Любовь к английскому

               

            
                Рассказ

        Большая часть теоретических дисциплин, которые мы, курсанты лётного училища, изучали, мягко говоря, не вызывала у нас восторгов. Но составленная программа обучения преследовала одновременное решение двух сложных задач: задачу получения инженерного образования и задачу подготовки к полётам на современном самолёте. Нам было известно, что в  дипломе общесоюзного образца, который каждому из нас по выпуску предстояло получить, будет записано в графе квалификация: «лётчик-инженер», а в графе специальность: «боевое применение самолётов». Но учить физику, высшую математику, химию, сопромат, металловедение, детали машин, историю КПСС, диалектический и исторический материализм и десятки других дисциплин очень не хотелось. Однако, жёсткий распорядок требовал своё: с утра, после завтрака -  на лекционную часть занятий, а после обеда, опять, в закреплённую за классным отделением аудиторию на практические занятия и самоподготовку. На уроках лишь единицы из нашего брата вели конспекты. Они, по своему внутреннему природному устройству, относились к той категории людей, которой абсолютно всё  интересно. А остальные, преданными глазами глядя на преподавателя и на классную доску, исписанную формулами, пребывали в своих мыслях или далеко – далеко, или совершенно ни о чём не думая, просто тупо пережидали время. И только предметам, которые закладывали теоретическую базу для полётов, и с которыми было связано освоение нашей лётной профессии, внимание уделялось всеми курсантами без исключения. Наша монотонная и размеренная жизнь два раза в год, один раз в декабре, перед новогодними праздниками, а второй раз в конце апреля, перед выездом в лагеря на лётную практику, значительно оживлялась экзаменационными сессиями.  Для большинства из нас  риск получения неудовлетворительной оценки по нелюбимому предмету у принципиального преподавателя был значительным.  По этой причине, дружные классные отделения коллективным разумом разрабатывали такие схемы сдачи экзаменов, которые гарантировали юноше, имеющему  десятиклассное образование и умеющему  писать и читать,   сдачу  предметов на оценку не ниже «удовлетворительно». Эти схемы, старые, как мир, и простые, как варёная картошка, были хорошо известны обеим противоборствующим сторонам, и преподавателям, и курсантам. Самая простая схема заключалась в изготовлении на листочках  маленького размера шпаргалок с краткими ответами на вопросы экзаменационного билета. Количество билетов, как правило, было не более 25-30, а так как число курсантов в отделении колебалось от 13 до 15 человек, то  вся подготовка к экзамену заключалась в написании каждым сдающим «шпор» - шпаргалок на два закреплённые за ним билета. Подготовленные «шпоры» передавались самой умной голове отделения. Умная голова, отбраковав откровенную халтуру и заставив лодырей изложить материал, как изложено в учебнике, готовила аудиторию к экзамену, приколов канцелярскими кнопками к внутренней верхней крышке стола конверт с размещёнными в нём «шпорами». На экзамене экзаменуемый, получив от экзаменатора билет, громко называл его номер и нетерпеливо ёрзал на стуле,  ожидая передачу «шпоры». Курсант, сидящий за столом со шпаргалками, изображая напряжённую мыслительную деятельность,  правой рукой усиленно исписывал каракулями чистый лист бумаги,  лежащий перед ним, а левой, запущенной на всю глубину под стол, на ощупь отсчитывал числительные номера необходимых «шпор», вначале для самого, а затем и для своих товарищей. И стоило лишь преподавателю на секунду отвлечься, как драгоценные листики достигали страждущих. Но наши экзаменационные победы чередовались с мелкими и крупными поражениями. И те не счастливчики, которые за сессию получали по две неудовлетворительные оценки и более, вызывались на Совет училища. Решение Совета было известно заранее: отпуск с выездом на родину отставить, а во время отпуска, разрешить повторную сдачу. В случае получения отрицательного результата – отчислить из числа курсантов с переводом на солдатскую должность в батальон обслуживания учебного процесса. В училище таких солдат было предостаточно. Мы их легко узнавали по выражению лица, на котором читалась горечь утраты самой светлой и теперь уже  недостижимой мечты. Каждое отчисление убеждало нас в  справедливости слов, начертанных крупными буквами на лозунгах, развешанных по всей служебной территории: «Хочешь летать – хорошо учись!».
        И мы действительно  упорно учили профильные дисциплины, такие как аэродинамика, самолёт и двигатель, самолётовождение, инструкции по лётной эксплуатации, наставления по производству полётов, системы вооружения самолётов и способы применения авиационных средств поражения. До изнеможения занимались физической подготовкой. Однако, самое большое удовольствие наше одиннадцатое классное отделение получало от уроков иностранного языка. И  хотя в школе кто-то из нас учил немецкий язык, а другие - французский или английский, но здесь, в училище судьба распоряжалась по - иному. По приказу заместителя начальника училища по учебной части распределение курсантов для изучения иностранных языков осуществлялось весьма просто: из общего числа  классных отделений с первокурсниками  одна треть отделений  была закреплена за английским языком, следующая – за французским языком, и оставшаяся треть – за немецким. Нам достался английский язык.
         В расписании занятий на изучение иностранного языка  выделялось четыре часа занятий в неделю:  два часа - во вторник и два часа - в четверг.  После первого семестра – зачёт, а, после второго семестра – экзамен.  Английский язык преподавала Будкина Алла Михайловна, красивая и стройная двадцатишестилетняя женщина. Она уже дважды побывала замужем. Причём, оба раза выходила замуж за своих бывших учеников, которые благополучно, каждый в своё время,  окончили училище и получили звание лейтенантов-лётчиков. Приход Аллы Михайловны  мы ожидали с волнением. И вот, наконец-то, в коридоре раздавалось цоканье каблучков, открывалась дверь, и наша учительница с радостной улыбкой входила в аудиторию. Дежурный по отделению, подав нам команду:  «Stand up! Shun!» (Встать! Смирно!), чётким строевым шагом, блистая хромовыми сапогами, начищенными до чёрного пламени, шёл к ней навстречу,  и,  щёлкнув каблуками, останавливался от неё в трёх шагах. «Comrade teacher!» (Товарищ преподаватель!), громким голосом восклицал он. «Study section eleven in quantity of fourteen cadets has come at the lesson of English language. Report is given by cadet Vetkin». (11 классное отделение в количестве 14 человек на занятие по английскому языку прибыло.  Рапорт доложил курсант Веткин).  Будкина,   повернувшись к нам лицом, здоровалась: «Good morning comrades cadets!» (Здравствуйте, товарищи курсанты!).  «Good morning comrades teacher!» (Здравия желаем, товарищ преподаватель!),  дружно рявкали мы. «Sit down, please». (Прошу садиться). «Sit down!» (Садись!),  командовал дежурный. Мы садились и, заворожено, смотрели на красавицу. А Алла Михайловна подходила к классной доске, брала в руку кусочек мела и начинала исписывать её поверхность самыми важными составляющими урока, повторяя их, для нашего запоминания,  по несколько раз, на распев. Пока она писала, мы, немного смущаясь, но, тем не менее, самым пристальным образом рассматривали учительницу со спины. Её стройные ножки, бёдра, ягодицы, плотно обтянутые элегантной, до колен, юбкой, на плотной ткани которой явственно прослеживались  очертания трусиков,  талию, узенькую спину с бретельками от бюстгальтера и открытую высокую шею с несколькими завитками волос, выпавшими из пшеничного цвета косы, собранной в  узел на затылке.  Когда  большая часть доски была занята, Будкина,  не стирая написанного,  приподнималась на цыпочки, поднимала правую руку с мелом и, вытянувшись в струнку, продолжала писать необходимое  на самом верху. Она настолько увлекалась изложением темы, что не обращала внимания на то, что её юбка в такой момент поднималась немного выше обычного, а шёлковая блузка, выбившись из-под юбки, обнажала тонкую полоску голого тела с маленькой родинкой у талии. Продолжая урок,  Алла Михайловна, отойдя от доски,  переходила к устному изложению темы. А в конце урока, проверяя степень усвоения материала, проводила опрос курсантов. Причём, она смотрела в глаза курсанта с такой  теплотой и нежностью, что у него невольно возникала мысль: «Влюбилась, наверное». Но, Алла Михайловна, поворачивала голову к очередному опрашиваемому, и он, бойко отвечая на вопросы, ощущал на себе её такой же наполненный неподдельной добротой и лаской взгляд. Все мы были влюблены в нашу преподавательницу. И каждому из нас хотелось, чтобы эта замечательная женщина именно тебе уделила чуть больше внимания, чем другим. Поэтому  мы, не жалея времени, листали учебник английского языка Г.Т. Яблоновского, штудировали новые слова, расширяя словарный запас, хвастались друг перед другом произношением, знаниями страдательного залога, артиклей, суффиксов и префиксов, наклонений, местоимений и времён – всего того, что включала учебная программа первого курса.  Алла Михайловна не скупилась на похвалу: «Comrade Vetkin, you fulfilled your task perfectly». (Вы, курсант Веткин, блестяще справились с заданием). «Comrade Grigoriev, your wonderful capabilities to learn English were discovered». (У Вас, курсант Григорьев, открылись замечательные способности к изучению английского языка). «I am glad of your achievements». (Я радуюсь Вашим достижениям). И, отмеченный учительницей курсант, сиял, как именинник, получивший давно желанный подарок.
         Закончив  семестр, мы в конце апреля уехали  в лагеря на полёты, где сделали первые робкие шаги на пути освоения самой лучшей из всех существующих в мире   профессий – профессии военного лётчика.  На полевом аэродроме отлетали положенную лётную программу, сдали экзамены за первый курс и получили отпуск с выездом на родину. Первый курс для нашего отделения был вполне успешным, если бы не отчисление по лётной неуспеваемости Лёши Левакова. За то время, которое провели с ним в кабине инструктора, можно было бы научить летать и медведя. Но только не Лёшу. Собранный и сообразительный на земле, он очень терялся в воздухе и не мог выполнять самых простых операций. Промелькнул короткий отпуск, и в начале ноября  мы возвратились на основную училищную базу на теоретические занятия.  Нам уже было известно, что Алла Михайловна вышла замуж за лейтенанта-выпускника  Колю Устименко и уехала с ним  к месту службы в Запорожье. Николай, ладный, черноглазый и румянощёкий украинец,  был известен своими спортивными успехами и тем, что его отец, второй секретарь Запорожского обкома партии, был дружен ещё со времён войны с нашим генералом, начальником училища. Такое развитие событий, в принципе, нас устраивало своей справедливостью, так как  Устименко и по внешним данным, и по результатам учёбы не имел себе равных среди курсантов. Теперь, к занятиям по английскому языку, которые стала проводить с нами  Анна Кузьминична Перепёлкина, начальник кафедры иностранных языков, наше отделение потеряло всякий интерес. Но Анна Кузьминична, обладая  мягким и добрым характером, терпеливо делало своё дело. А мы, по возможности, старались не огорчать нашего нового преподавателя, учитывая её почтенный сорокалетний возраст и то, что она была  женой нашего кумира, лучшего пилотажника  училища подполковника Перепёлкина.
       «С глаз долой – из сердца вон!», - гласит русская поговорка, и, действительно, острая необходимость видеть обожаемую женщину, слышать её прозрачный, как родниковая вода, голос, вдыхать удивительный аромат её духов, постепенно притуплялась. На танцевальных вечерах  молоденькие смешливые девушки, стараясь не прижиматься к курсантским  гимнастёркам, кружились с нами в танцах, одновременно кружа и себе, и своим партнёрам головы. Головокружение, достигнув в молодой паре самого высокого уровня, вызывало необходимость менять привычный образ жизни. И наши товарищи, предложив, по - рыцарски, руку и сердце своим избранницам,  обретали счастье любить и быть любимыми.
        Известно, что каждый человек рождается со своей судьбой. У большинства она самая простая: родился, а  где родился, там и пригодился, выучился, женился, родил детей, вырастил их,  дал образование, помог создать  свои  семьи, успокоил душу  со  внуками, а затем, никому не причиняя особых хлопот,  с достоинством завершил жизненный путь. И только, у небольшого количества людей, которые, как правило, или внешне, или внутренним обликом отличаются  от остальных, судьбы бывают весьма замысловатыми. Так случилось и с Аллой Михайловной. Она,  после годичного пребывания в Запорожье, оставив мужа,  возвратилась на преподавательскую работу в училище. И мы снова воспылали любовью к английскому языку, которая продлилась до окончания третьего курса, так как изучение иностранного языка на четвёртом, выпускном курсе, учебными программами не предусматривалось.
        …Летом 2006 года нашему училищу исполнялось 65 лет. Вполне понятно, что такое событие для России, великой авиационной державы, не должно было пройти незамеченным. Однако, командование училища не стало слишком обременять себя патриотическими идеями. И в лучших традициях своего времени, времени перехода от социализма к капитализму, построило юбилейные торжества по принципу ублажения почётных гостей:  представителей Главного командования ВВС и лиц к ним приближённых, а также областной и городской элиты. Эти уважаемые руководители и члены их семей получили персональные фирменные приглашения на празднование. А  пригласить на юбилей тех, кто своей  многолетней и многотрудной службой в авиации добывал славу училищу, тех,  кто дослужился до полковника или генерала и стал не просто заслуженным военным лётчиком, а легендарной личностью, никто - ни командование, ни воспитатели всех уровней, ни кадровики, ни Советы ветеранов - не удосужился. Совершенно случайно узнав о планируемых торжествах, я позвонил начальнику училища. Он, сославшись на занятость, переключил меня на заместителя по воспитательной работе. Тот, в свою очередь, отфутболил меня на майора в отделе боевой подготовки. Майор сообщил, что в связи с большим наплывом гостей, имеется возможность размещения только в казарме, и, получив моё согласие, тяжко вздохнул, но всё же записал в списки мою фамилию  и  разрешил приезжать.
         Самолёт Ту-134, выделенный для перевозки в Калачёв официальной делегации Главкомата ВВС на празднование юбилея училища не смог вместить всех желающих.  Посадка в самолёт проводилась строго по списку, составленному в Главном штабе. У составителей списка было своё понимание о степени важности пассажиров. Поэтому трём десяткам ветеранов училища, лётчикам, убелённым сединой,   было предложено ехать на вокзал и добираться до места назначения своим ходом.  Меня в списках тоже не было.  Но генерал, командир авиационной дивизии, базирующейся на Чкаловской, с которым мы с давних пор были на «ты», без затруднения решил этот вопрос. После утомительного ожидания, в начале первого,  на перрон подъехал служебный автомобиль главы делегации - заместителя Главкома, моложавого генерал-лейтенанта. Он со своей свитой поднялся в самолёт и разместился в переднем салоне. Начало запуска двигателей внесло сильное оживление в среду счастливчиков, сумевших попасть в самолёт. Из чемоданов и дорожных сумок были извлечены бутылки с напитками различного назначения и закуска. В начале полёта спонтанно возникшее броуновское движение пассажиров, беспорядочно перемещающихся  в туалет и из туалета и бродящих по проходу между кресел, к концу полёта достигло своего апогея. Большинство из тех, кто проходил мимо меня, мне были знакомы. Мы с большим уважением  здоровались друг с другом,  обменивались шутками и понемногу отмечали встречу. Моих товарищей-однокашников, живущих  в Москве, в самолёте не было. Кто-то, как генерал Павел Кузнецов, работающий в Правительстве Москвы, был занят, другие – или тоже были заняты, или не могли поехать по состоянию здоровья, а, скорее всего, не были приглашены или, просто, не знали о юбилее.  Все полтора часа полёта я   беседовал с генералом  Малыгиным, сидящим в соседнем кресле. По училищу я его не помнил, так как он учился на три года позже меня.  Мы познакомились только в академии, где он отставал от меня на один курс. Наша личная жизнь для товарищей никогда не была закрытой темой, поэтому мы, слушатели командного факультета знали, что Виктор, учась в училище, как и все мы, был страстно влюблён в  Аллу Михайловну, и, что она  выбрала его в очередные мужья. Брак быстро распался. О причине развода  он не говорил, и мы, понимая, что ему эта тема неприятна, не донимали его  расспросами. Во второй раз  Виктор, видимо набравшись жизненного опыта, женился на дочке начальника факультета, работавшей на кафедре оперативного искусства лаборанткой.  Влиятельный тесть помог зятю, и Виктора с третьего курса лётной академии отобрали для продолжения обучения на военно-дипломатическом факультете закрытого учебного заведения. С тех пор мы не встречались. Мы коротко обменялись сведениями о прожитых годах, о прохождении службы, о семейном положении. Мне было интересно узнать, что Виктор служит на высокой должности в Представительстве России при ООН и живёт со всей семьёй в Нью-Йорке. Выйдя из самолёта, мы с волнением ступили  на плиты родного аэродрома, с которых начинался  наш путь в небо. Заместитель Главкома,  принял доклад от  начальника училища,  ознакомился с предложенным планом мероприятий и, сев в машину, уехал. За ним потянулась целая кавалькада из легковых автомобилей и автобусов, развозя прибывших по местам размещения. Оставив свои вещи в казарме, мы, посетив туалетную комнату и надраив там обувь, отправились к Дому офицеров.  Настроение у нас было приподнятое от радостных предчувствий. И, действительно, встреча с двумя моими однокурсниками, несколькими товарищами по академии и знакомыми по службе, осчастливила меня надолго. Мы смотрели друг на друга, и открывали для себя в  нас, шестидесятилетних мужчинах, внешне суровых, повидавших виды и прошедших за службу, через войны и многочисленные локальные конфликты, черты весёлых Колек, Ванек и  Петек, которыми были  сорок лет назад. В зрительном зале, подготовленном для торжественного собрания, нас разместили на почётном пятом ряду. Торжественное собрание  прошло без каких либо отклонений от классической схемы. Почётный президиум, состоящий из двух десятков самых главных руководителей во главе с заместителем Главнокомандующего, занял своё место на сцене за столом, покрытым красной бархатной скатертью. Мы встали, приветствуя президиум аплодисментами. Начальник училища открыл собрание. Прозвучал гимн России. Начальник училища разрешил нам сесть. Едва мы сели, как он подал команду: «Для встречи Знамён училища, прошу встать!». Оркестр заиграл встречный марш, и мы встали. Знамённая группа внесла знамёна и расположилась в одну линию позади президиума. Начальник училища предложил нам сесть, а сам прошёл за трибуну и стал  читать доклад. Вместо героической летописи нашего училища, вписанной золотыми буквами в историю советской, а затем российской авиации, изложенную простыми словами, мы услышали витиевато закрученные, уводящие от смыслового понимания фразы. Слушать монотонное звучание присутствующим оказалось не интересно, поэтому, вначале негромкие разговоры между собой, стали с каждой минутой усиливаться,  и к окончанию доклада, весь зал уже гудел, как растревоженный улей. Закончив доклад, начальник уступил место за трибуной заместителю Главкома ВВС. Генерал – лейтенант зачитал приветственный адрес Главкома ВВС, а потом вручил правительственные награды и ценные подарки особенно отличившимся сотрудникам. За ним, последовательно, один за другим, на трибуну стали подниматься руководители области, района, депутаты различных уровней, директора предприятий и организаций, представители воинских частей,  дислоцированных в этом городе, самые почётные ветераны. Они, по традиции, славословили училище, благодарили  за оказываемую помощь и дарили командованию ценные  подарки. Начальник училища, принимая подарки, также благодарил за высокую оценку своего труда и обещал оказывать ещё большую помощь. Наконец, поток поздравлений иссяк. Начальник  училища подал команду: «Для выноса Знамён, прошу встать! Знамёна училища вынести!» Мы встали, провожая  взглядами знамённую группу с дорогими для каждого из нас святынями. Начальник училища объявил торжественное собрание закрытым. Оркестр исполнил гимн России. Едва смолкли последние звуки гимна, как начальник штаба огласил распорядок праздничного вечера: «Объявляю перерыв на пятнадцать минут, затем в этом зале состоится концерт художественной самодеятельности, а после его окончания для приглашённых офицерский банкет в лётной столовой. Работают кафе и буфеты. Приятного Вам отдыха, дорогие товарищи». Поднявшись со своего места, я, вместе с Виктором Малыгиным и однокашниками, прошёл через фойе, заполненное радостными людьми, и вышел на площадь, примыкающую к Дому офицеров. Здесь тоже было много народа. Естественно, что преобладали молодые офицеры, а  офицеров старших возрастов было заметно  меньше.  Причём, их количество уменьшалось пропорционально прожитым годам. Толпу оживляли празднично одетые представительницы прекрасного пола: жёны офицеров, цепко удерживающие своих мужей под руку, юные невесты, не сводящие восторженных глаз с избранников, школьницы – старшеклассницы и девушки – студентки, в легкомысленных платьицах, а также дамы неопределённого возраста. Людской поток, вытекая из Дома офицеров, неторопливо перемещался по спирали к центру площади, где замедлялся.  Молодёжь с интересом разглядывала своих сверстников и легендарных ветеранов, а ветераны, с удовольствием ощущая на себе любопытные взоры, внимательно вглядывались в лица, ожидая узнать знакомые черты, которые оживят прошедшие годы. Центр площади  бурлил от переизбытка людей. Казалось, что  оттуда  на всех  нас действует неведомая сила, которая, подобно  ядру Вселенной, удерживает планеты на орбитах, то  приближая их к себе, то удаляя. Конечно же, этим ядром, безотказно действующим на мужчин, являлась женщина, наша бывшая учительница английского языка, Будкина Алла Михайловна. Почтенные генералы и полковники, подходили к ней, раскланивались, пожимали или целовали руку и делали комплименты. А, некоторые, как и в училищные годы, считая необходимым блеснуть своими знаниями и произвести на неё благоприятное впечатление, произносили несколько фраз на английском языке. Время оказало милость Алле Михайловне, позволив ей сохранить замечательную внешность и очарование. Раскрасневшаяся,  блестящими синими глазами, она, как и прежде, с такой любовью и нежностью смотрела  на каждого собеседника, что, со стороны казалось, что это её самый дорогой человек. Обладая хорошей памятью, Будкина безошибочно узнавала и среди седовласых, и среди потерявших растительность на голове,  офицеров,  своих бывших курсантов,  участливо расспрашивала каждого из них о жизни, о семье, о детях и внуках и, вздыхая, признавалась, что была немного влюблена в него, и  стоило ему проявить настойчивость,  как её жизнь сложилась бы по-другому. Увидев Виктора, Алла Михайловна оборвала оживлённую беседу с почитателями своей красоты и сделала шаг ему навстречу.
     - Виктор, дорогой, как я рада тебя видеть!
     Без тени смущения она прижалась к нему и нежно поцеловала в щёку.
     - Ты такой важный в генеральской форме, такой суровый. Я слышала, что ты сделал блестящую карьеру. Если бы ты знал, как я страдала, когда мы расстались, как мучилась. А ты переживал?
     - Алла Михайловна,  - взволнованно заговорил Виктор, нежно поддерживая бывшую жену за талию, -  я глазам своим не верю. Вы совершенно не изменились за эти годы. Нет, неправда, изменились. Стали в тысячу раз лучше и красивее. От Вас, такой красавицы, невозможно отвести взгляд.
    - Виктор, ты что, будешь называть меня на «Вы»? Как тебе не совестно. Мы же, надеюсь,  остались друзьями? Ведь, ты простил меня?
    -  Аллочка,  звёздочка, конечно простил. Ведь, я никогда и не забывал о тебе. Я помню всё, каждую минуту нашей жизни с тобой. И запах, который ты  только одна  излучаешь, тоже помню. Это «Фиджи», те самые, которые я тебе дарил.
    И Алла, и Виктор,  настолько увлеклись разговором, что совершенно забыли про окружающих. И все, кто увидел этот, неподконтрольный воздействию разума, чувственный порыв элегантной женщины и немолодого  мужчины навстречу друг другу, понимали, что это настоящая любовь. И, было понятно, что, как бы ни сложилась в дальнейшем их судьба, какие бы страдания они не испытали из-за невозможности жить вместе, всё равно они будут счастливы тем ощущением, что где-то  на земле живёт  любимый и любящий человек.
    - Милый мой, какая у тебя семья? Ты один приехал или с женой? Кто она? А дети у тебя какие? Наверное, и внуки есть? Ты счастлив?
    - Подожди, не торопи меня, дорогая, - улыбнулся Виктор. – Ты меня вопросами засыпала. Дай на тебя, хотя бы посмотреть, ведь мы не виделись целую вечность. Если тебе интересно, то расскажу коротко о себе. Всё у меня нормально.  Женат.  Жена добрая и хорошая, двое детей. И внук есть от старшей дочки, Алексей. Работаю в Америке. Живу в Нью-Йорке на  Беверли – стрит. Есть такая улица. В той жизни, в которой я живу, я счастлив. Но я хотел прожить другую жизнь, и тебе это известно. Жизнь, в которой  у меня должны были быть две любви: одна -  к тебе, и  вторая - к небу.
    -  А, знаешь, Витя, вот я увидела тебя,  и только теперь поняла, насколько крепко люблю тебя. Мне, кажется, что так сильно я никогда и никого не любила.
    -  Ты извини меня, Аллочка. Мне неловко объясняться с тобой. Но ведь это ты оставила меня и уехала,  не попрощавшись. Хорошо, что  записку написала, иначе пришлось бы тебя разыскивать, как пропажу. Но почему ты написала её не на русском, а на  английском языке? Я помню её наизусть: «Honey, I am leaving. Our routine way of life is unbearable for me. But I felled in love with our and, definitely,  I shall love you for a longtime.  Farewell, Alla». (Милый, я  уезжаю. Наш быт мне  невыносим. А тебя я люблю и ещё, наверное, долго буду любить. Прощай, Алла).
    -   Дорогой мой, почти целый год я прожила в этой ужасной комнате в офицерской гостинице, где не было ни душа, ни нормального туалета. А я  женщина. Ты вечно был занят полётами, командировками, нарядами. Сходить в кино, и то удавалось с трудом. А в театр мы, вообще, сходили с тобой только один раз. Я помню эту бездарную постановку областного драмтеатра «Бешеные деньги» по Островскому. А записку я написала тебе, как напоминание, что изучение любого иностранного языка, особенно английского, развивает интеллект. Ты извини, Витя, но о каком уровне твоего интеллекта можно было говорить  в то время, если ты не читал не только художественной литературы, но даже  газеты в руки не брал.
    -  Аллочка, ты не во всём права. До меня ты была замужем за Николаем Устименко. Вы жили в Запорожье, ты сама рассказывала, в  отдельной двухкомнатной квартире. Но там, с твоих слов, вашему счастью помешала свекровь, которая, якобы, тебя не полюбила. Со мной у тебя жизнь тоже не сложилась. Я долго размышлял и понял, что суть проблемы не в мужчине, который находится рядом с тобой, кто бы это ни был – я или Устименко, или кто-нибудь другой, а в тебе самой. Ты мечтаешь достичь недостижимое. А нужно, просто, научиться любить. А любовь, помнишь поэта: «… не  вздохи на скамейке и не прогулки при луне».
   -  Витя, дорогой, зачем теперь об этом?  Главное в том, что я увидела тебя. И жалею, что наша встреча состоялась так поздно.
   -  И я жалею, Аллочка, что не сумел, из-за своей любви к полётам, удержать тебя. Твой отъезд и, особенно, твоя записка, меня обидели, задели за живое. Я понял, что являюсь для тебя неотёсанным чурбаном. И решил отомстить тебе, достичь такого положения, чтобы ты пожалела о том, что покинула меня. «By the way, believe me that besides French and Spanish I had learned and liked English and   I can speak it as a real one hundred percent American». (Кстати, поверь мне, что, кроме французского и испанского, я, всё-таки, выучил и полюбил английский, и знаю его, как настоящий стопроцентный американец).
    -  «I believe you. And I shall repeat a lot of times that you would believe me: I am sorry, my darling, I am very sorry. Leaving I was sure I would be happy by all means.  After you had married a few times yet.  And every time I felled in love. You know, I am very amorous.  And it seemed that a marriage demands.  But every time I had been mistaken.  That is why I am still alone». (Я   верю  тебе.  И, ещё много раз повторю, чтобы ты мне поверил: я жалею, милый мой, очень жалею.  Уезжая, я верила, что обязательно буду счастлива. После тебя, я ещё несколько раз выходила замуж. И каждый раз по любви. Ты же знаешь, что я очень влюбчивая. А, оказывается, что замужество требует тонкого расчёта. Но каждый раз я ошибалась.  Поэтому,   до сих пор я одна).
    -  Аллочка, что же мы здесь стоим? Приглашаю выпить по бокалу шампанского за встречу. Друзья, вы нас поддержите? – повернул голову к нам Малыгин.
- Конечно.
    Каждый из нас, представившись, галантно поцеловал вкусно пахнущую ручку Аллы Михайловны, одетую в тонкую ажурную перчатку и выдержал её удивительный, заставляющий колотиться сердце, взгляд. Затем мы, пропустив бывших супругов вперёд, направились за ними в кафе.
     В кафе Алла Михайловна и Виктор Тимофеевич пробыли недолго. Немного выпив шампанского, они попрощались с нами и покинули Дом офицеров. А наша компания, не замечая времени, праздновала юбилей училища до двенадцати часов ночи, до закрытия кафе. Конечно, на этом мы не успокоились, и продолжили общение в казарме.
     Поднявшись утром, я привёл себя в порядок, и, тщательно выбритый, наглаженный и надраенный, в парадном генеральском мундире,  который, был украшен орденами и медалями, размещёнными на груди в несколько рядов, прибыл на торжественное построение. Тёплое и ласковое августовское солнышко сияло на голубом небе. Стройные шеренги офицеров и курсантов, выстроенных по линейке, застыли в ожидании команды. Многочисленные гости, в том числе и подъехавшие на поезде, и просто  зрители, празднично одетые, предвкушая интересное зрелище, заполняли всё разрешённое пространство. Начальник училища, до секунды точно, в назначенное время, подал команду: «Равняйсь! Смирно!»
      Весь положенный ритуал, изложенный в Уставе,  был выполнен без сучка и задоринки. После построения и прохождения торжественным маршем, были возложены венки к мемориалу военным лётчикам, погибшим при исполнении воинского долга. Затем все направились в Музей училища, где ознакомились с бесценными героическими реликвиями. Оставшееся время до обеда, я со своими товарищами посвятил посещению учёбно-лётного отдела. Мы прошли по учебным аудиториям и даже посидели за незабытыми за долгие прошедшие годы, письменными столами. Обед в лётной столовой с многочисленными тостами, растянулся на целых два часа. После обеда, собрав туалетные принадлежности в чемоданы, все те, кто ночевал в казарме, на автобусе приехали на аэродром. Легковые автомобили и автобусы непрерывно подвозили людей. На перроне, и отлетающих, и провожающих накопилось не меньше, чем было утром при проведении торжественного построения. Заместитель Главнокомандующего торопился в Москву, поэтому приказал вылетать в заранее назначенное время, не дожидаясь тех, кто опоздал. У самолёта, прощаясь, я обнялся со своими товарищами, понимая, что, наверное, нам больше не придётся свидеться. Я поднялся по трапу, прошёл в салон на своё место и стал смотреть в окно иллюминатора, наблюдая за посадкой пассажиров. Из очередной, подъехавшей к самолёту «Волги», вышел Малыгин. Он, открыв заднюю дверцу, помог выйти из машины Алле Михайловне. Виктор порывисто обнял Аллу, прижал её к себе и несколько раз поцеловал в губы. Затем, оторвав от себя, снял фуражку, рассыпав густые русые волосы,  поклонился и поцеловал ей руку. Взяв у шофёра свой походный саквояж, он повернулся и, не оглядываясь, побежал по трапу в самолёт, быстро прошёл по проходу между кресел и сел рядом со мной. Бортовой техник убрал трап. Экипаж запустил густо загудевшую ВСУ, и, последовательно, стал запускать левый и правый реактивные двигатели. Провожающие не расходились. Командир экипажа, проверив карту обязательных докладов, снял самолёт с тормозов и медленно порулил по перрону на исполнительный старт. Мы, наполненные светлой грустью, безотрывно смотрели в окна. Оставшиеся офицеры взяли под «козырёк», а, остальные, вслед нам, желая счастливого полёта, по давнишней русской традиции, стали махать руками. Несколько взмахов своей тонкой ручкой сделала и Алла Михайловна, окружённая, как всегда, нескончаемыми поклонниками. 

               


Рецензии
Весьма интересный рассказ. Прочитал с удовольствием. Жму зелёную кнопку.

Петр Панасейко   26.07.2018 09:29     Заявить о нарушении