Кармен видит око да зуб неймет!

«Кармен»: видит око да зуб неймет!
29 октября, 13 часов, новая сцена Мариинского театра
«Тон делает музыку!» - не первый раз на спектаклях в Мариинке вспоминаю я эту фразу, которую любила говорить мама, стараясь объяснить нам, что важно быть вежливым. Впервые я так подумала на одной из недавних «Сицилийских вечерен», когда открывающий оперу по либретто певец пропел первую фразу. Звучала она не лучшим образом, тут как раз и мелькнуло: «Неужели в театре не понимают, что этот первый звук голоса очень важен, ведь он задает тон восприятию оперы и делает музыку? Профессионалы же должны это знать!»
В воскресенье же (29 октября) на «Кармен» я опешила уже на увертюре: эта яркая темпераментная музыка звучала, словно припадая на одну ногу, не успевая за темпом, заданным дирижером (Кристиан Кнапп). В самых красивых местах смазывались пассажи, хромали акценты. Конечно, до известной шутки из «Необыкновенного концерта» театра Образцова, где увертюра к этой опере Бизе исполнялась, как плясовая, было далеко, но воспоминания о ней не заставили себя долго ждать. Дальше больше. В сцене первой встречи Дона Хозе и Кармен почти пропали трагические басовые аккорды, предвещающие неминуемую гибель. Маршу тореадора недоставало блеска и страсти, а без этого он становиться лишь бледной тенью лучшего фрагмента оперы. Невыразительно прозвучала и сама ария. Вообще все первое и второе действия, до антракта, музыка все время слегка заплеталась, как язык у плохо выспавшегося человека. Это было так обидно! Ведь она потрясающая! Только ради нее можно ходить на эту оперу. На фоне этого нестройный детский хор-марш не марш «в белых одеждах» показался уже мелочью жизни. С музыкой все стало получше ближе к финалу. Хотя общее впечатление это не исправило, и опера оставила легкую досаду.
Эту сценическую версию «Кармен» я видела в Мариинке второй раз. Шла, чтобы послушать Екатерину Сергееву в роли Кармен, стало интересно после гала-концерта в филармонии по случаю открытия конкурса Образцовой. И состав солистов обещал хорошее исполнение: Мигран Агаджанян (Хозе), Жанна Домбровская (Микаэла), Александр Касьянов (Эскамилио). И тут, действительно, все было очень неплохо! Хорошо попадала в образ простой сельской девушки Микаэлы Жанна Домбровская, выразительно звучал красивый голос, расстраивали только жёстко звучащие верхние ноты. Это смазывало картину, хотя понятно, что партия не из простых. Дон Хозе Миграна Агаджаняна был убедителен в своей наивной страсти и безумной ревности. Он волнующе спел ария про подаренный Кармен цветок, но временами голос певца звучал напряжённо, и ему не хватало свободы и объема для убедительной страстности. Эскамильо Александра Касьянова скорее разочаровал. Как ни приглушал дирижер оркестр, все равно было слышно, что для блестящего тореадора ему не хватает энергии и мощи голоса.
Кармен Екатерины Сергеевой я слушала с интересом. Порадовали красивое меццо-сопрано, нежные модуляции голоса, впечатляющая пластика, зазывная обольстительность ее героини, но какая-то она была не карменистая, слишком томная и тягучая. Скорее так бы соблазняла свои жертвы русалка или ундина, а не хулиганистая работница табачной фабрики, острая на язык и склонная к поножовщине, не обремененная морализаторством ветреная искательница острых ощущений, дерзкая контрабандистка и покорительница мужчин. От Кармен хотелось более густых низов и энергичной стилистики.  Поэтому не могу сказать, что предложенная испанская цыганка мне показалась убедительной. Слышала когда-то давно Ирину Архипову в этой партии. Царственная была Кармен! А какая Хабанера, полная скрытой страсти и своеволия! А сегидилья! Огонь! Про голос я уже молчу!
Очень надеялась, что режиссуру оперы Алексея Степанюка во второй раз я смогу пустить мимо сознания. Но нет, все несуразности просто так и лезли в глаза. И терзал вечный вопрос: «Зачем?» Зачем постоянно дополнять музыку Бизе посторонними звуками? Металлическим звяканье солдатских мисок, грохотом непонятно зачем кидаемых стульев-лестниц, роняемых ружей, нарочитым стуком каблуков танцовщиков. Зачем марширующих по либретто детей, подражающих солдатам гарнизона, где служил Хозе, нужно было картинно расставлять на трибунах-лестницах в белых рубахах, словно коммунистов перед расстрелом, заставлять их махать газетами, игрушечными машинками (это какой же век на дворе?), огромными петухами на палочке и прочими непонятными вещами? Зачем бедную Микаэлу снабдили идиотской сумкой на колесах, вместо нормальной корзинки? Но самый прикол - зачем привезенные ею деревенские продукты положили в полиэтиленовые пакеты, а горячительный напиток налили в бутылку с завинчивающейся пробкой? Это все бытовые достижения второй половины ХХ века, можно даже даты патентов найти. При всей вневременности постановки, по костюмам солдат и других героев, по их оружию, можно сказать, что это точно не 1970-е, и даже на 1980-е. Зачем танцующих молодых севильцев надо раздевать по пояс (почему-то это особенно режет глаз!), они же всё-таки на улице танцуют, да и испанцы очень любят свои национальные костюмы. Какой великий смысл в этих трибунах-лестницах, на которых и сидят, и спят, как Рахметовы на гвоздях, и торжественно стоят?! Почему нельзя делать все, как задумано автором, а не ставить все по себе, любимому? Я нашла единственный ответ: чтобы было совсем не так, как в великолепных спектаклях прошлого. Чтобы, словно на Московском вокзале, нумерация вагонов начиналась не с головы состава, как во всей стране,  а со стороны Москвы, даже если она и сбоку. Словом, такой режиссерский дух противоречия. Но никакие разумные доводы не прояснят странное поведение героев, на которое их сподвиг создатель спектакля. Зачем Микаэлу, невесту Дона Хозе, нагло лапают его же сослуживцы, и почему он им за это не надрал все мыслимые и немыслимые места? Почему опытный сержант  Хозе время от времени с грохотом бросает своё ружье, а потом так и забывает его где-то в горах. Зачем понадобился обглоданные остов огромного быка с головой и остатками ног, напоминающий пособие по разделке коровьей туши? Но больше всего меня отвлекали и напрягали стулья со спинками-лестницами, а также трибуны с перилами из тех же трубок. Они мне ужасно мешали, так же как железный полуржавый полуокровавленный пол в «Борисе Годунове». Не надеюсь я найти ответ и на вопрос о провокационной форме солдат, но поражаюсь, как скучно и несовременно все это смотрится: ни глаз не радует, ни на ответы не наталкивается.
А весь спектакль, включая музыку, оставил стойкое ощущение: «Видит око, да зуб неймёт!» А так хотелось впечатляющего Бизе и страстной «Кармен»! Я прекрасно помню удивительное ощущение после давней премьеры в музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко восстановленной версии оперы с разговорными речитативами, как было написано у композитора, с Ириной Архиповой в титульной роли!