Праздник пасхи

 По расплывчатым  детским воспоминаниям.

Праздник пасхи выделяется  среди всех праздников года как минимум
 тремя своими признаками.
Он  один совпадает с долгожданным временем пробуждения природы.
Он   один насыщен  особой загадочностью и неповторимостью своей  ипостаси (сущности).
Он   один показателен   своим особым  семейным укладом, при котором все  члены семьи обязательно собираются вместе для разговения  и проявляют свои самые лучшие чувства друг к другу троекратным лобзанием (поцелуем).

Нет другого такого праздника, когда бы вся наша семья в те давние годы собиралась вместе за одним праздничным столом.
Все другие праздники
 кто-то отмечал   в компании друзей или коллег по работе,
кто-то уходил в клуб на праздничный концерт и танцевальный вечер,
 а детвора проводила  время в  укромных уголках поселковых улочек, сбившись в шумные, игривые ватаги.

И только праздник Пасхи объединял всех членов семьи «от мала до велика».

И только на праздник Пасхи из большого семейного сундука, который стоял в прихожей, бабушка доставала  дедушкин праздничный костюм, праздничную рубашку  и  серую фуражку под цвет костюма.
Костюм  простенький, хлопчатобумажный, но дедушка, надев его, меняется прямо на глазах и становится таким серьёзным и даже немного официальным.
Его приглашают в комнату к праздничному столу, и он идёт туда не так, как всегда, своей старческой шаркающей походкой.
Он идёт,  мягко ступая небольшими шашками, держа перед собой сцепленные на уровне живота  руки и распрямив, сколько можно, свою раненую, горбатую спину.
Обычно праздник Пасхи приходился на весенний  апрель месяц.
Апрель в Пятигорске.
Что собой представляет  апрель в Пятигорске, я не только помню, но  явственно ощущаю и сейчас, спустя много  лет.
Главной радостью этого месяца всегда было  солнце.
Много солнца.
Так много, что его теперь уже хватало на всё.
Хватало на    постоянное тепло вокруг.
Хватало на то, чтобы вся земля  покрылась свежей зеленью молодой травки.
Хватало   на испарения, идущие вверх от перекопанных грядок   домашнего огородика.
Хватало мне лично   на то, чтобы сбежать с последнего урока в школе
 и посидеть в одиночестве в укромном уголке на солнечном припёке,
подставив лицо с прищуренными глазами солнечным лучам.
Хватало  и на то, чтобы своей, ещё маленькой,  любопытной  душой ощущать постоянно радостное чувство,
 какое приходит к людям после зимы с первым весенним теплом и ярким солнечным светом
Апрель!!!
В нашей единственной маленькой жилой комнатке три окошка.
Два из них смотрят на улицу, на восток.
Третье окошко глядит в наш внутренний дворик.
Два уличных окна   в апреле  с раннего утра и до полудня горят от солнечного света, и этот яркий, мягкий  свет  заливает собой все самые укромные уголки нашей комнатки.
Но когда солнце поднимется к зениту,  свет его уйдёт в сторону  и станет заливать третье окно, смотрящее в наш внутренний дворик.
  И праздник солнечного света в комнате продлевается  ещё   на несколько часов.
Это третье окно в апреле открыто весь день, а на ночь его створки только прикрываются и не защёлкиваются  на шпингалет.
Для меня оно является второй  входной дверью.
  Возвращаясь домой с улицы поздним вечером, я неслышно  пробираюсь к своей кровати через это окно.
Радио над моей кроватью никогда не выключается, но сейчас оно молчит – гимн уже отыграл, и время перешло за полночь.
Рядом с этим окном в углу висит икона Божьей Матери с младенцем на руках.
Она в застеклённой массивной раме добротного  старого дерева, украшенная за стеклом по периметру   искусно  сделанными гроздьями винограда.
Под иконой на деревянной полочке горит жёлтый огонёк лампадки  как элемент приближающегося праздника Пасхи.
Этот  огонёк настолько чувствительный, что только он один реагирует на моё ночное появление в  комнате  - трепещет и гнётся из стороны в сторону, но  при этом никогда не гаснет.
На круглом столе, который стоит посередине комнатки, замечаю при свете лампадки тёмный массивный прямоугольник оставленной  здесь божественной книги на греческом языке.
Это ещё один  элемент приближающегося праздника пасхи.
Видно дедушка вечером читал бабушке вслух что – то из этой книги.
Бабушка в детстве школу не посещала и осталась на всю   жизнь неграмотной.
 Жила с родителями в глухом отдалённом кавказском  ауле под горой Арарат.
Дедушка в школу тоже не ходил.
 Жил  в соседнем, таком же захолустном ауле, но от кого-то выучился читать по-гречески.
Поэтому за всю свою жизнь ни бабушка, ни дедушка не были знакомы  ни с одной книгой, кроме божественного писания на греческом языке, - дедушка как чтец, а бабушка  как слушатель.
Со стороны лампадки слышится треск, огонёк ярко вспыхивает и выбрасывает вверх тёмное облачко копоти.
Вспышка  на секунду осветила на  комоде, стоящем  между уличными окнами,  горку крашеных яиц в глубокой миске.
Это уже третий элемент приближающегося праздника Пасхи.
И, наконец, этот соблазнительный и дразнящий запах ванили.
Где он праздничный пасхальный кулич?
 Его поглотила ночная темнота, но он  должен быть где-то здесь.
Это четвёртый элемент приближающегося праздника Пасхи.
@  @  @

Место для поселковой церкви было когда-то выбрано такое, чтобы она отовсюду  была видна всем.
Это было  возвышение в центре посёлка под названием Прогон.
С этого пригорка (метров двести высотой) дети и взрослые катались зимой на санках, а самые отчаянные отваживались спускаться и на коньках.
Вершина этой возвышенности переходила в холмистое плоскогорье.
На нём  и была построена церковь.
 Она стояла на округлой  поляне, а вокруг неё на большом пространстве не было ничего, кроме редкого кустарника и зелёных травяных лужаек.
Вид отсюда открывался вокруг такой, что даже дух захватывало.
С одной стороны живописная долина реки Подкумок.
За речной долиной  поднимались вверх к подножию горы Машук, утопающие в зелени  городские улицы.
Немного в стороне от Машука,  через дымку расстояния была видна громада другой горы под названием Бештау.
Обе эти горы были от подножья до самых вершин покрыты густыми лесами и украшали своим видом всё пространство до линии видимого горизонта.
С другой стороны, куда ни посмотри, всё  покрыто кудрявой зеленью.
 На  пересечённой местности, уставленной небольшими, пологими возвышенностями, похожими на морские волны, расстилаются  сплошные  смешанные леса. 
 Через эти леса    к отрогам кавказских гор уходит  шоссейная дорога.
 В хорошую, ясную погоду в той стороне, куда она уходит,  можно  рассмотреть далёкую двуглавую снежную вершину знаменитого  Эльбруса.
Сегодня с наступления вечера я нахожусь здесь на церковной территории c группой ребят с нашей улицы.
В церковь мы не заходим, а затеваем игры в небольшом удалении от неё.
Бегаем  среди тёмных кустов, ползаем и катаемся по молодой траве и только время от времени оставляем свои игры и подходим ближе к широко раскрытым церковным дверям.
 Из дверей льётся яркий свет и громкое церковное песнопение.
Людей много как внутри церкви, так и снаружи. Ночь надвигается  тёплая.

Те люди, что побывали внутри церкви на небольшом отрезке  общего богослужения, выходят наружу и занимают места вдоль дороги, ведущей к церковным дверям.
Ждут крестного хода и освящения пасхи, куличей и крашеных яиц.
Разговаривают между собой, постоянно крестятся.
  Разговаривают не так, как в обычной бытовой обстановке, а с  каким-то особенным почтением и мягкостью:

« Позычьте, пожалуйста,  спичечку – свечечку зажечь».

Мы бросаем свои игры и рассыпаемся по двум сторонам длинной вереницы верующих.
 Мой взгляд следит за теми, кто осеняет себя крестным знамением.
У всех это выходит по-разному.
Каждый  крестится на свой манер,
 исходя из своего характера,
своего настроения,
своих привычек
 и своей религиозности.
Кто- быстро – быстро.
Эти, после наложения на себя креста, не поклон отвешивают, а головой кивнут - и всё тут.
Другие крест кладут обстоятельно, неспешно, и поклон отвешивают полный, поясной.
Третьи крест кладут  резкими рывками, а поклон -  в самые колени.

Время близится к полночи. Люди ждут.
Но ребятне дождаться крестного хода  по разным причинам трудней, чем взрослым, и наши ряды очень быстро начинают редеть.
В числе ребят возвращающихся домой и я.
@  @  @

Комнату нашу не узнать.
Горят свечи, стелется сладковатый запах горячего воска.
Стол накрыт белой  крахмальной скатертью.
На столе семь приборов и всё, что полагается по случаю праздника Пасхи.
 Мама вводит в комнату под руку дедушку (уж, как его все любят!),
и усаживает его на почётное место, ближе к иконе и горящим свечам.

 Все остальные занимают свои места, и начинается процесс «разговления» с молитвой и  возгласами: «Христос воскресе!», «Воистину воскресе!», троекратными поцелуями всех со всеми, крестными знамениями и поклонами.
В рюмках у всех лёгкое красное вино, но дедушка наш никогда в жизни не курил и не пил вина.
Все, кроме бабушки и меня, уговаривают  его выпить хоть  глоточек, но самое большее, на что решается мой дедушка, – это взять рюмку в руку, поднять её и только поднести ко рту, не пригубив, как всегда, ни одной капли.
Я торопливо съедаю всё, что положено  на  мою тарелку, и, спрятав в карман крашеное яичко, убегаю на улицу к своим друзьям.

 
 
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»