Глава 3

Следователь Онищенко сидела возле электрического камина и, подобрав ноги под себя, смотрела на бегущие искусственные огоньки. Нагревательная часть камина была отключена, а под иллюминацию, которая создавала картину горящих дров, ей легче думалось. Когда начиналось новое расследование, она любила поразмышлять в спокойной обстановке, оценить и проанализировать имеющиеся у неё факты, подумать над всевозможными нюансами. Кто-то из великих сыщиков курил трубку, кто-то играл на скрипке, кто-то раскладывал спички, а она смотрела на огонь. Жаль только, что огонь ненастоящий. Вот бы сесть в деревянной избушке на скрипучее кресло-качалку возле настоящего камина, укрыться пледом, протянуть ноги к горячей решётке и слушать потрескивание пламенеющих дров, да завывание новогодней вьюги за окном...

Мечты, это мечты. А реальность, это реальность. Антураж был совершенно другой. К тому же, она никак не могла сосредоточиться на мыслях о расследовании, они постоянно уводили её в сторону. Мысли, в отличии от частей тела (будь то руки или ноги), не хотели беспрекословно слушаться свою хозяйку. Они то и дело возвращали её не к сути дела, а к персоне одного из свидетелей. Писатель детективов понравился. Однако, это и злило. Она не желала в этом признаться даже себе.

Дело в том, что оперативники, установив его алиби, сообщили ей хронологию последних суток его жизни. Её покоробило даже не то, что он загулял  и провёл ночь с первой встречной женщиной - ужасным казалось, что он ушел от неё даже не попрощавшись. Просто так, по-английски, взял и ушёл. Переспал, как говорится, расслабился, оттянулся... и ушёл не сказав ни слова!

"Он такой же, как и все. Дон-Жуан, Казанова, бабник... сочинитель детективчиков!" - негодовала она.

Молодая женщина, делая вывод, что этот бумагомарака совершенно недостоин того, чтобы о нём думать, старалась переключиться на другие мысли, но они предательски возвращались обратно. И вот, когда она уже была готова возненавидеть себя за слабость и (как ей казалось) за малодушие, раздался телефонный звонок.

- Я вас разбудил, Алиса Михайловна? - услышала она голос прокурора Федосова. - Но вам ещё не время спать, - продолжал он, не дожидаясь ответа. - У дома убитого Бегунова, только что стреляли в этого... как его... писателя...

- Юрьева?! Он жив? - голос у женщины дрогнул.

- Вроде жив, - ответил прокурор. - Но он вам, судя по всему, далеко не всё рассказал, что знал. Немедленно отправляйтесь к нему. Пока он ещё не остыл, постарайтесь из него чего-нибудь вытянуть.

"Пока он ещё не остыл" - милое выражение! Как его трактовать? Цинизм старых работников прокуратуры порой шокировал молодого следователя. Неужели и она такой станет? Возможно, таковы издержки профессии - без здорового цинизма трудно наблюдать то зло, грязь и ужас, которые зачастую встречаются в работе сотрудников правоохранительных органов...



Когда раздался звонок в дверь, я был уже совершенно спокоен - нервы утихли, страх отступил, а водка согрела душу. Я открыл. На пороге стояла Она - молодая, красивая, стильная. В лёгком джемпере красного цвета и в тесно-облегающих джинсах, она менее всего была похожа на следователя прокуратуры, скорей на студентку, спортсменку, комсомолку... Белые кроссовки довершали этот образ. Только чёрная папка в руках выпадала из общей картины и выдавала в этой "спортивной девчонке" работника государственного органа. За её спиной стояли два полисмена.

- Здравствуйте, Алиса Михайловна.

- Вы живы? - зачем-то спросила она.

- Жив, - честно признался я, - хотя и неизлечимо болен.

- Что? Вызвать врача?

- Не стоит. Я болен вами. И только вы в состоянии меня излечить. Противоядие всегда изготавливают на основе компонентов данного яда. Пожалуйста, проходите.

- Вы можете идти, - сказала моя гостья полицейским. - Я здесь сама справлюсь.

"А я помогу", - чуть не вырвалось у меня.

Мы прошли в гостиную. Алиса Михайловна села на диван. Как мне не хотелось, но сесть с ней рядом постеснялся. Слегка наклонившись, я услужливо осведомился:

- Чай? Кофе? Водка?

- Спасибо. Давайте ближе к делу. Рассказывайте.

- Рассказываю: вы мне сразу понравились, а теперь, по прошествии шести часов, просто не знаю как без вас буду жить.

- Да бросьте шутить! Вас чуть не убили, а вы тут балаган устраиваете. Это вашего Нестора Малиновского акулам скармливают, из гранатомётов расстреливают, в серной кислоте топят, а ему трынь-трава. В жизни всё прозаичней и страшней. Никакой писатель вас не воскресит. Почему вас хотели убить?

- Откуда я знаю. Может какие-то братаны купили калаши и решили проверить, не фуфло ли им, часом, подсунули.

- Вы меня за дурочку не держите! Вчера убивают вашего соседа. Сегодня стреляют в вас. Случайное стечение обстоятельств? Ха-ха! Не смешите. И если ещё днём ваша версия о полном непонимании ещё проходила, то сейчас уже, извините, никак. Рассказывайте, Марк Владимирович, куда вы вляпались...

Как она прекрасна! Прекрасна, когда улыбается. Прекрасна, когда молчит. Прекрасна, когда говорит. И даже в гневе, как хороша! Любое её движение тела - изящно и грациозно. Любой её взгляд - неповторим. Мой диван может гордиться, что на нём сидит такая прелесть!

- Послушайте, Алиса Михайловна, у меня есть бутылка хорошего шампанского. Давайте выпьем на брудершафт. Может и беседа пойдёт живей.

Она посмотрела на меня как на котёнка, которого хотела погладить, а он взял и укусил.

- Молчание - знак согласия, - сказал я и быстро извлёк шампанское из настенного бара. - Действительно, вы правы, непременно надо выпить. Меня же, не каждый день убивают.

Не давая ей опомниться, я открыл бутылку и наполнил бокалы.

- Хорошо, немножко можно, - сдалась моя гостья. - Но на брудершафт пить не будем.

- Вы не хотите переходить на ты? Или не хотите со мной целоваться?

- Я хочу вам напомнить, что нахожусь здесь как официальное лицо. Отсюда вывод - давайте держать дистанцию, - отрезала девушка.

- Вы допускаете серьёзную ошибку, фигурантов по делу следователь должен держать на коротком поводке.

- Чтобы они могли укусить?

- Чтобы они не разбежались. Ну разрешите, хотя бы, называть вас по имени.

- Пожалуйста, если это вам доставит удовольствие.

- Ещё какое! - воскликнул я.

- Может теперь, вы соизволите всё объяснить?

- Я вам... Алиса, расскажу всё, а выводы делайте сами.

Она сидела с бокалом в руке, мелкими глотками потягивая игристое вино, и слушала мой захватывающий (я немножко всё приукрасил) рассказ. Так продолжалось минут двадцать.

- ...и вот, когда я уже решил, что взял не тот след, меня начинают расстреливать из автоматов. Хорошо ещё, что мой друг Никита ненавидит консервированные огурцы, а то не беседовать бы мне так мило с вами.

- Боюсь, что трупы только начинаются. Снежный ком начал расти. Если он превратится в лавину, то многих снесёт... Что же делать? Кстати, Барышников, Николаенко и Бергольц усиленно разрабатывались...

- Кто?

- Ну, руководители этой дикой триады.

- А-а.

- Но не за что было их зацепить. Приподнялись они сильно, но с каких доходов - непонятно. Был, правда, у них в собственности один спиртзавод на окраине города, но и он не мог им дать такую большую прибыль. Прощупывали на предмет торговли наркотиками, но безрезультатно.

- Мне кажется, Алиса, что вы не осознаёте какую прибыль может дать спиртзавод с отлаженным выпуском водки.

- Да нет, там всё было чисто. Налоговая через мелкое сито... Все налоги платились исправно.

- Ой, ли... Знаете какая доля в стране контрафактных товаров? А известно ли вам, что водка является лидером...

- Но при чём тут завод? Они делают фирменный продукт и сами несут убытки от подделок.

- Как бы не так! Они получают сверхприбыли!

- Не понимаю, - девушка недоумённо передёрнула плечами.

- Алиса, милая Алиса! Мы с вами живём в Стране Чудес. Примерно восем
ьдесят процентов поддельных товаров выпускается самими заводами-изготовителями.

- Как так?

- Принцип тут простой. Вы создаёте продукт хорошего качества. Затем рекламируете его, тем самым создавая рынок сбыта. Постепенно ваш товар завоёвывает этот рынок сбыта. Далее, приобретя за копейки сырьё плохого качества, производите суррогат в огромных количествах и сбрасываете его по левым каналам на бесчисленные мелкие торговые точки, в основном на периферии. При этом, заметьте, вы не платите в казну ничего, а себестоимость вашего товара крайне низкая. А это - сверхдоходы! Наркотики отдыхают.

- Да, но производитель потеряет своих потребителей, - не сдавалась моя собеседница. - Кто захочет второй раз покупать суррогат?

- Ничуть не бывало. По специфике нашего производства, вы имеете долю в монополизированном рынке сбыта и чувствуете себя довольно уверенно. Но не это главное. Вы начинаете рекламную компанию о том, что ваш товар настолько хорош и пользуется таким сногсшибательным спросом, что его уже вовсю подделывают. Но вы, проявляя заботу о покупателях, нашли способ защитить вашу продукцию - меняете внешний вид продукта, улучшаете защиту, скажем, наклеиваете голограммку, можете даже изменить название, и всё - вы опять завоевали рынок сбыта, который даже не успели потерять. И так можно до бесконечности! В итоге, ваши реальные прибыли в несколько раз больше тех, с которых вы платите налоги.

- Очень мило.

- Так зачем торговать наркотиками? Занятие крайне рискованное, а прибыли не больше, чем от такого теневого производства. Сейчас наркотиками торгуют или уголовники с крепкой братвой, или бизнесмены-лохи, которые мечтают таким образом приподняться, но, как правило, плохо кончают.

- Ну, пусть так, - лукаво улыбнулась Алиса. - Но ведь большие производства непрерывно контролирует налоговая инспекция и другие государственные структуры. Нет, конечно, при таких огромных прибылях можно заплатить всем без проблем, но ведь не все продаются. Это риск. Пока всех прикормишь, может произойти утечка информации, кто-нибудь заявит...

- И кадровый вопрос здесь решается довольно просто. Весь секрет в том, что, изначально, покупается только пару человек на высоких ключевых должностях, а уже они отправляют надзирать за производством своих людей. Честных же и принципиальных сотрудников отправляют к несговорчивым предпринимателям.

- Марк Владимиро...

- Просто Марк.

- Марк, откуда такая осведомлённость в производственных делах?

- Понимаете, я пишу криминальные романы, и чтобы совсем не отрываться от реальности, я частенько влезаю в чужие шкуры, езжу по стране, сую свой нос туда, куда может и не следовало бы... Но мы отвлеклись. Что вы думаете делать?

- Не знаю-ю-ю...- протянула задумчиво моя очаровательная гостья.- Может стоит вплотную заняться Мерзояновым. Если он украл кредитные деньги, то и лидеров триады заказал тоже он.

Я решил возразить:

- Украсть эти деньги - означает кинуть не только дикую триаду, но и людей посерьёзней. Как Мерзоянов мог после этого выжить? Нет, он так спокойно продолжает жить и открыто заниматься своим бизнесом, потому что знает - ему ничего не грозит.

- Не за что тут зацепиться, а главное - не за кого. У нас есть только Мерзоянов, - заметила Алиса.

- Что вы ему предъявите? Ничего. Потому что ничего конкретного у нас нет. А самое главное - связь с убийством Бегунова совершенно не видна. Даже то, что стреляли в меня, ещё ни о чём не говорит.

- Мы действительно отвлеклись и забыли о главном...

- Ах, да, о главном - вы замужем? у вас есть дети? - спросил я вкрадчиво свою милую собеседницу.

- Вы можете быть посерьёзней. Речь идёт о вашей жизни!

- А я о чём! Я, без вас, уже не могу жить!

- Вы со всеми так?

- Нет, со всеми я не так, а чаще всего - никак. Вы мне в самом деле нравитесь.

- Я не замужем. Была. Неудачно. Уже три года, как одна. Детей нет. А я вам зачем? Для коллекции? У вас ещё работника прокуратуры не было?

- Зачем вы так? Не надо меня отождествлять с Нестором Малиновским. Я вам не по душе?

Гостья внимательно посмотрела мне в глаза, но так ничего и не ответила. Я вдруг почувствовал огромное чувство голода. Организм требовал своего.

- Давайте поужинаем. Вы любите пельмени? Я быстро приготовлю.


Утолив слегка голод, мы продолжили беседу уже за столом.

- Знаете Марк, мне ещё никогда не приходилось стрелять. И в меня пока ещё, слава Богу, никто не стрелял. Вам было страшно?

- Конечно. Мне всегда страшно, когда в меня стреляют. Иногда сразу. Иногда с запозданием...

- Опять шутите.

- Ничуть. Правда, в последний раз это было довольно давно. Я ведь в Афганистане служил. Два года в меня стреляли. И я стрелял...

- Убивать приходилось?

- Увы, почти с первых дней... и до последних. Я воевал в разведбате, в зоне активных боевых действий. Это было недалеко от Кандагара.

- И как это - убивать?- с какой-то тревогой спросила Алиса.

- Тяжело. Особенно сначала. Психологически тяжело. Внутри происходит какой-то надлом. Что-то там меняется и меняет тебя самого - неприятный процесс. Но постепенно привыкаешь, даже начинает нравиться. Нет, не убивать людей нравится, а воевать - появляется потребность в выбросах адреналина в крови. Втянулся в игры со смертью и я. После службы мне оставалось или пойти работать в милицию, или вернуться на войну. Всё изменил один случай перед самым дембелем. Странный случай, даже мистический. Но именно тогда я осознал, что такое жизнь, и что такое смерть. Я больше уже никого не хотел убивать. Я стал пацифистом и полностью переориентировался на литературную деятельность.

- Расскажите! Пожалуйста.

- Хорошо. В зоне нашей ответственности должна была пройти бронеколонна с техникой, боеприпасами и ранеными. Дорога проходила по гористой местности, очень удобной для засад. Мы должны были сделать так называемую зачистку. Группе из восьми человек, в которую входил и я, было приказано проверить северный участок...

- Я слышала, что колонны сопровождали вертолёты.

- Так. Сначала вертушки зачищали местность, а потом шли бронеколонны, но в горной местности с воздуха обнаружить врага, который на огневые позиции выползает только при приближении колонны, очень сложно, и поэтому сначала шла разведка.

Итак, мы попали в засаду, верней сказать в западню. Мы не заметили одну группу душманов и прошли дальше, где нарвались на другую, что позволило им блокировать нас с трёх сторон. С четвёртой стороны была открытая местность - прекрасный сектор для обстрела, что делало невозможным наше отступление. Укрываясь за камнями, мы открыли ответный огонь. Но врагов было намного больше, позиции у них были намного лучше, да и используя фактор неожиданности, им удалось сразу убить пятерых из нас. Отбиться втроём, в таких условиях, было просто невозможно - они подавляли нас шквальным огнём, не давая возможность не только стрелять прицельно, но и просто высунуть голову. Сначала погиб взводный. Я видел как он уткнулся в автомат лицом, а по раскалённому камню потекла, шипя и пузырясь, струйка крови. Ещё один мой товарищ был взорван метко брошенной гранатой. Увидев его рваное в клочья тело, я пришёл в ужас. Ужас усиливался наступившим ощущением полного одиночества. Я подумал, что дальше моя очередь, и в подтверждение этой мысли у меня закончились патроны.

Как я себя проклинал, что не оставил хотя бы одного для себя. Я был в шоке и зол безмерно. На моих глазах погибли товарищи. Ненависть заполнила душу и всё моё сознание, и потому сдаваться я не собирался. У меня ещё оставалась одна граната. Я привязал к кольцу шнур и положил гранату во внутренний карман гимнастёрки, который сам когда-то сделал для военного билета. Застегнув карман на пуговицу, взял конец шнура в зубы. Медленно встал с поднятыми руками. У ног валялся бесполезный автомат. Я с ненавистью смотрел на приближающихся духов, наклонив голову к плечу, ну чтобы не было видно шнура, и думал: "Давайте гады подходите ближе, ближе. Пленные - хороший товар. Я сейчас подниму голову и ваши самодовольные морды изменят своё выражение. Мы вместе отправимся в ад".

Я дёрнул головой и верёвка вытащила из кармашка стальное серебристое колечко, которое, при всей своей внешней невинности, выдавало присутствующим прямой билет на "тот свет". Душманы, осознав свою ошибку, бросились врассыпную. Я только успел подумать, что слишком поздно, как мгновенно взрыв света ослепил меня и вверг в полный мрак.

Когда мрак рассеялся, я увидел, что стою посреди зелёной поляны, а совсем рядом, сверкая солнечными бликами, неспешно текла ленивая, но удивительно чистая река, вдоль которой шелестели листвой молодые берёзки! Ни одной живой души не было вокруг, только экстравагантные стрекозы перелетали с одного цветка на другой, да было слышно отдалённое кваканье озёрных лягушек. У моих ног, на смятых ромашках, лежал запылённый автомат. Всё это было настолько реально, насколько и невероятно. Где я? Что со мной? Если я на "том свете", то почему всё было так красиво? Не мог же я, в самом деле, попасть в Рай. А ведь если и существует Рай, то он должен быть именно таким земным, таким родным и милым сердцу. Как мог забыть я об этой красоте? Я погиб в чужой стране, в унылых песках, среди верблюжьих колючек, за тысячи километров от дивных родных пейзажей.

Поймав себя на мысли, что думаю о себе в прошедшем времени, я задался вопросом: неужели я умер? Но если я умер, то как могу думать? Пришёл к выводу, что только ранен, и всё это вижу в бреду. Мне вдруг до смерти захотелось жить - ходить по изумрудной траве, купаться в прохладной речке, вдыхать аромат свежескошенного сена! Бросив взгляд на автомат, я осознал, что это всего лишь кусок железа, который смял удивительной красоты ромашки, прекрасные живые цветы. Холодное смертельное оружие попирало самое дорогое, что есть на свете - жизнь! Мне захотелось всё начать сначала, никого больше не убивая. Я осознал, что такое жизнь. А понять это оказалось возможным, только почувствовав холодное дыхание смерти, ощутив её могильную насквозь пронизывающую сырость. Меня поразило осознание того, что как не велика пропасть между жизнью и смертью, их разделяло только маленькое стальное колечко гранаты. Такая малость! А возврата нет. Всё...

Потом у меня зарябило перед глазами и начали проступать очертания уже не раз проклятого пейзажа: горы, песок, верблюжьи колючки и убегающие душманы. Тут к пейзажу примешался инородный звуковой фон, как будто миллионы пчёл приближались из-за гор. Только вместо пчелиной армады, я увидел на небе три вертолёта, которые сходу вступили в бой, поливая свинцовой смертью в панике бросавших поле боя духов. Я хотел крикнуть, что не надо никого убивать. Конечно, меня никто бы не услышал, но даже этого я не смог сделать - горло пересохло, на зубах скрипел песок, не было даже слюны, чтобы увлажнить горящие губы.

- Но почему вы не взорвались? - чуть не плача спросила Алиса.

- Карман оказался слишком маленьким для гранаты и предохранительная чека не разжалась. Повезло. Но как объяснить все эти видения, я не знаю. Конечно, при таком шоке могло что угодно привидеться, но всё было настолько реально, так всё было явственно...

- Что было дальше?

- Ну что было дальше... Меня подобрала бронеколонна. Вопросов никто не задавал, так как все решили, что у меня контузия. А я ехал на раскалённой броне и думал, что больше никого и никогда не буду убивать. Я стал другим человеком, новым от осознания непрочности грани между жизнью и смертью. Маленькое стальное колечко открыло мне истину. По крайней мере, мне так тогда казалось.


Афганистан, среди всех прочих стран,
Остался совершенно непонятен.
Афганистан - земля открытых ран.
Афганистан - страна кровавых пятен.


- Да, сколько людей погибло зря. Зачем нам была нужна эта война...

- Как знать, Алиса, как знать... Время - странная штука. Оно расставляет акценты, меняет представление о прошлом, помогает взглянуть по другому на вещи, как казалось, очевидные. Мы сначала искренне верили, что выполняем интернациональный долг, что эта война необходима. Потом решили, что эта война была, по крайней мере, ошибкой. Страшной ошибкой, за которую заплатили тысячами жизней. Сейчас же, анализируя всё происходящее после той войны, становится очевидным, что в течении десяти лет мы сдерживали развитие мирового терроризма, уничтожали базы боевиков и ограничивали сферу влияния. С нашим же уходом, началось золотое время для них. Впрочем, вы всё это знаете не хуже меня... Да и что это я всё о себе, да о себе. Расскажите лучше вы о себе.

- Что вы хотите знать?

- Всё!

- Очень мило, - задумчиво произнесла моя собеседница. - Вроде и нечего рассказывать. Родилась я в Грузии, в городе Батуми, как он тогда назывался. Жила с мамой. Когда мне было пять лет, мама вышла замуж за художника-грузина. Ещё через два года его пригласили на работу сюда в столицу, и мы переехали вместе с ним. Здесь закончила школу, потом юрфак. Прошла стажировку в районной прокуратуре, где меня и оставили работать. На первом же деле засомневалась в правильности выбора профессии.

- Почему?

- Я - стажёр и мой наставник, опытный следователь прокуратуры, выехали на убийство. Когда приехали, кого там только не было: и работники уголовного розыска, и участковый, и криминалисты, и ещё бог знает кто. Не было там только трупа. Понимаете, соседка зашла к соседу, видит - тот мёртвый, вызвала полицию. Когда опергруппа приехала, зашли, а в квартире никого. Мой наставник спрашивает: "Где труп?" А ему отвечают: "Нет трупа. Украли". Следователь говорит: "Значит, украли? Мы кражами не занимаемся. Это дело уголовного розыска". "Извините, - возразили оперативники, - мы занимаемся розыском преступников, а мелкие кражи в компетенции участкового инспектора". На что участковый ответил: "Пока нет заявления от потерпевшего, я его искать не буду!" Я слушала всё это, и не могла понять, что происходит и куда я попала. Почудилось, что я нанялась актёром в цирк или театр абсурда. Вот тогда и засомневалась, а ту ли я профессию выбрала.

- А что же труп? - спросил я смеясь.

- А труп сам пришёл через пару минут. Весёлый такой, как говорится - в счастливой форме опьянения. Его спрашивают: "Ты живой?" А он в ответ: "Конечно. Похмелился и снова живой".  Вот таким было моё первое расследование.

- А где ваш отец? Родной отец...

- Я его никогда не видела. Он, возможно, даже не подозревает о моём существовании. У нас только хранится фотография, где он вместе с мамой. Это было что-то вроде бурного курортного романа. Даже фамилии не осталось. Только имя Михаил, отсюда и моё отчество.

- Не пытались его найти.

- Нет. А зачем? Если б он хотел, он мог бы узнать о моём существовании. А если не хотел, то и не имеет смысла... Ой! Мы заговорились. Уже второй час ночи! Мне пора домой.

- Куда вы пойдёте ночью? Оставайтесь у меня. Не бойтесь, я приставать не буду. У меня принцип - никаких интимных связей с работниками правоохранительных органов.

- Почему? - удивилась Алиса.

- Братва может неправильно понять, - пошутил я.

Ночью мне снились какие-то кошмары: летающие трупы, бритоголовые "братки", инопланетянин с автоматом в руках и чалмой на голове. Под самое утро, мне привиделся Бегунов. Михаил Николаевич склонился надо мной и тихо прошептал:

- Найди их, Марк. Найди. А то получится, что я зря жил. Найди их...