Ситуация в Византии накануне кумано-печенежских ко

Дурбайло Мария Ангеловна, Пашалы Пётр Михайлович.
Социально-экономическая      ситуация в Византии накануне кумано-печенежских конфликтов.          Ремесло и торговля.




31.10.2016


 

 Задачи исследования.
1. Раскрыть основные экономические направления в Византии в V-ХI вв.
   А) Внутренние и внешние противоречия экономики Византии.
   Б) Их влияние на кумано-печенежские отношения.
2. Причины конфликтов:
   А) Борьба куман и печенегов за покровительство Византии в их судьбах.
   Б) Христианизация, её характер и последствия. Смерть Грода.
   В) Применение рабов в ремесле и торговле; приток рабов; « Византийская книга Эпарха».
3. Роль торговли и ремесла в развитии тюркских языков. Место гагаузского языка в этой среде.
4. Результаты конфликта кумано-печенежских народов Византии. Гибель куман.

Содержание.
Введение.
1. Тема и её изученность, цели и задачи исследования.
I. Экономические направления развития Византии:
1. Караванная торговля шёлком, ремесло, законы, регулирующие ремёсла и торговлю. Книга Эпарха.
2. Монопольный характер ремесла.
II. Кумано-печенежские народы и их состав, приближение к Византии.
1. «Булгары», куманы, огузы, печенеги и другие тюркоязычные народы (гунны, авары) в среднетюркскую эпоху.
2. Родоплеменные объединения гуннов (по А.Н. Бернштаму). Рабство.
3. Христианизация этих народов. Смерть Грода   (534 г.)
4. Причины военных столкновений куман и печенегов в эпоху правления Алексея I Комнина. «Алексиада» (по А. Комниной).
III. Тюрко-огузские куманы и печенеги под гнётом феодального государства Комнинов.
1. Усиление эксплуатации граждан и народные восстания (Великое восстание Василия Медной Руки).
А) Причины восстания.
Б) Работорговля и голод 928 года.
2. Тюрко-огузские народы в условиях усиления эксплуатации народных масс.
   IV. Роль военных действий, торговли, земледелия, дипломатии в укреплении огузо-булгаро-печенежских языков.
1. Китайско-гуннские конфликты и торговля (А. Н. Бернштам).
2. Гунно-булгарские, огузо-туркменские, печенего-кыпчакские языки и пути их развития. Гагаузский язык в свете этих отношений (Н. А. Баска-ков, П. М. Пашалы; схема).
3. Роль обряда, торговли, обмена в тюркской среде; деньги, кредит, ремёсла как источники зарождения тюркских языков (гагаузского в частности).
IV. Заключение. Выводы.

               




Введение.

Степень изученности темы в свете кумано-печенежских       военных конфликтов. Источники.
По этой узкой теме социальных исследований пока нет, нами она привлекается впервые. Внимание наше она привлекла тем, что из сообщения Анны Комниной в эпоху Алексея I Комнина военные конфликты между куманами и печенегами часто вспыхивали из-за земли Византии, но, даже получив её, «тюрки снимались с насиженных мест и уходили» (Анна Комнина). Есть ещё одна причина, по которой кумано-печенежские конфликты привлекли наше внимание. «29 апреля 1091 г. завершается шестилетняя война», в результате чего «исчез целый народ, т.е. куманы, вместе с жёнами и детьми» (Анна Комнина «Алексиада»). Судя по особенностям социально-экономической ситуации в Византии, это сообщение Анны Комниной у нас вызывает сомнение. Что стало с этими воюющими народами в действительности? На наш взгляд дело обстояло совсем по-другому. А как? Попытка найти ответ на этот вопрос и подтолкнула провести данное исследование.
Источниками для его проведения стала обширная  масса научных и литературных памятников, о которых мы упоминаем в разделе «Библиография».








II часть. Введение.
Среди племён и народностей Северного Причерноморья и Подунавья были и булгары. Все эти народы претендовали на земли Византии, причём рассчитывали они на долгосрочное пребывание здесь. Булгары отличались от других кочевых тюркоязычных народов, например гуннов, тем, что обладали некоторыми признаками оседлости и языка. Интересны  их пути продвижения к Византии и развития языка.  В основе их языка был заложен булгарский язык хуннской эпохи до V в. н.э. Этот язык испытал на се-бе влияние многих огузо-тюркских языков (см. Общая схема развития тюркских языков по Н. А. Баскакову. Схематичное разделение этих языков поэтапно разработал П. М. Пашалы. См. приложение).
По этому поводу надо сказать, что язык тюрок развивался под влиянием социально-экономических, торговых и культурных факторов. Классификация показывает, насколько путь развития алтайских, архоно-енисейских, азиатских языковых комплексов был сложен и труден. Как феномен этого комплекса гагаузский язык выдержал все испытания временем и обстоятельствами. И стал в один ряд культурного, экономического, социального показателя (статуса) мощи и силы древнетюркского языка. По этому поводу ярким доказательством служит устное народное творчество гагаузов, в котором сохранились древнейшие эпические сюжеты, мотивы, мелодии. Например, мотивы «Отдых под деревом», «Отдых на коленях девушки», «Мотив борьбы коней» (см. Приложение №4). Этот эпос зародился в Южной Сибири и Алтае, где в древности обитали предки и гагаузов.
Однако вернёмся к булгарам. Феномен гагаузских языка и фольклора восходит не просто к булгаро-огузским схождениям. Он тесно связан с древними корнями древнетюркской языковой культуры V-X вв. В этой горно-долинной жизни булгаро-огузской связи большое место принадлежит этнокультурным связям народов в V-X вв. Но на исторической арене язык гагаузов стал известен только в печенежско-огузской среде в X-XV вв. (среднетюркская эпоха) /см. Баскаков Н. А., Пашалы П. М., Общая схе-ма…/.
Предки гагаузов имели этнокультурные связи и с огузо-карлуко-кыпчакскими народами ещё в хуннскую эпоху до V в. н.э. Тесные контакты с народами разного уровня развития были вполне объяснимы и естественны.
В основе любого развития языка и речи этнопсихологической культуры лежит движение от простого к сложному. Оно протекает в ходе экономики, развития философии, религии, обряда, разнообразных форм семей-но-брачных отношений. Эти тезисы находят своё подтверждение в истории развития гагаузского языка, известного в древности как язык гуннов-прототюрков (см. А. Н. Бернштам). Некоторые крупицы этого языка в этнонимических фрагментах, указывающие на движение (обогащение) языка, мы обнаруживаем в династических ветках гуннских шаньюев, в которых приставка «гюн» указывает на знатность рода. В тюркском же языке она означает «солнце», «солнечный», намёк на небесное происхождение данного рода гуннов. (См. Приложение №3 «Карта расселения» и Родословная гуннских шаньюев…) Не без интереса родословную гуннских шаньюев можно рассмотреть только в западных родах, где уже не «гюн-лу-лу» или «гюн-чэн» служит словообразовательной основой, а эпоним «Ту-мань» - верхняя планка, и далее «Мод Э» - II ступень, что указывает на расширение родословной гуннов. А. Н. Бернштам приводит указатель племенных названий гуннов: гуаньжун, гузы, гунно-авары, гунно-фруны, гун-но-хионы, гунно-сюнню, гунны азиатские, гунны-апатиры, гунны белые (эфталиты), гунны восточные, гунны восточно-европейские, гунны запад-ные, гунны-кидариты, гунны-киммерийцы, гунны Семиречья (Тянь-Шаня), гунны среднеазиатские, гунны центральноазиатские, гунны чоналийские, гунны южные, Гуннский племенной союз, гунньзиу, гангунь (стр. 253, Очерки гуннов, А. Н. Бернштам).
Само поселение на столь широких географических просторах обязывало многочисленные языковые комплексы осваивать и использовать в своей практике и развивать свой прототюркский язык. Поэтому прототюркский язык обогащался и развивался под потребностями экономики, религии, военного дела и т.д.
И когда-то гунны столкнулись и с булгарами, видимо, находясь в восточной Европе. Момент движения мы обнаруживаем в небольшом куплете гагаузской лирической песни (куплет записан в 1970 г. от Куйжуклу Ага-фьи Ивановны в с. Томай, опубликован в «Халк т;рк;лери»). Событие происходит в Поддунавье по соседству с булгарами. Гагаузские семейно-родовые общины тоже остановились здесь же на ночлег:
Y;ld;rd;m, Tuniy; ge;tim
Tuna ba;;nda var bir pinar
O p;narda k;zlar bez ;;rp;r
Olannar  e;il ot bi;er
Bu gecelir b;rda kalmal;
Bir bulgar k;z; almal;
   (Gagauz halk t;rk;leri, “Pontos”, Chi;in;u 2001, стр. 71)
“Y;ld;rd;m” – термин, не имеющий точного перевода, приблизительно «Я Дунай перешёл».
Там, на берегу Дуная есть колодец,
Там, у колодца, девушки полотно полощут,
Парни зелёную траву косят
В эту ночь мы здесь останемся
И девушку из булгар к себе уведём.
Термин «булгар» в гагаузском языке иногда переводится как этноним «тукан», т.е. этнический болгарин, несколько реже - «болгарин».
В канву лирической песни термин «бир булгар кызы»  вошёл в значении древних булгар. Очевидно, по пути продвижения гагаузов в Поддунавье они соприкасались и с булгарами, что не исключает история происхождения булгар, а также сама общая схема развития тюркских языков по А. Н. Баскакову.
Древнетюркская эпоха (V-X вв.) могла охватить не только булгарский язык (по А. Н. Баскакову), но и некоторые особенности погребальных сооружений. В археологических сооружениях обнаруживаются погребальные сооружения весьма любопытного характера. Так, «…у булгар долго сохранялся сарматский погребальный обряд в виде подбойных могильных ям с уступами-заплечиками» (стр. 11, Учёные записки, т. ХХ. Вып.4. Исторические науки. Пермский государственный университет им. А. М. Горького, Пермь, 1961 г. В. Н. Сиротенко Основные теории происхождения древних булгар и письменные источники IV-VII вв. Византия и булгары в V-VI вв., стр. 11 Рассказ патриарха Никифора и хрониста Феофана (нач. IX в.), стр.3 «За меотидским озером находилась древняя великая Булгария. Во главе булгар был Куврат. Когда Куврат скончался, его сыновья перешли Дунай. Комрат перешёл Танаис и занял территорию по соседству с Византией, Аспарук поселился около Дуная, заняв укреплённую местность, называемую Углом. («Буджак»)». Стр.3
Оказалось, что тем самым было положено начало болгарского народа, видимо, он вышел из древних булгар. Но в гагаузской песне речь идёт о «бир булгар кызы» - «об одной девушке из булгар», т.е. у девушки ещё не было государства, родины, а было временное поселение у Дуная, причём «на конце Дуная парни косят  зелёную траву». Судя по этой высокопоэтичной строчке, у «парней тоже ещё нет признаков государственной принадлежности», но зато есть главный источник  жизни – колодец. И колодец этот в руках «парней, которые косят траву». Любопытно, что у них уже есть возможность свободно «косить зелёную траву».
Другая любопытная деталь – «они умыкают девушку у булгар». Даже не думая, к чему это приведёт по линии семейно-родственных отношений (ясно, что конфликт на этой почве неизбежен), понятно, что у парней больше уверенности в оседлости на этой земле «с колодцем и зелёной траве».
В гагаузском песенном фольклоре сохранились образы из похоронно-обрядовой поэзии, которые имеют аналогии в археологии савроматов. На-пример, погребальное сооружение «сандык» («сундук» - «гроб»), а также сама могила в древности у предков гагаузов сооружались почти одинаково. Общеизвестный мотив «домик с тремя окошечками» выявлен в гагаузских песнях о трагических происшествиях. Некоторые археологические сведения указывают на сходство погребальных сооружений и обрядов древних булгар и гагаузов. Например, «у булгар долго сохранялся сарматский погребальный обряд в виде подбойных могильных ям с уступами-заплечиками». (По мнению А. П. Смирнова эти могильные ямы имеют сарматское происхождение. См. Учёные записки, т.ХХ, вып.4, Исторические науки. Пермский государственный университет им. А. М. Горького. Пермь, 1961, стр.11).
Термин «Уступы-заплечики» В. И. Даль объясняет следующим образом: «Находящиеся за плечами» - верхняя часть спины, хребет, горб, лопатки, заплечье и т.д.». (См. В. И. Даль Толковый словарь русского языка. ЭКСМО, М., 2012 г., стр.266),
Общее с этими обрядами обнаруживаем в гагаузской балладе о боль-ной дочери, которая просит мать перед смертью: «Сооруди мне такой «домик с тремя окошечками», у которого одно будет выходить на мою дорожку, другое – на «хору» (Жок), где я гуляла, третье – на твою дорогу, по которой ты придёшь «меня навещать и оплакивать меня». Но более значительный мотив похоронных обрядов нами обнаружен в песне-плаче матери. Она заметила, что конь сына «не ест не пьёт» и она зовёт его из погребенья, которое находится в «коридоре под порогом» (от Райновой, Запорожье, 1989 г.). Там похоронен её сын. Любопытно, что в Пазарине (Алтай) подобные захоронения были в норме и в порядке вещей (см. материалы археологии Алтая). «Погребенье под порогом» - тип похоронного обряда, когда хоронили в помещении под полом. У В. И. Даля «подпол» - «простор или яма под полом; у крестьян – помещение, где зимой держали скотину» (см. В. И. Даль, Толковый словарь русского языка, стр.492).
В начале IX в. булгары расселились около Дуная во главе с Аспаруком, заняв укреплённую местность, называемую Углом (Буджаком) (там же, стр.3). При этом надо иметь в виду, что «происхождение древних булгар» и «происхождение болгарского народа» имеют разные русла и ветви. Одни историки предполагают, что «булгары являлись не автохтонными представителями степей Приазовья, а группой тюркоязычных племён, которые ещё в первые века нашей эры задолго до появления в Европе основ-ной массы гуннов проникли из Азии через Прикаспий в восточные районы Предкавказья и остановились по соседству с сабирами и аланами» (там же, стр.12).
Сведения об их поселении, жизни, борьбе даёт хронист Захария Рито-ре, но Иоанн Малалы булгар не причисляет к гуннам, но хронист Туннукский рассматривал булгар как самостоятельную этническую группу, которая отличается (по облику, языку, стандарту поведения в быту) от гуннов и авар (стр. 27).
По нашему предположению в гагаузский фольклор булгарские мотивы просочились в результате этнокультурных контактов в ходе их переселения на Балканы «из внутренней Скифии и с разрешения императора Маврикия (562-602), которые поселились в Дакии, Верхней и Нижней Мезии» (там же, стр.27), из-за чего появилась новая версия…
История расселения булгар на Балканах нашла своё отражение в письменных источниках (сирийских, византийских хрониках), поэтому эти материалы дают основание предполагать, что гагаузы и их предки шли параллельно на Дунай в эпоху Маврикия.
Наглядным образом тезис о сарматском погребальном устройстве по сути переплетается с наблюдениями Анны Комниной, которая ведёт рассказ о нападении на Византию «народа савроматов». Анна имеет в виду «скифов». Среди учёных возник спор по этому поводу. Васильев имеет в виду под «скифами» печенегов, Златарский –«узов или торков» (Анна Комнина, Алексиада. Вступительная статья, перевод, комментарии Я. Н. Любарского. Издательство «Наука», М., 1965 г., стр.528).
В то же время «одно из скифских племён (по Анне Комниной) и те скифы, с которыми заключил союз Травл – один и тот же народ, т.е. скифы-печенеги» (стр.529). Если «одно из племён скифов – печенеги», то надо полагать, что таких племён было несколько. И именно это «одно из племён» скифов (печенеги) «утихомирившись, пользуясь временем перемирия, стало возделывать землю, сеять просо и пшеницу» (по Анне Комниной).
Исследователь истории Болгарии Литаврин полагает, что этим занимались и другие народы, жившие по Дунаю. Но Анна говорит именно о печенегах, которые перешли к оседлым земледелию и образу жизни. А савроматами Анна чаще всего называет узов (торков) (стр. 529, Анна Ком-нина. Алексиада). Но земледелие не означало, что савроматы (узы) забыли воинствующее прошлое. Новые условия обитания (налоговая система, воинская обязанность нести пограничную охранную службу, враждебно на-строенные соседние народы), захватническая политика самих узов-савроматов приводили к тому, что однажды «они снялись со своих мест и спустились к Дунавию (Дунаю). «Скифы» искали союза с теми народами (племенами), которые жили здесь же» (Анна Комнина. Алексиада, стр.201). Цель этого союза была очевидна: на пути стояли зажиточные земли и деревни Византии, слишком заманчивыми были их богатство и трудолюбивые жители.
Однако, и император Алексей I Комнин также надеялся найти союзников в деле обороны границ империи. Всё это было делом не очень простым. Дело в том, что в состав империи входил ряд очень важных в стратегическом отношении фем под общим названием префектуре Востока (см. Византийские очерки. Труды советских учёных к XVI Международному конгрессу византистов. М.. 1982. В. А. Арутюнова-Физанян. К вопросу о термине «Восток» в конце X-XI вв. («По данным о высших военных должностях Византийской империи», стр. 116).
«Согласно этой инструкции, в VI в. в Византийскую империю входи-ли 4 диоцеза:
1. «Восток» - 15 провинций;
2. «Азия» - 10 провинций;
3. «Понт» - 10 провинций;
4. «Фракия» - 6 провинций.
 Это земли в центре Иллирики, которые составляли балканские фемы. Префектура «Восток» была самой крупной. Однако наступление арабов в VI в. резко сузило имперские земли» (стр. 11).
«В префектуру Иллирика входили 2 диоцеза:
1. Македония – 6 провинций;
2. Дакия – 5 провинций.
Отдельный диоцез образовал Египет во главе с Августинианом, резиденция которого была в Александрии.
До начала Х в. арабы господствовали на бо;льшей части Малой Азии, а к середине Х в. Византия всё же потеснила арабов, но уже в середине XI в. во власти империи оказались земли Сирии, Месопотамии, Киликии и Армения. Затем малоазийские владения империи становятся ареной набегов тюрок-сельджуков, но с середины 70-х годов XI в. они переходят от набегов к освоению этих владений и образованию своих султанатов» (стр.116).
В такой, весьма напряжённой обстановке военных набегов извне требовалось укрепление и высших военных должностей и командиров на по-стах в системе кодекса “cursus honorum”. Кодекс предусматривал пребывание на постах военно-административных чиновников:
1. Доместика, стратилата;
2. Стратопедарха Востока.
Чтобы запечатлеть значимость Восточных военно-административных фем империи, командиры этих войск имели звание с окончанием «…Востока», например «доместик Востока» или «стратилат Востока» и т.д. Был установлен полный список боевых командиров, указано место службы, звание, часть и т.д. (Там же, стр.116).
 Наивысшим званием был титул доместик Востока. В то же время «доместик схол Востока выше званием, нежели доместик схол Запада» (стр.118).
Иногда титулованный доместик схол Востока замещал императора во время военных действий или же защищал его. Были и другие высокие ти-тулы, например «топотирит схол Востока» или «Катепан» (катабан) и т.п. «…Востока».
Имея такую систему деления Византийской империи на фемы и диоцезы, мы можем определить, из какой фемы направились печенего-куманские отряды, на которых Алексей I Комнин возлагал надежды как на защитников границ. Если они к концу 40 г. XI в. переправились по льду Дуная на земли империи (Анна Комнина. Алексиада, стр. 485). Это была первая волна печенегов под командованием Тирана (М. Пселл). Причём поход Исаака Комнина на печенегов состоялся в 1059 (Анна Комнина. Алексиада, стр. 485).
В 1081 г. в результате переворота на трон утвердился Алексей I Комнин. Из хроники Анны Комниной, которая описывает византийско-печенежские отношения при Алексее I Комнине, мы обнаруживаем, что на земли Византии напали не только печенеги («скифы»), но ещё и куманы. «Алексей заметил, как к нему приближается сорокатысячное войско куман. Опасаясь, что куманы соединятся со скифами (печенегами) и вместе навяжут ему бой, император опередил привлечение куманов на свою сторону. Предводителями куман были Тогортан и Маниак» (там же, стр. 233).
И Алексей не напрасно опасался. Будучи внимательным и образованным человеком, он понял, что куманы и печенеги хорошо понимают друг друга, так как они были тюрками. Очевидно, ему уже приходилось иметь дело с куманами, иначе «откуда бы знал, что нрав у куман податливый» (Анна Комнина. Алексиада) и может сыграть роковую роль. И он решил покинуть поле боя. Иначе куманы «из союзников могли превратиться в его врагов. Для переговоров он пригласил вождей куман к себе и как гостей одарил их. При этом думается, что вожди знали язык Алексея, а может Алексей знал куманский. Они пришли к выводу, что через три дня начнут сражение с печенегами» (Алексиада, стр. 233). Печенеги не успокоились и помимо вооружения всячески старались «привлечь куман на свою сторону», однако же не изменили Алексею. Они потребовали начинать боевые действия. Однако шестилетняя война с печенегами завершилась крупным поражением «скифов»-печенегов. И, как пишет Анна, «29 апреля 1091 г. погиб целый народ вместе с женщинами и детьми, народ, численность ко-торого составляла не десять тысяч, а значительно больше» (Алексиада, стр. 214). Эти события (шестилетняя война) наводят на ряд мыслей, а именно: что собой представляла сама империя и её военная доктрина в Х-ХI в.в.
Почему при наличии высших военных должностей и при чётком устройстве административно-военного деления (диоцезы, провинции и пр.) императоры вынуждены были обращаться к печенегам, которые были ещё на стадии апатридов, то есть не были гражданами Византии, куманам, иногда и крестоносцам за военной помощью. И, тем не менее,29 апреля 1091 года «завершилась шестилетняя война с печенегами, в результате погибла «империя» печенегов, а не Византии. Куманы же рассеялись по империи (часть оказалась в Болгарии, часть в Македонии), поэтому их империя (1067-1091 гг.) также завершила своё существование».




Часть первая.
Экономическая ситуация в Византии перед кумано-печенежскими конфликтами.
Глава 1. Причины слабости военных сил Византии. Её военная доктрина.
Военные силы (диоцезно-провинциальные) составлялись из набора рекрутов диоцезов: «Востока», «Азии», «Понта», «Фракии», «Иллирии». Фемы поставляли центру не только рекрутов, но и продукты, одежду, обувь, снаряжение, коней, морских рекрутов для службы на кораблях и триремах.
В Х в. в Византии процветает монопольная система в торговле, экономике, ремесле. Это означало, что государственные чиновники из правительства Комниных зорко следили за выполнением тех ограничительных законов, запретов, особых условий найма ремесленников, производством и сбытом продукции шелководства и пр. Этот рычаг ограничений был не просто сильным угнетателем, а порой и тормозом расцвета производства. Поэтому не удивительно, что наиболее значимые и перспективные отрасли производства, в том числе ценные для военных целей отрасли (производящие такую продукцию милитаристского назначения, как порох, панцири, стрелы, ядра, части для кораблей, сбруи, телеги и т.п.) стали динамично развиваться в городах Венеция, Генуя и далее на Западе. Торговля и ремесло пали, а прибыль уходила из-под ног. И всё это привело к «катастрофе экономики, что сказалось и на армии и флоте» (М. Я. Сюзюмов. Ремесло и торговля в Константинополе в начале Х в., стр.11). См. «Византийский временник», т. IV, 1951.
В таких условиях армия, флот, пограничные легионы ослабли настолько, что в военной доктрине центральное место стало занимать наёмничество.
В Х в. в Византии процветает монопольная система в торговле и экономике. Но монополия полностью была под наблюдением правительства Византии. Этот рычаг был настолько сильным, что давил и мешал торговле и производству, поэтому «основные ветви промышленности перековали на Запад, торговля падала, всё больше иссякало её богатство, пока не насту-пила катастрофа» (М. Е. Сюзюмов. Ремесло и торговля в Константинополе в начале Х в., стр.11. Византийский временник, т.IV, 1951). К этому явлению прямое отношение имеет и «Книга Эпарха». В ней определялись пра-вила производства и торговли в городе. Здесь принцип был такой: «Всё должно покупаться публично из первых рук, всё, что производиться в городе, в нём должно быть и потреблено» (там же, стр.14). Особое место занимал вопрос о рабах: они не могли занимать место продавца драгоценно-стей, не могли быть оценщиками, однако могли иметь дело с монетным обращением, запрещалось перепоручать дела рабу. Но он мог быть продавцом ценных одежд только местного производства, могли быть торговцами шёлком-сырцом, могли работать в цехе по очистке шёлка-сырца, серикариями (ткачами по шёлку), красильщиками шёлка, мыловарами, но не хлебопёками. Кроме этих и других ограничений рабов иногда использовали и как подставных лиц, богатый вельможа мог через своих рабов владеть любым количеством эргастерий (мастерских). Даже допущение раба в цех зависело от воли эпарха, потому что именно он решал, достаточно ли состоятелен сановник раба, чтобы можно было доверять ему доходное и де-нежное место (стр. 15, там же). Полная монополия правительства на одежду, питание для двора, все эти условия создавали сильную конкуренцию свободных из деревни и рабов. Эпоха рабовладельческого строя в Византии (IV-VI вв.) и наличие многочисленных городов способствовали торговле и развитию морского дела. Однако условия работы в эргостериях были ужасными и тяжёлыми. Бытовал обычай клеймения рабов буквами – «государственными стигматами» (стр.85 Н. В. Пигулевская «Торговля и кредит в ранней Византии. В Византийском временнике, IV т., 1951 г.
Хотя морская торговля была широко развита, но торговля с народами за пределами Византии строго ограничивалась. Запрещалось торговать с «варварами» вином, маслом, рыбой. Законы стремились сохранить продукты первой необходимости в пределах Византии. Запрещалась продажа оружия, панцирей, щитов, стрел, мечей и железа вообще (стр.89). Но эти и другие мероприятия не усиливали армию. Она слабела из-за того, что сами командиры и высшее армейское чиновничество большую роль отводили наёмным войскам, в частности тюркам, гуннам, крестоносцам. Эти народы появились на Балканах благодаря ряду причин. Куманы (кыпчаки), печенеги, огузы, хазары были выходцами из Средней и Центральной Азии.
Первые тюркские государства до принятия ислама были связаны и основаны на окрестностях рек Орхон и Селенга. Ядром их были прототюрки-хунны (гунны) (см. Ф. А. Ангели. Страницы истории Османской империи. Universul 2002 стр.7). Однако, действия Византийской дипломатии и торговля шёлком в V-VII вв. задевали и те регионы, где обитали тюрки: гунны, эфталиты и др. народы. Бойкая торговля с Дальним Востоком, «огром-ный рынок товаров, обилие хлопка, шёлка из Китая, который поступал в Константинополь» (Н. В. Пигулевская. Византийская дипломатия и торговля шёлком в V-VII вв. стр.188) приводили не только к дипломатическим, но и военно-политическим связям. Огромное значение для продвижения тюрок и др. орхоно-енисейских народов имели сухопутные дороги и таможни. Так устанавливаются 3 пункта досмотра – таможни Насибая и др.
К караванным дорогам тюрко-огузские народы относились с доверием, так как они вели «из Китая через оазисы на Балканы (см. Пигулевскую более подробно). Кроме того, эти дороги были более безопасными, потому что «главная торговая магистраль вплотную подходила к границам Ирана, через север Турфанского оазиса» (Пигулевская), где обитали тюрко-иранские народы. Обойдя из Средней Азии, Каспийское море с севера (по ибн Фадлану), здесь также обитали тюрки, переправившиеся через Кавказ-ский хребет и добравшиеся до Константинополя. Несмотря на то, что «этот путь был очень труден – солончаки, безводные степи» (Пигулевская) для тюрко-огузских караванных комплексов он был преодолим и удобен. Объяснить это можно тем, что (по словам Фадлана) у них был опыт преодоления «опасных переправ через многоводные и бурные реки». По наблюдениям Фадлана «тюрки надували меха из цельных шкур верблюдов, лоша-дей, овец и удачно переправлялись через бурные реки или потоки воды. Это был один из каналов, откуда тюрко-огузские купцы и торговцы попа-дали в империю Византии».
Помимо этого, «Византия пользовалась посредничеством и персидских купцов, приобретая из их рук шёлк и шёлковые изделия» (Пигулевская, стр.186). И в этих караванах тюрко-огузские купцы и торговцы шёл-ком присутствовали благодаря предприимчивости своих вождей и гунно-эфталитов, которые пользовались одинаковым языком, а может и письменностью. Наличие этих атрибутов торговли, приобретения шёлка-сырца, изделий, обменно-расчётных операций требовало знаний и как расчёта, так и письменности, скорее всего не только арабского и персидского, но и арамейского языка и письменности Орхоно-Енисейской графики (Малов…) и литерации. Эти особенности караванной торговли широко учитывались при «крупных торговых операциях, которые производились при крупных пограничных городах, на сезонных и торговых ярмарках; но, пользуясь суматохой и перекладыванием товаров, были случаи краж и хитрые сплетения товарных расчётов были неизбежны» (Н. В. Пигулевская, стр.188). При этом нарушались даже древние законы неприкосновенности имущества послов и посланцев из другой стороны как Запада, так и Востока (там же, стр. 189).
Караванная торговля шёлком породила не менее важные отношения между торговцами и купцами, которые были обусловлены и основаны на беспошлинной договорённости дипломатии. Так, договор от 562 г. входит в силу для урегулирования торговли с Византией (Н. В. Пигулевская, стр. 189) «по древнему обычаю», где «год содержал 365 дней. После ратификации договора цари обоих государств обменивались грамотами договора, которые были вписаны в две книги, причём тщательно выверяли точность перевода и по форме и по смыслу» (там же).
Если учесть стремление арабов вторгаться в пределы Византии, то этот договор на 50 лет кое-как усмирял пыл и желание завоевателей вторгнуться в Византию. Не без большого влияния торговли шёлком ирано-персидские пограничные конфликты с Византией оказались под воздействием этого и других договоров.
Постепенно «торговля шёлком и шёлковыми изделиями была подчинена общим правилам и законам Византии» (Пигулевская, стр.192), которые нашли своё отражение в «Византийской книге Эпарха». Особая роль отводилась Комету Востока, как самому крупному делению. Диоцезно-провинциальное деление, префектуры, фемы, во главе которых стоял схол востока, составляли систему («cursus honorum»), хорошо слаженную машину империи. Боевые командиры, чиновники всех уровней управления и подавления (доместик, стратилат, стратопедарх Востока) были опорой бюрократии и монополии государства.
Постепенно в силу вступают такие законы, которые фактически запрещают ряд действий в деле возделывания шёлка. Например окрашивание шёлковых и шерстяных тканей в пурпурные и фиолетовые цвета, что приводит к сокращению рабочих мест. При продаже привозных товаров в Византии полагается уплата пошлин, которые взимались в приграничных городах. Кроме того «была виртуозно разработана система дорожных и почтовых пошлин, бремя которых купцы виртуозно перекладывали на плечи потребителя» (Н. В. Пигулевская, стр.193). Комет ведал всеми пошлинами, хотя это была ещё не монополия, однако эти мероприятия при-вели к тяжёлым результатам, так как «она привела к жестокому разорению приморских городов Сирии, обнищанию населения, ослаблению торговых связей (там же), развалу армии и флота.
Разорение приморских городов вне метрополии было хорошо запланировано рядом кодексов от Феодосия и других правителей с целью сосредоточить производство шёлка и шёлковых изделий внутри Византии. По-этому некоторым процессам возделывания шёлка и производства изделий из него присваиваются официальные названия. Так, в императорских мастерских - гинекеях эти процессы при Феодосии получают следующие на-звания: «Metaxa» - шёлк-сырец, «Vestis serica vel» - шёлковая одежда, «Subserica – nema sericum» - крученая нить. Сучили нить в Бейруте, Тире, Сигоне; «Vestis serica» ценилась особенно дорого. А вот «Subserica» - особая ткань, основой для которой была шёлковая нить с нитью золотой, - считалась разновидностью парчи и, конечно, ценилась так высоко, что предназначалась только для двора императора. Но и этого было мало, Сирия была главным местом проведения пурпуровой окраски шёлка, также для двора и высшего духовенства Пигулевская, стр. 191). В монопольной торговле шёлком вводятся ограничения и для «варваров». Циклом правил торговли, автором которых был сам Комет «Comparanti seric», запрещалось приезжим торговцам или лицам, путешествующим с караванами (скорее всего тюркам), принимать участие в торговле. Они были вне закона до тех пор, пока не давали «пошлину» - взятку. Тогда власти пограничной службы их «прощали». Но эти «пошлины» шли в карман Комета, что приводило к разорению казны не только Византии, но и Сирии, Бейрута и других го-родов.

Глава 2. Христианизация и торговля шёлком в Закавказье. Усиление угнетения.
Эти меры были очень близки к монополии в торговле, но ещё не оформленные как статус. Наряду с этими запретами осуществляется и официальная христианизация Причерноморья. Несмотря на сопротивление местного населения Северного Закавказья, христианизация входит в быт этих народов. Один из гуннских князей Грод, правивший в Босфоре на побережье Чёрного моря, в 534 году принял крещение. Его смелая попытка вызвала гнев соплеменников, которых возглавил его брат Маустером. Гунны подняли восстание, которое всколыхнуло гуннские племена так, что «нельзя было найти покойного местопребывания». В связи с этим к ним был послан посол Византии Пробос, который пришёл от императора, что-бы купить «воинов для войн с народами» (Пигулевская, стр. 198).
«Покойное место пребывания» было нарушено не только восстанием гуннов из-за усиливающегося влияния христианства, но были также при-чины и социально-экономического характера. Эти причины создавались условиями усиливающегося угнетения народных масс, растущего за счёт падения уровня их жизни и увеличения налогов. Прежде всего, участились злоупотребления в торговле хлебом. По воле Юстиниана «все лавки стали принадлежать ему и он ввёл монополию на товары первой необходимости. Мало того, он стал взыскивать со всех людей более чем тройную цену, но самое горькое было то, что он всегда грабил покупателей хлеба как основного продукта питания бедняков и ремесленников, крайне униженных и обнищавших. За счёт этого он получал прибыль 300 фунтов золота» («Сборник документов по социально-экономической истории Византии»  М. 1951, стр. 31). Были случаи подмешивания в муку золы, а иногда песка. Так, в гагаузской песне о том, как воин унёс ребёнка у лавочницы, устами ребёнка народ проклинает её за то, что «в муку подмешивала песок, а в вино добавляла воду. За эти грехи и была наказана волком».
Императоры Византии Аркадий и Гонорий ввели закон о клеймении рабочих «наподобие тех, что ставят рекрутам». Государственные буквы (стигмата) ставились на руках рабочих таким образом, чтобы при побеге они могли быть возвращены в мастерскую (там же, стр. 44). Усиление угнетения народных масс приводило к восстаниям. Так, восстание народных масс под руководством Ника захватило значительную территорию у Дуная. В 821 году началось восстание Фомы Славяника , которое также охватило большую долю провинций, а к декабрю восставшие начали осаду Константинополя и с моря и с суши. Но византийский император натравил на него болгарского хана Омуртага, который весной 829 года разбил восставших (АН СССР. Научно-популярная литература. Из истории мировой культуры. З. В. Удальцова. Византийская культура М., 1988.  Стр. 87).
Однако классовая борьба в Византии (Х в.) приобретала всё более глубокий и широкий размах. Несмотря на управление Македонской династии весьма «гуманного толка» (А. П. Каждан. «Великое восстание «Василия Медной руки» , стр. 74) показало, что движущей силой общественного развития являются земледельцы, ремесленники, скотоводы, ткачи и красители шёлка.
Причины восстания крестьян под руководством Василия Медной руки.

Глава 3. Экономическое положение Византии
                и её народов.
В начале Х в. оно было весьма тяжёлым. Бремя податей крестьян заставляло даже правящие круги Византии задуматься о сохранении своего господства через «снижение податей». На этой почве появляется в народ-ной среде молва о том, что «император якобы слышал о несправедливых поборах (Феофан), и он якобы послал стратегов и почтенных мужей, чтобы облегчить огромное бремя податей» (А. П. Каждан. «Великое восстания Василия Медной руки». «Византийский временник», том 4. Российская Академия Наук, Институт истории, М., 1951, стр. 75).
Но от этого «убогим людишкам» легче не становилось. Крестьяне обязаны были, помимо уплаты разнообразных денежных поборов, выполнять натуральные и другие повинности: поставлять хлеб в города, снабжать  императорский двор рыбой, вином, фруктами, брынзой, содержать армию и чиновников (там же, стр. 76). В поисках спасения от податей и рекрутчины крестьяне вынуждены были покидать родные места и спасаться в лесах и горах. Часто они создавали вооружённые отряды, но сторонники императоров ловили бедных, клеймили их стигматами и возвращали их обратно, причём избитых плетьми. Это было обычным делом в Византии (там же). Процветала работорговля. Крестьяне, лишённые земли, превращались в бездомных бродяг, стекались в города и становились миссия-ми, нанимались к крупным землевладельцам и городским мастерам (там же, стр. 77).
Кроме того, «стратиоты свободно продавали военнопленных тут же, на поле боя, иногда отвозили их в крупные эмпории (хозяйства) для продажи в рабство. Рабов поставляли в империю болгары и венецианцы (там же). Иногда рабов обрекали на голодную смерть и жажду, лишали обуви, хитона, за смерть раба от побоев никто не отвечал. Эти виды угнетения рабов и бедных крестьян – далеко не полный перечень из области  социально-экономических и законодательных причин (Эклога) многочисленных смертей рабов. Особенно усиливается угнетение народных масс 8-10 вв. во время правления знатых родов: Фоки, Склиры, Дуки, Куркуасы, Аргиры, Малины (стр. 78).
Причины восстания Василия:
Неурожай 928 года, а за ним голод по всей империи (9-10 вв.). Страшная засуха, когда пересохли ручьи, реки, блекли и сохли цветы; падёж скота от жажды; «голодающие бедняки питались плодами диких растений и редко кому удавалось выпросить горсть зерна у «благодетеля»»  (там же, стр. 79). А тучи саранчи уничтожали последнее из того, что выросло. Эти обстоятельства вынуждали крестьян искать покровительства у феодалов и знати. Началось массовое отчуждение земель у крестьян в пользу богатых. Это был ещё один путь обогащения и усиления феодального строя в Византии. И это был «мучительный процесс феодализации» (стр. 79) Византии, который привёл к восстанию народных масс.
Если учесть, что на Византию напали извне тюрки (турки), арабы, булгары и другие народы, то станет понятно, что в этих тяжёлых социально-экономических условиях феодализма находились и тюрко-огузские народы, такие как печенеги («скифы» по Анне Комниной), гунны Атиллы (6 век), узы (торки), савроматы (по Анне Комниной) и прочие неизвестные тюркские народы.
Василий под именем Константина Дуки (а Лагофет называет его шарлатаном) из Македонии возглавил восставших.
Восстание вспыхнуло в феме Опсикий в Малой Азии. Правда, нет прямых указаний на то, как он смог оказаться там. Что касается участия славянских лучников (стр. 81) в отрядах Василия Медной руки, есть основание утверждать, что они были приглашены в первой половине 10 века в Византийскую армию в Критском походе 949 года. Но истории известно, что и гуннские отряды вместе с печенегами и куманами в 9 веке были востребованы в пограничные легионы везде – и в фемах, и в диоцезах.
И эти народы в качестве вспомогательной силы могли участвовать в рядах восставших, ведь и они подвергались гнёту и гонениям.
Скорее всего, восставшие под руководством Василия из Македонии обитали в префектуре Иллирика, в которую входили два диоцеза - Македония (6 провинций) и Дакия (5 провинций). Именно в этих провинциях Подунавья обитали «печенеги с жёнами и детьми (в кибитках)», но могли быть и оседлыми, поэтому социально-политический гнёт и проблемы феодализации ложились и на них тоже. Сплочению и взаимопониманию единомышленников способствовала основа этнокультурных и языковых комплексов. Об этом говорят носители тюрко-огузского и печенего-булгарского происхождения, потому что именно в Подунавье они нашли свободные земли и поддержку права и закона.
  Доктор истории П. М. Пашалы, опираясь на схему развития тюркских языков Н. А. Баскакова, составил ещё одну, дополнительную схему, согласно которой ясно и чётко прослеживаются не только путь, эпоха, языковые контакты, но и география путей тюркских народов. Века и эпохи показывают, где и чем занимались эти народы. А дополнительные источники по истории этих народов выявляют их социально-экономическую жизнь. 
Чисто тюркские языки выделяются уже в Алтайскую эпоху (4 век н.э.), но они ещё находятся в Западной хуннской связке (до 5 века н.э.), в этой же связке П. М. Пашалы выделяет булгарские, огузо-кыпчак¬ские, хазарские языки, и лишь на рубеже 5 и 10 веков - самостоятельные огузские языки.
В этой среде на рубеже 10-15 веков (среднетюркская эпоха) выделя-ются кыпчакские, кыпчакско-половецкие, половецкие, куманские и им по-добные семьи.
Носители этих языков уже в хуннскую эпоху (до 5 века н.э.), будучи в отрядах римской армии, находились и в Македонии и во Фракии. Позже к ним присоединялись гунны, куманы, печенеги и другие носители кумано-печенежского, огузского, смешанного хазарского, булгарского, булгарского и сельджукского языков.
Именно эти народы составляли второй (западный) поток с востока в сторону Балкан. Среди них были и гузы, туркмены внутренней Азии, «привлечённые победами и жаждой добычи» (Ф. И. Успенский. Движение народов из центральной Азии в Европу. «Византийский временник», том первый (из 26-ти), М., 1947, стр. 18).
 Автор исследования восстания А. П. Каждак сообщает, что «сведения о восстании Василия (из Македонии) чрезвычайно скудны»,  и то, что автор извлёк из хроники Симеона Логофета…охватывает период от 843 до 948 г. (А. П. Каждак. «Великое восстание Василия Медной руки», в «Византийский временник», том 4, АН СССР, институт истории, М., 1951, стр. 74).
Рабы нередко поднимали восстания и до Василия из Македонии. Особенно крупное возмущение рабов произошло в конце 9 века. Они принадлежали близкому родственнику императора Василия Первого. Рабы убили своего господина, который отличался крайней жестокостью.
Восстание было жестоко подавлено, а участники были сожжены (стр. 78, там же).
Однако подавление восстания привело к тому, что в 932 году оно охватило весьма широкий круг крестьян, «нищих торговцев и поваришек». Голодные бунты вбирали в себя всё больше и больше протестующих. Од-нако их силы были значительно слабее, чем императорские. Да и лозунги их были примитивны – грабить всех встречных…Они нападали на феодалов, их владения и амбары подвергались погромам. Против них император Роман Лекапин двинул войска, и Василий был взят в плен. В столице его подвергли жестоким пыткам. Но в то же время он был хорошо осведомлён о том, какие противоречия царят во власти феодалов, как они соперничают между собой во взимании богатства и денег. Поэтому Василий решил это обстоятельство использовать в свою пользу, сказав, что в восстании участвовали и вельможи. Следователи не нашли таких вельмож в списках участников погромов. И Василия приговорили к смертной казни. Он был сожжён на знаменитой площади в Константинополе (там же, стр. 83).
Но восстание не прошло бесследно. Оно заставило задуматься и императора отнюдь не из благих намерений о крестьянах. Страх перед мощью и размахом восстания заставил императора Романа Лекапина принять ряд мер. Чтобы ограничить захватнические стремления крупных землевладельцев. Так, в 934 году была издана новелла, ограничившая размеры владений богачей.
Но эта мера была вынужденной, потому что положение Византии бы-ло крайне тяжёлым: нападения извне; восстания славянских племён; с се-вера наступали венгры, а осенью 934 года напали арабы (там же, стр. 83). Поэтому очень сомнительно, что новелла от 934 года внесла какие-либо смягчающие обстоятельства в жизнь крестьян-землевладельцев и крестьян-ремесленников в гинекеях (государственных предприятиях по очистке шёлка-сырца и дальнейшей го обработке).
Условия труда в гинекеях были такие, что люди трудились вместе со-обща, хотя оплата труда шла по отдельности. Но в жизни были и другие обстоятельства, способствовавшие зарождению, выделению и укреплению языков, в том числе и гагаузского.

Часть вторая.
Истоки зарождения древнетюркских языков в свете кумано-печенежских этнокультурных связей в древности.
Глава 1. Проблема расселения древнетюркских
 родоплеменных объединений.
От места расселения любого народа зависит состав этноса и его языковые и эпические богатства. Природа, горы, реки, долины, земледелие, торговля, даже военные столкновения влияют на язык носителей этой культуры. Она направляет и обогащает его, оттачивает стиль и термины, нравственно-моральные установки. Очень многое зависит и от ближайших соседей и взаимоотношений с ними. Этим проблемам в истории тюркских языков, в том числе и гагаузского языка, посвящены исследования русских лингвистов, этнографов, археологов, фольклористов, историков. Наиболее привлекательной работой в свете расселения тюркоогузских народов является работа Ф. Ангели «Страницы истории Османской империи» (Кишинёв, издательство «Universul», 2002 год).
По наблюдениям Ф. Ангели, родиной тюрок является Средняя Азия, где их поселения простирались с востока на запад от Байкала до Урала, а на юге в древности в их территории входили Алтай, Саяны, Балхаш и Арал. Если мы обратимся к схеме развития тюркских языков (Н. А. Баскаков), то мы обнаружим, что этот период охватывает древнеалтайскую эпоху. Эти народы обрабатывали бронзу, золото, камень, и относились к «Карасукской культуре» (Ф. Ангели, стр.6) эпохи конца второго тысячелетия и начала первого тысячелетия до н.э. в далёкое тюркское время (см. А. Н. Бернштам. Очерки по истории гуннов). Прототюрки – гунны, язык которых послужил истоком для древнетюркских языков, расселялись в Цен-тральной и Средней Азии в китайской среде, где и зародилась тюркская легенда об Огузе (Огуз хане). Продвигаясь на Запад, эти народы расселились в основном в окрестностях Иртыша и Енисея (Ф. Ангели). И здесь уже начали обрабатывать железо. Имея крупные стада овец, «они ткали полотно, шили одежду, от китайцев они переняли четырёхколёсные теле-ги» (там же). Всё это способствовало развитию языка. Это лексическое богатство собрано и отражено в Древнетюркском словаре.
Благодаря огромной ответственности, «миграция тюрок носила организованный характер с соблюдением строжайшей дисциплины» (Ф. Ангели, стр. 6).
Ответственность ханов и старейшин диктовалась тем, что покидать обжитые места означало потерять и часть соплеменников: старых, больных, женщин, детей, да и степной скот, кроме лошадей. Овцы, козы, коровы также частично терялись во время тяжёлых переходов. И, тем не менее, «начиная с 1700 года до н.э. тюрки приступили к освоению территории Алтая». Начинается Алтайская эпоха тюркских языков. Спустя ещё некоторое время тюркские племена в 1300-1100 годах до н.э. обосновались на землях Туркестана, а затем с 700 года н.э. переместились в Южную Сибирь (Ф. Ангели). На смену тунгусо-алтайским языкам пришли огузо-карлуко-кыпчакские языки, булгарские и западно-хуннские-булгарские (Н. А. Бас-каков). Смешение тюркоязычных народов Южной Сибири привело к тому, что районы Байкала, Монголии, Семиречья совершенно опустели. Также опустели районы Алтая и Саян, откуда тюркоязычные народы разделились на две группы. Одна из них направилась на запад в сторону Волги, а дру-гая на восток (Ф. Ангели, стр. 6). Начинается древнетюркская эпоха (5-10 века). На арену выходят кыпчакско-огузские, огузские, кыпчако-булгарские , кыпчако-половецкие народы (Н. А. Баскаков, П. М. Пашалы).
Дальнейшее продвижение народов в восточном направлении привело к тому, что в Византийских документах слово «тюрк» - «сила» (туркхиа – Турция) закрепляется как географическое название. Впервые оно было употреблено в 6 веке н.э. для обозначения пространства Средней Азии, в 9-10 веках для обозначения территории от Поволжья до Центральной Евро-пы, в 13 веке – для Египта и Сирии; область Анатолии стала называться «Тюркие» с 12 века (Ф. Ангели, стр. 7). Таким образом, Среднетюркская эпоха (10-15 века) охватывает половецкий, кыпчакско-булгарские, кыпчакско-ногайские, огузо-булгарские языки (Н. А. Баскаков, П. М. Пашалы. Схема развития тюркских языков). В огузо-булгарской подгруппе мы обнаруживаем печенежский, язык узов и современный гагаузский. Вот почему мы обнаруживаем и некоторые фрагменты из эпоса гагаузов, булгар, ногайцев.
Ускорителем и развитием языка и его компонентов является не только производственная сфера человека, но и обряд, и комплекс обрядовых действий. Иногда, особенно в охотничьей сфере, обряд воплощал в себе и военизированные моменты. Военно-охотничий цикл обряда составляли военно-спортивные упражнения и пляски, обязательными атрибутами которых были лук, стрелы, щит, дротик, сандалии особого покроя (мокасины), головной убор носил элементы частей головы того животного, на которого готовилась охота. Особое место занимали словесные фрагменты (ураны): рассказывание сказок и песен, посвящённых духу промыслового животного, иногда рыбы, птицы и т.д. Постепенно из обряда вырастают и военизированные игры и пляски, перерастающие в военные походы против этнических врагов-соседей по долине, лесу, горным ущельям. Зарождаются мотивы и цели захватнического характера.

 
               Глава 2. Роль торговли в развитии языков
                тюркоязычных народов.
Торговля и обмен товарами, где уже деньги и кредит играли значительную роль. Особенно их значимость возросла в древнетюркскую эпоху. Гунно-китайские отношения складывались благодаря торгово-обменным отношениям, а не военно-враждебными актами.
На практике это было доказано тем, что торговые пути вели как в сторону Китая, так и в сторону гуннских поселений Южной Сибири, Цен-тральной и Средней Азии. О торговых  контактах с Китаем в гуннскую эпоху говорят экспонаты Эрмитажа и историко-этнографических музеев этих регионов.
 Другими фактами, как доказательствами этих контактов, являются производство и торговля шёлком Китая с гуннскими регионами Евразии. Особенностью этих торговых путей является то, что с их помощью была налажена связь даже с греко-римскими регионами ещё в древние века до новой эры. Эти дороги были удобны в любую погоду, потому что их строили мастера-пленники с помощью гранитных плит. На их протяжении строились караван-сараи, колодцы (порой скрытые под землёй), путевые указатели устанавливались даже перед опасными горными проходами и т.д. Узкие горные тропинки с ущельями и опасными пропастями оснащались прочными канатными мостиками. Всё это способствовало активной торговле, обмену, доверию и развитию социума. Активно работал и язык, обслуживая торговлю на протяжении торговых путей, работала своеобразная торговая дипломатия с услугами передвижных банков и кредита. Язык по крупицам вбирал в себя иноязычные слова-жемчужины, хранил и обо-гащал как языки тех мест, где проходили караваны, так и тюркские, включая их многообразные и диалектные особенности. Отсюда, помимо основного языка (рабочей носительницы функциональности) выявлены под-группы языка, благодаря которым сохранился и гагаузский язык (приложение №  ).
Торговый процесс вызвал невиданное движение народов из Цен-тральной Азии в Европу. По наблюдениям Ф. И. Успенского, не всегда этот процесс был мирным. Зарождение новых этносоциальных объединений часто сопровождалось агрессивными порывами и намерениями. Так, Ф. И. Успенский замечает, что «Передняя Азия юго-восточная Европа подвергаются особенной опасности со стороны восточных кочевых племён, связанных с движением турок-сельджуков, а затем и османских турок, покорителей Константинополя (1453 г.)». Византийский временник, том 1 (из 26-ти), М., 1947. Ф. И. Успенский. Движение народов из Азии в Евро-пу, стр. 12.
Жизнь языка в среде кочевых народов имела ряд особенностей. Они зависели от семейно-родового устройства этого социума. О чём идёт речь.

Глава 3. Функциональная роль языка
в среде кочевых народов.
Язык, как универсальный инструмент, и в кочевых сообществах играет важную роль. Прежде всего, он обслуживает духовные потребности социума. Ведь кочевое скотоводство создавало столько излишков продукции, что часть её переходила в статус сокровища. Кроме того, у всех этих народов, кроме этнически идентичных черт, есть общий для всех кочевой быт и соединённое с ним родовое или клановое устройство с преобладанием родовых старшин в качестве местной аристократии. Во главе нескольких сотен или тысяч кибиток выделяется власть племенного начальника или ха-на, который вследствие потребностей новых мест для кочевания своего племени стремится к объединению их под своей властью (Ф. И. Успенский. Движение народов из Центральной Азии в Европу. Византийский временник. М., 1947, стр. 12).
Что же касается языка этого объединения племён, то здесь обязатель-но сказывается «власть племенного начальника – хана» и его родного языка – тюркского. В зависимости от мест проживания и происхождения племенного объединения хана, в языке преобладали именно эти языковые течения. Коль гагаузский язык тесно соприкасался с языками огузской группы, а в древности и с языками булгарской группы, то он и обогащался и укреплялся языками этих народов и соседей или соплеменников.
Ф. И. Успенский отмечает, что «на отдалённой восточной границе с 1047 г. турецкий вопрос приобретает первостепенное значение» (стр. 13, там же). Важность вопроса в том, что «между различными кочевыми народами, занимавшими Среднюю Азию и Южную Россию, большинство их, несмотря на различие наименований, принадлежит к одному и тому же этнографическому корню, то есть к турецкому племени» (Ф. И. Успенский, стр. 14). Поэтому «какие бы имена не придавались турецко-татарским племенам, …между ними находятся племенное родство и сходство в языке» (там же). На этом основании язык древних предков гагаузов когда-то видимо хорошо уживался в древне-булгарском языке. И постепенно в своём развитии, благодаря тесным торгово-обменным актам, он вошёл в огузо-туркменскую подгруппу языков. «Гузы в первый раз упоминаются в Бухаре и Самарканде, они разделились на несколько колен, из которых сельджукское занимало главное место. Наименование происходит от имени Сельджука - племенного старшины, давшего части гузов своё имя» (Ф. И. Успенский, стр. 14). И предстояло им (гузам) двинуться в направлении Византии (11 век). Причём, народы встречали в их военных обычаях «сходные элементы и даже не совсем «чуждый язык, близкие религиозные воз-зрения»» (Ф. И. Успенский).
Завоевав Византию, сначала турки-сельджуки, а с 13 века османы оказались в условиях Византийской экономики. Характерные особенности этой экономики описаны в трудах советских византистов. К ним можно отнести и Н. В. Пигулевскую. «Н. В. Пигулевская. К вопросу об организации и формах торговли и кредита в ранней Византии. «Византийский временник, том 1 (из 26-ти). М., 1947, стр. 85.
Исследовательница включает в «ранний период Византии» 4-6 века (стр. 84). В системе зарождения тюркских языков, в том числе и гагаузского, этот период охватывает Алтайскую эпоху до хуннской, т.е. до 5 века н.э. Но более конкретизированная эпоха зарождения языков, которая сов-падает с древнетюркской эпохой 5-10 веков н.э. (см. Пашалы П. М., Баска-ков Н. А.), а также совпадает и с организацией ранних форм торговли и кредита в Византии (Н. В. Пигулевская, вышеназванная работа).
В основе торговли в Византии раннего периода лежала «жесточайшая эксплуатация низших слоёв общества» (Н. В. Пигулевская, стр. 84). Крестьянские общины, колоны и рабы создавали продукты тяжёлым трудом, а сами были обречены на недоедание (там же), но при этом торговля обретала разные формы с привлечением многообразных товаров, денежные и кредитные услуги и операции обретают законную основу, появляются менялы и банкиры, кредит обретает процентную ставку (Кодекс Юстиниана от 528-541 годов н.э.). Меняется и предмет торговли. На рынках появляются изделия из шерсти, хлопка (Н. В. Пигулевская. «Византийская диплома-тия и торговля шёлком в 5-7 веках». Византийский временник, том 1 (из 26-ти), 1947, стр. 184). Это уже на стыке эпох хуннской  (5 век) и древнетюркской (5-10 века н.э. (Баскаков Н. А., Пашалы П. М. Общая схема развития тюркских языков).
Помимо шерсти и хлопка в обиход быта и торговли входит шёлк.  «Шёлк с древнейших времён производился в Китае, и способ его изготовления оберегался как величайшая тайна» (Н. В. Пигулевская, Византийский временник, стр. 184).  По этому же поводу надо вспомнить Китайско-гуннские торговые связи и контакты. Через Алтай (это эпоха алтайских тюркских языков, см. Бернштама) проходили караванные пути, по кото-рым везли шёлк из Китая. Обращает на себя внимание ряд терминов в гагаузском языке, обозначающих шёлк-сырец – «b;r;nc;k» («бюрюнджюк»), в Византийском Кодексе Феодосия «metaxa», «serica vel», «vestis serica vel», «subserica», «nema sericum» - названия шёлка-сырца, которые обозначались в дипломатических, таможенных и налоговых документах.
Торговые пути вели в Римскую империю, но помимо этих путей были и морские, и те, и другие приводили к иранским границам. Их пути пролегали по тюркоязычным сисанидским землям.
Караванные пути из Китая шли через оазисы Средней Азии и с 1 века до н.э. эти пути уже обозначались как путь в Согдиану, обойдя Каспийское море с севера, переправившись через Кавказский хребет, торговцы попадали в Константинополь (Н. В. Пигулевская, «Византийская дипломатия и торговля шёлком», стр. 186. Византийский временник, том 1 (из 26), М., 1947.). Но вскоре обнаружилось, что торговля шёлком (хлопком) имеет двойную посредническую тайну. Если Византия закупала шёлк-сырец или готовую продукцию у персов, то она теряла в продаже и закупке, причём сами персы имели «большие доходы на этой торговле» (Н. В. Пигулевская, стр. 187). Кроме того, «для империи такая торговля была тяжким бременем и приводила к экономической зависимости» (Н. В. Пигулевская, там же). Нужен был другой путь торговли, целью которого было получение дохода «от повышения цен на шёлк-сырец, который подвергался бы обработке в византийских мастерских». Поэтому Византия выработала выгодную для себя схему. Она «стремилась установить определённые цены и взимать со-ответствующие пошлины, для чего назначались определённые города, в которых находились таможни» (Н. В. Пигулевская, там же). В связи с этим в 297 году между императором Диолектианом и шахиншахом Нарсесом был заключён договор. Местом торгового обмена была назначена Насибия (город на Тигре). Именно этот пункт вызвал больше всего возражений со стороны шаха. Его возражения были связаны с нежелательной торговлей, которая теснила персидскую торговлю (Н. В. Пигулевская, стр. 187).
Споры закончились тем, что закон «Гонория и Феодосия устанавливал три пункта таможенного досмотра» (там же). Были утверждены Насибия и Каминник (Ракка) на левом берегу Евфрата и Артакса – на берегу Аракса. Торговля мимо этих пунктов запрещалась. Длительные войны между Ира-ном и Византией отразились и на доставке шёлка-сырца («метакса»). Од-нако договор 562 года был образцом дипломатии «и заключён на 50 лет». После его ратификации цари обменялись грамотами, причём тщательно проверяли правильность перевода; текст договора был составлен на двух языках – греческом и персидском (Н. В. Пигулевская, стр. 189).
Великий шёлковый путь открыл большие возможности развития тюркских языков. Так. К началу 7 века н.э. торговля шёлком «приобретает особенно большое значение. Она становится одним из руководящих мотивов во внешней политике Византии», - пишет Н. В. Пигулевская (стр. 185).
Дело в том, что торговля шёлком и изделиями из него приносила солидную прибыль. Шёлк поднял престиж императорского двора Византии и дворов шахов Персии, Эфиопии, арабов, тюрок, армян и пр. Престиж по-слов стран, а следовательно, и статус государства этих стран оценивается наличием не только золота, но и шёлка. Обширные границы Византии привлекают и тюрок-торговцев шёлком. Во второй половине 6 века эфталиты (белые гунны), пропустив через свои земли новых завоевателей, оказались в соседстве с тюрками. У них было хорошо развито степное скотоводство, поэтому развивалось производство шерстяных тканей. Но шёлковый путь, где в начале участвовали и согды, постепенно обрёл весьма широкое влияние на обитателей гор и долин. Великий шёлковый путь оставил след в Астане, Согдиане, Самарканде, Фергане, Бухаре, в бассейне реки Тарим (Н. В. Пигулевская, стр. 206). Именно в этих землях обитали булгары, огузы, сельджуки и другие тюрки. Развитие торгово-обменных контактов наложило отпечаток и на языки этих народов. Поэтому древнетюркская и среднетюркская эпохи своей неутомимой деятельностью вошли в новотюркскую эпоху (10-15 века) комплексом хорошо развитых языков, эпоса, литературы, медицины, математики, ремёсел и земледелия; знания-ми технологий производства шёлка, шерсти, хлопка.
Но был ещё один фактор, который весьма благотворно влиял на социально-экономическую и культурную сферы жизни Византии и тюркоязычных христиан-гагаузов. Основополагающим аспектом социально-экономической обстановки в Византии были ремесло и опять-таки торгов-ля. Но эта была внутренняя торговля местными изделиями ремесла и частично продуктами земледелия и скотоводства. Это была регулируемая за-коном торговля продукцией производства материальных благ (предметов и изделий). И, тем не менее, город, в котором было сосредоточено ремесло (см. М. Я. Сюзюмов. Ремесло и торговля в Константинополе в начале 10 века. Византийский временник, том 1 (из 26-ти), М., 1951, стр. 11-13), был основным поставщиком его изделий.
Именно эта особенность и была основой социально-экономической ситуации накануне кумано-печенежских войн («конфликтов» по Анне Комниной). Каковы же эти особенности, подготовившие почву для враждебных конфликтов куман и печенегов как тюркоязычных народов. Цеховое устройство господствовало по всей Византии. Но такое структурное устройство обладало рядом недостатков во внутрицеховом развитии. Оно исходило из того, что в ремесле значительную роль играли рабы (М. Я. Сюзюмов. Ремесло и торговля в Константинополе. (7-9 века). Византийский временник, том 1 (из 26-ти), М., 1947, стр. 13). В такой организации производства наблюдаем следующую схему его устройства: 1) Хозяин эргастерии; 2) Раб – постоянный, квалифицированный работник, иногда прислужник; 3) Мистий – наёмный рабочий; 4) Ученик (Сюзюмов, стр. 13).
Рабы (7-9 века) были не только в домах вельмож и императора, но и в ремесле. Рабов покупали на специальных рынках, причём выбирали «раба, который уже был знаком с ремеслом». И все правила ремесла и торговли были изложены в «Византийской книге Эпарха». Согласно этим законам хозяин мог иметь и наёмного работника. В Константинополе рабам отводились те виды работ, которые не были связаны с золотом, готовым шёл-ком, импортными изделиями из шёлка; раб не мог войти в цех менял, но мог стать ювелиром, мог быть продавцом ценных одежд, но местного производства, мог быть продавцом шёлка-сырца; рабы могли быть также продавцами шёлка-сырца, работниками в цехе по очистке шёлка-сырца, ткачами, красильщиками шёлка, но не могли быть продавцами импортной парфюмерии. Раб мог стать мыловаром, столяром, слесарем, маляром, резчиком по мрамору (Сюзюмов, 14). Но допуск раба в цех мог быть только с разрешения эпарха (главы города), причём только после предварительного собеседования с кандидатом. Иногда рабы играли роль и подставных лиц, как правило, там, где была высокая рентабельность, но это касалось не предметов роскоши, а товаров широкого потребления, торговли рыбой, мясом и хлебом с высоким процентом прибыли (Сюзюмов, стр. 15).
Но при внутрицеховой торговле шёлком-сырцом процент прибыли за-висел от продажи шёлка-сырца оптом, причём скупщик шёлка должен был продать этот товар тем, кто в момент торга не имел для этого достаточного объёма средств. Но торговля мелких хозяев составляла основную массу – цеха пекарей, мясники, свечники. Это были свободные местные ремесленники, но для знати рабы давали намного больше прибыли, играя роль подставных лиц. Поэтому знать была заинтересована в сохранении рабовладения. Некоторые законы разрешали возвращать беглого раба даже по истечение трёх лет (Сюзюмов, стр. 16).
Другой особенностью византийской экономики был застой техники, особенно в мукомольном деле: в Х веке мука размалывалась жёрновом , приводимым во вращение животными. Между тем, в сёлах уже в 8 веке (согласно Земледельческому Закону) уже работала водяная мельница, воз-можно, даже с верхненаливным колесом. Доходы от продаж делились следующим образом: 4,5 % шло хлебопёку как прибыль, а 16,5 % - на содержание рабов, животных и отопление (Сюзюмов, стр. 17).
Под особым контролем находились кодекс мастера и его умение и  знания, которые были под запретом. Например, был запрет на обучение делу мастера в мыловарном деле. В такой ситуации «знание ремесла было необязательным». Употреблялись лишь слова «мыловар», «свечник» (Сюзюмов, стр. 17). В любом деле господствовали рабовладельческие традиции, поэтому внутри византийского цеха не было равенства, ни правового, ни материального; свободные и рабы не были равны. Льготные («почётные») имели право «свидетельствовать», т.е. они должны были быть состоятельными и не рабами, но если даже свободными, то обязательно состоятельными. Тогда они («почётные») могут записаться у эпарха на приём, чтобы получить или купить шёлк-сырец. Но даже свободные, но бед-ные жили в крайней нищете, а работали и днём и ночью.
Мелкое ремесло и объединённое в сильные конкурентоспособные цеха были не в почёте у владельцев эргастериев (мастерских). Но не лучше жилось и строителям. Это были земляки очистителей шёлка. А вот характер их работы требовал объединения усилий и возможностей. Строители принимали заказы и переезжали из города в город (Сюзюмов, стр. 19). Громадный приток населения из деревень приводит к тому, что провинции лишаются жителей. Это привело к жёсткой конкуренции мелких ремесленников и многочисленных цехов столяров и слесарей. Не имея возможности конкурировать, они распадались. Эта особенность социально-экономической ситуации в Константинополе влекла за собой и беспощадную налоговую систему взимания всевозможных поборов. Эти толпы обездоленных и нищих людей были  согласны на любую низкооплачивае-мую работу в городе. Безработица сопровождалась голодом и смертями бедных. Отмечают, что мистий мог кое-как просуществовать за счёт по-даяний на похоронах знатных, но содержать раба обходилось дорого, по-этому рассчитать раба было выгоднее вслед за мистием.
В Византии широко практиковалась продажа должностей и званий. Такой путь приводил к росту землевладения, увеличения числа цеховых мастеров и росту материального благосостояния их собственников. Считалось очень выгодным вложить капитал в «знатное состояние».
Другая особенность заключалась в том, что продукция сельского хозяйства (в том числе и скотоводства) могла быть ввезена в Константинополь, но эпарх не мог ограничивать цены на скот. Не было никаких ограничений цен на скот, они регулировались владельцами стад и отар  (Сюзюмов, стр. 31), которые могли в годы засухи или войны произвольно повысить цены на мясо и мясопродукты, однако эпарх в их ценовую политику не вмешивался.
Торговля вином в розницу также имела место, но регулирование цен на него диктовалось только мелкими трактирщиками. Похоже, что они являлись перекупщиками вина. Если исходить из разницы цен на вино на рынке и в трактирах, то выяснится, что трактирщик закупал вино на рынке по весьма низкой цене, а в трактире продавал, разумеется, значительно до-роже. Константинопольская знать и двор солидные доходы от продажи вина переправляли казне, что властям было весьма выгодно.
Арабские завоевания коснулись в Х веке ряда островов, которые играли важную роль в экономике Византии. Потеря Крита была связана с частыми нападениями на Константинополь. Но морские и сухопутные торговые путешествия всё же приносили значительную прибыль. Это было связано с притоком  крестьян в столицу. Им сопутствовали внешняя и внутренняя торговля товарами первой необходимости. В 992 году венецианцы привозили товар, на который были назначены таможенные сборы: за прибывший корабль – 2 солида, а за отбывающий из Константинополя – 15 солидов. Это привело к тому, что через два столетия на рынке города господствовали венецианцы. Государство превратилось в предпринимателя, и в его руках оказались и внутренняя торговля шёлком, и монополия на торговлю иностранными товарами, что повлекло за собой и введение много-численных запретов в пользу императора. Таким образом, социально-экономическая ситуация в Константинополе осложнялась ещё и тем, что государство через многочисленные запреты в торговле и ремесле стало абсолютным монополистом в сфере торговли шёлком-сырцом и шёлковыми тканями высшей категории. Цеха находились под непосредственным руководством эпарха (Сюзюмов, стр. 41).
Исходя из вышеизложенного, во внутренней политике император придерживался монопольного права на торговлю и ремесло. Самоцелью являлось не только обогащение, а ещё и укрепление своего господства во всех областях жизни. Во внешней же политике цель была ещё более масштабна, поскольку у Византии были враги не только из Генуи, Венеции и других европейских городов (как конкуренты в торговле), но и с Востока. Причём с некоторыми из них Византия успела  повоевать, укрепляя свои пограничные с ними области.
Гунны в V веке вели кочевой образ жизни с большими стадами овец.  «Это был застывший вид производства, но правители западно-римской империи обращались к ним против народных движений. Так, в 405 году против вест-готтов выступил отряд под руководством Алираха» (В. Т. Си-ротенко. Взаимоотношения племён и народностей северного Причерномо-рья и Подунавья с Византией в V-VI веках. Автореферат кандидатской диссертации, М., 1954, стр.  ). Гунны ещё много раз совершали походы на Византию (444 год, Атилл). Другим тюркоязычным народом, который совершил нападение на Византию, были булгары. Зимой 498-499 годов они вторглись во Фракию. Кавалерия булгар разгромила армию Византии. Из Центральной Азии в Европу (Византию) двинулись другие тюркоязычные народы, кочевники, которые с XI века имели цель захвата части земель на Юго-востоке Европы, вторгаясь в Византию. Это были вначале турки-сельджуки, а затем и османы, которые покорили Константинополь (Ф. И. Успенский).
В направлении Византии двигались печенеги и куманы. Мы предполагаем, что в этническом отношении эти народы были неоднородны. Ку-маны были известны и как половцы, печенеги исходили из «огузо-булгарской подгруппы языков (Н. А. Баскаков, П. М. Пашалы) и их носителей в условиях Византии.
Главным источником сведений о кумано-печенежских военных столкновениях является повествование Анны Комниной «Алексиада. Вступительная статья, перевод». Комментарий Я. Н. Любарского; М., 1965 г. По замечанию автора комментария, Анна почти дословно переложила фразы М. Пселла (стр. 485). Действительно, М. Пселл часто принимал участие в военных походах императора. Поэтому в конце 40-х годов 11 века, когда печенеги совершили переход на сторону Византии под командованием Тираха, М. Пселл принимал участие на стороне императора Исаака Комнина в 1059 году, а в 1081 году в результате переворота на трон взошёл Алексей Первый Комнин, которому предстояло перестроить всю систему управления государством. Анна же, выросшая в условиях императорской роскоши и дворцовых интриг, полностью разделяла убеждения и мировоззрение феодальной аристократии («Алексиада». Любарский Я. Н., стр. 35).
Уже будучи взрослой, и имеющей доступ в государственные дела, она испытала влияние многих течений философии, религии, литературы и поэзии. Наиболее сильным течением философско-религиозного толка во дворе было манихейство. Оно возникло в середине 3 века и получило своё на-звание по имени основателя секты Мани. В основе их философии лежало убеждение в том, что «человек произошёл в момент борьбы бога света и бога мрака, поэтому объединяет в себе два начала – доброе и злое» («Алексиада». Любарский Я. Н., стр. 515). Антицерковное и антифеодальное начало явно прослеживаются в течение всего пути существования это-го учения. И вполне допустимо, что и кочевые племена (не исповедующие ислам) скотоводов-тюрок  печенегов, куман, хазар, булгаро-огузов эти философии воспринимали как великую истину. Антицерковное начало в манихействе ярко проявилось в сюжете убийства в 534 году Грода – гуннского царя, принявшего крещение в Константинополе (Н. В. Пигулевская, стр. 198). Явное антихристианское начало послужило почвой ненависти племе-ни, и, видимо, не без влияния манихейства, которое уже овладело мышлением степных тюркоязычных гуннов.
Основные этапы театра военных действий с участием куман, печенегов и войск Алексея Первого Комнина.
В описании Анны Комниной скифы обозначены как печенеги. Печенеги и куманы говорили на одном языке, понятном им обоим - тюркском. Главными предводителями куманского войска были Тогортак и Маннак. Алексей знал о том, что эти тюркские объединения могут выступить вме-сте против него («Алексиада». Анна Комнина, стр. 237), поэтому он решил опередить их намерения. «Алексей заметил, как к нему приближается сорокатысячное войско куман. Опасаясь, что куманы соединятся со скифами (печенегами) и вместе выступят против него, он решил привлечь куманов на свою сторону» - пишет Анна Комнина («Алексиада», стр. 233).
 Если так легко можно было привлечь на свою сторону скифов, то цель и задача этого объединения фактически не были обоснованы  прочными идеями. Борьба имела стихийный, хаотичный характер как со стороны печенегов, так и куман. Всё решала одна черта куман – «податливость характера». Вот почему Алексей уклонился от боя, в ходе которого действительно Тогорток и Маниак могли открыто изменить Алексею. Поэтому он «решил пригласить куманских вождей к себе, хорошо одарил их и по-требовал от них клятв и заложников. Куманы сделали всё так, как он по-требовал и через три дня попросили разрешения сражаться с печенегами» («Алексиада», стр. 233).
В тот же день стало ясно, что обещания печенегов были двусмысленны: они не перешли к куманам, а обратились к императору.
Печенего-византийские отношения сложились скачкообразно.  Картина этой истории такова, что  из сообщения Анны Комниной выявляются три похода печенегов на Византию.
Поход Челчу на Византию весной 1087 года, а 1 августа того же года случилось солнечное затмение. Печенеги потерпели поражение 29 апреля 1091 года.
Но у Дристры Алексей терпит поражение от печенегов. В это же время куманы вступают в бой с печенегами, оттесняют их к Озолимне и возвращаются на родину. В это время Алексей, оставшись наедине с печенегами, заключает с ними мирный договор («Алексиада», книга 7-я, стр. 214). Печенеги нарушают его и занимают Филипполь (книга 7-я, стр. 215).
Обстоятельства заставляют Алексея заключить новый мирный договор с печенегами, который бил снова нарушен ими же. И после многих «заключений и нарушений мирных договоров со стороны печенегов» на-ступает 29 апреля 1091 года («Алексиада», стр. 542). В этой битве Алексей одерживает победу над печенегами. Этим сражением заканчивается шестилетняя война с печенегами, в результате которой «погиб целый народ вместе с женщинами и детьми, народ, численность которого измерялась «не десятью тысячами, а в огромных цифрах» («Алексиада», стр. 214).
Анна думает, что погиб «целый народ», к такой мысли она приходит, потому что больше куманы на арене византийско-тюркских боевых дейст-вий не появлялись, они «уехали к себе на родину» и, скорее всего, слились с другими народами.
Опираясь на другие источники, наши наблюдения показали, что само кумано-печенежское общество было полно глубоких противоречий, основу которых составлял феодально-кочевой тип общественного развития. Это было кочевое скотоводство, которое имело «застойный характер» (В. Т. Сиротенко. Взаимоотношения племён и народностей, стр.  ). Как застойное (к тому моменту оно уже прошло этап первобытнообщинного строя) общество, оно порождало внутренние конфликты межродовых кланов, а это приводило к конфликтам межгосударственного уровня. С другой стороны, ограниченность в хозяйственном развитии (однотипное скотоводство)без участия земледелия, ремесла и торговли) приводило к истощению культурно-экономической базы этих на родов. Отсюда и их особый психотип, в котором преобладает «завоевательный характер» (Ф. И. Успенский) и, в то же время, «веротерпимость» (стр. 12).
В судьбах народов кумано-печенежского происхождения в определённой степени играла роль христианская церковь. Христианизация этих народов проходила в жёстких условиях.
Религиозная дискриминация граничила с этническими проблемами. Если взять законы Византии, изложенные в книге Эпарха, то можно заметить, что христианам дорога была открыта даже в государственные учреждения. Большую роль играл оседлый ценз. Гражданином Византии мог стать иностранец («варвар»), проживший 30 лет в определённом месте в Константинополе или вообще в Византии. Военные конфликты с участием кумано-печенежских отрядов давали большое количество военнопленных – будущих рабов. В Византии в них была большая нужда, так как интенсивно развивались шелководство, ремёсла и торговля, а рабы быстро теряли работоспособность по болезням или по другим причинам, поэтому были и рынки по работорговле, где за ничтожную цену можно было купить раба, причём сильного, молодого, знающего какое-либо мастерство (строитель, резчик по мрамору, очиститель шёлка-сырца). Шло тайное подстрекательство куман против печенегов не только со стороны стратигов диоцезов, но и по линии самих кумано-печенежских объединений. Не зря Алексей I опасался податливости куман или подозрительности печенегов.
Существует мнение, что ни печенеги, ни кумано-булгары, ни половецко-огузские народы бесследно не исчезли: они слились с другими тюркоязычными народами и в новую историю вошли видоизменёнными тюркоязычными христианами – гагаузами или болгарами.


ВЫВОДЫ:
1. В социально-экономической жизни Византии (9-11 века) большую роль играли торговля, обработка шёлка-сырца, ремёсла. Основные трудовые (производительные) силы состояли из сельских и городских обедневших разорившихся граждан Византии.
2. В среде этих сил ещё долго применялся труд рабов, как весьма дешёвой рабочей силы, и мелких производителей. Основным источником рабов были межнациональные военные конфликты кумано-печенежских на-родов, а также должники, не уплатившие налоги, неурожайные (голодные) годы.
3. Великий шёлковый путь открыл дорогу восточным производителям шёлка в торговлю и ремесло в Византии.
4. Развитие экономики, торговли, ремесла, законов, дипломатии стало благодатной почвой и для языков, в том числе и гагаузского. Эту сторону вербальной культуры этого народа хорошо подтвердили фольклор, эпос, сказки, песни и т.п.
                БИБЛИОГРАФИЯ:
1. Византийские историки. Дексиннъ, Евкакiй, Олимпiодоръ, Малкъ, Петръ Патриций, Менандръ, Кандид и др. Перевод с греческого Спиридона Дестуниса. СПб. 1860. Менандръ Византiецъ, Известiе о Менандръ стр. 313-470.
2. Византийские очерки. Труды советских учёных к 16 Международному конгрессу византистов. М., 1982.
     В. А. Арутюнова Фиданян. К вопросу о термине «Восток» к концу 10-11 века (по данным о высших военных должностях Византийской империи).
3. Учёные записки Ленинградского государственного университета. Серия исторических наук, выпуск 15 (95), Л., 1948 г. Ответственный редактор профессор А. И. Молок.
О землевладении и земледельческом празднике у скифов (по книге Геродота, кН. 4-я, глава 7) М. Н. Артамонов.
4. Б. А. Панченко. Крестьянская собственность в Византии. Земледельческий закон и монастырские документы. София, 1903. (Посвящена Русскому археологическому институту в Константинополе).
5. Сборник документов по социально-экономической истории Византии. М., 1951.
6. Учёные записки. Том ХХ, выпуск 4. Пермский государственный университет имени А. М. Горького. Пермь, 1961.
В. Т. Сиротенко. Основные теории происхождения древних булгар и письменные источники 4-7 веков.
7. Византия и булгары в 5-6 веках. Пермь, 1961.
8. В. Т. Сиротенко. Взаимоотношения племён и народностей северного Причерноморья и Подунавья с Византией в 5-6 веках. (Автореферат диссертации, представленный на соискание учёной степени кандидата исторических наук). М., 1954.
9. Анна Комнина. Алексиада. Вступительная статья, перевод, комментарий Я. Н. Любарского. М., 1965.
10. Восьмой Международный конгресс антропологических и этнографических наук. Москва, август 1964 год.
В. П. Курылёв. Общественный строй огузов по данным эпоса «Деде Коркут». М., 1964.
11. Н. А. Баскаков. Ногайский язык и его диалекты. Грамматика, тексты и словарь. М., 1940.
12. Н. А. Баскаков. Каракалпакский язык. 1 часть. Материалы по диалектологии (тексты и словарь). М., 1951.
13. Н. А. Баскаков. Историко-типологическая тюркских языков. Под редакцией Э. Л. Тенишева. М., 1988.
14. Труды Хорезмской экспедиции АН СССР. Материалы и исследования по этнографии каракалпаков. Под редакцией Т. А. Жданко. М., 1958.
15. Т. А. Жданко. Каракалпаки (на правах рукописи). Основные проблемы этнической истории и этнографии. Доклад по опубликованным работам, представленный на соискание учёной степени доктора исторических наук. М., 1964.
16. В. Жирмунский. Народный героический эпос. Сравнительно-исторические очерки. М. – Л., 1962.
17. Казахский эпос. Алма-Ата, 1958.
18. Алтын-Арыг. Хакасский героический эпос. М., 1988.
19. Гёр-Оглы. Туркменский героический эпос . М., 1983.
20. Б. Н. Путилов. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора. Л., 1976.
21. Б. Н. Путилов. Героический эпос и действительность. Л., 1988.
22. С. С. Курогло. Семейная обрядность гагаузов в 19-начале 20 вв. Под редакцией В. С. Зеленчук. Кишинёв, 1980.
23. М. В. Маруневич. Поселения, жилище и усадьба гагаузов Южной Бессарабии в 19-начале 20 вв. Кишинёв, 1980.
24. В. А. Мошков. «Гагаузы Бендерского уезда. Этнографическое обозрение». 1900, №1; 1901, №№1,2; 1902 №№ 3,4.
Наречия бессарабских гагаузов – «Образцы народной литературы тюркских племён». Издано В. В. Радловым. Том Х, СПб, 1904.