Сон в руку глава19
Деревня вытянулась двумя улицами. Одна – вдоль леса, вторая-
вдоль Хопра. Улицы, прогалами между домов, напоминали старческие дёсны. Середина марта. Промозглый день. Под колёсами машины – грязное месиво. Тёмно-серые бревенчатые избы, напитавшиеся мартовской влагой, смотрели заплаканными окнами, насупившись, только палисадники с белоствольными берёзами высветляли мрачноватый пейзаж.
Где сны, там - явь… так не бывает – проснуться бы. За тринадцать лет сновидения выполнили работу, явь могла, но не обожгла. Вот знакомый деревенский дом. Неухоженный, но – дом. И работа в лесничестве по специальности. Судьбой подготовлено и загодя показано рваными кадрами. Время раскадровки. Работайте, обустраивайтесь. Как обустроитесь, от вас зависит.
УАЗик, тараня льды в огромных лужах, прорвался на окраину деревни, к лесничеству. Главный лесничий водил их по территории, знакомил с будущим местом работы. Контора – большая изба с четырьмя кабинетами и красным уголком, в котором - деревенская библиотека. Шишкосушилка, куда свозили шишки из лесхозов области, ряды складских помещений. Рядом с шишкосушилкой - питомник, на нём будущий лес уже прочертил, раздвинув макушками снег, ровные тёмно-зелёные ряды. Сосна однолетка - под снежным одеялом, ей некуда спешить. Она ещё год будет расти и набираться корнями силы на питомнике. Двухлетке же этой весной предстояло переселение на постоянное жительство - на лесные площади, и она, торопясь, освобождалась от снежных пелён. Отряхивала, расправляла пушистые ветви. Юлия, любуясь их трогательной беззащитностью, подумала о том, что им, как и этим сосенкам на новых площадях, предстоит укорениться. Но приживутся ли?
Во сне она успевала привести в порядок дом за одну ночь. Наяву - не так быстро. Юлия белила, красила, отмывала, вешала занавески, а ночами ждала – вот сейчас застучит за окном на стыках рельсов первый трамвай, и она выйдет в кухню, поставит на плиту чайник, раздвинет шторы и, стряхнув ночное видение, увидит, раскинувшийся до подножия гор, город. Но за окном тишина и зелёная стена из сосен. Вместо привычных многоэтажек - серые бревенчатые избы за дощатыми палисадниками. Надо было привыкать к этой яви, из которой душа её рвалась прочь.
Первая весна задала им сумасшедший ритм. К тому дню, когда Юлия вышла на работу, она едва-едва успела привести дом в мало-мальский порядок. До полного - далеко, не один год. Без комфорта, но жить можно. Когда пришёл контейнер, они ломали голову, как втиснуть мебель из трёх комнат в одну. Что смогли вместить комната и кухня – расставили, оставшееся поставили в сарае, решив за лето пристроить к дому комнату и летнюю веранду.
В апреле Юлия снова встретилась со знакомыми, по первому приезду, сосенками. Их выпахали скобой, прицепленной к трактору. Выпаханные сеянцы укладывали в пучки, увязывали шпагатом и прикапывали в большой снежной куче. Каждый день сеянцы увозили десятками тысяч для посадки на площадях. Юлии досталась площадь прошлогоднего горельника, в полутора километрах от деревни. Двадцать гектар сгоревшего леса, уже расчищенные, ждали вспаханными бороздами новых лесных жителей. О прошлогоднем пожаре напоминали обгоревшие пеньки, чёрные сучья, с хрустом ломающиеся под ногами да разговоры сажальщиков. Тушили всей деревней и даже за прошедшую зиму не остыли от страха за свои дома. Почти неделю, с раннего утра до позднего вечера, засаживали эту площадь пушистыми сосенками, с любовью, удобно устраивая их корни в проделанных мечами щелях. С этого времени, врастая в землю, сеянцы становились культурами.
Огород в полгектара наводил тоску. В сравнении с ним, дача в Алма-Ате казалась игрушечной, но здесь под окнами не было овощного магазина. Через дорогу не шумел на разные голоса базар, а в местном «универсаме» не всегда можно было купить хлеб. Нищета деревенского магазинчика поражала.
Кусок замшелой колбасы,
Немодные уже трусы,
Сновья, дырявые носки.
Да в суициде мышь. С тоски.
Тоска тоской, но… что потопаешь, то полопаешь.
В конце мая забрали из Грачёвки Серёжу. С ним и Димой, приехавшим на каникулы, Антон пилил, строгал, пристраивал. К октябрю перебрал старую баню за огородом, сложил в ней печку. Вряд ли можно было где – то найти вторую такую. Замечательная получилась. Топить начинали с раннего утра в субботу. Топили весь день, по очереди таская на задворки охапки дров. Мылись уже в темноте. Наощупь и в прохладе. Потому что чудо-печь начинала раскаляться только на следующий день. Намудрил Антон в конструкции. Зато, утром в воскресение, Юлия шла стирать бельё в горячей бане. Позже разжились керосиновой лампой. Жарче не стало, но хоть не в кромешной темноте…
Юлия перестала скучать по городской жизни. Всё там стало казаться рисованными декорациями к спектаклю, в котором она когда-то играла роль, уже забывающуюся. Здесь декорации - живые. В окна дома заглядывал сосновый бор, растущий через дорогу, за огородом – поле, оно расписывалось временами года.
Петухи только почёсывались на нашестах, а хозяйки, позвякивая подойниками, шли доить коров. Когда о стенки подойника начинали биться первые звонкие струи молока, сон снимало как рукой. Подоив корову, Юлия выходила из хлева и замирала - алая лента горизонта розовела, расплывалась на глазах – рождалось солнце.
Очарование утра разбивалось крутым матом - пастух собирал коров в стадо. Коровы бежали рысцой, косили глазами на пастуха, но угодить ему, не выспавшемуся, не могли. Мат настигал их, стегал по спинам больнее кнута, отражался от стены леса и разносился эхом с одного конца деревни до другого. Вслед за коровьим - гнали отару овец, и… всё повторялось.
Юлия тихонько, чтобы не разбудить никого в раннюю рань, уходила на веранду. Антон, в первое лето в деревне, пристроил её к дому. Когда подбирала обои, купила несколько рулонов с каменной кладкой, увитой плющом. Рисунок никому не понравился. Мрачноватый. Но... оклеила ими одну стену и поставила к ней стол. В первое же утро этот уголок подарил чудо.
Она проводила в стадо корову и, как обычно пошла, пить чай. Вскипятила чайник, поколдовала над заваркой. Вставила в магнитофон кассету. Негромкие аккорды утра. Потом начнётся день, и суета будет стегать плетью. Потом, а эти минуты - её. Налила в чашку чай. Вдыхая аромат, наклонилась над ней и… оказалась у стен древней крепости. Лицо отражалось в воде, которой был доверху заполнен ров, охраняющий подступы к крепостным стенам. И над всем голос: «На реках вавилонских, тамо, седохом и плакахом, внегда помянути нам Сиона…».
На фото лесные культуры сосны в годовалом возрасте.
Свидетельство о публикации №217110101901
Людмила Алексеева 3 25.08.2019 13:09 Заявить о нарушении
Ольга Постникова 25.08.2019 20:19 Заявить о нарушении
Людмила Алексеева 3 26.08.2019 06:24 Заявить о нарушении