Матильда

Майский вечер, пропитанный ароматами цветущих вишен и слив, молодого смородинового листа и черёмухи. Приятное время ничегонеделания, когда уроков уже задают мало и в голове возникают планы на лето – один лучше другого.
Мама на летней кухне готовит ужин. Мы с сестрой сидим на крыльце – ждём с работы папу. Сегодня у него дальний рейс в Уссурийск.

Мы со Светой болтаем обо всём на свете, а сами внимательно следим за дорогой. Мимо нашего дома один за другим проезжают автобусы – возвращаются в автохозяйство после своих рейсов. Но это всё не те автобусы. Нам нужен только один – ЛАЗ в бело-зелёную полоску. Его мы узнаём по звуку мотора. Ура! Вот он, дождались. «Папа!» – кричим мы и бежим к калитке, теряя на ходу тапочки. Мы повисаем на нём с обеих сторон, а папа смеётся и пытается нас обнять руками, которые заняты, – в одной руке пухлый портфель, в другой – небольшая картонная коробка. Обычно он из дальних рейсов привозит что-то вкусное, например, обожаемый мной болгарский персиковый сок в стеклянных бутылках, ветчину «Столичную», или сгущённое молоко. На этот раз папа тоже что-то привёз – недаром же его дорожный портфель стал таким пузатым. Но наше внимание прежде всего привлёк не портфель, а небольшая картонная коробка, которую папа осторожно, как будто там кто-то живой, поставил на дощатый тротуар около летней кухни.
– Смотрите, кого я вам привёз!
Мы со Светкой переглянулись, мол, неспроста же он сказал «кого»! Значит, там кто-то живой! Мы кинулись открывать коробку, а когда отогнули картонные клапаны, то с такой резвостью сунули внутрь свои любопытные носы, что больно стукнулись головами. Но это ничего! Почти не больно! Главное, внутри картонной коробки на кучке травы лежала… Настоящая черепаха!
– Ух, ты! – закричали мы. – Черепаха! Настоящая! Живая!
И папа ответил:
– Да, это сухопутная черепаха. Плавать она не умеет и воды боится.
 
Мы со Светкой радовались как сумасшедшие: прыгали вокруг коробки, обнимали и целовали папу.
– Не кричите так, – попытался утихомирить нас папа. – Видите, она испугалась, голову спрятала.
Черепаха и в самом деле втянула внутрь панциря свою маленькую, похожую на змеиную, голову и закрыла её передними лапами, как щитами. Задние лапки она тоже поджала и стала напоминать своим видом зеленовато-серый камень с жёлтыми прожилками.
– Видите, как природа позаботилась о её безопасности, – заметил папа, – ведь она по-другому не может спастись от врагов. Бегать она не умеет, драться – тоже. Ей остаётся спрятаться, только так она может себя защитить. Кстати, её ни в коем случае нельзя переворачивать вверх ногами – она может от этого умереть.
– Пап, мы не будем переворачивать! – закричали мы с сестрёнкой в два голоса.
Папа уехал, чтобы поставить автобус в гараж, а мы со Светой побежали звать соседей – Лену и Андрюшку. Те примчались сразу, и мы уже вчетвером не отходили от черепахи.
– Как думаешь, будет она на имя откликаться? – спросила я Свету.
– Ну, она же слышит звуки! Должна откликаться, – неуверенно предположила она.
Мы сидели на корточках рядом с коробкой и не сводили глаз с черепахи.
– Надо назвать её как-нибудь. Может, она услышит имя и голову высунет? – сказала я. – Ты какие-нибудь черепашьи имена знаешь?
Света подумала и сказала:
– Я только Тортиллу знаю.
Мама с кухни услышала наш разговор и сказала:
– Зачем обязательно черепашье? Можно дать ей человеческое имя.
Мы стали перебирать женские имена. Я говорила вслух:
– Катя, Люда, Маша, Вера…
– Нет, как-то не очень, – сказала Света. – Черепаха Люда. Плохо.
– Девочки, – а назовите её редким именем. Тогда и будет хорошо звучать. Например, Матильдой, – предложила мама.
– А что? – оживилась я. – Черепаха Матильда! Очень даже хорошо звучит!
Света закивала в знак согласия. Так безымянная сухопутная черепаха стала Матильдой.
– А ты знаешь, что означает имя Матильда? – тронула я Светку за руку.
– Нет, не знаю.
– Ничего, я это узнаю. Завтра зайду в библиотеку и узнаю, – пообещала я. – Там есть словарь имён.
– А до завтра наша черепаха без имени будет жить? – осторожно спросила Света.
– Ты чего это? Мы же её уже назвали!
– Я просто подумала, – тихо сказала Света, – что вдруг это имя ей не подойдёт…
– Ишь, не подойдёт! С чего это вдруг?
– Ну, я не знаю, – Светка пожала худенькими плечиками.
Тут уж я задумалась, внимательно посмотрела на черепаху и сказала:
– Да ну, глупости какие! Посмотри на неё! Она самая Матильда и есть! На танк похожа.
– Разве Матильда обязательно должна быть на танк похожа? – тихо прошелестела Светка.
– Сама послушай, – и я несколько раз рубанула ребром ладони воздух, произнося по слогам: Ма-тиль-да!
– Лена, – Светка потеребила меня за рукав, – а ты точно завтра узнаешь про имя? Не забудешь?
– Конечно, не волнуйся. После школы зайду в библиотеку и быстро всё прочитаю. Это не долго сделать.
– Ну, хорошо. А то мне очень надо, – загадочно ответила Светка.
– Что-что тебе надо?
– Мне надо завтра точно узнать, что она всегда будет Матильдой.
– Это зачем? – вытаращила я глаза от удивления.

Но тут вернулся папа и мы снова кинулись к нему – узнать, чем надо кормить черепаху.
Папа подробно расспросил у черепашьего продавца на рынке, чем питаются сухопутные черепахи. Оказалось, нашей Матильде можно давать листья одуванчиков, молодые капустные листья, яблоко и белок варёного яйца.
Тем вечером мы так и не дождались, когда Матильда высунет голову из панциря. Занесли коробку в дом и поставили её рядом со своим диваном. Нам хотелось с утра пораньше первыми увидеть её мордочку.

Видимо, к утру черепаха проголодалась. «Голод не тётка», – сказала мама. Посмотрите, она голову высунула. Наверное, есть хочет».
Было ещё только 6:30 утра, я кое-как оделась и выбежала во двор сорвать одуванчиковых листьев для Матильды. Они были влажными от росы и пахли горечью. «Как она, бедняжка, будет их есть?» – думала я, взвешивая в ладони пучок листьев. Десять листков ей должно хватить! И я побежала в дом. Света тоже проснулась, и мы по очереди стали кормить черепаху. С пола она листья не ела.
– Ишь, какая барыня, – сказала я. – Ешь тогда из руки.
Я взяла листик одуванчика за кончик и поднесла черепахе под самый нос. Сначала она долго обнюхивала корм, мы даже подумали, что наши одуванчики не подходят для этой черепахи, что ей нужны какие-то особенные одуванчики. Но потом Матильда резко открыла рот и цапнула кусок листа. Я даже испугалась, так это было неожиданно.
Черепаха сделала несколько глотательных движений, а потом снова раскрыла рот и откусила ещё часть листа.
– Да не спеши ты так, никто не отбирает! – сказала я ей укоризненно. – Не хватало ещё, чтобы ты подавилась.
Черепаха перестала жевать и замерла.
– Слышит, – сказала Света. – Значит, и на имя будет откликаться.
– Теперь ты попробуй её покормить, а то я не успею зубы почистить, мне уже скоро в школу выходить.
Сестра училась с полдевятого, а в моей школе уроки начинались в 8:15.
Я сунула в руку Светке пучок листьев, а когда умылась и почистила зубы, вернулась к коробке и увидела, что Светка сидит, сжимая в руке листочки.
– Почему ты её не кормишь? – напустилась я на Светку.
– А я её боюсь. У неё голова как у змеи, – прошептала Светка.
– Вот трусиха! Из-за твоей трусости животное может с голоду умереть!
– Почему? – дрожащим голоском пролепетала сестра.
– По кочану! Потому что она ещё не наелась!
– Но ты ведь уже давала ей листик! Может, она наелась и больше не хочет? Посмотри, какая она маленькая. У неё в животе совсем мало места.
– Конечно, не хочет, – передразнила я Светку. – «Не хочет», потому что ей не дают. Вот, смотри и учись!

Я выдрала из Светкиных сжатых пальцев одуванчиковый букет и сунула Матильде под нос сразу два листочка, сложив их друг на друга. Она жадно стала есть: откусила один раз, второй, третий… Я засмотрелась на будильник и ответила маме, которая звала меня завтракать, а в это время в моих пальцах оставался совсем короткий кусочек листа. Матильда широко разинула рот и цапнула лист вместе с моим пальцем.
– Аааааа! – заорала я и вскочила. – Как больно! Отпусти сейчас же!
Но Матильда и не думала разжимать свои сильные челюсти. На крик из кухни прибежала мама и увидела, что я трясу рукой в воздухе, а на кончике моего указательного пальца, как на удочке, болтается черепаха.
– Ох, – всплеснула мама руками. – Ну, как же так? Клади её на пол! Быстро!
Мне было очень больно, даже слёзы выступили, я положила руку с Матильдой на пол. Мама слегка надавила на её голову, и черепаха разжала челюсти.

Светка всё это время испуганно наблюдала за происходящим. Я подумала, что она теперь ни за что на свете и близко не подойдёт к черепахе. Но она сказала:
– Когда я приду из школы, то сама её покормлю. Я поняла, нельзя отвлекаться. Она не специально же тебя прикусила. Просто листик уже остался маленький в руке, а ты не заметила. Я не буду отвлекаться, и она меня не укусит.

На пальце у меня остался след от укуса в виде буквы «Л». Кожа в этом месте припухла, и это точно не способствовало увеличению моей любви к Матильде.
«Вот зараза, – думала я по пути в школу. – А я ещё так радовалась ей!»

К третьему уроку место укуса так вспухло, что я не могла сгибать палец и шевелить им. Хорошо, что после третьего урока предметов письменных не было.

По пути из школы я предалась грустным раздумьям. Если бы у меня жила обезьянка, разве такое могло со мной произойти? Она бы меня ни за что не укусила. Обезьянка – умное животное, не то что эта безмозглая черепаха. У неё и голова крошечная, откуда там мозгу взяться? Конечно, она не виновата, что родилась с таким крохотным мозгом. И пока в коробке ехала из Уссурийска, столько страху натерпелась. Всё-таки она несчастная. А я её ругаю. Она, наверное, обрадовалась, когда к нам попала. Подумала, небось, что она наконец-то нашла свой дом и никуда возить её больше не будут. Вдобавок мама сказала про неё: «член семьи». А мы со Светой даже имя ей дали.

Я вдруг остановилась прямо на середине тротуара, и женщина, шедшая следом, чуть не налетела на меня и скороговоркой фыркнула, что «надожедуматькудаидёшь». Вот именно. А я не подумала. В это время я должна была находиться в детской библиотеке и читать в словаре имён про Матильду. А я отмахала больше чем полпути домой – совсем в другую сторону!

Я развернулась и решительно направилась в сторону детской библиотеки. Опять миновала кафе «Пчёлка», почту, ателье, милицию и свою школу. Теперь на моём пути осталось не так уж много заметных ориентиров: дом пионеров, сберкасса, киоск «Союзпечать», хлебный и книжный магазины и гастроном. Всё! Почти пришла. Осталось повернуть с улицы Ленинской на Партизанскую влево – и до библиотеки будет рукой подать.

Детская библиотека – небольшой одноэтажный дом – состояла из двух комнат – большую часть занимал отдел, где книги выдавали на дом. Справа от входа был читальный зал. Там хранились энциклопедии, словари, книги и журналы. Читать это всё нужно было на месте.

Зимой библиотека отапливалась круглой печкой-голландкой. Что может быть интеллигентнее печки, на которой не готовят еду? При взгляде на неё фантазия уносила меня далеко-далеко. Наверное, такие печки стояли в домах графов и князей до революции. Мне представлялось, как наряженные дамы, шелестя шёлковыми платьями, обступали круглую голландку и, приложив руки к её горячим бокам, грели свои тонкие пальцы, унизанные множеством колец.

Зимой я любила забраться в дальний проход между стеллажами и прохаживаться в тишине, рассматривать книжные корешки и, шурша страницами незнакомых книг, выбирать для себя самую интересную. Время в библиотеке пролетало незаметно. Мне всегда жаль было оттуда уходить.

Теперь был конец мая, и печка, конечно, давно уже не топилась. За столиком у окна сидит красивая девушка-библиотекарь по имени Галина. Она приветливо улыбается, когда я с ней здороваюсь.
– Что-то будешь сдавать? – интересуется она.
– Нет, я пока не дочитала. Мне надо словарь имён посмотреть. В читальном зале есть такой?
– Да, пойдём.
Она идёт лёгкой походкой в раскрытую дверь читального зала и быстро находит нужную книгу.
Я сажусь за столик, прислоняю портфель к ножке стула, листаю. Вот, на букву «м»: Матильда: «Имя имеет немецкие корни. Значение имени – «опасная красота». Так вот оно что! Поблагодарив библиотекаря, я бегу домой.

Светка сдержала слово. Она пришла раньше меня и покормила Матильду сама.
– Ну, что? – встречает она меня вопросом. – Узнала про имя?
– Конечно! «Опасная красота» – вот что означает Матильда. Древнегерманское имя, – рассказываю я, намыливая руки.
Услышав значение имени, Светка просияла:
– Ей подходит имя! Она же красивая. Посмотри, какое красивое у неё лицо!
– Не лицо, а мордочка, – поправляю я её.
Светка не согласна со мной. Она опускает голову, и лицо её становится серьёзным.
– И чего ты надула губы?
– У всех черепах мордочки, а у нашей Матильды – лицо, – упрямо проговорила Светка.
– Почему это?
– Потому что, – Светка понизила голос почти до шёпота, – потому что она не такая, как остальные черепахи. У неё есть имя и паспорт! Вот!
Я с удивлением уставилась на Светку:
– Что ты городишь своим языком? Какой паспорт может быть у черепахи?
– Такой, какой я ей сделала! – гордо говорит Светка и удаляется в комнату.
Я уже вымыла руки, теперь наливаю в тарелку суп и говорю громко, чтобы Светка в комнате слышала:
– Покажи, что за паспорт!
В комнате слышится шорох, а потом в проёме двери появляется Светка со сложенным альбомным листом в руках.
– А ну-ка, покажи! – любопытствую я и стараюсь выхватить из Светкиных рук «паспорт».
Но она говорит строго, как мама:
– Сначала поешь и руки вымой, а потом прикасайся к документам.
– Подумаешь, цаца! Докумееентам! Тогда сама покажи. Разверни!
Светка неохотно показывает обложку, на которой написано: «Паспорт». Написано крупно, поэтому две последние буквы не поместились и она поставила знак переноса и перенесла их на другую строчку. Получилось так:
ПАСПО-
РТ
Я усмехаюсь. Тоже мне, грамотей. Перенесла две согласные. Она торжественно разворачивает «паспорт» и показывает мне. Вот это да! Это настоящий паспорт. В нём большими печатными буквами значилось:
ФАМИЛИЯ: ЧЕРЕПАХА
ИМЯ: МАТИЛЬДА
НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: РУССКАЯ
– А почему ты фамилию ей нашу не дала? Что это за фамилия «черепаха»?
– Нормальная фамилия, – упрямится Светка. – Бывают и похуже фамилии. Помнишь, когда папа работал в милиции, он рассказывал маме, как к ним пришёл дядя писать заявление, и у него фамилия была Попа. Помнишь?
 
Ещё бы мне не помнить! Мы случайно подслушали разговор. Родители тихонько смеялись на кухне, думая, что мы уже спим. А мы со Светкой тихонько хихикали под одеялом, чтобы они нас не услышали.

– Ну, хорошо, – давлюсь я смешком, – пусть будет такая фамилия. А национальность почему «русская»? Мы же ещё не выяснили, это может быть греческая черепаха или степная. Мы ведь толком не выяснили!
– Пусть она по паспорту будет русская, – просит Светка. – А то мне неохота паспорт переделывать. У меня уроки не сделаны ещё.
– Ну, ладно, – соглашаюсь я.
– А год рождения почему не написала?
– Мы же не знаем, когда она родилась.
– Ну да, ведь черепахи могут по триста лет жить.
– Пусть у неё останется этот паспорт, – Светка решительно закрыла «документ» и унесла его в комнату.
Так в нашей семье появился новый жилец – с паспортом.

Наступили летние каникулы. Мы распределили дежурство, кто в какой день должен пасти Матильду. Но у нас со Светкой не было призвания к профессии пастуха. Поэтому пасли мы плохо, то и дело теряли Матильду в траве, с которой она сливалась своим зеленовато-жёлтым цветом. В конце концов черепаха была посажена в коробку.

И тут выяснилось, что Матильде совсем не нравится сидеть взаперти. Она вставала на задние лапки, ходила вдоль стенок коробки и при этом с неприятным звуком скребла картон когтями.

Этот звук царапал мою совесть. Мы играем, бегаем по поляне, наслаждаемся свободой, а в это время черепаха мучается в неволе, а мы ничего не делаем, чтобы ей помочь.

– Знаешь, Свет, – сказала я как-то, – а давай построим ей загон в траве. Поставим кирпичи по краям, огородим досками – и пускай она там ползает, сколько влезет.
– Давай! – с радостью согласилась Светка.

Мы так и сделали. Устроили для Матильды просторный загон в саду под сливами, где росло её любимое лакомство – одуванчики, а сами убежали на поляну играть. В первый день всё обошлось без происшествий. А на второй день, когда мы прибежали пообедать и проверили загон, Матильды там не оказалось. Мы тщательно обследовали дощатые стенки загона и обнаружили небольшое углубление, через которое она вполне могла вылезти. При строительстве загородки эта впадина, поросшая травой, была не заметна.

Мы искали черепаху вчетвером: я, Света и соседи – Лена с Андрюшкой. Бесполезно. Окраска её сливалась с цветом земли, песка, и нам уже казалось, что черепаха никогда не найдётся. Наступил вечер, пришли с работы родители, а Матильда так и не нашлась. Мы искали её до самой темноты, пока глаза могли хоть что-то разобрать в траве, а потом вернулись домой, понурые, заплаканные. Даже ужинать не хотелось. Когда мы легли спать, я всё поглядывала на пустую коробку Матильды, и слёзы наворачивались на глаза, капали на подушку. Света тоже тихонько плакала.
– Если бы мы не поленились её пасти, она бы не потерялась, – сказала Света. – Всё из-за нашей лени.

В комнату заглянула мама и сказала:
– Не расстраивайтесь так. Завтра будет светло, и вы её хорошенько поищете во дворе, на огороде, на поляне – везде. Она обязательно найдётся.

Мы кое-как уснули. Но мысли о черепахе не давали покоя. Мне снилось, что Матильду облаивает огромная собака, та прячет голову в панцирь, прикрывается лапами, как щитом, но собака лает, не унимается, а потом лапой переворачивает Матильду на спину. Черепаха беспомощно барахтается лапками, но у неё не получается лечь на брюхо. Тут я вспомнила папины слова: «Её ни в коем случае нельзя переворачивать вверх ногами – она может от этого умереть». Я проснулась вся в слезах. Было ещё темно. Светка ворочалась во сне. Наверное, ей тоже снилась Матильда. Я посидела немного, успокаивая себя, что завтра мы обязательно найдём черепаху, потом снова улеглась и уснула беспокойным прерывистым сном.

Наутро, когда родители ушли на работу, наш отряд из четырёх человек снова стал обходить метр за метром двор, огород, поляну. Матильды не было.

А ещё через день зарядили дожди. Казалось, что кто-то невидимый льёт на землю нескончаемые потоки из бездонных вёдер. Под таким дождём черепаха не могла выжить. Дождь лил три дня, а когда прекратился, наступило чудесное солнечное летнее утро. Пахло влажной землёй и травой, запахи цветов и сирени, ещё недавно приглушённые ливнем, снова разливались в воздухе. Настроение наше немного улучшилось. В солнечную погоду хоть поиграть на улице можно. Жаль только, что Матильда так и не нашлась.

Мы уже было совсем мысленно распрощались с ней, как вдруг Андрюшка, который на велосипеде объезжал поляну, заметил около двора наших дальних соседей со стороны огорода нескольких взрослых, которые громко что-то обсуждали и спорили.
Он приехал к нам и сказал:
– Девочки, пойдёмте посмотрим, почему они так кричат!
Мы переглянулись, и слабый лучик надежды забрезжил где-то впереди, там, где заканчивался наш огород и начинался соседский. Мы рванули туда по поляне, не разбирая дороги, спотыкаясь о кочки.

А когда прибежали, взрослые уже разошлись, а мы, войдя во двор, увидели, что в бочке с водой ходит вдоль стенок, из последних сил перебирая лапками, наша Матильда. Хорошо ещё, что воды в бочке было мало. Но Матильду она покрывала почти целиком – из-под воды торчала одна голова. Было странно, что после таких обильных дождей в бочке так мало воды, но об этом некогда было раздумывать. Надо было срочно спасать черепаху. Я попробовала перегнуться и дотянуться до черепахи руками – не тут-то было. Бочка была слишком глубокая. Лена и Света были ниже меня ростом. Тогда Андрюшка предложил:
– Давайте, вы меня подержите за ноги, а я достану черепаху!

Моё сердце переполнилось благодарностью: бывают же такие люди! Черепаха не его, а он готов лезть за ней вниз головой в бочку.
– А ты не боишься? – спросила я. – Вдруг мы тебя не удержим?
– Конечно, удержите, – уверенно сказал Андрюшка. Вас же трое!
Он уцепился руками за край деревянной бочки, подтянулся и заглянул внутрь.
– Держите ноги! Только крепко! – крикнул он нам.
Мы уцепились за его ноги – я за левую, Света с Леной – за правую.

В это мгновение где-то рядом прозвучал грозный голос:
– А ну, вон отсюда! Ах, паршивцы такие! Вы что это творите в чужом дворе? А вот я родителям вашим скажу!
Мы оцепенели от неожиданности и все, как по команде, одновременно повернули голову в сторону летней кухни. Оттуда вышла хозяйка дома и уверенно направилась к нам.
«Если мы убежим сейчас, нам не видать Матильды, как своих ушей», – подумала я и выступила вперёд, заслонив собой малышню.
– Здравствуйте! Мы ничего не творим. Мы хотели свою черепаху забрать.
Хозяйка дома приподняла брови:
– «Свою» черепаху? Да кто вам сказал, что это ваша черепаха? Её сын вчера нашёл у нас во дворе. Мы и бочку ей специально поставили, чтобы плавала. Так что это наша черепаха, мы из неё суп будем варить. А вы идите отсюда подобру-поздорову.
И она стала приближаться, оттесняя нас к калитке.

Я готова была разреветься, но понимала, что если мы сейчас отступим, Матильду больше не увидим.
– Её вообще в воду нельзя! Это сухопутная черепаха! Она умрёт в воде! А вы – пусть плавает, сварим сууууп! Из нашей Матильды суп? Вы что? Нам папа её подарил! Она потерялась. Мы её уже неделю почти все вместе ищем! А вы – сууууп!
– Это наша черепаха. У неё и паспорт есть! – вдруг послышался из-за моей спины Светкин писклявый голосок. – Это член семьи. Из неё нельзя сууууп, – и она разрыдалась.
– А мы вообще сейчас пойдём и скажем дяде Валере, что вы хотите из его подарка суп сварить, – тонким голоском выкрикнула Лена.
– Да, мы сейчас пойдём и скажем, – поддержал сестру Андрюшка и направился к калитке.
Под таким мощным напором хозяйка дома попятилась и махнула рукой:
– А бес с вами! Забирайте свою черепаху к чертям собачьим и проваливайте отсюда!

Она дала нам огородную тяпку, я опустила её в бочку, подцепила Матильду и аккуратно вытащила наружу. Она была мокрая, холодная и очень худая, даже кожа на передних лапах местами обвисла. Я прижала черепаху к платью, прикрыла своей расстёгнутой кофтой, и мы побежали домой.

Это была наша общая победа! Но состояние здоровья Матильды вызывало тревогу. Действительно, она заболела, целую неделю чихала и отказывалась от еды. Мы все четверо очень за неё переживали. Но, на наше счастье, погода стояла сухая и солнечная. Днём мы укладывали Матильду на дощатый тротуар – на прогревание. И это помогло! Черепаха выздоровела. Теперь мы следили за ней очень зорко, и она больше ни разу не убегала.

Осенью Матильда впадала в спячку – залазила в укромное место под шифоньер. Удивительно, но перед Новогодними праздниками, когда в доме пахло яблоками, свежей капустой и варёными яйцами, которые готовились для салата оливье, Матильда просыпалась и ослабевшими ногами топала на кухню: цок, цок, цок. Это было каждый раз так неожиданно и приятно.

Со временем её древнегерманское имя мы сократили до вполне русского уменьшительно-ласкательного – Мотя.
– Какая ты молодец, Мотя, – говорила мама, – праздник нужно встречать всей семьёй!
Мы кормили её деликатесами: тонким краем капустного листа, белком варёного яйца и тонко нарезанным яблоком. Недели две Мотя бродила по квартире, а когда новогодние праздники заканчивались, она снова уползала под шкаф и впадала в спячку – на этот раз до самой весны.
 
Матильда прожила в нашей семье 28 лет. С ней связано много прекрасных воспоминаний. А когда мы со Светой выросли, наши дети точно так же играли с Матильдой, как и мы когда-то.