Д. Э. Мак-Голдрик. Лютер о жизни без дихотомии

ЛЮТЕР О ЖИЗНИ БЕЗ ДИХОТОМИИ
Джеймс Эдвардс Мак-Голдрик (1984)
 https://biblicalstudies.org.uk/pdf/gtj/05-1_003.pdf

Обращаясь к христианам I века, апостол Петр увещевал их признать, что они составляют "духовный дом, царственное священство, приносящее жертвы, приемлемые для Бога через Иисуса Христа". Верующие, говорит Петр - это это избранный народ, царственное священство, святой народ, народ, принадлежащий Богу, они могут воздать хвалу Тому, Кто призвал из из тьмы в Свой чудный свет (1 Пет.2.5,9 NIV). Учение о священстве всех верующих, которое упоминает Петр, является неотъемлемым отличием библейской веры, и без него не может существовать истинное христианство. Однако Церковь пережила длительную эпоху, когда профессиональные священники поднялись до уровня необходимых посредников между Богом и людьми. Различие между духовенством и мирянами резко усилилось. Христианам повелевалось рассматривать священников и монахов в качестве членов священного сословия, а себя - как сословие светское. Средневековое учение изображало церковь как корабль, плывущий к небу со священниками и монахами на борту, за который цепляются другие на лодках или просто так. Многие, конечно, тонут, так и не достигнув спасительного корабля. Средневековый взгляд считал светские занятия духовно уступающими священному призванию духовенства. Мирян учили зависеть от священнослужителей как тех, кто распределяет спасение и освящение, источником которых является институциональная церковь.
В Средние века христианская жизнь была истолкована в терминах дихотомии священного-светского, а спасение считалось наградой за добрые дела, совершаемые благодаря влитой благодати, которая передается главным образом таинствами. Человеческая заслуга стала центральной в сотериологии, а монастырь рассматривался как идеальное место для практики христианского благочестия. Средневековая концепция христианской жизни была сакраментальной и эгоцентричной. Декларацию Павла о свободе от закона (Рим.8.1-4) явно затмил легализм, налагавший духовное рабство через учение о делах праведности. Возможно, это была самая мрачная особенность так называемых Темных веков.
Хотя чудесный свет Евангелия сильно потускнел в Средневековье, оно не угасло, а в XVI веке снова вспыхнуло во всем своем сияющем блеске, когда Бог призвал Мартина Лютера к служению истины. Лютер, сам священник и монах, через терпеливое толкование Священного Писания узнал правду об оправдании только через веру, и это было открытие, которое привело его к тому, чтобы отбросить дихотомию священного-светского и восстановить новозаветное учение о священстве всех верующих. Через веру Лютер нашел в Евангелии  радость христианской свободы, пережитой в жизни без дихотомии. Как верующий, освобожденный через веру во Христа, он никогда не переставал превозносить единство и целостность христианского священства. Он утверждал, что все Божьи люди принадлежат к одному священному званию, в котором все имеют равный доступ к Отцу через Христа. Любая форма честного труда, исполненного для Божьей славы, поэтому является Божественным призванием.
Лютер иногда говорил о weltlicher Beruf (мирском призвании), но он имел в виду, таким образом, место в мире, где можно было бы исполнить свое богоугодное призвание. По мнению Лютера, каждый должен служить с радостью в призвании, на которое Бог поставил его и которое определяется главным образом дарами провидения. Некоторым Он дал дары для служения Евангелия; другим - таланты для управления государством, обработки земли или починки обуви. В письме 1520 года к князьям Германии Лютер призвал правителей осуществить свое христианское священство путем руководства реформами Церкви и общества. В этом трактате великий реформатор выразил отвращение к дихотомическому взгляду на христианскую жизнь, которому он учился. "Это чистое изобретение дьявола, что папа, епископы, священники и монахи называются духовными, а князья, господа, ремесленники и крестьяне - временным призванием. Это действительно обман и лицемерие. Для этого нет никаких оснований, ибо все христиане принадлежат к истинно духовному состоянию, и между ними нет никакой разницы, кроме служения (2).
Из этого аргумента следует, что истинное, основное различие - не между мирянами и священниками, князьями и епископами, не между мирскими и духовными, ибо и то и другое есть лишь должности и служения, а не суть дела. Все христиане - "духовного звания  и поистине священники, епископы и папы... Мы все одно тело Христа-Главы, и все члены друг-другу. У Христа нет двух разных тел, одного временного и другого духовного. Есть лишь одна Глава и одно тело" (3). Утверждая, что все христиане являются членами духовного сословия и призваны к священному призванию, Лютер не признавал никакого особого призыва к служению, отличного от любого другого призвания. Он верил, что Бог действует через людей, поэтому Церковь может по-новому оценить свои дары и, в том числе, призыв к проповеди (4). В отличие от средневекового взгляда, который превозносил монашескую жизнь как высшее призвание, Лютер подтвердил священность каждого призвания как места, где христиане могут исполнять свои дары в служении священства.
Средневековый католический взгляд на христианскую жизнь исходил из того, что мирские радости являются чем-то наименее достойным. Лютер, однако, поддерживал радостное утверждение о ценности жизни в обществе. Он считал  весь созданный мир подходящим местом для практики благочестия, потому что христианин является гражданином двух царств, и у него есть обязанности перед каждым из них. Он не должен уходить из царства земного, чтобы искать небесного, ибо христианская жизнь является призванием жить здесь и сейчас во имя Иисуса. Лютер учил, что все истинные христиане были призваны в Царство Небесное спасительной благодатью, и все равны в этом Царстве. Это Царство основано на благодати Царя. Царство земное, с другой стороны, является состоянием социального (но не духовного) неравенства. В этом царстве христианин живет тем, что он служит другим (5). Поскольку христианин выполняет обязанности своего священства, он являет веру, которая деятельна в любви. В его жизни нет призвания более возвышенного, чем это. Даже государь, имеющий власть править целыми народами, должен признать, что Бог призвал его служить тем, кем он правит, и "те, кто наказывают зло и защищают добро,  являются Божьими слугами и работниками" (6).
Хотя Лютер рассматривал оправдание sola fide как сердце христианской веры и поэтому подчеркивал личностные отношения верующего с Богом, очевидно, что у него было острое чувство социальной ответственности христианина. он считал, что Божие спасительное избрание единственно спасает от наказания за грех и от дел закона и его праведности, которая так долго удерживала людей в рабстве. В трактате «Свобода христианина» (1520) Лютер заявил: «Христианин является совершенно свободным властелином всех, не подчиняющимся никому. Христианин - это самый послушный слуга всех, подчиненный всем" (7). На первый взгляд такие утверждения могут показаться несовместимыми, но Лютер нашел их полностью гармоничными истинами, вытекающими одна из другой. Он объяснил, сославшись на изречение Святого Павла: «Хотя я свободен и никому не принадлежу, я делаю себя рабом для всех» (1 Кор 9.19).
 Лютер считал, что подлинная христианская вера всегда порождает любовь, ибо вера должна быть активной в любви. Вера восходит к Богу, а христианская любовь нисходит к ближнему и служит ему - таково призвание верующего. Христианин не нуждается в делах для своего спасения, как считал Рим, поэтому он свободен вкладывать свою жизнь в служение своим ближним. В конечном итоге Бог не нуждается в нашем служении, потому что Он совершенно самодостаточен. Человек, однако, созданный по образу Божию, постоянно нуждается в духовной и материальной помощи. Пусть же святые последуют примеру Христа, Который, будучи Богом, пришел на землю в образе слуги (Фил.2.5-11) (8).
Поскольку Христос - Священник и Царь, Его ученики - священники и цари (1 Пет.2.9). Лютер воскликнул: "Мы [христиане] не только - самые свободные из царей, мы также священники навсегда, что гораздо лучше, чем цари, потому что как священники мы достойны предстать перед Богом, чтобы молиться за других и учить один другого Божественным вещам. Христос позволил нам... быть не только Его братьями, сонаследниками и соотечественниками, но и Его товарищами-священниками" (9). Царство и священство верующего свидетельствуют о его духовной свободе. «Из этого можно ясно видеть, как христианин свободен... так что ему не нужны дела, чтобы сделать его праведным и спасти, поскольку только одна вера... дает все эти вещи" (10). Вера, которая приносит эти благословения, является даром от Бога, и те, кто его получают, показывают его реальность добрыми делами. Как прекрасно сказал Лютер: "Вера реальна и деятельна благодаря любви. Иначе говоря, она находит свое выражение в делах  самого свободного служения,  с помощью которого человек радостно и с любовью, охотно служит другому без надежды на награду, и полнота и богатство его веры приносят удовлетворение ему самому (11).
Добрые  дела, совершаемые в вере, не приносят пользы Богу или нам. Они приносят пользу ближнему. Хотя верующие и неверующие могут совершать внешне одни и те же поступки, дела последних не так уж и хороши. Если кто-либо не совершает дела по мотивам искренней любви к Богу, эти дела Ему не угодны, несмотря на относительные земные выгоды, которые они могут принести. Это причина, по которой Лютер презирал монашеский взгляд на добрые дела. Монахи заявили о своем намерении подражать примеру Христа, а некоторые из них стали известны своей благотворительностью. Лютер утверждал, что их дела добрыми не были, потому что они были мотивированы эгоистичным желанием награды и монахи с их помощью надеялись спасти, хотя спасает Христос. Истинная мораль присутствует только тогда, когда вы совершаете добрые дела с любовью и с нетерпением без всякой личной выгоды от них (12). Как сказал Лютер, «наша вера во Христа не освобождает нас от дел, но от ложного мнения относительно дел, то есть от глупой мысли, что оправдание достигается делами" (13).
В средневековой церкви огромное внимание уделялось безбрачию, к которому обязывались все священнослужители. Хотя брак рассматривался как таинство и поэтому средство благодати, безбрачие, которое не было таинством, считалось гораздо более высоким духовным состоянием. Лютер отрицал сакраментальный характер брака, но он превозносил его как идеальный контекст, в котором верующие могут практиковать деятельную любовь. Он утверждал, что Бог создал мужчину и женщину друг для друга, и он атаковал Рим за возвышение безбрачия над этим Божественным установлением. Он был возмущен, что каноническое право загрязнил то, что Бог объявил чистым и святым. Лютер считал безбрачие неестественным. Он жаловался, что «папский сброд священники, монахи и монахини противостоят Божьей  заповеди...  когда они презирают брак и дают обеты вечного целомудрия, в то время как они обманывают простых людей лживыми словами" (14). В знак признания брака Лютер сказал, что он превосходит всякую земную честь. "Это не состояние, которое стоит вровень с другими; оно предшествует им и превосходит императоров, князей, епископов или кого угодно" (15).
Брак есть дивные отношения, в которых вера может действовать любовью. Лютер утверждал, что добрые дела угодны Богу, лишь если они совершаются в вере. Он говорит о благочестивом человеке: "Резка дерева или обогревание комнаты так же святы для него, как молитва для монаха, ибо все дела благочестивого человека хороши из-за Святого Духа и  веры" (16). То же самое касается набожной жены и матери: уход за плачущими детьми и замена подгузников - это дела благочестия, которые никто не должен осуждать. Лютер столь горячо выступал за брак, что римский культ безбрачия он заклеймил как учение антихриста (17)! Людей, выходящих из монастырей, он настоятельно увещевал создавать христианские семьи, где отец, мать и дети могут служить Богу через служение друг другу и наслаждаться жизнью без дихотомии.
Одна из причин, почему Лютер считал монашество настолько отвратительным, была таково, что оно  поощряло веру, что попрошайничество было особенно благочестивым выражением христианского смирения. В средние века нищие были очень распространены, и церковь увещевала своих членов давать милостыню. Многие люди были бедны из-за ситуаций, которые они не могли контролировать, и к таким людям Лютер был милосерден и щедро помогал им. Монахи, однако, добровольно приняли обет бедности, считая его средством приобретения заслуг на небесах, и это был взгляд, к которому Лютер питал отвращение. Немецкий реформатор подчеркнул достоинство труда как призвания и служения любви к ближним. "Когда дары призвания добросовестно используются в любви, христианин исполняет действительно добрые дела, помогая ближним... Если эта истина будет усвоена людьми, самая бедная служанка будет танцевать от радости и хвалить и благодарить Бога, ибо за свой кропотливый труд, которым она зарабатывает на пропитание, она получит сокровища, которые получает не всякий великий святой" (19).
Так служанка найдет удовлетворение в своей работе как действительно святом деле, и испытает радость жизни без дихотомии. В понимании Лютером христианской жизни и уверенности веры образ слуги является фундаментальным мотивом. По словам реформатора, "христианин живет не в себе, а во Христе и в ближнем. В противном случае он не христианин. Он живет во Христе через веру, а в ближнем через любовь" (20). Тех, кто утверждал, что обладает спасительной верой, но не являл активной заботы о нуждах ближних, Лютер предупреждал, что они обманывают себя. Он настаивал на том, что эмоциональные ответы на Евангелие не обязательно являются свидетельствами подлинной веры. Деятельная любовь, выражающаяся в добрых делах, является единственным надежным внешним признаком веры. Такая любовь, как считал Лютер, распространяется на всех, кто нуждается, чтобы с ним разделили земные блага. Как Христос опустошил Себя, когда Он покинул небо, чтобы стать человеком (Фил.2.5), братья должны пожертвовать своим имуществом в интересах тех, кто находится в нужде. При заразных болезнях, например, христиане должны помогать больным даже с риском для своей жизни. Лютер сделал это сам, оставаясь в Виттенберге, чтобы служить больным и умирающим во время эпидемии чумы (21).
Отвергая средневековую дихотомию священного и светского, духовенства и мирян, Лютер отрицал, что христианская жизнь по своему характеру должна быть аскетичной. Он считал, что Бог создал мир для Своей славы и наслаждения Своего народа. Поэтому Лютер побуждал христиан заниматься изобразительными искусствами и музыкой а также наслаждаться волнением от спортивных состязаний. К музыке у него была особая любовь, и его вклад в христианскую гимнографию был огромен. Лютер очень ценил эстетическую ценность музыки, поэтому он не реагировал на католический церемониализм так же сильно, как, например, Цвингли и Кальвин. Лютер считал, что музыка - это дар от Бога, идеальное средство, с помощью которого верующие могут выразить свое любящее преклонение. Он считал благочестивую музыку оружием для борьбы с искушениями и для проповеди христианского благочестия через музыку он сочинил 37 гимнов на немецком языке для использования целыми общинами. Григорианские песнопения, исполняемые на латыни монашескими хорами, больше не могли доминировать в служении Церкви. Поклонение в Реформации стало опытом общины, и целые собрания верующих присоединились к пению таких лютеранских композиций, как «Иисус Христос, наш Бог и Спаситель», «Господь, держи нас стойкими в Твоей любви", "Из беды взываю к Тебе" и, конечно же, "Могучая крепость - наш Бог". Лютер сказал: «Я помещаю музыку рядом с богословием и даю ей высшую оценку" (22).
 В позднем Средневековье, как и в наше время, Божественный дар музыки часто использовался извращенно. Эта практика потрясала Лютера. Его понимание характера и правильной роли музыки дает ценное руководство для Церкви на все времена. "То, что хорошо и приятно Богу петь духовные песни, известно каждому христианину... Цари и пророки Ветхого Завета хвалили Бога пением и игрой,  поэзией и всеми видами музыки. Св. Павел также установил это в 1 Кор.14.15 и предлагает колоссянам (3.16) от души петь духовные песни и псалмы Господу, чтобы таким образом Божье Слово и христианское учение внедрялись и практиковались  всеми способами... Я очень хочу, чтобы молодежь ... обучалась музыке и другим искусствам, чтобы она отучилась от распутных песен и узнала нечто полезное, соединяя добро с радостью, как и подобает молодежи. Я также не считаю, что все искусства должны быть отвергнуты Евангелием, как требуют некоторые сверхдуховные люди, но я с радостью увижу все искусства, особенно музыку, на службе Тому, Кто их создал" (23).
Вопреки Цвингли и Кальвину, которые боялись, что музыка может отвлечь людей от внимания к проповеди, Лютер стал отцом протестантского церковного пения. Кальвин запретил все, кроме общинного пения псалмов в унисон, а Цвингли - использование музыкальных инструментов в богослужениях. Лютер, однако, выступал за использование инструментальной музыки и немецкие лютеранские церкви превзошли в развитии гимнографии все остальные протестантские общины XVI века. Прекрасным примером прочного влияния Лютера остается Иоганн Себастьян Бах, использовавший музыку, чтобы провозгласить великие темы богословия Реформации и учения катехизиса Лютера. Он руководствовался библейскими принципами как в текстах, так и в музыкальной форме. Бах писал: «Вся музыка должна иметь единственную цель - славу Бога и воссоздание души. Там, где это правило не соблюдается, нет настоящей музыки, но только дьявольское дребезжание и нытье" (24). И здесь Лютер отверг утверждение о том, что христианская жизнь должна быть исполнена аскетизма. Он утверждал ценность благих Божьих даров, применяемых нами для удовольствия и пользы.  Недаром иезуиты-контрреформаторы заявляли, что лютня и гимны Лютера прокляли больше людей, чем его книги и проповеди.
От Лютера церковь получила богатое наследие в доктрине и практике. Провидением Божьим он возглавил процесс уничтожения дихотомии, которая удерживала людей от гармонии с Богом и от общения друг с другом, а также от наслаждения христианской жизнью в ее целостности, которая реализуется теми, кто, будучи царями и священниками, находят свое глубочайшее удовлетворение в том, чтобы быть слугами.

I См. превосходную статью  Otto Pfleiderer, "Luther as Founder of Protestant Morals," Lutheran Quarterly 18 (1888) 31-53.
2 Martin Luther, "To the Christian Nobility of the German Nation Concerning the Reform of the Christian Estate," tr. C. M. Jacobs, rev. James Atkinson, Luther's Works, 44 (Philadelphia: Fortress, 1966) 127.
3Ibid., 129-30.
4 Подразумевается, что учение Лютера должно быть ясным - никакая профессия не духовнее другой. Благочестивый фермер столь же свят, сколь и священник. Поэтому не следует говорить о «христианском служении на полный рабочий день». Реформаторы уделяли гораздо меньше внимания обряду рукоположения чем это имеет место сегодня. Ни Филипп Меланхтон, ни Джон Кальвин не были формально рукоположен. Это, конечно, не аргумент против посвящения как такового, но он отражает позицию реформаторов о священстве

5 См Philip S. Watson, "Luther's Doctrine of Vocation," SJT II (1949) 364-77.
6 Luther, "Temporal Authority, to What Extent It should be Obeyed," tr. J. J.Schindel, rev. W. I. Brandt, Luther's Works, 45 (Philadelphia: Fortress, 1962) 100.
7 Luther, "The Freedom of a Christian," tr. W. A. Lambert, rev. Harold J. Grimm,
Luther's Works, 31 (Philadelphia: Muhlenberg, 1957) 344.
8 Ibid.
9 Ibid.,355.
10 Ibid., 356.
11 lbid.,365.
12 Cм. Gustaf Wingren, "The Christian's Calling According to Luther," A ugustana Quarterly 21 (1942) 3-16; Martin J. Heinecken, "Luther and the 'Orders of Creation' in Relation to a Doctrine of Work and Vocation," Lutheran Quarterly 4 (1952) 393-414.
13 Luther, "Freedom of a Christian," 372-73.
14 Luther, The Sixth Commandment, Large Catechism in Book of Concord. ed.T. G. Tappert, et. al. (Philadelphia: Fortress, 1952) 392.
15Ibid., 393.
16Quoted by William H. Lazareth, Luther on the Christian Home (Philadelphia:Muhlenberg, 1960) 146.
17 What Luther Says, II, ed. E. M. Plass (St. Louis: Concordia, 1959) #2766.
18 Ibid., #2779.
19 Luther, Large Catechism, 385.
20 Luther, "Freedom of a Christian," 371.
21 К обсуждению социальной этики Лютера см. Paul Althaus, Theology oj Martin Luther, tr. R. C. Schultz (Philadelphia: Fortress, 1966) 294ff.
22 What Luther Says, II, #3091.
23 Ibid., #3095. .
24Quoted by Paul Nettl, Luther and Music (New York: Russell & Russell, 1967) 149; Luther's Works, 53, ed. Ulrich S. Leupold (Philadelphia: Fortress, 1965) содержит гимны Лютера с полезными редакторскими комментариями.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn