Западня

— Что сыночек наш не весел, что головушку повесил, — проговорил отец на мою позу за столом во время ужина. — Что с тобой происходит? — продолжал он, мать сидела, уперев взгляд в стену. — В университет не ходишь, заявления на отчисления пишешь, все время грустный непонятно от чего, пьяным все чаще возвращаешься. Репетиторство вроде выбрал, да ничего не делаешь, учеников не ищешь. Херовину там царапаешь, умирать он собрался. Объяснишь?
— Да рожать меня не надо было! Матерью захотелось стать, отцом, да?! — выплеснул я боль от их непонимания меня.
Мать опустила голову, на стол упали две её слезы. Выбежав из кухни, я второпях в прихожей натягивал пальто. Подошел отец.
— Что, оргазм испытал, наверное?
— Да идите вы на хер, — пробормотал я, уже сбегая по лестнице, падая из гнезда.
Пошел к остановке, никакой транспорт уже не ходил. Моё тело покачивалось на скамейке, выкурило три сигареты и никак не могло успокоить хаотичное движение глаз, будто искавших в окнах дома напротив смерть. «Может, мать права, и мне действительно надо к врачу. А, может, прикончить все это. Прямо сейчас». Я замер. Этот ступор, наверное, меня и спас.
Четвертой сигареты в пачке не оказалось, вокруг никого. Медленно с тоской побрел домой. В ларьке на последние восемь рублей купил пачку «Максима». Вошел в подъезд, минут двадцать курил на лестнице у квартиры, затем позвонил в дверь, совершив самую глубокую, самую вероломную ошибку молодости. Куда угодно надо было тем вечером, но только не в вину и не домой.
Через три месяца началось моё психиатрическое «лечение».