Пробуждение Татьяны Кузьминой-Чугуновой

Яворский Войцех Томашевич

Считается, что Душа это тот самый орган, который отвечает за нашу человеческую суть. Без нее мы, как персонаж Достоевского без Бога, – не люди. И дается нам этот замечательный агрегат,  аппарат или, может быть, Оператор ЧПУ (Человеческая Программа Управления) – в таком же готовом и действенном состоянии, как и сам БГ! И все прилагательные, которыми мы, люди, нагружаем эти простые малобуквенные понятия – это мусор наших эмоциональных состояний. Бездушный человек, человек нищий духом, малодушный или, наоборот, сильный духом и крепкий душой - это из той же оперы, что и Грозный Бог, Любящий Бог, Бог войны и т.д. – все это от нас!  А сама Душа, созданная по конвейерным технологиям, универсальна, стандартна и унифицирована, как воинский кодекс для унтер-офицера.
Для художника Татьяны Кузьминой-Чугуновой это не так. Да и для меня, честно признаюсь, тоже. Может быть, именно в этом причина притягательности этого цикла. Обладая одним безусловным качеством – способностью одарять обезьянью особь человеческими особенностями, главной из которых является Совесть, Душа до «вхождения в должность» должна пройти свой Путь, свое Дэ. Такой поворот: включив механизм очеловечивания, Душа и сама встает на путь саморазвития, проходя наподобие Данте сначала все круги Ада, крутится в суматохе человеческого бытия, а под конец взлетает подобно пророку через 7 небес к Олимпу ли, в Небесную ли канцелярию или же просто в местоблюстительство Божие…
Это Восхождение важнее, чем все последующие духовные подвиги! Ибо, как и сперматозоид, протолкнувшийся в числе «Великолепной шестерки» к вожделенной эволюцией яйцеклетке, но упустивший в последнее мгновение свой шанс первым разорвать «оболочку-ленточку», остается не у дел, так и Душа, не дошедшая до высоты, позволяющей сидеть по правую руку от Бога, проигрывает весь матч.
Поэтому цикл «Пробуждение» и начинается с эмбрионального периода – картина «Зарождение». Все, что было до этого, равно НАМЕРЕНИЮ Божию и, как мне кажется, в экспозиции может быть показано открытой форточкой, нагоняющей в выставочное пространство свежий воздух ВОЗМОЖНОСТИ.
Вот именно: обретение Души для человека - всего лишь Возможность, хотя хочется думать – Вау, наконец-то всё получилось! Конечно же, нечто Абсолютное состоялось и состояние этого Абсолюта выражено в классической форме круга или шара. Если можно было бы остановиться на этом, мы имели бы удивительно гармоничное решение вопроса – животное, внешне схожее с обезьяной, получило некую дополнительную деталь, которая пометила его, как тавро, но при этом ничего не изменило – ведь в этом случае наличие Души означает всего лишь принадлежность Богу. Быть избранной обезьяной ничуть не зазорней, чем считаться «избранным народом». Но, если отнестись к этому со всею серьезностью, то придется не только с гордостью носить кипу или правильно складывать персты, но и самою сущностью своей, своими поступками доказывать (кому?) свою богоподобность. И тогда к пушкинским словам: «душа обязана трудиться» придется добавить и ленинский призыв: «учиться, учиться и учиться!»  А там уже можно и грянуть хором: «…и день и ночь, и день и ночь…»
Итак, Душа вошла в свою новую обитель и первое, с чем ей пришлось столкнуться, это с ощущением себя, как существующей субстанцией. Ведь в своем чистом, добытийном состоянии она подобна идее, абстрактному знаку приобщенности к Божественному, она является, говоря языком физиков-теоретиков, красивой теорией, которая просто обязана быть эмпирически проявлена. Этот прекрасный момент (первичного восприятия себя) изобразил в Сикстинской  капелле великий Микеланджело. В его интерпретации мы видим процесс оживления человеческого тела – кажется, что изображена вселенская энергетическая мощь, легким прикосновением вселяющая в «мертвую» плоть саму жизненную субстанцию – Душу. На картине Кузьминой-Чугуновой мы видим нечто не менее сокровенное –  момент соприкосновения Божественной благодати с прахом, глазами (ощущениями) самой Души. Это чувство подобно истоме, подобно счастью БЫТЬ! Художник во всем цикле использует одну и ту же модель. От картины к картине ее облик претерпевает новые интерпретации при несомненной верности исходной внешности-коду. Происходит очевидная мутация и, если в развитии человеческой особи ее взросление запрограммировано, душа мечется от крайности к крайности своих метаморфоз. Мы часто наблюдаем как ребенок с некоей периодичностью напоминает внешне то своих родителей, то совершенно неожиданно какого-нибудь дальнего родственника из тупиковой ветви мордовской родни (например).  Душа же, в версии представленной Кузьминой-Чугуновой, мечется между гендерными различиями, попеременно приращаясь то женскими, то мужскими чертами. Основной тип выбранного образа склоняется очевидно к бесполому ангельскому состоянию, но именно в картине «Вдохновение» амплитуда трансформации заметно смещается к женской сути. Причем в тот момент, когда «самка» остро ощущает свою сексуальность. Но это сексуальность неосознанна, она - лишь лакмусовая бумажка, изменением цвета сообщающая о переходе от невинно-детского этапа к невинно-девичьему.
Всё это история внутренних трансформаций, сокровенных ощущений и смыслов. Они настолько новы для души, что она вибрирует в попытках нащупать или создать свою систему координат, в которой ей было бы и комфортно и понятно, где низ, где верх и как далеко можно заглянуть и в глубину и вдаль.  Интересно, что почти весь цикл наполнен человеческими образами, в которых глаза, эти ее «зеркала», присутствуют только в четырех картинах. И если последние три фигуры «обрели  зрение» из линейных соображений (цикл подходит к концу, процесс созревания вышел на финишную прямую, так сказать, впереди ЕГЭ и «путевка в жизнь»), то в картине «Проявление» мы видим момент определения своих границ и попытку взаимодействия с внешним миром. И тут без зрячести просто невозможно. Ведь четкое определение своей ойкумены, мира, который непосредственно окружает Душу, дальних пределов, о которых можно только «прочитать» у Геродота и, наконец, сказочных стран (предмета фантазий и необузданных желаний) – этакая топография внутреннего пространства, которая важна необыкновенно, так как именно она будет диктовать размах духовных поисков и насыщенность и тонкость душевных переживаний.
Мы знаем как необычайно важен сон для любых животных, но человеческая дрема куда функциональней и загадочней: наш мозг не просто отдыхает, он не только «переваривает» дневную информацию, но поистине творит новые миры, новые возможности. Одновременно сон -  это то состояние, когда мы, люди, можем быть в полноценном одиночестве. Не в вынужденном, которым нас наказывают родители или система (тоже мать родная), а в естественном, когда наш дух получает возможность преодолеть страх, навязываемый социумом и погрузиться в самоанализ и самоощущения. Такое одиночество и благотворно и крайне опасно из-за беззащитности перед внешними врагами – недаром животные, уступая тяге ко сну, стараются уединиться и спрятаться. Душа спящая – это не то же самое, что «заснувшая». Душевный сон – это пестование Совести, созидание внутреннего пространства, в котором все расставлено по местам и между важнейшими реперными «мышечными узлами» тонкой материи идет созидательный процесс. И, в тоже время, это не закрытое для внешних влияний действо. Снаружи из-за пределов душевной ойкумены идет постоянный взброс информации, а душа ее принимает, о чем очень символично на картине говорит раскрытая рука.
А потом наступает переизбыток информации, от которого страдает, что общепризнано, не только мозг – страдает всё: тело, перегруженное ненужными профессиональными целями; дух, слабеющий от бесконечных компромиссов, навязываемых сиюминутными ценностями социума; и, конечно же, Душа, которая с каждым днем замусоривается повседневной рутиной и суетой. Душа требует чистоты, она рождена Великой пустотой, в которой присутствовала только Возможность; ей хочется, ей необходимо вернуться к истоку (хотя бы на мгновение!) Потому и так ценится умение прекратить внутренний диалог, отказаться от бесконечного мысленного потока, от постоянного пересчета и пересказа окружающего мира. Происходит «НАДРЫВ» - так называется следующая (мы помним – условно следующая) картина, на которой напряженная неудобная поза фигуры прямо указывает на невозможность более «Быть», а руки, бессознательно ищущие опоры, как бы умоляют об успокоении внутренней маяты.
И тогда наступает время «Кокона». Надо укрыться, чтобы без потерь пройти трудный, напоминающий третий и восьмой дни голода на воде, когда желание прекратить испытание, сдаться особенно велико. Укрыться и произвести невидимую, но очень важную трансформацию, после которой у Души не останется практически возможности остановиться или повернуть вспять. Теперь - или гибель, или неуклонное движение к Окрыленности! А что же это конкретно означает? – а то же самое, что и конфирмация, гиюр или посвящение в масоны – НИЧЕГО! Однако за этой функциональной никчемностью таится огромный сокровенный смысл – нас объявляют ответственными за самих себя, лишая возможности «перевести стрелки» на других людей или обстоятельства.
Возникает естественный вопрос – кто объявляет, кто контролирует ситуацию? Кто настолько могущественен, что, оставаясь в стороне, более того, предоставляя всему сущему, живому и неживому этого мира свободу выбора, в то же время, очевидно, попечительствует обо всех «игроках», возникших в результате «Большого взрыва». Эгоцентризм антропософии умиляет, однако в нашем случае он более чем уместен. Если мы предполагаем, что возникновение Души - это акт Божественного творчества или, говоря «восточным» языком, результат реализованной Возможности, то естественно предположить и некую заинтересованность в развитии главного «героя» эксперимента. Это означает, что изначальная чистота матрицы Души, долженствующая в конечном результате быть наполненной, имеет не только необходимую внутреннюю пустоту, но и некую идеальную окончательную форму. И путь «через тернии к звездам» - это все-таки не хаотическое брожение, но пусть и через многочисленные преграды и завалы - «конечный маршрут», в конце которого Душу ожидает Тот, кто ее и создал. Поэтому возникновение в картине «Ведомая» Руки Господней вполне ожидаемо. И пусть Вас не смущает ее визуальная «мужественность» - это всего лишь художественная аллегория, и я уверен, что, если бы в качестве модели художником был выбран юноша, прекрасный как Давид, то в контексте современного искусства ведущая рука была бы женской. И это еще раз доказывает мне, что выбор формы в этом цикле достаточно случаен, а главным является история, показанная автором.
Итак, «окуклившаяся» душа, прошедшая своеобразный тропик в своем движении к вершине, почувствовала не только свою посвященность, но и защищенность тоже. Ощутить родительскую опеку в момент, когда грандиозность и трудность «проекта» стали очевидны – это ли не блаженство! Говоря языком альпинистов, - достигнув на середине маршрута небольшой площадки или уютной щели в скале, кто не соблазниться отдыхом; кто не доверится проявившейся заботе Свыше? «Доверчивость» - это не просто картина о реализовавшейся детской любви к родителю – это признание самого факта существования и права чувствовать Душе себя частью Божественной семьи.
Вот так – вдруг узнать, что ты создана Богом! Это все равно, что осознать свое тело как источник радости,  быть благодарным за его гендерную определенность и отсутствие патологий. А в высшей степени понимания себя -  просто обрадоваться тому, что ЖИВ! Хотя, нет…  Важнее другое, не связанное ни с прилагательными, ни с глаголами – только существительное и местоимение  (в нашем случае: Я – Душа и это - моя сущность!)
В этом видится мне значение картины «Суть».
И сразу становиться неуютно. Костюм (человеческое тело) определенно мал. Все, что снаружи этого сосуда - агрессивно и чуждо. Мир - такой, каким он создан помимо нашей воли, порождает отторжение, реакцию болезненного неприятия. Происходящее воспринимается как безжалостное давление, которое становится просто невыносимым. Изнутри все сильнее и сильнее формируется желание сопротивляться, отстаивать свою целостность, своеобразие и свободу. Душе приходится вести «боевые» действия на многих направлениях. Можно подумать, что она размножается, клонируется, но нет… Это все одна и та же сущность, узнаваемая в каждом новом образе.
И вдруг приходит понимание, что борьбу вести не надо. Что несвобода, ощущаемая как Заговор против тебя, на самом деле находится не вовне, а прямо здесь, в самом центре собственного «Я». Что рамки, выставляемые как границы, - эфемерны, не имеют жесткого каркаса, что даже естественная вроде бы форма тела, превратившегося во временное вместилище Души, не ограничивает ее свободы, а лишь наподобие навигатора в Iphone указывает на местонахождение. И тогда, словно ненужная сковывающая одежда, все надуманные ограничения отступают и Душа наконец-то может почувствовать себя во всей полноте, без оков, без кодексов, без регламентов. (Картина «Вне рамок»).
И тут же новое испытание – обретя внутреннюю свободу, Душа сталкивается с жестким миром человеческого социума, который, наряду с функцией упорядочивания отношений между людьми, еще и норовит указывать единственному признаку родства с Богом его место. Функция эта легла на плечи церкви, которая в слове «окармлять» разглядела что угодно, но только не необходимость служить свободе Духа и Души.  Клетки, вокруг опять сплошь клетки, или матрицы, как любят говорить продвинутые айтишники.
С этого момента развитие Души идет через сопротивление выстроенной цивилизации. Удивительно, что, с одной стороны, величайшим достижением человечества является порожденная им культура, но, с другой, сама цивилизационная форма человеческой общности несет в себе все задатки убийцы своего Родителя. Отдать дань Истории Татьяна Кузьмина-Чугунова решила с помощью картин, в которых легко прочитывается отсыл и к древнему Египту, и к античной Греции, и к ренессансной Европе. Строя одно за другим «Чудеса света»: Пирамиды и Сфинкса, Парфенон и Колоса, оказываясь на крыше храма святого Петра в Риме, Душа все более и более становится не просто внутричеловеческим хранилищем Божественного света, но и зорко вглядывающимся в Историю, во Время, в Суть свидетелем и судьей. Эта зрячесть показана с безусловной убедительностью,  так как глаза в исполнении художника - самая  действенная сила воздействия.
Вот так, проходя свой тернистый путь к Богу, Душа испытывает «Неуверенность», преодолевает («Преодоление») ее, ощущает свою «Сотворенность» и наконец-то узнает («Узнавание») себя во всей полноте.
Наступает поистине величайший момент в истории развития Души – полностью познавшая себя она решает: остаться ли ей в суетном мире людских страстей или воспарить к Богу? И художник дает однозначный ответ в своей самой большой по размеру работе – на ней Душа-андрогин превращается в птицу, взлетающую к НЕБЕСАМ («ПРОБУЖДЕНИЕ»)!


Рецензии