Замкнутое пространство

Много времени прошло с тех пор, как возникла эта вселенная. И вот, на заре ее жизни, родилось новое существо, не похожее на собратьев, странно, непривычно мыслящее, задающееся глупыми вопросами, пытающееся изменить ход событий. Жаль, что ему суждено погибнуть. Но не сама его смерть печальна, а то, что это несчастное создание умрет, ясно осознавая, что послужило этому причиной и неспособное что-либо исправить.

Родители назвали его Солод, очень странно и дурно, как сочли все их знакомые. Оно и понятно, неизвестно, как им вообще пришло такое на ум. Впрочем, по случайности, это имя как нельзя лучше подошло, ведь, среди всех остальных, ни один не способен помериться с ним силою ума.

Лучшим его другом стал некто по имени Дрожжабыч. Верный товарищ, обычный гражданин, ничем не примечательный житель этой вселенной. Но Солод все равно остался одинок. С раннего возраста он не проявляет интереса к беседам с окружающими, буквально заполонившими здесь уже все свободное пространство. Сфера их интересов состоит лишь из двух компонентов, если упростить. Но и так это утверждение будет до крайности верным, ведь, кроме друг друга и еды их ничего не интересует.

Солод рано остался без обоих родителей. И он бы сгинул в океане бескрайнего горя, если б только не услышал однажды историю о сумасшедшем старике, болтающем всякие глупости, рассказывающим, будто там, за стеклом, есть совершенно другой мир, настолько удивительный, что этого нельзя даже и представить. И Солод воспрянул духом.

- Ты что, - недоуменно спрашивает Дрожжабыч, - действительно собираешься его найти? Зачем?

Он смеется, не понимает, для чего все это.

- Я хочу знать, что там, за стеклом. – Спокойно отвечает Солод.

Но друг только рассмеивается ему в лицо, впрочем, неспособный внятно объясниться.

«Да все это знают! – Отвечает Дрожжабыч на вопрос, отчего он так уверен, что старик ошибается. – Мир за стеклом! Ха! Там только свет, свет, который нас убивает».

Но Солод не слушает, он хочет знать наверняка и отправляется искать ненавистного всем умалишенного, рассказывающего небылицы. И иногда его самого обвиняют в том, что он сходит с ума.

Тяжелы становятся дни. Весь мир, кажется, против него. Даже незнакомцы, у которых Солод спрашивает путь, порой смотрят на него с презрением. Никто не желает ему помочь и это начинает походить на какой-то заговор. Но, к счастью, однажды он добирается до старика, умирающего рядом со стеклянной границей.

- А, - хрипит он, отвечая на вопрос Солода, - хочешь знать, что там? Я уже стар, уже и не помню всего, но еще храню в памяти самое главное.

Здесь, на границе, опадают мертвые тела старых и больных, которые осядут на дне, где и все мы когда-нибудь окажемся. Но старику, похоже, нет до этого дела.

- Ты бывал в центре? Хорошо, хорошо. – С трудом проговаривает старик. – Неплохо там, верно? Много сахара, темно и тепло.

Он делает паузу, откашливается.

- Эх, а раньше там был самый настоящий рай. – С грустью продолжает старик. – Сейчас уже не важно, что за стеклом. Там целые миры, куда мы никогда не попадем, о которых ничего не узнаем. Важнее, что нас здесь много и становится только больше, а сахар заканчивается.

Солод с неподдельным интересом следит за каждым словом.

- Понимаешь, что это значит? – Печально улыбается старик. – Нас так много, что не сосчитать, а места все меньше, и все быстрее кончается глюкоза. Тебе не повезло, друг мой, я не увижу того ужаса, который предстанет твоим глазам.

И старик умирает. А Солод, пытаясь разобраться в его словах, отправляется бродить по миру, маленькому миру, окруженному стеклянной границей. Он спускается ко дну, где бесчисленные трупы выпадают в осадок, долго смотрит, как все новые валятся на них сверху, уплотняя вязкую жижу. Но здесь нельзя быть долго, здесь отвратительно воняет и, кажется, вот-вот сам упадешь, увеличив эту гору слипающихся, покинутых душами тел.

И тогда Солод начинает подниматься все выше. Здесь, внизу, сахара уже почти не осталось, и он наблюдает, как собраться загибаются от голода, как они, еще молодые сваливаются вниз, неспособные больше удерживаться. Ему удается выбраться раньше, чем голод сгубит и его. Хотя, ужас происходящего уже заставляет его открыть глаза.

- Друг! – Кинулся Солод к Дрожжабычу, едва вернувшись. – Нужно что-то делать! Ты не понимаешь, мир на грани гибели!

Но прежний товарищ холодно встречает на этот раз и не внимает словам.

- Ты что, - спрашивает он вместо ответа, - тоже сдурел?

Ох, не знает он, что единственной надеждой осталась для Солода мысль о поддержке друга.

- Нет, ты сейчас все поймешь. – Пытается объясниться Солод. – Сахар, он кончается, скоро исчезнет совсем и тогда все мы…

Прежний друг отстраняется, не хочет больше знаться, не хочет, чтобы и его заразило сумасшествие, передавшееся от старика его бывшему товарищу.

Только в это мгновение становится Солоду ясно, что никто его не поймет, никто не поверит. Все бесполезно. Мир скоро исчезнет, и ничего с этим не сделаешь.

Но, нет, разве можно сейчас сдаться? Солод начинает бродить по всей банке, от низа до верха, от краев и до центра, ищет помощи, пытается рассказать о грядущем ужасе, сделать хоть что-то. И, чего и следовало ожидать, обретает ту же славу, что и многие его предшественники.

«Он сумасшедший! – Кричат ему вслед. – Гоните его!».

Не хотят они видеть, что вокруг творится. Их волнует только сегодня, но даже о завтрашнем дне они не думают.

И вот, однажды, все заканчивается. Судный день, как же он страшен. Дети, еще малые создания, не способные позаботиться о себе, гибнут, уплывая на дно. Слабые и хилые тоже скоро исчезают в пучине, оседая внизу, там, где вонь и смерть, откуда не возвращаются.

Солод остается одним из последних. Долго скапливая, пряча крупицы глюкозы, которой еще недавно было, кажется, так много, он безутешно наблюдает гибель своего мира.

- Солод… - Слышится хрип в последние минуты. – Солод, это ты?

- Дрожжабыч? – Спокойно отвечает он, тот, кого прозвали сумасшедшим. – Видишь, я был прав.

Он достает последний кусочек сахара и вдруг отдает старому другу.

- Держи, мне уже не хочется.

Умирающий набрасывается жадно на предложенное угощение, начинает сразу чувствовать себя лучше.

- Какой ужас! – Говорит оживший Дрожжабыч. – Разве можно было представить, что все будет именно так…

Он сталкивается с суровым, бесчувственным лицом товарища, отдавшего последнее тому, кто предал, кто меньше всего имел такое право, но предал.

Впрочем, уже и не важно. Еще несколько минут и все закончится. Уже все, все до единого, кроме двух старых знакомых падают во мрак глубокой бездны.

- Тебе разве не жалко? – Спрашивает Дрожжабыч. – Чтобы ни было раньше, разве это не ужасно?

- Ничего ужасного. – Отвечает Солод. – Вы это заслужили.

Он умирает раньше, лишенный пищи, уставший от глупости и ограниченности, уставший от мыслей, что ничего не способен исправить. А его прежний друг вынужден смотреть, впервые оставшись в одиночестве, умирающий последним. Заслуженное наказание.

Но, есть нечто хуже. Не верите? Что может быть ужаснее гибели целого мира, верно? Но, кое-что все же может. Меня тоже зовут иногда сумасшедшим, пока я наблюдаю этот кошмар в соседней банке. Там, за стеклом, есть целый мир, но мы никогда о нем не узнаем, ведь, скоро и у нас закончится сахар. И, как и они, мы ничего с этим не сможем поделать, ведь даже не пытаемся.