Тётя груша

5 декабря 1966 года.
День Конституции.

Мы с ЛЮДОЙ восприняли  этот день как первую годовщину  нашего знакомства.
 И так уж получилось, что отмечали мы с Людмилой это событие в гостях у Володи Позднякова и его матери «тёти Груши», по профессии  юрисконсульта.
Жили они вдвоём в маленьком деревянном домике на улице Пролетарской прямо напротив Магаданского пивзавода.
Сидели мы за маленьким низеньким столиком, тесно уставленным бутылками с водкой и пивом при минимальном  наличии закусок, купленных в ближайшей домовой кухне.
Пить начали втроём.
Люда по причине своей беременности наблюдала   застолье со стороны  совершенно трезвыми глазами.
Пили водку стограммовыми стаканчиками, наливая их до краёв. Запивали пивом.
Говорили о Севере, о прожитой здесь жизни, всё больше склоняясь к тому, что Север – это школа мужской воли и мужского характера, что мы тоже прошли его выучку и нас голыми руками не возьмешь.
С Володиной  матерью  мы виделись впервые, поэтому  присматривались друг к другу.
Она, пятидесятилетняя женщина, сидела напротив меня, худая с заметно  напудренным лицом, подкрашенными губной помадой губами, прямая и спокойная.
Двигалась она мало, никакого беспокойства как хозяйка об угощении гостей не проявляла.
Зато почти непрерывно курила, складывая пепел  к себе на край  тарелки.
Самым  удивительным скоро стало то, что она пила всё время наравне с нами - молодыми мужчинами.
 Но, ни в её глазах, ни в её движениях, ни в её речи не замечалось враждебного действия винных паров.
Только взгляд её становился чуточку твёрже, да в уголках её рта иногда мелькнёт что-то похожее на быструю снисходительную улыбку.
 
Прошло какое-то время - и вдруг Володя сполз со своей табуретки и на четвереньках, боднув головой занавеску, закрывающую вход в его комнатёнку, исчез за ней.
Я встал и заглянул туда, но он уже лежал на своей низенькой кровати и крепко спал.
По своему состоянию я чувствовал, что подхожу к своей роковой черте, что пора бы заканчивать это застолье, но спокойный взгляд Груши, твёрдость её руки, наполнявшей свой и мой стаканчики новой порцией водки, повели меня дальше за мою роковую черту.

Скоро я  перестал воспринимать присутствие рядом Людмилы, её критическое состояние от стойкого запаха алкоголя, табачного дыма,пустых разговоров
и просто физической усталости от долгого сидения на одном месте.

Я видел перед собой только трезвую Грушу, и все мои усилия были направлены только к тому, чтобы перепить её.
Перепить её и заставить согнуться к столу её ровную фигуру.
Дождаться бы, когда она склонит свою голову на скрещенные на столе руки и заснёт крепким сном, как и её сын Володя.
Время шло, мы продолжали пить, но ничего этого с ней не происходило.
Зато враждебный дух алкоголя заставлял меня всё меньше и меньше контролировать себя.
Я неожиданно  пустился в пляс.
 Мой почти безумный взгляд всё время выделял из облаков табачного дыма ровную, худую женскую фигуру, спокойный трезвый взгляд Груши в мою сторону.
Я не заметил, когда и как за столом снова появился пробудившийся ото сна Володя, который весело смотрел на моё выступление, как всегда, красиво улыбаясь.

Что было дальше, я уже совсем не помню.

Весь груз забот о перепившем человеке, о доставке его домой, об облегчении  его состояния  лёг на усталую и угнетённую всем виденным Людмилу.

И когда на следующий день Володя и Груша без приглашения явились в наш дом, чтобы продолжить гулянку на нашей территории,Людмила встретила их напряжённым молчанием,и, будучи от природы умными людьми, они ушли от нас навсегда  и больше никогда наши пути с ними не пересекались.