Гренадеры. Подвиг царской Гвардии. Ч. 2, Гл. 2

 
                6
 
            Осенью 1914 года в результате Галицийского сражения войска Юго-Западного фронта смогли не только остановить наступление, но и заставить австро-германские войска перейти к обороне, а затем к отступлению. Русские овладели Галичем, Львовом и Рава-Русской. Неприятелю чудом удалось избежать окружения и полного разгрома. Русские армии заняли почти всю восточную Галицию и Буковину с городом Черновцы и вышли к крепости Перемышль. В сентябре противник перешёл в контрнаступление и оттеснил русских за Нижний Сан.
       В ходе Варшавско-Ивангородской операции 4-я армия, куда входили части 2-й Лейб-гренадерской дивизии, форсировали реку Вислу, где вели тяжёлые бои за плацдармы. Затем передовые части армии вышли в направлении на Варшаву и Ивангород, где отбили атаки трёх германских корпусов и 1-й австро-венгерской армии.
       Лейб-гренадерский Таврический полк находился на переформировке в тылу за рекой Сан. В батальоны прибыло пополнение, но кадровых бойцов не хватало. Большинство прибывших в элитный полк были призваны в армию после всеобщей мобилизации и боевого опыта не имели. Но это было не самое страшное. Проблема была в том, что многие из новобранцев успели пройти только первоначальную военную подготовку.
       В подразделениях не хватало взводных и ротных офицеров. Молодых и необстрелянных солдат нужно было обучать, но времени на занятия не было. Тактико-специальную и огневую подготовку проводили штабные чины и старослужащие. Задача в обучении пополнения была весьма сложная: укрепить боеспособность и сохранить гренадерский полк, как отборную пехотную часть для штурма вражеских укреплений.
       После выписки Федот долго искал свою часть и догнал полк под самым Перемышлем. Его принял новый командир Первого батальона, ранее служивший полковым интендантом, который сразу назначил вернувшегося из госпиталя гренадера командиром полувзвода. Радость встречи была омрачена тем, что в первой роте, куда он вновь попал, не осталось однополчан. Прошедших и выживших в жестоких боях гвардейцев перевели в другие роты или направили на курсы прапорщиков. Из сослуживцев оставались только тыловики, повара и несколько фельдшеров.
      
       Переформировку Гвардейского полка внезапно прервала депеша из штаба гренадерского корпуса. Несмотря на то, что численный состав боевых батальонов, даже с учётом последнего пополнения, не дотягивал до полного штата, полку приказывалось срочно выдвинуться к крепости Перемышль.
       Таврический полк в пешем порядке совершил ночной марш-бросок и к утру занял позиции на берегу притока реки Сан, южнее Перемышля. Цитадель с мощной крепостной стеной защищала коммуникации предгорий Карпат и была преградой для выхода русских войск на Галицийскую равнину. Девятнадцать фортов и бастионов защищали значительные силы австро-венгерской пехоты, усиленные множеством крупнокалиберных гаубиц и пушек.
       Через сутки в первом взводе первой роты произошёл чрезвычайный случай: вражеские лазутчики выкрали часового из числа необстрелянного пополнения.
       Командир роты получил страшный нагоняй от комбата. За недогляд и отсутствие контроля командир батальона приказал выяснить, какие части противостояли русским частям перед ними. Для этого подпоручик должен был сформировать команду с целью вылазки в тыл противника и взятия языка.
       Вечером Климов приказал:
 — Первый взвод, готовьтесь к разведке! Два отделения поплывут на лодках. Ваша задача тайно пробраться в сторону хутора и взять пленного.
       Задачу ещё раз обсудили в штабе, куда пригласили Климова и взводного, на вид совсем ещё мальчишку. Туда же пригласили Федота и двух бойцов из числа старослужащих.
       Комбат, мнивший себя полководцем, приказал:
 — На лодках переплывёте залив до острова. Пройдёте его насквозь и выйдете к речке, глубина которой не больше полутора метров. На вражеском берегу ползком нужно будет обойти заслоны. Блиндажи охраняются часовыми. В траншеях дежурят пулемётчики. А в домах на хуторе ночью отдыхает начальство. Пленный нужен офицер или пулемётчик.
 — Но там тоже часовые, — раздался чей-то голос.
 — Снять по-тихому. Кляп в рот и домой. Всё ясно?
 — Ясно, ваше благородие, — чётко ответил Климов.
 — Надо бы заранее разведать, куда идтить. А то, не ровён час, наткнёмся в темноте на заслон, — негромко высказал свои опасения Федот.
       Но комбат услышал и грубо оборвал:
 — Твой номер восемь, когда надо, тогда и спросим.
      
       Разведку на тот берег возглавил новый командир первого взвода из числа недавнего пополнения. Двенадцать вооружённых бойцов на двух лодках переправились на противоположный берег, занятый врагом. Федот возглавлял пятёрку солдат. Все понимали, что дело опасное и рискованное. Он и сам никогда не ходил в разведку за языками. Но молодые бойцы доверяли его боевому опыту и верили ему.
       На вёслах сидели сапёры. Ночь была безлунная, и до острова лодки доплыли в полной тишине. Бойцы вылезли на берег и разделились. Взводный повёл свою группу левее, а Федот взял чуть правее. Шли по наитию, так как в темноте ничего не было видно. Перешли полузатопленную пойму реки, подняв высоко оружие. В одном месте глубина была такая, что дальше пришлось плыть.
       Австрийские пулемётчики в заслонах жгли костры. Мокрые до нитки лазутчики их тихо обошли. Успешно преодолели и колючую проволоку, вырезав специальными ножницами порядочный кусок. Впереди виднелись огоньки костра и табун лошадей. Чуть дальше были видны соломенные крыши домов, где ночевали офицеры.
       Тишину ночи неожиданно разорвал треск пулемёта. Послышались громкие крики:
 — Die Russen!
       Со всех сторон послышалась стрельба и раздались взрывы ручных гранат.
 — Наши накрылись! — сказал кто-то из бойцов.
       Срочно развернулись и поползли к острову. От взрывов и выстрелов стало светло.
 — Головы и зады не поднимать! Иначе обнаружат! — сквозь грохот боя прокричал Федот.
       Под прикрытием кустарника добежали до поймы и быстро её переплыли. Пробежав остров, с удивлением обнаружили отсутствие лодок.
       Стрельба приближалась. Из кустов выбежали трое солдат из второй группы. 
 — Где взводный? — спросил Федот, оставшийся за командира.
       Испуганные бойцы ответили:
 — Он хотел оттащить рогатину с колючкой, но его срезал пулемёт. Мы побёгли назад.
 — А остальных почему бросили?
       Солдаты опустили головы.
 — Страшно стало и побежали.
 — Затаиться надо было, — укорил командир.
 — А где лодки?
 — А мы почём знаем? — ответили бойцы из группы Федота.
 — Услышали наши сапёры стрельбу и смылись, — предположил кто-то.
       Идти обратно, чтобы найти погибших и забрать трупы, было равносильно самоубийству. Австрийцы сами могли прочесать остров и взять всех в плен.
 — Придётся плыть, — сказал Федот.
       Сразу раздались голоса:
 — Я не умею плавать!
 — И я не смогу переплыть!
 — Кто не умеет плавать, шаг вперёд!
       Вышли из строя трое из числа группы погибшего взводного.
 — Затаитесь и ждите помощи, — скомандовал командир группы. — Остальные за мной!
 — С оружием не доплывём.
 — Оружие и гранаты оставьте здесь.
 — На смерть нас оставляете?
 — Тогда всем погибель.
       В полном безмолвии бойцы поплыли к своему берегу. Их провожали оставшиеся солдаты, на лицах которых читалась обида и страх. Но это было единственно правильное решение.
       До берега доплыли под канонаду выстрелов. Весь фронт оживился, и каждая сторона вела пулемётную и артиллерийскую дуэль вслепую. Периодически залив прошивала очередь или прилетал вражеский снаряд, накрывая брызгами плывущих.
       Промокших бойцов бил озноб. Они остались живы, но радость была омрачена гибелью товарищей. По незаметной ложбинке поднялись вверх и вышли к окопам.
 — Стой, кто идёт? — закричал часовой.
 — Свои. С того берега возвращаемся.
 — Вы там устроили переполох?
 — Устроили, — горько усмехнулся Федот.
       Он отправил своих солдат в землянку сушиться, а сам пошёл по ходам сообщения к ротному блиндажу. Через денщика позвал Климова:
 — Ваше благородие, до хутора дойти не смогли. Взводный напоролся на пулемёты, пришлось возвращаться. От его группы трое осталось. Лодки нас не дождались, уплыли. 
 — Взводный где?
 — Сказали, что пулемётом в упор срезало. Там остался.
 — Теперь меня точно разжалуют, — зло сказал Климов.
 — На острове трое осталось. Ждут помощи.
 — Лодки, говоришь, уплыли? Место не перепутали?
 — Хоть и темно было, но место приметное было. Не могли ошибиться. Разрешите на лодке забрать оставшихся?
 — Ты сначала лодку найди!
 — Непременно, ваше благородие!
       Федот побежал на берег искать лодку. Подсказали часовые, которые видели, откуда вышли сапёры. В камышах он и нашёл одну плоскодонку.
       До рассвета оставалось совсем немного времени. Нужно было спешить. Федот нашёл вёсла, вставил их в уключины и, что есть силы, поплыл к острову.
       Стрельба начала затихать. Небо больше не озарялось вспышками, и ему удалось доплыть до острова незаметно. Уже у берега он увидел радостные лица своих солдат. Их было четверо.
 — Спасибо, что не бросили!
 — Залезайте быстро, пока темно!
 — Мы думали, что каюк нам. Но австрияки на остров не сунулись. Зато ещё одного нашли.
 — Вижу.
 — Зацепило его в плечо. Мы его перевязали.
 — Помогите ему запрыгнуть в лодку.
 — Спасибо, брат! — сказал раненый.
 — Взводный погиб?
 — Сам видел. И ещё один погиб, когда обратно бежали.
 — Вот лично и доложишь ротному Климову, как вас обнаружили и как вы бежали.
       Вылазка бойцов первой роты первого батальона стала уроком для всего полка при проведении любых войсковых операций с обязательной разведкой, анализом рельефа местности и тщательным изучением оборонительных позиций противника.
               

                7
   
         
          На стыке Самогитского и Таврического полков австрийская конница и пехота прорвали первую и вторую линии обороны. Пехота просочилась через опушку леса и захватила русские пушки, перебив артиллеристов в ближнем бою. Вовремя подошедшие резервы из числа спешившихся уланов дали им возможность закрепиться.
       Появилась угроза прорыва неприятеля в тыл. Чтобы не дать врагу развить успех, полковое командование направило в атаку два пехотных батальона. (По батальону с каждого полка). В атаку вновь направили Первый батальон Лейб-гренадеров Таврического полка.
       Ударили одновременно с двух сторон, но германцы успели натянуть рогатки с колючей проволокой. Роты остановились, чтобы сделать проходы. По атакующим в упор ударили вражеские пулемёты. В центре наступления атакующие понесли потери, залегли и были вынуждены отойти. Атака захлебнулась, но вдоль распадка по флангам обозначился небольшой успех.
       Небольшая группа солдат, используя ложбинку и прикрываясь дымными гранатами, оказалась в мёртвой зоне. По команде бойцы закидали ручными гранатами пулемётную амбразуру и ближайшие окопы. Затем выбили с огневого рубежа подразделение немцев.
       В прорыв устремились остальные. Прорвавшихся гренадеров попытались выбить, но атака неприятеля была отбита. Через час пруссаки повторили атаку. Три поредевшие роты первого батальона удерживали позиции, испытывая большие проблемы с боеприпасами. Вернувшийся посыльный передал приказ командира полка: «Держаться! Помощь идёт!»
       Когда кончились патроны и гранаты, бойцы вновь поднялись в штыковую. Федот прикрывал подпоручика Климова, которого командир роты выбрал себе в ординарцы. К этому времени солдаты стали беречь своих командиров, стараясь даже ценой своей жизни прикрыть их или уберечь от пуль и штыков во время боя.
       Климов с наганом в правой руке поднял свою роту в атаку и под крики «Ура» солдаты побежали навстречу приближающейся пехоте врага.
       Навстречу ему бежала группа солдат в сине-серых мундирах, которую возглавлял старший офицер с золотистыми эполетами. Его голову украшала красивая вестфальская каска с наконечником и большим орлом посередине. Правой рукой он размахивал оголённой офицерской саблей с красивым полуоткрытым витиеватым эфесом.
       Подпоручик смело бежал вперёд навстречу немцам. Рядом разорвались две гранаты, но Климов, не останавливаясь, приближался к передовой группе неприятеля. Из-за взрывов некоторые бойцы отстали от своего командира, но Федот бежал за ротным, не отставая. Всё произошло очень быстро. Когда бегущие сошлись, германский офицер с диким криком занёс для удара свою саблю. Но подпоручик успел несколько раз выстрелить в упор из револьвера. Несмотря на попадание, неприятель успел по инерции ударить ротного остро отточенной саблей. Удар пришёлся в область шеи. Климов не успел увернуться, но в последнюю секунду поднял для защиты руку, закрывая голову. Удар клинком рассёк предплечье.
       Федот бежал следом и не успел предотвратить удар, зато с силой сбил своим телом смертельно раненого вражеского офицера.
 — Уходите, ваше благородие! — успел он крикнуть упавшему на колено Климову.
       Отбивать атаки сразу трёх врагов было очень не просто, но другого выхода не было. Нужно было дать время отойти раненому ротному на безопасное расстояние. Бегущие следом бойцы первой роты уже схлестнулись с другими вражескими солдатами, и на помощь рассчитывать не приходилось. Везде образовались разные кучки дерущихся. Бойцы разных взводов перемешались, спотыкаясь о тела убитых и раненых, лежащих под ногами. Ничего нельзя было понять в этом хаосе. Слышались громкие крики, ругань на разных языках, стоны, хруст ломаемых костей, редкие выстрелы. 
       Противостоящие вражеские солдаты были особенно агрессивны, так как они мстили за смерть своего командира, погибшего от рук русского офицера. Оставалось заколоть упавшего врага, но путь им преградил русский гренадер. Всю свою злость они выплеснули на него, но он ловко уворачивался от ударов их штыков, стараясь не пропустить их и искусно обороняясь.
       Федот решил дорого продать свою жизнь и дрался с отчаянием. Первые выпады и удары вражеских штыков он отбил достаточно легко. Нельзя было их допустить к раненому командиру и он держал их, связав боем, надеясь на то, что ротный сможет отползти в укрытие.
       Постепенно австрийцы окружили Федота и один удар он не успел отбить. Острый стальной штык задел левое плечо, отчего сразу занемела рука. Боль пронзила всё тело, но он продолжал с ожесточением отбивать выпады, медленно отступая.
       Шансов выйти из боя победителем не было. Неожиданно совсем рядом раздались громкие выстрелы. Один солдат, наступавший на Федота в центре, упал плашмя на землю, второй громко закричал и выронил своё оружие, третий попытался убежать, но у него подкосились ноги. Опираясь на винтовку, он пытался встать. Но перед ним оказался подпоручик Климов, который не щадя врага разрядил в него свой револьвер.
       Убегать и спасаться Климов не собирался. В азарте боя он не успел осознать тяжесть своего ранения и, вероятно, даже не чувствовал боли. Кровь из рассечённой руки била толчками, но он не обращал на это внимания. Пока Федот бился с остальными немцами, он здоровой рукой достал запасные револьверные патроны, откинул барабан в своём нагане и зарядил его. Встав на ноги, он подошёл вплотную к вражеским солдатам со спины и каждого расстрелял в упор. Таким образом, он спас своего ординарца от верной гибели.
       Где-то рядом кричали и стреляли. Кто-то звал на помощь и санитаров на разных языках. Показались солдаты соседней роты и их мощные крики «Ура» обратили в бегство оставшихся вражеских солдат.
 — Лихо вы их, ваше благородие! — выдохнул поражённый Федот, медленно опустив свою винтовку со штыком.
 — Да и ты молодец, что дал мне время! — похвалил подпоручик.
 — У вас кровь бежит с руки!
       Климов только сейчас посмотрел на свою руку, которая висела у него, как плеть.
 — Вот гад! Достал меня своей саблей! — раздражённо ответил ротный.
       Федот посмотрел на свою шинель и увидел, что вспорот погон на плече, разодран рукав и пробито плечо. Он вспомнил про укол и сразу почувствовал, как рана неприятно саднит. Фуражки на голове не было, и он не помнил, как её потерял. Но пока было не до неё.
 — Давайте я вас перевяжу!
 — Видал, да? — показывая взглядом на рану, спросил возбуждённый боем Климов.
 — Вы в него всаживаете пулю за пулей, а он, как вепрь, бежит на вас и саблей машет.
 — Я в училище на стрельбах попадал в десятку и знаю, что промахнуться с близкого расстояния не мог. Да и видел, что все мои выстрелы попадают в этого офицера. А он, как заговорённый, всё бежит и бежит.
 — В агонии, наверное, был.   
 — Что-то голова закружилась, — с этими словами ротный сел на землю.
 — Сымайте китель, я вас перевяжу, — властно сказал Федот.
 — Ты же сам ранен?
 — Себя опосля перевяжу.
       Рана у ротного кровоточила так сильно, что кровь ручьём стекала с руки. Трясущимися руками Федот стянул с командира окровавленный китель и увидел разрезанный клок мяса, который немного вывалился наружу, обнажив пульсирующую вену и кость. Из фляжки он полил рану водой и рукой положил плоть на место. Попытался перебинтовать, но бинт моментально наполнился кровью. На счастье мимо пробегали солдаты.
 — Есть санитары? — крикнул Федот.
 — Где-то за нами бежали, — ответили ему.
 — Санитары, сюда! — крикнул кому-то другой солдат.
       Санитары с носилками помогли перевязать подпоручика и жгутом перетянули ему руку, остановив кровотечение. Забинтовали плечо и Федоту. Затем один из них сказал:
 - У нас приказ, мы дальше пошли. А вы сами идите в тыл.
      
       Бой переместился в сторону, но началась стрельба. Оставаться на виду было опасно. У Федота отнялось плечо, резко захотелось пить. Климову было ещё хуже: от потери крови он начал терять сознание.
       На обочине просёлочной дороги виднелась какая-то телега без переднего колёса. Дотащив подпоручика до разбитой повозки, бойцы укрылись под ней. На земле гвардеец разложил свою скатку, положив на шинель раненого. Федот ожидал увидеть своих, которые пойдут в тыл, чтобы с ними добраться в лазарет. 
       Вскоре послышался топот копыт. На дороге, в клубах пыли, показалась запряжённая тройка коней, везущая артиллерийское орудие в сопровождении прислуги. Затем галопом проскакали лошади, везущие вторую повозку. Они торопились туда, где гремел бой.
 — Пить, — внезапно послышался слабый голос Климова.
 — Нет воды, ваше благородие.
 — В подсумке была фляжка, — тяжело сказал ротный и снова впал в забытьё.
       Он достал подсумок и вытащил сначала две гранаты, затем фляжку. Напоив командира, сам сделал несколько глотков.
       Бой шёл где-то в стороне, но стрельба приближалась. Близкие выстрелы заглушали раскатистые звуки артиллерийских орудий. Внезапно раздалось громкое русское «Ура». Резко застрочили пулемёты и ружейная стрельба переместилась ещё ближе. Почти сразу по дороге пробежала группа солдат в серо-синей униформе, в касках с характерным конусом. Они направлялись на пригорок, находящийся примерно в двухстах метрах. По дороге промчались какие-то повозки, не заметив раненых.
       Федот проследил, куда бежали немцы. Они поднялись на возвышенность и стали что-то копать. Выкопав на пригорке ячейку, установили пулемёт. Стало ясно, что враги готовятся встретить наступающих русских.
       Гренадер мучительно думал, как ему поступить. Он не мог бросить своего командира, который был в беспамятстве. Нести на себе его тоже не мог, так как их могли заметить. Да и проткнутое вражеским штыком плечо при любом движении сильно отдавала болью. Но и быть наблюдателем расстрела своих собратьев он не мог.
       Две гранаты Климова и его револьвер призывали действовать. Несмотря на ранение, он решил использовать фактор внезапности. Свою винтовку оставил с раненым, укрыв его второй шинелью.
       Прикрываясь складками местности, он дополз до небольшой ложбинки и по ней приблизился к вражеским пулемётчикам. Вблизи он рассмотрел пулемёт на треноге и четверых солдат. Они смотрели куда-то вниз в противоположную сторону и негромко переговаривались.
       Выдернув чеку, гвардеец здоровой рукой кинул одну гранату, стараясь попасть в пулемётчиков. Затем бросил вторую и плашмя упал на землю.
       Прогремели два громких взрыва. Сверху посыпались осколки, камни и земля. От взрывов пулемёт и коробки с патронными лентами свалились набок. Кто-то закричал, затем раздались выстрелы. Когда дым рассеялся, Федот увидел, что двое лежат. Куда делись другие, он не знал. Один из лежащих неожиданно застонал и поднял голову.
       У него был револьвер, но добивать врага он не стал. Нужно было приберечь последние три патрона. Кроме того, не было желания убивать просящего помощи раненого. Гренадер поспешил вернуться назад.
       Рядом раздались крики атакующих, и вновь послышалась пальба. Из соседней балки выбежало несколько десятков вражеских солдат. Федот укрылся в ложбинке, но именно по ней продвигалась ещё одна группа солдат.
       Он притворился мёртвым, успев спрятать револьвер. Рядом раздались голоса. Ноги в кованых сапогах прошли мимо. Кто-то пнул лежащего и пошёл дальше. Но внизу ещё кто-то поднимался наверх.
       Двое остановились рядом и о чём-то стали переговариваться у неподвижного тела. Один из них перевернул Федота лицом вверх и приблизился, чтобы рассмотреть его ближе. Федот моргнул и открыл глаза.
 — Er lebt*, (20 Он живой - нем.) — сказал немец.
       Два вооружённых немецких солдата смотрели сверху вниз на русского, у которого было перевязано плечо. Он снизу смотрел на них в полном молчании. Русский солдат был живой, но для них он был враг. Его можно было взять в плен или убить. Но они ничего не сделали. Один сказал другому:
 — Gehen wir weiter*, — (21 Пошли дальше - нем.)
 — Jawohl.
       Когда всё стихло, Федот поднялся, разыскал спрятанный в кустах револьвер и вернулся к Климову. Подпоручик так и лежал на шинели в беспамятстве.
      
       К вечеру бой затих. По дороге проскакали конники. Федот, наконец, вылез из-под телеги. Плечо ныло невыносимо, и он остановил всадников. Это были драгуны, которые помогли вытащить раненого офицера. Климов был совсем плох, и его срочно нужно было везти в госпиталь.
 — Кто такой? — спросил усатый кавалерист с алыми офицерскими погонами и шашкой на боку.
 — Рядовой, Таврический полк, — ответил Федот, ровно держа здоровой рукой винтовку.
 — Гренадер?
 — Точно так, ваше благородие.
 — А это кто? — посмотрел на Климова кавалерист.
 — Это наш раненый офицер. Помогите его доставить в госпиталь, а то не ровён час помрёт, — попросил помощи гренадер.
 — Санитарных повозок у нас нет, да и задерживаться нельзя, — хотел уже оседлать лошадь старый гусар. - Ну да, ладно! Поможем соседям.
       Он подозвал двух всадников и приказал им забрать раненого и доставить его в ближайший лазарет. Они подогнали повозку, груженую тяжёлыми ящиками.
       Раненого осторожно перенесли и положили сверху в середину повозки. Пожилой возчик сказал:
 — Больше местов нету, ваше благородие! А этого довезу, не сумневайтесь!
       Затем, натянув вожжи, крикнул лошади:
 — Но, пошла!
       Повозка тронулась и направилась в тыл.
 — Спасибо, ваше благородие! — поблагодарил за помощь гренадер.
 — Молодец, солдат! Хоть сам ранен, но не бросил своего командира. Откуда родом?
 — Из Сибири. Иркутская губерния.
 — Ого! — удивился кирасир. — Куда ранен?
 — В плечо штыком.
 — Вот как! — второй раз удивился кавалерист, — сам до своих дойдёшь?
 — Дойду, ежели Бог поможет.
 — Бог-то поможет, да только и сам гляди по сторонам.
 — Благодарствую. Подскажите, где гренадеры наступают?
 — Там, — он показал рукой направление и запрыгнул на лошадь.
       Затем крикнул:
 — Иди в госпиталь, солдат. Спасибо тебе! На таких, как ты, вся наша армия держится!
       Затем повернулся к своим драгунам и зычным голосом крикнул:
 — Эскадрон! За мной! — и поскакал догонять свою часть.
       Федота подобрали артиллеристы и довезли его до железнодорожной станции, где были госпитальные палатки.
      
       В полку подпоручика Климова с Федотом посчитали пропавшими без вести. Родным ушли казённые письма с извещением о их геройской гибели в бою.
       Медицинские сёстры обработали ихтиоловой мазью раны Федоту и перевязали. Кроме плеча, у него были задеты вражескими штыками спина по касательной и мякоть предплечья. Ему поставили укол от столбняка и перевели под какой-то навес, где лежали другие раненые.   
   «Почему они меня не убили?» - вспоминал он молодых немецких солдат.
       Ответ пришёл почти сразу: в бою никто не задумывается о милосердии и сострадании. Но после боя нет той злости и ненависти к неприятелю. Он сам и бойцы его роты тоже никогда не зверствовали и не добивали раненых и беспомощных.
   «Они ведь тоже такие же люди», - признался он сам себе.
      
       Ночью шёл дождь. Было сыро и холодно. Старый санитар растопил буржуйку, но она не могла отопить весь навес. Некоторые раненые не спали. Кто-то просил воды, кто-то утку. Некоторые стонали и даже беззвучно плакали.
       Лёжа на соломе и укрываясь от холода своей шинелью, он с грустью думал о том, что выжить в этой войне почти невозможно. Скоро его выпишут, и его опять направят на передовую. Многие его товарищи и друзья погибли или получили увечья. Иные потеряли руки или ноги. В таком виде каждый был обузой для родных и такой участи не желал никто.
 — Лучше смерть без мучений, — неоднократно говорили бойцы.
       И он тоже так думал. От гибели могло спасти только тяжёлое ранение, по которому могли комиссовать или великое чудо. От этих мыслей ему стало совсем плохо. Стало жалко мать-старушку, отца и любимую Катю. Но что-то исправить в своей судьбе он не мог.
       Шла война и миллионы его соотечественников встали в ряды солдат Императорской армии. Только не совсем понятны были цели этой жестокой войны. 
       На следующий день к палаткам привезли новых раненых, которых нужно было положить под навес. Часть тяжёлых ещё с рассвета увезли на станцию, остальных перевели в палатки. Ходячих расселили по сельским домам.
       За плату можно было договориться с местными о помывке в бане. Утром сестра милосердия отвела Федота и нескольких желающих в небольшую баньку, где уже была очередь из числа раненых. Бойцов хорошо пропарил пожилой санитар. Затем его перевели в избу, где лежали выздоравливающие и ходячие, за которыми ухаживала пожилая хозяйка дома.
 — Спаси Христос! Здорово живёте! — покрестившись на образа, приветствовал Федот лежавших на полатях из досок.
 — Ты смотри, это же наш! — услышал он возглас.
       В полутёмной комнате находились три человека, один из которых широко улыбался. По сверкающим глазам он узнал Василия Упругина.
 — Здорово, брат! — весело сказал Василий, поднявшись с полати.
 — Вася, друг! — обрадовался встрече Федот.
       Они обнялись.
 — Рад тебя видеть, Федьша.
 — Давно здесь?
 — Третью неделю. Сильно тебя? — спросил Василий, посмотрев на забинтованную руку и плечо Федота.
 — Вчера в наступлении проткнули.
 — С такими атаками скоро кадровых гвардейцев совсем не останется, — грустно заметил друг.
       Василий Упругин был легко ранен в плечо осколком разорвавшегося снаряда. На следующий день с него сняли повязки, и он получил предписание вернуться в свою часть на долечивание.
       После медицинской комиссии, одетый по форме Василий пришёл попрощаться с ребятами, которые стали друг другу, как братья.
 — Тебя тоже должны направить в полк, — сказал он Федоту.
 — Там и встретимся, — ответил гвардеец.
 — До встречи, брат! — приобнял он товарища. — Прощевайте и скорого вам выздоровления! — попрощался он за руку с каждым.
 — И тебе желаем обязательно обнять своих родных и невесту! — пожелали ему друзья.