Альтерация

АЛЬТЕРАЦИЯ

(фэнтезейная бытовуха)

Кешка не очень разбирался в литературе, но всю свою жизнь прилежно читал. Как он полагал, Тургенева от Достоевского отличить мог.

Читал смолоду, не эстетичную, классическую литературу, а что попадало под руку, в основном газеты и журналы.

Конечно, не всегда и не часто, слишком скучно там писали и бубнили о разном: плохом и хорошем. Раньше больше писали про ударников труда, о том, что дело Ленина живет и побеждает, а сейчас про секс, кто как и каким способом, про то, кто кого убил или пырнул ножичком, а также про танки, подводные лодки, ракеты и самолеты, короче про орудия смерти.

Тема конечно житейская и возможно  нужная, но не Кешкина. Надоела невыносимо, ибо газеты были написаны как под копирку.

Хотел бросить их читать, но пообвыкся и продолжал покупать и читать.
 
Появилась новая забава просматривать в прессе объявления, особенно в разделе недвижимости и автомобильного транспорта.

Дом на дачном участке он построил давно, но тяга к строительству у нормального мужика никогда не остынет, а техника и машины были его увлечением.

Одно плохо, мечты и грезы это не реальная жизнь, к которой можно запросто прикоснуться и, говоря языком тех же газет, заниматься ананизмом это не спать с женщиной.

Хотелось настоящей жизни, красивой и радостной, но не всем же везет. Вот и ему не очень везло, ибо денег разгуляться особо не было.

Иногда, пролистывал гламурные  журналы с загорелыми полуголыми женщинами, которые в бесстыжей позе, как гремучие змеи, дремали под яркими лучами  солнца, его невольно охватывала зависть.

-Свезло же людям!-полагал он со свойственной провинциальному мужику  наивностью,-шикарно в жизни устроились. А тут, не разгибая спины, пашешь и пашешь, а что толку? Как родился лохом, так и умрешь с тоски или от чего похуже.

На днях он вычитал, что какой-то столичный актер, с глубокого перепоя, приказал долго жить, правда жил он на широкую ногу.

Оставил после смерти толпу жен, детей и любовниц, квартиры, стоимостью в миллионы (не рублей), дачи, дома и счета в банке.

Теперь они толпой осаждают суды, делят имущество, выцарапываю друг другу космы, короче скандалят и ненавидят.

-Ох, пожил же мужик,- с восхищением думал Кешка, но был он независтливым и не жадным и по большому счету его не касалось у кого сколько жен, детей, любовниц и денег.

Короче, хорошо понимал , « Auod leced lovi, non licet bovi» (Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку). Латынь Кешка знал по необходимости, ибо несколько лет трудился дежурным врачом-травматологом в городской больнице.

Чинил, клеил, назначал перевязки, осматривал и зашивал, короче спасал. Пьяных, побитых и всех остальных разгильдяев или самонадеянных людей, которые с завидной регулярностью доставляли  в травмпункт машины скорой помощи: после автомобильной аварии или гулянки, а иногда обыкновенного гололеда зимой, ну и так, по мелочи.

Орудовал  напряженно, но без энтузиазма, ибо вся эта канитель надоела ему до омерзения. Как сейчас говорят, достала!

Дежурить приходилось сутки через двое и порой выматывался так, что по окончанию смены не мог резво согнуться и надеть на ногу зимний ботинок или туфли.

Возможность отдохнуть в суточное дежурство случалась ночью.  Обычно это время время наступало в будний день, с трех до шести часов утра.

    Когда это случалось, то он звонил операционной сестре, а та, зная привычки босса, трезво оценивая обстановку, спешила в ординаторскую с металлическим подносом в руках, на котором когда-то раскладывали хирургический инструмент, сверху прикрытый плотной, белой салфеткой.

Под салфеткой, в обычном порядке находилась емкость с черточками, наполненная до краев чистейшим медицинским спиртом и нарезанные кусочки свежего сала или вареной колбасы с черным хлебом.

Потом, если смог загодя договорится, приходила молоденькая медсестра или прикрепленная практикантка, они пили спирт, болтали о чем попало и развлекались.

Валялись на больничной кушетке, застеленной свежей простынкой, но строго по расписанию. Как правило девчонки попадались без комплексов, веселые, без особых претензий.

Кешка нравился женщинам, да и как не понравится стройный мужик тридцати с небольшим лет, выше среднего роста, с красивыми карими глазами.

Молодой доктор умел располагать к себе женщин прекрасными манерами, легким приятным характером, доверчивым взглядом красивых глаз, которым он, как удав, притягивал и обволакивал жертву. 

      По характеру Иннокентий  напоминал больше не циничного, угрюмого Николай  Ставрогина, а скорее душечку Евгения Артенева, каким писатель  Л.Н. Толстой изобразил его в начале повести «Дьявол».

      Такой мужчина не мог не вызвать интерес у многий женщин, а они для него приходили и уходили одним безликим лицом и фигурой.

Жил он без жены и детей, в оставшейся от родителей двушке  и воспринимал мелкие интрижки, как само собой разумеющееся, для поддержки здоровья и формы.

Наверное женщины, с которыми он имел дело, независимо от возраста, женской натурой улавливали сущность доктора-ловеласа и не обольщались, лишних проблем никогда не создавали.

Так бы шло по накатанной колее, но Иннокентия подвела его страсть читать и просматривать прессу. 

                В тот злополучный день он отдыхал после смены и проспал почти до четырех часов дня, проснулся с головной болью, сухостью во рту и плохим настроением.

Ночь была сложная, с наплывом больных и покалеченных. Лишь далеко за полночь выдалась передышка и удалось хватить «ломпадку» чистогана, но на глазастую пассию, медсестру  Настеньку, времени совсем не осталось. Бригада скорой помощи привезла пострадавших  в автомобильной аварии двоих человек: парня и девушку.

Девушка скончалась едва ее занесли в травматологию, она получила жуткое повреждение головы, с переломом основания черепа, обширную травму лица и перелом шейного позвонка.

Осмотрев внимательно пострадавшую, доктор сразу же вызвал нейрохирургов и дал указание подготовить операционную.

Транспортировать несчастную в специализированный центр, не имело смысла, могла не выдержать транспортировки, но девушка и без посторонней помощи померла минут через тридцать после того, как Иннокентий ее осмотрел.

Мужикам, особенно пьяным, везет. Парень, который находился за рулем, отделался переломом ноги и ключицы. Его необходимо было привести в порядок: произвести рентген, гипсование ноги и устроить тугую повязку руки, пришлось повозиться  основательно, вздремнуть не получилось.

После дежурства возвращался домой злой и смертельно усталый, поэтому на автомате забрал из почтового ящика пачку газет (отсутствовал дома сутки), но их просматривать уже не было сил.

Теперь, выспавшись и немного перекусив, решил почитать. Для фона включил телек и уселся напротив в мягкое кресло.

На объявление налетел случайно, перед глазами промелькнули буквы, но не сразу до него дошел смысл слов.

«Срочно необходим мужчина в достойной физической форме, желательно с хорошими манерами и медицинским образованием для сопровождения женщины и подростка во Францию, место проживания город Париж, пятизвездочный отель. Знание иностранного языка приветствуется, но не обязательно. Оплата достойная».

Нина Александровна, разместившая это странноватое объявление в провинциальной газете, женщина успешная. В этом городе  областного значения проживала ее многочисленная родня, а она приехала навестить престарелую мать.

Без сомнений ее очень богатый муж мог бы подыскать нужного для путешествия человека в столице, но в ее планы это не входило.

Женщина не хотела иметь ничего общего с «понаехавшими» или коренными жителями столицы, ибо их эгоизм и страсть к бабкам в ущерб совести и всему остальному, общеизвестна.

       Для ее целей необходим был неизбалованный, простой человек, с вменяемыми взглядами на жизнь, а главное порядочностью,  провинциальной застенчивостью и добросовестностью, качества которые не приобрести ни за какие деньги.

Глафира выросла очень оторванным ребенком, с тараканами в голове и  ментальностью детей богатых родителей. Если быть откровенным, то полной эгоистичной тварью, обуздать которую Нине с мужем было не под силу.

В таких случаях обычно говорят, в кого уродилась? И, как часто забывают, что  дети лишь материал, который лепят в первую очередь родители, круг общения и лишь в последнюю очередь, преподаватели и воспитатели.

Муж Нины, пятидесятилетний мужчина, дико востребованный и занятый, в кругу семьи бывал редко, постоянно в разъездах делах и заботах о своем бизнесе.

Не сказать, что Нина не уделяла ребенку внимание, но между ними не образовалась та общая духовность, которая обычно существует между матерью и дочерью.

Как-то получилось шиворот на выворот, злые люди в таких случаях характеризуют мать и дочь кратко: что мать сучка верченная, что дочь такая же.

Не назвал бы это определение верным и не стал сваливать на дурацкие поговорки типа: «яблоко от яблони» и в этом духе.

У девочки характер был упрямый, эгоистичный, жесткий если не сказать на гране жестокости, а у ее мамы ни чуть не лучше. Рано или поздно «коса на камень» должна была налететь и налетела.

Иннокентий позвонил по номеру телефона, который был указан в объявлении и на вызов ответила женщина: довольно милым приятным голосом, в котором едва, едва прослышивались легкий каприз и раздражение.

Договорились о встрече на завтра в центре, в одном из кафе. Кешке еще подумалось, как странно зовут на работу? Собеседование собираются проводить в обыкновенном кафе?!

Вряд ли серьезный работодатель будет искать сотрудника в какой-то кафешке, но на всякий случай, в блокноте, который находился на компьютерном столике, записал время и место встречи, а чтобы не забыть по поводу чего встреча, крупными буквами вывел «Насчет работы».

Благо назавтра у него свободный день, можно сходить и пообщаться, а там, чем черт не шутит, ведь под лежачий камень вода не течет, а если что, хуже не будет.


Когда на следующее утро проснулся, то этот телефонный разговор напрочь выветрился из головы и думать о нем забыл.

Напомнил блокнот, когда после завтрака сел за компьютер посмотреть новости в новостных лентах. По сложившейся привычке он любил важную информацию заносить в разлинованный в клеточку блокнот, который всегда лежал на столе.

Прочитав запись, он резко вскочил с удобного кресла и бросился одеваться. До свидания оставалось каких-то 45 минут, а еще надо было одеться и хотя бы слегка привести себя в порядок. Мальчишескую спортивную вальяжность, расхристанность он обожал, но это был не тот случай.

Парадные галстуки и строгие костюмы совсем не выносил, поэтому достал обыкновенные брюки, чистую рубашку с отливом синевы, а сверху накинул свитер с небольшим круглым вырезом, из-под которого хорошо смотрелась рубашка и весь нехитрый ансамбль с темным кашемировым пальто.

Приехал минута в минуту или чуть раньше. Не снимая пальто, лишь скинув правую мягкую, замшевую перчатку, уселся за столик почти у входа, чтобы не просмотреть входивших и выходивших посетителей.

Договорились, что работодатель опознает его по кашемировому  пальто и  вишневому шарфику, который будет болтаться сверху, под воротником.

Шло время, но никто не появлялся, он почти допил свой кофе, собирался отсидеть еще минут пять, чтобы время ожидания сравнялось с 20 минутами, а затем  уйти, мог бы и через пятнадцать отвалить, как обычно принято, но лень и досада сделали свое дело, немного задержался.

Такую женщину невозможно сразу не заметить, поэтому врать не стоит, что она появилась из ни откуда. О ее приближении, даже не знаю как верно сказать, находящиеся в кафе посетители заранее возвестили, неожиданно наступившем молчанием, словно она уже была здесь, среди этого зала.

Непонятное волнение охватило и бедного молодого человека. Он как-то неуклюже заерзал, задвигался на стуле, засуетился и неосторожно смахнул со стола перчатку, нагнулся поднять, как следом полетела и звякнула о каменный пол кофейная чашка.

Когда распрямился, то перед собой увидел необыкновенной красоты женщину в дорогой одежде, которую никогда не купишь в самых модных бутиках  города, да и в столице не сразу отыщешь.

-Вы Иннокентий,- строго спросила она;

-К Вашим услугам,- улыбнулся он простоватой, но обаятельной улыбкой, подвинул даме стул и дождался когда она присядет.

Сказалась многолетняя, врачебная практика научившая никогда не теряться и не тушеваться в любой, даже самой сложной ситуации. В отличие от других посетителей кафе и сотрудников, Иннокентий внешне выглядел пристойно. 

Тут же припорхал администратор кафе, изящный молодой человек, одетый с иголочки и тонким, поставленным голосом, в котором сквозило дозированная порция достоинства, проворковал.

-Нина Александровна, для нашего заведения честь Вас принимать, что пожелаете?

-Немного виски, Вы знаете какого и льда,-и как-то, по особенному, посмотрев на Кешку, только для него обронила,-совсем гады нервы истрепали.

Он промолчал, лишь бросил на женщину ничего незначащий, мимолетный взгляд, хотя равнодушие далось ему, ой как трудно! 

Бывает порода людей, изысканных или каких-то особенных кровей, от которых невозможно отвести взгляд, так и хочется смотреть и смотреть, не боясь оконфузиться.

Нина была именно из таких, он это сразу понял. Принесли кофе и виски, он потягивал напиток маленькими глотками и рассматривал необычную женщину.

Красоту описать невозможно ей можно только восхищаться и восхищаться, не замечая досадных, ничего не значащих мелочей, к примеру, едва заметных морщинках в уголках губ или под подбородком на шее. Иннокентий этих мелочей не замечал, а пользовался моментом: смотрел и смотрел.

Даже не сразу понял, что женщина обращается к нему. Вопросительно глянул в ответ, а она отлично понимая его состояние, не одернула, а лишь повторила:

-Иннокентий, вы услышите меня, достучаться не могу, прям сговорились все вокруг, у меня к Вам есть несколько вопросов.

Женщина окинула его изучающим взглядом, словно вещь, которую собирается приобрести, неважно какую, но ей хочется ее иметь, желательно без изъяна и скрытых дефектов. 

-У Вас семья есть?;

-Нет;

-У Вас медицинское образование?

-Да, несколько лет работаю травмотологом в городской больнице;

-Значит с работой все в порядке?

-Надеюсь;

-А чего хотите, зачем позвонили?

-Если честно, то пока не знаю, от усталости что ли, а может все  достало так, что хуже не бывает,-решил он не лгать,- впрочем, еще и сам не определился чего хотел и хочу.

Просто подумал, а почему нет? Другая жизнь, новые люди, отношения, потом заграница. Париж! В нашем городке звучит слишком заманчиво, чтобы не позвонить.
 
-Париж, Парижом,- задумчиво обронила женщина,- но работа слишком необычная.

Буду также откровенна, как и Вы,- Нина на секунду затумалась словно решая, стоит говорить или нет и после паузы продолжила,- У меня проблемная дочь-подросток, семнадцати лет, переходный возраст, но у нас с ней и без этого всегда были непростые отношения. А сейчас совсем невозможные.

-Я врач-травматолог, а не воспитатель,-напомнил Иннокентий;

-Воспитателей и преподавателей у девочки хватает, нужен человек, просто хороший человек и желательно с медицинским образованием, чтобы присматривал за девочкой, а в случае необходимости, мог оказать квалифицированную медицинскую помощь.

Иногда, судьба использует нас в темную по нашей глупости или по какой другой причине.

Когда она протянула ему визитку с московским телефоном и адресом, не стал отказываться и говорить, что он вовсе не тот, кто ей нужен.

Не совсем же наивный, да и женщина на него подействовала как магнит, притянула и все сложные мысли и мыслишки мгновенно рассыпались и выскочили из его головы.

Иногда, чтобы изменить свою жизнь необходимо просто двинуться с места, Иннокентий двинулся и через месяц оказался в Москве.

На Казанском вокзале его ждала машина, Toyota Land Cruiser 200 Кешка любил машины, но себе такой позволить не мог: во-первых цена зашкаливает свыше 3,5 -5,5 миллионов рублей, во-вторых, такой аппарат может запросто раздеть и разуть в эксплуатации.

Двигатель в 4,6 литра требует приличного расхода бензина, а если на ней по какой мелочи залетишь на СТО, то тебя обдерут до нитки. Каждая  деталь стоит приличных денег.

Мастеровые, так рассуждают: если нашел денег на покупку дорогой машины, то должен и на запасные части найти, бедные на таких аппаратах не катают, поэтому дерут и обдирают как могут и умеют, а они умеют.

Проходимость у машины отличная, красивый салон, но тесноватый и в нем чувствуешь себя неудобно. Машина сродни по классум с   Mutsubishi Pajro, но в разы дороже. Хотя салон «Pajro» гораздо шире и удобней, да и расход топлива ниже.

В прочем  у богатых свои причуды, но если такой транспорт используют по хозяйству, тогда какой же должен быть для представительского выезда?

Ехали молча, водитель, назвавшися Александром Ивановичем, мужик давно за сорок, с чуть выпирающим животиком и одежде с иголочки, производил приятное впечатление.

Направлялись в сторону гор. Звенигово, по Рублево-Успенскому шоссе, как объяснил водитель в поселок Заречье. По километражу путь недалекий всего 48-50 км., но  бывали проблемы (пробки), тогда небольшое расстояние преодолевалось из центра Москвы примерно за за два с небольшим часа.

Хотя самарский поезд пришел до обеда и к этому времени движение слегка разрядилось, им не повезло, МКД прошли не так быстро.   

Когда же добрались до места и въехали в раздвижные ворота на участок, то глядя на барский дом, Кешка ахнул, а про себя подумал, что эту роскошь невозможно описать словами.

Если же захочешь, то нужно сначала получить архитектурно-строительно образование, чтобы правильно оценить каждый вывих разгоряченного мозга архитектора, воплотившийся в проект четырехэтажного дома из  стекла и бетона. 

Вечером все обитатели дома, он их даже толком не запомнил и не разглядел, собрались в большой гостиной и Сергей Анатольевич, приятный мужчина, с ярко выраженной бледностью лица, тот самый известный богатей и владелец, всем, чем только можно желать и владеть,  посматривая на собравшихся отсутствующим взглядом, представил Иннокентия.

Затем, взглянув равнодушно  на девицу-дочь, совсем непохожую на подростка, сообщил:

-Глафира, Иннокентий Валерьевич теперь твой помощник,- и потеплевшим голосом добавил,- надеюсь вы сдружитесь?

Нина в этом сборище не участвовала. В незнакомой официальной обстановке Кешка почувствовал себя совсем неловко, лишь молча кивнул головой, подтверждая сказанное.

За несколько минут до этого, они переговорили с Сергеем Анатольевичем наедине, в его кабинете, где ему были растолкованы его святые обязанности: главное беречь и следить за состоянием здоровья ребенка, а все остально сделают другие люди.

Установка вполне продуманная, понятная и, как считал по наивности доктор, не столь обременительная. До него гораздо позже дошли слова, что значит следить за здоровьем ребенка, а это оказалось, что он обязан всюду следовать за девушкой чуть ли не по пятам и наблюдать, кабы чего не вышло.


На его личную свободу оставалось времени мало: лишь сон и время когда девушка находилась в доме. Тогда  он мог оставаться в своей комнате, библиотеке, кинозале и других общественно доступных местах жилища.

-Хрен с ней с этой подневольной жизнь,- решил доктор,- несколько месяцев выдержать можно.

                Он вспомнил пухлый конверт с месячным вознаграждением, годовой зарплатой врача, который ему вручил хозяин дома и неудобства предстоящей работы показались сущей мелочью.

                Сергей Анатольевич обещал еще  денег на расходы и внешний антураж, о чем должна позаботиться его супруга Нина Александровна.

Вернувшись к себе в комнату Кешка со всех сторон осмотрел себя в огромное зеркало и не нашел никаких изъянов в одежде.

-Блин какой еще антураж?- подумал он с удивлением,- одет и обут вполне прилично, в конце концов сейчас все так ходят. Этот дурацкий вопрос напрочь засел у него в мозгах, словно мотивчик шлягера, который напевают вокруг.

Все, да не все, Кешка это понял когда Нина Александровна заботливой рукой поправляла на нем одежду известных брендов, которую ему выбирала в дорогих столичных бутиках. Вроде и предназначение то же, что у его одежды, но совсем и другое.

К примеру кашемировое пальто за 10-15 тысяч рублей, от почти такого же пальто, но известного бренда в 100 -150 тысяч, отличается даже запахом, удобством, непринужденностью, едва ощущаемым, обволакивающем свойством одежды, которое испытываешь, надев ее на себя.

Другими словами, это как сравнивать два автомобиля марки: «Мерседес» или «Toyota» с «Москвичом» и  «Жугули». Казалось бы все на месте и работает, колеса крутятся, но дистанция между этими авто огромная, как в эксплуатации, так и в удобстве.

Время тянулось медленно, до отъезда в Париж оставалось еще почти семь месяцев или чуть больше. Постепенно Кешка втянулся в свои обязанности и старался их выполнять аккуратно.

С утра он шел в детскую, так Нина Александровна называла комнату дочери, где обычно заставал наглую Глашку (так он мысленно называл подопечную)  возлежащей в постели.

На автомате ей мерил давление, на запястье просчитывал пульс, затем молча уходил, после чего следовал завтрак и Александр Иванович отвозил их в специальную гимназию, где «малышка» оканчивала курс.

Далее выбор был небольшой, или слоняться в ожидании ученицы  под пристальным оком охраны учебного заведения, или  просить водителя подвести его в ближайшие кафе, благо за охрану он ответственности не нес. Охрана тела возлежала на  Александре Ивановиче, который совмещал должности водителя и охранника.

По окончанию гимназии Александр Иванович забирал Глафиру и они заезжали за ним в кафе. Иногда вместе выпивали по чашке кофе, девчонка, как правило, еще и  грызла  шоколадный батончик.

Кешка любил пить напиток горьким и на все предложение юной чертовки откусить кусочек, отвечал отказом. Тогда она гримасничала пытаясь его подразнить, но эти детские ухищрения не имели никаких последствий он никак не реагировал.

За что и получил от девчонки прозвище: «мамин робот».

Внутреннюю антипатию девушки к своей скромной персоне он чувствовал. На подкалывания и оскорбления не реагировал,  удар держал  и не жаловался на грубость ее родителям.

Каждый был занят своим делом: он здоровьем девушки, а она своей неприязнью к нему.

Впрочем, особое чувство ненависти к своей персоне он ощутил немного позже, когда обратил внимание, что Нина Александровна последнее время стала проводить вечера в доме и, коротая время, они часто занимали его разговорами в гостиной комнате.

Разговор обычно шел о литературе, которой   интересовалась женщина и в ходе беседы иногда  называла известных литераторов или знаменитых артистов, режиссеров просто по имени.

Знакомых такого высокого  уровня у Кешки отродясь не водилось, ему оставалось лишь внимательно слушать и изредка высказывать свое мнение, о том или ином литераторе или режиссере, артисте, но то, которое у него твердо сложилось, иногда и не лестное. 

Светские беседы он вести не умел и не считал нужным это делать. Все эти аханьки и восхищения для знакомых и поклонников, но не для него.

Та простота, с какой общался Иннокентий была  естественной, привычной, ибо за долгие годы работы с больными он привык быть обходительным, искренне и бережно относился к любому человеку.

Наверное у него был дар к общению, редкое свойство души и окружающие это чувствовали и относились к нему с доверием.

Ничего в сущности не делая: ни плохого, ни хорошего он, своим присутствием, в короткое время, завоевал расположение и любовь окружающих в доме.

Только Глафира вела с ним тихую беспощадную войнушку, в которой он не собирался участвовать.

Глава вторая.

Однажды, принимая участие в очередном обсуждении  на тему искусства, скорее в качестве благодарного слушателя чем собеседника, его  врасплох застал  вопрос хозяйки дома.

-Иннокентий ,-снисходительно начала Нина Александровна,- к примеру, Вы, человек со стороны, не погруженный в глубокие процессы творчества, что можете сказать о последствиях, которые несет людям классическая литература? О ее влиянии на людей и на самих авторов: положительное или отрицательное?

В гостиной, за легкой закуской и выпивкой, собрались литераторы, художники, артисты, люди с  именем и вели пустой  разговор о литературе и творчестве, а попросту обгаживали отсутствующих на сегодня в их кругу  других людей.

Не обсуждать же им тему охоты на волков или садовых участков, которые надо перекапывать и удобрять навозом.

Присутствующие в гостиной, только сейчас обратили внимание на молодого человека, который с гламурным журналом притулился в темном уголке и с отсутствующим, независимым видом перелистывал страницы.

До этого вопроса его не замечали, ибо он не вызывал интерес. Кешка добросовестно дожидался когда окончится никому не нужная, ни чего не решающая болтовня и народ разбежится по своим углам (домам, дворцам и шикарным квартирам).

Впереди у него были еще дела по осмотру подопечной и в душе не покидало чувство досады, что его держат за деревенского фельдшера, которому поручили следить за здоровьем призовой кобылы, у которой  оказался несносный характер. 

Отказаться от посещения подобных посиделок он не мог, ибо полагал для себя не вежливым в чем-то отказать женщине, ставшей для него идолом.
 
Нина Александровна с утра оповестила, что вечером состоится небольшая встреча, на которой он может пообщаться с творческими знаменитостями, что само по себе,  являлось уже обязательным.

Дурацкий вопрос вызвал в нем искреннее недоумение. Изумление  его оказалось сродни адмирации святого, причисленного церковью к лику святых, но вдруг понявшего, что он попал не туда куда стремилась душа, а в темную бездну ада, где жгут, режут, кромсают плоть и людей, варят в кипящих котлах.

Иннокентий, словно не докуренную сигарету, привычно потушил в себе эмоции, охватившее волнение, и, не вставая с кресла, тихим, но отчетливым голосом врача, которые       убедительно     разъясняет    больному    диагноз, проговорил:

           -На мой взгляд, прошу обратить внимание, на мОй взгляд, с глубоким сочувствием и сожалением отношусь к людям творческим и их почитателям, в лице читателей, зрителей, слушателей.

                Если не сказать большее, как врач, глубоко сожалею всем этим людям, а в душе  удивлен их мужеству, решимости, тупости, изворотливости, с которой они отпускают жить свои творения, обменивая на золото или славу.

Стремясь поделиться своими мыслями, идеями, редким даром создавать духовные ценности, они вряд ли задумываются на тем, кто будет потом прикасаться, лапать и залапывать,  их сокровенные мысли.

Прошу извинить господа, я отношусь к себе, а следовательно и к своей душе, бережно и не хочу говорить на чуждую для меня тему.

Иннокентий как ни в чем не бывало неспешно продолжил листать журнал, а в гостиной, после его откровений, установилась гнетущая тишина.

-Иннокентий,- позвала Глафира,- мы сегодня будем заниматься делом или я ухожу спать.

С безмятежным видом Кешка поднялся и пошел следом за девушкой. Выходя из гостиной, краем глаз заметил, растерянный и удивленный взгляд Нины Александровны.

Женщина не привыкла к такому обращению и наглым отказам. Слова Иннокентия ее взбесили и лишь усилием воли она сдержала свой порыв поставить нахала на место, туда, где ему следовало находиться.

-Ну и черт с ней,-думал Кешка рассержено, уволит, так уволит. Сама напросилась, он с инициативой не лез, пусть теперь и расхлебывает.

Находясь в детской комнате  он привычно набросил Глашке на руку манжет и принялся  измерять давление.

-Что это ты сегодня такое умное Кеша толковал, до меня не сразу дошло?-с наигранным ехидством спросила озорница;

-Уууу,-погрозил он шутя пальцем,-умолкни оторва, не до тебя;

-Понятно до кого!-намекая на загадочные обстоятельства выдала девица;

-У тебя с мозгами плохо? Может карантин какой объявим?-попытался неуклюже отгрубиться доктор;

-Умеешь ты соблазнить девушку,-рассмеялась наглая бестия,-чего это Кеша румянцем лицо  покрылось, так и пышет?- продолжала мелкая гадина,- маманя моя приглянулась? Так не советую, хлебнешь с ней не возрадуешься.

У Иннокентия появилось острое желание хлестнуть нахалку по щеке, но он сдержался, а  уходя пробормотал:

-Гормоны играют, подростковый возраст, как бес в ребро. Придержи «вороных» и без интриг можно жить, нормально и радостно.

Покидая комнату подопечной, Кешка чувствовал себя как то неловко, не в своей тарелке.

Не оставляло ощущение, что за ним нагло и бесцеремонно подсмотрели в замочную скважину, когда он голый вышел из ванной и теперь, полностью обнажен и вывернут на изнанку, уязвим, как несчастная жертва, перед  стволом охотничьего ружья, изготовленного для стрельбы.

В прочем, люди склонны к преувеличению, иногда  им кажется, что их самые сокровенные мысли, только им известные тайны, спрятанные глубоко внутри, по мимо их воли и желания, становятся достоянием других.

Они ломают голову и ищут ответ на вопрос: как это могло случиться и не находят.

-«Ларчик» всегда открывается просто,-пришел к выводу  доктор,- видимо странное, нежное чувство к  женщине, настолько захватило его, что он утратил контроль, мог выдать себя неосторожным словом или взглядом.

Для Иннокентия это было открытием,

-Если ребенок легко распознал мои мысли,-логично рассудил он,-тогда, что говорить про остальных? Скорее всего, его благосклонность к женщине давно не стала  секретом для окружающих, один он за собой греха не знал и не чувствовал.

Как то все ненормально,-думал Кешка,- а если честно, сам не знаю и не пойму, что творится со мной, но вот любить, нет уж, это извольте не по мое...

Он быстро прошел в свою комнату и, встав перед зеркалом, старался внимательно разглядеть лицо, заметить хоть какие-то малейшие признаки перемен.

Ничего не заметил, отвернулся и было собрался пойти на кухню, где по вечерам, повар  Инна Георгиевна, угощала чем-нибудь сдобненьким и вкусненьким, но его взгляд, еще раз прошелся по отражению в зеркале. 

Часто говорят и видимо, не без основания, что влюбленных, хотят они этого или нет, по мимо воли, выдает взгляд.

Карие глаза Иннокентия светились! В них было все: и грусть сродни легкой мелодии с  налетом печали, затаенная радость и  притаившиеся искорки счастья.

Кешка попытался состроить своему отражению смешную рожицу, но получилось не убедительно и не смешно.

Его двойник из зеркала смотрелся изящным Пьеро из детской сказки про деревянного человечка. Вот еще фыркнул он с досады, и, в чем был одет,  повалился на широкую постель, но спать не хотелось.

Поглядывая в белый потолок с встроенными в него маленькими, яркими огоньками, попытался представить себе ночное, звездное небо, но сказка не задалась.

В дверь постучали. Он поднялся с кровати и попросил минутку подождать, после чего еще раз оглядев себя в зеркало, и, наведя порядок с физиономией, выкрикнул:

-Да,  можно войти!


Нина Александровна, после ухода из гостиной  Иннокентия, вскоре проводила гостей, ибо вечер не заладился, как-то сдулся, поскучнел.

Гости вежливо, но немного холодно прощались, топтались, расшаркиваясь в стандартных комплиментах типа: « замечательный, неподражаемый, изумительный вечер» и потихонечку отбыли.

-Мальчишка,- дала волю чувствам женщина, превращаясь мгновенно из очаровательной светской дамы в провинциальную мадам доходного дома,-что он о себе возомнил, что теперь обо мне скажут или могут подумать?

У меня в доме завелся «Чапай» с острой сабелькой, которому безразлично, что крушить и ломать вокруг. В конце, концов есть элементарные рамки приличия, за которые недозволительно выходить.

Нина решила спуску не давать и сейчас же разобраться с несносным протяже, с это целью она и постучала в дверь Кешкиной комнаты.

Когда услышала: «можно войти», резко дернула дверную ручку, широко распахнула дверь, как тут же попала в объятия молодого человека, который попытался сам отворить дверь и встретить гостя.

Поначалу они оба от неожиданности замерли, им показалось, что грубый окружающий мир из стен и камней  растворился и они, прижавшись друг к другу,  парят в просторах незнакомой вселенной, гордые и счастливые, среди  дымки облаков, сотканных из множества звезд и чарующих звуков загадочных струн, которые будоражили душу.

Мгновение превратилось в вечность, жизнь в тлен, а реальность в досадное недоразумение. Громко  бухнула дверь детской комнаты и все стихло, волшебная музыка оборвалась, ее спугнули.

-Извините Иннокентий, зарапортовалась и забегалась, вечер был хлопотный, совсем никакая,- и, пряча глаза, покорно спросила,- ну, я пошла?

Лишенный дара произносить звуки, Кешка застыл истуканом, потом медленно опустил руки, выпустив наконец из объятий, до сели недосягаемое для него существо.

Едва начавшись, сказка оборвалась  и как это часто случается на самом интересном месте.



Глава третья.

Придя к себе в комнату, Нина Александровна уже не казалась покладистой домашней овечкой, которую невзначай приласкали.

Она кидала, крушила и корежила все, что попадало ей на пути, пока не выдохнулась и не  устала от ярости и злости.

Одна мысль о том, что какой-то провинциальный докторишка с заурядной внешностью и умишком, вызвал в ней шок и трепет, убивала властную женщину и она никак не могла разобраться, что случилось.

Наконец совсем отчаявшись что-либо сообразить,  обессилила и плюхнулась в кресло. Мысли по мимо воли анализировали произошедшее.

Еще в прошлый раз, в магазине, когда Иннокентий примерял  одежду, выбранную ей, неукротимая сила притянула ее заботливой, женской рукой поправить на молодом человеке шарфик.

Он же, протестуя, неосмысленным, ловким движением тонких, изящных пальцев взял ее руку в свою.

Нина поспешно отдернула руку, но при этом почувствовала необъяснимое, пугающее чувство, которое проникло в тело и коснулось ее очерствевшей души.

Сладко екнуло и забухало сердце, на секунду отнялись ноги, тонкие, колючие иголочки, пронзили кожу оголенной руки и на мгновение все ее тело онемело.

Не найдя тому случаю объяснения, женщина вскоре о нем забыла, а вернее случившееся выбросила из головы. Мало ли что происходит и если на каждую мелочь обращать внимание, то никаких сил не хватит.

И вот теперь снова. Она живо представила себя в объятиях доктора и почувствовала, как всего лишь от одного его прикосновения, непроизвольно вздрагивает и по коже, неукротимой волной текут мурашки. 

Вот именно это с ней случилось сегодня. Влечение было настолько неуправляемым и сильным, что она ощутила необузданное желание затащить Иннокентия в кровать прямо  там, в его комнате.

И лишь неимоверным усилием воли, женщине удалось взять себя в руки, но будь Иннокентий настойчивей, то не известно, чем бы все это могло окончиться.


-Удивительна метаморфоза, как в жизни все скоротечно: меняется и изменяется,-лежа на кровати рассуждал Иннокентий.

Еще месяц назад, он и  не помышлял, что удивительная женщина стремительно ворвется в его жизнь, заставит забыть прошлое, подарит настоящее и надежду. 

-Что значит надежду?-спрашивал себя Кешка,-вряд ли эта гордая женщина вспомнит о нем через секунду, после того, как увидела. Кто он такой для нее? Типа забавной игрушки или прислуги?

Размышления молодого человека прервал характерный шум. Он даже не успел удивиться, как без предварительного стука дверь в комнату отворилась  и  вошла Глафира.

-Что Кеш, облом случился?- начала маленькая бестия с порога;

-Тебя кто звал?-огрызнулся он,-постучать забыла?

-Стучи не стучи, ты все равно не слышишь, пыталась, но в ответ ни слова, подумала мало чего, может в обморок грохнулся. Помочь хотела,- выкрутилась притворщица;

-Ладно, входи,-примирительным тоном разрешил доктор,-от тебя все равно не отвяжешься, девушка ты скромная. Случилось чего?;

-Нет все нормально, поболтать захотела;

-Поболтала уже и можешь отваливать,-попытался он прогнать нахалку;

-Чо ж так грубо?-урезонила девушка;

-С кем поведешься...;

-Ты про меня?

-А, как ты думаешь?-подтвердил Иннокентий;

-Не забывайся, с ребенком разговариваешь,- отшутилась проказница;

-Ладно, говори и...

Кешка встал с постели и, показав рукой на кресло, предложил  присеть.

Глашка бухнулась в кресло, вытянула красивые, голые ноги на низенький столик, подмяв пятками разбросанные по столу журналы с картинками.

Иннокентий включил телек и, не отпуская из рук пульт, уселся в кресло напротив.

-Глаш,-начал он умоляюще,-чего ты от меня хочешь? Шла бы уж восвояси и так на душе хреново;

-Кеш, у меня головка бо-бо, болит... Нет никакого терпения.

Иннокентий нехотя поднялся и взял в руки тонометр.

Девушка вдруг встрепенулась, резко поднялась и направилась к выходу:

-Да пошел ты со своей трубой!

-Пошел..,- крикнул он в догонку и прикрыл дверь, заперев ее на торчащий из замочной скважины ключ.

Бедный Кешка так и не понял, что от него хотела капризная девчонка, мож за жизнь поболтать или еще чего-то, в прочем его это мало волновало.

Проснулся с больной головой и тут же вспомнилась Глафира:

-Блин, накаркала мелкая, вот меня крутит и вертит,-думал он с раздражением. Кое как привел себя в порядок и отправился в детскую. После завтрака двинулись в обычном порядке в гимназию.

Бывают такие дни когда встаешь не с «той ноги», бестолковые и неудачные. За чтобы не взялся все из рук валится и невезение преследует в мелочах.

С утра выпал снег, на улице давил легкий морозец и во всем царила ослепительно белая красота. С раннего утра дороги еще не раскатали, поэтому не видно было грязи и придорожного мусора.

Александр Иванович находился явно не в духе и вопреки привычке гнал автомашину по скользкой снежной дороге быстро. Кешка не выдержал и вмешался:

-Что-то мы гоним, торопимся куда? Времени еще полно, попытался он привести водителя в чувство.

Тот отмалчивался и угрюмо  смотрел на дорогу. Глафира, которая находилась на заднем сидении, неожиданно набросила на плечи Иннокентия руки и принялась делать легкий массаж шеи. Она сразу заметила, что Иннокентий в плохом настроении, злой и подавленный.

Хотел отмахнуться, но не успел нежные пальчики приятно давили  на шейные позвонки и недомогание начало проходить, а  легкая боль в голове, затихать.

Уже миновали середину пути и вдруг Кешка заметил на обочине необычное скопление машин. Несколько машин стояло на обочине, а три авто, скрученные и искареженные валялись в кювете. Осколки фар, куски пластмассового бампера и колеса были там же, на дороге с правой стороны проезжей части.

Чтобы не налететь на какую-нибудь хрень (из разбросанных по проезжей части запасных частей) Александр Иванович сбавил скорость, благополучно объехал место аварии и попытался двинуться дальше.

Кешка закричал и потребовал остановиться. Водитель растерянно, с недоумением в глазах посмотрел на него, но притормозил, а затем вовсе тормознул и остановился, проехав  несколько метров от места столкновения машин.

Иннокентий распахнул дверь, выскочил и побежал в сторону  страшной аварии, где собрался народ и боязливо жался на обочине, не решаясь подойти к покореженному транспорту.

Он плохо видел что твориться вокруг, кинулся к первой машине, рванул на себя дверь, она не поддалась, тогда расколошматил ногой боковое  стекло и принялся вытаскивать людей.

Подоспели другие мужики кто посмелее  и, спустя некоторое время, всех пострадавших вынесли на обочину.

Искореженные машины, вскоре окутал черный дымок и они загорелись, но Кешка уже не видел что происходило вокруг.

Он колдовал над пострадавшими, отдавал кому-то резкие команды, и их выполняли неукоснительно. Короче, доктор травматолог находился в своей привычной стихии: спасал и руководил спасением людей.

Он знал что делать и, помогавшие ему люди, поняли это сразу, поэтому  как могли старались. Проваландался почти до обеда.

Вскоре приехала скорая и он, забыв о боли в голове и усталости, о своем деле, за что бабки получал от хозяина, о своих обязанностях, ни разу не взглянул в сторону где находилась машина с Александром Ивановичем.

Глафира, с самого начала неотступно следовала за доктором и добросовестно помогала, выполняя все его распоряжения.

Когда последнего пострадавшего увезла скорая, он наконец опомнился и принялся снегом оттирать от крови озябшие руки.

Рядом находилась Глашка и старательно смывала снегом со своих рук кровь, вся ее одежда также была в крови и грязи.

Иннокентий выглядел не лучшим образом, видя, что у девушки совсем закоченели пальцы рук он одним движением, которое не терпело возражений, взял их в свои ладони и принялся согревать дыханием.

Чудеса да и только!

Непокорная, капризная девчонка не противилась, а лишь взглядом из под густых ресниц, наполненным нежностью и едва различимым лукавством, смотрела ему прямо в глаза.

Кешка смутился и выпустил ладошки:

-Пошли в машину, согреемся,-скомандовал он и двинулся в сторону джипа;

-Угу-гууу,-уже на ходу обронила девчонка.

Александр Иванович встретил их холодно, он чувствовал себя чуточку неловко. Все это время просидел в машине лишь иногда выходил глянуть на место где суетились люди, полагая, что справятся и без него.

Когда же начали подъезжать бригады скорой помощи, то совсем успокоился и теперь с нетерпении ждал возвращения пассажиров.

Он устал от безделия, расслабился и здраво рассуждал, что есть другие люди, которые сделают всю грязную работу, а ему этим  заниматься не стоит, платят не за то, чтобы из каждой канавы кого-то доставать.

Придурков на дорогах тьма тьмущая и если каждого выручать и помогать, то сил никаких не хватит.

Ехать в гимназию уже стало поздно. Находясь в машине, они слегка привели себя в порядок и запросились в ближайшее кафе: отогреться и хорошенько отмыться, чтобы дома не было лишних вопросов.

Сказано сделано. Кешка попросил водителя, чтобы тот особо не распространялся про их с Глафирой художества. Александр Иванович уверил, что будет молчать как рыба.

В кафе они отмылись, отчистились и теперь попивали крепкое кофе, а потом Иннокентий заказал себе 300 гр. виски, а Глашка, наверное  за компанию,  бокал вина.

Александр Иванович отдуваясь хлебал горячий борщ и был счастлив, что все обошлось, но по приезду, он все же решил мадам-хозяйке покаяться, если конечно, она что-то заподозрит. Ему чужие грехи на себя вешать ни к чему.

Глашка не скрывала восхищения, поглядывая на своего взрослого друга.

Перед глазами вновь и вновь оживала картина, как Иннокентий перепачканный в крови и дорожной грязи, фанатично, отрешенно от внешнего мира: со знанием дела накладывает жгуты останавливая кровь, из подручных средств сооружает иммобилизационные шины, перебинтовывает пострадавших, осматривает очередную тяжелую жертву,  делает искусственное дыхание, после чего человек начинает шевелиться.

Потом по его просьбе, кто-то из присутствующих принес в термосе горячий чай и он, смертельно уставший и окоченевший на холодном ветру, отпаивал пострадавших  горячим напитком.

Одним словом,  в воображении девушки мгновенно возник «герой ее романа», которому она, не раздумывая особо, могла доверить свою жизнь, а с ней и все остальное.

Образ коварного соблазнителя и охотника за капиталами ее родителей, тут же испарился за ненадобностью, растворился в положительных эмоциях и возможно, навсегда.

Домой они вернулись хоть и усталые, но в хорошем настроении. К счастью, Нина Александровна отсутствовала и кроме прислуги не кому было заметить странности в поведении молодых людей.

Глафира сразу же прошла в детскую комнату, а Иннокентий ненадолго заглянул на кухню, где Инна Георгиевна его угостила вкуснятиной.

 
Потянулись неспешно дни, как кучевые облака в безветренный день. Задрал голову в верх, а там редкие белые тучки, снова через время глянул, они на месте, не двигаются.

Думаешь надо определить направление ветра и движение, ибо с одной стороны на светлом голубом небосводе облака, а с другой чисто и весело светит солнышко.

Все же хочется прознать какой день будет: лезть в воду купаться или обождать когда небо очиститься, чтобы понежиться на солнце.

Но как не вглядывайся трудно заметить направление куда легкий ветерок медленно относит тучки. И лишь когда прикладываешь к глазам распахнутую ладонь и долго долго смотришь в небо, то видишь куда едва - едва ползут по небу белесые облака.

Хорошо хоть дни  в одну сторону двигаются и их направление нетрудно угадать, а вот скорость разная: то мелькают один за другим, как пейзаж за окном скоростного экспресса, а то  не спеша идут, пешеходным шагом.

У Кешки они были однообразные, текучие и лишь вечера проведенные с Ниной Александровной пролетали на одном дыхании.

Получилось, как-то само собой, но без этих совместных вечеров, они уже не могли обходиться. Просто посидеть рядом, увидеть друг друга, стало необходимостью.

Если не встречались вечер или два, то Кешка начинал беспокоиться, метаться по дому, в надежде, что случайно увидит Нину, путался под ногами обслуги, осаждал кухню, ибо  на него нападал жор, короче, вел себя как последний идиот.

Словом оба напоминали музыкантов всецело охваченных музыкой, которые и не знают теории, но она им была не нужна.

Природа не часто, но дарит людям уникальную способность, играть только на слух. К примеру, есть исполнители блюза или кантри: несколько заученных акордов, а остальное довершает природный талант.

Вместо музыки  Иннокентий и Нина исполняли другое, но по сути, все оказалось верно. В настоящей любви не бывает нот, оба играют общую партию на слух, которая в душах влюбленных  звучит однозвучно, будоража, и мысли, и тело.

А случавшиеся иногда альтерации в отношениях, при отсутствии знака бекар могли конечно, привести к осложнениям: какофонии, диссонансу, но скорее всего не в Моцартовском на два оркестра, как в Дон-Жуане, а по Баху: ходы на увеличение и уменьшение, где интервалы означают страдание.

Приближались шумные новогодние праздники и каникулы в гимназии. Кешку это не особо радовало, ибо наступала пора молодежных вечеринок, которые Глафира уже распланировала и его присутствие на них было обязательным.

Одна мысль о том, что ему предстоит провести несколько  вечеров среди молодняка, оторванной публики, приводила его в скверное, унылое состояние.

Особенно, когда Кешка представил, что на несколько дней лишится общения с Ниной, их прекрасных вечеров у полыхающего теплом камина, когда сидя в  гостиной, устремив взгляды в огонь они вели неспешную беседу.

Кешка рассказывал без утайки о своем детстве, родителях, школьных и институтских друзьях, а Нина больше читала стихи, объясняла их суть и красоту, неповторимость фраз и предложений.

К ее удивлению Иннокентий поэзией не увлекался и слабо разбирался в сути творчества, но иногда высказывал вполне здравые мысли, от которых Нина приходила в восторг.

Он как-то назвал раннее христианство движущей силой, которая овладела умами передовых людей того времени, подвигло к распространению грамотности на русской земле, дало мощный толчок развитию науки и творчества, а также оказало воздействие  на воспитание людей иного порядка.

Вот как-то так происходило: сначала общение,  ничего незначащие, служебные отношения, привычка, смутное понимание собеседника, с которым ты полностью раскован и не боишься совершить непростительную ошибку ибо ему полностью доверяешь, а потом при расставании вдруг начинаешь остро осознавать, что тебе этого человека не хватает.

Словно образовались незримые упругие нити, которые вас прочно связывают и их невозможно ни обрезать, ни разорвать.

Поначалу еще надеешься, думаешь, дескать, что за блажь? Пройдет со временем, но увы, не проходит и не исчезает.

Когда это начинаешь понимать, то еще сопротивляешься и пытаешься с помощью разных мелких, внешних ухищрений отделаться от охватившего тебя чувства.

Однако, становится только хуже. И вот уже, ничего больше в жизни не имеет значения, кроме этого чувства, оно полностью захватило и доминирует над рассудком.

Примерно такое случилось и с Иннокентием, но он еще не был готов осознать и поставить себе диагноз. Одним словом, теперь у парня открылась уже медицинская альтерация-патологические необратимые изменения, диагноз не утешительный.

В канун нового года они в обычном составе: Глафира, Иннокентий и Александр Иванович, отправились на молодежную вечеринку.

Кешке уже стало невыносимо присутствовать среди развязанной и обкуренной молодежи в шумном, ночном клубе.

По обоюдному согласию, доставив девушку, он попросил водителя забросить его в ближайшее уютное кафе, где собирался в нормальной, вменяемой обстановки провести вечер.

Через пару часов заявился Александр Иванович и по тревожному выражению лица он сообразил, что произошло, что-то из ряда вон.

-Сбежала,-доложил водитель и взгляд его забегал по посетителям кафешки,-сам не пойму, как ей это удалось, глаз ведь не спускал, знал на все девка способна. В туалет отошел на пару минут, а ее уже и след простыл.

Кешка бросил на столик купюру и, не дожидаясь сдачи, подхватив  Александра Ивановича под руку, направился на выход.

На медленной скорости они принялись обследовать ближайшие улицы, кафе и рестораны, но нигде беглянки не обнаружили.

Ехать в полицию не имело смысла, пока будут выяснять, что и почему, да и будут ли выяснять, большой вопрос, пройдет уйма времени и девчонка может оказаться где угодно.

Появляться в доме без подопечной вообще не имело смысла. Они и мысленно боялись себе представить, что их ожидает, какое наказание придумает недотепам Сергей Анатольевич, по головке точно не погладит и это факт.

Решили искать до упора, насколько сил хватит. Александр Иванович находился в полной прострации и с трудом различал дорогу.

Шел легкий снежок. В  центре города улицы узковатые и обычно водители стараются быстро миновать их, поэтому проезжают на скорости, а их огромный джип медленно полз и создавал помеху движению.

На каждый сигнал проезжающего автомобиля водитель реагировал резким вздрагиванием и растерянностью. Так и до беды было не долго и Иннокентий, который держал себя в руках, решил его подменить.

Поменялись местами и Кешка при первой возможности свернул на соседнюю улицу, где в широких, витринных окнах кафе виднелись фигуры людей и разноцветные елочные огни.
 

Проезжая мимо одного заведения, Кешка вдруг резко ударил по тормозам, передвинул рычаг на парковку и выскочил из машины, ничего не объясняя напарнику.

Он увидел в окно знакомый силуэт и этого было достаточно.
Когда он подбегал к входной двери кафе, скашивая взгляд в витрину, где виднелся силуэт девушки, то обратил внимание, что мерзавка стоит около одного из столиков, за которым восседают несколько парней и яростно жестикулирует руками.

Один из парней высокого роста, с лысым, голым черепом начал лениво подниматься из-за стола, явно с угрожающим видом.

Когда Кешка ворвался в помещение, то увидел, как Глафира со всей дури лупит этого лысого придурка по физиономии. На раздумье особо времени не оставалось.

Иннокентий мощным ударом свалил парня на седушку, подхватил Глафиру под ноги, затем перебросил брыкающуюся девушку через плечо и пока не очухалась вся шумная компания, устремился на выход.

Александр Иванович подоспел в самый раз, прикрыл и стал валить молодняк, отработанными ударами одного за другим.

Наконец машина выбралась из центра города и только тут, Кешка, сидя на заднем сидении, вместе с Глафирой, обратил внимание на ее странное поведение.

На все вопросы девушка отвечала односложно и невпопад, без причины смеялась, учащенно дышала. Он взял ее за запястье руки и почувствовал, как скачет пульс.

Попросил водителя на минутку остановиться и включить свет в салоне. Затем, двумя руками обхватил голову девушки и заглянул в глаза, зрачки были чрезмерно расширены. От проказницы исходил легкий запах табака и алкоголя.

Попросив остановиться у придорожного ресторана он послал Александра Ивановича принести кувшин теплой подсоленной воды, а сам принялся обшаривать свою докторскую сумку.

Отыскал активированный уголь, две таблетки парацетамола и пакетик гидрокарбоната натрия, все это, разжав упрямые губы и челюсти девушки он сунул ей в рот, дал запить водой и заставил проглотить.

Подоспел Александр Иванович с соленой водой, принудил выпить  почти весь кувшин, а  потом снова засунул ей в рот таблетку по 0,25 мг. фуросемида.

Снова попросил водителя приглядеть за девушкой, а сам принялся готовить раствор нитропруссида натрия, после чего вколол больной в вену.

Глашка буйствовала и несла несусветную околесицу, орала как резанная, но доктор не обращал внимания.

После того, как она выпила всю воду и стерпела укол, он вновь обхватил ее лицо руками, разжал челюсти и надавил пальцами на корень языка.

Девчонка закашлялась, ее вывернуло прямо на коврики в машине, при этом рвотной массой заляпало его брюки и пальто.

Алесандрр Иванович в страхе обронил голову на руль и лишь айкал: а-яяя-яй, а-яяя-яй. От Кешки он явно такой резвости не ожидал, но понял, что парень хорошо знает, что делает и в случае чего, ему и расхлебывать эту кашу.

Затем Иннокентий обнял девушку, прижал к себе и попросил распахнуть настежь окна в машине, чтобы ветер, а с ним и свежий воздух, при езде струился со всех щелей.

Приехали домой поздно. Иннокентий, не выпуская девушку, занес ее на руках в дом и, на удивленный взгляд Нины, лишь изловчившись приложил палец к губам, жестом попросил помолчать.

Потом он словно заботливая мать уложил Глафиру в постель и пошел в медицинский уголок, где отыскал капельницу и нужные медицинские  средства.

После пережитого, девушка расслабилась и слегка дремала, но спать он ей не давал. Снова повторил процедуру, которую проделал в машине и лишь после этого воткнул ей в вену капельницу.

Нина с ужасом наблюдала происходящее, но стойко молчала. В уверенном поведении доктора было что-то такое, что успокаивало и не позволяло истерике взять верх над собой.

Затем они почти до утра сидели около кровати девочки и доктор держал в своей руке руку Нины. Они смотрели на Глафиру и оба молчали.

Не надолго он вставал, менял пузырек, а ее при этом мучил дурацкий вопрос, который не касался здоровья дочери. Возьмет Иннокентий снова ее руку в свою,-загадывала она про себя,- или нет?

Зря беспокоилась. Сделав необходимое, доктор неизменно брал ее руку в свою и все продолжалось.

Господи, чего они только не передумали за эту ночь, вроде бы и горе, и неприятность, а они, как на свет родились, оба счастливые, счастливые.

Долго рассказывать чем все это окончилось, но Глафира быстро поправилась и дни потекли своим чередом. До отъезда в Париж оставалось совсем немного. Наступили теплые денечки, но встречи в гостиной по вечерам становились все реже и реже.

Иннокентий старался сам избегать их и под различными предлогами по вечерам исчезал. Глафира, после той истории, случившейся с ней, стала другой, теперь она с затаенной грустью и завистью посматривала на свою мать и между ними наладились доверительные отношения.

Однажды по утру в детскую комнату не зашел доктор. Не было его и за завтраком, а когда Нина заглянула в его комнату, то и там не обнаружила. На журнальном столике она нашла толстенный конверт с деньгами и записку.

Предчувствуя недоброе, развернула и, вскрикнув, упала на ковер. В записке было всего две строчки, написанные рукой Иннокентия: «О большем подарке, чем встретить тебя, я в своей жизни и не мечтал».

Спустя день Нина немного пришла в себя и позвала Александра Ивановича, а тот не посчитал нужным скрывать и сообщил, что вчера, рано утром, отвез Иннокентия в аэропорт.

(продолжение)