нам предстоит решить 36. Как надо рассматривать историко-этнографические связи в свете методологии в поисках этнических путей и этнической прародины предков гагаузов?
Сопричастность историко-этнографических связей к реалиям и сюжетам (в эпосе, сказках, балладах, обрядах и их поэзии) следует рассматривать в совокупности 37 с историческими реалиями Кангюйской этнонимической традицией с теми трансформациями (вариация-ми), которые под видом мотивов, подмотивов, апеллятивов имеют единый источник происхождения, но до нас дошли как мифологические сюжеты баллады о превращенной дочери в часть пейзажа у Дуная 38, баллада с образом желтой змеи, баллада о борьбе Стояна с грозным медведем, в сюжете которых нами обнаружены этнографические параллели в хозяйственной и обрядовой жизни других тюркоязычных народов Кангюйской этнонимической системы.
Такой подход ценен тем, что открывает возможность выявить аналогии и связи с древними обрядами этнических предков гагаузов, а также и те пласты, которые были в культурно-хозяйственной жизни их соседей. Именно эта связь и аналогии «намного старше прямых свидетельств науки» (Б. Н. Путилов) и об этногенезе гагаузов.
Другая особенность исследуемой проблемы (связь балладных и сказочных сюжетов) заключается в том, что наметился и круг историко-этнографических областей, где господствовала культура Кангюйской конфедерации тюркоязычных и ираноязычных племен. Даже не-смотря на разницу в языке этих народов, сходные мотивы, образы в трансформированном виде, имеют большую историческую значимость. Так как обрядовый фольклор гагаузов и эпос имеют наибольшее соприкосновение с далеким прошлым, то импульс вербальных комплексов, рожденный обрядами в реальной действительности, также историчен. Фольклор воплощает в себе образы и реалии, восходящие к системе поверий, связанных с водой, оренда которой наиболее сильна была именно у народов Кангюйского племенного союза. В них наиболее ощутима сила движения «заданной в рамках определенного обрядового сюжета» 39, в которой вода занимает главное место. В гагаузских балладах и сказках (эпических жанрах) вода, как универсальный мифологем, также является ведущей осью в системе мифов «вода – жизнь – плодородие» - жизнеутверждение (момент пляски и песни), а как принцип зачатия – «ожидание суженого у воды».
В молодежных играх гагаузов в прошлом «дорога к источнику» («су йолу») служила местом встречи влюбленных. Как принцип плодородия, через прием уподобления, с водой связан будущий урожай. В обрядовом фольклоре гагаузов значительное место занимает прием уподобления, сравнения, определения-эпитета. Этой теме следует уделить особое внимание.
Так, в новогодних колядках-поздравлениях зерно пшеницы по желанию колядующих под окном, должно быть «величиной с воробья», калач, испеченный из муки такого зерна, «должен быть величиной с жернова мельницы», кошелек должен быть так туго набит деньгами, чтобы он «напоминал дыню», поле пшеничное должно напоминать (по высоте стеблей) камышовые заросли.
В основе же балладных сюжетов лежит иная действительность, иной идеал в мироощущении исполнителей. В сюжете баллад мифологического происхождения можно выявить древний пласт инвентаря: «орак» - серп; утварь – «софра» - низенький столик на трех ножках», «памук» - хлопок, который отнимает покой у молодой женщины, сон, дабы только покой и сон. Он ее жестоко наказывает из-за хлопка. Ведь это трудоемкое производство: взрастить, собрать, сложить, су-шить, отделить от орешка, затем, теребя, отделить и семена от волокон, затем на особом приспособлении «чыкырык» (у тюрок Сыр-дарьи – «Чакрак») накрутить нить, затем покрасить и снова высушить, и только потом наткать полотно. В балладах упоминается и «кетен» - лен, который девушки мочат в реке, затем сушат и т. д.
Помимо орудий труда: земледельческие «пулуг» - плуг, «орак» - серп, «баа маказы» - секатор виноградный и др., упоминаются и дни, когда нельзя работать. Это – воскресение, «божий день». Объекты космоса: «йылдыз» - звезда, «г;к» - небо, «ай» - луна и т. п. Эти мифологические образы, но, думается, что забытые ритуально-обрядовые комплексы, эти сюжеты и образы выжили благодаря мета-форе-уподоблению, что значительное место занимает в творчестве скотоводческо-земледельческих народов, в том числе и гагаузов. Сохранности и развитию способствовали и новые, более устойчивые жанры.
Судя по научным исследованиям обрядов гагаузов 40, религиозной и хозяйственной жизни гагаузов 41, можно выявить три историко-этнографических периода:
1) Далекие предки гагаузов – арало-сырдарьинские огузские племена – X-IX в. 42
2) Балканский период IX-XIX вв. 43
3) Бессарабский период 44.
Неисследованность ранней истории, этнонимической традиции, да и самого этногенеза гагаузов дает нам право согласиться с тезисом о том, что огузы (торки, половцы, узы, гуззы, «черные клобуки», «гаган-киши») были ближайшими этническими родственниками гагау-зов45. Но непосредственно к нашим изысканиям имеют те универсалии, которые восходят к архаичным ценностям. К таким, помимо системы «Камень», можно отнести и цикл ритуально-обрядовых актов, в центре которых была Вода.
Особенно ценны в историко-этнографическом свете сюжеты и мотивы «вода – плодородие», «вода требует жертву», «вода – горе» 46, «ожидание жениха (невесты) у воды. Но могут быть и комплексы этих мотивов, в которых каждый образ – носитель метафоричной оренды. Например, треугольник «вода – женщина – плодородие» 47. Эта це-почка связана взаимодействием представления о воде и женщине в модели мироздания.
Из цикла общетюркских женских мифологических сюжетов в гагаузских балладах и сказках выявлен образ «Ани» - Матери, которая в некоторых сюжетах названа «КадынМеневша» - «Госпожа Фиалка» 48. Ее место обитания описано так: «Каршыда, каршыда мермер татында» - «На той горе, на передней горе, на мраморной горе». Эти женские образы имеют прямую связь с цветами, растениями, с цветосимволизмом, горой и солнечным светом, звездами и небом. Благодаря именно их присутствию сюжеты обретают историко-этнографическую связь и значимость, как звенья одной общетюркской цепи мифов. И в центре этих мотивов – культ воды.
Ряд моментов в обрядах, посвященных урожаю, культ воды игра-ет центральную роль:
- цикл игровых ритуалов, посвященных «Пипируде» и «Гершан-гу» - куклам, которым посвящены летние праздники (троичные, вызывания дождя). В этих играх участвуют только девочки-подростки. Ле-пят глиняную куклу Германгу, «оплакивают», причитания посвящены безвременно умершему сыну Германгу. Затем куклу несут в  ближайший водоем (речку, ручей) и «хоронят», утопив в реке, просят при-слать им дождь.
- Обряд рытья колодцев с питьевой водой. Место рытья предварительно освящает поп. Для того, чтобы была польза от воды, устраивают тризну с жертвоприношением ягненка.
- Обряд вызывания дождя с элементами христианской обрядности выноса чудотворной иконы.
- Ряд календарно-религиозных праздников, посвященных освящению воды в целях использования в качестве очистительного средства для животных от сглаза, от порчи, от укусов.
- Культ воды ы балладах, сказках, поговорках, загадках «суйа г;т;р;р, сусуз гетирир» 49. «К воде ведет, но обратно без воды ведет».
В эпических сказках Даа Анасы – Лесная Мать – хозяйка леса, а ее дети «лесные птицы, мелкие животные, но и «арасланы» - львы (тигры), белые медвежата. Она заботится о них как настоящая мать:  нанимает няню – деревенскую девушку.
Другим женским мифологическим образом является «Кадын Ме-невша», вокруг этого образа бытуют мотивы не только как господи природы, но мотив воскрешающей и умирающей природы. У мужа была молодая, красивая жена. Но ему пришло время уехать из дому (на войну, на базар   т. д.), а матери наказал беречь молодую невестку. Но та заперла невестку в глубокий подвал. Но любовь девушки была настолько горяча и страстна, что в подвале она превратилась в красивую нежную фиалку. Она расцветала при мысли о любимом муже и высыхала от того, что его нет 50.
С темой воскресающей и умирающей природы связаны космогонические образы и мотивы. В гагаузской сказке о чудесной жене сказано, что охотник в лесу нашел скорлупу от птичьего яйца. Он принес его к себе домой, в шалаш, и оставил в углу. Однажды, вернувшись с охоты, он увидел, что помещение убрано, а на очаге теплая еда. Он задумался, кто бы это мог быть, ведь он был совсем одинокий. И решил выследить. Став за дверью, он увидел, как из скорлупы выходит девушка неописуемой красоты. Он схватил скорлупу, разбил, но в этот момент девушку выхватил вихрь…
Есть мотив – выход юноши из тыквенной семечки, или из тыквы. Весь сюжет таких сказок построен на мотивах поиска чудесной жены (мужа). Герою предстоит преодолеть массу препятствий, прежде чем вернул супругу. Верным помощником был огромный орел, который вывел (вынес) на крыльях из подземного царства. Или девушка превращается в уточку на озере, а дочка ее кормит. Уточка говорит  человеческим голосом, а девочка жалуется на мачеху. Эта цыганка подменила собой настоящую жену царевича, а девушку (царевну) бросила в водоем и та превратилась в уточку. Выявлены и другие ряды мотивов, которые имеют сходные черты с сюжетами из легенд и сказаний на-родов хорезмийской историко-этнографической области 51. Огромный орел – помощник героя рассказывает (в балладных сюжетах) о том, почему он помогает герою (крылом делает тень, а клювом носит ему воду). Оказывается, когда-то во время пожара мать героя спасла орлят от гибели. Связь с орлом, голубем, вороной имеет также космогонический смысл, потому что роль птицы всегда рассматривалась как связь с небом, с зарождением жизни из яйца птицы. Не случайно образ птицы присутствует во всех героических сказаниях сако-массагетских и других скифских племен.
Легенды о магической силе птицы присущи почти всем народам Средней Азии и Юго-Восточной Азии. Но есть мотивы, которые имеют параллели и в гагаузском фольклоре.
Образ птицы присутствует почти во всем богатстве устного на-родного творчества.
- Птица – прародительница (мотив – невеста из скорлупы, «птицы – культ родителей – смерть», птица достает землю среди океана в по-топе, птицы – вестница, она рассказывает заблудившимся детям сказки, птицы-лебеди ищут мать и находят ее по запаху материнского молока и др.).
- Другой уровень космогонических легенд и мотивов связан с характером производства. Так, у народов, знавших земледелие «дозлакового периода», происхождение людей связано с выходом из тыквы 52.
В таких легендах отражаются пути их миграции и выбор места оседания на новом пространстве. У народов, носителей прибрежной культуры или островной общности, рыбе приписывается магия защиты от болезней, ее признают своими прапредками.
Но с водой связаны не только культ рыбы – божества вод (мотив – по щучьему велению, золотая рыбка-дарительница и т. д.), а и цикл гаданий о замужестве способом бросания венков на воду. Кроме гаданий с хлебом, зерном очень популярными у славян и других народов были способы гаданий с венками и свечами, которые пускали на воду 53. Иногда венки забрасывали в реку, что, по метафоре этого символа, означало гадание не только о замужестве, но о «жизни – смерти»54.
В скотоводческом мире существовал и другой способ. Под Новый год в темноте ловили овцу. Если попадалась длинношерстная овца, замужество не только было обеспечено, но и оно шло к состоятельному дому, богатому жениху 55. Эти и другие способы гадания указывают на пережиточные формы культа предков, что явно  прослеживает-ся в сюжете гагаузской баллады о проклятой Анчи.
В день сватовства мать прокляла дочь Анчи. При  этом она сказа-ла: «Сходи, Анчи, на берег Дуная, постой там, прислушайся. Если рыба запоет, а Дунай спляшет, то тогда свадьбе твоей быть». Девушка пошла на берег Дуная, постояла, прислушалась. Но ни рыба не запела, ни Дунай не сплясал. Анчи поняла, что ее свадьба не состоится. И передала привет своей маме такими словами: «Пусть здесь, на берегу Дуная, камыш не косят, а то будут косить волосы мои. И пусть здесь, на берегу Дуная, камень не добывают, а то будут мои кости ломать». «Пляска Дуная и пение рыб» - это часть ритуалов, связанных с куль-том вод и женского божества воды, которой приносили жертву. Весь этот комплекс включает в себя помимо словесных куплетов, и магические «песни и пляски рыб и Дуная». Именно этот акт должен был одарить Анчи женихом, после чего состоялась бы и свадьба. Но материнское проклятие обладало такой силой оренды, что дочь слилась с пейзажем около Дуная. Фактически стала жертвой вод Дуная, о чем говорят варианты этой баллады: «Не берите воду из Дуная, не пейте воду из Дуная», а не то будете пить кровь мою» - сообщает Анчи матери. В то же время просматриваются и отголоски аграрных ритуально-обрядовых куплетов, актов связи с водой: «свадьба – жизнь – смерть». Да и сама фигура Анчи связана с аграрными праздниками 56. После ее превращения в часть пейзажа на берегу Дуная она обретает функцию созидательной силы: трава, камыш, вода Дуная, строительный камень на берегах реки.
Представление о том, что с женщиной и водой ассоциировалась сама жизнь и плодородие бытовало у многих народов мира, в том числе и у тюркских, хатохеттских 57, у русских, романоязычных на-родов Европы.
Говоря об истоках нашей баллады, мы имеем дело с обрядами у хато-хеттских народов, проводимых у источника (реки, водоема), цель которых была связана с вызыванием дождя, урожая, благополучия страны в целом, потому что эти обряды совершали царь и царица с разламыванием хлебов (красного и белого).
Но истоками наших балладных и сказочных сюжетов, скорее все-го были обряды у источников воды, совершаемые тюркоязычными народами (огузскими), посвященные Аму-Дарье или Сыр-Дарье 58. Причем, в воззрениях участников обрядов был образ особой силы оренды этих комплексов. Рассказывание легенд, песен, куплетов, ми-фов было обычным делом. Среди них особое место занимают мифы в честь богини плодородия и Аму-дарьинских вод Анахиты 59. Из-за засушливого климата Арало-Каспийского и Хорезмского региона, осо-бое значение придавалось всему мифотворчеству, посвященное этой богине, а женские статуэтки, олицетворяли ее силы, как воплощение в камне. На наш взгляд, функция богини Анахиты и превращенной в пейзаж у Дуная, Анчи соприкасаются во многом, и скорее всего, име-ют генетическую связь. Созвучны и их имена: «Анахиты», «Анчи» (Йана, Йан), что говорит и об одинаковой семантике. Эти связи можно объяснить тем, что «вследствие мощных и длительных тюркоязычных или иноязычных (ираноязычных) влияний» на культуру и верования предков гагаузов 60, мотивы и сходные сюжеты легенд могли транс-формироваться в гагаузские баллады. В пользу этой версии говорит многое. Так, кровь девушки превратилась в воды Дуная. А «Дунай» имеет свои вариации в  форме «Тон», «Туны», «Тони», «Тон;». Эти формы от гидронима «Тон», «Тонами» называли многие реки и речки в Арало-Каспийском и Северном Кавказе.
Общетюркский мотив ожидания суженой (суженого) у воды в сюжете баллады выражен волей и проклятием матери девушки. Мать желает, чтобы дочь ждала жениха у Дуная. Как мотив проклятия, так и ожидание у воды связаны с пейзажем у Дуная (Тони). Можно пред-положить, что именно речной пейзаж, который служит местом обитания могучих сил природы, обладает божественной орендой. Здесь проявляется генетическая связь с мотивом ожидания с мифологией других тюркских народов. Иногда ожидание проходит около леса, де-рева, камня, под деревом. Так, у алтайцев невеста ждет жениха у березы, но не дождавшись, превращается в звезду Чолмон 61, в хакасской фольклоре жених ждет суженую и не дождавшись, превращается в камень 62. Это реликт поклонения Горе через ее часть – камень. С горой и камнем, как заменителем Горы, у тюркоязычных народов Сибири связаны поверия, легенды и сказки. У якутов, алтайцев были поверья о духах – хозяевах воды, рек, гор 63. У древних тюркитов божество «Иер-Су» («Земля – Вода») было метафорой благополучия и зачатия 64. У древних Огузов богиня воды «Су Анасы» (Мать Воды) была об-щей покровительницей вод. В гагаузской сказке Мать Лесов («Даа Анасы») одаривает трудолюбивую девушку стадом коров, овец, свиней, но подарок надо ожидать у воды. В мутной воде надо выловить сундук с такими подарками 65.
Огузская боги ня вод «Су Анасы» и Анчи-Дунай имеют генетическую связь в функции одаривания. Эти образы богинь (Мать Воды, Лесная Мать, Анчи-Дунай), которые в той или иной форме одаривают людей благами. Между собой они связаны через образ воды, как эквивалента всех жизненных соков человека, его жизнерождающая кровь 66.
С точки зрения скрытой функции воды, как среды зачатия и за-рождения новой жизни 67, к ней близки образы богинь любви Иштар, Афродиты, Венеры. А в мифологии Хорезма – водяные жеребцы-производители и покровители табуна кобылиц 68.
В систему ритуалов и обрядов, связанных с водой, входило и жертвоприношение для умилостивления богинь, дающих живительную влагу. Этот обряд был сохранен и во время строительства ирригационных сооружений, каналов, водоемов.
Арабские путешественники отмечают, что каждому каналу, реке и водоемам посвящались не только ритуалы, но особые имена-тотемы. Так, на берегу Хорезмийского озера есть горы Чакыр-Огуз – «Серый Бык», у которого замерзает вода до лета. Причем, расстояние измерялось «переходом». И от Деркаса до Курдера – один переход. От Курдера до селения Бератегин – 2 дня (имелось ввиду на коне). Хорезмское озеро – Аральское озеро (море) 69.
В 1602 г. из одного места намного выше Тука был прорыт канал; вода текла через урочище Куйгун 70 в «горько-соленое море» (аджи Тенгиз), то есть в Арал. Место куйгун находилось по эту сторону от Бакыркагана. Застава Куйчу или Куйчун находилась в 20 верстах от Уренга, на пути из России. Для подъема воды на высокое место при-менялся  «дуляб» («дулап») – огромное колесо с кувшинами для набора воды из водоема. Колесо вращали или люди, или ослик. Существо-вал особый закон по водопользованию наряду с  земельным законом. Это говорит о том, что не просто ритуалы и обряды призваны были возвеличиваться воду в лице богинь и особых духов, но и государство, и закон. Различались и термины, обозначающие ирригационные сети: «рудбар», «рудхана» (река), джуйджуйбар (проток) или канал, кяриз (подземный канал), дуляты (водонаборное колесо), ляльми (неоро-шенные поля), и серия терминов, образованных от «сака» - орошать в гагаузском языке – «бочка для развоза воды» 71. «Куйчу», «Куйчуны» как апеллятивы вошли в некоторые фамилии и прозвища у гагаузов. Это говорит о том, что когда-то предки носителей этих фамилий и прозвищ им ели прямое отношение к орошению и занятию поливным земледелием или рытьем каналов. Такие материалы еще раз свидетельствуют, что необходимо их рассмотреть в свете методики использования фольклора для выявления этнокультурных связей тюркских племен 72.
Трудность «перехода» отразилась в гагаузской песне путника: «У мены всего лишь один конь («бир ат»), аллах помоги («аман»), я в до-роге застрял. Я не стерпел, не понял терпения. Очень жалею себя («уазыктыр бана»), что выехал на дорогу, а у меня всего «один конь». Один конь, а море и река («акынты») или «проток». Я один (с ними), терпения нет, Аман! Гибну я, жалко себя, я возлюбленную («уарими») сколько вижу в руках «эля» (видимо, в доме богатого и ли увезенную в другой род), столько же и поясница ноет, сколько раз вижу ее в доме «эля», столько раз моя поясница от боли сгибается» 73.
В несложных сюжетах и мотивах гагаузских народных песен («халк т;рк;лери») скрыты бесценные исторические сокровища. Но как работать с таким «архивом»? Надо знать некоторые методологические особенности, о чем пишет Л. С. Толстова. Первая особенность заключается в том, что на данном этапе изысканий мы имеем дело с сходными мотивами, сюжетами, образами, мифологемами, апелляти-вами, с соответствующим комплексом других тюркских и нетюркских народов. Другая особенность заключается в том, что многие эпические сюжеты являются международными, общетюркскими, общебалканскими. Для восстановления тех этапов этногенеза и этнокультурных контактов и взаимодействий культур следует восстановить пути перемещения даже отдельных родов (компонентов), вошедших в со-став народа, и их взаимоотношения 74.
Если фольклор в качестве историко-этнографического материала используется в работах этнографов разных ареалов Сибири, Дальнего Востока, то мы вправе тоже доверять фольклору гагаузов, как незаменимому источнику в сопоставительно-сравнительном методе исследования  этнокультурных связей предков гагаузов.
В связи с этим нам предстоит выяснить ряд проблем:
- проблема ареала, в котором обитали этнические предки гагаузов; их взаимоотношения и пути этнокультурных и экономических связей;
- кто такие предки; кто такие этнические предки гагаузов;
- наших предков мы имеем ввиду, когда говорим о них? Нами рассмотрены в этом свете ритуально-обрядовый фольклор; эпические жанры: сказки, баллады, лирические песни.
Но у нас не зафиксированы генеалогические сказания, родоплеменные легенды, да и сами названия  родов тюрок не зафиксированы. Поэтому мы вправе ограничить наши источники в качестве этнографического и фольклорного материала, эпосом об эпонимических (то-темных) животных, а также международными сюжетами, общетюрк-скими эпическими мотивами и поэтико-сравнительной исторической информацией, добытой из комплексов стереотипов поведения тюрок и гагаузов. Но для этого надо учесть, что народная генеалогия различается на низшие звенья генеалогических сказаний и на «среднюю ступень генеалогии» - в них (здесь) повествуется об исходных корнях крупных родов и  племен.
Но только низшие звенья генеалогий достоверно свидетельству-ют о реально-кровном родстве также, как и о кровно-родственных связях сведения сохраняются лишь в наиболее мелких звеньях родоплеменных структур 75. Здесь меньше обобщенности, нередко повествуется об исходных корнях крупных родов и племен, а степень их родства и близости – через их родоначальников – эпонимов 76.
Рассмотрим с этой точки зрения тот корень, в котором скрывается сюжетообразующий и генеалогический апеллятив «Гагауз».
24 внука Огуз хана привязаны генетически к Огузу. Этот эпоним впоследствии вобрал в себя и ряд других тюркоязычных народов. Так, эпонимы туркмен включали все народы, живущие в их среде, по-соседству или не дальше «переходов», т. е. на том расстоянии, которое можно проехать на одном коне. Эпонимами отдельных туркмен-ских племен, генеалогическая линия которых идет от внуков Огуз-хана, стали: Кайа, Байат, Йазыр, Гавулдиро, Салор, Игдир 77. Но к внукам причислялись и Бегенег, Байындыр (печенеги, берендеи), ко-торые входили в состав «черных клобуков» южнорусских степей Х-XII вв. Отсюда этническое родство (под одним эпонимом). Огуз – туркмены, печенеги, каракалпаки («черные клобуки»), берендеи. Таким образом, «предок – прародитель» Огуз-хан дал ветвь огузских родов и племен. Но мы «ищем» не просто прародителя, мы делаем попытку эпоним «гагауз» связать в этот же пучок, а именно привязать к Огузским родоплеменным этногенетическим гнездам. Мы пользуемся термином «предки гагаузов» только в этом значении. А коль так, то нам ценны сведения, как «низшей ступени генеалогических сказаний», так и «средняя ступень генеалогий», где говорится об исходных корнях крупных родов и племен, потому что в исторической действительности, любые сведения о происхождении, названии, самоназвании народов запросто могли быть растеряны и забыться.
На деле получается, что этногенетические сведения, как осколки зеркала, застревают в полотне сказаний разных народов. Поэтому «включение одних и тех же этнических компонентов в состав разных формирующихся народностей обусловливают устойчивое сходство ряда фольклорных мотивов или комплекса мотивов у народов в дальнейшем, далеко этнически разошедшихся» 78. Не получилось ли так и  в судьбе современных гагаузов? Множество примеров об этнокультурных контактов народов, разных языков, религий, верований, обрядов, у которых обнаруживаются сходные мотивы сказок, легенд, сказаний, говорят о том, что в прошлом они были в кругу единых культурно-этнографических общностей и принадлежали к единому хозяйственному типу. Например, нартовский эпос сходен с эпосом огузов «Книга моего деда Коркута», каракалпакский дастан «Кырк кыз» («Сорок девушек») сходен с некоторыми легендами хорезмских «сартов» и мюйтенов. Корни этого сходства подтверждаются и археологическими свидетельствами; известные материальные традиции народов Южного Приаралья, а также Поволжья, Сыр-дарьинской и Аму-дарьинской долины, записями Геродота, Страбона, арабских путешественников. Это женщины-воительницы в лице царицы саков Зарине. Одно из необходимых условий передачи тех или иных сюжетов или мотивов фольклора из одной этнической среды в другую иноязычную – является двуязычие той и другой этнической среды, из которых впоследствии формируются новые этносы 80. По сведениям Ал Бируни аланы Сары-камыша – это род не только аланов, но и асов, язык которых составлен из хорезмийского и печенежского 81. Мало того, «чер-ные клобуки» («кара-калпаки») воссели на южной границе Руси, где две культуры (Руси и Степи) взаимодействуют. Косвенные свидетели этих контактов могут рассказать об эпонимах – родоначальниках, о этногенетических процессах, но с элементами фантастики 82.

Приаралье как составная часть Арало-Каспийского историко-этнографического региона

Начиная с первых веков н. э. и позже различные тюркоязычные этнические родоплеменные образования – гунны, тюрки, огузы, печенеги, кипчаки и другие народа следовали через Приаралье. В своем продвижении они соприкасались с местными народами и их культу-рой. Так, именно здесь получили свое этническое оформление печенеги и огузы 83.
Нами уже рассмотрены те этнокультурные, мифологические реалии с гагаузскими фольклорно-этнографическим и  комплексами. В частности мы рассмотрели цветосимволизм, некоторые эпонимы , уровни их сходства и определили примерный очаг (ритуально-обрядовый фольклор), где они могли зародиться. Но есть и другие уровни сходства, для которых очаг сходства связаны с арало-каспийским культурно-этнографическим регионом. Именно здесь обитали огузские родоплеменные союзы: туркмены, печенеги, кара-калпаки («черные клобуки»), берендеи, узбеки, аланы и сако-массагетские (остатки) народы.
Генетическим связям и взаимодействиям фольклорных комплексов (эпоса, сказаний, легенд) уделялось достаточно внимания ввиду того, что сходные линии повествования выявлялись у разных народов, даже весьма удаленных друг от друга. Поэтому нам представилась возможность воспользоваться таким опытом 84 и выявить сходные и параллельные линии в фольклорно-этнографическом эпосе тюрок Арало-Каспийского региона.



Сноски к теме «Переходный этап от ритуалов и мифов к мифологии. II раздел.
1. В. Г. Ардзинба. Ритуалы и мифы Древней Анатолии. М., Наука, 1982. С. 3.
2. Б. Н. Путилов. Проблемы типологии этнографических связей фольклора.
- Сборник статей «Фольклор и этнография» (Связи фольклора с древними представлениями и обрядами). Л., 1977.
- Е. М. Мелетинский. Происхождение героического эпоса (Ранние формы и архаические памятники). М., 1963.
- Духовная культура народов Сибири. Томский университет, 1980.
- И. С. Вдовин. Фольклор как историко-этнографический источник.; С. А. Токарев. Символика огня в истории культуры. Ж-л «Приро-да» № 9, 1984;  Е. М. Мелетинский. Палеоазиатский мифологический эпос. Цикл Ворона. М., 1979 и многие другие источники.
3. М. О. Косвен. Очерки истории первобытной культуры. М., 1957. С. 27.
4. Там же. С. 18.
5. Там же. С. 25.
6. Там же. С. 41.
7. Там же. С. 49.
8. Там же. С. 65.
9. Там же. С. 39 (Речь идет об «орпьяно-солютрейской эпохе возникновения изобразительного искусства». С. 39).
10. Проблемам связи обряда и эпоса, а также эпических ритуалов по-священы работы американских (Л. Моргана), европейских, русских ученых (см. работы М. О. Косвена, Е. М. Мелетинского, Б. Н. Пу-тилова, АН, Ленинградское отделение; В. Г. Ардзи НБА «Ритуалы и мифы Древней Анатолии» и другие работы).
11. В. Я. Пропп. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986; Ка-бо В. Р. Происхождение и ранняя история аборигенов Австралии. М., 1963 и др.
12. См. нашу статью «Гагаузские народные баллады с образом желтой змеи» - Советская тюркология, № 2, 1990. Баку.
13. Б. Н. Путилов. Проблемы типологии этнографических связей фольклора. Сборник статей «Фольклор и этнография» (Связи фольклора с древними представлениями и обрядами). Л., 1977. С. 4.
14. Там же. С. 4.
15. Там же.
16. Там же. С. 8.
17. В. Иорданский. Человек через призму архаического сознания от рождения к зрелости. Ж-л «Азия и Африка сегодня» № 8, 1980. С. 35.
18. Там же. С. 37.
19. Там же. С. 35.
20. Там же. С. 36.
21. Баллада записана от Сырф Е. И., с. Кириет-Лунга, 1970 г.
22. А. К. Акишев. Искусство и мифология саков. Алма-Ата, 1984. С. 5.
23. Там же. С. 21.
24. Там же. С. 127.
25. Там же. С. 128.
26. Там же. С. 131.
27. Там же. С. 132.
28. Р. Я. Вийдален. Исполнение народных сказок как производственно-магический обряд. М., 1964. – VIII Международный конгресс антропологических и этнографических наук. Москва, август 1964.
29. Там же. С. 3.
30. Там же. С. 5.
31. П. А. Троянов. Магическая функция высказывания как эстетическая категория в сюжетосложении архаической сказки. – VIII Международный конгресс антропологических и этнографических наук. С. 73.
32. Там же. С. 79.
33. Е. Г. Кагаров. Словесные элементы обряда. Публикация А. Н. Ро-зова «Из истории русской советской фольклористики. М., 1981. С. 67.
34. Там же. С. 70.
35. Там же. С. 75.
36. Народная культура – продукт сложного взаимодействия среды на-родного творчества, взятых в развитии. Однако до сих пор мало уделяется внимания изучению этнонимической традиции в свете представлений, верований, магических актов, праздников и обрядов в сопоставительно-сравнительном освещении. И тем не менее эта проблема отчасти нашла свое освещение в трудах ряда исследователей.  Л. М. Сабурова. Об изучении народных обрядов. – «Фольклор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор. Л., 1974. С. 3;  Б. Н. Путилов. Эпос и обряд. С. 76.
37. Б. Н. Путилов дает свою формулировку историко-этнографическим связям: «Под этнографическими связями мы понимаем сложный комплекс связей фольклора с тем кругом явле-ний, которые составляют предметную область этнографии».  Б. Н. Путилов. Проблемы типологии этнографических связей фольклора. В кн.: «Фольклор и этнография. Связи фольклора с древними представлениями и обрядами». Л., 1977. С. 3, 7.
38. Баллада опубликована в нашем сборнике «Баллада т;рк;лери». Кишинев, 1991.
39. Б. Н. Путилов. Проблемы типологии этнографических связей фольклора. С. 4.
40. С. С. Курогло. Семейная обрядность гагаузов в XIX – нач. ХХ в. Кишинев, 1980.
41. В. А. Мошков. Этнографическое обозрение.   Издание этнографического отдела императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, состоящем при Московском университете. М., 1902. № 3.
- Гагаузы Бендерского уезда. Этнографические очерки  и материалы. Гл. XI-XII. В XI г. Смерть, представление о загробной жизни и похоронные обычаи. Гл. XII. «Талысым», гл. XIII. «Народный календарь». А также материалы, опубликованные в 1900, № 1, 1901, № 1, 2, 4, 1902, № 3, 4 и др. источники.
42. С. Г. Агаджанов. Очерки истории Огузов и туркмен Средней Азии IX – XIII вв. Ашхабад, 1969. С. 161.
43. А. И. Манов. Потеклото на гагаузите и техните обичаи и нрави. Варна, 1938;  К. Баев. По въпроса за етногенезиса на гагаузите. – Известия на археологическото дружество в гр. Варна. Кн. IX, 1969. С. 89-104 и др.
44. И. И. Мещерюк. Социально-экономическое  развитие болгарских и гагаузских сел в Южной Бессарабии (1808-1856 гг.). Кишинев, 1970.
56. С. Г. Агаджанов. Очерки истории Огузов и туркмен Средней Азии IX – XIII вв. Ашхабад, 1969. С. 161.
46. В. И. Еремина. Историко-этнографические истоки мотива «вода – гора». Фольклор и этнография  (У этнографических истоков фольклорных сюжетов и обрядов. Сборник научных трудов под редакцией Б. Н. Путилова. Л., 1984. С. 146.
47. В. Иорданский. Тропическая Африка. Треугольник «вода – женщина – плодородие». Ж-л «Азия и Африка сегодня», № 11, 1985. С. 52.
48. В. А. Мошков Гагаузы Бендерского уезда. – Этнографическое обо-зрение. Изд. Этнографического Отдела императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, состоящее при Московском университете, № 3, 1902. С. 38.
49. «Буджактан сесл;р». Хазырлайан Д. Танасогло. Кишинев, 1959.
50. Нами сюжет записан в с. Дмитровка, Болградского р-на Одесской обл. Но есть и балладные и лирические песни с образом Меневши-Фиалки.
51. Ю. А. Рапопорт. Космогонический сюжет на хорезмийских сосудах. – Средняя Азия в древности и средневековье (История и куль-тура. Ред. Б. Г. Гафурова. М., 1977. С. 62.
52. Г. Г. Стратанович. Этногенетические мифы об исходе из яйца или тыквы у народов Юго-Восточной Азии. – Этническая история и фольклор. Под ред. Р. С. Липец. М., 1977. С. 72.
53. Л. Н. Виноградова. Девичьи гадания о замужестве в цикле славянской календарной обрядности (западно-восточнославянские параллели). «Славянский и балканский фольклор». М., 1981. С. 24.
54. Там же. С. 35.
55. Способ гадания рассказали в с. Баурчи Ч.-Лунгского р.-на, РМ, 1969.
56. В. Я. Пропп. Русские аграрные праздники (Опыт историко-этнографического исследования). Л., 1963. С. 78.
57. В. Г. Ардзинба. Ритуалы и мифы Древней Анатолии. М., 1982. С. 17, 104.
58. С. П. Толстов. По древним дельтам Окса и Яксарда. М., 1962. С. 126; его же «Древний Хорезм». Опыт историко-археологического исследования. М., 1948. С. 200, 201.
59. Там же.
60. Л. А. Покровская. Принципы исследования синтаксических изменений в тюркских языках (в плане языковых контактов). - Проблемы современной тюркологии. Материалы II Всесоюзной тюркологической конференции 27-29 сентября 1976 г. Алма-Ата, 1980. С. 147.
61. Е. М. Мелетинский. Происхождение героического эпоса. Ранние формы и архаические памятники. М., 1963. С. 262.
62. Н. А. Алексеев. Ранние формы религии тюркоязычных народов Сибири. Новосибирск, 1960. С. 53.
63. Там же. С. 63.
64. Л. Н. Гумилев. Древние тюрки. М., 1967. С. 80.
65. Сказка записана от  Марин И. Аф. 1904 г. с. Конгаз, 1988 г.
66. Мифы народов мира, т. II. С. 240. М., 1982.
67. Там же.
68. С. П. Толстов. Древний Хорезм. Опыт историко-археологического исследования. М., 1948. С. 208.
69. Абулгази. Родословная тюрок. Издание Демозона. С. 42.
70. Там же. С. 86.
71. Там же. С. 117.
72. Л. С. Толстова. Использование фольклора при изучении этногенеза и этнокультурных связей народов (на среднеазиатском материале). – Фольклор и историческая этнография. М., 1983.
73. Песня записана от Узун Варвары Петр. 1914 г. рожд., с. Вулканешты, 1976 г.
74. Л. С. Толстова. Использование фольклора при изучении этногенеза и этнокультурных связей народов (На среднеазиатском материале). – Фольклор и историческая этнография. М., 1983. С. 6.
75. Там же. С. 12.
76. Там же.
77. Там же. С. 13.
78. Там же. С. 16.
79. Там же.
80. Там же. С. 17.
81. Там же.
82. Там же. С. 18.
83. Л. С. Толстова. Историческая предания Южного Приаралья (К истории ранних этнокультурных связей народов Арало-Каспийского региона). Отв. ред. Б. В. Андрианов. М., Наука, 1984. С. 45.
I. Типы и уровни сходства
Уровень сходства – тематика и сюжетика преданий и сказок, мотивов народов Приаралья и фольклора гагаузов, основан на хозяйственно-скотоводческом уровне.
Из периода древности и раннего средневековья (II пол. I тыс. до н. э.) историко-этнографические сюжеты сохранились в фольклоре гагаузов фрагментарно. И все же их можно объединить в один комплекс: мотивы аманского, скотоводческого, земледельческого периода и земельно-водные отношения.
Здесь сходство на уровне поэтических оборотов, эпитетов-определений и т. д. Так, например, в лирической песне о рекруте говорится о том, что у юноши с головы сняли «кара калпаа» - «Башым-дан алдылар кара калпаамы» - «С головы моей сняли черную шапку (баранью)». Но это еще не все. Эту шапку бросили в пыль и затоптали. Символ «черной (бараньей) шапки» олицетворяет социальное положение носителя головного убора. Не всякий мог себе позволить «черную шапку» («кара калпак»). Дело в том, что состоятельные тюрки (и гагаузы), стремясь выделить свою приверженность к аристократии скотоводов, головной убор («кара калпак»), как правило, заказы-вали у шорников-шапочников («калпакчы») и шкурки каракулевого черного барашка. Причем, черный каракуль ценился тем выше, чем больше на завитушках отражался солнечный свет. Поэтому и в песне отразился момент унижения носителя головного убора из высокопородистой шкурки барашка.
Момент значимости черной шапки («кара калпак») выявлен в легенде каракалпаков Ферганы. «У одного человека было два сына. Он был богатый человек – бай. Один сын носил черную шапку, другой – красную. И их называли: одного – «Кара Калпак», а другого – «Кызыл Калпак» 8. Причем, в гагаузской сказке носители «красных шапок» (кырмызы феслил;р) выступают в роли захватчиков.
Обилие терминов скотоводства и животноводства: так «ат» - лошадь, «конь» - как и в других тюркских языках, так и в гагаузском языке, имеет видовое значение «лошадь», но и как «ат» - «мал» - «то-вар», «богатство». «Тай» - (самец) старше 4 лет – «айгыр» - производитель. Но с 2 до 3 лет тоже «тай». Телочка в возрасте с 2 до 3 лет «тана». Это название сохраняется за ней до первого отела, после чего она называется «сыер» (сыыр), т. е. «корова» 10.
Овца – «кой» («куй»), двухлетняя после первого окота – «куй»; но «кысыр куй», не  ягнившаяся овца. Все эти названия восходят к древнетюркскому пласту названий животных 11, что сохранились и в огузских языках, в том числе и в гагаузском 12.
Средний хозяин держит у себя 3-4 лошади («ат», «бейгир»), 2-3 пары волов, 2-3 коровы для молока и сыра, 50-100 овец, а богатый до 300 и более овец. Пастух должен быть специалистом по своей части, на нем лежит обязанность ухода и лечения скота. И каждый пастух носит название по своей специальности 13. И далее перечисляется – Овечий пастух – «чобан». Получает до 25 рублей от каждой овцы.
«Бузаджи» - пастух телят.
«Домузчу» - скотник по свиньям.
«Кысырджы» - пастух по неотелившимся коровам – «сыртмач».
Скотник по уходу за волами – «;к;зг;».
«Хергележи» - скотник по лошадям. Покровителем лошадей считают день Святого Андрея.
У гагаузов существует множество названий для овец и коров разных возрастов.
«Ср;» - стадо коров, овец.
«Коюн» - овца, «коч» - баран
«Кузу» - новорожденный ягненок.
«Токлу» - ягненок на II году жизни.
«Шишел» - ягненок на III году жизни.
«Аламыш кузу» - ягненок 4 лет.
«Бобана» - 7-8-летняя (старая) овца.
«Хазман, ерпек» - выхолощеный баран.
«Джиба» - баран с короткой шерстью 14.
В балладах упоминается «вакла кузу» - это ягненок белошерстной овцы. Вокруг глаз такой породы животных – черный ободок.
В скотоводческой среде ввиду того, что было  многочисленное стадо, нужно было делать и особые знаки – «Дамга» или «зымба». Такие знаки, видимо, имели древнее происхождение и служили, по-видимому, и родовым знаком. Вот некоторые из них:
- «Нишан» - общегагаузский термин, которым каждый хозяин отмечает своих овец и метки делает на ушах.
- «Зымба» - круглое сквозное отверстие в середине уха.
- «Басаман геридян» - «иллердян» - прямой угол, вырезанный из края уха. «Кырлангач» (букв. «ласточка») – острый угол тоже с краю.
- «Оюк» - небольшая остроугольная вырезка в вершине уха.
- «Дюзгесек» - прямоугольная вырезка.
«Ерик» - ухо, которое разрезано вдоль пополам. Кроме того, из таких знаков, составляются многочисленные комбинации 15.
Терм ины для коров:
«Сыыр» - стадо крупного рогатого скота.
«Бува» - бык, «инек» - корова.
«Буза» - новорожденный теленок.
«Тамаа чыклевеш буза» - бычок годовалый.
«Дана» - бычок двухгодовалый.
«Дювя» - телка двухгодовалая.
«Бува алты» - трехлетний бычок.
«Буза аламыш» - четырехлетний бычок.
«Екюз» - вол.
«Тулук» - корова с рогами, расходящимися в стороны.
«Цап» - с прямыми рогами.
«Чилек» - однорогая корова.
«Галба» - с рогами, загнутыми в середину.
«Бужор» - желтая корова.
«Сарбаш» - корова с желтой головой (имеется в виду светло-коричневый цвет).
«Брязу» (салар) – с белыми пятнами на лбу.
«Приян» - с белой полосой на спине.
«Гюверджин» - сама серая, а голова и грудь черная.
«Якурян» - без всяких пятен.
«Мурга» - вся черная.
«Мурга» - кличка и лошади.
Вместе с тем, отмечает В. А. Мошков, - все эти цвета (масть) животных служат и их прозвищами, рядом с которым употребляется и другое прозвище, значение которого уже забыто: «Пору», «Салман», «Талашман», «Унгурян», «Нецарян». У лошадей выжигают клеймо «дамга» в виде треугольника на крупе животного 16.
Лошади
 «Хергеля» - табун лошадей. «Беегир» - мерин. «Хайгыр» - жеребец. «Кысырак» - кобыла. «Кули» - новорожденный жеребенок (одно-годок). «Елек тай» - двухгодовалый жеребенок. Ему подстригают в первый раз гриву («ел;»). «Керенджи» - трехгодовалый жеребенок. «Бир ени» - четырехлетний (у животного первая перемена зубов). Но лошади различаются и по внешнему виду, и по мастям:
«Гиль» - пестрая, «кара» - вороная, «доору» - гнедая, «ал» - рыжая, «г;к» - темно-серая, яблоки на белом, «аладжа» - с белой или светлой полосой на спине, «чаппын» - иноходец, «секир» или «се-киль» - с белой ногой, «чалак» - с белым пятном на лбу. Если учесть, что есть термины («кыл», «калак») и для обозначения отдельных органов животных, то можно сделать вывод, что эти термины указывают на следы гагаузов древнего кочевого быта, обыкновенно и неразрывно связанного со скотоводством и земледелием. О последнем говорит  наличие тяглового скотоводства: волов, лошадей, а в некоторых источниках упоминаются верблюды и ослы.
Способ приготовления сыра и хранения овечьего сыра также на-поминают о далеком скотоводческом быте: «мая» - сычуг, чтобы не было комков, размельченную палкой сыро-творожную массу складывают в мех «тулум», который хранят на чердаке. Но осенний сыр (коровий, овечий, козий) могут хранить в больших глиняных кувшинах – «к;к», зарытых в землю. Зимой (в январе-феврале) кувшин откапывают.
Транспорт  также имеет древние корни. Для полевых работ существует старинная повозка с бортами – «арб» или «араба». Это длинная четырехугольная телега с решетчатыми боковыми стенками («ан-гыш») на деревянных осях с колесами без шин 18.
В фольклоре сохранились и упоминания о древних способах приготовления тушки барана или ягненка. Так, в балладе муж, уходя в поле, жене наказывает, чтобы она ему на обед принесла тушку ягненка, приготовленного целиков – «б;т;нж;». Такой способ предусматривает тушку, жареную в углях в печи или в яме, где был костер, а после этого в угли  зарывают тушку, предварительно обмотав ее листья-ми травы. Такой способ приготовления знали все скотоводческие народы.
Сведения по овцеводству можно обнаружить и у других тюркоязычных народов, например в Карабахской зоне Азербайджана 19. От-мечено, что овцеводы уделяли особое внимание четкой организации стада, подбирая в каждое из них животных одинакового возраста. Возраст овец определяют по зубам (как отметил В. А. Мошков, у гагаузов по овцеводству), до шести месяцев «гузу» - ягненок, до года «тоглу» («барашек»), двухлетний – «шишек», четырехлетний – «аз-ман» и т. д. Возрастная градация животных почти одинаковая, а вот такое деление животных и строгое соблюдение половозрастной градации у всех тюрок огузской группы связано с многолетним опытом в этой области. Причем, овцеводство тесно переплеталось с земледелием, что свидетельствует о том, что это «отгонное скотоводство. Оно основано на постоянной оседлости, на сезонных откочевках на сравнительно небольшое расстояние» 20. Огузы (Туркестана) разводили стада лошадей, верблюдов, баранов, коров, быков. Боевые лошади тюрок отличались неприхотливостью и выносливостью. Имели твердые копыта и были стремительны и быстры, как орлы в полете. Такие кони именовались по-огузски и туркменски «югрук-ат» - «;р;к конь» и «чапар» 21.
В гагаузской балладе у главного героя Устуиана (Стояна) конь был «;р;к» - «быстроногий», почти крылатый. «Чапар» - смелый и сильный. В Словаре Махмуда Кашгарского упоминается овечий загон «гоюн фгул»;  «коиюн авулу» - у гагаузов. Огузы и туркмены успешно занимались охотой. В гагаузских сказках главный герой Топуз оолу (Сын Топуза) – охотник – однажды в лесу нашел скорлупу очень яр-кой окраски. Ал-Идриси отмечает и охотников на пушных зверей, на джеранов и куланов. Нижняя часть Сыр-Дарьи была занята рыболова-ми. Но они тоже занимались земледелием и скотоводством 22. Социальное расслоение населения было уже заметно и здесь. «Обедневшие кочевники – «татаки» («ятаки» - лежачие, стоячие) не имели скота, не было на чем и переезжать (кочевать), т. е. не было даже простых средств передвижения. Огузы земледельцев называли «тарыгчи» - возделыватели проса («тарыг» - просо). В сказке гагаузов: «У меня было три поля, засеянных просом», а неведомый вредитель их топтал, гулял по нему. Огузы-земледельцы так и сохранили за «тарыкчи», но были и «екинчи» - люди, возделывающие «экин» - пшеницу, хотя это было просто «поле, посев», а вот «туки» - очищенное зерно, а приспособление «аритгунен» - (может быть одинаковое слово «д;вен», гага-узское приспособление для молотьбы колосьев) служило для очистки от шелухи. Люцерна – «юринджа». «Кунжут» - огурец, пшеница – «ашлык» (в старых гагаузских селах – ашмык» еще употреблялся. Фрукты: «Сары ерик» - абрикос, «армут» - груша, «зерд;ли» - не при-витый, дикий абрикос, «айва» - так и дошла до нас как вид твердого фрукта «айцва». Но на туркменском языке XIII-XIV в. другое назва-ние пшеницы – «бугдай», дыни – «кавун», чечевицы – «марчимак» (гаг. – мержимек), «баг» - сад, «бостан» - огород, «харман» - ток, гум-но, самопрялка – «чакрык» 23
 они производили войлок – «томак», ковры – «пали». Поэтому по-является и другое население – обрабатывающее шерсть, ткани, ковры – «отураки». «Оседлые» - «отураки это не те, которые вынуждены были «осесть» из-за отсутствия средств передвижения, а это также у которых занятие было в основном сидячее: производство ковров, пала-сов, войлока в основном шло в сидячем положении. Это было в основном женским занятием (очищение шерсти от колючек, мытье, стрижка овец и т. д.), но мужское население, производившее хлеб и зерно; уход за животными называлось «эр» - мужчины не все были состоятельными. В основном «эр»-ы были производителями благ: дойка овец, обработка шерсти и стрижка овец – было делом мало-имущих «эров». Но совсем бедные и почти нищие – «йоксулы» - были почти бесплатной силой в огузском обществе X-XIII в.
В гагаузской сказке о бедной вдове бедность даже является отделительной чертой: бедные («йоксулы»), как правило, живут отдельно от селения. Зажиточные баи (беки) «усыновляли» пришельцев из других племен. Но эта категория людей была просто бесплатной рабочей силой в среде оседлых «тарыгчи».
Были особо отборные войска – всадники «йигитов» («иит» - джи-гит). Эти  легионы были освобождены от занятий земледелием. Но даже они не защитили огузские земли Западного Приаралья и Северного Прикаспия, когда в начале XI в. напали Сары-кыпчаки и другие племена и миграции с Дальнего Востока. И разгромленные кыпчаками в сер. XI в. огузские племена Западного и Южного Приаралья и Северного Прикаспия бежали в южно-русские степи и в Северное Причерноморье 24
 В русских летописях они значатся как торки, а печенеги и другие родоплеменные союзы – как половцы. Поэтому, прослеживая за исторической судьбой этих племен и народов, мы еще вернемся к жизни этих огузских племен.
Приаралье, как составная часть Арало-Каспийского региона в плане историко-этнографического и культурного кода для нас интересно и своими легендами, преданиями, в которых мы обнаруживаем сходство и других уровней.

II. Уровень сходства – обрядово-фольклорный
Огузы получили в наследство (во всяком случае, они коснулись культуры) фольклорно-обрядовое наследие Сыр-Дарьинского родоп-леменного (государственного) объединения Кангюй, которое занимало в эпоху II века до н. э. и по V век н. э. 25 место сыр-дарьинских племен.
Кангюйская историко-этническая общность включала и огузские народы: каракалпаков, туркмен со всеми родами, мюйтенов, а позже печенегов и кыпчакские объединения.
С периода Кангюйского каганата в фольклоре гагаузов сохранился мотив «возвращение мужа в момент, когда жена выходит замуж». В балладном варианте – Устуан получил свежий цветок перед уходом (на войну, в армию) из дома. Дома остается молодая жена, которая подарила мужу цветок и наказала ему: - Следи за цветком, когда он завянет, знай, что я вышла замуж». А служил он у царицы. При обходе войск она заметила, что Устуан грустный и невеселый. На вопрос царицы он ответил: «Девять лет служил, жена меня ждала, пошел десятый, она, не дождавшись меня, выходит замуж». На что царица ответила: «Выбери самого быстрого коня и как ветер лети, но застань свадьбу жены и верни ее себе» 26.
В сказочном варианте – муж, который долго отсутствовал, на свадьбу жены явился под видом странника. Выдержав ряд испытаний, он достиг доверии я жены, и она в нем узнала мужа.
Сходный мотив сватовства к ханской дочери. Этот мотив имеет параллели и в гагаузской балладе «Турецкий паша и Маринка» и «Легенде о Гулаим» 27. Хан захотел жениться на красавице Гулайым. Он дважды отправлял сватов… Когда царь отправил сватов еще раз, девушка сказала: «Пусть едет сам». Гулаим было четырнадцать лет.
В гагаузской балладе мать поет песню «Ах, моя дочь Маринка, вот уже семь лет как от паши идут сваты. А ты все еще не дала ответ. А теперь он сам едет. Злой едет, сердитый едет, жестокий едет». Тогда Маринка надела доспехи брата, нацепила его оружие и меч. Выехала навстречу паше сама.  Но как шло сражение не описано, зато Маринка «семь лет правила вместо паши». Между образами Гулаим и балладной Маринкой есть много общего в их решительности отстоять независимость. Обе девушки сватовство (калмыцкого хана к Гулаим и турецкого паши к Маринке) воспринимают как военный поход чужеземцев. В легендах каракалпаков сохранился сюжет о сватовстве парня к девушке – дочери хана. Хан задал вопросы-загадки. Условие было одно – отгадает загадки, получит дочь. Умная дочь (видимо, полю-бившая парня) помогла ему  отгадать сказки-загадки и этим самым спасла парню жизнь 28. Это был калмыцкий хан и у него было девять жен.
В гагаузском варианте отгадывание женихом трудных загадок умная девушка сама задает богатому жениху загадки. Но сюжет по-строен диалогом между бедной девушкой и богатым женихом. Жених дает задание «содрать с камня шкуру и сшить из нее шубу». Состязание завершается тем, что девушка выходит за богатого замуж и успешно правит его богатством.
Выбор коня. В каракалпакском варианте Гулайым и ее «дайы» - дядя по материнской линии выбирает коня. У дяди было 40 тысяч ко-ней. Он сказал Гулайым: «Выбери себе из них самую лучшую лошадь». Она выбрала плохую (чахлую) кобылу и отвела домой. Через год кобыла родила красивого жеребца с дырками подмышкой. Это был предок волшебного коня – Тулпара.
В гагаузской сказке юноша (иногда девушка) на базаре покупает очень чахлого жеребенка. Но дед ее научил так: «Испытай этого чахлого жеребенка («кули») жаром ("угольями") из печи. Поднеси ему  на подносе угли из печи. Если съест их, то купи. Но не покупай упитанных, избегай блестящих…» Девушка (юноша) купила чахлого же-ребенка, который мигом проглотил кучу углей. Впоследствии из него вырос крылатый, ветру подобный конь. Все испытания он выиграл, и юноша женился на дочери царя. В варианте, где девушка выбирает коня, конец завершается позором царя.
Эти и ряд других сходных мотивов (вещий сон, добывание черной земли) с мотивами легенд народов Южного Хорезма говорят об этнической связи этих народов, об их культурном достоянии даже при смене языка их носителей 29. В круг фольклорных сходных мотивов и образов можно включить и образ богини вод Сыр-Дарьи, Аму-Дарьи, а также отголоски связи с Авестой мотива «культ коровы», как животного, вскормившего Феридуна, который освободил землю от тирании Закхака (дракона).
Но история великолепия хорезмийской культуры насыщена и весьма трагическими событиями.
В 712 г. н. э. арабским полководцем Кутейбой ибн Муслимом была уничтожена научная литература по медицине, астрономии, литера-туре, а ученые изгнаны из страны. Поэтому очень скудны материалы письменной литературы – памятники о Хорезме.  С 1200 года – время прихода в страну мифического героя Авесты и древнего среднеазиатско-иранского эпоса Сиявуша ибн Кей-Кауса, подчинившего своей власти царства тюрков 30. От этого периода сохранились легенды о дэвах-строителях. Туркменское сказание о происхождении крепости XII-XIII вв. Дэв-Каля сохранило трагизм любви демона по имени Фархад и дочери царя Ширин. Царь, не желая выдавать дочь замуж за дэва, но, боясь и отказать ему, обратился к колдунье.
Наше внимание привлекли именно эти мотивы, потому что они в трансформированной форме имеют параллели и в гагаузском фольклоре.
Так, в сказке о чудесном «Межгулдене» птица-юноша просит руки дочери царя. Тот, зная о том, что это сын служанки, в насмешку стал давать ему непосильные задания: построить золотой мост до его дворца. Юноша-птица построил за ночь этот мост, но царь продолжает упорствовать и дает все более трудные задания. Юноша все задания выполняет ночью так, что даже родители не знают, как это ему удается.
Другой мотив строителя обнаруживаем в балладе о мастере-Маноле, который взялся с братьями построить монастырь. Для крепости стен он замуровал в них свою любимую Тудорку. Причем, все чудесные строители обладают красотой Сиявуша. Образ Сиявуша-всадника является излюбленным изображением на статуэтках и головках коня и всадника, как божества хорезмийских и фракийских племен, индоевропейских племен, живших вокруг Черного и Каспийского морей. Фракийские геты, тирагеты («днестровские геты») были соседями хорезмийских племен на юго-западе и северо-востоке. Как у фракийцев, так и у массагетов среди тотемических обрядов централь-ное место занимает культ коня (по Геродоту) 31.
Широкие культурные, научные и религиозно-обрядовые связи народов Кангюйской ((Хорезмийской) державы приносили эти культы и культовый фольклор своим соседям, поэтому соки этой незабываемой культуры подпитывали культуру всех индоевропейских племен: индоиранских (запад и восток), фрако-дакских, фрако-кимерийских, которые занимали не только Приаралье, но доходили до бассейна Ду-ная 32.
Сакские, массагетские, скифские народы, занимавшие восточные степи и предгорье Средней Азии, постепенно внедряясь во фрако-киммерийскую среду, ассимилируясь с нею, несли с собой культ бога-всадника, красавца Сиявуша ибн Кей-Кауса. В такой обстановке ско-товодческое хозяйство ускользает из рук общины, закрепляется патриархальная семья. А скот, который когда-то был под коллективной защитой племени (в домах-загонах) теперь переходит в частное владение отдельной семьи. А войны за скот ведут и дифференциации и самих «эров», отдельные семьи стали занимать верхушку родоплеменной аристократии 33. В такой обстановке обостряется борьба и за семью. Теперь обычным «ятукам» приходится добиваться невесты не только за счет калыма, а и добывать ее в боевых поединках. Мотив «завоеванной женщины» обретает не просто поэтический образ, а становится центральным сюжетообразующим мотивом в эпосе всех на-родов Приаралья.

III. Уровень сходства – сказочно-эпические мотивы

   По мере укрепления новых производственных отношений (по-являются первые признаки раннего феодализма) семья тоже укрепляет свои позиции. Не только патриархальная, но и другие формы брака и семьи входят в свои права. Поэтому на смену ритуально-обрядовому фольклору приходит эпос и эпические сказания, в которых мотив «героического сватовства» в тюркских племенных сказаниях выдвигается на первый план. Но «получение невесты» под давлением «героического сватовства» еще не так давит на нравственный кодекс талиона, как  добывание невесты путем завоевания. Эпос всегда уточняет способ добывания невесты, и завоевателей не трогает факт уничтожения семьи невесты. Девушка покоряется убийце ее семьи, поработителю ее народа, и лишь иногда предпринимает незначительные усилия сопротивления 34. Но когда меняется и форма брака (захват, умыкание невест), меняется и форма поведения невесты. В балладах девушка не просто не дает ответ жениху-завоевателю, а выходит к нему навстречу хорошо вооруженной, побеждает его и сама правит государством…
Таким образом, система «Вода – женщина – плодородие» вобрала в себя длительную эпоху в исторической этнографии тюркских (Арало-Каскийских этнокультурных общностей) народов, которые составляли Кангюйскую систему в этногенезе этих народов.
Эта система включила в себя эпонимы, с которыми на исторической арене появились тюрки Ашина. Это тюрки, которые своим прародителем считали Волка. Волк – не только прародитель и первопредок тюрок; в легендах он наделен и другими качествами – проводника, как носителя в трудных путях и поисках лучшей доли.
В гагаузских балладах – волк и судья. Он наказывает женщину-лавочницу 35. В данной ситуации образ волка наделен чертой «благо-родного волка – предка, прародителя».
Другой эпоним, который стал центром циклизации не только Ашинских тюрок, но и сибирских , приаральских, кангюйских тюрок – «огуз» и его вариации «;к;з», «вол», «черная корова» и т. д. К сю-жетам этого цикла привязаны все уровни родословной огузских родо-племенных объединений, например:
- исторические деятели, как герои и персонажи героических эпи-ческих систем (циклов);
- огузский героический эпос – «Книга деда моего Коркута». В. М. Жирмунский. Тюркский героический эпос. Л., 1974 и мн. другие памятники  героической эпохи тюрок.
В гагаузском же фольклоре (в балладе о казни Татарии) обнаружен образ исторического князя «Котяна» (Хотяна); этот князь зафиксирован в «Истории Российской империи» 36. О других исторических деятелях можно говорить уже в связи с русско-половецкими отношениями. Здесь уже нет надобности искать следы этих событий в гагаузском фольклоре, потому военно-торговые этнокультурные отношения Степи и России весьма четко отражены в русских летописях 37.
Для создания эпических песен, эпических памятников (былин, нарт, тюркских героических поэм), в которых выражены четкие черты характеров главных героев, их цели, задачи перед народом, нужны совершенно иные обстоятельства, другой «заказчик». Мы же имеем дело с торками, печенегами, половцами, которые в IX – нач. Х вв. часто совершали нападения на Русь. Вот примерная картина военных конфликтов со Степью. Борьба со стороны России была совершенно справедливой и эта справедливость была обоснована тем, что, «считая половцев врагами христианства и Неба (ибо они жгли церкви), россияне думали, что истреблять их каким бы то ни было образом, есть богоугодное дело», - пишет Н. М. Карамзин 38. О половцах, торках и печенегах заговорили в Европе и Византии после их набегов на Европу 39. В средние века масса народов двигалась из Азии в Европу, последними явились печенеги, торки и половцы и шествие окончательно завершилось татарами в XIII в. Они заняли простор от  Урала до Дуная. Арабы также не оставили без внимания наших кочевников и печенеги являются в их сочинениях под именем «Баджанак». Эль-Бекри рассказывает, что к северу от нее лежит Кипчак, на юге Хазары, на востоке Гузия, на западе – славяне 40.
Здесь они оказались потому, что часть тюрок выселилась из своей страны и заняла пространство между Хазарией и Румом (Византия), их-то и зовут Баджанак, которые не знали оседлости, стало быть и своих жилищ не занимали. А лишь впоследствии они завоевали эти владения и стали обустраиваться 41. Это были печенеги, о которых в Х – нач. ХI в. Константин Багрянородный пишет, эти пришельцы вначале жили «возле рек Волка, Яик, а соседи их были мадары и узы». И они согласованно с хазарами, напали на печенегов, одолели их, но и сами вышли из своей страны.
В Европе половцы получили массу имен: куманы, кипчаки, но на самом деле это был один и тот же народ. В 1201 году половцы дра-лись на стороне Болгарии, в этом же году  комане разорили Фракию, но Галицкий князь Роман напал на них и с большим войском опустошил их. Разграбил их селения и стоянки, половцы, куманы и кипчаки первый раз сливаются, половцы и узы обретают имя не просто торки, а Узы 42.
А вот Скилица делает различие между узами, куманами и полов-цами. Анна Комнина утверждает, что куманы и половцы участвовали в деятельности Византии в качестве иногда наемных войск, но император Алексей вел борьбу с куманами, печенегами, а в его войсках были узы, и их отличали от остальных степных пришельцев. Но было и такое. В 985 г. Владимир принял торков на свою сторону. Они вое-вали с половцами, и вскоре они стали жить совместно.
Первые нападения на Русь печенеги совершили в 915 году, а в 1034 г. были поголовно разбиты русскими. Печенеги полностью не погибли, а после поражения с Русью стали двигаться на Византию 43. А узы (гузы) в IX-X в. все еще были в степях Средней Азии, а затем двинулись в Европу.
Но на некоторое время мы оставим проблему Узы и Византия. Вернемся к кангюйской этнонимической традиции.

Кангюйская этнонимическая традиция в свете гагаузского фольклора. Часть III
Архаические мотивы в фольклоре
- мотивы: «природа», «лес», «горы», «вода», «слово» и обряд;
- мифологический сюжет баллады с образом желтой змеи 44.
В таком плане мы с самого начала нашего исследования шли, по-тому что сама жизнь ойкумены и социума шла через эти звенья. Когда бы то ни было, люди соприкасались с лесом, водой, горами, долинами, пещерами. Всюду их сопровождало слово – как Логос, как путеводитель, как средство осмысления и общения.
В гагаузском фольклоре есть мотив этого момента. Юноша уви-дел на горе огонек. Пришел к  нему, а там сидит «дед». Юноша просит уголок, а «дед» говорит:
- Расскажи мне сказку или какую-то небылицу.
- Ни то, ни другое я не знаю.
Дед ударил его по щеке и тот ушел. Пришел его брат. Дед тоже ставит условие: «Или сказку расскажи, или небылицу». Юноша скоро-говоркой что-то все же рассказал, «дед» дал ему огонька. Но не толь ко слово, как показатель развитости мышления, было в почете. Особенно интересны и авторитетны были сказки про самых-самых сильных и свирепых хищников и животных.
Особенно трепетно слушателями воспринимались сказки про волка, про медведя, всякие авантюрные сказки про проходимца, про воров и их неудачах. Смешным всегда был и дракон («аждер», иногда еврем). В праздничные дни календарных церковных и языческих поверий были ритуалы, посвященные коням, овцам, птице, наседкам, цыплятам, даже коровам и телятам. В дни русальных праздников в давние времена пускали венки по воде, плели их для подростков и девушек для четырнадцати и пятнадцати лет, с тем, чтобы они в ближайшие годы нашли своих суженых. Были праздники деревьев и садов. В гагаузских сказках 45 находим реликты «пугания деревьев» топором. Так, в сказке «Вишня-дарительница» - центральный мотив «вишня» после того, как мужик ударил по стволу топором, стала говорить и обещать все, что он захочет. «Дети в лесу» - заблудившиеся дети просят помощи у леса. «Лесная Мать» - хозяйка вообще всех обитателей леса. Самым смешным концом наделена сказка «Избушка из чечевицы», «Капризная коза».
Но в гагаузском фольклоре значительное место занимают сказки с амазонскими мотивами: «Девушка воин», «Разбойники и дочь  царя», «Лесные люди и девушка», «Маринка выезжает навстречу паше» (Баллада). «Тудорка и отец» - мотив увода в неволю дочь красавицу, когда отец ей с сожалением говорит: «Лучше бы ты не имела эти алые щеки и голубые глаза» и др. мотивы.
Антропогенические мотивы также нашли отражение в фольклоре. «Юноша выступает в защиту людей – «Уздечка жеребенка», «Тепягёз и юноша» и др. Мотив добывания невесты – «Выбор коня». «Три голубя – три девушки». «Марко».
Почти незримо, но все же какое-то дыхание генеалогии обнаруживается в таких сюжетах, как: «Семья», «Птица находит сушу» во время потопа. Следы этимологических мотивов: «Стань медведем», «Стань кротом». Эпонимические сказки, в которых помощник юноши «Желтый Вол или ;к;з», «;к;з, юноша и змей», «Бык, Волк и Хлеб». «Дочь черной коровы» и др. Алтайские мотивы – «Девушку соблазняет медведь», «Девушка и железный медведь», «Медвежий Сын».
Ашинский период с образом Волка-проводника, Волка-воспитателя» и др.: «Серый Волк и юноша», «Волк помогает добыть невесту». Он помогает ответить на трудные вопросы отца невесты, «Волк, юноша и золотая птица».
Сакко-массагетские (скифские) мотивы: «Конь и юноша», «Небесные кони», «Морские кони» и др.
Мотивы, в которых сохранился цветосимволизм голубого («к;к») цвета:  «У любимой девушки глаза голубые, которые поблекли от болезни»; дочь завещает матери  после ее смерти снять голубые наряды и надеть черные (в балладах); красота девушки сравнивается с голубым небом и солнечным светом. Хорошо выражены масти коней: черный конь у Стуяна – он же и почти крылатый, от одного гикания Стояна он взлетает в небо и оказывается на крышек дворца паши (султана), где восседает его «ханум». Упоминается белая овца, гнедой и каурый кони, белые облака, белые розы, желтые горные цветы (в балладе о змее).

IV уровень сходства.
Кангюйская этнонимическая традиция в свете топонимии,
гидронимии, языка

Методика изысканий в свете «поиск этнических предков», а так-же «поиск прародины этнических предков» гагаузов 46 заключается в сопоставительно-сравнительное накоплении сходных фактов. Такой метод обеспечивается археологическим, этнографическим, фольклорным материалом. А также в свете поисков общих языковых и этно-культурных контактов. С другой позиции мы берем за основу наблюдения лингвистов, языковедов, историков, которые уже внесли определенный вклад в историю и языкознание гагаузов. Вот несколько вариантов гипотез и предположений о том, что гагаузы имеют корни в тюркоязычном мире. «Гагаузы происходят от куманов или половцев» (К. Иречек), «возможно, что  гагаузы являются потомками торков или узов» (В. Мошков), которые были родственны куманам. В русских летописях они (куманы) именуются «каракалпаками». «Гагаузский язык стоит ближе к османскому языку» (Н. К. Дмитриев). Но может быть «они являются  скорее всего отуреченными болгарами или другими выходцами с христианских Балкан». Но в то же время могут быть во-обще неизвестной величиной, которая ближе всего к Дели-Орманскому диалекту». Но «…диалект бессарабских гагаузов относится к южной группе языков, поэтому он ближе всего стоит к турецкому, крымско-татарскому, азербайджанскому. Предки их могли быть сильно смешанными племенами. Они – в конце-концов многоязычные племена тюркского происхождения», - пишет Н. К. Дмитриев.
Л. А. Покровская. «Тюркские языки». «…длительное время контактировали с неродственными языками. Следы иноязычных влияний не только в лексике, но и фонетическом и грамматическом строе. В гагаузском же языке сохранился «инвентарь» грамматических показателей словоизменений общих для южнотюркских (огузских) языков».
М. Н. Губогло (историк). «Современный гагаузский язык не является ни турецким, ни одним из его диалектов. А он является самостоятельным тюркским языком. В этногенезе гагаузов обнаруживаются монголоидные элементы» (ссылка на В. Д. Дяченко).
М. Н. Губогло приводит ряд гипотез о происхождении гагаузов:
- «гагаузы – потомки узов»; «гагаузы – тюрки», «гагаузы – кума-ны» (по К. Иречеку), гагаузы – потомки куман, переселившихся в Болгарию в XI-XII вв. Здесь они создали «Огузскую державу» в Доб-рудже (XIII век, Балчик, Варна) и султан Изедин и Сары-Салтык были организаторами. Эта держава помогла Византии в борьбе против ко-чевников (по А. Манову). По его мнению, гагаузы занимали привилегированное положение над остальными тюркскими элементами. В XIII в. гагаузы приняли христианство, они присоединили себе остальных протоболгарских и других северных тюркских племен. Но Огузская держава пала под ударами турок-осман и гагаузы, разделившись, оказались под влиянием нескольких религиозных течений, в результате чего наметилось три течения в гагаузской среде. Одна часть приняла ислам, другая сохранила привязанность к христианству, а еще одна прильнула к греческой церкви – «греческие гагаузы», византийской ориентации, «настоящие гагаузы» «залис гагаузлар» 47.
Н. А. Баскаков: «Множество говоров и наречий гагаузского языка имеют общие огузские черты и отличаются друг от друга главным образом составом лексики. Это позволяет отнести гагаузский язык к огузо-булгарскому типу (подгруппе) огузской группы языков, куда входили и древние языки кочевников и узов.
Коль так, то мы и намерены искать «прародину» и «предков» гагаузов именно в этой среде. Опираясь на наши наблюдения, мы при-шли к выводу, что и топонимия, этнонимы, эпонимы и их семантика играют значительную роль как «архив» доказательств на пути поисков истины. Чем обусловлена их сила, как архива истории и жизни народа? Тут втискиваются ряд особенностей, которые хорошо отражают специфику их создания. Прежде всего, топонимы – факторы языка, но они отражают и «общественное развитие». Появление географического названия отражает семантическую модель и исторических причин, породивших это название 48. Имеются ввиду этнокультурные контакты, экономические факторы, мифологические реалии, стремлениие рода увековечить своих героических идеалов-героев и их имена. Вы-бор исходного апеллятива при образовании топонимов зависит от типа объекта: естественные образовании я – реки, горы, озера, долины и искусственные образования: каналы, селения, кварталы. При естественных объектах главное – их свойства и качества. Топонимы Сред-ней Азии – образования от этнонимов родов, племен 49.
Правоту этих изысканий подтверждают работы В. В. Бартольда 50. Речь идет о положении Хорезма. Географическое положение, отражаясь на этнографии народа и его языке, оказывается под влиянием и от соседей. А соседями Хорезма были кочевники иранского происхождения, где был силен пласт аланского народа. Аланы населяли степи низовьев Сыр-дарьинской котловины до низовьев Дона 51.
После отуречивания степи Хорезма именно здесь усиливается турецкий (тюркский) элемент. В первые века ислама в Хорезме говорили и писали не на тюркском, а на иранских наречиях, хотя и непонятных для многих иранских племен. Хотя в персидские словари  проникали слова «хорезмийского толкования». В то же время хорезмийцы не отличались от турок по наружности. А уже в XIII в., в эпоху монгольского нашествия, о Хорезме говорили уже как о стране по языку совершенно турецкой. Следовательно, процесс отуречивания усилился под властью сельджукских наместников турецкого происхождения, которые сохранили все же старые титул хорезмшахов 52.
Думается, что ирано-персидский языковый пласт в гагаузском языке 53 накопился именно в период исламизации Хорезма. И сопровождал предков современных гагаузов почти всю их историческую жизнь.
Религиозная терминология гагаузов отразила почти всю их этно-графическую жизнь. Так, «Бог» - в мусульманском понятии выражен термином «Аллах». Но в гагаузском обозначает не мусульманский, а христианский «бог». «Алла разы олсун», или «Алла-роз-олсун» - «Спасибо, или пусть будет доволен бог» - ответ на приветствие гага-узского «Колай гел;» 54. Мусульманские термины передаются через абстракции типа «рай», «ад» - «тендем», а главный злодей и соблазнитель «шейтан» - стал в сказках гагаузов и партнером мужика. «Жан» - душа, «г;н;х» - «грех» - связаны семантикой определения отрицательного параллелизма. «Не делай «г;н;х», «не омрачай душу». «Дин» - «вера», «иман» - беспощадный, сказано о сыне-разбойнике, который в сюжете «уничтожил свадебный кортеж сестры». И он в проклятии матери – «имансыз», «инансыз» - без веры и беспощадный. «Динсиз» - «имансыз» имеет еще и смысл «неверный», «безбожный, без роду, без племени. Человек обязан ежедневно совершать «дува» - молитву и соблюдать «хоруг» - пост. Но человек, совершивший паломничество в Иерусалим, получает в народе титул-эпитет «хаджи» 55.
А что касается географических названий, то здесь ирано-персидский язык также наложил отпечаток. «Сарай» - персидское слово, рано перешедшее к туркам, и встречается уже в Кутадчу билик. При монгольских завоевателях так назывались ханские дворцы и это же название переносилось на возникшее около дворцов города 56. Так возникли селения Сарай на Аму-Дарье, выше Термеза, Сарай на Волге и Бахчисарай в Крыму.
В гагаузской балладе Стояна приглашают на конные скачки (ристалища) в Сарай. В этом месте обитает не то султан, не то паша (визирь). Если учесть, что это  город «Сарай», то событие происходит в одном из Сараев. Но внимательное изучение самого факта конных скачек как обычая смотра сил конницы, то можно предположить, что речь идет в балладе о Сарае на Аму-Дарье.
В пользу этой гипотезы говорит и то, что конные скачки предваряли военный смотр конницы, как военно-стратегической единицы в Кангюе, как крупном государственном объединении на Сыр-Дарье – в V в. н. э., а Канг – древнее название Сыр-Дарьи 57. Именно здесь и бы-ли земли предков каракалпаков, узбеков, туркмен, казахов и других огузских племен.
Хорезм, надо полагать, был центром персидской культуры, которая оставила след не только в религиозной системе этих народов, но в элементах быта, обычаев, ритуалов. Хорезмийский язык постепенно обретает турецкое содержание, и в эпоху Тимурудов был назван чага-тайским. На этом языке писал поэт Хорезми, живший на берегах Сыр-Дарьи. Поэт Хорезми имел своих учеников в Константинополе. И южно-турецкий литературный язык, возникший в монгольский период впоследствии назван османским 58.
Но Хорезм не всегда мирно воспринимал монгольское нашествие и одним из первых мусульманских владений, восставших против гур-хана был по-видимому султан Хотан 59. В гагаузской балладе о казни Хотяна (Котана) представлена картина социального положения казнимого:
«У меня золота полно, у меня бархата полно, возьмите все, только пощадите жену мою и детей.  Они ведь при виде этого плачут кровавыми слезами».
Кто мог казнить богат ого (балладного) купца и за что его казнят? Об этом в балладе ничего не сказано, да и жанр баллады не освещает причины, для нее важен момент драмы и трагизма. Но имя Хотяна (Котяна) говорит о том, что здесь исторический момент, вполне воз-можно, что связан он с именем «восставшего султана Хотана». «Ба-лык» (балик) – тюрко-монгольское слово означает «город». Как апел-лятив встречается в названиях городов: Бешбалык, Ханбалык, Илиба-лык 60. Исследуя города узов (Огузов, туркмен), мы столкнулись с проблемой термина «гузз», «огуз», «туркмен» и с их городами.
Наиболее раннее упоминание Огузов выявлено у ал-Белазурив в связи с рассказом о том, как тахиридский правитель Абдалах ибн-Тахир (830-844) отправил своего сына Тахира ибн-Абдуллаха в поход против гуззов, в страну Гузия. В. В. Бартольд пишет, что эти действия произошли в западной части Туркмении. Там действительно в I пол. IX в. в западной части современной Туркмении находились какие-то группы Огузов, которых арабы называли гуззами. Но в основной своей массе огузы в IX в. жили на среднем и нижнем течении Сыр-Дарьи и в степях севернее Усть-Урта между Эмбой и Яиком. Города этих огузов упоминаются в сочинениях ибн-Хаукаля – «Это города царства гуззов» - Янгипент («Новый город»). Зимой в нем живет царь узов. Здесь большая часть жителей – гуззы. В Сабране гузы собираются за-ключать мир и торговлю вести. Дженде, Хор – на нижнем течении Сыр-Дарьи. Власть здесь принадлежит гузам.
Сюткенде тоже тюрки-гузы, но они уже приняли ислам. Ал-Мандиси ко всем этим сведениям добавляет, что Сабран («Сауран») – пограничная крепость гуззов 61. Гузы были и в долинах Эмбы и Яика, а на севере они доходили до нижней Волги и Дона, по которым зимой переходили по льду. Но события 898 г. заставили их передвинуться совсем близко к иранской границе. Автор пишет, что огромные массы печенегов перешли на запад, вплоть до северо-восточной части Бал-канского полуострова. Часть печенегов осела в степи Придонья и нижней Волги, наиболее бедная осталась между Эмбой и Яиком 62.
После того, как гузы сделались соседями областей ислама, часть их приняли ислам и стала называться туркменами. И между ними и теми, кто не принял ислам, началась вражда. Число мусульман среди огузов умножилось и положение ислама укрепилось и расширилось. Представители ислама сделались у неверных (не принявших ислам) царями и султанами. Об этом сообщают ряд арабских авторов и Коснтантин Багрянородный. Мусульмане-огузы вытеснили огузов-язычников из Хорезма и вынудили их потеснить печенегов, и те пере-селились в Юго-Восчточную Европу 63. Таким образом, туркменами назывались только огузы, принявшие ислам. Под именем же огузов остались те из них, которые продолжали оставаться язычниками. И тем не менее, огузы и те, и другие передали свою долихоцефалию – длинноголовость своим потомкам (Л. В. Ошанин).
Термин «туркмен» у арабов впервые появляется в конце Х в., а «гузз» был вытеснен из обихода и общества, в целом. Таким образом, когда мы провозим «поиск прародины» или «первопредка и эпонима», мы имеем в виду не «туркмен», а тех огузов, которые не приняли ис-лам, т. е. огузы-язычники. Именно они стали впоследствии объектом христианских проповедников-миссионеров, о чем скажем ниже.
Но несмотря на раскол в огузском мире на религиозной почве, огузы, будучи защищены природой, строились, растили детей, пасли скот и строили города 64.
Растянутость в пространстве историко-географической области между Аральским морем на западе, областью Шаша (Ташкент) на востоке и Мугоджарскими горами на северо-западе затрудняла обследование и посещение города гуззов. Но общая картина такова. В Ян-чикенте были огузы кочевые и оседлые. Они делились на три группы: нижние, верхние и средние. Они самые храбрые из тюрок, самые маленькие из них ростом и у них самые маленькие глаза 65. Эти гузы мало похожи на длинноголовых туркмен, а сыр-дарьинские тюрки перешли к  оседлому земледельческому труду.
В нижней части находился ал-Карьят-ал-Хазика – «Новый город», а по-тюркски «Янчикент». Бадагах, Куджах – между ними день пути. Здесь вытекает множество рек и ручьев, у подножья горы («таг») лежат два города: Даранда и Дарку. Между ними расстояние в 3 дня пу-ти. Здесь есть рынки, ремесла и превосходные товары, оба укреплены и неприступны. Есть город Горгуз на берегу озера Горгуз, города Рузан, Рудан, Гарбиан, но были и многочисленные города-укрепления (по Ал-Идриси). Гузы Сыр-Дарью называли просто «угуз» - река. И на этой реке были их (гуззов) города: Сауран, Сычнак, Ситкун (Сюткун), Карнак. На юге горы – Карачук (Кайчук) – современный Каратау (Ка-ратаг). «Кайчук» - равен апеллятиву «тау-камен». Здесь гузы оседлые. Города Янчикентской группы имеют огузское происхождение Куюк-кескен-кала, Джеты-Асар, Джанкент. Они лежат на севере между Сыр-Дарьей, а на западе – Аральским морем, на востоке – полосой болот и Камышевых плавней. Поселения были устроены в условиях крайне болотистого дельтового ландшафта, недалеко от берега моря 66. В строительстве города Янчикента часто применялся камыш. Обитатели «болотистых городищ» имели тесные хозяйственно-культурные контакты с  Хорезмом. Об этих связях говорит квадратная форма кир-пичей (35 х 35), в керамике преобладала андроновская культура, иногда склонялась к аланской культуре.  Горшки, чаши – грубые, спиралевидный орнамент с растительными украшениями. Но есть и влияние восточно-гуннских культурных систем в Хорезмийской цивилизации. Просторные «дома-массивы» до Х-XI в. говорят о сохранении общин-но-родового селения по типу Хорезма 67.
Но вернемся к городу «Балык» и «балык» - рыба. В некоторых источниках – «balyg» - В. В. Радлов понимает как «жители городов». В монгольских источниках «balaqasum» - как название Пекина. Но древнетюркский «balug» - город имеет омоним в виде общетюркского «balyg» - «рыба» - со значением «грязь», «тина», «глина». В гагауз-ском языке «былак», «быланык» - «грязь», «муть». В гуннских языках (эфталитском) чередование «war» («waruh») – «река» - город. Например «Варна», «Каварна», «Варшава» - с понятием «вода» говорит о связи древней оседлости в условиях болотисто-озерного региона 68.
Но древнейшие скотоводы – рыболовы – земледельцы древней-шей дельты Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи четко чтили тотемические обра-зы гуннов, саков, массагетов, у которых образ коня, Огуз-кагана («Огуз» - «;к;з»), «Огукза» были центральными образами.
Им приносили в жертву коня, быка, иногда их топили в реке.
Таким образом, локализация тюркских племен различного происхождения в систему огузского союза, постепенно наметилось в очертаниях приаральски х городов – «балыков» - болотистого ландшафта. Здесь выделились роды: Кайа (монг.), «баят» (монг. род.), «языры» - юго-западные огузы и их языком стал смешанный «хорезмийско-печенежский», в котором «т;д», «к;х», «й;дж» .69

В связи с этим Н. А. Баскаков в фонологии тюркских языков выделил четыре группы:
- Западно-хуннская ветвь.
- Западно-хуннская ветвь.
- Огузская группа с юго-западным ареалом.
- Огузо-туркменская подгруппа – современный туркменский – трухменский;
- Древне-печенежский, язык узов (каракалпаков) – «черные клобуки»;
- Современный гагаузский и диалекты балканских тюрок.
Наряду с развитием языков интенсивно развиваются религиозные направления – исламизация туркменских племенных союзов и активизируется миссионерская деятельность христианских представителей и церковников. Библейская активизация охватывает все более широкие массы, проникает в книжность, делается попытка христианизировать тюркские реалии. Так, Аму-Дарья – Джейхун – становится библейской. Христиане были на Аму-Дарье раньше мусульман. Римская империя, стремясь к мировому господству с помощью меча, не забывала и о духовном вторжении. Появляется течение, которое ставило целью сблизить зороастризм с христианством и буддизмом (монголо-ойротское направление в духовности). Сам Мани называет себя преемником Будды, Зороастра и Христа 70.
Но одно дело миссионерская деятельность, а другое – тесные торгово-обменные сношения. Огромная турецкая империя, тянувшаяся от границ Китая до Восточной Европы, вступая в торговые отношения с Византией, оказалась в сети христианских миссионерских деятелей и церкви. Наряду с исламизацией началась и христианизация персов и тюрко-эфталитских народов. В 568 году среднеазиатские иранцы снарядили посольство в Византию, но оно подверглось нападению 71. Это еще больше обострило борьбу за утверждение в Приаралье и Прикаспии, да и в самой Персии, христианской церкви. В западных областях Персии христианство одержало победу в виде несторианской церкви  и распространилось на всем протяжении торговых путей. Албанский князь из Сасанидской династии также принял христианство 72. Однако культурному развитию Туркестана способствовала торговля не меньше, чем религия. В Баку в Х в. добывали нефть: черную, белую, желтую, синюю. Доход от продажи и добычи доходил до 1000 (тысячи) дирхемов в день. 1 дирхем равнялся семи динарам. Была введена единая метрическая система. «Стадия» - величина различная, но может равняться 157,5 м, 70 «стадий» содержат 11 км, а шесть римских миль равны 48 стадиям или 7,56 км 73. Но государственная жизнь еще более усилилась под влиянием их более культурных западных соседей. Так, в Средней Азии области, которые позже вошли в состав России, исламизация уже имела успех, причем, задолго до принятия христианства. Общественный строй определялся кочевыми саками, скифами, у которых господствовала землевладельческая аристократия. Но волны гуннских народов продолжали просачиваться в долины Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи, Фергану. Юс-чжи (Юс-шы), саки, они же «куши» - кушаны или тохары (по греческим летописям) сливались с ираноязычными племенами. В Туркестане китайцы, в транскрипции, помещают народ в долине Ферганы «Кан-гюй». В иранской религиозной литературе это географическое название, а не этнографическое. Эту страну (Кангюй) «Kangha» помещают на среднем течении Сыр-Дарьи, именно там, где жили (по версии китайцев) кангюйцы 74. Здесь же жил кочевой народ янь-цай к северо-западу от кангюйцев в местности между Аральским и Каспийским морями. Китайцы надеялись на союзников в их лице. В Фергане была особая порода лошадей, которую китайцы называли «небесной», их не было у кочевников. Видимо, имеется в виду масть коней «к;к» - темно-серая, небесно-серая. Китайский император про-сил прислать ему таких «небесных» коней 75. Кангюйцы постоянно искали союзников для подчинения себе юечжийцев, а затем и усуней. И они приняли 3000 хуннов, но китайцы уничтожили их и за это кан-гюйцы впоследствии стали врагами китайцев 76.
В 563 и 567 гг. кангюйцы подчинились тюркам, а в VIII веке полная победа тюрков над арабами. Караванный путь (Великий шелковый путь) способствовал развитию торговли, а из Средней Азии китайцам была перенесена культура хлопка. А также древний алфавитный стиль согдийских документов (арамейского происхождения), через Персию был воспринят и тюрками Хорезма, затем они восприняли и уйгурское письмо VIII-IX вв. 77  Оно применялось при записывании буддийских, манихейских и христианских религиозных текстов («аллаа йазгыла-ры»). Победа турок над эфталитами была одержана между 563 и 567 годами. А христианские течения здесь утвердились еще в VII в. Пользовались согдийским, иранским, иногда китайским языком.

V уровень – сходные гидронимы

Раскол огузов по религиозному признаку не означал путаницу для самих тюрок и для их соседей. Этногенетические сказания, названия родов, племен, союзов фиксировались везде и на всем географическом пространстве, занятом тюрками. Примеров много таких, какие имеют место и в гагаузском фольклоре. Например, «Ата су адасы» - «Остров Ата, который (в море, в реке)», где после отступления моря были обнаружены черты города, улиц, домов. «Аул Карадепе» - «селение Черного холма» (а, может, у подножия Черного холма), а «Тан-сык шехер» - питался водами «Ууза (<угуз<унуз – «река») 78. В гагаузском языке река – «дер;», в котором корень (основа) «дер» ; «дар» – «вар», о чем мы уже говорили.
В юго-западной Туркмении крайне бедные степи, особенно водой. Поэтому каждый колодец, канава (источник), впадина, озеро питьевой воды были на учете у жителей. Они также носили название «ууз», но с обозначением берега «бой». Один из левых рукавов Аму-Дарьи, впадавший тогда в Каспийское море, назывался «Торетин бойы» - «Берег Тёрети». В стихах поэта XVIII в. данный гидроним был воспет тем, что для всадников здесь организуются скачки: «Уст-роим скачки, раздадим призы» (Махтумкули) в Тёрети начнутся игры, ты Саныдаг лелеешь мечту рассыпать в изобилии хлеб» 79. Обычно в хорошие годы здесь устраивались скачки, на которые съезжались туркмены из отдаленных селений.
«Гызылын гуюсы» - «Колодец гызыла» или «красивый колодец». Отмечено, что ряд названий колодцева («гую») связаны с числовым обозначением – «четыре колодца» - «доорт гуйы», который встречается и на востоке Туркмении и на территории Турции – «Д;rt Kayu» - «четыре колодца». Или «чукур гуйы» - яма (овраг), колодец, т. е. глу-бокий колодец; «гуур гуюсы» - «волчий колодец» - на востоке от горы Губабурун 80. Есть колодец, название которого восходит к женскому имени – «Автаан гуюсы» - «Колодец Автана»; иногда к гидрониму добавляется определительный эпитет, связанный с цветосимволизмом или с цветом воды. «Саарын гуюсы» - «Желтый колодец» - возможно, что вода имела желтоватый (мутно-глинистый цвет из-за глинистых почв; топонимы, относящиеся к морю, «Баалыклы су» - «Море, в ко-тором много рыбы» 81.
Сходные параллели нами выявлены в гагаузских балладах о споре Стояна с турецким (тюркским) пашой. Как-то этот смелый всадник, у которого в сарае есть «;р;к ат» - «быстроногий конь», похвастался в корчме, что у него не только конь, но жена – красавица. Об этом до-несли паше и тот вызвал Стояна на скачки у «трех озер» (г;л), а может у трех источников, в некоторых вариантах – «беш г;л;» - «к пяти источникам». Условие – достать (высокий) чердак паши, где восседает пашойка (жена). Стоян с помощью крылатого коня выполнил это условие, получил в приз жену паши, а сам паша лопнул от досады 82.

VI уровень «Кангакиши» + «Гаганкиши»
Гидронимы и этнонимы (эпонимы) зафиксировались в названиях не только рек, озер, колодцев. Так, эпонимы «хангакиши, кангары, кенгересы» и др. роды, которые вошли в Кангюйскую систему, привлекли наше внимание тем, что они располагались в болотистых местах.
Кто были эти племена, чем интересны их названии я для ранней истории гагаузов? На эти вопросы мы ответим в очерке «Локализация тюркоязычных племен на территории Казахстана» 83. Помимо упомянутых нами огузо-туркменских племен существовала еще тесная сеть других тюркских племен, которые Ал-Идриси указал на карту 84. Кар-та состоит из таких частей (выделенные территории): (i) “ard al kumania”, “ard al rusia”, “minal rusia al tuani tnani”, “bagnak min al turk”, “bakija bulgar minalturk”, “muttasil ard al Kumania bulgar”; “bahr nitas”85. Где «ard» означает «стоящие за моей спиной», то есть «там, даль ше»… в цепи территории. На этой карте впервые в истории картографии освещена территория Кумании и Ак-Кумании, Казахстана вплоть до нижнего течения Ам у-Дарьи и Сыр-Дарьи. Указаны городские поселки, гидрографические объекты, что позволяет обозначить расселение основной массы «харлуков и холлуков» (по Ал-Идриси) во главе с их каганами. Отмечены Тюркское озеро на юге и озеро Байкал – на севере.
На востоке и северо-востоке карлуки граничили с киманами. Озеро Балхаш и Алакульская озерная котловина (Гаган) явились естественной границей между ними.
К северо-западу озеро Горгуз – это очень большое озеро (г;л), в нем много рыбы – главная пища того народа. Много пастбищ и плодородных земель принадлежат Хангакишам. Это вид гуззов, которые постоянно носят оружие, у них чрезмерные осторожные отношения с соседями, также тюрками.
Кангакиши, кангары, кенгересы – разные варианты одного и того же племени, названия, сохраняющие кангюйскую этнонимическую традицию 86. Ал-Идриси Аральское море и Горгуз различает, а на са-мом деле это было Аральское море. В долинах Сыр-Дарьи и Приаралья жили печенеги и огузы, карлуки, кимаки. К северо-западу – башкиры.
Регион обитания огузов начинается от Сыр-Дарьи и расположен вокруг (озера) моря Аральского. Огузы спускались вплоть до Эмбы, кочевали по Уралу. На востоке Семиречья карлуки граничили с кима-ками. В центре – озеро Гаган, соответствующее Алакульской озерной котловине. Именно озеро Гаган Ал-Идриси называет морем кимаков. Наше внимание привлекает тот вид гуззов, которые «постоянно носят оружие, и они весьма мужественные» - называемые «Хангакиши».
Алакульская озерная котловина Гаган вполне возможно, что гузы, обитавшие здесь, могли называться и «гаганкиши». «Хангакиши» и «гаганкиши» почти равноправны и равнозначны, если учесть, что Махмуд Кашгарский называет род огузов, которые в произношении слов любили заменять «г» на «х». В каждом слове «х» означал на-чальную стадию термина. В нашем фольклоре (в песнях, балладах) зафиксирован репертуар произведений, в которых «х» постоянно присутствует в начале лексемы: «(х)Ани» - «который», «(х)армут» - «груша», «(х)анна» - «мать», «(х)ангы» - «который» (из них) и др. В сборниках, изданных нами, эта особенность сохранена, как элемент исторической лингвистики.
Поэтому «хангакиши» и «гаганкиши» могли быть в значении одного (или множества) родов, обитающих в долине Арала (Гагана). Этот термин состоит из гидронима и антропонима «киши» - «житель» - «жители», «обитатели». Тогда «гаганкиши» значило бы (тех) огузов, обитающих в долине или вообще, в котловине Гагана. И они были с «постоянным оружием». Ал-Идриси их только так обозначил, но в гагаузском языке сохранились некоторые сведения, связанные с «Гаган»-ом. Вот несколько примеров.
1) «Гаган из олсун!» - 1) «Пусть твой нос (клюв) будет прямым». 2) «Пусть живет (да будет) человек – уз, живущий у Гагана». Этот перевод сохранил в себе две особенности: - «Гаган» (Арал) + «уз» + «ол-сун» (да будет он) «уз у Гагана»!
Глагол «да будет, пусть будет», «пусть живет (в веках)» очень близок к урану – боевому кличу. Тогда «гаган уз олсун» - обретает свое  полноправное существование, как уран, боевой клич тех, «кто носил оружие», но с соседями были очень осторожны.
В свете гидронима и этнонима также можно увидеть следующее: - «гагауз» - «гага(н)+»уз». Куда же делся «н»? Он со временем просто выпал из-за того, что был лишним, проще назвать себя «гага»+»уз» и сохранить «уз», как основной апеллятив эпонима и этнонима. Но как гидроним и эпоним, он сохранился в боевом кличе «Гаган уз олсун!». «Пусть будет (да живет) уз, который (живет) у Гагана» или из гаган-ской котловины.
В свете этих изысканий гагаузская этнонимическая традиция корнями уходит в Кангюйскую систему (хангакиши, кангары, кенге-ресы и т. д.), где  сложились и каракалпаки, туркмены, узбеки, азер-байджанцы, народы Турции. Именно к языку этих народов (огузская группа) лингвисты и языковеды относят и гагаузский язык.
А вот перевод в первом варианте сохранил в себе кое-что из антропологических особенностей гагаузов – «прямой нос», но как особенность лица был не у всех тюрок. У тюрок с монголоидными особенностями лица нос наверняка был не прямым. Антропологи отмечают, что в условиях занятий сельским хозяйством и земледелием у некоторых огузских народов видоизменился и нос, и форма лица. Но перевод в смысле «гаган» - «клюв» («г;га») вообще в условиях разно-язычного окружения обрел насмешливый характер. Все зависит от места ударения в слове: «г;га» - «нос», «клюв», «г;ган» - «твой нос», «твой клюв». Но «гаг;(н)» - озеро Арал (Аральское море от «Гаг;н»); «уз» - «прямой» и «уз» - как те же «огузы», но как «узы» или «уззы» - этот народ называется у арабов. В любом случае  «гаг;н» произносит-ся под ударением (книжный вариант) – «Алакульская озерная котловина (Гаг;н) 87, но «г;ган» - «твой нос» («клюв») – простонародье в насмешку называет тюрок и гагаузов тоже.
Со временем карта Ал-Идриси оказалась нужной не только арабам, но и России тоже. Потому что XVI век для России был веком походов вглубь, дальше за Волгу, Иртыш, Тобол и т. д. А путь пролегал через Ак-Куманию и Куманию, которая простиралась далеко в степи Арало-Каспийского региона. О судьбе Кумании мы проследим уже из русских летописей и византийских источников Анны Комниной, Константина Багранородного 88.





Глава IV. СУДЬБА ОГУЗСКИХ РОДОПЛЕМЕННЫХ СОЮЗОВ
Русско-половецкие отношения

Развивая земледелие и скотоводство, огузы в XI-XIII вв. славились и как ремесленники по изготовлению войлока, паласов («ковров», «килимов»). Поэтому и в их терминологии появляются термины, выдающие этот образ жизни «отурак» - «оседлый». «Эры» - стали теперь не только ухаживать за скотом, но и принимать участие в подготовке материалов: стрижка овец, мытье шерсти, чистка, покраска, прядение и тканье материалов. Но благами труда пользовались баи (байи), поэтому «эры», постепенно потеряв свои стада, стадии «йок-сулами» - «бедняками» 89. Но были и другие слои населения, которые попали в «эры» - «работники». Это осиротевшие мальчики «оксузы» (;ксуз» - гаг. «;;с;з»). Зажиточные баи их «брали в сыновья». В основном это были «пришельцы из других племен» или оставшиеся круглыми сиротами внутри рода или племени.
В балладах о сиротской доле рассказывается о добродетеле-усыновителе, «божьем человеке». Он вырастил сироту и женил его, помог обзавестись домом и хозяйством. Действительно, обычай требовал женить не только родного, но и приемного сына. Но бай, не же-лая тратить средства на выплату калыма, выдавал за усыновленного свою дочь 90. Из этого слоя выделялись и воины – «аскер» или «йиын». Но помимо этих рабов и должников набирали в легионы и победителей на военно-спортивных праздничных состязаниях. Эти отряды (всадники, пешие, лучники) назывались «атлы». В балладе Стоян хвастается, что и у него есть («;ч атлы») – три «атлы». Но в туркменских родах бес-сары-итай было по 52 атлы, у кайшилы-ктай – 52 «атлы», у куйын – 37 атлы 91. Но в целом огузы были не настолько сильными, чтобы отразить натиск пришельцев. А натиск пришельцев в начале XI в. в Среднюю Азию был со стороны Сары-кипчаков. Именно они нанесли им жестокое поражение и в середине XI в. огуз-ские племена Западного Приаралья и Северного Прикаспия (в том числе и «гаганузы» - гаганкиши) бежали в южно-русские и причерноморские степи 92. Но без турецко-хорезмийской культуры и языка до-монгольского периода тюркские языки, литература, поэзия не имели бы источника и толчка к развитию в монгольский, тяжелый и для ту-рок, период. Даже золотоордынские поэты писали на том языке, который в эпоху Тимурудов был назван гагатайским, который впоследствии был назван османским 93.
Интересна судьба огузских племен, попавших в южнорусские степи, под названием половцы. Но не все узы или огузы так назывались. В действительности, половцы и узы – это были два различных народа. Половцы, как пишет В. В. Бартольд, были новым этнографическим образованием (элементом), появившимся в черноморских степях в I пол. XI в. 94  Но уже и «гузы или узы» (собственно огузы) – были под одним названием туркмены, которые стали настолько воинственными, что навязывали военные конфликты печенегам 95. Но об этих событиях мы расскажем при освещении византийского периода в истории огузов. А конфликты начались еще тогда, когда печенеги находились (по К. Багрянородному) около Урала и Волги, и продолжились в черноморских степях, где узы впервые упоминаются в византийских источниках 1049 г. 96
И все же, кто такие половцы? О них в разных источниках пишут по-разному. Но в византийских источниках они названы команами и связывают их с узами (Огузами), но мусульманские источники - кипчаками, куда включают и кимаков. Позже же всех называют настоящим их древним именем Конглы. Но можно предположить, что по-ловцы получили свое название по светлой окраске волос, белокурая раса тюрок из Средней Азии 97. Мы можем только предположить, что в определенной степени светловолосые народы огузов имели какое-то отношение к нашим фольклорным образам: самой высокоценимой девушкой в балладах считается «голубоглазая светловолосая», на которую труднее взглянуть, чем на солнце («г;н; бакэрсын, ама она бака-мэрсын») – говорится в гагаузской сказке. Половецкий стандарт де-вичьей красоты может быть подтверждено и эпитетом «мави г;зл;р, Сары саглар», «левент бойлу» - стройная, высокая и т. д. Эти эпитеты имеют источники скорее всего в древнетюркском цветосимволизме, который у огузов Средней Азии и Хорезма также высоко почитался, как «К;к – г;к» - «лазурный, синий, небесный, сивый», служил обо-значением пород лошадей, волка, красоты и благородства, был экви-валентом высшего качества пород огузских лошадей, самих тюрок – «к;к тюрк», «к;к там», «к;к бори» и т. д.
Но «слово о полку Игореве» вводит эпитет «хинъ», «хинове». Как «хынъ» - самоназвание половцев, в русских летописях названы как «сорочины» (< тюркский «Сары к;н») и куманы (по Ал-Идриси). Рус-ское «половцы» представляет собой кальку с обоих названий (самоназваний) 98.
Половцы занимали огромную территорию без единой централи-зованной власти, не было и единого правителя, но были князья (родовые вожди) по русским источникам. Ал-Идриси (середина XII в.) пишет, что половецкая земля занимала Белую, Черную и внешнюю Ку-манию.
В Европе половцы получили массу имен: куман, кипчак, «черные клобуки» или «каракалпаки», «узы», торки, печенеги 99. Первый раз куманы появляются на Балканском полуострове в 1078 году. До этого никто о них не упоминает (в Европе) и как печенеги в 1064 г. они переходят Дунай под своим названием, но как узы 100.
Чаще всего они упоминаются в русских летописях до XVIII в. 101, благодаря чему мы узнаем о том, что половцы, печенеги часто совершали набеги на русские земли, а если и были мирные отношения, то только для того, чтобы выманить себе подарки или предложить свою военную помощь в междоусобицах русских князей. Торговали тоже.
Но «печенеги ходили и к берегам Дуная и вели кровопролитные войны с императором Алексеем. Но были и такие половецкие роды, которые оставались на Дону. Но на сей раз они шли на Болгарию 102. А днепровские кочевники (куманы) быфли известны Руси как «черные клобуки», сие имя «Берендичи, торци, печенези сами бежаша и оне погибаша». В описании 1144 г. сказано: «Бишася Половцы с Торками и с Печенези у реки Дону и секошася два дня и две ночи и приидоша Торци и Печенези к Володимеру». Сие имя было для них общим и дано им без сомнения от черных шапок». То же имя дано (носят) нынешние каракалпаки 103. Но «нынешние каракалпаки» в те годы (нач. X-XI в.) жили в нижнем течении Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи. По-этому половцы, торки и печенеги, как родоплеменное объединение, можно определить (по сведениям Воскресенской летописи) и как «Черные клобуки» - «каракалпаки», которые не раз вступали в военные конфликты не только с Болгарией, но и Византией. Однако русско-половецкие отношения были более ожесточенными, более разно-образными, потому что половцы стремились и «торговым путем Греческим» (из речи Мстислава). «Обнажим меч против варварских набегов». И князья Туровские и Волынские с войском шли по степи 104. Ведя открытую войну с русскими войсками, половцы в то же время стремились и к религиозному сближению. Тем более, что с христианством они уже были знакомы через персидских христианских миссионеров. И Никоновская летопись приводит пример, как «в княжение Мстислава, в 1168 году хан половецкий Айдар крестился в Киеве, а в 1169 году приезжали послы от Папы» 105, видимо, для встречи с «печенезами и торками».
Но россияне считали иначе. «Считая половцев врагами христианства и Неба (ибо они жгли церкви), Россияне думали, что истреблять их каким бы то образом ни было, есть богоугодное дело» 106. В 1125 г. 19 мая скончался Владимир Мономах на 73 году от рождения. Славный победами за Русскую землю и благими намерениями, он оставил после себя добрые воспоминания. Он писал: «Всех походов моих бы-ло 83, а других маловажных не упомню. Я заключил с половцами 19 мирных договоров, взяв в плен более ста лучших их князей, и выпустил из неволи, а более двухсот казнил и потопил в реках 107.
В это же время «половцы, сведав о кончине Мономаха, думали, что Россия осиротела и будет жертвою их грабительских набегов. Они хотели соединиться с Торками, кочевавшими близ Переяславля. Но князь их раздробил и загнал в реку» 108. И более того, войско Мсти-слава загнало половцев за Волгу. Но для России несчастьем были не только походы кочевников, которых «дробили и топили», а «страшный голод в северных областях, особенно в Новгородской. От жестоких холодов вымерзли озимые, а глубокий снег лежал до 30 апреля. А затем вода затопила нивы, селения и земледельцы весною увидели на полях вместо зелени одну грязь. Правительство не имело запасов, и цена на хлеб сильно возвысилась. Осьмина ржи в 1128 году стоила около рубля и Сорока  копеек (на 1816 год)» 109. Но движение народов с Востока не прекращалось. На конец XII в. возвеличивается новое Турецкое государство (динамия) Хорезмских и Хивинских ханов (по «Топографии Оренбургской» Рычкова). А татаро-монгольская династия Чингисов питала к ним доверие и «уважение, искал с ними дружбу, хотел заключить с ними выгодный союз. Но Магомет велел умерт-вить послов монгольского Чингиз-Хана. При этом высказал: «Прибегаю к Суду Неба и меча своего». Три ночи  он молился на горе и торжественно объявил, что Бог в сновидении обещал ему победу устами Епископа Христиана, жившего в земле Игуров. С этого времени христиане счастливо пользовались благословением Хана Монголов» 110.
Но отношения Хана Чингиса с половцами носили характер, нежели «благоволения». Жестокий хан, выдумав мифический «христианский сон», прикрыл свои истинные намерения. И для выполнения своих захватнических целей и задач он стал искать союзников в лице половцев, объявив их «соплеменниками». И не без основания. В цветосимволизме тех и других «к;к» - синий (небесный) олицетворял Тенгри – Небесного бога. У них были некоторые  общие легендарные мифические образы, в частности  «волк» - «бури» («бори»). «И половцы, видя опасность, пошли на сговор с монголами (против россиян). Монголы отправили дапры половцам и велели (послам) сказать, что они их единоплеменники. Половцы, обольщенные ласковым приемом и дарами, оставили русских (изменили им). И монголы, пользуясь этим обстоятельством, разбили их (половцев). Юрий Кончакович – главный половецкий хан, сильно раскаялся в своей оплошности. И монголы умертвили его и Данила Кобяковича загнали до вала Азовского моря Половецкого 111.
Но половцы, видя силу и стремительность монголов, их жестокие методы обращения с мирным населением, стали волнами уходить от беды, «находя покой на земле русской». Многие половцы  ушли в Киевскую область с женами, скотом, богатством. В числе беглецов находился знаменитый Котян. Но русские, помня измену, учинили им месть. Мстислав Галицкий сказал: «Сей хан (Еотян) взволновал Россию вестию о нашествии монголов. Он (Котян) сказал: «Ныне они нас взяли, нашу землю, а завтра возьмут вашу» 112. Но Котяна казнили. Однако беды над землей русской не стало меньше. Впереди действительно ждала жестокая встреча с носителями синего цвета и образа Серого Волка – монголами.
31 мая 1223 года состоялась битва на Калке. «Малодушные по-ловцы, не выдержав удара монголов, смешались и в неведении устремились на россиян. Мстислав Галицкий, желая один  воспользоваться честью победы, не дал им (своим другим русским дружинам) никакой вести о сражении. Сие славолюбие погубило русские войска. Россияне пришли в беспорядочное (состояние), и татары гнали россиян к реке. Убив шесть князей: Святослава Яновского, Изяслава Ингворовича, Святослава Шуманова, Мстислава Черниговского с сыном, Юрия Не-свижского и еще 70 богатырей, татары навели неслыханное бедствие на землю русскую. Она не видывала такого горя, как эта битва, и поражения. Только киевлян легло 10.000. Остался Мстислав Романович. Но воевода Бродников, служа монголам, обманул россиян и, связав несчастного Мстислава, выдал Чингисхану. Монголы изрубили всех россиян и на их трупах сели пировать 113.
Но печальная и кровавая история половецко-русских отношений обратила на себя внимание могущественных в то время западно-европейских и азиатско-восточных стран. И поводом к этому были византийско-тюркские отношения на разных уровнях.

Сноски к разделу
«Тюрки» - как культурно-этнографический базис для возникновения эпических и историко-этногенетических жанров.
Кангюй и Хорезм. Легенды и сказания
1. Библиография к теме «Тюрки IX-XIII в.» (см. приложение).
2. С. П. Толстов. Древний Хорезм. Опыт историко-археологического исследования. МГУ, 1948.
Его же. Тирания Абруя.
Его же. Генезис феодализма в кочевых скотоводческих обществах. – ИГАИМК № 3, 1934.
Его же. По следам древнехорезмийской цивилизации. М.-Л., 1948.
Его же. По Древним дельтам Окса и Яксарта. М., 1962.
3. Статьи С. П. Толстой. Основные проблемы этногенеза народов Средней Азии и Аральский узел этногенетического процесса. – «Советская этнография». Вып. VI-VIII. 1947, № 4. 1940.
Его же. Города гуззов. СЭ, № 3, 1947.
Его же. К вопросу о происхождении каракалпакского народа. – «Крат-кие сообщения Института этнографии АН СССР». Вып. II. 1947 и др. его труды.
4. Голубовский. Печенеги, торки  и половцы до нашествия татар. Ки-ев, 1884.
5. П. П. Иванов. Архив хивинских ханов. XIX в. Л., 1940.
6. Н. Ханыков. Описание Бухарского ханства. СПб., 1843.
7. В. Григорьев. Об отношениях между кочевыми народами и оседлыми государствами. ЖМНП, 1875 и мн. другие исследования.
8. Л. С. Толстова. Исторический фольклор каракалпаков как источник для изучения этногенеза и этнокультурных связей этого народа. – «Этническая история и фольклор» под ред. Р. С. Липец. М., 1977. С. 162.
9. Ф. П. Вадеев. Номенклатура домашних животных у морских татар. – «Этногенез и этническая истории я тюркских народов Сибири и сопредельных территории й». Сборник научн. статей. Омск, 1983. С. 26.
10. Там же. С. 28.
11. Там же. С. 29.
12. Этнографическое обозрение. Издание Этнографического Отдела императорского общества любителей естествознания, интропологии и этнографии. Состоящее при Московском университете. 1902, № 3. Под редакцией Председателя Отдела В. Ф. Миллера. М., 1902.  Гагаузы Бендерского уезда. Этнографические очерки  и материалы. Главы XI-XIII.  В. А. Мошков. № 4, 1902. Глава XV. Скотоводство, гл. XXII.
13. Раздел «Скотоводство». С. 83.
14. Там же. С. 85.
15. Там же. С. 86.
16. Там же.
17. Там же. С. 87.
18. Там же. С. 89.
19. Халилов Халияддин Даскирали оглы. Овцеводство в Карабахской зоне Азербайджана в XIX – нач. ХХ вв. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Ленинград, 1987. С. 11.
20. С. Г. Агаджанов. Очерки истории огузов и туркмен Средней Азии IX-XIII вв. «Ылым». Ашхабад, 1969. С. 87.
21. Там же. С. 91.
22. Там же. С. 94.
23. Там же. С. 98.
24. Там же. С. 151.
25. Л. С. Толстова. Исторические предания Южного Приаралья (К истории ранних этнокультурных связей народов Арало-Каспийского региона. Отв. ред. Б. В. Андрианов. М., 1984. С. 70.  Древнее на-звание Сыр-Дарьи – Канг.
26. Исследованию гагаузских народных баллад посвящена наша кандидатская диссертация (не защищенная) в Институте этнографии (г. Ленинград).
27. Л. С. Толстова. Исторические предания Южного Приаралья (К ис-тории ранних этнокультурных связей народов Арало-Каспийского региона. С. 117.
28. Там же. С. 116.
29. Там же. С. 133.
30. С. П. Толстов. По следам древнехорезмийской цивилизации. Л., 1948. С. 10.
31. Там же. С. 86.
32. Там же.
33. Там же. С. 95.
34. Фольклор и историческая этнография. М., 1983.  Р. С. Липец. «Завоеванная женщина» в тюрко-монгольском эпосе. С. 46.
35. Л. Н. Гумилев. Древние тюрки. М., 1967. С. 29.
36. Н. Карамзин. История государства Российского в XII т. М., 1991. С. 484.
37. Н. М. Карамзин приводит список русских летописей, в которых отражены конфликты со Степью (половцами, торками, каракалпа-ками). Изучив эти летописи, можно найти и следы не только государственности, но и наиболее активных и героических половецких деятелей, которые не только разрушали, но и строили.
38. Н. М. Карамзин. История государства Российского. Т. II-III. М., 1991. С. 101.
39. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар (История южно-русских степей). IX-XIII вв.  Монография П. Голубовского. Киев, 1884.
40. Там же. С. 36.
41. Г. Ф. Чеботаренко. К вопросу…
42. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар (История южно-русских степей). IX-XIII вв.  Монография П. Голубовского. Киев, 1884. С. 46.
43. Там же. С. 46.
44. Этой балладе мы посвятили специальную статью. См. «Советская тюркология», № 2, 1990. Баку.
45. Гагаузские эпические сказки еще будут исследованы, поэтому на данном этапе мы лишь упомянули о их сюжетах.
46. Немаловажное значение имеет метод «поиск этнических предметов» не только в прямых свидетельствах эпонимических сказаний, но и ряд побочных, но очень важных доказательств. К ним относятся язык, апеллятивы, топонимы и гидронимы и их способ обра-зования.
47. Подробнее см. статью М. Н. Губогло «Этническая принадлежность гагаузов» в нашем приложении. – «Советская этнография», № 3, 1967.
48. Этногекнез и этническая история тюркских народов Сибири и со-предельных территорий (Сборник научных трудов). Омск, 1983.
С. С. Губаева. Роль и место этнонимов в образовании географических названий (На материале топонимии Ферганской долины). С. 30.
49. Там же.
 50. В. В. Бартольд. Т. V.  Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов. М., 1968.
51. Там же. С. 116.
52. Там же.
53. Л. А. Покровская. Мусульманские элементы в системе христианской религиозной терминологии гагаузов. – «Советская этнография», № 1. М., 1974.
54. Там же. С. 140.
55. Там же. С. 141.
56. В. В. Бартольд. Т. V.  Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов. М., 1968. С. 137.
57. Л. С. Толстова. Исторические предания Южного Приаралья (К ис-тории ранних этнокультурных связей народов Арало-Каспийского региона). М., 1984. С. 88.
58. Там же. С. 121.
59. Там же. С. 123.
60. Там же. С. 492.
61. А. Ю. Якубовский. Вопросы этногенеза туркмен в VIII-X вв. – «Советская этнография» № 2, 1947. М.-Л. С. 49.
62. Там же. С. 51.
63. Там же.
64. С. П. Толстов. Города гуззов (Текст Ал-Идриси). – «Советская этнография» № 3, 1947; а также  МИТТ (Материалы по истории Туркмении и туркмен. Т. 1;  Труды Института востоковедения АН СССР. Т. XXIX. М.-Л., 1939.
65. Там же. С. 50. – «Советская этнография».
66. Там же. С. 58.
67. Там же. С. 71.
68. Там же. С. 75.
69. Там же. С. 83.
70. В. В. Бартольд. Место Каспийских областей в истории мусульман-ского мира. (Курс лекций в Азербайджанском университете). Баку, 1925. С. 20.
71. Там же. С. 23.
72. Там же. С. 25.
73. Там же. С. 40.
74. История культурной жизни Туркестана. В. В. Бартольд. Л., 1927. С. 5.
75. Там же. С. 6.
76. Там же. С. 8.
77. Там же. С. 12.
78. З. Б. Мухамедова. О некоторых гидронимах Западной Туркмении. – Структура и история тюркских языков. М., 1971. С. 179.
79. Там же. С. 180-181.
80. Там же. С. 182.
81. Там же. С. 183.
82. Баллада опубликована в сборнике «Баллада т;рк;лери». Кишинев, 199..
83. Б. Е. Куменов. Локализация тюркоязычных племен на территории Казахстана на карте Ал-Идриси (XII в.).
- «Проблемы современной тюркологии. Материалы II Всесоюзной тюркологической конференции 27-29.09.1976. Алма-Ата, 1980.
84. Stuttugart. 1928. Charta Rogeniana. Welkarte des Idrisi (1554 n. ch.). Vom jahr 1554.  Wiederhergestellt und herausgegehen von Konrad Weller.
85. Перевод прилагается.
86. Б. Е. Куменов (Алма-Ата). Локализация тюркских племен на тер-ритории Казахстана на карте Ал-Идриси. С. 353.
87. Там же.
88. Журнал Министерства народного просвещения. Ноябрь 1872, часть CLXIV. С.-П.
В. Васильевский. Византия и печенеги. Декабрь, ЖМНП, 1872. Византия и печенеги, ч. II. О Кум анском (Половецком) словаре и другие источники…
89. С. Г. Агаджанов. Очерки  истории огузов и туркмен Средней Азии IX-XIII вв. Ашхабад, 1969. С. 109.
90. Там же. С. 119.
91. Труды Хорезмской археолого-этнографической экспедиции, под общ. ред. чл.-корр. АН СССР. С. П. Толстова. III ч. М., 1958.
Материалы и исследования по этнографии каракалпаков, под ред. Т. А. Жданко.
Б. В. Андрианов. Этническая территория каракалпаков в северном Хорезме (XVIII-XIX в.). С. 130.
92. Агаджанов С. Г. Очерки истории огузов и туркмен Средней Азии IX-XIII вв. С. 158.
93. В. В. Бартольд. V том. Работы по истории и филологии тюркских народов. М., 1968. С. 121.
94. Там же. С. 394.
95. Там же. С. 395.
96. Там же.
97. Там же. С. 398.
98. И. Г. Добродомов. О половецких этнонимах в древнерусской литературе. // К. В. Кудряшов. Половецкая степь. М., 1948. С. 105.
99. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар (История южно-русских степей IX-XIII вв.  Монография П. Голубовского. Киев, 1884. С. 46.
100. Там же.
101. Н. М. Карамзин. История государства Российского. Т. 1. 1989. М.
102. Там же. С. 266.
103. Там же. С. 276.
104. Там же. С. 352.
105. Там же.
106. Там же. С. 101.
107. Там же. С. 100.
108. Там же. С. 104.
109. Там же. С. 108.
110. Там же. С. 482 (т. III, гл. VII).
111. Там же. С. 484.
112. Там же.
113. Там же. С. 487.






















Глава V. ВИЗАНТИЯ И ПЕЧЕНЕГО-ОГУЗСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
1. Экономика, культура, просвещение и государственное устройство Византии в VII-XIII веках

Проблемы культурно-экономического, государственного и внешнеполитического развития Византии в раннем средневековом периоде изучены достаточно обширно. Поэтому есть возможность проследить ту неповторимую обстановку, в которую проникли тюрки в VI-XIII вв. Но еще раньше на территорию Византии проникли гунны. Причем, ни византийские правители, ни правители других западных стран к кочевникам особенно надежд не питали и не доверяли им. Но иногда степная стремительность  помогала… Так, в трудах историков и хронистов Византии и Запада (Олимпиодор, Прииск Пантийский, Прокопий, Йордан, Асафий, Менандр, Феофилакт, Симокатта, Марцелин Комит, Иоанн Малала) и у многих других политических и церковных деятелей описаны взаимоотношения племен и народностей северного Причерноморья и Подунавья с Византией в V-VII вв. 1
Наиболее активное противостояние Византии было с  с гуннами (варварскими племенами). Они шли с северного Причерноморья и были явной угрозой для Византии в VI в., хотя здесь тоже развивался уже феодализм (скифы-земледельцы и земельное право), но он был еще в зачаточном состоянии. Основная причина во враждебных отношениях с варварами заключалась в том, что «Херсонский главный путь Северного торгового пути и в центре транзитной торговли (рыбная, соляная, керамическая)» стояли гунны, как главное препятствие 2. Но против них Византия сама выступила. В то же время правители Западно-Римского государства обращалась к ним, когда надо было подавлять народные восстания. И, видимо, благодаря их свирепости и беспощадности в таком деле, в 30-40-х годах гуннский вспомогательный отряд становится ядром римской императорской армии. В 444 году Атилле (вождю гуннов) Византия выплатила 2.100 л. золота, и Атилла выступил против племен Подунавья и Северного Причерноморья 3. Против него жестокую борьбу вели народы Подунавья, Закавказья, Северного Причерноморья.
Но кроме гуннов важную роль здесь играли булгары. Они отличались от гуннов, авар, славян, и в отличие от них имели территорию и имя. Да и язык был более развит, чем у гуннов. Впервые они появляются на территории Византии 478 г. Их призвал император Зенон для борьбы с остготами. Народы Мезии, Фракии, Иллирика поддер-живали булгар на первом этапе борьбы, но зимой 498-499 гг. булгары сами вторглись во Фракию. И здесь-то Византия узнала, что такое варварское нашествие. Булгарское войско (пехота, кавалерия) разгромило армию Византии. Однако в 502 году новое вторжение ввергло Византию в смущение, а в 515 г. булгары приняли участие на стороне восставшего Витамиана, которое охватило весь север Балкан. В 530 г. булгары напали на Фракию. Однако булгары не настолько были сильными и мощными, чтобы утвердиться на Балканах и образовать там булгарское государство 4. Но на пути к торговым центрам и главным торговым каналам, помимо гуннов, булгар, авар, большую опасность для Византии представляли арабы.
Интересы Ирана и Византии сталкивались из-за сухопутных торговых путей, по которым дорогие и светлые красочные китайские шелка и изделия ткачества, ювелиров не могли попасть в величественную Византию. Соперничество Византии и Ирана распространялось и на арену борьбы за Йемен, Эфиопию, которые успели принять христианство из рук греков, но которые сохранили эфиопский язык 5. Византийские купцы из Сирии вывозили стеклянные бусы в далекий Китай (эпоха Тань), где пользовались большим спросом во дворе правящего дома. Однако персидские воинственные отряды чинили препятствие свободной торговле, поэтому византийская дипломатия искала себе союзников в лице тюркских каганатов. Особенно энергично действовали покоренные тюрками согдийцы. Византия посылает своих Земарха и Валента в алтайские горы, чтобы найти союзников в лице алтайских тюрок. Вернулись обратно, обогнув с севера Каспийское море. Но арабы не унимались и в 648 г. был взят Кипр, в 649 г. – Эфес, в 654 – Родос 6. Пали Смирна, Халкедон, Кизик и в 668 г. началась длительная осада Константинополя. Наступили весьма тяжелые вре-мена. С большим напряжением всех сил удалось Льву III Исавру и Константину V отбросить арабские силы. Между тем, на Византию надвигалась новая мощная волна опасностей в лице тюркских племен из Ирана, так как Иверия, Армения, Трапезунд, берег Черного моря находились в середине XI в. в руках сельджуков 7.
Другую опасность представляли печенеги, которые господство-вали в Х в. между Днепром и Дунаем 8.
Вмешательство тюркских завоевателей в балканские дела Византии «нарушило систему Византийского равновесия. Центром этого равновесия были печенеги» 9. Мало того, русские (видимо, ослабленные после военных столкновений со степняками и внутренними противоречиями) оказались под таким давлением печенегов, что «совсем не могут предпринять никакого похода вне своих границ, если они не в мире с печенегами. Без позволения печенегов они не могут приходить  в Константинополь ни для торговли, ни с войсками, а венгры столько раз были биты печенегами, что питают к ним боязнь. Если Византия будет в мире с печенегами, то она сможет ими любому при-грозить « 10.
Но не только печенеги играли определенную «стабилизирующую» роль. Сюда же устремились половцы (куманы), которые в XII в. наследовали имя скифов, которое в XI в. принадлежали печенегам. Что же могло быть основанием для перемен имени эпонима половца-ми, куманами и узами.
Дело в том, что по образу жизни они особенно не отличались. Все они не имели постоянного прочного места обитания. Перед глазами просвещенной Византии они предстали как «народ, не имеющий прочного постоянного пребывания, не знающий оседлой жизни и по-тому не имеющий гражданства. Всякою землею он стремится завладеть, но ни одну не может заселить. Поэтому он – народ многоблуждающий. Это летучие люди, поэтому их нельзя поймать, но если они встречают сопротивление, он озирается назад и обращается в бегст-во»11.
Другой свидетель (Рабби Пешахия) около 1170 г. пишет, что по-ловцы – жители страны Кедарь. Они не имеют кораблей, но сшивают вместе десять растянутых лошадиных кож и веревкой прикрепляют по краям кругом. Они садятся тут же на кожи, сюда же помещают телеги и весь багаж, потом привязывают веревки к хвостам лошадей, которых пускают вплавь, и переправляются на другой берег (Дуная) 12. Византийские свидетели говорят о них, что кожаные мешки заполняют соломой так, что в них не проникает ни одной капли воды, потому что они очень искусно сшиты.
Хлеб не употребляют в пищу в стране Кедарь. Они едят рис, просо, сваренное в молоке, едят молоко и сыр. Кладут куски мяса под седло лошади и от кожи лошади оно делается теплым и влажным» 13. Они дальнозорки, не едят соли и употребляют растения. В гагаузской балладе (кстати) юная девушка готова вообще даже не траву есть вместо соли, а золу. Речь идет о степных травах (кустарниках, деревьях), зола которых действительно соленая 14. Видимо, и легенда о том, как юноша уронил кусок мяса на землю, но был очень голоден и съел его так. Таким образом, и первобытные научились потреблять соль. Таким образом, половцы и куманы, а может быть, и печенеги, видя очень много общего в стереотипах поведения скифов и своих, легко стали называть себя скифами. Да и в эпосе и земледельческих праздниках у них было много общего. Например, клятва верности на крови для этих степняков также была общей. Куманы не имели обще-го властителя «kinga», но только были князья. А вот у печенегов был такой «king» - Тирах, сын Килдаря. Затем у него появился Кечен - соперник в борьбе с узами. Кечен прибыл в Византийскую землю и рас-положился в долине около Майдан. Но и они не могли устоять против регулярного, хорошо обученного византийского войска и печенежский князь Силчу в 10541 и 1052 гг. был разбит. А в сентябре 1064 г. узы явились на Дунай. Это было переселение племени в 600 тыс. человек, которые толпились на левом берегу Дуная. И они также наполнили мешки с соломой и переплыли на византийский берег 15. Почти не встречая сопротивления, одна часть узов отделилась и бросилась на юго-запад. Император Константин Х Дука был в растерянности, но был бессилен в такой ситуации, когда «свирепые хищники» ринулись вглубь страны. Они наводили ужас своим необученным стихийным натиском, по всему было видно, что «каждый почти родился на лошади и вырос с луком и копьем в руках» 16.
Пленные воеводы узов Апокапь и Вотаниат были разбиты,  и в стане узов начался голод. Эти  события встревожили Европу, да и сельджуки постоянно расширяли территории в Азии. Уже в 1050 году Тогруль-бей вошел в Багдад с узами и туркменами с берегов Окса. Наблюдая за пришельцами, византийские чиновники и военные при-шли к выводу, что «нет такой возможности думать, чтобы печенеги и половцы от кочевого быта могли вдруг переходить к оседлой город-ской жизни и что они без всякого принуждения и необходимости ста-ли заниматься земледелием, чтобы достигнуть уровня «правового государства» 17. Да к тому же христианство, как государственная религия Византии, не всеми тюркскими племенами воспринималось: сельджуки  были изначально мусульманами, печенеги не  воспринимали христианство. Более терпимо к нему относились половцы, во всяком случае, были веротерпимыми, так как «в них присутствовали общие обычаи и обряды», видимо, еще с южнорусских степей из контактов христианской Руси. Но печенеги и куманы говорили на одном языке, затем они вошли вообще в союз кипчаков. Коль появились этноязыковые контакты и тюркская общность уже на территории Византии, то можно отчасти наметить и границы (рамки), в которых вместились языковые достижения гагаузов 18.
Материал расположен в виде системных комплексов для более удобной ориентации в их отношении к той или иной ветви, группе и подгруппе конкретных тюркских языков в существующей их иерархии:
I. Западнохуннская ветвь (западный регион).
1. Булгарская группа (северо-дападный ареал)
а) древние языки – булгарско-хазарский, аварский, язык сабиров,
б) современные языки – чувашский.
2. Огузская группа (юго-западный ареал):
1) Огузо-туркменская подгруппа:
а) древние языки – язык огузов X-XI вв.
б) современные языки – туркменский, трухменский (диалект).
2) Огузо-булгарская подгруппа:
а) древние языки – печенежский, язык узов (черных клобуков),
б) современные языки – гагаузский язык и диалекты балканских тюрок,
2) Огузо-сельджукская подгруппа:
а) древние языки – сельджукский, староосманский,
б) современные языки – азербайджанский, турецкий.
3. Кыпчакская группа (северо-восточный ареал): кыпчакско-половецкая подгруппа:
а) древние языки – половецкий (кыпчакский или язык куманов),
б) современные языки – караимский, кумыкский, карачаево-балкарский, крымско-татарский.
2) Кыпчакско-булгарская подгруппа:
а) древние языки – золотоордынский западный,
б) современные языки – татарский, башкирский.
3) Кыпчакско-ногайская подгруппа:
а) древние языки – старокавказский, старокаракалпакский,
б) современные языки – ногайский, каракалпакский, казахский.
4. Карлукская группа (Юго-Восточный ареал):
1) Карлукско-уйгурская подгруппа:
а) древние языки – уйгурский, караканидский и послекарахангидский; карлукско-хорезмийская подгруппа:  древние языки – карлукско-хорезмийский и др. современные языки – узбекский и уйгурский.
II. Восточно-хуннская ветвь (восточный регион)
1. Уйгуро-огузская группа (северный ареал)
1) уйгуро-тукюйская подгруппа:
а) древние языки – древнеогузский, древнеуйгурский,
б) современные языки – тувинский, товраларский (диалект).
2) Якутская подгруппа: современный якутский язык.
3) Хакасская подгуппа:
а) современные языки – хакасский, торсит, улымский.
2. Киргизо-кыпчакская группа:
а) древние языки – древнекиргизский
б) современные языки – киргизский, алтайский (с. 111-112).
Так или иначе, гагаузский язык сложился в огузской группе (Юго-Западного) ареала. Вобрав в себя самое ценное из древних языков (огузо-туркменской подгруппы), развив язык огузов X-XI вв., будучи в окружении печенежско-каракалпакских («черных клобуков», известных, как половцы и куманы) языков, носители гагаузского языка защитили «уз» («узу») как эпоним. Теперь не важно, куда исчез «Гаган», как гидроним. Для условий Степи и Византии это уже не играло какой-либо значительной роли. Хотя этноним-эпоним «гагауз» еще будет зафиксирован в византийской документации.
Что же способствовало сохранению, развитию и укреплению не просто гагаузского языка, а крупного огузо-половецкого («каракалпакского») народа, который принял христианство, а не мусульманство. Чтобы ответить на этот вопрос, надо подробнее рассмотреть характерные черты экономии и землепользования в Византии. Роль ее культурных достижений, ее быт, нравы, законы, которые были все же восприняты половецко-каракалпакскими узами.
Здесь скрыт клубок проблем, потому что, изучая византийский быт, военно-административное устройство, поневоле сравнивать этот высокий уровень организации с родоплеменным устройством узов («каракалпаков»), и становится многое понятным, почему исчез «Гаган», почему «каракалпаки» вдруг стали под именем «скифы».
Но прежде всего надо условно разделить «каракалпаков», у которых этнической родиной был историко-географический регион в до-лине Сыр-Дарьи 19. «Каракалпаки» - тюркоязычный народ, сформировавшийся в среде степных племен в древности и средневековье в обширных дельтовых областях Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи на территории Приаралья и Северного Прикаспия в зоне постоянных контактов с на-селением Средней Азии, Западной Сибири и Восточной Европы 20. Но они приняли ислам, а какую веру приняли половецко-печенежские племена (куманы) в степях Южной Руси? О них мы знаем уже, что ка-кие-то контакты имели с христианством и манихейскими течениями (В. В. Бартольд). Но для этих и сыр-дарьинских каракалпаков общей была форма шапки «клобука» или «кара калпака» - черной бараньей шапки, но не религия или место обитания в эпоху позднего феодализма, когда половцы и печенеги совершали нападения на Византию. Но прослеживая путь восхождения гагаузского языка по системе Н. А. Баскакова 21, вывод можно сделать однозначный – по нисходящему вектору – гагаузский язык начал складываться в эпоху Огузской группы (юго-западного ареала), проходя огузо-туркменскую подгруппу, языков огузов X-XII в. (этот период кумано-половецких родоплеменных союзов в южнорусских степях), был близок с огузо-булгарской подгруппой, с печенего-узами («черные клобуки» или «каракалпаки») – нашел свое место у носителей современного гагаузского языка - гагаузов. Думается, что все же весьма солидный языковый пласт он во-брал в себя от языка огузо-булгар и языка «черных клобуков» - кара-калпаков (куманы, узы, печенеги и остатки каких-то малочисленных тюркских групп).
Говоря о родоплеменном делении каракалпаков (мусульман) 22, можно выделить такие родоплеменные группы как: «арыс он-торт Уру», «ктай», «кыпшак», «кенегес», «мангыт», «арыс конграт», «м;лл;к», «аашамайлы», «болгалы», «кандекли», «кара-мойын», «ки-ят», «колдаулы», «кос-тамгалы», муйтен; отделение «жаунгыр», «баймаклы», «казаяклы», «терис-тамгалы», «тиекли», «уйгур», «нрчаклы», «бес-сары», «анна-ктай».
С точки зрения названия этих родоплеменных групп все исторически и этнографически зафиксировано. С точки зрения владений, богатства, наследия тоже исторически правдиво «самое многолюдное племя – ктай состоит из четырех тысяч хозяйств, занимало правобережные арыки кечейли, начиная от его истоков. Каждый крупный род имел свой канал, который назывался по имени рода (казаяклы, аяклы, боклы-ктай, Аралбей, Бексыик, Бессары) и по именам родоначальни-ков – биев. Имели коней – «атлы». Так, Бес-сары-ктай – 52 «атлы», Кайшилы-ктай – 52 «атлы», Куйык – 37 «атлы».
Название канала обычно совпадало с именем построившего его рода: иногда канал носил имя селения или человека, прорывшего его, а во многих случаях имя богача, захватившего водоканал в свои руки 23. Оросительные каналы – арыки («салма»), а от них вели более мелкие на поля. Весьма интересны узбекские роды – конграт - канти-галы, ашамайлы, болгалы, канглы, кият, таркун; или каракалпакские племена:
конграт: ашамайлы, бонгалы, кият;  уйгурские имена (узбеки) – уйгур, найман, дурбан; юг Хорезма: конграт, канглы, кыпшак, мангыт,  эти расположены в Северном Хорезме 24.
Имена родоплеменных союзов подкреплялись не только каналами, арыками («салма»), Дурбанами (каналы от главного водопровода), но и стадами овец, причем, немаловажное значение имела порода овец: «черная овца» («кара колунлу»), «белая овца» («ак койунлу»). Эти признаки родов учитывались при комплектовании военно-административного устройства родов и племен, согласно тамге («клемо») род занимал соответствующее место в боевом строю.
В любом случае, в основе имени рода или конфедерации родоплеменных союзов лежит идея собственности в той или иной форме. Но в свою очередь, феномен «собственность « и «богатство» являются не просто регулятором «имени рода». Они в свою очередь подчиняются кодексу рода. Членом рода мог стать не каждый, а только те (юноши и девушки), которые сумели выдержать все испытания, при-чем, они тоже делились на этапы. О них мы уже говорили. Итак, в чем заключается кодекс рода 25.
Льюис Генри Морган (1818-1881) развил и обосновал учение о развитии рода как основной формы первобытного общества. Мы уже говорили о (вещах) формах семьи, в основе которой лежит та или иная форма производства материальных благ (по К. Марксу). Однако на род («близкие сородичи по отцовской линии») возлагается больше ответственности, нежели на семью. И на примере ирокезского, греческого, римского и других родов, Л. Морган показывает в чем заключается кодекс (порядок) и ответственность рода. Без выполнения этих условий род не мог вступить в племя (союз), а затем и во фратрию.
- Брак внутри рода запрещен.
- Право рода избирать своего сахема (вождя) или вождей. Вождь мог быть и наследником должности за особые заслуги. Вождь занимался мирными делами. Он имел дело с племенем. Выбор вождя (сахема) производился свободным голосованием всех взрослых мужчин и женщин. Ряд требований к вождю: молодой, трудоспособный (у не-которых племен даже при наличии одного седого волоса вождя могли сместить, а то и убить). Вождь давал имя члену рода, он принимал (усыновляя) чужеземца, обязывал совершать религиозные обряды ро-да, выбирать общее место погребения. А как орудие управления и соблюдения кодекса рода, существовал Совет вождей. Совет рода - демократическое собрание, оно выбирало и смещало вождей, принимал юношей после инициации в состав рода. А союз племен (I ступень – союз родов) – уже был наподобие народа. Члены такого союза говорили на одинаковом языке, у них был один центр собрания вождей, прием «дипломатов» из других племен (фратриий). Постепенно вырабатывают и единую военную стратегию и тактику. Немного иначе функции и атрибуты индейского племени:  обладание территориальным именем, особым диалектом языка, ввод в племя вождя (сахема), право их смещать, обладать общей религией и ее обрядами, участвовать в совете вождей, объявлять войну, принимать послов, единый военачальник в лице двух  равноправных вождей. Иначе кодекс греческого рода рассматривает богатство, наследие, совет народного собрания.
- Общий бог, общее место погребения, право взаимного наследия, иногда могут вступать в брак внутри рода, счет по мужской линии, брак с наследницей (разрешен), но не внутри рода, право усыновлять чужеземца;
- избирать и смещать вождя.
Фратрия (племя, союз племен)
- у греков обязательны родственные связи – все роды фратрии – родственники. Возглавляет фратрию басилевс, но существует эфорат, чтобы ограничить басилевса. Давать имя члену рода и роду остается в правах рода. С точки зрения кодекса перечисленных этногеографических регионов, для рассматриваемых проблем тюрок-огузов есть несколько общих приемов – «давать имя», «усыновлять чужеземца», «выбирать вождя (хана)», «наследственное право на богатство», ино-гда можно было разрешать брак внутри рода, если надо было женить «оксуза» - сироту на дочери  приемного отца.
Но два феномена «имя» и «богатство» на всех ступенях развития человечества выполняли особую регулирующую роль 26. В эпоху средневековья межличностные отношения составляют особую сферу деятельности человека. Необходимо «вскрыть структуру и механизм специальных связей в экономике, в политике, а идеологии и культу-ре». Их можно объединить в такие комплексы:
1) Комплекс в социальной  структуре – макроструктура (классы, сословия, социальные слои – производители материальных и духовных благ).
2) Микроструктуры – семья, род, племя, община и другие «малые группы» 27. Богатство в виде золота, серебра (у европейских народов) и стада скота (овец, лошадей), вода и каналы, арыки и плотины, земля и ее недра – у народов Востока, в том числе и у тюркских народов Средней Азии.
Макроструктуры и микроструктуры находятся в постоянном взаимодействии. И связующим звеном между ними и внутри каждой структуры является «дар», который не возмещен равноценным эквивалентом в обратном направлении. Но он ставит одаренного в унизительное и зависимое положение, опасную для его чести, свободы и самой жизни 28. Поэтому богатство в архаичном обществе, да и в последующие ступени, является орудием приобретения социального престижа. Прежде всего оно давало личную власть и влияние. Вождь не мог продемонстрировать своего богатства, не раздавая его. Но в то же время на тех, кто был им одарен, одариваем, он посылал «тень своего имени» 29.
В эпосе тюркских народов пиры, угощения имеют значительное место. И приглашались не только знатные беки, но и те, у кого был новорожденный, и горе было тем, у кого детей вообще не было. А новорожденным беки давали не только подарки, но и имя. При этом одаренные должны были «возместить равным» и это было престижным для обоих сторон. Затем одаривание выливалось в обмен услуга-ми, пирами, участием в военных походах, спорах на стороне дарителя. Так расширялось влияние дарителя, обогащались его закрома, росли богатства, крепли семейные узы, увеличивалось войско. Его имя увековечивалось в названии рода, семьи, племени, даже в оружии: меч Салора, кинжал Серого волка, конь Львиного сердца Ричарда.
Таким образом род имеет право дать имя, наделить даром в виде богатства, устраивать угощение, а семья или род должен соответственно давать («возмещать») стоимость дара. Но вернемся к исторической действительности Византии и кумано-половецких союзов племен. Одной из ценностей, которая была как бы связующим звеном этих уровней в общественном развитии, была земля. О ней упоминалось в кодексе всех родов и всех обществ. Через обладание единой территорией рода (племени) земля становилась и регулятором межэтнических отношений и эквивалентом богатства. В начале раннего средневековья и в Византии она была высокочтимой и служила мер-кой общественного престижа. Причем, не всякая земля наделялась высоким цензом – «богатство».
Раздел общинных земель шел по линии ценности пахотных земель, так как только она была исключительно полезной и ценной. Пустошь, пастбища, лес, каменистые и глинистые почвы оставались неразделенными в руках общины 30. Место прежней сельской общины занимает община семейная, со своим критерием оценки - количеством членов семьи, их родственные отношения, совместное проживание. Здесь пища принадлежит всем членам племени или отдельной семьи. Это – общая собственность. Но возникает и частная собственность  на одежду, орудия труда и борьбы, украшения. Вот почему вместе с умершим сжигали и его личные вещи на правах его собственности. Но те предметы (продукты), добытые совместным, соединенным трудом семьи или рода, постройки, заготовки сена, фуража были совместным результатом богатства.
Позже, при возникновении государств высшей ступени варварства, при появлении законов о земле и частной собственности (в Индии, Египте, Средней Азии, в бассейне Сыр-Дарьи, Аму-Дарьи) появляется специальный закон и о пользовании общинной землей. Но уже родственные связи не играют той роли, как в древности. Уже почти отпадает необходимость быть  близким родственником к общему родоначальнику. А размер надела определяется, как велико пространство земли, которую обрабатывает семья. Укреплению семейной общины способствует и мусульманское земельное право у тюркских народов Средней Азии, а в Византии «Сирийское право».
При мусульманском типе регулирования земельных отношений играет роль «верный», т. е. мусульманин или «неверный» - не принявший ислам. Поэтому первое, что требовали завоеватели-мусульмане – «перехода (принятия) в ислам». В случае отказа побежденные должны были быть обложены поголовным сбором (налогом)31. Неверным должно быть сделано предложение принять ислам. И только тогда (если есть отказ) облагают поголовным налогом. Разница в мусульманском праве раскрывается в ходе сравнения двух юридических школ: школа Малика Шефана и школа Абу-Ганефы 32. На данном этапе мы коснемся культуры землепользования до завоевания Византии (1453 г.) тюрками-сельджуками. Проблема в том, что половцы-куманы («каракалпаки») и печенеги еще не могли установить мусульманское право на Византийской земле.
Поэтому интересно наблюдать жизнь византийцев до завоевания сельджуками и проследить судьбу «каракалпаков» - куман и печене-гов до завоевания Византии.
Видя опасность, надвигающуюся со стороны сельджуков, Визан-тия стремится к половцам – «узам» («каракалпакам»). Эти формы от-ношений были как бы продолжением тех традиций, согласно которым в византийской армии был велик процент наемников из тюркской сре-ды. И тюркские наемники с благодарностью принимали громкие ти-тулы византийских императоров. Так, в 1057 г. Михаил уступил пре-стол Исааку Комнину. Роман, взятый в плен, был принят тюрком Али Арасланом. Был приглашен к столу, отпущен домой, но в византийской столице ослеплен и зверски убит в 1071 г. Его образ и образ Али Араслана – вошли в эпос, как т урецкий и византийский рыцари 32. Традиция набора наемников в ранневизантийскую армию имела свои и правовые нормы, связанные с земельными отношениями. Так, Ди-оклетиан ввел закон о наборе рекрутов не столько из числа добровольцев, сколько как налог на имущество, и был ориентирован на земледельческие слои 33. Практиковалась выплата «forum tironikum» - вы-куп воинских повинностей за счет дотаций и поощрения семей, которые дали рекрутов по линии «prototypia», то есть стимулировать желания служить рекрутами из многодетных и мелких хозяйств. Был введен закон о «детях ветеранов» - служба в армии вследствие привилегий их родителей. Ветеранам были выделены наделы, деньги, семена, сельхозинвентарь, освобождены от податей с целью поддержания таким путем свободное землевладение для военных нужд. И это возымело свое действие: таких резервистов стало увеличиваться и 50-100 человек ежегодно заносилось в списки каждой части. В то же время империи я внимательно относилась к боевым качествам своих солдат, предпочитая набирать рекрутов из воинственных фракийцев, тюрок, скифов. Нашлись и деньги на поиски добровольцев. Причем, обращалось внимание не столько на рост, сколько на силу рекрута 34. Но к 365 г. даже «сыновья ветеранов» стали уклоняться от армии, по-тому что «интенсивное занятие земледелием и торговлей» сыграло свою роль: они стимулировались государственными льготами. И в та-кой ситуации приток степных кочевников-всадников (тюрок, гуннов, скифов) в византийскую армию усилился. Но были случаи приема и дезертиров, перебежчиков и даже изгоев. Их можно было использовать в борьбе за власть в придворных интригах. И тем не менее не эти факторы были ведущими в истории войска, власти, экономики Византии.
Феномен Византийской цивилизации в том, что влияние византийских традиций намного пережило саму Византию 35. Да и после падения ее культура (материальная, духовная, религиозная, культура и слаженность государственного устройства и управления) продолжала влиять на последующие поколения и территории своим светлым Разумом.
Феномен можно объяснить тем, что в ее состав были включены почти все страны – носители древних культурных цивилизаций: Египет, Сирия, Палестина, часть Армении, Малая Азия, у которых были свои сокровища мирового значения. Помимо этого, на европейской части империи торговля между Черным, Мраморным и Эгейским морями способствовала распространению и греко-римской культуры и взаимного обогащения традициями. Взаимопроникновение европейской и восточной культуры придавал византийской цивилизации бес-смертный колорит 36. А как государство, она «имела высший статус империи, высокая титулатура короля (василевса)» позволяла ей иметь дипломатические, торговые связи со всеми странами Европы и Азии. Да и дипломаты и послы других держав видели необычное убранство тронного зала (приемной) василевса – «в Х в. придворный церемониал, став еще более пышным и помпезным, достигал своей цели - про-извести впечатление на иностранцев. Для этого «перед троном императора стояло бронзовое позолоченное дерево, на ветвях которого си-дели птицы разных пород, тоже из бронзы с позолотой, певшие соответственно своей птичьей породе на разные голоса. Трон императора был так искусно построен, что одно мгновение он казался низким, в следующий момент – повыше, а вслед за тем – возвышенным» 37. Во всем лежала идея ойкуменизма – византийская империя центр ойкумены, а стало быть она избранная сверху, особым назначением, держава. Все остальные – варвары. В скрытом же дворике «король Меровингов носил льняную рубашку и ездил во дворец на телеге, запряженной волами 38.Одобрялись династические браки. И императорские хрисовулы – златопечатные грамоты писались золотыми чернилами и достигали длины нескольких метров, украшались миниатюрами.
Под стать хрисовулам крупные незавимсимые землевладельцы включали в свой план и мелких собственников земли, и крестьянские общины. Но налоги были высоки и не способствовали образованию монолитных земельных комплексов, в отличие от соседской общины, которая пользовалась правом частной собственности.
Община – митрокомия имела старосту, а с VII в. деревня освободилась от власти городских землевладельцев, но с Х в. формируется крупное землевладение, обедневшие крестьяне вынуждены были идти на икос – поместье, где основной рабочей силой были независимые работники, а мистики (рабы и наемные крестьяне) выполняли низко-оплачиваемые работы. Присутствие государства осуществлялось через налоговую систему 39. Именно этот гнет заставил крестьян либо продавать свой надел, либо бросить все и бежать. Это был слой п;риков – лично зависимых крестьян.
Время Комнинов (1081-1185) ознаменовалось кратковременным подъемом экономики. Но нужды государства и внешнеполитические конфликты вынудили усилить налоговую систему.
Династия Ангелов (1185-1204) была временем падения могущества Византии, которое совпало с походами крестоносцев. И все же Византия блистала сложившимися научными и культурными достижениями. Знания античной литературы, драмы и театра, медицины, математики, геометрии сопровождали жизнь не только верхов, но и крестьянские и ремесленные низы. Развивалось  и военное дело, которое находилось под контролем государственных ведомств. Хотя военная доктрина писалась стратегами штабистами, она отличалась разработанностью. Это диктовало само географическое местоположение Византии: на стыке Востока и Запада постоянная угроза со  Степи кочевников, арабов, а затем и турок-османов и сельджуков требовало постоянной готовности армии 40.
Торговые пути и товарно-денежные отношения сблизили Византию и Русь. Русско-византийские отношения открыли новые  перспективы и в духовно-культурном плане. Русь еще не имела единой госу-дарственной религии, за исключением календарно-народных празднеств и фольклора. Поэтому Византия была заинтересована в привлечении Руси в христианство. По настоянию византийской епархии князь Владимир Святославович в 988 году при поддержке крестьянских масс принял христианство как единую государственную религию 41. Этот акт способствовал сближению народов не только духовно, но Русь заслонила не только свои земли от натиска тюрко-половецких племен, но и всю степную часть Причерноморья и Подунавья. Русь помогала и деньгами укрепить границы, наемниками – единоверцами, а также в возведении главного храма империи Святой Софии в Константинополе.
Гармония в византийском и греческом духе стала культивироваться и на Руси. Укрепляются и торговые центры – Херсонес, Ольвия, на Дунае и ее притоках местечки-гавани. Таврия сближается с Византией, что также положительно повлияло на ход укрепления Византии, сближения с Крымом, Кавказом. Вскоре славянский алфавит, разработанный Кириллом и Мефодием, был принят и на Руси и ее окраинах.
869 г. Болгария приняла христианство по восточно-византийскому образцу, а также и письменность  Кирилла и Мефодия.  Стали переводиться Евангелие, Библия, Псалтыри, буквари, книги для чтения духовного содержания.
Укреплению христианства способствовало все в византийском городе, народные традиции, обычаи, нравы, кодексы чести и достоинства. Общественная жизнь бурлила, но в то же время она была упорядочена правилами поведения в семье, в церкви, на улице и площадях.
Главная улица византийских городов была вымощена мрамором, украшена с обеих сторон колоннадами, дорога шириной 12,5 м и пешеходная сторона – 2 м. Здесь было средоточие торговли, информации, зрелищ, воспитания и богослужения в храмах. Было принято поклоняться императорским статуям, портретам, а за ущерб – каралось законом 42.
Не меньшее значение имело здесь богатство и «имя», как феномены «королевского» (Василевского) престижа, престижа всех рангов в военной, гражданской, судебной, научной, литературной деятельности.
К престижу и имени относилась и платежеспособность всех категорий крестьян, пришельцев, наемных людей. Примером может служить статус «дети ветеранов», а у новых завоевателей – династические корни – османы, сельджуки, Алла эддины, Сулейманы, Мураты.
Помимо этого, для укрепления династического имени и престижа служили особые печати – моливдовулы. Сюжетами могли быть  даже фольклорные мотивы 43 на этих печатях. Но если речь шла о гознаках – монетах, печатях для юридических законов, грамот, папирусов, то изображались силуэты императоров 44, причем, в историческом контексте эпохи.
Подвесная печать (моливдовуло) имела и свою легенду в виде сведений о владельце. Из сюжета становится известно, что владелец (имя, чин, звание, должность и пр.) не просто личность в обществе, а владеет и определенным престижем – «именем». Сюда могли входить (в устной форме или с указанием в специальной грамоте) данные об этнической общности – «роду-племени», его далекие корни, отношение к собственности и т. д.
Особенно присматривались к наемникам, выходцам из сако-массагетско-скифских и тюрко-монгольских историко-этнографических регионов. Дело в том, что для  просвещенной и образованной (в том числе и в юриспруденции, религии и культуре бы-та, культуре отношений межэтнических и межличностных) Византии все наемники мыслились как грубые варвары. Этот момент зафиксирован в труде Анны Комниной «Алексиаде» 45. Труд Анны помог отыскать свыше 40 имен, упомянутых в легендах эрмитажных печатей. Были восстановлены лица, которые относятся к категории военоначальников: Борил, Герман, Георгий, Мономахат, Никифор, Лев Никерит, Георгий Декан. Этих людей объединяло время и место военных действий и других событий, участниками которых они были. Имя же Борил встречается на 33 эрмитажных печатях «М-3009» (таблица № 1), «М-6853» и «М-6864» 45. Но несмотря на это, Анна Комнина называет Борила и Германа «скифами» 46. Почему? Ответ можно получить только тогда, когда будут исследованы и  другие источники и мате-риалы о наемничестве и тюрко-печенего-монгольских рейдах в византийскую землю. Действительно, «половцы или куманы наследовали в XII в. имя скифов, которые в XI в. исключительно принадлежали печенегам» 47. Думается, что в данном сообщении есть небольшая не-точность; известно, что скифо-сакские племена в нач. IV в. смешались с пришлыми тюрко-гуннскими племенами, которые сохранили свой эпоним; в долине Сыр-Дарьи, Аму-Дарьи саки, массагеты, юечжи во-шли в состав и были ассимилированы народами, каракалпакско-туркменскими родоплеменными союзами. А «рабы-скифы Борил и Герман», несмотря на их военные заслуги перед династией Комнинов, не получив статус оседлого гражданина Византии, так и остались все-го лишь наемниками. Куманы, половцы, каракалпаки-узы, поселяясь «добровольно» на Византийской земле, очень долго также оставались без статуса оседлости и гражданства, что в глазах правящей династии сближало их со степными – скифами Причерноморья.
И тем не менее, некоторая сторона деятельности  «рабов-скифов» Борила и Германа заслуживает внимания.
Борил и Герман ловко использовали талант интриганов в дворцовом перевороте 1081 года, когда на трон утвердился Алексей I Комнин, у которого в декабре 1083 г. родилась дочь Анна. Получив блестящее образование, она стала одной из выдающихся авторов «Алексиады». Выбрав для творчества жанр «экономию» (панегирик), стала вести записи в духе историографии. Она сознательно и полемически противопоставляет себя этой традиции, используя метод экономии в своей историографии.
Родители Анны не разрешали заниматься ее полэзией, считая это занятие безнравственным 48.
Но когда шла речь о роли Византии в ойкумене, она полностью разделяла убеждения и мировоззрения феодальной аристократии. Знатность рода – главный критерий оценок своих героев, но «добле-стен, хотя  и знатен», в военачальниках привлекает физическая сила и рост. Византия для нее – владычица мира и народов. Все попытки противостоять ей она называет «восстанием», все невизантийские народы – «варвары». Она укрепила свой ум и талант науками, что позволяло ей правдиво описать деятельность отца Алексея. Но даже не-смотря на «варваризацию» тюрко-печенежских племен единым названием «скифы», ее сведения по печенего-византийским военным конфликтам весьма ценны.
«Это было 29 апреля в третий день недели. Алексей заметил, как к нему приближается сорокатысячное куманское войско. Опасаясь, что куманы  соединятся со скифами и вместе наверняка нанесут ему бой, он решил привлечь куманов на свою сторону. Ведь он призвал их к себе. Главный предводитель куманского войска был Тогортак и его друг Маниак. Алексей, зная податливость их нрава, боялся, что из союзников его превратятся в его врагов. И он решил уйти, но прежде решил пригласить куманских вождей к себе.
Алексей принял их хорошо и потребовал от них клятву верности и заложников. Куманы сделали все, как он сказал. И через три дня попросили разрешения сражаться с печенегами» 49. Из этого сообщения следует, что «куманское войско» хоть и имело воинственный вид, но оно, видимо,  не имело намерения нанести смертельное кровопролитное сражение. Иначе чем объяснить «податливый нрав», из-за чего куманы могли соединиться с печенегами – врагами Алексея. И куманы с легкостью «приняли предложение Алексея быть хорошо принятыми». И в военно-стратегические планы, видимо, не входило «мгновенное сражение», иначе зачем «просить у Алексея разрешения». Но и скифы (печенеги), видимо, поняли нерешительность и колебание куманских вождей, и решили переманить их (куман) к себе. Однако куманы остались верны клятве верности Алексею. Но их томило ожидание и нерешительность Алексея. Вечером они обратились к императору со словами: «До каких пор мы будем оттягивать бой? Знай, что мы не намерены больше ждать и с восходом солнца отведаем мяса волка или ягненка» 50.
Алексею ничего не оставалось «как стать перед вооруженным строем войска принять командование. Правым флангом командовал Георгий Палеолог, правым – Константин Далассан. Справа от куманов стоял Манастра. И строй ринулся на скифов. Но печенежские вожди решили спастись и с несколькими скифами явились к куманам. Они говорили на одном и том же языке, понятном им. Поэтому скифвы (печенеги) питали больше доверия к куманам (половцам), нежели к ромеям (византийцам) 51. Со слов Анны Комниной, «при этой битве произошло нечто необычайное: погиб целый народ вместе с женщи-нами и детьми, народ, численность которого составляла не десять ты-сяч человек, а выражалась в огромных цифрах. Это было 29 апреля. Из-за одного дня скифам не удалось увидеть мая» - так пели в песне. Сражением 29 апреля (третьего дня недели) 1091 г. заканчивается шестилетняя византийско-печенежская война 52.
Привлекает внимание сообщение Анны о том, что «куманы и скифы (печенеги) говорили на одном и том же языке». Согласно историко-типологической фонологии Н. А. Баскакова, «гагаузский язык, являясь современным, был близок к языку печенего-узов (черных клобуков – «каракалпаков») или куманов. А этот язык имеет корни в огузо-булгарской подгруппе, куда входили и древние языки узов, печенегов, половцев, куман 53. Таким образом, можно предположить, что Анна пишет  о «пропавшем целом народе 29.04.1091» не просто о с кифах-печенегах.
Сопоставляя почти несопоставимые факты, мы предполагаем, что речь идет о тех огузо-куманском союзе племен, которые в свое далекое время себя называли «гаганкиши» - жители (узы), обитавшие у озера (моря) Гаган. В свое время они были вовлечены в печенего-скифское военное нападение и остатки этого миролюбивого народа смешались с печенегами. «Гаганкиши» даже по отношению к соседям были «осторожны в обращении», хотя все они были вооружены.
Анна от мечает, что когда в борьбе со скифами убили Врана, который яростно сопротивлялся, то, узнав об этом, сам самодержец (император) стал оплакивать павших, причем, каждого в отдельности, го-ревал он так, что о смерти доместика были сочинены специальные манодии 54. Это – особый жанр типа причитания о безвременно погибшем соратнике или близком человеке. Манодии были прообразом гагаузских баллад, потому что сама по себе баллада далека от мысли веселья и страсти. Она рассказывает о гибели героя или персона в не-обычных обстоятельствах, баллада – песня – плач о трагических событиях.
Вполне возможно, что после гибели «целого народа с женщинами и детьми» остался все же один уран «Гаган уз олсун!» (Да будет жив уз из Гагана в веках). Но этноним (эпоним) «уз» (в названиях «коман», «куман» - «каракалпаки») все же выжил в жестоких перипетиях истории. Поэтому день гибели «целого народа с женщинами и детьми» 29.04.1091 г. стал поворотным моментом в ходе византийско-печенежских конфликитов. Да и для куман – «каракалпаков» - день надолго остался в памяти народной, как черный траурный день. Хотя об этом они молчат веками и в память об этих событиях – создали баллады-манодии. Интересно проследить (по данным Анны Комниной) все самые жестокие столкновения с печенегами византийских императоров. Вот эти самые яркие события этой цепи:
- Поход Челгу на Византию весной 1087 года. Солнечное затме-ние 1 августа 1087 г., поражение печенегов 29 апреля 1091 г. Между этими событиями происходит следующее:
- Алексей терпит поражение от печенегов у Дристры.
- Куманы вступают в бой с печенегами и оттесняют их к Озолим-не и возвращаются на родину.
- Алексей через Синесия заключает мирный договор с печенегами (кн. VII, с. 214).
- Печенеги нарушают мирный договор и занимают Филиппополь (кн. VII, с. 215).
- Алексей заключает новый мирный договор с печенегами, но эти (последние) снова нарушают соглашение и обосновываются в Таври-но (кн. VII, с. 216).
- С наступлением весны печенеги переходят в Хариополь и разбивают отряд орхонтакулов.
- Алексей выступает из Константинополя, но терпит поражение от печенегов и он является к Руси (кн. VII, с. 221).
- Новое сражение и победа Алексея над печенегами и с наступле-ни ем зимы Алексей возвращается в Константинополь (кн. VII, с. 221).
- Экспедиция Алексея против печенегов и их поражение 29 апреля 1091 г. 55  В ситуации, когда многочисленные печенежские племена у Анны Комниной вызывали недоумение, «одно племя», оказывается, говорило на одном и том же языке, что и куманы. Можно предположить, что это племя было одним из огузских племен, о которых писали ибн Фазлан или Ал-Идриси. Видимо, именно печенеги, «утихоми-рившись, пользуясь временным перемирием, стали возделывать землю, сеять просо и пшеницу». Уж очень эти «утихомирившиеся пече-неги» напоминают огузов Приаралья (С. Г. Агаджанов), которые тоже сеяли просо, возделывали пшеницу («тарык», «ашлык») и прекрасно умели делать сыр. Но эти печенеги уже стали оседлыми и полуоседлыми. Однако иногда у Анны печенеги названы «савроматами», думается, что она имела в виду узов, торков 56, и также вели себя народы, жившие по Дунаю. О них можно судить также и по их навыкам земледельцев, возделывавших просо, пшеницу, что говорит об их оседлости. Но «савроматы» (узы) неожиданно снялись с мест и спустились к Донувию к скифам. Нужно было и с ними заключить договор и с общего согласия вождей Татушем по прозвищу Хали, Сеславом и Сацой совершать дальнейшие походы. Татуш владел Дристой, Вичина же была крепостью в нижнем течении Дуная 57.
И скифы, заключив такой договор, свободно переправились через Данувий, стали грабить соседние земли, захватили несколько городов. И тоже, «утихомирившись», стали возделывать землю и сеять просо. Но с наступлением весны главный военоначальник скифского войска Челгу прошел через расположенную по Донувию долину с 80-тысячным войском, состоявшим из савроматов, скифов и дакских воинов (у них вождем был Соломон) и принялся снова опустошать го-рода. Челгу подошел к Хариополю, захватил добычу, явился к Скопину 57. Изгнанные из областей Македонии и Филипполя, скифы вновь вернулись к берегам Истры, обосновались там и опять стали грабить села и земли. Тогда Алексей, вооружившись, прибыл в Адрианополь и направился к местам обитания скифов – Дристру.
Но несмотря на стихийные рейды грабежей и насилия, Византия была достаточно организована и сильна для того, чтобы обуздать скифо-печенежские воинствующие орды. О силе и организованности византийской армии говорят  такие факты. Причем, Византия, испытав на себе наступление арабов еще в VI веке, сделала все возможное, чтобы навести порядок и землеустройство в своих обширных землях 58. В этой огромной организационной работе главный центр состоял из военных.
В Византийскую империю входили: наиболее крупная префектура Востока состояла из 4 диоцезов: 1) Восток – сюда входило 15 провинций; 2) Азия – состояла из 10 провинций; 3) Понт – состояла из 10 провинций, 4) Фракия – 6 провинций.
В префектуру Иллирика входили 2 диоцеза; Македонии – 6 провинций, Дакии – 5 провинций. Отдельным диоцезом стоял Египет во главе с префектом – Августионом, резиденция которого была в Александрии.
Арабской завоевательной политике в Малой Азии Византия вы-двинула свою стратегию, в результате чего она основательно потеснила арабский халифат и к середине XI в. во власти империи оказались земли Сирии, Месопотамии, Киликии, Армении. Но на лакомый кусок малоазийских владений Византии стали совершать набеги тюрки-сельджуки 59, а затем – крестоносцы, которые вступили в борьбу с сельджуками.
Восточные военно-административные округа (префектуры) и фемы существовали в постоянной борьбе с арабами – эмиратами. В та-кой обстановке надо было усилить и военно-административную систему, и уточнить понятие «Восток» - на материале о деятельности командиров войск восточной империи – «cursus honorum»: доместики, стратилаты, стратопедархи Востока» 60. И отныне «Восток» становится эпитетом-указателем высших военных званий, должностей командиров восточной провинции. И составляет полный список этих командиров, устанавливается и место службы, обязанности, часть, обслуживающий персонал.
Так, доместики Востока – высшее командирское звание, титулы и бюрократическая система по взиманию налогов также находятся в их ведении. Так возникает еще один путь получения «Имени», а вместе с ним и собственность. Материалы по гражданскому и военному управлению пока что не указывают на то, что эти высшие служебные посты могли занимать «скифы» или «каракалпаки». Но и эти должности («доместик») надо было возвеличивать титулом, обязывающим очень многое и открывающим горизонт власти – «доместик схол Востока». Причем, «доместик сход Востока» был выше рангом, чем «доместик схол Запада». И носитель «доместика схол Востока» иногда назывался Великим доместиком, и мог замещать императора во время военных действий 61.
«Страдопедарх Востока», «Топотирит  схол Востока», «Доместит эскувитов Востока» были чуть ниже «Великого доместика схол Востока», как правило, они были помощниками Великого. Говорят, «Баграт Василий II только перед смертью получил звание Катабы Востока» 62. Это говорит о том, что заслужить эти высокие воинские титулы было чрезвычайно трудно, и надо было иметь какие-то особые заслуги перед Византией, чтобы и будущие потомки имели «Имя».
Конечно, бюрократия Византии пыталась навести порядок и в среде налогоплательщиков способом уточнения этнонимии 63. Речь идет об этнонимии Адриатического побережья и Малой Азии. В тек-стах (списках этнических поселений) часто смещены этнонимы поселенцев. Так, турки-сельджуки в текстах XII-XIII в. оказываются «пер-сами», венгры названы не только «уграми», но и «пеонцами», «геки-дами», «гуннами», «мисийцами», «скифами». А жители Адриатиче-ского побережья – «трибаллами», «далматами», «иллирийцами», «сербами», «даками» 64. Где уж тут искать «гаганкиши» или «огузов», или «половцев» и «куман».
Сборщикам налогов и податей и составителям списков рекрутов или «детей ветеранов» было не до этнических признаков жителей Адриатики или Закавказья. Да и «имя» этих народов вполне отвечало статусу подневольных племен и народностей.
Но «сеифы», «сарматы», «киммерийцы», «массагеты и саки», «аланы», «колхи», «гунны», «узы» давно не нуждались в том, чтобы узаконили их имена. О них писали Геродот, Рубрук Планини, Ибн Фазлан, Ал-Идриси. Но в этногеографической классификации XII-XIII в. активное участие приняли византийские историки.
Свой рассказ начинает писать в 558 году Менандр, когда пришли во Фракию гунны-катригуры, усмиренные Великсаром, и завершает свой рассказ смертью Тиберия в 582 г. Менандр подробно описывает отношения византийского двора с внешними царствующими домами персов, турецкими ордами, «Юстиниан послал частыми посольствами вождям унигуров вести». Шли послы от всех племен: аваров, готригу-ров. «Сильный из самых сильных» - Юстиниан принимал всех. Был и владетель турков Силзивул (Дизавул) у него. Он сказал: «Авары не птицы, чтобы, летая по воздуху, избежали мечей турок. Когда покончу с эфталитами, нападу на аваров». Он действительно отомстил аварам за то, что те нанесли ему вред, и устремился на эфталитов. А о победе он говорил, что победа – это нечто крылатое, оно легко может ускользнуть из рук 65. Как-то авары прислали весть о том, что они  хотят стать данниками римлян. Но римляне им сказали: «Вы не обмане-те нас местью» и отказали им в дружбе.
Римляне отправили посланником к туркам Валента. Он взял 106 турок с собою, которые жили в Византии, как посланников от своего народа. Одних к ним привел Анангас, который некогда был посланником у турок, других привел Эвтихий, так что всех турок (с Валентом) набралось сто шесть человек. Это были скифы из племени турков. Они ехали болотистыми местами, поросшими тростником, покрытыми водою, в страну Акнаги, где начальниками были женщины 66.
Она была начальником над скифами и была поставлена Анагеем, вождем племени утигуров. Римляне пришли туда, где были военные знаки (на знамени) Турксанфа, одного из вождей туркмен, старого единодержца их (турков) Арсила. Валент после приветствия сказал ему: «Дружба между римлянами и турками пусть остается такой же, какая была и предыдущими посланниками между Юстинианом и Дизавулом. Кто друг римлян, тот друг и наш».
Турисанф сказал: «Не вы ли те самые римляне, которые употребляете десять языков и один обман. Я точно знаю, где река Данапр, ку-да впадает Истр, Эвр, мне преклоняется вся земля от первых лучей солнца и оканчиваясь пределами Запада. Приехав сюда, вы нашли меня в глубокой скорби, ибо недавно умер мой отец Дилзивул. И то вам, римлянам, должно знать, что следует царапать себе лицо ножом, сле-дуя существующему у нас по усопшим обычаю». В это время над трупами умерших собрались мужчины и женщины, они резали и рвали себе лицо и тело, выкрикивая, плакали. Римляне тоже стали царапать себе лицо своими кинжалами 67.
В один из дней к Турксанфу подвели четырех скованных военно-пленных уннов (гуннов?) для принесения в жертву вместе с их коня-ми. Жертва для усопшего отца Турксанфа и он велел несчастным ун-нам передать его отцу Дилзивулу, что он соблюдает его обычай» 68.
Греческий историк точно передал ряд историко-этнографических моментов из жизни и быта тюрок XI-XIII в. Внимание привлекает обоюдное приветствие сторон тюрок и римлян. Тюркский вождь Тур-санф принял (как и полагается тюркскому вождю) миссию Валента хмуро и надменно. Здесь же был и Арсила. Вспомнили о Дизавуле, который принимал уже послов от римлян – Юстиниана.
Имена римских (взаимная вежливость обязывала вспомнить о предыдущих дипломатических связях) послов, видимо, уже были известны тюркам. Но имя тюркского вождя, казалось Валенту, и не нужно знать. Речь идет об именной иерархии: достаточно тебе сказать откуда ты, и мне – вождю все понятно: твое имя уже является визит-ной карточкой. Суть этой «визитной карты» в том, что Валент от римлян, он представляет обширную, богатую и грозную страну - Византию с Римом. Но хмурость вождя вызывает недоумение у римлян: то ли все тюрки «хмурые, неуживчивые, неприветливые, грозные и стихийные», то ли есть какая-то необъяснимая причина. Тюрк почувствовал замешательство Валента и хмуро сказал:
- Приехав сюда, вы нашли меня в глубокой скорби, ибо недавно умер мой отец Дилзивул».
Однако скорбные дни и траурные обычаи тюрок не совсем смутили римлян. Действительно, они уже были знакомы с обычаями тюрок во время похорон воинов и вождей: оплакивание «со слезами, смешанными с кровью», жертвоприношение коней. Но что у этих тю-рок еще существует обычай человеческих жертвоприношений, для римлян было новостью. И тем не менее, они выполнили все просьбы вождя почтить память его отца тюркскими обычаями: через коней и погубленных «четырех военнопленных» послали «привет отцу на том свете», «римляне также «резали» (видимо, слегка царапали) щеки, как и тюрки, «плакали кровавыми слезами».
В трагических балладных и лирических песнях гагаузов эпитет «кровавые слезы, которые текли по лицу» героя или героини, выражают скорбь и жгучее тоскливое чувство расставания с близкими. Иногда этот мотив переплетается с мотивом «черная кровь, которая покрывает даже глаза и брови».
Однако международное «имя римлян» подкреплялось  и внутренней политикой византийских префектур и самого императора. И осуществлялось это посредством земельного и другого закона. В основе земельного закона лежали те традиционные моменты землепользования, которые были известны многим народам. Вот несколько таких моментов 69.
Для аграрной истории ранней Византии характерен комплекс крупного независимого землевладения, значительного слоя мелких земельных собственников и крестьянской общины 70. Наличие каменистых почв с неширокими плодородными долинами не способствовало образованию монолитных земельных комплексов. Соседская община, которой было присуще полное право частной собственности на пахотную землю, была наиболее распространенным типом крестьянского поселения. Община – митронимия – была основной хозяйственной ячейкой. Каждая митронимия имела старосту 71.
Но для общественного развития нужна «оседлость, как основное условие для прогресса» (Гразовский) и для общественного разделения труда и солидарности. Причем, и «оседлость» имела свою юридическую базу: «прожившего свыше тридцати лет, уже не изгоняли с земли» 72.
А каково было пришлым, допустим, даже тем же «каракалпакам» (куманам, половцам, печенегам, гуннам, булгарам, скифам и пр.)?
Приобретение прав гражданства (что способствовало и оседанию на земле) в Византийской империи происходило тремя способами: рождением, отпущением на волю разряда лиц, которые считались чем-то средним между домашними животными и неполноправными гражданами древнеримской эпохи…; и если вновь прибывшие давали клятву верности 73. Иноземцу прежде чем поселиться на окраине империи, надо было испросить на то согласие через Валента, затем при-нести клятву верности и он сразу становился полноправным византийским гражданином, но при этом с Х века были введены ограничения: иноплеменник, не имея высокого происхождения, не мог быть возведен в высокие чины и ему не доверяют важных должностей. В Византии практиковали двойное гражданство (подданство) – граждане могли свободно выходить и возвращаться в гражданство. Но при этом они обязаны были полностью подчиняться во всем местным законам, пользоваться правом временного подданства. Чужеземцы, как правило, приходили с целью поступать на выгодных условиях на военную службу, а славяне – к обилию земли 74.
Но в Византии большую прослойку составляли и те, которые не-охотно пользовались земельным правом. Были случаи ухода с земли. Такие группы, вливаясь в городскую массу свободных, становились люмпенами, которых местные власти легко могли использовать в бес-порядках.
Другое сословие граждан составляли военные, которые пользовались свободой, но подчинялись своим командирам во время службы. Многие льготы и послабления в налоговом кодексе способствовали привлечению наемников, в том числе и тюрок. Отставных солдат наделяли земельным наделом, свободным от налогообложения. Участки эти отводились в пограничной зоне империи, но жалование солдаты получали только в военное время 75.
Но были и другие варианты получения земли, в частности в долгосрочные аренды, именно их передавали по наследству прямым наследникам – «детям и внукам», но не «servusam» - рабам 76. Более то-го, чтобы запретить (пресечь) злоупотребления в торговле хлебом, по воле Юстиниана «все лавки (он) взял в свои руки и ввел монополию на товары первой необходимости. За это он стал взыскивать со всех людей более чем тройную цену… Но самое горькое было то, что он всегда грабил покупавших хлеб, а не покупать его не могли ни ремесленники, ни бедняки. Он извлекал выгоду на 300 фунтов золота, а хлеб стал полон золы 77.
Рабочих по мере возможности прикрепляли к фабрикам специальным законом (Codex justinianus Х1ю9.3). А императоры Аркадий и Гонорий августы – магистру Оффиций Озию сообщили закон о клеймении рабочих для предупреждения их бегства из мастерских. «Необходимо поставить стигматы (stigmata), т. е. государственные буквы на руках работников (fabricensis) наподобие тех, что ставят рекрутам, чтобы их вернуть обратно (при побеге). Но и их дети должны быть возвращены фабрике («fabricae») даже если они уже присягнули другому кому-либо по занятию» 78.
Законодательство решало и спорные вопросы относительно границ между селами. «Если два села спорят о границе или поле (ниве), то пусть судьи (сведущие люди) обследуют это поле и признают право того, кто владел в течение долгого времени этим полем, пусть останется старая граница, если она сохранилась, и старое владение то-же» 79.
Ряд других законов был направлен на развитие культуры, науки, литературы, что также привлекало внимание иностранных наемников, хотя такой уровень занятий требовал и других личностей.
Заключительными  аккордами византийской истории могут стать некоторые экскурсы в частную жизнь императоров, приминиер, василевсов..
В византийской культурной жизни (до сельджукского завоевания) уделялось место не только чтению в библиотеках, но и балам, конским скачкам, званым ужинам и т. д. Не всегда отличались скромностью и сами императоры. Но тем не менее, в византийском обществе это не находило осуждения. Например, Константин VIII – последний потомок македонского дома, любил хороший стол, игры, женщин. Хотя «женщин вообще не уважали», особенно интересовался он конскими скачками и мячом. Искусно производил он всякие упражнения с конями, владел мячом на коне. Но от всяческих излишеств, гастрономического и эротического характера он нажил подагру и в последние годы своей жизни он совсем не мог ходить» 80.
Знакомство с византийской культурой половецко-«каракалпакских» (куманских и печенежских племенных союзов) проходило в средневековье, когда и византийская культура обрела традицию античности, в которой стереотипы Канона были очень устойчивы и велики, хотя и менялась в различные периоды. Значительный интерес представляют народная литература (устная), эпос, сказки, легенды, басни. Близко соприкасаясь с этим развитым фольклором, кумано-половецкие сказители подхватили и манодию, как печальный рассказ о трагических событиях. Потому что средневековая византийская культура в целом была по главным тенденциям более прогрессивной, чем рабовладельческая культура позднеантичного времени 81. С культурой Византии тесно связана историческая деятельность императора Константина I (324-337), благодаря которому культурным и политическим центром стал Константинополь.
В IV в. единая Римская империя разделилась на Западную и Восточную. Восточные области отличались более высоким уровнем развития экономики и кризис рабовладельческого хозяйства здесь принял более щадящие формы. Междоусобицы, постоянные натиски внешних врагов, кризис государственного устройства, законов приняли угрожающий характер, грозили полным уничтожением империи. И Константин I перенес свой политический центр империи на Восток. За-тем, в 324-330 гг. основал Константинополь, город был назван в его честь. Город прочно господствовал над проливом Босфор и Дарданеллы, контролировал торговые, военно-стратегические пути из Европы в Азию, из Эгейского моря в Черное. Здесь же принял христианство. Древний Византий вскоре дал имя всей империи 82. Эти события говорили о том, что завоевать «Имя», отстоять государственное устройство, расширить границы, включать новые историко-этнографические области – дело весьма хлопотное, опасное и требует от императора дальновидной и дальнозоркой политики.
В военно-стратегические планы византийских императоров входило и расширение территории, что и было сделано. Она включила в себя Балканский полуостров с центром в Греции, острова Эгейского моря, Малую Азию, Сирию, Палестину, Египет, Киренаику, Крит, Кипр, часть Месопотамии и Армении. Отдельные области Аравии, владения в Причерноморье, в Крыму (Херсонес), в C в. – Иллирика на Западе и Далмация. Общая территория составляла 750 тыс. кв. км. Это были области с высокой земледельческой культурой. Здесь выращивали пшеницу, овес, ячмень, оливки, виноград, финики, сбор меда, разводили шелковичных червей на основе тутовых насаждений. Здесь сохранилась сильная централизованная административная система управления. Неограниченная власть монарха Юстиниана I (527-565) – неутомимый труженик, инициатор реформ. Его жена Феодора также ведала многими науками 83.
Магистр Оффиций руководил внешней политикой византийского государства. Ее армия делилась на пограничные и действующие части, включая рекрутов из местного населения и варваров-федератов, всего насчитывалось 550 тысяч воинов, был и военный флот, боевые галеры и хорошо оснащенный боевой техникой торговый и учебный флот.
Но дипломатия отличалась концепцией вероломства и придерживалась тезиса «разделяй и властвуй», коварство и изворотливость, тайная слежка за дворцом и деятелями двора, охрана и дворцовая гвардия охраняли рубежи и тайны переворотов 84.
Иоанн Златоуст – поборник христианского красноречия и гонитель языческих ритуалов и обрядов, мифологии и народных торжеств.
Случались и народные выступления против императорских законов и налогообложения. Так, восстание Фомы Славянина 821 г. в Малой Азии быстро охватило почти всю эту провинцию. В декабре 821 г. Фома осадил Константинополь с моря и суши. И тогда византийский император направил на него Хана Омуртага, который к весне 823 г. разбил восставших 85. К X-XI вв. к власти приходит феодальная знать. При Комнинах существовало крупное землевладение, церковно-монастырское владение и домены императора и его семьи.
Мистии же, как рабочая сила в вотчинах, выполняли все виды работ: это безземельные батраки, покинувшие родные места (отходники) и нанимавшиеся по договору в течение какого-то сезонного срока на работу за определенную сумму. Поскольку земледелие и садоводство были знакомы куманам-огузам («каракалпакам», то они охотно шли в домены и монастырские земли на работы. Их принимали также охотно.
И во II пол. Х в. при императоре Василии I (976-1025) Византия завоевала Болгарию и весь Балканский полуостров до Дуная. Но весь ХI в. – это было время нападения печенегов, с которыми Комнины вели освободительную борьбу.
Так завершается эпоха домусульманского (до сельджукского завоевания) периода Византии 86. Тюрки были давнишними неприятелями Византии (гунны, авары, скифы – тюркоязычные племена Сыр-Дарьи и Ак-Кумании), но к середине ХI в., когда с ама Византия оказалась в водовороте присоединительных и освободительных войн на Малой Азии и побережье Средиземноморья, она сама стала целью захватнических походов крестоносцев (к концу ХI в.), а затем и тюрок-сельджуков 87.
Восточные военно-административные округа империи – фемы существовали в постоянной борьбе с халифатом, а также и тюрками-сельджуками. Эти попытки со стороны внешних врагов Византии приводили к тому, что античный элемент постепенно подпадает под давление завоевателей, прежде всего тюрок-сельджуков. Но до 1453 г. еще есть ряд этапов, где «каракалпаки» (половцы, куманы, огузы и узы разноязычных народов, но немусульман) еще не раз будут в сфере деятельности византийских императоров. Сюда устремлялись и китайцы. Именно им византийские женщины обязаны красивыми шел-ками. Но и сам завоз шелковичных червей был как бы биологической диверсией, потому что они были завезены тайно 88. Но более успешными были тюрки-сельджуки в своих продвижениях. Так, сельджуку Сулейману (1081 г.) удалось стать титулованным султаном в столице Нике. Однако и этого было мало, тюрки неоднократно пытались обосноваться на территории Византии. Хотя и были мелкие княжества, но, наконец, султану Кони Ала эд-дину удалось оказать сопротивление Византии и обосноваться в Кони. Но уж Осману (1288-1326 гг.) удалось область за областью отторгнуть от Византии земли, что привело к расширению и захвату 1330 г. Никии. Замечательно то, что культура, с которой они столкнулись, заставила их осваивать ее 89 и считаться с ней.
В IX-X вв. огузские племена занимали степи Средней Азии и низовья Сыр-Дарьи и Аральское море. В ХI в. из их мусульманской среды выделяются сельджуки, захватившие в то время громадное пространство, что значительно ускорило тюркизацию и исламизацию древнего земледельческого населения Анатолии. В это же время оставшаяся в Средней Азии часть огузов продвинулась на Запад и заняли нынешнюю Туркмению 90. Но еще раньше, в V-VI вв. на Балканский полуостров ринулись булгары. Они помогали местному населению вести борьбу с остатками наемников Византийской империи. По-этому этот процесс подготовил предпосылки для прихода массового наплыва булгар, что привело к закреплению их на Балканском полу-острове в 70-е годы IХ в. Сближение же со славянами привело к ассимиляции булгар и образованию Болгарского феодального государства на Балканах 91.
Но внутренняя политика турок-сельджуков была двойственной. С одной стороны, благодаря византийской величественной культуре, богатству и великолепию, заставила турок почитать ее, с другой, надо было как-то приспособить мусульманское право к новым обстоятельствам. Надо было осваивать и торговлю, и земледелие, мореходство, кораблестроение, новые виды налогов и новые системы налогообложения и применять их в новых завоеванных областях. Причем, они не всегда имели дело с мусульманами. В Юго-Восточной Европе и Балканах христианизация давно стала главной государственной религией.
Согласно мусульманскому праву, вступившие в неприятельскую землю, обложившие города и крепости неверных, завоеватели сельджуки требовали от них перехода в ислам. В случае отказа, побежденные должны были сделать выбор, поэтому их облагали поголовным сбором 92. Но и победители должны были неоднократно делать предложение принять ислам. В случае несогласия с их стороны победитель облагает их поголовным налогом, но только для тех, кто до-пущен к его уплате. Движимая часть имущества (скот, птица, тягловое животное) также могла быть присвоена завоевателем. Недвижимая часть также остается за покоренным населением, неся в пользу султаната определенные налоговые платежи – карадж. Свободными оказались те, которые приняли ислам. Податными признаются те, которые оставлены были завоевателем во владении собственностью – туземцы, если у них была земля. Земли оставались в руках их прежних владельцев, общинные и частные переходили в руки имама. Раздача вакуфов (по Абу-Ганефи) в пользу церквей и общеполезных учреждений, храмов, духовных училищ (medrese и mektebe) 93. Поэтому земля решала быть «имени» у народа или нет. Если целый народ не имел земли, их сгоняли на работы по строительству плотин, дорог, мостов, мечетей, стен и оборонительных сооружений.
В категорию «движимое имущество», видимо, входил и сам чело-век, в частности молодые, наиболее трудоспособные и здоровые слои, в том числе и женщины.
Но в то же время «всякий будет ли он правоверным (мусульманином) или нет, обрабатывающий пустошь под обработку, приобретает на нее право собственности. Тот, кто с дозволения имама станет воз-делывать пустошь, тем самым становится ее собственником, но возделывающий ее без разрешения лишается этого права. Потому что вся завоеванная земля переходит в собственность всего общества право-верных, а глава завоевателей – имам 94. И эти законы устанавливались с самого начала сельджукских завоеваний, с 30-х годов ХI в. На начальном этапе тюркских завоеваний они ограничивались грабежами и угоном жителей в плен. Причем (по воспоминаниям Чагри-бека Дау-да), здесь постоянно сталкивались интересы Византии и тюрок-сельджуков 95.
Умело используя внешнеполитические ошибки Византии, сельджуки успешно продвигались к самой столице _ Константинополю. Началась тюркизация ряда переднеазиатских районов Закавказья, Малой и Передней Азии. Так, в течение 1045-1046 гг. посланец султана Ибрахим Йинал во главе византийского отряда в 1048 г. разбил грузинское войско. Царь Баграт IV (1027-1072) обратился за помощью к Византии, но «Византия бессильно взирала на беспрепятственное продвижение сельджуков, отважившись лишь на пассивное сопротивление» 96.
В 1096 г. начались крестовые походы, участники которых на первых порах сумели добиться успеха. Уже в XII в. основная тяжесть борьбы против  Византии оказалась на Конийском султанате и султана Килидж-Араслана I (1092-1107). Крестоносцы потеснили его и других тюркских и арабских феодалов. Этим самым открыли пути на Антиохию, Триполи, ЭдессеЮ Иерусалим. Влияние крестоносцев на тюркскую и м усульманскую экспансию было приостановлено 97.
Время Комнинов (1081-1185) хоть и дало толчок к развитию феодального землевладения, культуры, просвещения, все же этот период был кратковременным. Военные действия тюрок-сельджуков, крестоносцев, внутренние конфликты поглотили носителей культуры и «черных клобуков» - «каракалпаков», которые взяли себе имя «Скифы». Но они остались верны своим традициям в устной литературе, религии, земледелии и, как и велено было исторической судьбе, они приняли христианство на Балканах, принимали участие в войнах с сельджуками и крестоносцами на стороне Византии.
Кангюйская этнонимическая традиция обеспечила им возможность сохранить имя «уз» (уззы), «куманы», «половцы», а иногда и «булгары». В этом можно убедиться из урана «Гаган ун олсун!» (Да будет уз из Гагана!). О военно-политических контактах кумано-половецких («скифских») представителей говорят две личности - выходцы из этой категории тюрок – Борил и Герман, Али-Араслан и еще другие, которые остались неизвестными. Эти персонажи военно-административной деятельности получили официальное признание и статус героя Византии. Эти свидетельства отмечены медалью в честь Борила, знаками (особое признание за успехи), официальным присвоением им военно-административного служебного звания – «первый министр» («Ministerpr;sident»), «президент». Анна Комнина пишет, что люди этих должностей могли «совершать все, что им вздумается», то есть они были наделены безграничной властью в пользу империи и самого императора 98. Достигали того, чего хотели (может быть, карьеры), но «нередко прибегали и к доносам, клевете, интригам. Столица же называет этих людей благородными», но Никифор Вриений (муж Анны Комниной) говорит, что они (Борил и Герман) «низкого рода и совершенно глухи к добру» 99. Она пишет, что «Борил и Герман с ненавистью относятся к братьям Комниным, видя расположение к ним императора». Они старались воспрепятствовать укреплению влияния Комнинов и всяческими способами тайно и явно пытались их погубить» 100. Оно и понятно. Герман и Борил поддерживали царствующего императора в период мятежа Комнинов. За особое стремление поддержать его, Анна Комнина особенно «гневно обрушила свой гнев» против этих, еще не героев, но будущих деятелей Византии.
К личности Борила историки относятся неоднозначно. Одни в нем видят «болгарина или скифа», который после прихода к власти Алексея I Комнина «еще некоторое время находился в столице», но дальнейшая судьба как бы скрывается в тумане событий: В. Златарский полагает, что он поневоле или по собственному желанию отправился в свое поместье в Северной Болгарии, которое он мог иметь за свои заслуги; другие полагают, что он (Борил) не мог иметь «земельное владение в Болгарии» 101. Но то, что они сыграли большую роль в период правления Никифора II Вотаниата, не подлежит сомнению 102.
Обращает на себя внимание сообщение одной из легенд. Борил был возведен в протопроедры и этнархи, он же назван «примикирием» императорских монастырей и богоугодных заведений. Эти звания связаны с политическим покровительством духовенства со стороны императора, которому духовенство оказывало поддержку во время вступления на трон. А при Алексее I Комнине, во время церемонии и вступления на трон примикирий подавал скипетр императору, в армии же был командующим императорским эскортом 103. К нему с письмами обращались жители Армении, Иверии, Моравии и др. мест, но и иноземные племена – печенеги, половцы, фракийцы, из которых позже было сформировано «союзное войско». Не исключено, что, будучи на посту «первого президента» и примикирия, Борил всячески способствовал крещению всех «каракалпаков» этого «союзного войска», да и позже, среди тюрок – половецко-куманского происхождения именно благодаря поддержке Борила получило распространение христианство.
Споры шли и об этнической принадлежности Борила: в одних случаях он – «скиф», в других – «болгарин». Но в историю он вошел со своим именем «Борил», другого имени за этим деятелем пока не зафиксировано. Но имя «Борил» - с древнемонгольского «Бори» - «Волк». Уже это его сближает с древними  тюрками Ашина, на знаме-ни которых был оттиск головы волка. В имени этого деятеля скрыта тайная его связь с тюрками; с родословной ашинских тюрок, у которых эпонимом был Бори – «Волк».
Шли века в борьбе с тюрками-сельджуками. Но слабеющая Византия не могла уже отстоять свою независимость, и в мае 1453 г. последний оплот Византии – Константинополь пал под ударами Муха-меда II 104.
И тем не менее, средневековые предки гагаузов в лице византийской государственности нашли поддержку и законное поселение на землях по Дунаю, в Северо-Восточной Болгарии и др. местах. Приняв христианство из чистого родника византийской церкви, предки гагаузов обрели и нравственно-моральную поддержку в пользу Талиона. Эти и другие аспекты средневековых гагаузов еще предстоит исследовать. А это задача на будущее, будущим историкам и этнографам.
Сноски к главе VIII
«Византия и печенего-огузские отношения

1. В. Т. Сиротенко. Взаимоотношения племен и народностей Северного Причерноморья и Подунавья с Византией в V-VI вв. (Автореферат диссертации, представленной на соискание ученой степени кандидата исторических наук). М., 1954.
2. Там же. С. 8.
3. Там же.
4. Там же.
5. Палестинский сборник. Вып. 23(86). Византия и Восток. Л., 1971. С. 5.
6. Там же. С. 6.
7. Там же.
8. Журнал Министерства народного просвещения (ЖМНП), ноябрь 1872 г., ч. CLXIV. СПб.; В. Васильевский. Византия и печенеги. С. 118.
9. Там же.
10. Там же.
11. Там же. С. 120.
12. Там же.
13. Там же. С. 121.
14. Миклухо-Маклай, будучи на Новой Гвинее, наблюдал, как папуасы потребляли золу вместо соли. Так что это выражение подкреплено реалиями действительности.
15. Журнал Министерства народного просвещения, ноябрь 1872 г., ч. CLXIV. СПб.; В. Васильевский. Византия и печенеги. С. 138.
16. Там же.
17. Там же. С. 144.
18. Н. А. Баскаков. Историко-типологическая фонология тюркских языков. Ответ. ред. чл.-кор. АН СССР Э. Л. Тенишев. М.: Наука, 1988. С. 111-112.
19. Т. А. Жданко. Каракалпаки. Основные проблемы этнической истории и этнографии. Доклад по опубликованным работам, представ-ленный на соискание ученой степени доктора исторических наук (на правах рукописи). М., 1964.
20. Там же. С. 3.
21. Н. А. Баскаков. Историко-типологическая фонология тюркских языков. М., 1988. С. 111-112.
22. Труды Хорезмской археолого-этнографической экспедиции. Под общ. ред. чл.-кор. АН СССР С. П. Толстова. III. М., 1958; Материалы и исследования по этнографии каракалпаков. Под ред. Т. А. Жданко; Б. В. Андрианов. Этническая территория каракалпаков в Северном Хорезме (XVIII-XIX вв.). С. 103.
23. Там же. С. 284.
24. Там же. С. 40.
25. Архив Маркса и Энгельса. Т. IX. М., 1941.  К. Маркс. Конспект книги Л. Г. Моргана «Древнее общество».
26. АН СССР. Институт истории. Средние века. Сборник, вып. 31. М., 1968; А. Я. Гуревич. Богатство и дарение у скандинавов в раннем средневековье.
27. Там же. С. 182.
28. Там же. С. 186.
29. Там же. С. 187.
30. М. Ковалевский. Общинное землевладение, причины, хлд и последствия его разложения. Ч. 1. М., 1879. С. 7.
31. Там же. С. 149.
32. Палестинский сборник. Вып. 23 (86). Византия и Восток. Л., 1974. С. 7.
33. Проблемы социального развития (Сборник научн. трудов). Античная древность и средние века. Свердловск, 1985; Е. П. Глушанин (Алтайский университет). Этнический состав ранневизантийской армии IV в. (варварский вопрос). С. 33.
34. Там же. С. 34.
35. М. А. Поляковская, А. А. Чекалова. Византия: быт и нравы. Изд. Урал. универс., 1989. С. 118.
36. Там же. С. 11.
37. Там же.
38. Там же.
39. Там же. С. 23.
40. Там же. С. 39.
41. Там же. С. 45.
42. Там же. С. 67.
43. Палестинский сборник. Вып. 23 (86). Византия и Восток. Л., 1971; А. Я. Каковнин. Византийский моливдовул с античным сюжетом. С. 54; там же.
44. В. С. Шандровская. Некоторые исторические деятели «Алексиади» и их печати. С. 28.
45. Там же. С. 46-48.
46. Там же. С. 30.
47. Журнал Министерства народного просвещения, ноябрь 1872 г., ч. CLXIV. СПб.; В. Васильевский. Византия и печенеги. С. 119.
48. А. Комнина. «Алексиада». Вступительная статья, перевод, комментарии Я. Н. Любарского. М.: Наука, 1965. С. 35.
49. Там же. С. 233.
50. Там же. С. 236.
51. Там же. С. 237.
52. Там же. С. 542.
53. Н. А. Баскаков. Историко-типологическая фонология тюркских языков. М., 1988. С. 111-112.
54. А. Комнина. «Алексиада». М., 1965. С. 202.
55. Там же. С. 542.
56. Там же. С. 529.
57. Там же. С. 209.
58. Византийские очерки. Труды советских ученых к XVI Международному конгрессу византистов. М., 1982; В. А. Арутюнова-Фиданян. К вопросу о термине «Восток» в к. Х – ХI вв. (По данным о высших военных должностях Византийской империи). С. 116.
59. Там же.
60. Там же.
61. Там же. С. 118.
62. Там же. С. 124.
63. М. В. Бибиков. К изучению византийской этнонимии. «Византийские очерки». Труды советских ученых к XVI Международному конгрессу византистов. М., 1982.
64. Там же. С. 151.
65. Византийские историки Дексиппъ, Евнакий, Олимпиодоръ, Малхъ, Петръ Патриций, Менандръ, Кондид и др. Перевод с греческого Спиридона Достуниса. СПб., 1860. С. 32; Менандръ Византиец. Известие о Менандръ.
Там же. С. 418.
67. Там же. С. 422.
68. Там же.
69. М. Ковальского Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения. Ч. 1. М., 1879.
70. М. А. Поняковская, А. А. Чекалова. Византия: нравы и быт. Изд. Урал. универс., 1989. С. 14.
71. Там же.
72. Народъ и власть въ византийскомъ государстве. Опыт историко-догматического изследования В. М. Грибовского. Приват-доцента императорского С.-Петербургского университета. СПб., 1897. С. 173.
73. Там же. С. 143.
74. Там же. С. 146.
75. Там же. С. 178.
76. Сборник документов по социально-экономической истории Византии. М.: изд-во АН СССР, 1951. С. 13.
77. Там же. С. 31. Со слов Прокопия Кесарийского. Тайная история, гл. 26 (17-26, гл. 26 (35-44), док. № 2.
78. Там же. С. 44.
79. Там же. С. 103 (№ 31, п. 7. Земледельческий закон).
80. П. В. Безобразов. Очерки византийской культуры. «Огни», Петроград, 1919. С. 21.
81. З. В. Удальцова. Византийская культура. Отв. ред. докт. ист. наук Е. В. Гутнова. М., 1988. С. 10.
82. Там же. С. 12.
83. Там же. С. 25.
84. Там же. С. 36.
85. Там же. С. 87.
86. Там же. С. 115.
87. Византийские очерки. Труды советских ученых к XVI Международному конгрессу византистов. М., 1982; В. А. Арутюнова-Фиданян. К вопросу о термине «Восток» в к. Х – ХI вв. (По данным о высших военных должностях Византийской империи). С. 116.
88. Луи Брентано. Народное хозяйство Византии. Перевод с немецко-го И. И. Яковина с введением проф. И. С. Плотникова. Л., 1924. С. 29.
89. Палестинский сборник. Вып. 23 (86). Византия и Восток. Л., 1971. С. 7.
90. VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук. М., 1964, август; В. П. Курылев. Общественный строй Огузов по данным эпоса «Деде Коркут». М., 1964. С. 1.
91. Ученые записки. Т. ХХ, вып. 4. Исторические науки. Пермский гос.университет им. А. М. Горького. Пермь, 1961; В. Т. Сиротенко. Основные теории происхождения древних булгар и письменные источники IV-VII в. С. 65.
92. М. Ковалевский. Общинное землевладение, причины, ход и по-следствия его разложения. Ч. 1. М., 1879. С. 119.
93. Там же. С. 122.
94. Там же. С. 125.
95. Палестинский сборник. Вып. 23 (86). Византия и Восток. Л., 1971; Р. А. Гусейнов. Из истории отношений Византии с сельджуками (по сирийским источникам). С. 157.
96. Его же. Сельджукская военная организация. Палестинский сбор-ник. Вып. 17 (80). Л., 1967. С. 160.
97. Там же. С. 163.
98. Палестинский сборник. Вып. 23 (86). Византия и Восток. Л., 1971; В. С. Шандровская. Некоторые исторические деятели «Алексиады» и их печати. С. 31.
99. Там же.
100. Там же.
101. Там же. С. 32.
102. Там же.
103. Там же. С. 33.
104. М. А. Поляковская, А. А. Чекалова. Византия: быт и нравы. Урал. унив., 1989. С. 8.


























З А К Л Ю Ч Е Н И Е

Во введении мы обратили внимание на то, что этническая принадлежность гагаузов на современном этапе исследований остается на уровне разных гипотез.
Чтобы иметь мало-мальски научное обоснование этих гипотез, надо использовать материалы исторической этнографии, фольклора, языка гагаузов в комплексе с другими дисциплинами. Но при этом на-до иметь в виду и те методологические исследования, которые уже научно были апробированы, обоснованы, а потому применимы к нашим исследованиям.
I Глава. В этой главе мы ведем рассказ о том, как шел процесс этногенеза самих тюрок. Он имеет два этапа: догуннский (эпоха бронзы, ранний металл, приручение домашних и диких животных); гуннский период тюрок – ашинские тюрки, с эпонимом «Серый Волк». Их рас-селение на территории Южной Сибири, Казахстана во II в. до н. э. и в V-VIII вв. н. э.
Археология и героический эпос ранних тюрок (гунно-скифские племена) – открыли ряд общих сюжетов и мотивов в гагаузском фольклоре и предметах быта, одежды, обуви и т. д. Элементы орнамента одежды и выкройки курток скифов-гуннов имеют ряд сходных черт, мотивов и функций, сюжетов и в материальной культуре тюрок и гагаузов. Нами выявлены сходные мотивы и сюжеты на шести уровнях.
II  Глава. Тюрки и их этногенетические корни, отраженные в письменных источниках.
1. Огузы и их родоплеменное деление по «Родословной тюрок» и др. источники.
Экономика и социально-политическое устройство орхоно-енисейских тюрок (V-VIII вв.).
III Глава. Специфика переходного этапа от ритуально-обрядового фольклора к героическому эпосу. Значение этих историко-этнографических сведений в исследовании этногенеза народа, в частности гагаузов, следует рассматривать с точки зрения трансформации этих образов. Не прямое отражение надо искать в фольклоре историко-этнографических реалий, а через многоступенчатую перекодировку заданного толчка в фольклоре. Нами дается ряд моментов, через которые проходят ритуально-обрядовые коды и комплексы в героический эпос или в исторический фольклор.
IV Глава. Тюрки и их соседи. Регионы заселения Огузами.
Сложение тюркских народов в государство и принятие ислама. «Каракалпаки» (туркмены, узбеки) – тюркоязычные, и их контакты с ираноязычными народами. Культура скотоводов – отгонного и оседлого скотоводства, земледелие. Начало Кангюйской этнонимической традиции.
V Глава. Особенности кангюйской этнонимической традиции, ее основа и история сложения.
Арало-Каспийский культурно-этнографический регион и прилегающие к нему области, где сложились народы огузского каганата. Их хозяйственно-политический тип государственного устройства.
Большая роль в консолидации народов огузского родоплеменного объединения сыграл ислам. Но не все Огузы приняли ислам. Именно этот момент стал водоразделом в судьбах Огузов. Туркмены, каракалпаки, узбеки и прилегающие к ним регионы пошли другим путем в своем историческом развитии, нежели те народы (тоже Огузы), которые не приняли ислам.
Первые контакты с Византией и Русью, первые военные столкновения и их последствия.
VI Глава посвящена этнокультурным и военно-политическим контактам тюрок и Византии.
Ранние этапы этих контактов связаны с гунно-аварским каганатом. Последующие военные конфликты с Византией связаны с половецко-кумано-печенежскими столкновениями, а с VI-XII вв. – с турками-сельджуками и османами.
VII Глава. Арало-каспийские, сыр-дарьинские и аму-дарьинские огузы: каракалпаки, туркмены и др.  «Гаганкиши», «Гагаузы» - носители культуры земледельческих, речных и озерных долин. Кто они? Как их этноним оказался в имени «гагауз»?
VIII Глава. Продолжение тюркизации Балкан и ее последствия. Особенности социально-экономического и политического развития Византии перед окончательным падением и ее гибелью.
Судьба Кангюйской этнонимической традиции в этих условиях оказалась в ее последних носителях. Как сложилась дальнейшая судьба носителей и хранителей этой традиции необходимо рассмотреть в средневековой истории гагаузов. На данном этапе исследований это не входит в нашу задачу.