На службе отечеству. часть 2. глава xxxvii

                Глава XXXVII

      В Читу состав прибыл 25-го января в ясный морозный полдень. Алексей вышел из вагона со своим баулом и саквояжем и зажмурился, глаза отвыкли
от яркого света после полутемного вагона с его замерзшими стеклами.
Благодаря заранее отправленным телеграммам на станции их встречали – вон двое чиновников в шинелях с эмблемами таможенного ведомства. Подошли, представились – один из них ревизор –Виктор Васильевич Овсянников, другой помощник бухгалтера Жданов, кажется Олег Витальевич, тот пробормотал себе под нос что-то неразборчивое. Носильщики подхватили вещи. Оказывается все рядом.
    Здание таможенного инспекторства у выхода с вокзала, с левой стороны привокзальной площади. Трех этажное здание, облицованное красным кирпичом. Для работы очень удобно, а вот если казенная квартира в нём же… Будешь жить под паровозные гудки и вокзальную толчею словно в зале ожидания… Волынцевич деликатно предложил пожить в его квартире несколько дней, пока Алексей не устроит быт, но тот вежливо отказался и попросил доставить его на свою.
     Выделенная квартира конечно меньше иркутской, но тут срабатывает другой принцип – «не до жиру, быть бы живу». Дом скорее всего доходный, печи, кроме кухонной, топятся с коридора, что удобно. Первым делом в баню. У него как «НЗ» сохранилась пара чистого белья и комплект постельного.
     Хлестался веником так, что из парной сбежали все там находившиеся. Грязное белье пришлось выкинуть – его бы не отстирала ни одна прачка. Удивительно как не подхватил вшей.
     На следующий день Гусликовский отправился на службу… А морозы здесь знатные – должно быть за минус тридцать, пробирает насквозь, не смотря что одет тепло. Уж тут не до разглядывания достопримечательностей – смотри, чтобы щеки или нос не отморозить.
     По прибытию прошло представление служащим участка – штат небольшой, всего 25 человек, и это с дворником, сторожем и конюхом. При этом в участок входят три таможни, шесть застав и двадцать один пост. Первую неделю разбирался с отчетами и схемой охраны границы, как с Китаем так и Монголией. Раньше на протяжении от Борзи до Шарасуна пограничный надзор осуществляла сотня пограничного Заамурского полка – где теперь эта сотня. Ведь ясно, что с нехваткой товаров контрабанда процветает.
     А еще, что бросилось в глаза – это присутствие японских вояк. В Омске из иностранных войск были только части чехословаков, да и те старались не задерживаться и двигались во Владивосток. Встречались несколько раз в здании Правительства английские и французкие офицеры из военных миссий.
    Здесь же на каждом шагу японцы. Ясно, что так называемый Особый Маньжурский отряд атамана Семёнова, ныне развернутый в бригаду создан на японские деньги и он их марионетка. Но вот чтобы так… Идешь по тротуару, подходишь к перекрестку, а по дороге движется подразделение японской армии. Впереди офицер в шинели с меховым воротником из непонятного меха, скорее всего из обезьяны и в несуразной меховой шапке.Зато какое пренебрежение и превосходство у него на лице, как горделиво лежит рука на эфесе сабли. А вот вышагивает его воинство с винтовками выше головы, низкорослое и плюгавенькое… Только штыки поблескивают и напоминают, что в руках представителей желтой расы боевое оружие. И ведут себя не как в стане союзников, а в колонии…
      Повстречалась группа «семёновцев», на головах разнокалиберные папахи, сшитые из собачьих и барсучих шкур. Засаленные полушубки, на ногах разбитые валенки. Кто с погонами, кто без. На принадлежность к воинству указывали лишь кавалерийские карабины за спинами, да шашки.
     Не хотелось терять времени даром и вот уже Гусликовский  с командировочным предписанием от таможенного инспектора, заверенный комендантом гарнизона полковником Чибисовым на служебном экипаже отправился по заставам и постам. Что осталось от той поездки – холод, пронизывающий ветер гонит позёмку, голая степь – ни ориентиров или направлений. Если бы не проводники, которых приходилось брать в селениях за отдельную плату – не известно куда бы заехали…
     Посты на монгольской границе на одно лицо – бревенчатый дом, окруженный редким частоколом, конюшня и амбар под склад, где в одной половине может лежать казенный овес или сено, а в другой – конфискованный товар. Для пересечения границы нет никаких преград – вокруг бескрайняя степь. И вот таких условиях еще идет задержание контрабанды…
      Другое дело Маньжурская таможня на одноименной станции КВЖД. Раньше она как таможня 1-го класса подчинялась бы напрямую ДТС, но теперь подотчётна таможенному инспекторству. Посёлок большой, больше половины жителей русские. Что интересно, на станции расположена и китайская таможня.  И ничего – уживаются… Даже места выбраны рядом – во избежание всякого промедления при передачи документов на груз с одной таможни в другую. Кстати, документы ведутся сразу на двух языках – русском и параллельно – китайском. Гусликовский взял в руки такой документ и с горечью отметил, что часть иероглифов уже стерлось в памяти. А жаль..
      Очень много поездов идет через станцию ночью, это заставляет выделять в ночную смену значительную часть досмотрщиков и помощников пакгаузных надзирателей. Днем же являются получатели товаров или агенты.
    Гусликовского беспокоила больше другое. По всему скоро на всей территории Сибири  и Дальнего Востока установится власть Советов. Фронт охватил Забайкалье с двух сторон, не будь здесь японских войск – красная армия уже бы давно вошла в Читу… Так лозунг Советской власти  - без анексий и контрибуций.. Как отменят полосу отчуждения, а может уже отменили – новости с Москвы не доходят.. Таможня ведь расположена на китайской территории. Как её переносить и куда, а главное на какие средства? На станции Мациевской, находящейся на русской территории совершенно нет помещений не то что для размещения заставы, поста. Вон управляющий заставы этот вопрос уже ставит в своей записке – ведь
размещены в простом вагоне. Построить за свой счет казенное здание? Это потребует значительных вложений.. Вот только у кого испрашивать? У командующего Российской Восточной окраиной атамана Семёнова? Его воинство может только пороть крестьянские задницы, ну еще вешать, а вот воевать…
     Правильно жалуются управляющие застав и постов – как досмотреть воинский эшелон и взыскать положенные законом сборы. А похоже через станцию Маньжурия и хлынет это воинство, чего доброго склады ограбят и пути за собой взорвут…
     В конце февраля в Читу вошли остатки каппелевской армии под командованием генерала Войцеховского. Атаман Семёнов закатил для высших офицеров банкет в ресторане самой шикарной гостиницы «Даурия» на целые сутки. Благородная публика провела несколько лотерей и сбор пожертвований для белого воинства, совершившего беспримерный тысячекилометровый ледовый поход. Все газеты описывали ужасы этого перехода, где вперемежку с войсками шли и беженцы, постоянно подвергаясь атакам партизан, поставивших для себя задачу любой ценой уничтожить отступающие белые части. Генерал Войцеховский хотел сделать большую остановку и пере группировку в Красноярске, но начальник гарнизона генерал Зиневич с подчиненными переметнулся на сторону красных и впустил в город крупный отряд партизан. В Иркутске при подходе вспыхнуло восстание под руководством Политцентра.
Население же деревень и поселков на пути следования каппелевских частей, запуганное слухами, распускаемыми большевисткими агитаторами, бежало в лес и колонны входили в селения без единого жителя, где невозможно достать ни сухаря ни фунта овса.
     Вот только командование каппелевских войск не оправдало надежды атамана Семёнова и стало проводить самостоятельную политику, осуждая террор, развязанный японцами и подручными атамана, не собираясь участвовать в карательных экспедициях. Генерала Войцеховского под благовидным предлогом отправили в Харбин, а остальных высших офицеров попросту перестреляли по бандитски из-за угла.
      Вроде бы заканчивается март, а весна не то чтобы запаздывает, её просто не видно. Нет, снега почти нет, но морозы по ночам доходят до минус двадцати. И только в апреле наконец повеяло теплом. Стала меняться не только погода. Сначала это было на уровне слухов, а потом стали обсуждать почти в открытую – газеты по понятным причинам об этом не писали (сразу окажешься в атаманских застенках) – что в апреле в Верхнеудинске на съезде трудящихся было провозглашено создание Дальневосточной республики – которую тут же признала Советская Россия.
    Дальше –больше, японское командование с началом лета приняло решение вывести свои войска из Забайкалья после тяжелых потерь в боях с партизанскими отрядами. А в них, после карательных экспедиций семеновских войск, ушла вся беднота и середняки с сел и поселков, да и станицы стали поставлять партизанам все больше и больше казаков. Таким
образом семеновские и каппелевские части контролировали в основном только полосу железной дороги.
     И даже в этих условиях инспекторство проложало действовать. Несколько раз было даже так – приедет Гусликовский в Нерчинск или Аргун для проверки, а их на день или два занимает партизанский отряд. Ну партизаны таможенных служащих хоть и недолюбливают, но особо не пристают, а вот с офицерами пришлось общаться и не раз. Чуть что, так большевисткий шпион. Один раз даже в общую камеру бросили, правда на следующий день выпустили – управляющий заставы сумел отправить телеграмму в Читу, но извинятся за свои действия не стали, да и деньги не вернули…
      После ухода из Забайкалья японских войск всем стало ясно, что скоро белая «читинская» пробка вылетит как из бутылки с шампанским. Вот  говорят на сторону партизан перешел целый казачий полк и ни какой то набранный по мобилизации, а строевой.
     Видя, что Читу не удержать, Семёнов улетел на аэроплане ближе к границе, а затем бросив свои части – в Китай. После этого части потянулись по железной дороге к Маньжурии, взрывая за собой пути. А 22-го октября в Читу вошли части Народно-революционной армии и партизанские отряды. Начинался новый этап жизни – теперь в ДВР.
    Через несколько дней заработала почта и Алексей несколько вечеров потратил на письма – Анхен, маме,  братьям и сестрам. Стали поступать советские газеты, глаза резали новые фамилии – Краснощеков, Дзержинский, Троцкий, Бухарин, Рыков. Новые времена – новые люди…