Жили-были негрузины

МЕЖДУ ГРУЗИЕЙ И АРМЕНИЕЙ
– А теперь тост за Грузию, – сказал папа. Поднявшись за столом, он постучал вилкой по своему стакану, чтобы успокоить шумную компанию. С неподражаемым, обаятельным грузинским акцентом папа стал рассказывать старинную легенду о том, как Бог раздавал Землю людям разных национальностей, – … и вот, когда уже вся Земля была распределена, подоспели грузины. Они были очень опечалены тем, что опоздали и остались теперь без земли. И тогда самый уважаемый грузин обратился к Богу: «Господь Всемогущий, про  сти нас! Вчера мы ели, пили, пели песни, восхваляя Тебя. Это и явилось причиной нашего опоздания. Господи, куда же нам теперь?! Помоги!». Богу очень понравились эти простодушные люди, и он сказал: «Прощаю вас. Я приберег для Себя небольшое местечко, напоминающее Мне рай, дарю его вам!» Так появилась Грузия. И всех нас переполняла радость от того, что мы живем в этом, словно райском, уголке.
Затем папа взял в руки две гайки и положил между ними папиросную бумагу. Оказалось, это импровизированная дудочка.  Когда папа дул в нее, бумага между гайками вибрировала и издавала звук, напоминающий тембр зурны. Все сразу погрустнели - из обычных гаек лилась печальная кавказская музыка, проникая в самое сердце удивленных слушателей. Шел 1967год.
Тогда мне было шесть лет. Мы с братом, который был моложе меня на полтора года, сидели за большим, массивным столом со взрослыми. Праздники мы проводили всегда дома с родными и близкими. И мир казался нам тогда огромным, светлым, наполненным счастьем. Нашей родиной было далекое село Опрети в Грузии. От села до столицы Грузии Тбилиси – всего-то 70 км. Но для горной местности даже час езды по этим дорогам представляло большое преодоление препятствий. Село уютно расположилось среди живописных холмов и долин, плавно переходящих в смешанные леса с могучими вековыми деревьями. Эти леса поразили бы своей красотой воображение самого искушенного путешественника, особенно весной, когда раскидистые ветви деревьев обрастали густо растущими листьями, а под деревьями таились древние папоротники, от которых веяло влажной прохладой в жаркие летние дни. Там нет комаров. Вот это подарок природы! (Однако осознание этого пришло значительно позже, когда студенткой мне пришлось побывать на Дону и испытать на себе агрессивность этих кровососов). Весна сюда приходила рано, с ежедневными дождями, очищая и без того чистый воздух, наполняя его пьянящим ароматом фиалок и примул. От зимней дремы просыпались животные, а птицы заявляли о себе громким пением. Луга покрывались сочной зеленой травой сплошным ковром. Легкий ветерок разносил в округе пряный запах любимого нами тимьяна (его использовали как приправу в пищу). Все весеннее разноцветье казалось ярким и сказочным. Ну,а когда созревала земляника, аромат стоял такой, что детям невозможно было усидеть дома.Эта сладкая ягода манила к себе всех! И мы ходили на ближайшую горку, полакомиться.

***
Особенностью нашего села было то,что мои односельчане были не грузинами, а греками, этническими греками, как принято нас называть. Но греческим языком с самого основания села владели немногие, лишь церковнослужители, да их семьи. Грузинским языком сельчане тоже не владели, по той причине, что контакта с людьми грузинской национальности не было. Ближайшие села вокруг были армянские и азербайджанские, да и те образовались гораздо позже.
Родным языком наших сельчан являлся турецкий. Точнее, старотурецкий. Об этом мы узнали, однажды посетив Турцию и пообщавшись с местными жителями. Наш диалект они называют дедовским, только очень пожилые турки его помнят. Дело в том, что наши далекие предки – потомки византийских урумов (греков), как пишут историки. Будучи христианами и по национальности греками, они были коренными жителями Турции вплоть до конца восемнадцатого века. Жили эти люди в горной местности, занимались добычей меди, серебра и их обработкой. Быть христианами в мусульманской стране было небезопасно в те годы: следовало либо поменять веру, либо – язык. Решили предать забвению греческий язык, чтобы сохранить свои жизни. Однако такой шаг ненадолго защитил их. Христиане время от времени, а затем все чаще подвергались притеснениям со стороны мусульман. И греки стали искать возможность покинуть границы Турции. Греция была частью Османской империи. Тогда выбор пал на Грузию, ближайшую православную страну.
В то время Грузией правил царь Ираклий II. Для развития горной промышленности грузинскому царю нужны были мастера-рудоплавильщики. В 1763 году сотни вольнонаемных греков – из Эрзурума, Кюмушхане, Трапезунда– прибыли в Грузию. Они основали общину и занялись разработкой Ахтальских и Алавердских (тогда территория Грузии, а на данный момент Армении) медных рудников. Позже греки построили медеплавильный завод. Переработанную продукцию поставляли на монетный двор.
Жизнь была нелегкая, за работу часто не платили. Царскую казну опустошали постоянные войны. Тяжелая работа на рудниках отягощалась еще и тем, что на греческое поселение, располагавшееся вблизи границы, постоянно нападали османские башибузуки. Молодые мужчины с целью заработка стали покидать общину: жили в лесу, готовили древесный уголь, а затем продавали. Позже завод греческих мастеров и вовсе был разорен. Застигнув врасплох мирных жителей, вооруженные разбойники ограбили и сожгли их дома. Этот случай заставил шахтеров  задуматься о будущем. Люди разделились на два лагеря. Одни решили остаться в поселке, не решаясь на такой отчаянный шаг, как покинуть общину. А небольшая группа людей навсегда ушла из этих мест. Они удалялись все дальше от шахт и, как бы, огибая гору Лалвар, оказались с другой ее стороны. Изучая окрестности и продвигаясь дальше, они обнаружили чистые родники. Вот с тех пор между Грузией и Арменией существует поселение греков – село Опрети. Самая древняя могильная плита, сохранившаяся до наших дней, датирована 1777 годом, а имя и фамилия покойного высечены по-гречески. По рассказам долгожителей на одном из холмов, окружавших поселение, были найдены развалины каменной часовенки. Она была посвящена Георгию Победоносцу, самому почитаемому святому в Грузии. Это был добрый знак. Часовню восстановили. И по сей день, каждый год 6 мая, в день св. Георгия Победоносца, в Опрети приезжают мои земляки, уже как иностранцы – из Греции, России, Голландии, Германии.
Шли годы. В эту глухомань стали стекаться люди и других вероисповеданий, принимали крещение и оставались навсегда. Обычно небольшие общины нетерпимы к чужакам, наши же предки мирно принимали и беглых крестьян, которые убегали от помещиков в надежде затеряться в лесу, и даже людей, нарушивших закон по более тяжким преступлениям. Долгие годы село было защищено глухими, заросшими, непроходимыми чащами, а вокруг не было других поселений. Земли эти тогда принадлежали грузинскому князю Бараташвили.Один из потомков  князей Бараташвили, Николоз Бараташвили- известный поэт. На его стихи есть песня " Синий цвет". Исполняет ее С.Никитин, написавший чудесную музыку. К сожалению, поэт очень рано ушел из жизни, так и не издав свои произведения. Сам князь проживал далеко от этих мест, возможно, поэтому сельчане и не были обременены княжеской кабалой. Угодья грузинских князей часто подвергались разбою. Бывало, добирались и до нашего поселения. Однажды, по воспоминаниям старожилов, похитили красивую девушку, чтобы продать богатому вельможе. У девушки был жених, она была помолвлена. И вот жених, как в сказке, стал разыскивать свою невесту. Ему удалось встретиться с ее похитителями. За девушку попросили выкуп. Все село собирало деньги, ее освободили.
Вскоре сельчане создали отряд самообороны, и он стал надежным щитом не только для опретцев. За защитой к нему нередко обращались и соседние селения. Время шло, в далекие края уже никто не стремился. У подножий холмов, вблизи от родников, появилось много домов. Дома в нашем селе всегда были каменные и даже двухэтажные. Была построена небольшая церковь, посвященная Богородице. Служба в ней проходила на греческом языке.
Люди занимались животноводством, сеяли хлебные злаки, фасоль, позже кукурузу, табак, жили натуральным хозяйством. Продукты продавались или обменивались на предметы быта. За необходимыми товарами ходили по тропам, преодолевая путь в 60 километров. По историческим справкам Опрети датируется 1829 годом, это гораздо позже со дня его основания.Примерно в это время в Опрети появился молодой человек. Пришел он из Кахетии, звали его Бежан. Его жизнь до прихода в село осталась тайной для нашей семьи. Здесь он и женился. Это был мой прапрапрадед. У него было четыре сына – Осип, Семен, Савва, Георгий. У Семена было пятеро детей – Мария, Григорий, Василий, Павел и Петр (мой прадед).
Село росло, появились магазины. Сельчане выкупали свои земли уже у потомка князя Бараташвили. В их числе и мой прапрадед. На народные средства построили новую церковь: святых Петра и Павла – с фресками на стенах и богатым убранством. Здание церкви стало настоящим украшением и достоянием села.
О Петре Семеновиче, моем прадеде, мне рассказывали дедушка и отец. Это был очень смелый человек в молодости и мудрый в старости. Жизнь его была полна трагических событий.  Однажды его коня кто-то застрелил. Конь был его гордостью и верным другом. Прадед нашел виновника и застрелил его. Им оказался его же товарищ, совершивший такое злодеяние по причине зависти. После этого Петр Семенович сам признал вину и понес наказание, лишившись и коня, и свободы на 10 лет вольного поселения в Иркутской области. Там прошел жизненные «университеты» с мечтой о возвращении домой.
Со дня долгожданной свободы, почти месяц он добирался до Опрети, Злесь его с нетерпением ждали  родные и близкие. Вскоре родители стали настаивать на женитьбе.И вот, однажды у родника он поил коня и здесь же увидел ее, свою будущую жену. Прадед уверял,  что она ему приснилась после рождественских гаданий. Прабабушка была из семьи священнослужителей. Поженившись, молодожены уехали в Алаверды в поисках работы. Там уже были восстановлены старые рудники, появилось новое оборудование, проложена железная дорога. На тот момент шахты принадлежали французскому акционерному обществу "Манес". И местность эта уже называлась так же – Манес. Мой прадед работал телохранителем у француза, управляющего заводом. Они перевозили слитки золота на монетный двор, а обратно везли жалованье работникам – крупные суммы в золотых монетах. И хотя в горах по-прежнему промышляли разбойники, случаев ограбления перевозчиков ценного груза не было. Петр Семенович был хорошим проводником. Кроме турецкого, мог говорить по-французски, по-русски, знал понтийский язык (греческий диалект), говорил на языках всех трех закавказских республик. Он был ценным и смелым работником. Потому и жалованье ему платили большое (золотом). Прадед, имея уже двоих детей, посылал деньги своим родителям и братьям. Они  жили  все вместе. Прадед открыл магазин для младшего брата, расширил хозяйство.  Но постепенно совместный бизнес пошел на спад. До прадеда дошли слухи, что его брат собирает компании с друзьями и плохо следит за торговлей. Прадед срочно приехал в село и, застав своего брата навеселе, просто огрел его плеткой. С этой минуты, сказал прадед, мы отделяемся. Он был третьим по возрасту братом, но его голос в семейных вопросах был решающим. Старшему брату отошли волы, буйволы и коровы.Он со своей семьёй переехал в соседнюю деревню Ульяновка, в которой тоже жили Опретцы. Средний брат остался в отцовском доме с необходимой живностью и землей. Младшему брату достался магазин. Себе прадед оставил небольшой участок земли, нанял рабочих для строительства собственного дома и снова уехал.
Революция, произошедшая в России, и все события, связанные с ней, очень взволновали французов. Испугавшись, что политические перемены вскоре нахлынут и в Грузию, они продали завод армянским золотопромышленникам и уехали на свою родину. Мусье, так называл управляющего прадед, приглашал его к себе во Францию, предупреждая о больших последствиях в связи со сменой власти. Однако наш предок был непреклонен.
Вскоре внезапно умерла его жена, моя прабабушка. Он остался с двумя детьми – с дочерью семи лет и пятилетним сыном. Работа, маленькие дети, которым необходимо женское участье, материнская ласка и внимание… это способствовало его второй женитьбе. Ее имя Феврония, на нее он возлагал свои надежды.С новой женой и детьми они отправились в Опрети,
где уже был достроен новый дом. Накопленные золотые монеты прадед поменял на бумажные рубли (Николаевские). Так легче было перевезти свои сбережения. Общих детей у них не было. Феврония полюбила детей своего мужа и всю свою материнскую нерастраченную ласку отдавала им.
 Жизнь вновь стала налаживаться. При церкви была открыта церковно-приходская школа (два класса). В ней дети получали первые азы грамотности. В 1919 году в школу пошел и мой дедушка. Впоследствии он часто вспоминал детские стихи на греческом языке и другие задания, которые задавали на уроках.
Спустя два года, в Грузии установилась советская власть. Земли сельчан сразу же национализировали.Старший брат прадеда решил с семьей покинуть Советскую Грузию. На арбах , запряженных волами, они уже почти дошли до Турции, но не успели перейти-вышел закон о закрытии границы.Длинный обоз с изможденными людьми двинулся назад. Наша семья долго была в неведении. Наконец, прадед узнал, что брат с семьей возвращается , что в обозе начались болезни и голод.Прадед тут же пустился в дорогу. На лошадях, загруженных провиантом, он двинулся навстречу обозу и отыскал своих родных.Все были живы, никто не пострадал. Он привез их в Ульяновку. Так, семья воссоединилась.
А в Опрети появились первые коммунисты и комсомольцы. Наша новая церковь вскоре подлежала разрушению.Сначала храм превратили в клуб, затем в колхозный склад. Были смельчаки, которые пытались активистов новой власти убедить, что церковь, помимо религии, есть уникальное архитектурное сооружение, историческая ценность. Прихожанами этого святилища были и христиане из  близлежащих армянских деревень. Комсомольцы-активисты принесли много бед в село. Значительно позже, сельчане запретили хоронить их на сельском кладбище.
С новой властью появились новые деньги – советские рубли. Для моего прадеда это стало потрясением. По рассказам деда, его отец сжег в печке все свои, уже ненужные сбережения – полный мешок. С этими сбережениями ушли уверенность в будущем, достаток и спокойствие за всю семью. Надо было начинать все заново. Прадеду много раз пришлось испытать кардинальные перемены в жизни, коварство, предательство ближних.
Местные власти преследовали прадеда, предполагавшие в его доме спрятанное золото. Во время обысков отобрали живность. Ему было запрещено вступать в колхоз. Но вскоре он проникся идеей социальной справедливости. Преобразованиям, происходящим повсеместно, радовался, принимал участие во всех общественных мероприятиях, в которых видел пользу для народа. но уверял, что страна Советов ,к сожалению просуществует недолго.
Вспоминал прадед первое собрание  в селе. Приехал первый секретарь райкома нашего района. Он выступил перед народом, рассказал о преимуществах новой власти, о правах женщин. Подчеркнул, что теперь женщины и мужчины равны в правах. Женщины зашумели, выражая одобрение и даже нескрываемую радость. Но выступающий, будучи армянином по происхождению,  тут же уточнил: "Минуточку,минуточку, равноправие женщин и мужчин не означает вседозволенность. Женщина должна всегда оставаться добропорядочной и помнить, что она – хранительница очага.
Так начиналась новая жизнь этого маленького села. В годы коллективизации дедушка и его отец много трудились. Может быть, поэтому даже в самые тяжелые годы наша семья жила в достатке. Это были тридцатые годы прошлого столетия, трудное время для всей страны и народа. Уверенность в том, что эти трудности временные, никого не покидала. Плановая система позволила быстрыми темпами развивать промышленность и сельское хозяйство. За короткий срок ликвидировалась безграмотность в самых отдаленных уголках. В жизни моих сельчан появился русский язык, ставший родным языком для всех народов СССР. Но в Опрети искоренить турецкий язык не удалось ,несмотря на то,что взрослые люди с интересом постигали русскую грамоту в ликбезах. А затем построили новую школу на месте разрушенной церкви Петра и Павла. А во дворе нашей школы сохранился фрагмент церковной стены. На ее обломках иногда можно было видеть голову и конечности жертвенных животных. Этот обряд не забывается до сих пор,хотя осуждается церковнослужителями,
ведь Иисус Христос принес себя в
 жертву ради нас,людей.  Сельчане часто вспоминали, как они ходили в старую церковь и зажигали свечи. В дни православных праздников убирали и протирали уцелевшую церковную утварь, приносили иконы с ликами святых. Иногда в село приходил священник из города и крестил детей. В нашей семье верующих не было. Глава семьи – прадед – был атеистом. Религию он считал «способом одурачивания людей». По просьбе верующих он привозил из города иконы, написанные городскими иконописцами, но сам до конца своей долгой жизни оставался неверующим. Моя бабушка перед Пасхой красила яйца луковой шелухой. Делала она это, по ее словам, для красоты. Так мы и жили: родной язык – турецкий, школа – русская, родина – Грузия, национальность – грек.
В начале 30-х годов в Опрети появился медицинский пункт . Первый  врач  житель Опрети, окончивший Санкт-Петербургский университет. Он вернулся в село с невестой, а затем женой – Марией Ивановной. Внешне она напоминала женщин с полотен русских художников – статная, красивая, с толстой косой, собранной на затылке. Она работала акушеркой.Но молодым не суждено было быть вместе. Муж Марии Ивановны уехал в Москву и завел новую семью.А Мария Ивановна навсегда осталась в Опрети.Сельские жители болеют редко, а вот акушер была ценным работником.Сельчане вспоминали, что Мария Ивановна любила читать романы,
и новорожденным давала имена, несвойственные нашим сельчанам.Так, в Опрети появились Ровены, Ревекки Анетты, Джульеты, Русланы.С Марией Ивановной жила ее помощница, монахиня. Недалеко от Опрети был женский монастырь, который перестал существовать с приходом Советской власти. Так, послушница  попала к Марие Ивановне. Их квартира располагалась в здании медпункта, на первом этаже. Жители села относились к ним с большим  уважением, помогали им. По воспоминаниям моей тети, ее заданием от бабушки было относить Марии Ивановне мацони, молоко, свежеиспеченный хлеб и другие продукты.
 В 1936году в Опрети направили нового главного врача-Микаберидзе Ивана Несторовича .Он приехал к нам с супругой,тоже врачом. В то время бушевал тиф, смертельно опасное инфекционное заболевание. Наш доктор
многих выходил, спас от неминуемой смерти.Началась Великая Отечественная война. Наш доктор Ваничка, так его ласково называли сельчане, отправился на фронт. А после  Победы возвратился в Опрети, к семье, к работе. В начале 60-х годов супруги с двумя , уже взрослыми, детьми -Нестором и Ниной, уехали в Тбилиси.

Шли годы.После ухода Марии Ивановны на заслуженный отдых, ее место заняла представительница армянского народа. Выпускница медицинского училища. Молоденькая городская девушка вышла замуж за нашего сельчанина, да так и осталась жить и работать.Роза Михайловна работала  до тех пор, пока в селе оставались еще пациенты.А  скорой помощью опретцев был фельдшер,Павел Васильевич, Ветеран ВОВ,наш сельчанин.Главным врачом служил терапевт, которого к нам прислали из районного центра, азербайджанец по национальности. Он жил в селе с семьей и проработал много лет. Рабочий день медработников на селе ненормированный. Они помогали людям по первому зову.


В ТРАДИЦИЯХ ТРЕХ ПОКОЛЕНИЙ

У нас была большая семья: дедушка, бабушка, папа, мама, три сестры отца, брат и я. В доме было всегда многолюдно. Здесь часто бывали гости. У папы было еще три сестры, замужние, которые часто гостили у нас со своими семьями. Тети, которые жили с нами, были еще школьницами. Мы с братом всегда ощущали их нежную любовь к нам. Одна тетушка приучала к физическим упражнениям. Я гордилась тем, что умела делать шпагат, стойку на руках. Вторая – захватывающе предсказывала наше будущее: описывала свадьбу моего брата – как мы все соберемся нашей большой семьей, тети все замужем, у всех свои машины, а невеста будет красавица. Третья, самая младшая, читала нам книжки и рассказывала сказки.
Детского сада в селе не было. Пока родители были на работе, мы, дети, оставались с бабушкой.
Папа и мама работали в школе учителями, дедушка – ветеринарным врачом в соседнем селе, которое находилось недалеко, но на территории Армении. Мама, работая в школе, училась заочно в Ереванском педагогическом институте, дважды в год она уезжала на сессию. От этого в доме становилось тоскливо. Мама для папы, казалось, была жизненно необходима. В ее отсутствие он часто нервничал, в конце концов,  внезапно уезжал за ней. Иногда привозил ее, когда сессия еще не закончилась. Мама, правда, была очень красива, но скромна и повода для ревности никогда не давала.
Приезжала мама, и дом вновь оживал. По возвращении она начинала делать генеральную уборку, стирала,никогда не сидела без дела.  Помню, как мама купала меня и моего брата по очереди в большой лохани, затем сажала на кушетку. Она повязывала наши головы хлопчатобумажными платками белого цвета, и белье у нас было только белое. Какое-то время мы сидели, как птенцы. Я – смуглая, а брат – блондин. Ощущение чистоты и покоя запомнилось навсегда.
По окончании института мама преподавала русский язык и литературу. После занятий в школе мама занималась с детьми в общежитии для ульяновских школьников. В Ульяновке была только начальная школа.Дети продолжали учёбу в Опрети под присмотром родственников и учителей. Свободного времени у мамы было очень мало. Однако она успевала шить для нас, девочек, и для себя ситцевые платья. Придя из школы, мама рассказывала, бывало, какой-нибудь эпизод из жизни своих учеников. Мне запомнился один из них. Во время урока, один из учителей школы подошел к ученику и решил наглядно показать, что тот ничего не учит, ничего не знает. Учитель, глядя на ученика, постучал указательным пальцем по своему виску и сказал: "Здесь пусто, ничего нет". Ученик, недолго думая, выпалил: "Вы думаете, у меня есть? У меня тоже нет!" В классе раздался неудержимый, дружный хохот! Мама любила пересказывать нам прочитанное из газет и журналов. Журналы никогда не выбрасывались. Наверно, они и сейчас хранятся на чердаке нашего дома. Когда мама читала художественную литературу, она пересказывала ее содержание бабушке вместе со своими критическими замечаниями. Бабушка вечерами вязала и с интересом слушала краткие содержания романов Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, И.С. Тургенева, М.А. Шолохова, рассказы А.П. Чехова, а также зарубежных классиков – Т. Драйзера, Э. Золя, А. Дюма, Д. Лондона, Д. Голсуорси и многих других.
Моя бабушка была оригинальным человеком. Ее мнение, о чем бы то ни было, всегда отличалось от мнения других, и выглядело оно как истина в последней инстанции. Выражала она его немногословно и никогда не спорила. Подруг у нее не было, поскольку общительностью не отличалась, и  посиделок с другими бабушками на лавочке у нее не было. Услышав какую-либо сплетню, она говорила: "Ну и что". И дальше просто не было смысла вести беседу. Бабушка очень не любила расспросы про историю.Она хорошо помнила
тяжелый труд единоличных хозяйств. Говорила, что люди стали жить по-человечески только в СССР. Это был человек с внутренней свободой. Мне с ней было интересно всегда.
Младшая тетя была старше меня всего на семь лет. Зимой, когда на втором этаже дома было холодно, мы спали с ней на одной кровати, под одним одеялом. Так было теплее. Утром, когда она уходила в школу, я зарывалась еще больше в одеяло, не хотелось вставать. Но внизу бабушка с дедушкой чаще всего что-то громко обсуждали. Эти дискуссии вынуждали меня окончательно проснуться. Схватив одежду в охапку, я бежала по лестнице вниз в ночной рубашке, и… прямиком к печке. А на печке – кипяток в чайнике и свежая заварка! Готовила в основном бабушка. Они с дедушкой вставали раньше всех. Бабушка, кроме завтрака, успевала доить корову и кормить кур.
Дедушкину порцию обеда бабушка или мама откладывали в эмалированную миску и оставляли до вечера. Бабушка готовила очень вкусные блюда, делала сыр, сбивала масло. А еще пекла очень вкусный опретский хлеб в нашей печи. Такая печь называется помпейской, но наша печь намного больше по размеру. Опретский хлеб не похож ни на какой другой. Уже никто и не помнит, из чего сделали первую опретскую хлебную закваску. Просто замешивая тесто, женщины оставляли небольшое количество закваски для следующего замеса, бывало, одалживали друг у друга. Предположительно эта закваска пшеничная.  Опретский хлеб не черствел, не сыпался крошками и не плесневел очень долго. Даже через месяц он легко разрезался. Ломтики пеклись на печи, и вновь хлеб становился мягким и неподражаемо вкусным.
Дедушка рано утром выгонял корову, садился на своего коня Васку и отправлялся на работу. Васка – рыжий жеребец с белой отметиной на лбу. Этот конь, должно быть, обладал громадной силой, потому как мой дед был человеком высокого роста, крупным, упитанным. Скакая по долинам и ухабам, лошади, наверное,  держать его в седле было нелегко. Дед очень любил животных, особенно лошадей и собак. Васка и наш пес Палах всегда были сыты и ухожены. Дедушка будто был рожден для жизни при социализме и коммунизме. Он равнодушно относился ко всему материальному и не интересовался тем, что не являлось необходимым для жизни, не знал чувств корысти и выгоды. Всех своих товарищей и сослуживцев он глубоко уважал и был уверен, что это взаимно. Он жил в абсолютном душевном ладу с самим собой, спокойно занимался любимым делом и был по-настоящему счастлив. К нему часто обращались за помощью лечить больных животных, делать необходимые прививки. Нередко дедушка лечил и людей. В основном это были проблемы с кожей – лишаи, чесотки, рожистые воспаления, порезы, укусы и др. Он никогда никому не отказывал, а за свои услуги никогда не брал вознаграждения, при этом и угощал напоследок. Моего деда звали Владимиром. Это имя посоветовал моему прадеду его товарищ, еще и уточнил, что скоро человек с таким именем перевернет весь этот несправедливый мир. Без сомнения, речь шла о Владимире Ильиче Ленине. Когда началась Великая Отечественная война, дедушке прислали повестку для явки в район. Однако затем отпустили со словами: "Идите, работайте". В эти тяжелые годы дедушка работал ветеринаром во всех колхозах нашего района одновременно. Средством передвижения у него был опять-таки конь. Свою работу он выполнял добросовестно и редко появлялся дома. Дед искренне верил в справедливость и доверял властным структурам. В 1942 году моего прадеда Петра Семеновича репрессировали за связь с иностранцами. Постарался, однако, один из сельских жителей. На тот момент прадеду было 70 лет. Его вновь сослали в Сибирь. Дедушка неоднократно писал письма и товарищу И.В. Сталину, и  товарищу М.И. Калинину с просьбой о повторном рассмотрении дела. Знал бы он, что жена самого Михаила Ивановича тоже сидела в лагере! По счастливому стечению обстоятельств, старания деда не прошли даром. Уголовное дело возобновили. Через два года прадед вернулся домой. Все село сбежалось на шоссе его встречать. Ведь никто не ожидал, что человек столь преклонных лет сможет вернуться живым из лагеря. Прадед рассказывал моему папе, ученику младших классов, про свое вынужденное "путешествие", про образованных людей, которые встречались на его пути. Он мечтал, чтобы его внук тоже получил высшее образование. Папа оправдал надежды семьи. Он успешно окончил школу, тогда она у нас была восьмилетней. Затем, дедушка  повез папу в далекий русский поселок, куда они отправились на лошади. Через год  там школу закрыли. В ближайшем  поселке в армении, папа все же продолжил образование. Даже на каникулы приходил, пешком. После окончания средней школы он поступил в педагогический институт в г. Сталинири, теперь – Цхинвал. Получив диплом, вернулся в Опрети. Работал в школе учителем, затем директором школы. Вступил в ряды коммунистической партии, стал директором нашего совхоза. Это были, так называемые, застойные годы. Любая инициатива на местах строго пресекалась работниками райкомов. Отец был человеком импульсивным, бурно реагировал на необдуманные приказы сверху. Как-то из района пришло распоряжение выкопать еще недозревший картофель, чтобы отправить в столицу. Большого труда составляло доказывать, что это убыток, урожай – меньше в разы. Однако картофель был выкопан и отправлен. Впоследствии, оказалось, что из-за проволочек на железной дороге контейнеры не были отправлены, и весь картофель сгнил на вокзале. Было ему еще одно распоряжение: сажать виноград. В нашей местности выпадает много осадков. Виноград здесь не возделывают, поскольку в нем будет много кислоты. И здесь предприятие понесло одни убытки.
У папы были энциклопедические знания. Можно было задать ему любой вопрос и получить подробный ответ. По специальности он был химик-биолог. Любил литературу, особенно русскую и советскую. «Сила жизни – в языке», – не уставал он повторять. Он знал наизусть «Евгения Онегина». Стоило прочесть начальную строчку, и тогда он продолжал, не останавливаясь. Знал наизусть "Мцыри" М.Ю. Лермонтова. Очень любил это произведение. Читал наизусть стихи С. Есенина, а также Омара Хайяма, Хафиза, Вагифа, Саят Нова, Ш. Руставели и др. В памяти моих сельчан папа остался строгим, но справедливым учителем. Его целью было донести до каждого ученика свои знания, энергию. Его яркая индивидуальность притягивала к нему людей, где бы он ни появился. Остроумные шутки сыпались экспромтом, будто кто-то ему подсказывал. На свадьбах отец всегда был тамадой, и тогда эти свадьбы запоминались своей торжественностью, значимостью. Он знал множество смешных и трагикомических историй, которые происходили с сельчанами. На работе он был требователен. Односельчане относились к нему с огромным уважением, а папу радовала возможность быть полезным для своего народа.

И снова наши сельчане

Наши сельчане никогда не забывали о своих древних корнях. При чтении античной истории, нас всегда переполняла гордость за наших храбрых и мудрых предков. Мы жили с ощущением частички древних эллинов в себе. Читали мифы, ставили спектакли. С интересом читали про завоевания Александра Македонского. Скульптура и архитектура древних греков восхищала нас своей непревзойденной красотой. Мы удивлялись, что тысячелетия назад греки уделяли так много внимания красоте и гигиене тела, пропагандировали спорт.
Самыми важными ценностями для моих сельчан были семья, дети, дом. Браки в нашем селе, как и везде, совершались на небесах. Жен выбирали  в пределах нашего села. Если невеста из другой местности, она должна стать нашей. И становились! Русская девушка из столичного города приехала за женихом в село, да так и осталась навсегда. И ни она, ни ее дети не предполагали отъезда из Опрети! Теперь такое трудно даже представить. До восемнадцати лет юноши и девушки не покидали надолго свои дома. Первая любовь,романтические отношения и первые переживания,проходили в родном селе. И куда бы ни завела опретцев дальнейшая взрослая жизнь, их с непреодолимой силой тянет назад.

ОПРЕТСКИЕ ПЕДАГОГИ

Наши опретские педагоги достойны всяких похвал. Им приходилось объяснять урок сразу на двух языках- они тоже были жителями нашего села. Но по национальности среди них были русские,еврейки, грузинки , армянки - опретские невестки. Меня очень удивлял тот факт, что после окончания учебного заведения молодые учителя возвращались обратно в наше село. Ведь до 1962 года у нас не было даже электричества. Возвращались, заводили семьи, работали. Труднее всех приходилось учителям начальных классов – ведь половина класса с трудом понимала русскую речь. Многие из таких детей затем учились в ВУЗах. Это – заслуга учителей. Только педагоги обладали речевым богатством русского языка, и они сеяли разумное, доброе, вечное. У большинства учеников преобладала склонность к математике, поэтому среди нас много инженеров.Во время великой отечественной войны в нашем селе поселилась молодая семья эвакуированых учителей по фамилии Квасовы. Они очень отличались от наших сельчан- они были из города ,из России. Сергей Никитич и Любовь Александровна казались сельчанам небожителями .  Супруга преподавала русский язык и литературу . Кто был по профессии Сергей Никитич мне неизвестно. Он преподавал историю, географию, физическую культуру и музыку.Он не только владел   умением играть на разных музыкальных инструментах, но и научил детей играть на балалайке, гитаре. Сам Сергей Никитич играл еще и на скрипке.Это были педагоги по призванию. Опретские дети могли делать шпагаты,мостики ,доселе им неизвестные. На праздниках играли на музыкальных инструментах.  У Любови Александровны и Сергея Никитича было двое детей- Тамара и Станислав. Дети полностью овладели нашим турецким языком и вовлеклись в нашу сельскую жизнь.У семьи была и собака, с которой Сергей Никитич охотился.Наши опретские ученики с легкостью поступали в ВУЗы.А мой дядя, их ученик,стал заслуженным учителем Армении,куда был распределен по окончании института.В 1965 году семья Квасовых отбыла на родину. Но Сергей Никитич приезжал в отпуск поохотиться в наших удивительных лесах.
К концу 70-х годов молодежь стала постепенно покидать село. Жили поблизости, в городе, чтобы в выходные дни приезжать к родителям. Женились раз и навсегда. "Жену менять – только время терять" (надо приручать). В случае семейного разлада мужчина мог просто уехать из дома, и все же возвращался домой. Жена прощала его и совместная жизнь продолжалась.
Молодожены сразу после свадьбы жили в доме мужа, с его родителями. Старший сын, женившись, какое-то время оставался с женой в родительском доме, чтобы жена освоилась в новой семье, привыкла. Затем вся семья строила для молодых новое жилье. Как правило, переселялись в еще  недостроенный дом и жили самостоятельно. Младший, или единственный сын оставался в родительском доме и после женитьбы. Между свекровью и невесткой часто возникали споры. Мужчины редко реагировали на это, не поддерживали ни одну из сторон, или терпели до переезда в свой собственный дом. Часто жили вместе три поколения, как это было в моей семье. Но в моей семье мама с бабушкой не конфликтовали. Это удивительно, но возможно. Просто в большой семье главными членами являются мужчины и дети, и тогда женщины сообща ухаживают за ними, не конфликтуя друг с другом.
С тещами у наших мужчин проблем не было. Мужчина никогда не жил в доме жены, даже если жена была единственным ребенком у родителей. Это резко осуждается и до сих пор. Анекдотов и баек про злых тещ не существует. Девушкам с детства внушали, что выйдя замуж, она навсегда покидает отцовский дом. "Квартирный вопрос" не мог испортить наших людей – отцовское наследство передавалось сыну, который досматривал престарелых родителей. Дочери были лишены наследства. Считалось, что если молодая девушка, выйдя замуж приведет  мужа в свой собственный дом, то уже никогда не будет мудрой, терпеливой женой и невесткой, а ее муж станет не хозяином, а квартирантом. Дома в нашем селе не продавались, споров и раздоров между близкими родственниками не возникало. Любой вопрос, касающийся наследства, решался без суда, в семье. За все время существования села ни один старик не был определен в Дом престарелых, ни один ребенок не оказался в Детском доме.

ЛАЛВАР – СИМВОЛ СЕЛА
Летом в Опрети было очень шумно и многолюдно – приезжали наши городские "селяне". Встреча с родственниками, пусть даже дальними, дорогого стоит. Можно было запросто пойти в гости без предупреждения и увидеть искреннюю радость при встрече. Гостеприимством и хлебосольством отличаются мои земляки. Женщины в Опрети – хорошие хозяйки. Дома чистые и опрятные. А какие столы здесь накрывают! Как просто и красиво сервируют! Кухня самая разнообразная: сациви, хинкали, хачапури, мчади – это грузинская; из Армении – долма; из Азербайджана – хенгал; наш любимый борщ, пирожки, пельмени и вареники – из России. Есть много своих, деревенских блюд. Они просты, в них мало ингредиентов (у моих сельчан, просто не было нужных семян), тогда как южная кухня предполагает много пряностей, овощей Когда мы побывали в Греции, выяснилось, что наши сельские блюда очень похожи. Только у нас отсутствуют лимон, морковь, томат. Вместо них наши прапрабабушки использовали дикие травы. Но и эта простая еда отличается высокими вкусовыми качествами.
Летом мы с семьей и гостями часто выезжали в лес на шашлыки. И обязательно на холодные родники. Кроме шашлыков запекали на костре овощи, которые шли на приготовление салата. Его готовили мужчины. Расстелив на поляне скатерть или клеенку, женщины накрывали стол. Детвора бегала по лесу, собирая цветы, играя в жмурки. Однажды, недалеко от нас, приземлился вертолет с геологами. Их, конечно, встретили наши мужчины, угостили. Наши гости были в восторге от природной красоты, окружавшей нас.
В начале учебного года наши учителя организовывали походы по окрестностям села. А старшеклассники ходили далеко в лес, пока не дойдут до стен старой крепости (Кала-Кара). Это была территория Армении. Армению от Грузии разделяла небольшая речка. Свои воды речка брала с горы Лалвар. Вода в ней чистая, мягкая. С детства помню, как летом женщины собирали все матрасы, одеяла, подушки и отправлялись на речку все это стирать всей семьей. Матрасы и одеяла у всех были из овечьей шерсти. Шерсть требует особого ухода. Хозяйки не допускали, чтобы  матрасы и одеяла свалялись. Помнится, как долго мыли эту шерсть, расстилали и просушивали на солнце. Затем, еще не до конца высушенную, разбивали палками. От этого она становилась пушистой, легкой, наполненной воздухом. Спустя еще несколько часов матрасы набивали чистой, воздушной шерстью. В первые ночи после такого обновления, помню, не покидало чувство ощущения себя в роли принцессы, спящей на пышной, воздушной постели. И лишь через месяц матрас принимал свои привычные формы.
Труднее было с одеялами. Для них использовали самую качественную шерсть. За шерстью ездили в соседние села, где жили преимущественно азербайджанцы. Они были лучшими овцеводами. Так же тщательно мылась шерсть, но распушивалась уже вручную, дома. Иногда приходилось звать соседок, чтобы быстрее управиться. Шерсть следовало равномерно расстелить на пододеяльнике с изнаночной стороны. По особой технологии, придуманной самими селянами, пододеяльник выворачивался так, что шерсть оказывалась внутри него тонким слоем. Затем одеяло простегивалось. Некоторые женщины делали это настолько мастерски, что одеяла выглядели произведением искусства.
После того как все было помыто и постирано, грели воду и купали детей чистой горной водой. Вода была настолько мягкая, что руки казались намыленными, и мы, дети, их мыли, мыли, стараясь отмыть.
Особой гордостью наших хозяек были пуховые подушки. Бабушки и мамы долго собирали гусиные перья. Гуси ощипывались несколько раз в году. При виде ощипанных гусей, шествующих по селу, наша односельчанка, русская по происхождению, всегда возмущалась жестокости по отношению к братьям меньшим. Называла хозяев безжалостными. В России эти замечательные птицы прощаются и с перьями и жизнью одновременно. А подушки были такие огромные, что приходилось спать почти сидя.
Несмотря на то, что любимая нами гора Лалвар находилась на территории Армении, а мы жили в Грузии, для опретцев Лалвар – это символ  села. Будучи подростком, я могла безошибочно определить погоду на следующий день по облакам, нависшим над горой. Папа часто интересовался погодой у меня, и за точный прогноз я получала вознаграждение – 1 рубль. Гору Лалвар можно было увидеть со всех домов и улиц. Снег на горе таял полностью лишь в конце мая. А пока на Лалваре хоть немного снега, одеваться в летние одежды, считалось, не только рано, но и неприлично (вот уж не знаю почему). Предполагалась такая причина: разделась, хочет показать свои "телеса", невтерпеж дождаться лета.
Одевались мои односельчане так же, как их соотечественники, однако любая незначительная вольность в поведении и внешности подвергалась строгой критике. Национальных или местечковых костюмов  не было. Мужчины одевали кавказский костюм, затем переоделись в  китель и галифе,а немногим позже переоделись  в европейский костюм. Женщины предпочитали темные цвета в одежде, а вдовы всю оставшуюся жизнь носили траур.  Массовые мероприятия, будь то свадьба или похороны, до сих пор проходят в соответствии с традициями: на свадьбах дарятся деньги; на похоронах также оказывается материальная помощь. Добровольно принятые за правило морально-этические нормы поведения в семье и обществе, соблюдались неукоснительно. Конечно, они были консервативны и патриархальны. Нарушив эти неписаные правила, можно было стать объектом обсуждения на долгие годы. Особая строгость предъявлялась к женскому полу. Девушке нельзя было встречаться с мальчиком. Это неприлично, если тем более по какой-либо причине она не выходила за этого парня замуж. Утаить  что-либо в селе просто невозможно. О влюбленных узнавали, сплетничали, осуждали. Один такой невинный роман мог испортить жизнь подростку надолго. Запятнать репутацию в селе легко, а исправить – невозможно. Вообще, чаще всего к любви относились как к чувству быстропроходящему, не требующему особого внимания. В селе ценилось, прежде всего, взаимоуважение, чувство долга. Вплоть до 80-х годов многие не регистрировали свои отношения, достаточно было помолвки и свадьбы – главное обнародовать, а не расписаться. И ведь ни один из таких« свободных» мужчин не бросил свою жену! И даже самая «злая» свекровь всегда помнила о том, что этот дом теперь общий с семьей сына и невестка имеет равные с ней права и без записи в сельсовете! И все их отношения держались только на моральных принципах. Наши вдовы второй раз замуж не выходили. Были редкие исключения. Женщину с детьми, даже с одним ребенком уже никто не брал замуж. Если же женщина и выходила во второй раз замуж, то новый муж обычно был не опретский. Мать уезжала, а дети оставались у дедушки с бабушкой по отцу. Ни один ребенок (да и в настоящее время тоже) не будет жить  с отчимом. Было много случаев, когда женщина двадцати с небольшим лет становилась вдовой и никогда более не имела связи с мужчиной. Так и старилась с родителями мужа, растила детей. Такое встречается и в настоящее время. Я как-то спросила у мамы:"- Почему такое отношение к женскому полу. Это несправедливо и дико! На что получила в ответ: "Если каждый будет бороться за свою правду, то вскоре окажется очень далеко от истины". Наши бабушки и мамы никогда не протестовали, не оспаривали свои права. Разводов в нашем селе не было. Но это случилось в моей семье, когда мой дед развелся с женой, имея троих детей до двенадцати лет. Бабушка отсудила себе детей и свою долю имущества. Однако дети прибежали обратно и остались жить с отцом и его новой женой. Только в отцовском доме наши дети чувствуют себя уверенно. Первым вернулся мой отец, он был старше остальных. Это был первый и единственный бракоразводный процесс. Произошел он в 1945 году, но об этом помнят до сих пор. Больше разводов не было вплоть до 70-х годов. Но и тогда это были единичные случаи. Современная же женщина вольна строить свою жизнь сама. Разводы теперь не редкость.
Вступление в брак в нашем селе начиналось со сватовства, затем – помолвка и свадьба. Если родители по какой-либо причине были против брака детей (обычно по причине очень молодого возраста влюбленных), то опретские Ромео и Джульетта часто сбегали из дома. А через день-два возвращались мириться с родителями , и готовиться к свадьбе. Свадебное торжество как раньше, так и теперь,  проходит на русском языке пышно и празднично. Гости на свадьбе – разных национальностей, семьи тоже многонациональные и песни звучат на всех языках закавказских республик, русские и, конечно же, греческие. Танцы тоже разные. А вот грузинские танцы – украшение наших свадеб. На свадьбах молодые люди приглядываются друг к другу, знакомятся. Часто взаимная симпатия и является залогом будущих отношений, брака. Мы понимаем, что свобода не может быть полной. В любом обществе, даже со свободными нравами, есть ограничения. Существует черта, за которую нельзя переходить. Для сохранения нашего села (изначально) нужны были такие ограничения и правила, которые у нас были. И это доказано временем. "Жить в обществе и быть свободным от общества невозможно.Надо быть осторожным, чтобы в критике недостатков не переходить границу, где начинаются пересуды "В.И.Ленин.
Однако, связанные со всех сторон родством, сватовством, кумовством, мы друг у друга – как бы под прицелом.  У нас, у опретцев, болезненный интерес к своим землякам, знакомый только звездам шоу-бизнеса. Очень бы хотелось  ценить друг друга, а не оценивать и критиковать.


ОПРЕТСКИЕ РОДНИКИ

Моя жизнь того времени не была насыщена разного рода событиями. Она прошла как-то незаметно. Скорее, я была наблюдателем – за людьми, окружавшими меня, за миром, который в суете своей как бы уплывал куда-то. Дни мне казались длинными-длинными, но, к удивлению, нескучными.
Читать и писать я научилась рано, еще до школы. Помню, как меня ставили на табурет, и я громко и с выражением читала стихи. Очень переживала по поводу дуэли А.С. Пушкина. Я не понимала, что такое смерть, просто чувствовала, что это что-то нехорошее, от чего всем людям печально. Весна всегда была моим любимым временем года. Весной приходила уверенность, что вот теперь-то все будет иначе, вот теперь, наконец, произойдет что-то необыкновенное! До поздней ночи я читала, полностью погружаясь в истории великих классиков. Мечты уносили меня далеко-далеко. Я выходила на балкон второго этажа нашего большого дома, вдыхая росистый аромат сирени. Я помню, как сажала эту сирень. Просто принесла веточку от знакомых и воткнула в землю. Нигде так не пахнут цветы, как там, теперь уже по-настоящему  далекой деревеньке, откуда я уехала много лет назад.
В школу ходила с большим желанием и интересом, однако только в сентябре и мае, когда тепло. Остальное время ассоциировалось с сыростью, холодом. Зимой наши классы отапливались дровяными печками. Выдерживать уроки в холодном классе мне удавалось с трудом. Окна в классах были одинарные. Тепло быстро улетучивалось. А при температуре 8-10 градусов мои ноги уже просто коченели в тесной обуви. Едва дождавшись окончания занятий, домой убегала молниеносно. Дождливая осень и сырая зима наводили тоску.
Зимы у нас без морозов. Снег всегда был радостью для нас, но он быстро таял. Детвора спешно покидала стены школы, чтобы успеть поиграть в снежки во дворе, слепить снеговика и порадоваться его, хотя и недолгой, жизни. У всех было по одной паре варежек, которые быстро промокали. А дома мы заменяли их вязаными бабушками шерстяными носками, натягивая на застывшие ладошки. После прогулки мокрую одежду располагали ближе к печке, чтобы успела за ночь просохнуть. Утром вместо чистого белого снега из окон домов нам видна была уже грязная жижа, да торчали оголившиеся камни. Прыгая с одного камня на другой, чтобы не запачкать обувь, мы вновь торопились в школу.
Осенне-зимнюю унылость, кроме чтения книг, еще как-то скрашивали телевизионные программы. Мужчины любили спортивные передачи. Первый наш телевизор папа установил в нашем пустом тогда гараже, поскольку   хоккейные и футбольные матчи предусматривали коллективный просмотр. Правда, наши антенны не улавливали ни грузинские каналы, ни Москву. Сквозь холмы, окружавшие наше село, доступен был лишь Ереван. С трудом воспринимались популярные фильмы, дублированные на армянский язык. Диалоги русских артистов несколько комично звучали по-армянски. Мои родители и дедушка делали нам перевод.
Большой популярностью в нашем селе пользовались индийские фильмы, которые часто демонстрировались в клубе. Один и тот же фильм просматривался десятки раз, и каждый раз ручьи слез проливались прекрасной половиной зрителей. А когда происходила какая-либо несправедливость по отношению к влюбленным или сиротам, в зале громко свистели мальчишки. Наконец, по завершении сеанса,  выходя из кинозала зрители бурно обсуждали сказку с «хеппи-эндом» и расходились по домам. А летом обсуждали кино на лавочке, которую уже освободили старики.Над нами кружили светлячки. Их было так много, что можно было различать лица друг друга. Электрического освещкния на улицах не было. Дома моя тетя, обмотавшись тканью на манер сари, рисовала на лбу себе черную точку и пела песни из индийских фильмов. Причем, со словами. У нее это получалось здорово! А учителя разъясняли нам, детям, что есть другое кино – настоящее искусство. И когда мы в школе проходили "Войну и мир", нам в клубе показали все серии фильма С. Бондарчука. В зале стояла тишина.
Еще мы любили слушать радио, крутить пластинки. Нам были знакомы песни Муслима Магомаева, Валерия Ободзинского, Майи Кристалинской… Приезжали к нам артисты со своими спектаклями. На Рождество друг к другу ходили ряженые. Это были ребята из школы. Они пели и смешили, а иногда пугали. Наряжались так, что узнать невозможно было. А раз неузнан, то полагается подарок. Зимние праздники мы отмечали в сельском клубе. Танцплощадки у нас никогда не было – ни один отец не пустил бы туда свою дочь.
Были у опретских детей и дворовые игры: у девочек – игра в камушки. Несколько камней, размером с грецкий орех, было у всех соревнующихся. Каждая участница игры по очереди подбрасывала камень невысоко вверх и подхватывала. Затем игра усложнялась, сразу подбрасывались два камня, затем три и т. д. Таким образом развивались моторика, ловкость рук. Теперь эта игра ушла в забытье. Мальчики играли в войну, где советские солдаты геройски сражались с фашистами и побеждали. Правда, роль фашистов никто из них не хотел играть. Популярными во дворе были игры в лапту, с битой, как городки.
В восемнадцать лет многие девушки выходили замуж, а парней ждала служба в армии. Самый первый призыв в армию моих сельчан совпал с началом Великой Отечественной войны. До этого наших мужчин в Красную Армию не призывали как ненадежных. Вернулись оттуда немногие. Некоторые прошли через плен. Люди, прошагавшие пол-Европы, вновь возвратились в свое родное село.
В День Победы 9 мая вся школа всегда посещала могилу летчика,самолет которого упал в нашем лесу во время боев за Кавказ.Мы искали его родных,но никто так и не отозвался на наши письма. В Международный день трудящихся, 1 мая и в годовщину Великой Октябрьской революции 7 ноября вся школа отправлялась за пределы села, к речке. В окружении удивительной, роскошной природы проводились линейки. Там же принимали нас и в октябрята, и в пионеры. Тогда мы с гордостью произносили : "...Перед лицом своих товарищей торжественно клянусь…" Затем эта традиция ушла в прошлое. Жаль! Праздник на свежем воздухе, костер, лазанье по деревьям, «тормозки», заботливо врученные бабушками и мамами, поедаемые за минуту! А вокруг – сказочная, несравненная красота. И ведь удивительно! Среди нас выросли инженеры, врачи, учителя, экономисты, юристы, даже политики- ни одного творческого человека, кто бы изобразил эту природную красоту на бумаге, холсте, в камне. В том далеком детстве среди нас были прирожденные музыканты, артисты, художники и певцы. Наш 10 класс ставил спектакли  под руководством  Людмилы Федоровны(русский язык и литература) по произведениям АС.Пушкина, М. Горького, Н.В.Гоголя... Все классы выпускали стенгазеты, на праздниках пели и плясали. Были аккордеонисты, играющие на слух. В селе к таким «артистам» относились несерьезно, возможно, потому и интерес к творчеству у подростков пропадал уже в старших классах.
Местом встречи сельчан были родники. Родников в селе было много, но тот, который недалеко от нашего дома, – самый лучший для меня. Он до сих пор существует возле старой церкви, находящейся в овраге у обмелевшей речки, а вернее, ручейка без названия. Этот ручеек делит наше село на две части – восточную и западную. Родня моего папы жила на западной стороне, а родня мамы – на восточной. Мы ходили к другой бабушке через овраг мимо церкви. По пути набирали свежей холодной воды из родника. Эти маленькие путешествия мы совершали только летом. Бабушка и ее сыновья (мамины братья) жили в городе. Внешне наш родник мало чем отличался от других греческих и кавказских родников. Это было строение из красного кирпича с большой железной трубой, из которой днем и ночью лилась холодная и чистая, как слеза, ключевая вода. Брызги ее разлетались во все стороны и, освещенные лучами солнца, окрашивались в радужные цвета. Прямо у входа в церковь была маленькая запруда, Женщины здесь полоскали белье под проточной водой. Делали  это очень тщательно, до чистой воды. А для нас, детей, родник был местом для общения. Мы шли туда с чайниками и ведрами. У многих уже был водопровод, но пили только родниковую воду. Те, у кого не было водопровода, возили воду на  ослах, навьюченных двумя большими бидонами. Ослы с трудом взбирались на дорогу из оврага и понуро шли в гору, возвращаясь домой. Мне до сих пор жаль этих несчастных животных. Их так бессовестно использовали. Я не люблю цирк, там тоже используют животных. Чуть в стороне от родника  лежали большие камни. Один из них – высотой с человеческий рост. Этот тесаный камень по очертаниям был похож на детский рисунок домика. А окна "домика"– два круглых отверстия. Когда-то, давным-давно, этот камень и был нашим родником. И из этих «оконцев-отверстий» когда-то лилась вода. Отслужив свое, теперь он просто лежал на земле. Усевшись на него, мы ждали, когда обсохнут наши вымытые ноги и обувь перед тем, как возвращаться домой.
Наш путь с родника пролегал мимо дворов, у которых на лавочках сидели старики. Сидели они там часами, о чем-то беседуя, что-то обсуждая. И обычно у нас, "водовозов", просили попить воды. Они подзывали нас,воду наливали в крышку чайника и пили. Я с досадой наблюдала, как их усы, пожелтевшие от папирос, погружались в крышку с водой. Ничего не подозревавшие о моей тревоге, дедушки благодарили меня, закрывали крышку и неторопливо вручали мне чайник. Каждый раз, приближаясь к ним, я надеялась на то, что они уже напились и я пройду незамеченной. И каждый раз я ошибалась! Напоив их водой, я сворачивала за угол, проходила через соседские дворы и вновь шла к роднику, мыла чайник, набирала свежей воды и возвращалась так же, дворами, чтобы не обидеть дедушек.Нашими соседями были наши же родственники.Запертых калиток не было.
 А еще я помню, как в нашем совхозе «работали» волы и буйволы. На них уже не пахали, лишь возили сено и солому. Летом на проезжей части дороги накапливался толстый слой пыли, на ощупь похожий на муку. Ее приятно было трогать руками. Мы тогда не боялись микробов. По этим дорогам наш гужевой кортеж медленно продвигался к совхозным складам, где выгружались арбы, а животные отпускались до утра на отдых.
Наши мужчины свое свободное время проводили на майдане, обсуждали новости, травили анекдоты. Трудились они в нашем совхозе. Зарплата животноводов и сельхозработников была небольшая. Это явилось причиной тому, что наши мужчины весной выезжали в Россию и работали в строительных бригадах (греки – прирожденные каменщики). Многие уезжали с семьей на весь сезон. Был еще один вид заработка (нелегальный) – самогоноварение. Самогон везли в город и сдавали перекупщикам. Наша доблестная милиция зорко следила за самогонщиками. У нее это тоже был заработок. Иногда задерживали и штрафовали нарушителей. Поэтому при виде милиционера, люди бросали свои бурдюки с самогоном и убегали. Однако спрос был, а значит, с самогоноварением не удавалось покончить. Несмотря на обилие спиртного в домах, люди наши были совершенно равнодушны к алкоголю. Конечно, праздники отмечались со спиртными напитками, но в меру. Женщины же применяли алкоголь не иначе, как для компресса и в качестве дезинфицирующего средства.  Домашние хлопоты занимали все их время, а в праздники таких хлопот было еще больше.


ЭМИГРАЦИЯ ИЗ ГРУЗИИ

По окончании средней школы, я уехала в Россию, к родственникам,поступила в институт, вышла замуж. Защитив дипломы, мы с мужем поехали по распределению от института. Получили квартиру от государства, бесплатно, и навсегда остались в России. Мы приезжали в отпуск к родителям, навещали родственников. К концу 80-х годов экономика нашей страны полностью была разрушена. Товары первой необходимости уже надо было доставать, а не покупать. Люди стали шептаться: "кто-то намеренно устраивает дефицит, куда все исчезло?". Как результат – переустройство страны, а с ней – гласность, демократия. Наша жизнь стала изменяться. Сначала мы, молодежь, радовались – конец «железному занавесу». Взрослые насторожились, предчувствуя беду. Они обсуждали новости, спорили.
Помню, бабушка рассказала восточную притчу:
«Увидев страдания народа, Бог сжалился над ним и послал с небес на землю Ангела.
 – Теперь мы защищены,– кричали люди и радовались.
И тут пожилой незрячий старец спросил:
– А рот у Ангела есть?
– Да, – ответили ему.
– Вы глупцы, что радуетесь. Он тоже захочет есть!»
 Под маской демократии и свободы произошло много негативного и неожиданного для советского человека и страны в целом. Референдум, который «для отвода глаз» устроили политики, чтобы, узнать мнение людей, ничего не значил. Наша страна распалась, несмотря на то, что народ проголосовал в пользу СССР. Развал СССР нанес сильнейший моральный и экономический удар. Перестала существовать огромная супердержава с ее  духовным и интеллектуальным потенциалом. Наши достижения в области науки, культуры за Советский период, не имели прецедентов в мире. Правда, наше здравоохранение отставало от мировых стандартов, но было бесплатным, доступным и надежным. Мы, советские люди были уверены в своем будущем и будущем своих детей. Нашу страну уважали во всем мире, многие даже боялись. Воля народа имеет высшую юридическую силу, но в 90-годы волю народа  растоптали власть имущие. Все союзные республики стали отделяться. Разделяй и властвуй – вот девиз того времени! Заводы, фабрики объявлялись банкротами, продавались за бесценок. Передавались в руки частных лиц все богатства страны, банки.  И вот, этой большой страны нет. Людям старшего поколения чужда такая демократия. Народ шутит - уж лучше диктатура с человеческим лицом, чем демократия со звериным. Люди остались без работы, без каких-либо сбережений. Единственным их богатством стала свобода.
Распахнулись границы нашей необъятной Родины. Народ повалил в разные заморские края. С детства у меня на слуху была пословица, часто повторяемая бабушкой: "Хорошо там, где нас нет". В раннем детстве я очень удивлялась, какие же мы ужасные люди, что без нас везде хорошо. И вот, будучи греками, мы посетили нашу историческую родину. Мы шли по древней земле наших прославленных предков, с волнением отыскивая взглядом оливковые деревья, кипарисы, эвкалипты. Все сооружения и здания – современные, хотя архитектура выдержана в греческом стиле. Всюду магазины, переполненные дефицитными (для нас) товарами! "В Греции все есть", - сказал герой известного классика. А вот очередей нет, напротив, нас приглашали зайти, снижали для нас цены. Так как валюта у нас была ограничена, мы привозили с собой чемодан всякой всячины с маркировкой «сделано в СССР» с целью продать. Таких торговцев становилось все больше на греческих рынках. Не по моде одетые, измученные бытовыми неудобствами, люди предлагали товары, в которых не было острой необходимости. Одни из чувства сострадания покупали наши сувениры, другие проявляли интерес к самоварам, матрешкам и т.д. Однако мы ощущали себя выходцами из Великой страны. О себе мы рассказать ничего не могли, ибо не знали языка. Одно было ясно – между нашими и теми греками – больше различий, чем сходств. Нам было комфортно в СССР, в большой дружной семье. Нам близки нравственные принципы социализма, они полностью совпадали с опретскими. Здесь же каждый сам за себя. Вторым ударом для нас было то, что в Греции мы даже не греки. Для них грек – это гражданин Греции. Или иммигрант, владеющий, ну хотя бы старогреческим, понтийским диалектом. Мы же, опретцы общаемся между собой по-русски, иногда переходя на турецкий. Местные греки, услышав от нас турецкую речь, называли нас турками, из-за чего начинались нешуточные эмоциональные споры. Единственное, что нас  объединяло – это любовь к своим древним корням. Но наследие великих эллинов близко  народам всего мира!  А еще нас объединяло то, что мы – ортодоксальные христиане. Именно это пишут в греческих паспортах, а не национальность. Но мы так долго жили в нерелигиозной стране! К тому времени мы утратили даже правила поведения в церкви.
И все же люди ездили в Грецию. Но только, чтобы заработать немного денег, так как почти все были лишены возможности работать у себя на родине. Заработанные в Греции деньги тратились на необходимую одежду – в наших магазинах по-прежнему не было ни продовольственных, ни промышленных товаров. Люди ограничивали себя во всем, чтобы сэкономить и привезти что-нибудь на продажу. Эта мелкая торговля позволяла им содержать свои семьи, держаться на плаву.
 Об этом, конечно, было известно и криминальным элементам. Участились грабежи. Причем, врывались в дома, когда вся семья была в сборе, угрожая оружием, уносили ценности и деньги. Но не это явилось причиной последующей эмиграции греков. И даже не то, что многие еще помнили ужас закрытых границ, когда члены одной семьи навсегда были разлучены друг с другом. Мы не хотели этой эмиграции, мы любили Родину. Мы любим Родину, где бы мы ни жили, как бы мы ни жили, душой болеем за нее. Греки были вынуждены покинуть свои дома, когда в Грузии к власти пришли националисты. В это невозможно было поверить. Ведь было очевидно, что вовсе не судьба Грузии и грузинского народа волновала главарей националистов. Они жаждали власти и толкали своих приспешников на позорные действия. Были попраны все нормы морали, провоцировалась вражда между людьми разных национальностей.
Это было страшное время, время убийц и грабителей. Получив возможность обогатиться за счет других, они разгуливали вооруженными группами по улицам в поисках жертв и чувствовали себя хозяевами, настоятельно демонстрируя это. Уже никого не удивляли разбойные нападения, убийства на национальной почве, похищение людей с целью выкупа. Наши соседи и знакомые грузины по-прежнему относились к нам с теплотой, но жить спокойно уже было невозможно. Страх за жизнь близких и отсутствие работы вынудили греков эмигрировать из Грузии. Первыми уехали молодые трудоспособные граждане, вслед за ними – старшее поколение. Старики долго не решались на переезд, они корнями приросли к своей земле. Было много случаев, когда пожилой человек сразу при пересечении границы, умирал от эмоционального стресса. А как быть с больными, с могилами? Когда заболел муж моей родственницы смертельной болезнью, она повезла его в Грецию, чтобы похоронить его там, куда сама собиралась переехать – ее взрослые дети уже были там. Так, предав греческой земле прах мужа, она вернулась в Грузию, рискуя жизнью. Продала за бесценок дом, мебель, все вещи и уехала со спокойной душой, что теперь вся семья вместе. Так начиналось новое переселение этого маленького народа.
Националисты буквально выжили людей из их родных мест, из их общей родины. Греки вновь были разделены – часть из них уехала в Грецию, часть – в Россию. Переезд достался моим землякам нелегко. Продав свои добротные, ухоженные дома в городах Грузии за бесценок, люди не могли приобрести себе приличное жилье в российских городах. Останавливались у родственников-россиян. Чтобы прописаться, приходилось часами и днями стоять в очередях, обивая пороги паспортных столов. Помогая друг другу, люди постепенно адаптировались, все же это было постсоветское пространство. Эмигрировавшие же в Грецию оказались в капиталистической европейской стране  без знания языка, без каких-либо гарантий, страховок. Многие сюда приехали по туристической визе и остались. Надо было получить вид на жительство. Привозились необходимые справки о своих предках, о крещении и много других справок, собрать которые было нелегко- в Грузии заработала бюрократическая машина.  Наконец, собрав все нужные документы, люди отправлялись в Грецию и попадали в руки греческих бюрократов. Как доказать в Греции, что не состоящие в браке мужчина и женщина имеют троих взрослых детей, а  один из супругов другой национальности? Без вида на жительство только два месяца можно находиться на территории Греции. Как быть, если вся семья на «птичьих правах»? Работать можно было только нелегально. Нелегалов «вылавливали» и депортировали. Статус беженца мог бы намного облегчить положение людей, но у моих селян его не было, и получить его было очень трудно, ведь греков из Грузии никто не выгонял.
Вот так семья моего брата и две тети оказались в Греции. Дедушка, бабушка и родители – в Грузии, я со своей семьей – в России. Родители побывали в гостях у брата, но никак не могли привыкнуть к разлуке с внуками – ведь раньше они жили вместе большой дружной семьей. В 1996 году папа умер от сердечного приступа в возрасте 62-х лет. Чтобы успеть попрощаться с ним, мой брат и мои тети, тут же выехали из Греции. Проехали на машине через всю Турцию, прошли грузинскую таможню, выехали на трассу, но вскоре их остановили – все машины, въезжающие в Грузию из-за границы, подвергались обыску с последующим ограблением. Не избежал этого и мой брат. Наш сосед Бесики, грузин, уже был в Батуми, чтобы встретить моих родственников, но они разминулись в пути. Спустя полчаса, встретившись с моим братом и узнав о вымогателях, Бесик поехал назад, нашел их и вернул деньги. Он оправдал сложившийся веками, определенный стереотип грузина – это добрый, щедрый человек, наделенный природным чувством юмора, такта и порядочности. Грузия всегда была многонациональной республикой, где все жили дружно, где происходил культурный обмен между представителями разных национальностей и конфессий. Греки надеялись и ждали перемен, а ситуация в Грузии не изменялась. К сожалению, ничего не изменилось и со сменой власти – президентом Грузии стал другой человек, очень известный человек. Бандитизм в Грузии не прекратился. Надо отметить, что это происходило почти во всех республиках бывшего СССР, ставших отдельными странами.
А братия  мародеров была многонациональна. Дома опретцев разграблены. Бандиты и воры промышляли в уже опустевшем, безлюдном селе. Разобраны и вывезены кровля, окна, полы, мебель, весь нехитрый скарб. Грабители не гнушались ничем. Даже кладбище не обошли стороной. Могильные мраморные плиты выкапывали и увозили. Стирали с них надписи и перепродавали. В Опрети оставалось несколько обжитых домов с пожилыми людьми. К ним врывались, пытали, вымогали деньги (старикам высылали валюту их дети, находящиеся за границей). Защитить людей было некому.
Кто знает, чем бы все закончилось, но в Грузии был избран новый лидер. Грабежи и убийства прекратились. Грузинский народ возлагал большие надежды на молодого, энергичного президента, с приходом которого в стране воцарился мир и европейский порядок. Однако европейский уровень жизни остался только в мечтах грузинского народа. Опретские греки,  оказавшиеся на своей исторической родине, получили гражданство. Очень много работали, выполняли самую тяжелую работу, не требующую квалификации. Греческие власти оказывали посильную помощь нашим переселенцам. Старики, инвалиды, больные получали денежное пособие. Школы, вузы и медицинская помощь – бесплатно. Вчерашние переселенцы получили беспроцентный кредит на строительство жилья. Они освоили новые специальности, новые ремесла, а также переняли образ жизни греков. Так же, как местные жители посещают театры, кафетерии и таверны, отдыхают на греческих курортах, ходят в церковь. Наши дети хорошо учатся в школе, изучают иностранные языки, нам это удается легко. А также не забывают русский язык. Появилось много смешанных браков. Но до сих пор мы в Греции – иностранцы, несмотря на 20 с лишним лет проживания в  этой стране.
Вот уже несколько лет Грецию лихорадит от кризиса. И в первую очередь пострадали наши переселенцы. Мелкие частные предприятия, заводы закрылись. Люди остались без работы. Кредиты пока не выплачены. Пенсионерам перестали выдавать пособие. Старики вновь оказались в незавидном положении. Но наши дети и внуки не бросят своих родных. И в Домах престарелых, по-прежнему, не будет опретцев. Так же, как двадцать лет назад, опретская молодежь в поисках работы отправляется в другие страны. Так же, как всегда, селятся поближе друг к другу. Взаимовыручка – это то чувство, которое нас всегда спасало. Мы вместе и в радости, и в горе. Время существования нашего села ничтожно для истории. Но трех столетий было бы достаточно, чтобы затеряться, исчезнуть как этнос (может, уместнее употребить слово община?). Этого не произошло, пока мы – вместе. Для нас мнение коллектива всегда важно. Мы росли в твердом убеждении, что одиночка всегда уступает коллективу. Только вместе можно противостоять внешним угрозам. А угрозы всегда были реальностью для горстки людей, затерявшихся среди холмов. Мы помним: "Где каждый думает врозь, там жизнь горемычна". Внешняя среда на нас оказывает большое влияние, но, впитывая в себя культуру большой страны, мы сохраняем свои традиции. Даже теперь, когда судьба разбросала нас по всему миру, наши предки управляют нашими судьбами.
Два чувства дивно близки нам -
В них обретает сердце пищу,
Любовь к родному пепелищу.
Любовь к отеческим гробам.
 (А.С. Пушкин)
Наши умершие предки передают нам свои мысли. Они всегда с нами. Мы, живые, несем на себе тяжелую ношу их ошибок. А за их добродетели бываем вознаграждены. Постепенно прерывается эта незримая нить. А что будет потом?
А будет другая жизнь. И рассказ будет с другим названием. Например с таким- "Жили-были люди добрые".                2012-2014 гг.




Содержание

Между Грузией и Арменией                1
В традициях трех поколений                10
Лалвар – символ села                18 Опретские родники                23
Эмиграция из Грузии                28