Глава iv. битва при тилкане

Глава IV.
БИТВА ПРИ ТИЛКАНЕ.

Вождь союза восточных племён, победитель и завоеватель северных царств, последний избранный на второй год царь Санкал погружённый в думы, нервно поглядывал на слуг, что без конца заполняли стол всё новыми и новыми яствами, хотя трапеза давно закончилась. Слуги носили на подносах высокие кувшины и широкие фигурные чаши, испещрённые божественными рисунками. Из них дополняли слегка пригубленные кубки, укрытые и украшенные по краям зеленью и кисточками спелого чёрного винограда, что размещались прямо перед повелителем, боясь перепутать и смешать разнообразные тонкие вина разной крепости и выдержки между собой. Эта непростительная ошибка могла стоить любому слуге жизни.
Суровое лицо вождя на этот раз поморщилось.
Он ловко выдернул из рук молодого нерасторопного слуги поднос со столетним вином и облил всю его скудную одежду красноватой жидкостью, гневно запустил подносом в спину.
–Пусть тебя разберёт на части, вшивая собака! – раздался гром со стороны вождя.
Униженный слуга поспешно устремился к выходу.
– Вон! Все вон! – раздалось сзади. Грязная рука вождя в золотых перстнях опустилась в широкую серебряную чашу, чтобы извлечь оттуда жирную куриную ногу из бульонной гущи и успеть швырнуть её в слугу.
Причина плохого настроения вождя известна. Второй срок его царствования медленно, но верно подходил к концу.
Перед царём длинный стол накрыт большими греческими скатертями с квадратными узорами. На нём же располагаются на блюдах островки жаренных молочных поросят, усыпанных зелёным луком и чесноком. Яств не менее, чем на пятьдесят персон. К сему около ста всяческих чаш с винами, которых вполне хватит для  того, чтобы споить  добрую центурии, если не две.
Однако почтенный человек ел весьма мало, но спешу заметить весьма по животному.
Мягчайшие восточные ковры застилают половину шатра. Проходя по ним, без труда заметно, как глубоко утопает нога в этих драгоценных и скорей всего бесценных коврах с крупным ворсом.
Невзирая на предупреждения, у входа зашаркали чьи-то нетерпеливые сандалии. И когда штора откинулась, в пространство заскочил вспотевший, с испуганной физиономией, гонец из обедневших благородных. Очень преклонного возраста. С худым и сухим лицом, как высохшая груша.
Увидев повелителя, он, задыхаясь, упал ему в ноги.
Глаза вождя блеснули. Хорошие вести такие люди не приносят. Он нахмурил брови. Римский нос  раздулся  и превратился в бычий с раздувающимися ноздрями. Вождь в миг соскочил с ложа и подошёл к лежащему.
–  О-о-о, великий повелитель! Дважды избранный царь великой столицы! Сила сильных! Отец земли! Сокрушитель северных царств! Победитель чужих древних богов! Вождь всех восточных племён! – почти нашептывая,  запричитал старик-вельможа.
Тот походил на человека, мучимого зубами, что стонет от боли.
Вождь нахмурился, аккуратно прислушиваясь к привычной скороговорке, а вдруг гость промолвит что-то ещё или ошибётся  в титулах. Такое уже бывало. Тагр назначал ему наказание в виде кнута.
– Прости, великий царь! Тилкан не взят,– тихо едва долетело до ушей повелителя. Старик опустил голову в землю, не осмеливаясь поднять глаза.
– Что-о-о? – заревел по-медвежьи вождь, ухватив со стенки шатра висящий на тесёмках в чехле лёгкий боевой топорик.
В следующее мгновение топорик лёг на череп лысой головы старика. Однако, тупой стороной. Старик тут же скончался.
Разъярённый вождь повернул топор, ударил мощно лезвием по шее старика. Тот не охая, распластался на полу с глубокой рубленой раной на шее, пуская от себя кровяные ручьи. Кровь била усиливающимся фонтаном со страшной силой из прорубленной артерии.
Обагрив топор, кровь измарала  тонкую тунику вождя, обрызгала весь ковёр багряными густыми пятнами и желеобразными сгустками мозгов и сукровицы, впитавшись вглубь ворса.
Легко отшвырнув орудие убийства в сторону, вождь подошёл к своему прежнему ложу  и  уселся.
Лицо приняло брезгливое выражение.
– Унесите труп! – крикнул он.
Ни на миг вождь не усомнился в том, что старик мёртв.
Несколько  слуг  вынырнуло из углов шатра, мгновенно исполнили приказание.
Один из слуг ползая на четвереньках, как собачонка, принялся вытирать лужи крови и остатки мозгов собственной одеждой.
Вождь снова нервно оглядел  всех  присутствующих, и казалось, в любой момент мог броситься и любому нанести смертельный удар, вздумай они промедлить с исполнением своих прямых обязанностей.
– Если эта последняя битва не окончится моей победой, то вас всех отправят в клетки к диким зверям в виде корма, и всех оставшихся в живых из моего войска подвергнут пыткам страшных палачей, дабы никто не смог вернуться назад. Сто дней будет длиться траур. Будет царствовать чёрный порядок. Палачам же будет наказание помягче. Но если только выполнят, как следует свою работу. Их вышлют из Санкал навечно всех до единого. Если нет, то они сгорят на медленном огне. Да и я, вернувшись в Санкалы, не предстану пред очами великого громовержца и ясновидца в своём обычном одеянии победителя в храме, я приму чашу смертельного вина, как повелит мне сделать совет старейшин. Яд моё спасение, ибо не видеть того позора,  которому я подвергнусь после поражения. Я великий и истинный вождь санкалиец! Я умею побеждать, как и проигрывать! – кричали сумасшедшие губы.
Полотно дёрнулось. У входа тяжело затопали и грузно зашагали по песчаной земле сандалии. Когда в шатёр вошло сразу шесть человек и вежливо поклонились, повелитель узнал в них военачальников. Они пришли с речью. Весть о зарубленном гонце не могла до них не дойти.
Старший генерал Атмал заговорил первым:
– Великий царь и вождь, мы пришли объявить тебе о том, что Тилкан не взят голодом, также как и жаждой. Должно быть, об этом уже сообщили! Вины в том нашей нет! Я готов прямо сейчас снять знаки отличия перед легионерами и встать с ними в один строй простым солдатом, если это изменит положение вещей. Пусть командует достойный! Боги тилканцев помогают им и оберегают их дома. В осаждённой со всех сторон крепости ещё не перевелись сильные, смелые и храбрые воины. Надо это признать. В Тилкане их более пятидесяти тысяч, не считая женщин и детей, а также стариков, что вполне себе ещё могут держать в руках оружие, как мы убедились. Атаки трёх легионов у ворот заглохли.
Царь нахмурил брови.
- Мы сделали всё, что могли! Чтобы напасть нам нужны остальные резервы армии и вся гвардия Санкал. Потому как нет больше свежих сил. Окружить мы смогли. Но мы не можем сосредоточить силы у одних ворот, тем временем не подвергая другие фланги войска опасности и не открывая подходы для нападения врага со стороны города из-за стен. Штурмующие соединения будут чувствовать себя увереннее, когда за ними будут стоять другие легионы и свежие силы. Любые передвижения по пустыне заметны врагу. А они будьте уверены, великий царь, следят за каждым нашим шагом со стен и будут рады зажать в тиски небольшие соединения.
Тагр понял, к чему клонит генерал Такмес.
Третий генерал Аполей продолжал: « Мы уверены.  Город  можно взять штурмом. В течение двух дней использовать и вводить силы всех резервов сразу на все основные опорные пункты. На все ворота. Атаковать без отдыха и покоя, как главные ворота, так и остальные второстепенные. Тогда у нас будет время и место для манёвра».
– Я ничего не понимаю. Ведь решающий бой не за горами. Какой штурм? Вы же, в конце концов, подожгли город, – схватившись за голову, бурчал вождь. Жители должны были его покинуть!
– Город не сгорел, – последовал смелый возглас. Никто из жителей не покинул стен города.
- Сделан подкоп под стенами! Стены должны быть разрушены!
- Подкоп только начат, но не доведён до конца.
– Я даю вам два дня для того, чтобы штурмом овладеть Тилканом. В штурме пусть участвуют три легиона Железного клинка, пять Смертельного клинка и два отборных Санкальского. Делайте с ними, что хотите, но возьмите город. Гвардия останется при мне. Это лучшие воины. Я уверен эти легионы ветеранов, справятся с задачей, если ими умело руководить, а не как трусливые шакалы! – прикинул вождь.
Он увидел гримасы военачальников.
-Это всё, что я могу вам дать! Ступайте! Это почти всё моё войско. С такими силами можно взять любую столицу мира!
- Но не Тилкан! – Атмал был неумолим.
Царь возмутился.
 – Но я же просто обязан оставить резерв! Не будет гвардии, наши наёмники побегут первыми или нападут на нас самих!
 – Легионам нужна полная победа! Наёмники пойдут второй линией, если будут знать, что гвардия идёт за ними! Легионы ждут приказа, чтобы умереть. Есть только два выхода. Атаковать или ждать. Если гвардия не будет приведена в боевую готовность и введена  в штурм, я  отрекусь от золотого  меча  Зевса  и  разорвав  себе  рот, брошусь со скалы богинь, – смело выкрикнул старший, давая знать, что ни перед чем  не  остановиться.
– Тем, кто отречётся и покинет лагерь, я объявлю дезертиром, поймаю и искалечу в камерах пыток. Он никогда не вернётся на родину! – вне себя завопил вождь.
- Я и собравшиеся генералы готовы сложить с себя звания военачальников и встать в строй солдатами! Царь, тебе не в чем будет нас упрекнуть! Тем более в трусости! Мы честны перед солдатами!
– Решайся, повелитель! – объявили каменные лица. Вытащив боевые божественные мечи военачальников, по обычаю воткнули их у ложа повелителя, давая время для раздумья и для принятия решения.
Вождь погрузился в думу. Шатёр покинули все. Рабы, слуги, телохранители, военачальники. Напоминая тем о серьёзности предприятия,  которое обдумывается. Вождь остался один. Ни что не напоминало об убитом старике.
Между тем время шло.
Покровитель долго раздумывал. В шатре при свете горящих факелов стало заметнее в этот момент изумлённое и жалкое лицо царя, каким его никто никогда не видел. Печаль заковала сердце,  ибо в легионах оставленных в резерве находились в простых  воинах- легионерах три его сына. Военачальники знали об этом.
Три наследника, которые должны продолжать воинскую службу и исполнять свой долг ни смотря ни на что, как это полагается у санкалийцев до того времени, когда смертному будут назначены принадлежащие по наследству и родству почести и всенародная слава, но не раньше, чем они докажут своё мужество на поле боя.
Все сыны невероятно сильны, смелы и талантливы. Потерять их для царя огромная утрата. Тагру не в чем себя упрекнуть, что не правильно воспитал. Никогда в лобовой атаке сыновья во время тренировок, не натыкались спинами на калёное железо палачей, тем больше чести. Они  атаковали  всегда  первыми и отступали последними. Отец мог по праву ими гордиться. Новая проверка в бою, должна подтвердить эту догадку, что они стоят своего отца.
Сейчас в нём соперничали два чувства. Чувство отцовства и чувство воина.

Вождь думал, не в силах решить эту задачу. Предотвратить предначертанного богами не под силу смертному, пусть даже царю, но  всё-таки отдался  мечте  выбрать самого смелого и сильного из сыновей. В крайнем случае, вывести его с поля боя любой ценой под любым предлогом, если дела будут слишком плохи. Выбор краток, ибо он упал на сына из отборного легиона «Санкальского клинка». Старший сын был лучшим воином, но пока не получил звания десятника. Какую-то  минуту в голове  блуждала  животная радость. Но скоро вождь понял, что нельзя выйти  из  плотного  забора   шести мечей военачальников, не решив окончательно.
Вождь не мог  ничего  сделать  для  своих  сыновей, какой бы огромной властью он не был наделён  сейчас в военном походе. Сыны должны нести службу в легионах  десять лет. Вытащить кого-то явно, чтобы оставить наследников до конца своего царствования, грубое нарушение. Таковы жестокие неписанные правила Санкал. Лишить себя  полномочий раньше времени, но тогда не будет следующего срока никогда. Служба, которую несут, назначена не им, а законами Санкал, которым  надо слепо подчиняться. Царь понимал, что любое своеволие или отход от религии своего народа, стоит ему  жизни.
Надо отказаться от всех  сыновей, так как вопрос стоял или всё или позор и смерть. И он решился, тем более выбора нет. Боги должны защитить его сыновей в бою. Тагр довольно много приносил к их жертвенникам добычи.
Тагр боялся потерять своих сыновей, но еще больше он боялся потерять царскую власть и доверие совета старейшин Санкал.
Полгода назад Тагр сам вызвался завоевать или подчинить Тилкан, дабы увеличить шансы на новое царствование. Третье. О чём уже пожалел десятки раз.
Несколько племён пастухов вышли из восточного союза, как только поход на Тилкан начался. Пастухи перешли в открытую на сторону защитников древнего города. Городу помогали могущественные соседи. Торговля им была выгодна с богатым городом, а деспотизм и тирания Санкал мешали развитию и росту их торговых отношений. У города были свои неиссякаемые источники воды и запасы продовольствия внутри. Могли держать осаду, зная, что скоро царствование Тагра закончится и войска уйдут. Придёт новый царь и с ним можно будет поладить. Прошёл почти месяц с начала похода. Несколько стычек возле города и неудачная попытка ворваться в город мобилизовали и сплотили жителей против Тагра. За это время никаких результатов, кроме того, что город окружён и в осаде.
Тилкан мог держаться долго, а правление царя могло скоро закончиться, если его не свергнут раньше недовольные походом солдаты и наёмники, не получая жалованья и добычи. Если же Тагр захватит Тилкан в самые короткие сроки. За две недели. Что уже маловероятно. Расклад может измениться. Эти две будущие недели могли решить всё. Тагр спешил с захватом города. Ждать больше нельзя.
Было ещё одно но. В гвардии при Тагре были его сыновья. В третьем, четвёртом и седьмом легионе. Лишится гвардии даже на короткий срок, всё равно, что лишиться власти, что в условиях похода смертельно опасно. Его могли тут же свергнуть или устроить бунт сами солдаты. Наёмники сбегут, а это половина армии, что сделает штурм невозможным. Потому надо торопиться.
Трудно удержать дисциплину особо среди наёмных воинов. Если сейчас не получат добычу - награбленного в городе, то начнут грабить продовольственные обозы Тагра и убивать своих. Они воюют, когда знают, что за их спинами маячит личная гвардия Тагра и сила Санкал. Если её не будет, неизвестно как поведут себя эти варвары. Их почти половина армии. Пятьдесят тысяч регулярного войска против сорока тысяч наёмников.
Сейчас это звучало, как издевательство, когда Тагр узнал, что три самых многочисленных племени пастухов переметнулись к старейшинам города Тилкана и хотят начать действовать совместно.
Два года истекли. Два срока. Совет дал дополнительный месяц для захвата и присоединения к Санкалам города Тилкана до избрания нового царя. Это становилось условием для избрания на новый срок. И вот осталось всего две недели.

Санкалы столица царства санкалийцев и всех присоединённых завоёванных территорий. Старейшины давали широкие возможности для самого Тагра, но не для его детей, что вполне могли стать наследниками царя Санкал после его смерти или претендовать на царствование на законных основаниях с хорошей родословной.
Отец их берёг и хотел оставить в городе, но боялся, что жителей Санкал и совет старейшин возмутит этот поступок и настроит против него. Ему этого никогда не простят отцы и матери, отправившие своих сыновей. Особо в случае поражения. А ещё далеко на востоке появился свободолюбивый пастух. Он объединил вокруг себя племена скотоводов и бросил вызов тирании Санкал. Если верить слухам объединение собрало под свои знамёна более ста тысяч воинов. Существовала серьёзная нешуточная угроза Санкалам. Тагр смог на время утихомирить, объяснить и убедить совет старейшин в том, что поход быстро закончиться полной победой. Затем он приготовиться защищать столицу, если это потребуется, от вздорных пастухов и их безумного лидера и вождя.
Сейчас Санкалы на западе. Путь к ним открыт. Основные силы собраны и мобилизованы здесь у древнего города. Тилкан единственный оплот, что сопротивляется на юге. Тагр объединил весь восток. Почти. Это ему удалось, конечно же, с помощью силы. Царь уверен, как только с Тилканом будет покончено, он развернет войско на восток и уничтожит этого зарвавшегося пастуха, объявившего себя сыном бога. Тем самым дважды подтвердит своё могущество и силу царя.
Так будет обеспечено спокойствие и покой. Поднят престиж всей имеющейся царской власти в Санкалах, а также достигнута безопасность для элиты и всех жителей столицы на восточных рубежах и за её пределами.
Легионы ушли на юг и вели войну. Оставшиеся пограничные отряды на востоке слишком малы, чтобы противостоять самостоятельно скотоводам. Царь знал, что появился другой вождь. Имя ему Бейбур.
В прошлом Тагр быстро завоевал северные царства, что дало ему надежду на второй срок.
Теперь Санкалам остаётся угроза и на западе, хоть и не такая ужасная, как с востока. Не смотря на исход на юге, поход должен завершиться точно в сроки. И тогда всё будет решено относительно и самого царя Тагра.

Вскоре слуги, рабы, телохранители и шесть военачальников увидели,  как материя дёрнулась. Из шатра вышла тёмная широкоплечая приземистая фигура, укрытая  длинной чёрной мантией. Это был царь.
– Я решился! – пробормотал он. Слуги, напрягши слух, уловили отчётливо два слова.
– На что? Смерть? Позор? Гибель или победа? Честь! Могущество! – спросил старший генерал Атмал, как, будто бросал жребий.
– Все легионы в ваших руках! – громко подтвердил повелитель и, расставив руки, глядя в небо, уверенным голосом продолжил: «Действуйте! Войско в вашей власти! Я передаю и вручаю вам личную гвардию, как и ваши жизни богам! Вот знак власти! Только возьмите Тилкан. Мой Тилкан! »
Шестеро, взяв свои мечи вонзённые в царственном шатре, поспешили к войску, чтобы  не  терять ни секунды драгоценного времени. Отныне всё решают они.
Лишь звёзды мерцали в небе и никуда не двигались. Только их не касалась мелкая людская суета внизу.
Властный царь снова сидел на своём ложе. Он печально дожёвывал остатки чёрного винограда, лежавшего на высокой вазе прямо перед ним и безразлично пил уже пригубленное вино. На какое-то мгновение перед ним промелькнуло лицо убитого старика-вельможи. Тагр быстро с этим справился, хлопнув ладонями.
По его приказу явились молодые красивые улыбающиеся танцовщицы. Под звуки дудочек, крепких кожаных барабанов, тимпанов и цимбал закружили в диком танце на том месте, где недавно истекал кровью старый и верный вельможа за то, что в последние минуты своей жизни произнёс слова правды. Здесь осталась кровяная густая дымящаяся багровая дорожка и пятна. Никакого сожаления или угрызений совести по поводу чужой смерти по его желанию сейчас вождь не испытывал. Так угодно богам.
– Прости меня ясновидец! – поднял лишь однажды за всю ночь совсем пьяный вождь руки  к небу, но ясновидец спал, предчувствуя на завтрашний день великую и страшную панику.
И паника свершилась.
С рассветом царь Санкал и вождь союза восточных племён вновь вышел  из  шатра бодрым. С помощью слуг облачился в панцирь, в наколенники, в налокотники. Надел железный шлем, прихватил меч и вскочил на белого коня, оттолкнувшись от спины слуги. С кучкой телохранителей поскакал к Тилкану, где вокруг крепости уже стояли легионы в полной боевой готовности. Крепость держалась. Огромные двери центральных ворот по-прежнему не пускали санкалийцев.
Вождь остановился в окружении собственной свиты из телохранителей и слуг за сотню вавилонских стадий от  легионов и за несколько миль от крепости.
Тут он увидел, как от ровных прямоугольников и квадратов, построенных коробками легионов отделилось шесть человек верхом и несутся сломя голову к нему наперерез. Ясно, как божий день, это те, кому он доверил накануне личную гвардию. Это вчерашние военачальники.
–Сегодня выдалось хмурое утро! Не ровен час, как пойдёт дождь – начал спокойно повелитель. После вялого приветствия, царь поднял глаза к небу. Солнце на небе сменили тучи.
–Да, великий царь Санкал, избранный дважды! Боги в помощь! Тилканцам будет не легче, – отвечал старший генерал Атмал.
–В дождь стынет  железо! Об этом должно быть всем известно.
Военачальники и легаты поняли намёк царя и вождя. Они могут быть уверены в одном. Битвы не будет. Но и завтра сражение не предвидится.  По простой причине. Ведь завтра день Божественного откровения. Как же все они могли об этом позабыть!

Не доезжая до войска в небольшом отдалении Тагр слез самостоятельно с коня и спешился. Ему хотелось ещё раз увидеть своих солдат, а возможно и сыновей.
Но его вскоре заметила гвардия и горячо приветствовала, а вслед за ней и все остальные легионы. Тагру ничего не оставалось делать, как взобраться на коня с помощью слуг вновь и пофланировать между стройными рядами под громовые крики приветствий.
Наконец, потратив с час, Тагр, так и не смог разглядеть сыновей, поднял обе руки и прокричал несколько раз. – Слава победителям! Слава победителям! Слава победителям!
Гвардия и легионы услышали царя и троекратно ответили и приветствовали до тех пор, пока он не скрылся из виду. Генералы, командиры крупных соединений и легаты сопровождали следом.

Суровое постаревшее лицо повелителя обвело взглядом ряд своих подчинённых. На лицах верных воинов и солдат читалось отчаянье. Бросив клочок взгляда на виднеющуюся  крепость, правитель хлестнул по бокам своего величественно, крепкого и сильного коня, круто развернувшись, крикнул военачальникам: «Да! Боги всемогущи! Им ничего не стоит устроить нам праздник перед великим праздником Откровения! Так пусть же они помогают нам в сегодняшней битве! Ал-ла!»
Его небольшая кентурия ординарцев, как сумасшедшая ринулась  за ним вскачь.
На равнине остались лишь военачальники. Перекинувшись несколькими фразами,  они рванули к легионам, чтобы сообщить готовность к штурму.
Бой неизменно станет чрезвычайно жестоким театром. Тилканцы, наконец, сломятся под натиском мечей санкалийцев.
Легионы это огромная сила, способная превращать города в руины, крепости в развалины, сады в пустыни, реки в ручьи, способная побеждать и преодолевать любые преграды, созданные на пути руками человека.
Крепость ещё стояла. Повелитель знал, что скоро она утонет в потоках крови. Только ему  и  никому больше нельзя сидеть  на  великой  скамье  в  храме Великих.
Правильно организованная толпа становится стихией. Ни одно царство, ни один народ не может противостоять армиям избранного тирана Санкал! Самого Тагра! Великого царя!

Что же делалось  и  творилось  в этот день за стенами Тилкана? Как предполагали защищать древний город? О чём его смелые военачальники  и главнокомандующий говорили в этот тяжёлый и последний для жителей день?
А говорили они о...
И он опять прошёл к другому концу  сарая на солнечную и жаркую сторону. Когда повернулся, глаза главнокомандующего встретились с глазами старшего военачальника.
– Сколько же можно ждать? Может быть,  это была мерзкая ложь?
– Нет. Бейбур  не  позволит себе солгать. Он помощь слабым! Помеха сильным! – ответил военачальник, опустив руку на массивную рукоятку широкого меча, висящего на серебряной портупее с львиными головами.
– Кто должен был передать пергамент? – снова спросил главнокомандующий, лёгким  и быстрым шагом подойдя к тучной  фигуре  военачальника.
Тот устало взглянул.
– Это должен был сделать смелый  и  мужественный письмоносец по имени Керлаг. Он не мог просто так сдаться.
Глазам военачальника вновь открылась крепкая и мускулистая спина главнокомандующего. Он прошагал к потокам солнца.
Потом прищурился и, остановившись по середине сарая, зычно потребовал:  «Воды!»
Брови его сдвинулись, он стал хмур, но со своим гигантским ростом, с чёткими чертами лица, всё в нём выдавало смелого и отчаянного человека.
Одноглазый, худой слуга, в рваной тоге выскочил к полководцу и подал кувшин полный воды.
Сильная рука  опрокинула  кувшин  над  головой. Он сполоснул лоб, волосы на макушке, затылок, затем главнокомандующий припал ртом к кувшину и сделал несколько глотательных движений, осушив почти до дна.  Потом  молча  подал кувшин обратно, обтер губы, спросил:  «Сколько осталось  на центральных воротах?»
Старый вояка отвечал: «Три когорты  Отважного, как и велели приказывать».
Главнокомандующий небрежно мотнул головой и военачальник, прогромыхав, вышел  из-под  крыши сарая на жгучее солнце.
– Полудамент! – скомандовал полководец. Когда на его могучие плечи лёг плащ, уверенной походкой гордо вышел к своему коню.
Минутой позже жители города видели, как по улицам Тилкана передвигался на быстрых рысях, на высоком коне, полководец. В полном одиночестве и без охраны.

По улицам катили здоровенные бочки с водой и прогуливались облачённые в панцири и шлемы с мечами наперевес и при полном параде, легионеры. Из некоторых таверн неслись песни и пьяные возгласы инвалидов и стариков. Преимущественно тех, чьей помощью пренебрегли.
Город жил, но последним мирным днём.
У центральных ворот шла напряжённая монотонная работа.  Солдаты  копали  ров  глубиной  под двадцать футов. Другие выгребали из образовавшихся ям лопатами, скребками, мешками и ивовыми плетёными корзинами песок с мелкими камнями. Иногда требовалось на верёвках поднимать и извлекать целые обломки известняковых плит. Несколько раз копатели менялись под лучами  жаркого невыносимого солнца.
За рвом расположились около десятка замаскированных метательных машин с грудой камней, нанесённых  специально  для  стрельбы. У  машин толпились легионеры  и подтягивали какие-то механизмы нехитрыми рычагами. Смазывали и проверяли. Там и сям торчали перевёрнутые телеги, небольшие навесы и палатки. Все готовились к предстоящему бою.
Огромное количество всадников по указанию легатов и командиров передислоцировалось с крайних противоположных районов вглубь города, поднимая облака пыли из-под копыт.
Миновав кучу всяких заграждений, одинокий и гордый всадник, наконец, встал около ближайшего навеса, установленного на длинных шестах, с крышей укрытой толстой запылённой и рваной материей.
Под маленьким навесом на деревянном стуле сидел старый толстоватый командующий пехотным манипулом с деревянной правой ногой. Толстяк в присутствии двух слуг, стоящих за его спиной, с видимым удовольствием, доедал белое мясо большой и жирной рыбы, от которой сейчас остались лишь облизанные и объеденные кости.
Во всё время трапезы, старик с седой головой полностью промок от пота. Заглотив последний кусок, он с удовольствием облизывал свои толстые пальцы. Увидев  между тем подходящего человека высокого роста в плаще полководца, командующий манипулом с трудом поднялся на ноги, поклонился и снова грузно сел.
– Я хочу видеть Кантаду! –громко сказал полководец, держа на поводу лошадь.
–Легат «Отважного» Кантада, только что отъехал для осмотра укреплений. Сейчас он должен быть около  конца  рва, – отвечал старик,  потерявший всяческие старческие ужимки, кои он проявлял перед подчинёнными и теперь чеканил каждое слово, как и полагается солдату на службе.
– Где ваши люди?
– Они со всеми. Роют ров.
–Дайте мне своих ординарцев! – потребовал главнокомандующий и, схватившись крепкой рукой за нижнюю часть гривы, оттолкнувшись от горячего песка пружинистой  ногой, вмиг очутился верхом на чёрном гордом скакуне, украшенном золочёными  полосами, отягощённый с левой стороны колчаном с острыми дротиками под шкурой леопарда.
Старик отвёл вытянутую руку для того, чтобы два молодых юноши спешили к полководцу и вели его лошадь к концу рва. Всё это время полководец оставался верхом, увлекал коня шагом и зорко оглядывал позиции.
Минутой позже лошадь полководца уже стояла у глубокого рва. Сам полководец легко вбежал на городскую стену с крутыми каменными ступеньками. Там на самом верху аккурат над центральными воротами стояла кучка людей, смотрящих в даль.
Старик-легионер с коротким мечом и квадратным щитом мгновенно без задержки пропустил человека в плаще полководца.
В кучке мелких начальников сразу образовалась заметная брешь. Прежде всего, выдавались несколько центурионов, как на подбор, в начищенных до блеска железных панцирях. Около десяти оптионов и других десятников с жезлами в руках. Высокий лысый со шрамом на черепе и с мускулистыми руками у пояса, был командующим первой когорты «Отважного».
Центурион маленького роста вдруг повернулся, прищурив близоруко глаза, увидел приближающегося главнокомандующего. Центурион вежливо поклонился, приложил левую руку  к правой  груди. За  ним увидел другой и тоже поклонился.
Когда полководец был за два фута от кучки начальников, то центурионы, их оптионы, два командующих раздвинули для него дорогу и поклонились. В самой сердцевине военного сборища стоял очень молодой юноша с русыми волосами со знаками отличия на груди. Легат.
Он смотрел на линию горизонта и не видел подошедшего.
– Кантада! – позвал полководец.
Молодой легат «Отважного» повернулся и, увидев перед собой высокого главнокомандующего, поклонился.
Он также строг, молод, силён, широкоплеч, высок. Смелое лицо и шрамы, выдавали саму отвагу. Зоркие глаза упрямо силились разглядеть вражеское войско на горизонте.
Короткая густая бородка украшала лицо двадцатитрёхлетнего легата. Правая бровь рассечена клинком. Левая щека налита кровью, а  жила на шее отметилась столь чётко, что её мог обнаружить и совершенно слепой человек, едва коснувшись поверхности кожи в  этом месте.
Поверх туники на нём одет особенный, укрепленный ремнями, круглый железный панцирь, ниже в портупею с головой дракона и причудливыми диковинными растениями вложен длинный сверкающим лезвием и наборной рукояткой меч. Маленький и лёгкий в бою щит. Повреждённое колено с запёкшейся кровью и запылённое стенной пылью. По щиколотку ноги скрывали длинные предохраняющие щитки, украшенные фигурками слонов сандалии на широких ремешках. С правой стороны на бедре пастушья длинная сумка, в которой размещалось с пяток дротиков.
Душа центральных ворот был теперь, как на тарелке, перед главнокомандующим.
 Однако первым заговорил Кантада. Указав рукой на временный лагерь врага, расположившийся перед стенами Тилкана, он сказал:
 – Клянусь Юпитером, только сейчас  я  видел, как от легионов врага отделились несколько всадников. Вон там они съехались вместе!
 От напряжения  лицо  главнокомандующего  покрылось краской.
 – Что привлекло их к тому месту? –спросил полководец, вглядываясь по направлению, указанному легатом.
 – Туда со стороны стана войск Тагра прибыли несколько гонцов. Всё это происходило так далеко, что более я не могу ничего сообщить. Видимо, они принесли какие-нибудь важные сведения! – развёл руками молодой Кантада. Наша разведка ничего не смогла доложить.
- Они ещё не один раз пожалеют о том, что пришли сюда!
 - Надеюсь! - подтвердил командующий легионом Отважный.
 - Мы ждем каких-нибудь сведений от вождя Бейбура! Возможно, это случилось на наших глазах!
- Среди нас есть его люди! Я также жду этих сведений, как избавления от грабителей Санкал!
- Хорошо! – сказал ещё раз, вглядываясь по направлению лагеря врага, главнокомандующий. В его голове пробежали мысли о спасении. Письмоносец Керлаг смог достичь стана царя и вручить заветный пергамент с угрозой в виде ультиматума, если Тагр соизволит напасть на Тилкан ещё раз, то будет уничтожен многочисленной конницей с бесстрашным Иегусламом под предводительством мудрых старцев, жрецов, старейшин древних родов, стратегов и тактиков, а также под покровительством самого вождя Бейбура сына бога.
 Но видно этому не суждено было осуществиться, так как кровь Керлага поила ненасытную землю.
 – Сейчас будет собран военный совет. В храме Великих! – начал склонив голову Гай, ибо так именовали главнокомандующего: «Ты можешь не присутствовать на нём. По всей  вероятности центр  и главные ворота, если это всё-таки случится, будут атакованы врагом одними из первых. Поэтому план действий я изложу здесь. В любое время можно ожидать нападения. Но сначала, Кантада, твои личные соображения на счёт боя?»
 – Мой план действий прост! Завлечь врага словно дикого зверя в ловушку. Оттянуть основные силы врага. Они ринутся к центру. Начнут штурмовать лестницами, при убеждении, что силы превосходят наши во много-много раз. Сдать без потерь ворота и сделать беспрепятственным вход слишком просто. Я постараюсь сделать это хитрее. Что дальше? Дальше наши враги попадают не без боя внутрь, если на это их хватит. Я обещаю доставить им массу неудобств, прежде чем это произойдёт. За стенами им становится доступен небольшой пятачок, где враги провалятся в ров. Здесь они моментально будут обстреляны из пристрелянных катапульт и баллист. Здесь у меня расставлены главные силы. Таким образом, я буду держаться дотемна и заполню ров и проход в главные ворота трупами. Башни на стенах будут укреплены дополнительными отрядами. Если враг сможет захватить городскую стену, на которую я хочу расположить центурию лучших воинов с самострелами, то в этом случае я не уверен, что смогу долго сдержать натиск. И тогда... И тогда я буду просить подкрепление или отступать к центру города по главной улице, чтобы умереть или не допустить врага во внутренний город и внутренние ворота. Блокирую телами убитых длинные проходы к другим воротам.
– Держаться насмерть!– почему-то вскрикнул Гай и, пройдя на расстояние пики, добавил: «Ваш план мне нравиться! Только не прослывите за трусов! Сердце города это его центр. Главные ворота главная аорта. Центральные ворота это моя цитадель  надежды. Держитесь! Именно на вас, Кантада, я надеюсь! Именно от вас зависит успех сегодняшнего боя!»
 Он сбежал по ступенькам. Внизу главнокомандующего ждали приехавшие ординарцы. Один из них держал скакуна Гая за уздечку. Полководец вскочил верхом на коня, ударил пятками в его бока и исчез в занавесе пыли.

В храме Великих, который возвышался над всем Тилканом и отсвечивал солнечные лучи серебрящимся куполом, собрали военный совет.
За длинным столом около главнокомандующего восседали десять видных опытных военачальников. Здесь присутствовали также девять легатов, начальник пятитысячной конницы, несколько жрецов авгуров, десяток вельмож, пять государственных сановников, несколько послов и около пятидесяти знатных любопытных горожан не имеющих права голоса на совете военных, но имеющих толстые кошельки, со вниманием слушающих, как будут защищать родной город Тилкан и непосредственно снабжающих защитников города и их дома, а также всю армию всем необходимым.
– У них железная дисциплина! Вы видели их палачей, что возят телеги с печами?– сказал старый вояка.
– Это не помешает нам обратить их  в  бегство!– усмехнувшись, ответил Гай.
– Ваши распоряжения и планы? Как мне быть с конницей? Где сосредоточить? У каких ворот? – спрашивал тучный начальник.
– Вы будете в резерве, – ответил полководец  и, встав начал излагать вкратце план: «В городе имеется десять больших ворот. На каждых воротах расставлено по одной когорте. На центральных – целых три когорты. Эти ворота будут держаться дотемна. Наша задача с пятью легионами командующих Балтого и Регезенты выйти через задние ворота и незамеченными подойти к тылу врага, расположившегося перед стенами. Остальные пять будут стоять у внутренних стен города и защищать их, если враг зайдёт слишком глубоко на нашу территорию. Всё дальнейшее зависит от исполнительности и храбрости воинов. Есть правда маленькая надежда на то, что сведения от вождя Бейбура уже переданы царю Санкал и штурма не будет!»
План продуман основательно до мелочей, но для того, чтобы разбить врага, что превосходит не только численностью, но и оснащённостью и мобильностью. До предметов амуниции каждого отдельно взятого воина. План защиты города должен быть безупречным. Данный план вызывал у скептиков большие сомнения в своём успешном завершении и потому выглядел не совсем удачным. Можно было понести и тяжёлое поражение. Другого, однако, на сегодняшний день выработано не было.

Ближе к полудню, когда ров был вырыт и скрыт от глаз, от вражеского лагеря отсоединился легион «Смертельного клинка» и начал движение в сторону города. Потом последовала  небольшая часть конницы, влекомая  за  длинным и  худым гиппархом.
Легата Кантаду охватило волнение. Наблюдая со стены  за продвижением войск, он увидел, что  все  они  устремились к крайним воротам. Там ощутимо затрубили тяжёлый сигнал к бою.
– Что ж это такое? – повторил несколько раз легат, всё ещё слыша дерзкие слова главнокомандующего, тронувшие всё существо смелого Кантады. В глубине души он чувствовал себя уже в бою. Он ощущал, как  лопаются ремни панциря. Широкая грудь выдыхает раскалённый воздух. Солнце багровеет. Меч описывает в воздухе над головой полные круги, обрушиваясь на головы врагов.
– Гордый легат «Отважного», дайте мне манипул, и я завлеку их в ловушку!– просил отчаянный молодой центурион.
– Нет! Теперь рано! Рано ещё! – в  волнении отвечал легат.
Минуту спустя до них долетели удары мечей и крики столкнувшихся с первым препятствием вражеских солдат. Волна прошла. У крайних ворот шла отчаянная резня. Когорта, которая поставлена на тех воротах, мужественно отражала первые удары. Сброшены десятки лестниц.
– Может быть, мне послать им в помощь временно от своего отряда когорту? – спрашивал  легат  у  молчаливых центурионов.
– Твоя воля! Решай! Пока они справляются своими силами!– сказал один из старейших центурионов. Все другие молчали.
– Ведь, если прорвутся  сквозь  крайние  укрепления, нам не продержаться здесь и часу, – продолжал рассуждать сам с собой Кантада.
Однако взгляд Кантады вновь устремился на продвижения врага в радиусе двух милей перед стеной. Кантада преобразился.
– Началось! – крикнул он: «Сюда следует не менее пяти когорт от легиона и тысячная конница. У них стенобитные орудия. Очень хорошо! Мы встретим их достойно! К бою!»
Спешно сходя со стены, Кантада оставил на ней центурию и приказал, чтобы они ни в коем случае не вступали в бой до тех пор, пока враг сам не пожелает овладеть верхушкой ворот и стеной. Центурион поклялся исполнить. Больше гордого легата на стене не видели.
Воздух разрезали рожки, объявлявшие о приближении врага.
Первый звук со стороны врага раздался позже. Это грохотал таран. Слышались крики: «А, ну! Раз-два! Раз-два! Раз-два!»
 После сорок пятого по счёту мощного удара ворота затрещали. Одна из кованых дверей сорвалась с петель и рухнула в сторону чуть далее искусно накрытого материей и  слегка присыпанного на поверхности песком и землёй рва.
Одна половина ворот была тут же растоптана ринувшейся в бой конницей, а за ней пехотой, устремившейся следом сквозь прореху.
Не успели санкалийцы, приблизиться к тилканцам, как земля под ними заходила. Кавалерийская ала и два пехотных манипула не понимая, что с ними происходит, оказались погребены в широком и  глубоком  рву.
Изо рва раздались проклятия трёхсот провалившихся туда всадников Санкал. Перепуганные лошади, сбросившие своих седоков, прыгая, пытались вырваться из ямы и затаптывали раненных. Остальные при виде ловушки попятились за ворота. По ним готовы были по первому приказу легата плотно отработать скрытые стрелки на стенах. Около сотни меченосцев и семидесяти всадникам всё-таки удалось прорваться через ров. На другой стороне враги были встречены превосходящими силами. Им не суждено приблизиться к баррикадам под дождём дротиков и копий.
Манипул тилканцев врубился в центр этой кучки. Посеял беспорядок в её рядах. Взял шестьдесят пленных и двадцать сильных и здоровых лошадей у врага. Те же кто не пожелал сдаться пали замертво. Всё это было первыми трофеями, предвестниками победы и удачи. Лошади защитникам города нужны.
Легат видел, как при виде провалившихся, войска направленные к воротам едва не устремились в бегство. Первая линия замешкалась и сбилась. Верхняя центурия молчала, как и было  приказано.
Через короткий промежуток времени санкалийцы организовали ещё один удар. Удар планировался с помощью лестниц, то есть одна часть стремилась овладевать верхом, другая перебросить лестницы через ров и с многочисленной пехотой вступить в бой для того, чтобы пропустить следом тяжёлую конницу.
Однако обе части быстро отбиты. Ибо, ту часть, которая по лестницам бойко принялась взбираться на городскую стену, встретил сильный ответный удар центурии. Все лестницы штурмовиков оказались сброшены вниз.
Мало того, сотней смелых тилканцев уничтожен целый вражеский полуманипул.
Вторая часть, которая стремительно начала переход  через  ров,  была приведена в бегство сильным ударом приготовленных катапульт с большим запасом камней. Все попытки помочь выбраться упавшим в ров, спасти их, оказались напрасными и безумными. На поле перед воротами остались сотни убитых градом заострённых камней.
Враг был остановлен и не решался броситься вновь сломя голову.

Целый час длилась тишина. Войска, собранные из семи когорт выстроились в боевом порядке перед стенами. Планировалась новая сильная атака.
Подъехало несколько печей на колёсах, где накаливались железные прутья. Около сотни палачей взялись обслуживать атакующих первой и второй линии.
– Мы победим! Мы, обязательно, победим! Вы видели, как атакующие войска  врага обращены в бегство! Это наши заслуги! Давайте же, даже ценой своих жизней выстоим эти ворота! – подбадривал Кантада, обходя свои войска.
Все воины пребывали в духе, ободрённые двумя беспримерными победами и готовые ещё раз доказать свою отвагу в бою и дать мощный ответный удар по  врагу. Потери, которые насчитывали десяток человек  и троих раненых, были смехотворны по сравнению с потерями врага, составлявшими целые сотни убитых, двести с лишним раненых воинов на данном этапе. Победа казалась полной и очевидной.
Крайние ворота, атакованные самыми первыми, тоже молчали. Оттуда прибыл молодой гонец и горячо  говорил  о  том, что им нужна немедленная подмога, командир когорты просил ещё хотя бы две центурии и уверял, что с этими силами остатки от когорты продержатся дотемна.
Легат Кантада внимательно выслушал говорившего, но парой центурий жертвовать не стал, как будто предчувствовал, что солдаты нужны здесь и главный удар придётся всё равно именно сюда. Дал один манипул и, таким образом, отделался от назойливого гонца, подытожив словами.
- Держите меня в курсе! Обязательно укрепите стены и башни. Это самые слабые места над ворота. Я буду следить за вашими победами и успехами. Как только ситуация прояснится, я готов направить вам хоть целую когорту!
Между тем изо рва извлекли около ста пятидесяти пленных. Заставили их расчищать площадку от трупов. Остальных придавленных вытаскивать за ворота. Смертельно раненые выпущены за стены, если могли передвигаться сами или ползти. Что с ними было потом неизвестно.

Часом позже центральные ворота вновь подверглись дикому нападению. Удар врага оказался таким мощным и организованным, что катапульты на этот раз не смогли во время остановить и сдержать его. Враги несли огромные потери. Иной раз от камней падали и палачи, что сдерживали отступающих изо всех сил. У ворот лежала новая гора трупов и стонущих раненых.
Учитывая, что несколько легионов искали лёгкие пути, чтобы ворваться в город и маршировали вдоль стен, почти половина когорты первой линии врага смогла высадиться за пределами рва. Построившись, организованно и умело стоически отражала все удары тилканцев, обеспечивая своим новым товарищам безопасный переход.
Однако этому не суждено было сбыться. Сам командующий когорты, ободряя своих воинов, ринулся с мечом на врага. Главная защита это нападение и чем яростнее обрушиться это нападение, тем вернее есть шанс отбить врага.
Командир Тильверген был невероятно силён, вращая меч, сразил с налёту сразу трёх легионеров врага, стоящих плотно плечом к плечу, пробив их блоки.
Ободрённые воины благодаря смелости командующего врубились за ним вновь в центр и беспощадно истребляли свежие силы противника. Рассекли когорту на две ещё меньших половины, а те в свою очередь ещё на две доли. Над головами сражающихся летели камни. Каменные снаряды осыпали врага, который стремился тщетно перейти через ров. В дело пошли даже куски известняка.
Легат пребывал в невероятном волнении. Иной раз в порыве самоотверженности вставал в полный рост на баррикадах, хватаясь за рукоятку меча. Готов был сам ринуться на врага, чтобы рубить.
Когорта врагов быстро истощилась после нескольких напряжённых минут боя. Оставшийся манипул, бросил оружие, сдался. Более прорваться через горы трупов, дождь камней и ров, никому не удалось.
Атаки заглохли и прекратились.

Только у крайних ворот неслись нечеловеческие вопли и крики отступающих врагов. Там тоже гибли. Но успех очевиден и обеспечен. Когорты перегруппировались к центральным воротам, схлынув от крайних ворот.
Небо покрылось тучами. Видимо приближалось время дождя.
Около двух тысяч  воинов потеряли враги  у  центральных ворот. Тысячи раненных валялись у стен и за стенами. Это были огромные потери. Потери тилканцев у Кантады составляли примерно пехотный манипул и с двадцать раненных. Ни один не попал в плен врага. Пленных санкалийцев оказалось около четырёхсот человек. Неслыханные победы! Воины необычайно воодушевлены этими краткими победами. Легат оставался доволен. После атаки враги вновь дали передышку.

А в это  время во вражеском  лагере происходили следующие события.
Царь санкалийцев дважды приезжал на своём гордом коне к военачальникам и с волнением каждый раз ожидал докладов о новых результатах штурма города. Его беспокоили планы Тилкана и любые передвижения войск внутри. Казалось, он предчувствовал дурной исход.
Всего чего добились, это отважно напасть на  все  стратегически  важные  и  основные опорные точки города. Самые уязвимые это ворота. Попробовать их, что называется на вкус, цвет и крепость. Главных опорных пунктов подвергнувшихся нападению насчитывалось четыре. Тем самым неслыханно удалось истощить силы двух далеко не последних легионов. Превратить с юга подступы к городу в море крови и трупов. Легионеры гибли каждый миг, будучи или зарублены или сброшены со стен на копья.
Ворота, однако, оставались неприступны. Ни одни не открыли своих створок. Царь Тагр пребывал в страшном гневе. Военачальники поклялись, что к вечеру всё равно будут любой ценой пировать в храме Великих, пусть даже потеряют половину армии.
–Крепость падет! – уверял старший генерал: «Я чувствую, как трещат ворота».
И действительно за время передышки были переброшены к стенам ещё два свежих легиона наёмников. Ожидался дождь, но военачальники планировали сильный контрудар по тем же четырём ослабевающем воротам. Больше концентрируя основные силы возле главных ворот. Казалось вот-вот чуть-чуть немного усилий и город будет занят.

То, что запланировано военачальниками Тилкана, уже начинало осуществляться.
Пять легионов под командой опытного военачальника Полуния двигались к центральным воротам. Так как город огромен, то переход к центру осуществится только спустя три часа с крайних районов. Враг заранее об этом манёвре, конечно, не мог знать и готовился лишь к быстрому штурму или осаде.
– Осталось слишком мало камней!– сообщил командующий катапультами.
Кантада тряхнул головой, как бы просыпаясь от сковавшей дремоты. Сказал, чтобы манипул солдат немедля отправлялся на телегах на восточную сторону города к  внутренним воротам. там разбирали старые каменные постройки. Да помогут боги, чтобы этот обоз подоспел вовремя с новым каменным запасом.
Центурион спустился вниз и поведал о делах на вверенном участке. Был один убитый защитник. Стрела врага случайно пронзила его молодой лоб, когда он выглянул из-за каменного зубца.
Кантада сожалел искренне о каждом погибшем воине и просил, как и прежде, чтобы центурион не вступал в бой.
– Ваша центурия это мой резерв! – не уставал говорить он: «Береги воинов!»
Чуть позже, когда легат сел перекусить с  начальниками и центурионами, прибыл помощник легата от крайних ворот.
– Наша когорта разбита! – возбуждённо произнёс он,  запыхавшись: «Все силы  истощены! Если последует новый удар врага – ворота будут сметены и сданы. О, доблестный легат, дай мне когорту, и я буду держаться!».
– Сколько воинов у тебя осталось? – спросил между тем Кантада.
– Один манипул и полцентурии! – отвечал помощник. Я принял командование на себя, так как мой легат погиб сражаясь!
– Да! Дела плохи! – сочувствовали командующие. Надо помочь!
– Я дам тебе центурию! Если же дела будут слишком плохи, отошли нового гонца... Я попытаюсь помочь ещё раз. Но помни, мои возможности не безграничны! Может случиться так, что твоя помощь нужна будет здесь!
Высокий гонец приложил руку к груди и поклонился.
– Что ты знаешь о других воротах? – спросил легат.
– Туллурские ворота также подверглись жестокому нападению, но их когорта цела. Две атаки отбиты!
– Хорошо! Ты можешь идти.
Минутой позже гонец исчез, увлекая за собой сотню пеших воинов.
А когда по панцирям и шлемам легионеров забарабанили капли мелкого редкого дождя, трубачи прогремели. Целый легион врагов стекался к главным воротам. Когорты двигались к воротам.
Ворота были вновь установлены и укреплены на новых петлях, хотя держались не так плотно, как сначала. Если не считать баррикад, мёртвых врагов натащили в одну кучу, таким образом, были обеспечены и организованы такие преграды, как ворота, второй вал мёртвых и до половины забитый трупами ров, который составляло большого труда образовать и поднять наверх на уровень земли, всё, что там накопилось за время атак. Глубина рва сократилась вдвое, а где и на целых десять-пятнадцать футов, но всё-таки ров ещё представлял кое-какую защиту и мог послужить хорошим препятствием.
Три когорты, поставленные у главных ворот, теперь сократились от  пятисот  до  четыреста, а то и трёхсот человек. С этой силой легат думал продержаться до темноты. Бойцы готовились к бою.
Враги действовали по известной схеме. В одну минуту треснули и были снесены ворота. Несколько когорт меченосцев ринулись на вал трупов и, овладели им, без особенного труда, продвигаясь вперед по головам убитых товарищей.
На стены легло около ста пятидесяти лестниц. По ним началось отчаянное движение нескольких манипулов легионеров, вооружённых пиками и копьями. Центурия,  находящаяся на верху, вступила в бой. Послышались крики ужаленных стрелами. Раздались удары  металла  о металл. Сражение  разгоралось.
Когорты, что овладели валом, сразу на некоторое время были остановлены проливным дождём камней. Однако катапульты скоро замолчали, стали редко пускать камни, ставшие вдруг драгоценностью на вес золота.
Две когорты успешно провели переход и были атакованы двумя когортами тилканцев. Завязалась резня.
Образовалась ещё одна гора убитых. В одно мгновение пал  командующий первой когорты от удара меча, разрубившего шею.
Пронзены насквозь также три центуриона. Командующий манипулом истекал кровью. Враг хладнокровно с ухмылкой нанёс ему удар в лицо.
Нельзя сказать о драматической развязке защитников города, если бы Кантада не бросился в ряды сражающихся. Он посчитал, что время для него настало. Меч описывал полные круги над головой. Голос гремел. За полководцем устремились воины последней третьей когорты, что оставалась в резерве, сметая всё на своём пути. Полчища врагов дрогнули. Потом началось в их рядах смятение, а с ним и переросло в бегство.
– Руби дьяволов! Руби убойный скот!–кричали центурионы.
Когда когорты врага обратились в бегство, за ними неожиданно выросли другие. Те, что выбегали из ворот, вынуждены развернуться и вновь вступить в бой, так как их ждали там палачи. Приказа отступать не поступало. Бой шёл больше часа. Легат раненный в руку, перенесён в безопасное место. Крики и удары не умолкали ни на секунду. Ряды тилканцев организованно отступали. Огромные количества врагов начали пересекать ров по лестницам и переброшенным мостикам. Легат дал приказ стрелять всем катапультам последними камнями. Неожиданный удар привёл в неописуемый ужас воинов Санкал. Они вновь обратились в бегство. На этот раз палачи не смогли помешать общему отступлению и побежали сами, падая под ноги солдат.
Последний камень был пущен в тот момент, когда перед рвом не осталось ни одного действующего активно вражеского легионера. Исход для всех был ясен и очевиден.

В это время на стене шло не менее упорное сражение. Сотня воинов схватилась с двумя манипулами врага. Удары были отбиты. Более десяти самых бойких легионеров смогли пленить. Как только атака врагов внизу заглохла и прекратилась, наступило затишье и над воротами.
Рана легата благополучно перевязана. Он уверенно обходил свои позиции. Больше половины бойцов ранено. Пали три манипула. Двух центурионов и одного командующего не досчитались. Погибли самые смелые. На их места в срочном порядке назначены новые молодые. У катапульт не оказалось ни одного камня. Правда, немного телег камней взято с трупов. Спустившийся вниз центурион представил одиннадцать пленных, передал их оружие и пять своих раненых. Его центурия, состоящая из ста воинов, теперь не превышала семидесяти человек.
Время клонилось к вечеру. Враги строились у стен для того, чтобы в последний раз атаковать тилканцев. Три легиона стояли перед воротами. Трубачи протрубили сигнал к бою. Легион двинулся к воротам, уже в который раз в этот страшный день.
Центурион, находившийся на верху, был потрясён и схватился за голову, но не успели враги подойти, как с неизвестного направления врага атаковали легионами Тилкана. На такую неожиданную помощь не рассчитывали. Левый легион увидел перед собой тилканцев и обратился в бегство. Два других ринулись в бой. Завязалась бойня. Наёмники Санкал перемешались с тилканцами. Клещи сомкнулись на горле.
Целый час шло сражение. Легату сообщили об этом. Он стоял рядом с центурионом и обозревал картину боя под стенами. Горы и горы трупов завалили и залили красную от крови землю.
Вечерело. Фланги врага были смяты, невзирая на то, что они вмиг растянули линию, дабы не быть окружёнными, отправили спешных гонцов во все стороны.
Двадцать пять тысяч тилканцев в момент смяли пятнадцать тысяч врагов у главных ворот. Вражеские военачальники оставались потрясены. Никто из них не думал, что защитники могут отважиться выйти из-за стен города и напасть самостоятельно, ведь их в несколько милей на юг и восток охраняла гвардия Тагра.
Полуний, командовавший легионами, после успешной вылазки вошёл в ворота, встретился с Кантадой. Крепко обнялся и горячо приветствовал его. Разговор шёл недолго. Войска взяли три тысячи пленных, потеряли две своих. Однако войска врага продолжали стекаться к воротам, обеспокоенные неожиданным нападением. Когда военачальники услышали о поражении, они решили всеми силами атаковать Полуния. Четверо ворот, на которые делался особый упор, больше не атаковали. Однако это последнее на сегодняшний день коварное предприятие заглохло само по себе, так и не начавшись. Полуний не принял боя. Благоразумно отступил и укрылся с легионами за стенами.
На крепость опустилась неожиданная тьма. Тьма спасла Тилкан.



Продолжение следует