Войсковые зарисовки

В увольнении летел день рождения, в расположении батальона тянулся День Победы, запомненный разве что построением с поздравлением и парадным маршем. Трибуной для принятия парадов батальон не располагал, командование возглавляло шествие с парапета казармы.

Бросилось в глаза, как отличается строевая связиста из учебки от притруси призванных в действующую часть. Так или иначе, карантин проходили все, но в войсках это практиковали чисто номинально, и наши водители выделялись особо – их гоняли по плацу пустяшно, надо знать, не нарабатывая мышечной памяти. После муштры учебок связисты держали шеренги идеально; Воронцов, Пшеницын или прочие неучи шагали в ногу под страхами тычка от старослужащего. А потому избежавшие конвейер формирования навыка солдаты часто зажимались в середину строя, где их рьяная поступь с пионерским кандибобером сглаживалась общим фоном подразделения.

Воронцов тянул носок на себя, его строевая блистала полусогнутыми ногами, будто топил педаль тормоза родной ГАЗ-66. С той же самоотдачей ребёнок двигает с места педального коня. Пшеница топтал подмётки с резвостью ходока спортивного стиля и торопился, чтобы не терпеть шлепков. Но радовало, сапоги ритмично поднимали оба и выделялись только под пристальным наблюдением...

Полгода назад я был не более умелым, врать не буду, но навыки строевого передвижения, вросшие в отличную оценку на экзаменах по строевой подготовке, успел схватить к принятию присяги (себя не лизнёшь – кто лизнёт?). От шоферов требовалось водить без происшествий, и на том спасибо... А недели через три выяснилось, Пшеницын управлял МТО так же талантливо, как строевые фортели выкидывал – секрет открою в отдельной главе...

После праздников начались тягомотные будни. ПУС создавали видимость кипения службы. Нередко курам на смех. Комбат Ралдугин однажды заявил на разводе: «Знаете, что из-за нашего батальона сняли второго директора ЦРУ?» Все в недоумении... «Они со спутника ни хера не могут понять, чем мы занимаемся и какая у нас форма одежды!» И правда, строились, кто в чём был: один в шинели и шапке, иной в панаме, третий в парадной рубахе, бушлате и сапогах, и так далее. Могли даже в кедах...

У ремохозников свои порядки и вечные отчуждения. После подъёма где-то у себя релаксировал обоз, ремвзвод досматривал сновидения в мастерской или в каптёрке. На физзарядку бегали и на турнике висели, будь здоров, конечно, а филонили часто. Даже молодежь тайно дремала, если помещения и территории чищены. Когда дежурным по части заступал истовый солдафон, ремонтники кемарили на железе спортплощадки. Одним утром замок Жека спросил у меня, что умею на турнике – узнал, мал-помалу многое, и тут же приговорил: «Будешь представлять наш ремвзвод, если понадобится!» Ни разу не понадобилось...

Главное для первогодка – это уследить время обеда... Война приходит и уходит, а кушать хочется всегда?..

Взвод АХО из службы фуражиров и взвод ремонтников средств связи состоял из каждодневно занятых солдат, знавших свою задачу. Лишний раз начальство нас не дёргало, только командиры взводов прапорщики Котов и Алистратов, с позывным «пенициллин», изредка вставляли холостых пистонов с целью поддержания дисциплины. Водилы рулили, аккумуляторщики заряжали, повара поварили, писари писали, ремонтники чинили – все занимались какими-то служебными работами, и только редкостные тормоза эти процессы предательски стопорили.

Мастера чинили станции и разноплановую бытовую аппаратуру, приносимую в мастерскую кадровиками батальона. Лично я был чайником в проведении ремонтных работ, невзирая, что раньше штудировал спецтехнологию радиодела и работал слесарем-сборщиком аппаратуры на Горьковском Заводе Аппаратуры Связи. Принципы взаимодействия элементов учил, занимался настройкой, паял, клеил сопли, лудил и халтурил, профессионально. Иначе был бы отмечен военпредом к профнепригодности...

Завод заводом, здесь надо пыжить извилины. Спустя месяц-два я осуществил ремонт самостоятельно, что подняло самооценку на новый уровень, а через неделю моего явления батальону, подоспели тактико-специальные учения. Присутствие мастерской не безусловное, но молодое пополнение начинали натаскивать с первых дней.

М-3М1 – передвижная радиоремонтная мастерская, Кузов Унифицированный Нулевого (нормального) Габарита – КУНГ на базе ГАЗ-66. «Горьковского проходимца» зовут шишига, шишарик, шиша, гашиш, нашу колесницу Котов называл «антилопа гну». Непонятно почему: африканская антилопа гну – козёл-переросток с мордой замогильного упыря. Страшила, да и только. М-3М1 выглядела вполне респектабельно, пускай даже изящно, как золотая антилопа из поучительного советского мультфильма, посему непредставительное «гну» ей подходило мало!

По периметру КУНГа единая столешница с тумбами из мелких ящиков, шкафов для ЗИП и других комплектующих. Было место тюфякам, расчёт на полвзвода, и клеть для перпетуум-мобиле – мобильной электростанции с позывным «дырчик». Первую поездку на учения я сопел на этом агрегате в полусогнутом положении, на столешнице спали ремонтники послуживее меня. Иерархия верхового уровня определялась «правильно» ушитой формой с отглаженными поперёк спины и рукавам стрелками, и чуть не в трубу изогнутой бляхой, защищающей однобоко используемое место и подвешенной под самое небалуйся.

Уровень эго показывал ещё способ ношения панамы. Кто бравировал, хлобучил до носа, но обычно цепляли на затылок. Своеобразная тюбетейка цвета хаки, приклеенная к макушке, для отличия доработанная широкими полями. В Туркмении тюбетейка, кстати, называется тахья...

Туркестанская панама достойна отдельного внимания. Головной убор для районов с жарким климатом типовой предмет обмундирования защитника южных рубежей империи – знаковый и необходимый. Простых форм широкополая куполовидная шляпа очертаниями выводила азиатский мазар, украшенный металлическими люверсами, пунцовой звёздочкой с оттиском серпа и молота, и подбородным ремешком на двух пуговицах.

Миллионы оттопыренных ушей, мириады лысых голов с бритыми подбородками и окантованными шеями берегла панама от тепловых ударов и ожогов, получаемых от пренебрежения нещадным каракумским излучателем – оды петь можно! Мимо естественной защиты от солнца, панама незаменима в обиходе как утилитарный предмет. Тварь божью выловить, брезгуя рукой, со скуки смахнуть слезу, стереть пот с лица и уткнутся, если всё осточертело или напала хандра. Ну и какая есть подушка «замкнуть на массу», а под головой ни тряпки, ни платка сопливого.

Ещё использовать на замену посудины. Чижа одного, например, сослали пролить кол заземления и по приколу спрятали ведро. Таскай с арыка, дескать, панамой. Панама как решето, ясен день. Боец шевельнул извилиной, испросил у собрата вторую, сунул в свою, и заземлил аппарат до земного ядра. За проявленную смекалку ему вернули инвентарь и отправили проливать другую аппаратную.

Единственная беда панамы – подбойный околыш из грубого дерматина. От него преет лоб, оставляя испарину и раздражение кожи! В учебке поля панам проглаживали с клеем ПВА; в войсках формовали как есть или вставляли скрепки, загибая поля на манер ковбойской шляпы.

Ехали скоро. Жарища в КУНГе убийственная. Герметизированный кузов в тех широтах – сауна на колёсах. Но окна можно открыть только на асфальтированной трассе, иначе поднятая вне шоссе колонной горькая пыль, которую устаёшь потом сплёвывать, заполняет организм даже в тех непотребных местах, кои на память не придут.

А сколько времени теряешь на выгребку осевшего в технике песка? Греби лопатой – не перегребёшь!..

Проехали огромный плакат с успокаивающим лозунгом: ВРЕМЯ РАБОТАЕТ НА КОММУНИЗМ! Развернулись на врезавшемся в горы твёрдом пласте грунтов. В обозримой дали полевой центр подготовки пополнения контингента в ДРА – «Келята» (недалече одноимённый аул с железнодорожным полустанком). Палаточные лагеря, и комплексы стрельбищ, горные полигоны различных родов войск!

С неделю я шнырял по мелочам, придержать, подать, и присматривался, что и как называется. Опытным путём отработал способ улучшения токоотвода боевой единицы – метод увлажнения точки заземления. Знаете, откуда достать шланг окропить кол заземления в пустыне, где нет воды и неоткуда натаскать? И я недолго мыслил! Все отработанные жидкости сливались на эту железяку! Котов толковал: заземление должно быть проссано на глубину в два-три метра! До залегания грунтовых вод, внимаю. Если и проскочит заблудшее статическое напряжение, дескать – отыскрится прямиком в недра. Наука – она такая!..

Запомнилось запитывание в полевых условиях приёмопередатчиков автомобильного базирования. Занимались развёртыванием маскировочной сети, как вдруг меня слегка одёрнул Воронцов и интригующе показал пальцем вдаль, к унылому подножию первых горных круч:

– Смари;, будет интересно. Вишь, офицер идёт?

– Вижу! И што в нём замечательного?

– Смари, не отвлекайся...

Я зрел, не понимая, чем может развлечь серая живопись. Пейзаж уныл как поверхность Луны, сойди с версту наособицу, потеряешься в трёх сопках, и ни одна тварь не подскажет в каком направлении возвращаться. Ландшафт – иссушенный серозём. Стена палевого лёсса, против проплешины зыбучего песка, и всюду рытвины. Метрах в полуторастах станции, обыденно возится терракотовая солдатня (на том курорте загар липнет к телесам, аки банный лист к ягодицам), распутывает маскировочные сети, выдвигает антенны, фиксирует растяжными тросами.

Офицер отходил в сторону горы. Действительно, интерес возник: куда пошёл в столь ответственный момент? Возле аппаратной он более бы нужен? Офицер отошёл на двойную дальность броска гранаты и начал отшвыривать песок ногами, как кошаки подкапывают лунку, когда вчерашняя пища просится наружу и давит на днище...

Под тему поэзия: отхожие места в полевых условиях оборудуются на краю лагеря отдельной палаткой. Копань накрывается поверху крестом из досок, ставится шатёр и сортир готов – сиди, мечтай о вечном!.. Правда, посещение шатров это песня петая! Едва успеваешь достать письмо и вспучить мозг воспоминаниями – глядь, а рядом зритель с капюшоном раскрытым. Аспиды ищут лёжки по всей пустыне и находят в неожиданных местах. Видел я бойцов, выскакивающих с диким криком и штанами спущенными, будто напал гарем неё... нечёсаных одалисок. Ржали даже ёжики! Так что прежде, чем стянуть портки, с оглядкой обойдёшь палатку и со всех углов отстучишь её полы.

Но офицер удалялся, и в руках у него ничего не было. Кружил без причины, расшвыривая грунты.

– Он там срать собрался что ли... у всех на виду?

– Смари-смари, поймёшь! – хмыкнул Воронцов...

Покрутившись, офицер нашёл искомое, лихо нагнулся, нащупал ухват, и с небольшим усилием потянул. Песок осыпался, клубы пыли улеглись, стало очевидно: офицер открыл металлический люк в недра. На лысом подгорке... где место не только столбиком – кустиком не обозначено!

– Хренасе! – вырвалось удивление новичка.

– Запитка от силовых линий. Думаешь, напругу им дырчики поставляют? Если мощный дизель-генератор не тарахтит вблизи, знай – проложены коммуникации!

Почти сразу бурлаки в военной форме потянули кабеля к секретной дыре в неисчерпаемые недра нашей загадочной планеты, чтобы выкачивать витальные соки.

Действо залегло в юношеской памяти краеугольным камнем восприятия жизни. Да ещё боец, прущий на плече силовой кабель, напомнил вдруг бескрайние угодья совхоза Сейма, куда неоднократно мы ездили с другом Гошей Кузовенковым. Получив водительское удостоверение, он успел до армии поработать на грузовике ГАЗ-52 одного из подшефных Горьковскому автозаводу автотранспортных предприятий. Начиная с позднего лета и до конца сезона, молодых шоферков гоняли на уборку урожая, так вот нередко получалось, Гоша брал с собой меня. Мне интересно нахаляву покататься, и ему не в тягость смену волочить...

Как практиковалось в советские времена, с урожаем боролись всем миром. На полях батрачили не только колхозники, но шофера, студенты, солдаты. Соответственно, землеробы и иные студенты собирали урожай, грузили на машины, а солдаты с помощью бронетранспортёров таскали гружёные грузовики до наезженной колеи. Поля были настолько разбитые – «газоны» вязли иногда по самую раму, и без участия тягача с повышенной проходимостью выбраться из грязевого месива не было никакого другого ресурса. Мещёра – край подзолов, болот и топей...

Это были настоящие битвы за урожай, движуха в износ: рамы гнулись, тросы рвались, крюки ломались, бамперы выдирались, железо мялось, движки стучали, фары бились, водилы матерились. На разные поломки Гоша в ус не дул. Его завгар к обращениям типа «я крыло на Сейме помял» – имел отповедь «это не бяда!» Шефы с автозавода на запчасти не скупились, помогали с избытком.

Полевые труженики надрывали животы, а туристам типа меня было ни тепло, ни холодно. Мы с Гошей сидели в удобной кабине, хрустели капустными кочерыжками и как в театре созерцали происходящее. Насмотрелся я вдосталь солдат, лезущих по колено в грязях, берущих петлю троса от БТР внатяжку на плечо и прущих к очередному увязшему по уши грузовику. Звука моторов бронетехники из общего фона выделить сложно, смотрелись они словно «Бурлаки на Волге» в одну гужевую тягловую силу...

Вернёмся в Келяту, которую я часто вспоминаю при просмотре антиутопии «Кин-дза-дза». Не надо гадать, эта киноэпопея снималась где-то рядом, чуть дальше предела досягаемости не особо мощной радиостанции «Парус».

Радиотехника интересовала меня всегда и, расспрашивая сослуживцев про изобилие совсем не портативных переговорников, не хватало углов в голове, чтобы пихать сведения. В учебке такого разнообразия не было, разве на плакатах вскользь. Но было бы что запомнить, а местечко отыщется... лишь бы самому не забыть, где заложено.

На тот момент я всё ещё оставался невооружённым для борьбы с неполадками, не имел даже утлого чемоданчика с запчастями или ташки под инструмент, и наипаче тестера, потому оставалось слушать, зреть по возможности и изучать подноготную службы в войсках!

Из неудобств вспомню отсутствие вдоволь воды для питья и, разумеется, её не хватало для стирки обмундирования. Воду завозили ежедневно, но экономили каждую каплю, поскольку чаепития как в мастерской устраивать было бы нечем. А без чая не научишься починять...

Бо;льшую часть дня дефилировали в одних штанах, сберегая рубахи от выгорания. К исходу дня учений хэ-бэ можно было и не вешать, а просто прислонять в удобном месте. Высол на материи и гонимая местными суховеями вездесущая пыль делали из рубахи несгибаемый корсет. Если не нашёл полведра воды растворить солевой налёт – следующим утром передвигаешься как латник в лорике. Рыцарю подобной походкой потопаешь день, на жидкость нюх просыпается как у верблюдов – горбом чуешь что ли? Баклажку однозначно наполняешь при каждом подходящем случае и непрерывно смачиваешь глотку.

Разведаешь арык, черпнёшь ведро воды, ополощешь форму – сушишь пять минут от силы. Сигарету не успеваешь высосать. Пошаркать и разминать как тряпку нельзя; повседневку на полгода дают, но столь жёстким методом она приходит в негодность за месяц-два. От частых стирок мабута обесцвечивается до белизны манной крупы к середине лета и быстро становится утилём. Дед Паганин облается, нежели сменку выдаст. Опорков пожалеет. Парни научены, мне преподавалась мудрость изначально.

За время учений я многим поднаторел: практиковал установку антенн, усвоил кое-какие навыки жития вне цивилизации, но главное изыскал силы переживать воистину огненные пещи. В скорых днях батальон вернулся на место постоянной дислокации, взвод отчистился, отмылся и отоспался в мягких постельках под простынками...

Командировка за антилопой гну

Однажды в штаб 36 АК приехала инспекция во главе с полковником Толстопятовым, тогдашним заместителем командующего войск связи по ремонту и обслуживанию средств связи КТуркВО. Корпусной батальон связи тоже, и даже в числе первых, соответственно, подлежал проверке.

Во время осмотра автопарка батальона неизменный правдоруб прапорщик Котов высказался полковнику, что батальон связи имеет прямое подчинение штаба корпуса, вроде и придворный, а передвижной радиомастерской не имеет. Один сказал, другой намотал на ус, пообещав: «Всё будет!» Не прошло месяца, взводного вызывает в кабинет комбат Садовой. Готовься, говорит, в дорогу, пришла разнарядка, поедешь получать для батальона радиоремонтную автомастерскую М-3М на базе ЗИЛ-131.

Командир ремвзвода напряг своего бойца Ельсукова Сергея, чтобы вместе с ним собирался на выезд за новой техникой. Буквально накануне солдат был опробован на вождение тяжёлых многотонных машин, без нештатных сложностей прошёл переподготовку и получил допуск на управление ЗИЛ-131, потому пребывал в уверенности, что едет получать мастерскую на базе названного шасси.

Командировка – отличное известие солдату, как измученному, так и озабоченному рутиной воинского быта. Отвлечься от служебных сует полезно каждому человеку. Получили командировочное предписание и путевой лист до автотранспортной базы техники связи в г. Карши, снялись с довольствия временем на неделю, чтобы выдали в дорогу больше сухпая. Доверху набили вещмешок тушёнкой, галетами и прочей провизией. Взяли билеты на поезд нужного направления и благополучно отбыли.

Соседи в плацкартном вагоне оказались интересные, ко всему добродушные собеседники. Угощали шашлыком, уговаривали с выпивкой, отказа не получали.

Доехали весело, прибыли без промашек. Сунулись в гостиницу, номер не дают: мест, видите ли, нет! Котов человек пробивной, расспросил горничных и постояльцев о наличии свободных коек. Узнал, что места есть, и теми же ногами нагрянул к управляющей. Ругался, стращался, что дойдёт до исполкома и, о чудо – места появились!

На следующий день поехали на базу техники связи в Карши, а тамошний зампотех сообщает: вам М-3М на базе ГАЗ-66, талоны на масла и горючку получите в другой части. Котов осмотрел агрегат спереди и за торчавшие как рога воздуховоды окрестил М-3Мку «Антилопа гну!»

Выданное, как известно, требует поверки, командир расселся с бумагами и начал сверять: киловаттная энергоустановка. Оборудование КУНГа ФВУ и дизельный обогреватель. Комплект мастера телефонно-телеграфной аппаратуры. Два прибора ночного видения. Три комплекта инструмента радиомастера (паяльники разной мощности, бокорезы, пинцет, плоскогубцы, отвёртки и т.п) Деревянный чемодан с мощным паяльником, к нему десятка полтора насадок для выпаивания реле. Набор слесарного инструмента (молотки, зубила, щипцы, тиски и т.д.) Частотомер Ч3-43, генератор НЧ, второй ВЧ до 100 МГц, вольтметр В7-15, Цешки, ТА-57 – Котов перечислял, подчинённый лазил по КУНГу, находил и подтверждал указанное...

Сверили-проверили, недоверие поумерили. Машина новая – комплектность стопроцентная. Заправились бензином, и тут Котов сообщает бойцу: «А ты бывал в Самарканде или в Ташкенте? Едем теперь в Ташкент!» Начсвязи корпуса полковник Семедов приказал на обратном пути заехать в Ташкент, где на окружной радиоремонтной базе находились в ремонте несколько аппаратных батальона, и забрать оттуда восьмикиловаттный бензоагрегат к радиостанции. Там, мол, будут ждать, помогут с погрузкой.

А «заехать» – сделать крюк в обратном направлении, пятьсот порожних вёрст, считай, только в одну сторону!

Надо – значит, надо! Бензина есть немного, а там добавят. Выехали, на трассе проявилась неполадка – движок не тянет. Пришлось вставать и прямо на обочине регулировать клапана. Отрегулировали – антилопа поскакала и восемьдесят, разгонялась и до сотни километров в час.

Покатались по Самарканду, смотрели Джизак и иные города, попадавшиеся по дороге. Добрались до базы, а там начальник ПУСа Кучмагра встречает с удивлёнными глазами: «Откуда вы тут взялись, бляха муха?!» Котов вызвонил Толстопятова, тот даёт отбой – бензоагрегат уже отправлен и находится на пути к Ашхабаду, командировочным велел заехать на базу округа, расположенную на выезде из города, получить бензин на обратную дорогу.

Пока искали базу, намотали по окраинам Ташкента с полсотни вёрст, спрашивали дорогу у танкистов, рядом у них там танковое училище. Нашли, Ельсуков остался при машине, Котов ушёл в службу ГСМ выбивать горючку.

Проходит малое время, бежит, с ног командует: «Заводи, заправляемся и валим отсюда!» Случилось так, что местному начальнику ГСМ, молодому лейтенанту требовалось наштамповать печатей на талонах на бензин, без которых они недействительны. Только он сел за это дело, бежит посыльный, мол, литёхе срочно требуется явиться на совещание в штаб. Лейтенант сунул Котову пачку не проштампованных талонов и печать, с условием сдать всё в техчасть, когда закончит. Но обсчитался, на парах сунул лишнего. Котов смеялся, а я штампую да штампую, потом чувствую – перебор. Вместо положенных трёхсот литров наштамповал аж на три тонны. В общем, печать и остатки талонов сдал и быстро, пока не вскрылось, убежал…

Подъехали к заправщику, а тот ругается, цену набивает – приказ отпускать не больше двадцати литров. Шишиге двадцать литров это только завестись прочихаться, Котов напирает, давай дашь на дашь – ты заправляешь оба бака под самую крышку, они, известно, по сто пять литров каждый, а взамен получаешь талонов на лишнюю сотню литров горючки. Ударили по рукам, с трёх тонн это не засчиталось убытком, заправились тихой сапой и щедрый город Ташкент оставили далеко позади себя.

Обратную дорогу ехали спокойно. Продали несколько талонов, на вырученные купили колбаски и прочих деликатесов. Серёге очень нравилась ливерная колбаса, он с удовольствием рулил и чавкал, а Котов увидел и насмех: «Знаешь, что на эту колбасу идут коровьи сиськи, письки и хвосты?» На бойца это открытие возымело тошнотное действие, он сплюнул в боковое окно, что успел нажевать, и туда же отправил остатки ливерного колеса. С тех пор, говорят, ливерная колбаса солдату опротивела.

Вернулись в часть, с машиной всё нормально – дорогу осилила, прочих поломок не выявила. С первым актом Котов списал из М-3М всё более-менее ценное, что могли потаскать в первую очередь, и схоронил на своём складе. Излишки талонов отдал нашему начальнику ГСМ Паршикову Ивану. А Ельсуков Сергей был отмечен отпуском на десять дней и вскоре выехал на побывку домой...



Продолжение тут --- http://www.proza.ru/2010/05/31/508 > Второй день рождения >