Крыша

Крыша моего дома была слишком старой. Как и весь дом. За ним давно никто не ухаживал, не красил, не менял полы, не поливал цветы во дворе.
Но как мне нравится этот дом! Особенно крыша. Чудо, наверное, что она меня выдерживает, я ведь уже не ребенок, как в прошлом.

С крыши видно все кругом: вот мои  старые соседи тетя Лили и дядя Энтони. Бегут куда-то, торопятся. И почему-то косо посматривают на мой дом. Даже шаг ускорили. Конечно, ваш дом красивее намного. Такой белый и большой. Такой новый. Нам бы поменяться домами, ведь он вам совсем не подходит.

Старая Лили что-то шепнула на ухо своему супругу, и он резко посмотрел на меня. Да, странно смотрится человек, страдающий бездельем на крыше. Но я так хочу, поэтому я просто улыбнулась и помахала рукой. Кричать не стала. Старые-старые люди…им сейчас нужно больше себя слушать. Свой организм.

Забавно, так забавно жить одним днем. В любой момент все может закончиться. А они просто сидят дома или ходят по магазинам. Бедняги! Ну как тут не посмеяться?
Этот Энтони еще и слеп. Не помогают даже его толстенные очки. Не заметил меня. Схватил жену за шелковую желтую блузку и потащил дальше. Да как шустро! Его трость вот-вот вывалится из дряхлых трясущихся рук. Сколько тебе, Энтони? Лет 80? А Лили?
Она старается следить за собой. Аккуратно собранные в пучок волосы черного цвета, макияж. Ох, красная помада! Совсем старик не смотрит на тебя. И не посмотрит.  А может, жаждет она молодости, и отодвигает свой конец. И новый дом – ее рук дело.  Но, дорогая моя Лили, Смерть не волнует внешность. Поверь мне!
Ушли. Сбежали.   
         
Смотрите, собака!
 Люблю собак. Шустрая, большая собака. Дворняга. Беспородная. Беспородной быть лучше. Но людям не нужны такие.  Не украшают они человеческое самолюбие.
Она еще и любопытная! Заглядывает в каждый двор! Может, она все-таки домашняя? Я бы взяла ее себе. Увы, она даже не посмотрела в сторону моего дома.
Помню, с мальчишками раньше тоже по чужим домам бегали, воруя яблоки. Мама не гордилась мной в такие моменты. Не помню, наказывали меня или нет. Вот мальчишкам точно доставалось от их суровых отцов.

Стыдно, но это часть взросления – знакомство с пороками и плохими поступками. Я будто еще не выросла: сижу вот, разглядываю людей, исследую их жизнь, совсем не думая о собственной. Будто у меня ее совсем нет.
Ух-ты, а на дворе осень оказывается! Совсем холода не чувствую. И ветра тоже… Неужели я настолько увлеклась?

 Вот еще несколько людей.
Тоже суетятся, торопятся. Что же у них такого интересного происходит? Распродажа в магазине? День рождения? Поминки? Что же?
Все как один молнией пронеслись перед моим домом. Наверное, увидали меня. Вас пугают странные люди? О, они же такие страшные, пугающие! Вот-вот заразят своим «недугом». Да будь это так, я бы пошла устраивать эпидемию!
Машины тоже никто не собирается парковать. Но мне же лучше: цветы мои дольше проживут.

Но одна все-таки остановилась. Грязная, слегка помятая. Капот разъедала ржавчина. И стекла…все в трещинах. Маленькая черная «Тойота», которую водит либо семейный мужчина, либо одинокая женщина.

Второе.
Она вышла робко, стараясь не привлекать внимание.
Скрипнула калитка.
Шелест сухих листьев.
Я ее знаю?

Платок скрывал лицо, но оттуда выглядывали немытые светлые волосы. Ноги прятались под длинной юбкой.

Только не топчи мои цветы! Мои пионы, мои розы. Не трогай их!
Берет ведро. Тихо бредет к колодцу. Давно к нему никто не подходил.
Крыша пошатнулась. Прогоняет меня. И она, пожалуй, права. Я должна прогнать женщину, кем бы она ни была.

Я спустилась по лестнице в чердак. Без фонаря тут нечего делать. Там, где сквозь щели проглядывал солнечный свет, можно разглядеть вещи из моей детской. И паутину. Много паутины. 

Кроватка. Она все еще застелена. Моя любимая кроватка.
Однажды я прыгала на ней и проломила днище. Как меня ругали! Но оно того стоило. Кроватку мы потом починили. Но я больше не прыгала.
Книжки, игрушки…

На меня напала ностальгическая грусть. И на момент мне показалось, что я все  та же девочка лет 12-ти. На мне мое яркое синее платье, лакированные туфли красного цвета. И косички! Всегда торчали в разные стороны и никак не хотели укладываться! Ей богу, будто это и правда на мне!
Забыла про женщину во дворе.
Еще лестница. Не хватает ступенек.
Спальни. Грязно, мертвецки тихо.
Еще этаж.
Кухня, накрытый стол. Диван. Посуда, подготовленная к обеду. Я не жду никаких гостей…
Двор.

Я бегу. Бегу, не смотря под ноги.
Я спряталась в своих цветах. Там уже сидела эта женщина и разгребала листву руками. Я была практически перед ее носом. Но пока  незаметна для нее.
Полила цветы. За это я ей благодарна, но кто ты такая?
Стоп. Она что-то шепчет. И…плачет:
«Меня долго не было здесь. Слишком долго. Моя доченька. Оправданий мне не сыскать. Однако, прощения прощу всем сердцем и душой.

Так внезапно тебя все оставили. Нет у тебя гостей. Ты посмотри только, какой беспорядок! Странно, что цветы твои живут. Живы здесь только они.
Не переживай, в доме тоже будет порядок. Я пришла насовсем. Навсегда.  К тебе. И место это больше не будет в листьях и грязи.

Я плохая мать. Ужасная мать. Будь ты взрослой, ты бы меня не простила, но…»
Что? Она меня видит?  Мама? И что значит, будь я взрослой?
Я выглянула из кустов.

Мама, я взрослая. Но я прощаю тебя. Посмотри на меня! Ты видела меня на крыше?
Я подсела к ней почти вплотную и приобняла.

Она, будто не заметив меня, продолжила говорить. Ее слезы стали такими густыми:
«15 мая. Это было 15 мая. Я осталась без тебя. Я все бросила в тот день и убежала. Далеко-далеко от своего горя. Оставила тебя. После меня уехала остальная семья. Они не смогли нести такую ответственность. Никто не смог, - она  всхлипнула. – Смерть во сне – смерть без мучений. Лучшая смерть. Надеюсь, тебе не было больно, моя маленькая девочка.
Но я презираю смерть. Ненавижу ее. Бессовестная психопатка берет что хочет и кого хочет. И вот она захотела тебя.
А отдала ли бы я тебя? Она не спросила. Забрала тебя, как хитрый лис ворует кур по ночам…»

Она закрыла лицо руками,  слезы просачивались сквозь пальцы и капали на лепестки роз. Каждый лепесток вздрагивал от теплых соленых капель, пропуская их вниз по стеблям к самой земле.

Я мертва? Мертва. Поэтому меня не касались ни осень, ни зима. Поэтому люди не замечали меня. Моя мама не замечает меня.
И я не взрослая….

«Мы похоронили тебя в твоем любимом платье глубокого синего цвета. А туфельки…ярко-красные с белоснежными гольфами. Две короткие косички замечательно украшали твои светлые волосы.
И сейчас ты все такая же. Ты теперь вне времени. И тебе все еще 12.
Где ты? Здесь ли…»

Она встала и пошла в дом, прихрамывая, запинаясь. Лицо все так же было закрыто руками.
Я выбежала из кустов. Смерть, почему ты не сказала мне, что я теперь живу с тобой? Я хочу обратно к маме!
Я посмотрела под ноги:
«Моя навеки любимая дочь.  10.12.90 – 15.05.02»
Плачут ли умершие? Скучают ли по маме?
Мама, Мама, я здесь!
Эта крыша все-таки провалилась.