Три сестры. Гл28. Плакат

                Глава 28

                Плакат

                Наше время. Бытие.

  Феминизм в лоб.  Беспокойный плакат.  Франк – философ.
               
     От нечего делать Фе-фе стал рассматривать плакат, прикрепленный за спиной водителя. Это было цветное изображение женщины, сидящей на фоне сада с гранатовыми деревьями. Гранаты были огромных размеров и некоторые из них были разрезаны. Художник обратил их к зрителю своими сочными косточками. Женщина была одета в балахон серебристо – белого цвета. (35) На голове у нее была шляпа в виде полной луны, а у ног лежал полумесяц. Женщина была черноволоса, с глазами василькового цвета. Весь ее облик говорил о какой-то внутренней духовной силе и таинственности. На коленях она держала большой фолиант, на котором крупными буквами было написан слово TORA. (36)  Ниже, под плакатом, была надпись: «Вечная женственность (37) ведет вас к воротам неизвестного. Зинаида Неочевидная». «Что за ерунда, - подумал Фе-фе, - к чему этот плакат?  Для рекламы негодится, а символики хоть отбавляй. Кто такая Зинаида, да еще Неочевидная? Актриса? Глава школы белой и черной магии? Очевидно, что здесь все неочевидно». Плакат взволновал философа, но потом он вспомнил, что видел множество странных рисунков на плакатах и картинах. Многие люди вешали их у себя в квартирах, на работе как экзотические картинки, совершенно не понимая смысла. Ну, подарил кто-то водителю троллейбуса плакат, вот он его и приклеил к стеклу, так просто от нечего делать. Но вдруг что-то холодное засосало под ложечкой Фе-фе. Он вспомнил ясно и четко, что, когда садился на первое сиденье троллейбуса у Битцевского парка, плаката не было. Абсолютно точно не было. Была синяя шторка, закрывающая стекло, за которым сидел водитель. Плакат появился сразу, как только они отъехали от места происшествия. Ничего не понимая, Фе-фе постучал по стеклу за спиной водителя. Тот приоткрыл небольшое окошечко, вырезанное в стекле сбоку, и крикнул:
-Книжечку продам на следующей остановке, - и тут же закрыл окошечко.
На остановке Фе-фе снова постучал, наклонился к открытому водителем окошечку и спросил:
-Скажите, полжалуйста, где вы взяли этот плакат, который висит сзади вас?
-Опохмеляться с утра надо, где ты видишь плакат? - резко ответил водитель и сердито захлопнул окошечко.
        Удивлению Фе-фе не было предела. Плакат исчез так же внезапно, как и появился. Федор Малевский был философ, он много читал о мистике, о гаданиях, об эзотерических учениях, обо все том таинственном и непознанном, что окружало в этом мире человека. Но проявление мистического вот так явно, и в одну секунду с загадочным превращением, очень взволновало философа. Он даже встал и заглянул через занавеску кабины водителя, чтобы проверить, нет ли свернутой трубочки плаката там, в кабине. Водитель уже поворачивал на светофоре с улицы Наметкина на улицу Профсоюзную и не замечал, обшаривающего взгляда философа по его затылку, спине и кабине. «Ничего не понятно и ничего нет», - сказал сам себе Фе-фе и сел на место. Троллейбус подошел к метро «Новые Черемушки» и Федор, прыгнув в трубу, поглощающую людские тела, покатился на подземке с пересадками до станции «Таганская», в районе которой и находился педагогический институт. Нулевую пару он пропустил, и благодарные студенты весело приветствовали его в коридоре. Но зато первые, стандартные часы, стандартного расписания семинарских занятий Фе-фе начал с группой вовремя.  В группе было двенадцать человек. Остальные не пришли. Впрочем, философии в пединституте не придавали большого значения. Так отметка в зачетке и все. По учебному плану тема занятий была: «Семен Людвигович Франк и его философия религии». Объявив тему, Малевский внимательно посмотрел на присутствующих, которые тупо уткнулись в старые учебники философии.
-Ну, хорошо, а кто-нибудь из вас читал Франка? - спросил Фе-фе.
-А зачем? - спросил наиболее боевой студент.
-Странный вопрос, «зачем?», зачем существует культура?
-Это понятно, - сказал все тот же студент, - но ведь всего не перечтешь, а у нас, знаете, сколько по педагогике задают? А педагогика на госэкзамен выносится…
-Ну а философия для кандидатского минимума нужна, - важно подчеркнул Малевский.
-Нам бы институт окончить, какая там диссертация…, - робко выдавила из себя девушка, сидевшая за первым столом.
-Вобщем мне все ясно, - сделал вывод Фе-фе, - тяга к знаниям необыкновенная. Давайте не будем тогда словопренничать, и я вам конспективно надиктую то, что вам понадобиться по Франку на экзамене. Кстати, на мой взгляд, нет такой науки как «педагогика». Есть религия, философия, психология есть Моисей, Христос и Эразм Роттердамский, а педагогика Крупской, Макаренко, Ушинского меня не вдохновляет. Ну, это так, вместо введения… и не для передачи… а теперь к делу. И Малевский начал неспеша диктовать, а студенты старательно записывать то, что он диктовал. Достоинством этой процедуры было главное - каждый мог думать о своем.
««При всем почтении к религиозной традиции, я думаю, что философия, как дело свободной мысли, не должна боязливо оглядываться на церковное начальство и предание». Эти слова Франка, критически относящегося к проявлениям догматизма, в равной мере могут быть отнесены к его фундаментальному труду «Непостижимое» …», (38) - читал по конспекту Федор Малевский, а студенты аккуратно записывали.

Примечания:

(35) Верховная Жрица, II карта Таро Райдера Уэйта – священная карта таро, которая стоит над всеми остальными Высшими арканами. Она символизирует все бессознательное, внутренний духовный мир человека, глубинные скрытые знания, а также понимание Высших истин через сны, интуицию, телепатию и т.д. В ногах Жрицы находится полумесяц – символ тайны и в то же время цикличности всех происходящих в мире процессов. На свитке в ее руках начертано священное слово «Тора», то есть Высший, Тайный, Священный закон. Жрица восседает между черной и белой колоннами – символом вечных противоположностей, таких как день и ночь, мужчина и женщина, жизнь и смерть. Корона Исиды на ее голове символизирует миры физический и духовный. За ее спиной видна завеса Храма, расшитая гранатами и пальмами. Складки одежды Верховной Жрицы струятся, подобно бегущей воде, а мантия таинственно мерцает. Она – само олицетворение оккультизма и скрытого знания, тайной Церкви, а также всей мощи человеческого подсознания, которое может проявляться в интуиции, пророческих снах и даре предвидения.
(36) Торой называют Пятикнижие Моисеево,причем как сам текст, так и печатные или рукописные экземпляры (свитки).
(37) Образ вечной женственности стал популярным после его использования Иоганном Гёте во второй части «Фауста»: «Das ewig weibliche zieht uns hinan» — «Вечно женственное влечёт нас ввысь» (или «Вечная женственность влечёт нас вверх»):

Alles Verg;ngliche                Все быстротечное —
Ist nur ein Gleichnis             Символ, сравненье.
Das Unzul;ngliche,                Цель бесконечная
Hier wirds Ereignis;              Здесь — в достиженье.
Das Unbeschreibliche,             Здесь — заповеданность
Hier ist es getan;                Истины всей.
Das Ewig-Weibliche                Вечная женственность
Zieht uns hinan.                Тянет нас к ней.
                (перевод Б. Пастернака)

    По  Гёте, вечная женственность управляет миром мужчин (вечно мужественным) с помощью скрытой в ней проявляющей себя в любви силы притяжения  Исследователь творчества Гёте И. Эккерман выразился о ней следующим образом: «Среди влюбленных… магнетическая сила особенно сильна и действует даже на большом расстоянии»  К. Г. Карус интерпретировал образ, использованный Гёте, как приход «рвущейся вперёд жизни мужчины» к женскому «примиряющему, успокаивающему, просветляющему началу», где в стихии любви растворяется мужской эгоизм. Прообразами вечной женственности Гёте стала всепрощающая Богоматерь и Беатриче из «Божественной комедии» Данте Алигьери. По выражению В. К. Кантора, «идея вечной женственности является у Гете в конце "Фауста" квинтэссенцией мирового духовно-исторического опыта. Фауст прошел все искушения человеческой истории, пока под занавес Гёте не подарил ему спасительную Ewig-Weibliche». В религиозной философии В. Соловьёва понятие вечной женственности отождествляется с понятием Софии. Соловьёв полагал, что она есть «образ всеединства мира, созерцаемый богом», и посвящал её мистическому образу свои стихотворения, одно из которых так и называлось — «Das Ewig-Weibliche» (1898):

…Знайте же: вечная женственность ныне
В теле нетленном на землю идет.
В свете немеркнущем новой богини
Небо слилося с пучиною вод.

Всё, чем красна Афродита мирская,
Радость домов, и лесов, и морей,—
Всё совместит красота неземная
Чище, сильней, и живей, и полней…
…

(38) Франк писал: «основа всей моей мысли есть та philosophia perennis (вечная философия), которую я усматриваю в платонизме, в особенности в той форме, в которой он в лице новоплатонизма и христианского платонизма проходит через всю историю европейской философии, начиная с Плотина, Дионисия Ареопагита и Августина вплоть до Владимира Соловьева. Философия здесь в принципе совпадает с умозрительной мистикой. Среди многих великих умов этого направления я особенно выделяю имя одного мыслителя, который, в грандиозной форме объединяя духовные достижения античности и средневековья с основоположными замыслами нового времени, достиг такого синтеза, какой позднее уже никогда не удавался европейскому духу. Я именно в виду Николая Кузанского. Для меня он в некотором смысле есть мой единственный учитель философии. И моя книга хочет быть, в сущности, не более чем систематическим развитием - на новых путях, в новых формах мысли, в новых формулировках старых и вечных проблем - основного начала его мировоззрения, его умозрительного выражения вселенской христианской истины».