Лебеди несут письмо. Книга 3. Часть I

 
Посвящается императору Константину XI Палеологу.
Лебеди несут письмо.
Книга третья, первая часть.

Перевод Анна и Борил.

1 часть.
Борил – сын волка.
По пустынной зимней дороге ехала кибитка, запряжённая парой коней, которые были специально обучены для боя. Обычно их называли «;р;к». Пара коней была запряжена кое-как переплётной канатной сбруей. И кони, как бы стесняясь, то и дело норовили вы-рваться из этого позора. Они ведь были ухожены и прошли школу высшей подготовки к бою.
Сидя на охапке сена, Борил (выходец из огузов) вспоминал события последних дней. В кибитке, укрытая сеном, лежала девочка-подросток. Борил с грустью вспомнил о том, как эта девочка оказалась у него в кибитке кочевников. Как-то в бою с печенегами он оказался в селении противника. В одном из полуразрушенных домов он увидел подростка, девочку лет тринадцати, всю в копоти и пыли, плачущую, убаюкивающую уже мёртвую сестричку.
Борил постарался утешить её, набросил на плечи безрукавку из овечьей шкуры, а мёртвую сестричку похоронил недалеко от дома. Быстро накинул на лошадей «сбрую» из верёвок и покатил в сторону Константинополя. В нагрудном кармане лежал фирман от Ники-фора из Византии. Он завернулся в тулуп и в ушах всё время звенел ветер. То ли ветер ревел в дороге, то ли он слышал крик-уран со стороны жёлтых киданей: «Берегитесь, вот он Борил – сын волка, сын волка, сын волка!..».

2 часть.
Птица Небесная – его копьеносец.
Его эти воспоминания как-то воодушевили и он улыбнулся. Ему понравились эти порывы: он любил хвалу. Он снова оглядел лошадей и очень удивился, увидев, как животные, запутавшись в постромках (ремнях в оглобельной упряжке), он понял, что кибитка катилась почти сама по себе. Он вообще не слез, чтобы хотя бы поправить ремни. «Ии, хэй, ии-хэй, давайте, братцы, потерпите этот «наряд», ведь и арбу должен кто-нибудь тянуть!».
Холодный ветер обдал его лицо и из-под шапки вывалились светлые локоны и закрыли ему глаза. Но сзади волосы были острижены по-гуннски. Обычно такую стрижку ему делала Птица Небесная. И он вспомнил, что у ней нет ножниц, нет даже тех бронзовых. И решил это дело отложить уже в Константинополе.
Борил снова улыбнулся, потому что вспомнил эту хрупкую девчушку. Но она умело собирала в колчан готовые стрелы, в степи подбирала сучки и топливо. Но особенно умело она массажировала его опухшие ноги. Могла постирать его портянки, затем чистила до блеска высокий скифский казан, могла ухаживать и за лошадьми. Но бывало и такое, когда ей надоедало его ворчание, и она убегала в степь. Он просыпался от того, что её цепкие молодые ноги не ходят по его спине, не давят на лопатки и позвоночник. Тогда он вскакивал и уходил в степь искать коней. Он знал, что эта игривая и хрупкая девчушка где-то совсем рядом с лошадьми, и он тихонько подкрадывался к ней, изображая разбойника или волка. А бывало, что она сама подсаживалась рядом со спящим Борилом. Он незаметно подкрадывался к её пышной косе со стороны шеи, и девчушке казалось, что к ней подползла змея. Ужасный крик испуганной служанки доносился далеко в степи. Затем оба они хохотали до слёз. Но на этом их забавы и заканчивались. Борил большего себе не смел позволить, потому что свято соблюдал традицию родной степи: девчушка-подросток ещё не невеста, она ещё почти ребёнок…
Так шли дни, пока в степи к северо-востоку от Чёрного моря, недалеко от Херсонеса не встретил Борил гонца от императора Византии. Тот назвал тюркское имя одного из князей рода Кыскыр. Борил, сказав, что это он, получил фирман от Никифора. Поэтому он, недолго думая, приказал Птице Небесной влезть обратно на своё место в дальнем углу кибитки, и они тронулись в путь по дороге на Константинополь.

Часть 3.
В Константинополе.
Перед нашими путешественниками издали открылась панорама Константинополя. Церковные купола в позолоте блестели, заманивая к себе роскошью, но чем ближе они подъезжали к городу, тем слышнее звучали и колокола. Они подъехали к главным воротам, когда уже стемнело. Борил постучал в них, и из приземистого здания вышел охранник, а за ним ещё несколько человек. При свете фонарей они направились к кибитке. Они увидели человека с башлыком на голове, но трудно было угадать в нём определённого этнического представителя. Но зато хорошо ухоженные кони показы-вали, что этот человек – со Степи. Кони так и не приучились к такой странной сбруе и сейчас стояли поперёк дороги и то и дело пытались освободиться от своей позорной упряжи.
Борил опустил на вход кибитки часть покрывала, чтобы чуткие взоры не охватили девчушку в глубине кузова. Охранники очень удивились, увидев при свете фонаря кибитку кочевников и «сбрую» боевых коней и пришли в ярость: в Византии к таким коням питали особое уважение, их любили и лелеяли. А при виде этого экипажа разозлились ещё больше: какой дурак таких боевых коней запряг в кибитку кочевников! Они оглядывали кибитку со всех сторон и вспомнили, как накануне такой же дурак прикрыл коня рогожей вместо седла. Ох, уж эти степные кочевники! Кони славные, а покрыты кожаными штанами! И вот сейчас перед ними опять какой-то чудак! Тот был конокрадом, а кто же этот!
Борил догадался, что сторожа говорят о нём, потому и смеются над ним, и их сабли блестят совсем неприветливо.
Он нахмурил чёрные густые брови и тут же стал похож на гневного волка. Но воинов он не напугал, и хотя чёрная папаха кое-что означала, хорошо, что он её вовремя натянул на глаза. Теперь стало ясно, что он – выходец из Степи, может быть даже из огузов или куман, печенегов. В это время воины обошли кибитку и снова вернулись к неё, громко смеясь: они несли в руке мёртвую ворону. Борил разозлился на начальника: тот посягнул на святыню - оберег рода Кыскыр.
Остальные смех прервали, поняв, что пустой смех здесь неуместен. Но Борил неожиданно улыбнулся этой затее и стал ждать во-проса, причём на тюркском. Кони терпеливо ожидали, пока люди договорятся и отведут их под навес. Охранники заговорили на чужом для него языке. Напряжение нарастало и он протянул старшему из них фирман - приглашение. Один из охранников узнал печать Никифора. Мгновенно вспыхнул в гневе. Но один из охранников спросил его на тюркском:
- Куда путь держишь, бродяга?
- Ищу ветра в поле, неряха.
- Ах, спаси меня, я боюсь, - последовал язвительный ответ. Давай, открой полотно, хочу увидеть, что там у тебя.
Борил пнул охранника так, что тот покатился в овраг. На шум подошёл старший.
- Что здесь происходит?
- Его пнул этот тюрк.
- Лошадей отведите в сарай, а его допросите.
- Да вот он нам это показал.
- Дай сюда, а его тоже туда же – к лошадям.
На шум выглянула Птица Небесная. Борил затолкнул её обратно, сказав: «Немедленно ложись туда же!». Вышел с болью в душе, потому что он остался вообще без фирмана. Из этой бумаги он знал. Что где-то здесь обитают Комнины. На ходу шепнул девчушке: «Оставайся здесь, не бойся никого, лежи под сеном. Но если что – хватай меч, маши, как я тебя учил».

Часть 4.
«Держись бойцовского ума. Будь воином!».
Борила закрыли в помещение, стены которого были сплошь закопчены, от них исходил дурной запах горелого.
Борил, сидя на пне, обдумывал своё положение и не знал, за что его закрыли. Подумал и о лошадях, может из-за них…Он понял свою оплошность – из-за небрежного обращения с лошадьми. И Борил громко засмеялся. Вдруг дверь открылась, и на пороге появился охранник. Борил заметил, что этого охранника не было среди тех, которые были у ворот. Этот пожилой человек был похож на степняка. Борил обрадовался – всё же свои! И тот протянул ему лепёшку. На вопрос Борила, знает ли тот, кто такие Комнины, степняк ответил: «Эх ты, чудак, о них даже и не спрашивай!». Оставил кувшин с водой рядом с лепёшкой и вышел. Борил выглянул наружу. Ветра уже не было. Двор освещался фонарями. Он заметил степняка и сказал ему:
- Эй, божий человек, я понял, что ты из тюрок!
- Да, из тюрок.
- Из тюрок, но карман пустой, как полая тыква.
- Чего ты хочешь? Кто нужен тебе?
- Комнины.
- Иди прямо и найдёшь калитку в сад. И что ещё ты хотел?
Борил вложил монету ему в ладонь. «Смотри, пойдёшь, но будь воином, управляй умом, как полагается воину…».
Борил разволновался так, что решил немедленно найти дворец Комниных…Он давно слышал о них, но не знал, о ком идёт речь. И сейчас, как барс, легко и свободно пошёл по незнакомой тропинке на звуки колоколов церквей. В городе шла вечерняя служба.

Часть 5.
«В Византии собаки не едят окорок».
Борил шёл на звуки колоколов. Теперь, когда он остался один в темноте, в чужом городе, всё спасение зависело от его воинской доблести и храбрости, но в душе звучал наказ пожилого тюрка «…помни, ты – воин…». И всё же весь он жил теперь мыслью найти и узнать ближе Анну, ту, о которой говорила вся Степь.
Спустя некоторое время из темноты показалась фигура в чёрном. Борил окликнул человека:
- Эй, человек, ты християнин или бей?
- Християнин, а ты кто?
- Скажи, християнин, как найти Комниных.
Фигура в чёрном оказалась сторожем и при упоминании Комниных он быстро опустил капюшон на голову, но монета успокоила его, и тогда он сказал: «Следуй за мной, следуй, но веди себя как воин, потому что здесь много скрытых наблюдателей за домом Комниных». И ушёл по своим делам.
Тихая ночь радовала Борила. И на его радость тёмные тучи рассеялись, и на небе показалась луна. Борил заметил среди деревьев одиноких женщин, которые разносили вечерний ужин по назначению. Одна из них несла ужин в покои Анны Комниной. Борил тут же скумекал план действий. Морской воздух (дениздян – тузлу су) веселил молодого степняка ещё больше, чем лунный свет. Вдруг на тропинке появилась молодая женщина в чёрном. Он медленно по-шёл по тропинке и впереди показались дворцы императора, а за ни-ми засеребрились воды Босфора. В окнах светились огни свечей. Из открытых дверей кухни, где готовились яства для двора, неслись запахи еды, и здесь же недалеко бродили собаки и, кое-где сцепившись, делили добычу.
Борил обрадовался – собаки были заняты дележом. Женщина в чёрном подошла почти вплотную. Она держала закрытую посуду из серебра, которая при свете луны холодным блеском манила к себе. Борил вышел из-за дерева и схватил женщину, которая, не успев крикнуть, оказалась под тулупом Борила. Он мгновенно стянул с неё одежду, протянул ей свои непонятные одеяния и исчез между деревьями. А в это время чёрная собака, которая шла за женщиной, схватила с подноса ляжку курицы, надкусила, но женщина в слезах прогнала собаку и крикнула вслед: «В Византии собаки не едят окорок!».

Часть 6.
Анна во время богослужения в церкви.
Анна ждала, пока принесут ужин и, не дождавшись, стала готовиться к вечернему богослужению. Решила не задерживаться в церкви, потому что сильно проголодалась. Но подойдя к туалетному столику, с удивлением заметила тут поднос ужином. Открыв крышку миски, она заметила окорок со следами собачьих зубов. Переложила поднос на другой столик и стала наряжаться согласно церковному этикету. Сняла чёрное платье, жемчуг, бусы, колье, кольца и браслеты. Украсила свои чёрные волосы ниточкой жемчуга. И сама восхитилась блеску жемчуга при свете свечей. Анна была сложена суровыми линиями лица и бровей, тело не гимнастки, но крепкое и привлекательное. Умные и внимательные глаза говорили о сильных воле и характере, как и полагалось дочери императора Алексея Комнина I. Суровость быта смягчали те запахи, которые просачивались из чашек и флакончиков с дорогими индийскими благородными благовониями. Закончив с нарядами, она перешла к обуви. Обувь обычно подавала служанка – молодая женщина из Кипра. Но сейчас её не было почему-то и Анна, чуть-чуть огорчённая, сама достала обувь и, терпя неудобства, стала натягивать на неё ремешки. Потушила свечи и вышла, обдавая всё вокруг себя ароматами цветов и трав.
В церкви уже шло богослужение. Молодые священники то и дело оглядывали молящихся, чтобы найти Анну. Они хорошо знали, что на вечернее богослужение приходили не только грехи смывать, но и…здесь часто говорили о любви, о поэзии Касии, любовные связи не осуждались моралью этой публики. Поэтому шик и блеск молодых женщин удивляли молодых священников – сторонников скромного христианства.
Анна была замужем. Но семейная жизнь была далека от гармонии и любви. Поэтому в церкви она находила утешение и не толь-ко…она ждала ответа от посланника в Степь. Она втайне от отца написала приглашение одному из тюркских князей. Она ждала доб-лестного витязя на службу своему отцу. Но ответа не было. Вспомнила мужа и снова ей стало грустно, он опять исчез на несколько дней.
По дороге она встретила служанок из кухни. Походка одной из них показалась ей странной и необычной. Из-под капюшона выбивались белокурые локоны, стриженые по-гуннски. Кожаные штаны под покрывалом издавали шуршание и скрип. Анна слышала от степняков, что даже военные ходили в таких странных одеяниях. Но не обратила внимания на странную служанку. На ступеньках она заметила нескольких молодых тюркских женщин. И Анна одарила их мелочью. И сама подумала о том, что сегодня вечером ей часто попадаются незнакомые степняки. И вошла в помещение. Здесь она окунулась в туманную атмосферу запахов ладана, миры, базилика, духов и парфюма.

Часть 7.
Горячая Стрела.
Богослужение завершилось, но Анна так и не дождалась тайного посланника. Она стала выбираться из толпы верующих к выходу и здесь увидела девушку из числа тюркских степняков. Анна удивлённо остановилась возле неё и улыбнулась. По-тюркски спросила: «Как зовут?».
- Горячая стрела.
- Почему такое странное имя?
- Так назвали в племени. А здесь нет у меня крёстной матери. Некому крестить, чтобы поменять имя.
- Я тебя окрещу, и станешь християнкой. Определю тебя в нашу школу, вижу, ты смышлёная.
- А как найти Вас?
- При входе покажешь вот эту динару.
Анна улыбнулась, Горячая Стрела обрадовалась динаре – наконец-то её заметили…Облегчённой, ей вспомнилась прошлая жизнь и то, как она оказалась у дверей церкви. В ладони заблестела динара, новая волна радости и надежды обдала девушку и она дала себе клятву найти Анну и остаться ей верной до конца. Она – воин и когда-то училась военному делу у огузов. У них были отряды и девушек-воительниц. Она была высокой, плечистой, отличным стрелком, умелой наездницей, голубоглазой, с длинными локонами, но-сила длинное платье военного покроя. В одном из кумано-печенежских сражений попала в плен к печенегам, которые и на-звали её Горячей Стрелой. Не один смуглый печенег пал от её стрел! И печенеги решили укротить девушку-воина. Окружив, набросили петлю, и она оказалась скрученной толпой. Однажды, после затишья, её и ещё нескольких воинов вывели на невольничий рынок. Её продали как рабыню в Эмпорию богачу-греку. Она подождала, пока заживут раны, и сбежала в Константинополь. Приказчик из дома императора приметил её и заговорил с ней на тюркском. Дело было около Главных Ворот города, и девушка не только насторожилась, но и обрадовалась. Тюрк, узнав о её беде, сказал, что в городе есть свой человек – Борил, и указал, куда подойти, чтобы иногда получать немного еды. Здесь был обычай: после похорон богатого вельможи устраивали ужин для бездомных и бедных, а зимой могли подпустить и к теплу. Тюрком оказался тот самый сторож церкви, который встретил Борила после его приезда с фирманом в кармане. И сторож направил девушку на поиски Борила.
Анна ушла, а девушка при свете луны разглядывала динару и тиснёный герб Комниных. Анна, узнав о том, что ещё какой-то тюрк оказался среди обитателей Больших Ворот города, срочно вы-слала евнуха, чтобы найти девушку около церкви, ту самую, которой она только что подарила динару. Евнух ушёл, а девушка подо-шла к дверям сторожки, постучала. Вышел сторож и удивлённо оглядел девушку. Удивился, потому что её давно не было здесь. И, засветив фонарём гостью, сказал: «Заходи, Стрела. Что случилось, что ты пришла так поздно. Проходи, грейся, вот остаток от ужина». Она вошла и увидела на столе монету с тюркским гербом (предположительно Тогрула). Девушка вздрогнула от радости: где-то здесь ходит тюрк из огузов, но не простой, а особого назначения. Её раз-мышления прервал сторож:
- Стрела! Вон в том закопчённом сарае появился незнакомый на кибитке кочевников. Такой чудак-простофиля, что боевых коней высшей категории (;р;к) запряг упряжью из конопляной верёвки. Ходят слухи, что его пригласил Никифор, а может Вотаниат, но фирман оказался у этого чудака. Может такое быть? Так вот эту монету мне подарил он. Подарил, чтобы показать ему дворец Анны.
- Кто такая Анна?
Сторож испуганно: Ой, не говори это имя вслух, её все боятся. Она дочь Алексея Комнина I. Она очень образованная, кроме квадриума имеет ещё ряд степеней образования. Но, ты представляешь, этот чудак пропал в одночасье. Ты перекуси и сходи по этой тропинке прямо, он тюрок, из ваших, ты узнаешь его.
Стрела прислонилась к тёплой печке и рамы на стене как будто заснули, наступило затишье. Девушка закрыла глаза.

Часть 8.
«Оставайся со мной».
Борил, оставшись один после сторожа, взял поднос с ужином и направился в дом Анны. Он был одет в наряды той самой служанки, которую раздел, дав ей свою непонятную и беспорядочную одежду из кожи и тесёмок. Вошёл в длинный коридор, где сторожили двери и покои Анны евнухи. Но Борил тихим кошачьим шагом вошёл в ту дверь, откуда доносились запахи парфюма и духов. Оглянулся при свете свеч, посмотрел в окно. В разноцветных витражах отразился серебряный свет волны при луне. Босфор упоенно отдыхал, качаясь в тихих волнах благодати. Всё серебрилось, даже грустные снеговые тучи любовались этим покоем.
Борил услышал чьи-то шаги. Спрятался за шёлковый портьер и затих. Оттуда он озирал комнату со множеством стеллажей, полных книгами, которые приковали внимание юноши.
С большой грустью и болью в душе он вспомнил свою суровую жизнь с матерью в степи. Невысокая смуглая мать обеспечивала семью топливом и молоком для младших братьев и сестёр. Когда пришло время учиться, она, не задумываясь, отправила Борила-подростка с караваном из Китая в Римскую империю учиться воен-ному делу римлян.
В одном из боёв уже взрослый Борил попал в рабство к тюркам-булгарам. Оттуда он бежал и попал к куманам, которые воевали с печенегами в эпоху Комниных. Именно дом Комниных привлекал степных тюрок на пограничную службу. Анна об этом знала и однажды выслала своим человеком фирман, которым от имени Вотаниата приглашала на службу хорошо обученного степняка. Но по пути этот фирман попал к человеку Никифора, а от него – к Борилу.
После таких тяжёлых воспоминаний он выскочил обратно в сад и направился в сарай, где оставил коней под присмотром Небесной Птицы. Он открыл палатку над повозкой и крикнул: «Смуглянка – дочь печенега, быстро разожги скифский казан и согрей мне воду». Почувствовав голод, добавил: «Посмотри, может там под седлом в сене есть ещё мясо».
Пока Смуглянка – дочь печенега копалась в сене, он стал медленно засыпать от усталости. Босфор ласково гладил его опухшие ноги, посылая ему солёный запах, смешанный с запахами магнолии, олеандры, поздних роз. Медленно засыпая, он ещё надеялся, что поужинает кониной, разогреет усталые ноги, но неожиданно острая боль под лопаткой пробудила его от грёз: он понял, что рана от копья вновь дала о себе знать. Он с надеждой наблюдал, как девочка старается разжечь огонь, чтобы согреться и согреть воду. Как правило, воду они возили в мехах от коней.
Девочка подошла и стала будить Борила:
- Ну, вставай, брат мой.
- Ну, вот и хорошо, спасибо за заботу, развяжи тесёмки и ремешки, достань военную обувь.
- Я уже это сделала. Опусти ноги в воду, вот так, вот так – прямо в скифский казан, а я ещё топлива подложу.
Борил посмотрел в её красивые, молодые, чистые, как жемчуг, глаза, и в душе сразу погасил шальные мысли и желания. «Нет, нельзя её уламывать, надо обучить её военному делу» - твёрдо сказал он себе молча. После процедур она тронула его за плечо и сказала: «Ну а теперь ложись вот сюда, на этот тулуп».
Затем она привела себя в порядок и решила вернуться на своё место в глубине кибитки. Борил схватил её за ногу и, как будто шутя, сказал: «Останься со мной, со мной здесь тепло и уютно. Не знаю, почему сегодня раны особенно ноют».
Смуглянка остановилась и подумала: «Если я лягу за его спиной, что может быть». И вспомнила далёкое: «Как чёрный пёс меня грел, видимо теперь мне придётся греть этого воина…Может быть, я – тоже чёрная собака…».

Часть 9.
«Карабаа» - толстая верёвка, сплетённая из конских хвостовых волос («кыл»).
«Карабаа» - не для девичьих рук.
Бой с печенегами завершился к вечеру. Борил был настолько утомлён, что не обращал внимания даже на стоны раненых, своих и чужих – куманов. Одна мысль его угнетала больше, чем раны на те-ле и кровь в сапогах. За ним плелись кони неизвестного воина. На сёдлах зависли тела то ли уже мёртвых, то ли тяжело раненых.
Около ручья Борил присел. Зачерпнул рыжеватую воду и глотнул. Кони тоже подошли к ручью. И здесь он услышал человеческий стон. Он понял: на конях ещё живые, но чужие воины. Кони приблизились, и Борил снова услышал стон, но голос не был мужским: то ли ребёнок плакал, то ли девушка выла от боли.
Неожиданно кони присели на передние ноги и из сёдел со-скользнули полуживые тела чужих воинов. Он услышал уже не просто их стон, а на чистом тюркском просьбу: «…вон там, в роще висит привязанная девчушка, иди, спаси её, нам уже не поможешь…».
Борил вздрогнул – это были воины-куманы, их соседи по поселению. И он, изнемогая от боли, освободил из сёдел обоих, развязал тугие ремни на колчанах, мечах, снял кожаные сапоги и спустился к воде. Зачерпнул шлемом одного из них рыжей воды, всплеснул кому в глаза, кому в горло, кому в грудь и сам оглянулся на стон из рощи. В это время появился хромой конь с седлом, но без седока. Животное подошло к ручью, и Борил заметил на его боку кусок от пики…наклонился и зубами выдернул, а затем нарвал зелёной травы, обтёр рану, животное легло на бок и, тяжело дыша, медленно заснуло. А человек подумал: «Отдохни, может, выживешь». И за-черпнул шлемом воды, брызнул в открытую пасть коня…
Пошёл к стону в роще. Огузское селение неподалёку было покрыто дымом, горели камышовые крыши и заборы, блеяли ягнята и телята, полуживые куры пытались взлетать, зато собаки имели предостаточно мяса. А кое-где палатки и кибитки кочевников, опрокинутые набок, были готовы выехать, но не успели. И Борил подумал: «Неужели это мы такое натворили, такие бедствия принесли куманам, а ведь они нам близки по духу и языку, за что, за что, нас натравили на них». Подошёл к роще, где рос густой терновник. Но чем ближе подходил к середине, тем слышнее был душераздирающий голос. Когда же подошёл он ещё ближе, увидел приземистый домик, голос исходил изнутри. Борил, готовый защитить жертву, медленно вошёл вовнутрь. Здесь он увидел девчушку, потрёпанную, поцарапанную и привязанную к перекладине под потолком. Руки и ноги были скручены жёстким канатом из конских волос – карабаа. Девушка пыталась освободиться от пут и ещё больше запутывалась, тонкие детские ручки были в крови, а местами разорваны и сильно избиты.
Прошло немного времени и по пути им встретились чужие воины. Это была охрана. Позади вели пленных женщин, детей, раненых воинов. Борил оставил кибитку и спросил на тюркском:
- Кто такие? Почему людей ведёте как пленных?
- Так нам повелел бей.
- Какой бей?
- На, посмотри вот на эту бумагу. Читаешь ли по-ромейски?
- Читаю. Освободите людей, а не то сзади меня едет большая и сильная конница.
Спор закончился бы боем, но из-за холма показалась конница императора. Свободные разбежались, Борил направил кибитку в сторону Чёрного моря, надеясь выйти на дорогу в Константинополь. Так они и подъехали к Большим Воротам, когда уже шёл первый снег. А девчушку он взял к себе в качестве копьеносца и лекаря. Дал ей имя Птица Небесная и вручил бронзовый кинжал и скифский казан в знак того, что ей ещё предстоит вести и несложное хозяйство и быт.
Кибитка раскачивалась на ухабистой дороге, и Борил заснул, поручив телегу девушке.
Часть 10.
Дизавул во сне Борила.
В течение длинной дороги она уже знала, что он любит спать на её плече под пышными и ароматными, пропитанными степными запахами волосами. Они были светлыми, вились локонами и напоминали одуванчики.
Он медленно заснул. И то ли от впечатлений прошлых событий, то ли сами по себе не угасли военные стычки и через раны ещё ныли в теле, но ему приснился странный сон.
…Дизавул в окружении своего племени сидел под открытым небом в степи. Он был уже стар, но его слово воспринималось как слово ещё молодого князя. Он воздел руки к небу и прочитал:
- Ох, ох, бог небесный Тенгри, мой отец Тенгри, какая боль у меня в душе из-за этих авар! Они снова нарушили границу моих степей и Устин снова обвинит нас. Снова пошлёт на нас свои войска, снова погибнут наши дети от рук бешеных римлян. Спаси моих детей, я тебе обещаю даже жертву!
Кто-то протянул ему пучок ковыльной травы, и он протянул его на восток к восходящему солнцу. В слезах он продолжал:
- Ох, авары, авары, вы не птицы, чтобы улететь от меня, я вас настигну и заставлю ползать передо мной на коленях. Мне особенно горько в эти траурные дни, так что берегитесь, авары. Вот кончу дела с эфталитами и я займу своё место в Прикаспии, Каспийское море будет моим. Не зря говорят: «Одна собака в своём дворе сильнее десятерых за пределами двора».
И, вытерев слёзы, он вспомнил, что его племя ещё не имеет постоянного места обитания, похоже на гонимую собаку в степи из-за лихих печенегов. Мы побросали селения, могилы предков. Хорошо хоть Устин разрешил нам здесь обитать в качестве пограничных постов.
Он позвал Арсила: «А ну, сын мой, подойди сюда. Что прислал нам Устин?».
Подошёл Арсила и спросил: «А что мне сказать. Мы для них никто, им лучше, когда мы как бездомные, безземельные бродяги». В ответ Дизавул молвил: «Хотя мы и бездомные, но не такие ничтожные, как они думают о нас».
 Арсила присел и сказал:
- Ты глава рода, знаешь, что Валент едет к нам из Рима?
- Найди Туркспафа, он, наверно, всё у той…найди его.
Не успел закончить речь, как из-за холма со стороны Каспийского моря донёсся топот коней, бубенчики возвещали о приближении экипажа. Дизавул не успел напялить на себя папаху как знак главы рода, собаки возвестили о присутствии постороннего. Арсила и другие воины окружили его. Свита Валента озиралась вокруг, изу-чая жизнь и быт пограничного легиона Дизавула.
Затем стали приветствовать друг друга, но каждый по своим обычаям. Затем Дизавул сел на место и сказал: «Устраивайтесь по-удобнее. Сегодня у меня траурный обряд. Недавно умер мой отец. И сегодня у меня жертвоприношение в честь этого события, видите, все мои сыновья в трауре». Посмотрел на Валента. Тот был начисто выбрит, блестел во всём, имел красивые лицо и тело под доспехами, но Дизавулу он показался чужим и далёким. Церемония траурного акта началась. Дизавул поцарапал щёки, прослезился и сказал Арсиле: «А ну, приведите тех гуннов, пусть и гости видят, с кем мы имеем дело. А затем отведите их подальше, туда, в овраг и довер-шите церемонию…не надо, чтобы Валент видел всё это…».
Борил проснулся. Ему показалось, что одним из гуннов был он сам, что это его шмалили в огне перед тем, как отрубить голову. (То, что Валент, римский посол, был у тюрок Дизавула, отмечал и историк Мелеандр, а дело было в 576 году). Он уже подъезжал к Главным Воротам и в душе подготовился к жизни в условиях Византии.

Часть 11.
«В подвал, в подвал его!».
Борил был знаком с записями Мелеандра, из которых он знал, что на огузов шли разных родов и религий другие воины. Среди записей были сказания и рассказы о нападениях кыпчаков, печенегов, жёлтых киданей, арабов на их земли. Они нападали, не считаясь с границами Византии. Особую опасность несли завоеватели с востока, где руководил делами Великий Схол Востока. Но он был озабочен внутренней экономикой, особенно торговлей шёлком и наряда-ми для дам двора.
В такую обстановку попал Борил в Византии… Теперь отойдя ото сна, он стал одеваться в нечто такое в чём и сам не разбирался: ведь на нём были наряды служанки из кухни. Вечером он скинул их в кучу и, заметив, как Птица Небесная разбирает её, улыбнулся. Но других одеяний у него не было, и потому он стал спрашивать у дев-чушки, что и как надевать. Кое-как его одели и он решил, когда на-ступит рассвет, снова идти во двор Комниных. Ещё было темно, но восток предвещал скорый рассвет. Не дождавшись рассвета, Борил отправился по знакомой тропинке в тот же коридор, в котором был вчера вечером.
 Сейчас он шёл своим тихим шагом к знакомой двери. Евнуха не было, не было и других знакомых сторожей. Тихо приоткрыл дверь Анны. Здесь тихо мерцали свечи. Он заглянул через окно на воды Босфора, затем стал внимательно изучать книги на столе. Все они были на греческом языке, он знал латынь, но этих алфавита и языка он не знал. В бурсе для легионеров как-то попалась ему книга римского философа, он как-то прочитал её, но ничего не понял. Но римские философы и писатели часто выезжали в степь, чтобы там устраивать школы, поэтому население имело хоть какое-то понятие в науках.
Он осмотрелся и заметил, что воды Босфора начинают «золотиться» - рассвет давал о себе знать. Он повернулся лицом к спящей Анне и был удивлён её молодостью и пышными чёрными волосами, которыми пол-лица было укрыто. Правда, юность Небесной Птицы перекрывала умное лицо Анны. И Борил стал про себя размышлять: «Бедная Анна, кроме книг и церкви ничего не видит…».
Но он подумал и о том, как поговорить с ней об их проблемах… 
Борил вздрогнул, когда Анна зашевелилась в постели. За окном первые лучи солнца осветили цветной витраж, и в комнате заплясали цветные зайчики и квадратики.
Ему показалось, что эти картинки запутались в её волосах и вдруг они тоже стали цветными. Он восхитился её новой красотой и стал на колени около её софы. До него дошли ароматные запахи её сада.
Им овладели новые чувства, и он назвал её своей, своей душой, жизнью и т.д.
А в это время Анна во сне почувствовала не только лучи солнца, но и мысль о том, что пора вставать. Ведь она всегда вставала с первыми лучами солнца. Но, постепенно отойдя ото сна, она почувствовала, что в комнате кто-то есть. Подумала, что вернулся муж с охоты. Она протянула смуглые руки, и на пол слетело её покрывало. Борил закрыл глаза, чтобы не видеть её тело. В степи ещё существовали стыд и скромность. Но неведомая сила заставила его обнять её и поцеловать. Анна же уловила запах полыни, дыма, конский запах и поняла, что это не муж, а кто-то чужой. Открыла глаза и увидела белокурые локоны на плечах чужака.

 
Часть 12.
«Чтобы духа твоего не было здесь!».
Борил был рослым и сильным. Проявлялись годы обучения в бурсе легионеров в Риме. И по пути в подвал он поднял над землёй тех двух хилых стражников и скомандовал им: «Немедленно развяжите наручники, иначе у вас будут проблемы».
Те, озираясь на дверь в коридоре, чтобы Анна не увидела их действий, попросили: «Опусти, опусти, сделаем, как скажешь. Эх ты, жеребец степной, зачем ты вошёл в покои Анны, она же замужняя, сейчас могут твою голову снести!».
Борил же, освободившись от пут, в душе ликовал: ничего замужняя, а вся комната её забита книгами. Разве замужние увлекаются книгами, науками? А где же муж?
Страж подошёл к дверям подвала и стражи затолкнули юношу в подвал. Сыро и темно было здесь, но кое-где белели скелеты…
Загремели железные засовы, крюки на дверях и здесь стало совсем темно. Внизу зарычали львы, правда, тоже на цепях.
Борил стал спускаться вниз, но после первых ступенек он остановился, чтобы привыкнуть к темноте. Прислушался. Неожиданно ему стало легко, и он почувствовал прилив сил и уверенности. Со стороны Босфора подул ветерок, и Борил поднял глаза к стене, откуда пришла свежесть. Действительно, ближе к потолку было встроено небольшое окно. Вдруг он услышал дикий рёв животного, но он не знал, где оно привязано, а может, оно было на свободе. На самом деле животные были привязаны ниже, почти на дне подвала. Их привязывали на особых карабинах с секретом, но животные могли сами их открыть, а что было дальше, никто не знал. Даже сами стражники после того, как вводили виновного в подвал, не спускались дальше первых ступеней. Спустя несколько дней один из стражников открывал железную дверь и кричал: «Выйди, исчезай, чтобы духа твоего не было здесь!». Если же кто-либо из виновных оставался в живых, то еле выползал наверх, волоча за собой всё, что оставалось от тела и одежды.
Полумёртвых забивали, а тех, кого ещё можно было использовать в эмпориях, отправляли на работы, поставив на руки «стигматы» - особые знаки, означающие «беглый».
Анна была в глубокой лихорадке от неожиданной встречи с не-знакомцем. Вспомнила встречу со «служанкой» вечером, когда шла в церковь. Анна сильно испугалась, хотя этот юноша был ладно сложен, гладко выбрит… Но эта красота юноши ещё не овладела её душой и сердцем. И, сильно возбуждённая от гнева, она крикнула: «Евнух, евнух!».
В дверях показался воин. Борил вскочил на ноги и приготовился к защите. Он не стал драться из-за уважения к дому Анны. Испугался оттого, что нарушились его планы. Мгновенно завернулся в шкуру рыси и покорно отдался в руки стражи. «В подвал его! В подвал его! Львам! Голодным львам его!» - кричала Анна, дрожа всем телом.
Борил хотя и улыбался, но в душе его горел огонь. Но не от страха быть разорванным львами, это был огонь радости: наконец-то он нашёл ту, которую так долго искал.
В дверях он ещё раз повернулся в сторону Анны и улыбнулся ей. Она в недоумении, скрываясь от глаз посторонних, улыбку его приняла как ответ на своё послание в Степь. «Обниматься будешь с голодными львами…» - крикнула ему уже после того, как его увели в наручниках.
Борил спустился вниз. Под потолком он обнаружил оконце, через которое пробивался луч солнца. Он обрадовался лучу, но перед ним ещё блистала красота Анны, и, ведомый этой силой, он ещё не осознал реальность. Только потом он заметил кости перед львами. Нащупал свой бронзовый меч под курткой и спустился ещё ниже. Он был бесстрашным воином: или я вас, звери, или вы меня! Один изо львов рявкнул. Звук его был похож на рёв в степи. Остальные же, почувствовав человека, проснулись. Запахи старой кожаной куртки, полыни, дыма от трав ревущему как будто понравились, он успокоился сам и успокоились лежащие.
Борил с надеждой посмотрел на луч солнца в окошечке и взмолился: «Ох, бог мой, небесный Тенгри! Выручи и спаси меня от них! Если же я погибну, спаси мои грехи!».
Он смотрел, не отрываясь от луча, но вдруг вздрогнул. Подвал наполнился рёвом и криком. Все звери были на свободе от цепей и теперь кто кувыркался, кто садился верхом на другого, кто мяукал по-кошачьи. Он вынул меч и шепнул: «А ну, кто первый? Давайте, подойдите ближе!».
Животные тоже заметили на его плечах пятнистую шкуру рыси и подумали, что к ним спустился сам хозяин снегов и гор. А один совсем юный львёнок с любопытством наблюдал юношу. А ещё один сказал своему младшему брату:
- Эй, желторотый степной жеребёнок, а этот что ищет тут? А чего не заметили его раньше? Посмотри на его шкуру. Местами облезлый этот.
- Иих, этот несчастный, кто его знает, чем он провинился, посмотри, как блестят его глаза. Очень похож на Сына Волка, у них глаза светятся ярким огнём! Я слышал, что был большой пожар в лесу, наверно, несчастный потерял мать и спустился к нам.
И все обитатели подвала заревели в один голос. Борил удивился этому приветствию и спустился ещё ниже. Львы от удивления за-стыли, а те двое продолжали строить догадки. Один – другому:
- Посмотри, он спускается сюда.
- А что ему здесь делать? У нас тоже нечего кушать, нам то что-то дадут, а ему.
Неожиданно дверь открылась, и в подвал хлынул пучок лучей солнца. В дверях стоял стражник, и он грубо заговорил:
- Эх, круглый дурак, что же ты сел перед зверями? Разорвут они тебя, дурак! А ну, выходи наружу, встань оттуда, дурак!
- Нет, не выйду, пусть вытащит меня тот, кто посадил меня сюда.
Стражник грозно закричал:
- Выйди скорее, мы уже знаем, кто ты и откуда ты, иди снова в тот сарай, тебя вызовут.
- Спустись сюда вниз!
Тот спустился и с ходу толкнул Борила ногой. «Ты захотел, чтобы дочь императора сюда пришла. А ну, исчезай отсюда быстро, вон отсюда!».
Львы видели, как их гостя выволокли наружу и подумали, что эти двуногие животные вывели их несчастного гостя, чтобы его слопать и все дружно заревели так громко, что последний стражник вышел из подвала на четвереньках. Борил же сам вошёл в коридор Анны, где она его ждала. В лучах солнца её голубое платье и золотые украшения ещё больше разволновали Борила.

Часть 13.
Борил обозначен в записях Анны.
Борил, взволнованно потрясая бронзовым мечом, показал Анне, что он жив-здоров. Та, обращаясь к стражнику, сказала:
- Евнух, этого раба отведи в мой кабинет и закрой дверь.
Тот ехидным голосом спросил Борила:
- Ну как, раб? Ты слышал, что она тебя назвала рабом? Ну как тебе те «котята» в подвале? Прошёл первый гонор?». Будешь ещё лазить по чужим комнатам?…
Он пропустил Борила в комнату Анны. Она, взволнованная, разглядывала бледного юношу и подумала, что он побледнел от страха. Но на самом деле он снова окунулся в прекрасные волны влюблённости. Анна же стояла у окна и наблюдала волны Босфора. Он ждал, пока она повернётся к нему. Но она неожиданно заговорила у окна:
- Я спрошу тебя на своём языке, а ты отвечай на том, на котором ты можешь говорить и общаться. Кто ты? Какое происхождение твоё, чей ты сын?
- Я – Борил, сын Волка, наш род из Волков.
- Как попал сюда?
- Я – начальник военных своего рода, рода волков. А сюда я приехал по приглашению одного чиновника из Ваших кланов.
- Как ты сказал?
- Одного из кланов, а может племени.
Анна слушала и недоумевала, что значит этот ответ. Как будто её отбросило во времена Геродота – род, племя, клан, род Волка и пр.
- Чем ты докажешь, что ты на самом деле начальник военного соединения?
В ответ Борил громко засмеялся.
- Замолчи, раб! Ты больше не начальник военного отряда, ты – раб! Вон отсюда!
Борил громко и весело засмеялся, выбежал из помещения и подбежал к подвалу. Двери подвала были ещё открыты. Спустился вниз ко львам. Закутал голову шкурой рыси, а светлые локоны покрыли половину лица. Горящие глаза, лёгкая походка делали его очень похожим на дикого животного, и львы с удивлением и безразличием подпустили его к себе. Борил выхватил тех двух молодых львят вместе с цепью и вышел с ними наружу. Львята покорно плелись за ним, однако рычали и скалили зубами. Перед дверьми подвала стояли стражники, любопытные, слуги и дворники с вилами и топорами. Шум, крики, улюлюканье толпы вывели Анну из спокойствия, и она вышла на шум. Борил как цирковой артист кружился с львятами на первом снегу. Животные падали, лёжа скользили, на задних лапах, вставая, пытались достать «артиста», а догнав, валили его на снег и все вместе катались по снегу. Смех, крики ужаса, одобрения и ругань толпы окончательно сбили Анну с толку и она растерялась. Но бравый вид стражников привёл её в прежнее состояние и она крикнула: «Стража, закройте этого дурня обратно в подвал. Когда поумнеет, пусть крикнет… мы выпустим его… конечно, если останется жив!».
Но никто не зашевелился в толпе, все были охвачены гипнозом представления…
Сама же Анна восхищёнными глазами не знала, как эту картину прервать. Постаралась сама унять страсть степняка и крикнула: «Довольно, ты доказал, что можешь укрощать не только зверей, но и волков! Заходи в кабинет, но спусти львят обратно в подвал…».
Этот «раб» ей понравился, его дерзость и страсть говорили о человеке с сильным и волевым характером.

Часть 14.
«В покои женщины нельзя заходить».
Анна в душе почувствовала прилив новых светлых и сильных истоков жизни и любви. Она обрадовалась тому, что перед ней тот, кого ждала и искала. А шалости его можно укротить или вообще сгладить. Буйство, очевидно в нём воспитывалось не только степью, но и школой прославленных римских легионеров…
Борил вышел из подвала, отряхнулся от шерсти и снега, подошёл к дверям Анны. Страж открыл двери и велел зайти. Анна сидела за огромным столом и сурово спросила:
- Ещё что-нибудь выкинешь, «раб»?
- Да, кирикия (госпожа), я полюбил Вас и хочу жениться на Вас…
Анна побледнела и усилием воли заставила себя сидеть молча и делать вид, что ничего не услышала…
- В степи меня не считают красивой и боятся меня.
- Но я не из Степи, там мы воевали и пытались покорить печенегов и куман.
- Хорошо, даю тебе ещё один шанс, «раб».
- Что Вы имеете в виду?
- Поедешь на схол Востока и проверишь, как устроены военные дела в этих диоцезах.
Борил что-то слышал о диоцезах, схолах, примиикериях, военных религиях и пр. Но толком ничего не понял со слов Анны «про-веришь». Но вслух сказал коротко:
- Разберусь.
- Но запомни: в комнату женщин нельзя заходить, я смотрю, ты падок на их запахи… И вот что, посмотри на эти фирманы.
Она достала несколько имперских бланков с чётко заполненными графами на греческом (византийском) языке.
- Какой из них был у тебя, «раб»? Но только правду скажи мне.
Борил не смог различить того фирмана, которого выхватил у посланца.
- Да любой из них мог быть, потому что они все одинаковые.
- Нет, не все одинаковые, внимательно посмотри. Найдёшь разницу, сниму с тебя прозвище «раб» и станешь моим воином, - сказала Анна и снова отвернулась к окну.
Борил вспомнил, что тот фирман лежал у него в кармане кожаных брюк, стало быть, он мог быть в масляных пятнах и помят. Та-кого перед ним не было…
- Здесь нет того, с которым я ехал сюда.
- Правильно, а как ты догадался?
- Просто. Он должен быть мятым и в пятнах…
Она выписала ему новый фирман с особым тайным знаком. А те стала изучать и поняла, что как Никифор, так и Вотаниат – грозные соперники и враги Комниных и теперь очень важно было сохранить этого юношу для себя как преданного друга. Но не всё сразу, ей придётся завоевать его мысли и сердце: у степняка очень много наивного и почти детского в поступках…

Часть 15.
«Кто худое делает, тот делает это для себя».
Анна поняла, что юноша давно влюблён в неё и что настал момент выставить то блюдо, которое он вечером занёс сюда.
И неожиданно она выставила поднос с курицей со следами зубов от собаки.
Борил покраснел. Она попросила его подойти ближе к столику. И она узнала в его походке вчерашнюю «служанку». «Кто худое делает, тот делает это для себя» - сказала она, улыбаясь. - «Вот сегодня завтрак опаздывает, будем кушать это».
Сказала и пододвинула поднос ближе к Борилу. Тот узнал вчерашний поднос с курицей и отвернулся.
- Я не знал, как найти Вас и решил схитрить.
- Славная дипломатия! Браво!
Он смутился ещё больше и неожиданно вымолвил тихо и нежно:
- У нас чужие рядом не сидят. Сидят за одним столом только близкие.
- А что, есть специальный отряд сближения людей?
- У нас есть такой, только ему название – любовь и семья.
- Хорошие же у вас обычаи и обряды, а я тебе скажу, что этого мало, надо, чтобы был и церковный обряд, закрепляющий эти светлые чувства. Подойди ближе.
Она позвала евнуха и приказала:
- Это отдай батракам в сарае, а мне принеси свежее. Да и этому гостю дай возможность помыть руки.
- А где мне помыться? Я ведь с дороги.
- Ах, боже мой, следуй за мной.
И они вышли сначала в коридор, а затем зашли в глубине помещения в умывальник, сооружённый по всем законам эстетики Византии. Борил растерялся, от смущения не знал, куда себя девать и подождал, пока уйдёт Анна. Стражник, стоявший у дверей, указал Борилу ванную комнату и даже показал, как пользоваться кранами. К его великому удивлению, гость восхищённо смотрел на многоцветные радуги от струи. И вообще-то он забыл даже, зачем пришёл сюда.
Анна, подождав немного (да много ли времени надо, чтобы помыть руки и лицо), вернулась к стражнику.
- Ну что там?
Тот указал на Борила и сказал:
- Сами посмотрите, он как ребёнок, который первый раз видит струю воды.
- А оно так и есть.
- Что вы собираетесь с ним делать?
- Поживём – увидим, на что он способен…
Позавтракав, Анна стала готовить его в дорогу на Схол Востока. Достала карту, усадила Борила за стол и они стали изучать дороги, которые ведут к диоцезам Востока. Он восхищался рассказами Анны.

Часть 16.
«Я не спрашиваю названия трав и цветов».
Анна и Борил мирно сидели за столом. Весело болтали о пустяках, смех и тихий шёпот степняка привлекли внимание стражника за дверью. Он-то знал источник такого поведения молодых. Он приблизился к тайной щели в дверях и прислушался.
Что же было тайного в разговоре молодых. «Вдруг родится девочка, назови её Цветок Солнца» - сказал счастливый Борил, «Ты сама как Солнце, а дочь – Цветок Солнца. Если родится сын – назови нашим именем Арсила или Араслан (Лев). И знай, что он будет твоим верным защитником». А в это время стражник быстро дошёл до Алексея (отца Анны) и горячим шёпотом доложил: «Они уже заговорили о будущих детях. Скорее к Анне, потом может быть поздно». «Я сейчас же выскочу, затопи там печь» - взволнованно сказал уже стареющий и почти немощный император. Анна знала, что стражник уже доложил отцу о состоянии дел в её кабинете, где они обедали. Неожиданно ворвался отец и злобно закричал: «Ты кого приютила у себя?!». Анна успела взглянуть на себя в зеркало и осталась довольна собой: у ней строгий деловой вид, всё пойдёт по плану. Достала новый свежий бланк с императорской подписью и протянула ему:
- На, вот, прочитай, твоё высочайшее повелевание о назначении вновь прибывшего князя, потомка Тогрул бея, рода Амина (по отцовской линии) и Цветка Солнца (по материнской линии), выпускника высшей боевой школы легионеров из Рима Борила, по званию примикира, то есть начальника союзными войсками Схола Востока, Запада, диоцезов этих областей и т.д.
Император сел, устало подставив руку под щёку, сонно оглядел нового «примикирия» и вяло сказал:
- Я не спрашиваю названия цветов и трав, скажи мне, какого рода ты?
- Каскыр, - бойко ответил Борил, - а  зовут Борил, потому что мы имеем связь с Бори – с монгольского – «животное, происходившее от медведя и женщины».
Усталого императора этот ответ окончательно добил, тот заснул сидя. Анна вызвала стражника и попросила отвести отца в его покои, на этом знакомство с «начальником союзных войск» завершилось.
Анна хитро и умно подготовила его в дорогу. Но Борил попросил дать ему тех коней, на которых он приехал сюда, и в число свиты включить девушек-воинов Птицу Небесную и Горячего Стрелка (Стрелу). Но Анна всё это отвергла, сказав: «Их место на кухне, и среди свиты мужчин им нечего делать. Всё!».
Отбыл Борил на Восток, точно зная, что надо провести ревизию войск Схола востока!

Часть 17.
Горячая Стрела, Птица Небесная, их пребывание в Константинополе.
До утра снег покрыл все улицы. Он, как белое покрывало, тихо и спокойно придавал им нежность и уверенность. Солнечные лучи придали ему ещё больше нежности и красок. Но Борил был в гневе. Алексей Первый вывел его из себя, привёл в гнев от того, что традиционные природные имена от названий цветов, неба, рек, долин, действий человека (Горячая Стрела, Меткий Стрелок и пр.) не вписывались в его сознание. Он даже не попытался узнать, что они значат на самом деле. У него было одно на уме: отстоять свою власть в Византии, а всё остальное было для него колдовством. Дряхлеющий ум не мог анализировать смысл этих имён, а может, просто прозвищ. Но Борил поклялся, что скоро он тоже будет в цене. Оо, эти степные воины – хитрые, умные, коварные, смелые, знают не только себе цену, но и цену в жизни. Такими же качествами обладали и девушки-воины. Не случайно имена двоих из них были Птица Небесная, но имена и тех, кто ещё не показался на арене борьбы в Византии, не канули во мрак. Это Араслан-Кыз (Девушка-львица), Уйгун Йылдыз (Удачливая Звезда), Белая Лебедь и др. Они остались в Алтае (Пазарыке, Турнигёле), но зорко следят за событиями в Византии.
Но только перед нами только две юные героини, о которых поговорить особо.
Борил в сердцах выругал святых и направился в тот закопчённый сарай, где оставил лошадей и девушку. Её он нашёл одну, без стражей, но лошадей и кибитки не было. Когда Борил убедился в том, что лошадей нет, он вышел. Неожиданно в сарае появилась та самая, которая приходила к Яманди (охраннику). Она увела дев-чушку, а ему сказала, что так повелела госпожа. Он пошёл по своим делам по коридору и совсем недалеко увидел Небесную Птицу. Она обрадовалась и сказала:
- Наверно, меня возьмут сюда, может, на кухню помощником по овощам.
Как будто гора с плеч свалилась у Борила.
- Очень хорошо, Птичка моя, я совсем спокоен, а я вот видишь, кем стал. Ведь это очень и очень хорошо, иди к женщинам, там будет спокойно. Приду тебя навещать, не бойся.
Однажды Анна на ступеньках церкви увидела совсем незнакомую смуглую девчушку. Девчушка улыбнулась так душевно и нежно, как будто она давно знала Анну. В знак благодарности она дала девчушке монету. Но та никогда не видела золотых монет и поду-мала, что украшение как бусы. Она спрятала монету и хотела по-своему отблагодарить дарительницу в чёрном. И Анна спросила: «Ты крещёная девочка?».
Девчушка не поняла, о чём идёт речь. И как-то стеснённо сказала на тюркском: «Не понимаю, не понимаю, кирикия!».
Анна пообещала подумать, как её окрестить и устроить в школу-квадриум. Девчушка посмотрела вслед и спрятала монетку в коробочку со своими украшениями.
Как-то на кухне она подошла к пожилой поварихе, показала ей монетку и спросила:
- Это что?
- Это очень дорогой подарок. Кто тебе его подарил?
- Женщина в чёрном.
Все обитатели двора знали, что в чёрном ходит только Анна.
- А теперь она помнит, о чём обещала?
- Она всё помнит, и что обещает, выполняет. Она хочет всех тюрок со Степи крестить и сделать из них христиан.
- Зачем?
- Ей нужны преданные тюрки, а не захватчики и убийцы. Христиане Византии – добрые землепашцы.
На этом женщины ушли, каждая по своим делам. Но девчушка отстала от них и обратила внимание на людей в саду. Вдруг оттуда раздался громкий женский смех. Смеялась девушка-воин. Её длинные белокурые локоны покрывали плечи. Открытое, приятное лицо и глаза, крепкие руки плечи говорили о том, что она чужая здесь. Смуглое и загорелое от солнца и ветра лицо говорило о том, что она из Степи. Женщины заставили её раздеться, для того, чтобы узнать её пол. Поэтому и раздался их дружный хохот, когда  они увидели, что у ней ампутирована левая грудь, а спину пересекал почти свежий шрам от сабли.
Птица Небесная почему-то подумала, что эта храбрая девушка-воин из её родных огузов. Смех женщин стих, когда те увидели слёзы на её глазах. Она была юная и жалостливая, но когда поднялась на ноги, то оказалась высокой и развитой в теле.
 Девчушка поднялась к ней в сад и спросила:
- От кого ты происходишь?
- Я не помню. Но сюда я попала как добыча. Может быть, была продана. А ты кто? Давай подружимся и станем защищать друг друга. Я – Горячая Стрела, а ты?
- Птица Небесная. Ты из рода трёх стрел или из рода десяти стрел?
- Сейчас никто не помнит эти родовые названия, но я знаю, что я стрелок.
Птица Небесная очень обрадовалась новой подруге – Стрелок. И подарила ей пучок сухой травы из тех, которыми лечила раны Борила.
Прошло несколько дней, и они играли в саду. Надо же было случиться тому, что за этой игрой их заметил Борил. И сказал им: «Ах, милая, какое замечательное занятие нашла!».
Девчушка повернулась на голос мужчины и узнала его. В одном из боёв с печенегами девушка защитила его и вывела из окружения. Сейчас в знак радости они подняли свои копья к небу и три раза крикнули: «Солнце, Солнце, дай нам жизнь!».
Девушки оставили своё детское занятие. Они отпугивали ворон, заодно и целились в них. Некоторые птицы падали камнем вниз и девушки хлопали в ладоши. Борил зачислил их в один из отрядов ополченцев Константинополя.
Но как-то Анна сказала Борилу: «Девушек надо крестить, по нашим законам некрещёным воинам грех брать в руки меч Византии. Подумай, как это сделать, да и нам надо обвенчаться».

Часть 18.
От чего обиделась Горячая Стрела?
В один из зимних вечеров в церкви шла служба, и улицы гремели от колоколов. Анна и Голубой Цветок (она же Тудорка Голубоглазая) держали свечи для крещения. Длинные вышитые полотенца из шёлка, украшенные камнями и бусами, красочно блестели при свете свеч. За полотенцами скрыты были две девушки. А молодой священник лил им на головы святую воду. Шло классическое крещение по-христиански. От тёплой воды девушки улыбались и наслаждались благовониями. Одну нарекли Федорой, а другую – Феклой. Но почему-то эти имена так и не получили мест в их сознаниях. Но смуглый священник старался их развеселить, чтобы как-то приучить их к новому состоянию - христианок. Но Анне было не до смеха. Она была крайне удручена тем, что увидела после обряда. Новоявленные христианки, подпрыгивая и скача, на ходу стреляли по церковным куполам и колоколам. Согласно этикету, крещёная должна была целовать крёстной матери (Анне) руку. Когда же она протянула руку Феодоре (Горячей Стреле), чтобы та поцеловала её, Феодора взяла колчан со стрелами и вышла вон из церкви. «Отчего она обиделась? Что ей не понравилось?» - гадала Анна. Феодора же почувствовала, что над домом Анны сгущаются тучи. И она тоже обиделась на Феодору за то, что та даже к столу не села. К тому же обида по неизвестной причине передалась и Фекле (Небесной Пти-це). Оказалось, что колчан и стрелы запали в души юных воительниц раньше, чем богослужение и христианство.
К Анне подошла Феодора (Голубой Цветок), протянула сложенные полотнища от обряда и тихо молвила: «Не обижайся на них, они насыщены военной романтикой. Продолжай обучать их».
Но Анна догадалась, почему Феодора (Стрела) обиделась. В последнее время, как только Борил вернулся с ревизией от Схола Востока, они были неразлучны. Предстоял отчёт о поездке в войска Схола Востока, и они вместе обдумывали его план. Феодора же, видимо, давно любила Борила, а тот её не замечал. Соперничество с Анной было не под силу юной воительнице. А в церкви она видела не одухотворение, а такую же разлучницу, как и свою крёстную Анну.
Была ещё одна причина её недовольства. Здесь роль сыграло соперничество двух домов: Никифора и Комниных. Тайная слежка за обоими домами велась не через новых христианок, а через заядлых и очень коварных в этих делах кухарок и служанок, которые очень умело натравливали эти дома друг на друга, а преданных дому Комниных степных воительниц к делу и близко не подпускали. Борил об этом знал и решил взять девушек к себе в военный отряд.
На следующий день Анна пришла на смотр военной подготовки гарнизона. Но, когда увидела тех двух новых христианок около Борила, пришла в гнев и, вспомнив поступок Феодоры-Стрелка, подошла к Борилу, а тот, повернувшись, заметил, как Анна изменилась за это время. Взяв её под руку, отвёл в сторону и сказал: «Зачем ты пришла сюда? Здесь почти война, иди домой, я приду и за-кончу отчёт!».
Анна нахмурилась и гневно ответила:
- Выгони этих непослушных христианок, здесь Византийская армия, а не игры в степи. Вон их!
 Борил повернулся к ревнивому взгляду Анны:
- Хорошо, что ты не выслала их к тем голодным львам! Браво, Анна, браво! Но поверь, придёт время и они тебе понадобятся. Вспомнишь о них с сожалением…Иди…
Борил усмехнулся женской логике и подошёл к воинам. Впереди на конях сидели Горячая Стрела (Феодора) и Фекла (Птица Небесная). Борил заметил, что у них не всё в порядке: то ремни слабо подтянуты, то сёдла плохо укреплены, то мечи не на той стороне…
Он подошёл к ним ближе и сказал громко, чтобы все слышали:
- Что, Стрелок, приняла христианство и забыла воинские обязанности?
- А что случилось?
- Пока ничего, но может случиться в бою, посмотри, как ты сидишь, как держись саблю и пр. Короче, с завтрашнего дня идёте обе на кухню служить. Останетесь там, пока Анна не успокоится.
Анна привела девушек в военных доспехах на кухню и велела, чтобы им дали самые тяжёлые работы и заставляли мыть и чистить самую грязную посуду. Такова была её месть двум героиням из Степи, которые уж слишком обхаживали своего патрона (начальника и покровителя) Борила.  А что было дальше?

Часть 19.
«Оох, уж эта женская логика!».
На следующий день Горячая Стрела (Феодора) и Птица Небесная (Фекла) пришли на кухню в доспехах, надеясь на то, что им удастся примкнуть к войскам Борила. Им определили угол, где лежали мешки с картофелем из Египта. Они и не думали браться за дело, которое вообще не было им известно. Откуда в степи они могли узнать, что это за «фрукты», которые надо очистить и передать остальным работницам кухни. И, совсем нехотя, пожалуй, даже с ленью цепляя овощ кончиком меча, сдирали они кожу с овоща неслыханной толщины… А затем, целясь в большой казан, бросали овощ прямо в кипяток. Но этого им показалось мало. Когда вошла шеф-повар, женщина преклонного возраста, Стрела попала ей прямо в клок волос. Та, испугавшись, стала звать на помощь стражника. При поспешном выходе из помещения подол очень широкой и длинной юбки зацепился за корзину с морковью. А проворная Стрелок кончиком меча отбросила подол юбки в сторону. Она, зацепившись за дверную ручку-запор, разорвалась. На шум и крик, тяжело дыша (потому что протекали последние месяцы беременности), пришла Анна. Выслушав эту женщину, решила девушек-воинов с их мечами выслать в сад окапывать деревья. Мечи пришлись бы в самый раз как орала. Девушки пошли выполнять задание кирикии (госпожи). Но, пока они шли, Стрелок выпустила не-сколько стрел по плодам нара, лимона, затем поранила павлина, спустила с гнёзд нескольких ворон. И за всем этих следил стражник сада. И он немедленно доложил обо всём этом Анне. Та уже не в состоянии была что-либо придумать для «христианок» и решила отправить их в распоряжение Борила. Но при этом она вспомнила белокурую Феодору с её глазами, и в ней что-то опять больно защемило. Она вспомнила старого солдата – грека из Афин. И облегчённо вздохнула: он-то знает, как укротить эту тигрицу…И вызвала к себе этих крещёных.
- Что случилось, кирикия-мать?
- Вы слишком дерзкими оказались, приготовьтесь в дорогу.
- Куда?
- К старому солдату-греку учиться пользоваться греческим огнём.
На этом их родственные отношения завершились бы… если бы не обстоятельства, которые двор Комниных брали в невидимую петлю…
Прошло ещё немного времени, Никифор зорко следил за событиями в доме Комниных. Через своего «глаза и уха» он был хорошо осведомлён обо всех делах императора и даже о состоянии здоровья Анны, императора, их слуг, а также о делах на кухне и в саду. Но больше остальных, вместе взятых, беспокоил его Борил и его служба как начальника уже союзного войска диоцезов. И всё это его не только раздражало, но и сильно тревожило.
Борил же занимался не только обучением войск, но и проверял каждую мелочь и подтягивал выучку солдат конных, пеших, стрелков, бомбардиров, даже поваров походной кухни к уровню римской закалки здоровья легионеров. За малейшее ослушание воина  Борил применял тюрко-огузскую систему дисциплины, без палки и секиры. Воины любили его и по-мужски одобряли его мероприятия в войсках. А тем временем Никифор обдумывал план разрушения и дестабилизации положения Комниных. Как-то раз Голубой Цветок (она же Федора), готовясь идти на богослужение, сказала Анне:
- Анна, надо бы начать готовиться к особым обстоятельствам.
- Что ты имеешь в виду?
- Я подозреваю, что нагрянет большая беда. Надо всё хорошо спрятать – животных, все богатства и ценности, зерно, муку.
- Что тебя волнует? Отчего ты вздумала мне это сказать?
- Узнала, что много народа из сопредельных диоцезов бродит около стен столицы. И всё же надо бы с Борилом кое о чём поговорить.
- Хорошо, Федора, я намекну, но, по-моему, он и без нас знает обо всём.
А в это время Борил обходил стены столицы с внутренней стороны. Оказался он и там, где работали Стрелок и Птица Небесная под наблюдением старого грека-солдата. И что же он увидел! Стрелок (Феодора) катила крупные и не очень крупные ядра к орудию, а Фекла мазала раны на спине старого солдата. Неподалёку была замурована ниша. Борил ещё не знал, что там, за стеной и обратился к солдату. Тот приложил палец к губам и подозвал его к себе. Сказал таким тоном, будто раскрывает большой секрет: «Там, внизу, запасная цистерна воды – Еря батан! А совсем недалеко от неё – запасной подземный выход из города и он ведёт прямо в Галату – залив у стен города.
Борил, взволнованный, вернулся в штаб-резиденцию и решил срочно собрать военный совет. Отовсюду шли вести не очень утешительные. Вернулся в тихий кабинет Анны, где и застал двух женщин.
Анна, взволнованная, сидела за бланками империи вся бледная и беспомощная. Борил ничему не удивился, но шальная мысль заставила его вздрогнуть… о, только не сейчас…
Анна же знала, что такое иностранное вторжение в пределы Византии, его разрушительные намерения и действия, многочисленные беженцы на улицах и площадях столицы…
И, увидев Борила в боевых доспехах, ей стало ясно, что дело обстоит далеко не шуточное, ей стало стыдно за ревность, проявленную к девушкам, Борилу и их лёгким успехам в учении на стрельбище. Она же убрала девушек от Борила как лекарей и массажисток. Вместо них прислала старого, полного и неуклюжего воина, на которого Борил набросился с гневом, обозвав его «мельничным жёрновом»:
- Кто тебя прислал ко мне?
-Анна, кирикия Анна…
- Оох, уж эта женская логика, оо, боги, видите ли вы мои муки?… ох эти женщины с их логикой…
Мужик же в своё и её оправдание сказал, чтобы успокоить разгневанного Борила:
- А что? Может у девушек ладони мягкие, а руки слабые, посмотри на мои.
- Немедленно убирайся с глаз и пришли Анну сюда, в эти полевые условия… моего быта.

Часть 20.
Солдат и «мельничный жёрнов». Мужчины тоже бывают мудрыми.
Мужчина как бы вкатился в кабинет Анны. И по лицу и щекам его Анна поняла, что Борил разгневан до глубины души. После его ухода Борил спросил у дежурного:
- Где Стрелок и Птица?
- Их ты сам куда-то послал – сказал тот. – Куда, не помнишь? Как будто бы ядра должны были прикатить к разрушенным местам в городской стене.
Борил засмеялся так громко, что сидящие неподалёку воины обернулись. «Ну, если малолетки будут укреплять стены города, так и быть, они будут стоять на пути врага вечно».
Все засмеялись. Борил подождал и вызвал к себе специалистов по каменным фортификациям. Показал им карту внутренних стен и приказал: «Займитесь всерьёз укреплением стен, да так, чтобы муравей не смог проникнуть через их щели. За дело! Времени мало, уже конец 1452 года! За дело, воины!».
Борил вернулся к Анне. Та уже приготовила ему горячий душ и завтрак. И спустя некоторое время он вышел из ванны, кряхтя и ухмыляясь: «Ну надо же, в ней есть и что-то симпатичное, нежное, хотя её ревность тоже что-то значит, но только не в укреплении стен. Ах, Тенгри мой, ну почему эти женщины и умнее нас, муж-чин, и мудрее, но были бы чуть-чуть сдержаннее в сердечных делах… послала малолеток укреплять стены города… это ты такая дипломатичная!».
Но и она подумала о нём нечто… дети Степи! Глупые, но мужественные, наивные, но искренние, любящие, но не понятные нам, цивилизованным женщинам! Спор, крики, доказательства правоты с обеих сторон привели к тому, что Борил несколько дней не появлялся у ней, хотя он каялся, что не согласился, что он – «дитя Степи, глупый».
Приближался рождественский пост. И в доме Никифора торжественно и мудро готовились встретить его. По традициям именно в этот пост ходили поссорившиеся родственники и друзья просить прощения друг у друга. Иногда присылали вместо себя угощение. Вино, свечи, белый хлеб олицетворяли благополучие, мир и христианское покорение души. И в доме Никифора тоже готовились началу поста. И он, как хозяин дома, с любопытством наблюдал, как невестка (Феодора) готовится в церковь. По всему видно было, что она чем-то опечалена. То слова шли невпопад, то лишнее говорила, то путала мысли. Но она принесла корзину, полную угощениями от Никифора. Он напутствовал: «Авары или скифы, печенеги или из Генуи пересекут границу, мы обязаны встретить рождественский пост. Все прощают друг другу грехи, вот и я посылаю корзину с угощениями Комнинам, и прошу прощения за мои грехи».
Анна перед зеркалом поправляла длинные пышные волосы. И обратилась к Борилу:
- Давай, ты тоже приготовься, пойдём, помолимся и попросим перед богом прощения за тот грех, который мы совершили.
У Борила загорелись глаза при упоминании греха и почти злобно выговорил:
- Ах, эти женские мысли, их логика… Что же ты прислала мне того «мельничного жёрнова», чтобы он сделал мне массаж. Другого ничего не могла придумать.
Анна улыбнулась:
Ах, так вот почему ты злой, не было молодых нежных ладоней. Так тебе и надо, пусть этот грубый мужлан тебя лечит…
-А что с тобой спорить?… он мудр и умён, мужчины тоже бывают мудрыми.
Сказал и вышел вон, отказался от прощения грехов, но не видел ничего в том, что отказался и от венчания тоже.
Часть 21.
Чёрная зависть и позднее раскаивание.
Борил шёл не просто злой. Все мысли и чувства смешались в один клубок. Но одно из них грело и светило ему в пути – это было чувство первой встречи с ней…
Анну же охватило чувство стыда за всё. Слёзы катились по щекам, как струйки воска, и молитвы свои она сопровождала поклонами и крещением.
Феодора (Голубой Цветок) всё это заметила и подумала, что у тётушки опять проблема с мужем – Борилом. «Вот и хорошо, что он не даёт ей свободы, спуску в её горячих и беспредельных притязаниях. Хорошо, очень хорошо, наконец-то настал час и моих действий».
Большой колокол возвестил о завершении богослужения, и Феодора вышла на ступеньки церкви. Здесь было пустынно. Она решила подождать Анну. Та вскоре показалась в дверях, вытирая слёзы…
- Что случилось, тётушка? Почему ты снова плачешь?
- Да так, женские мысли, а чувства вообще неуправляемые.
- Держись, не это сейчас главное.
- Главнее ничего не бывает.
- Мы прошли мирное время, а то, что ещё предстоит пережить – ещё горше, чем твои «женские мысли».
Анна натянула накидку, повернулась к Феодоре. В тревоге спросила:
- Что ты имеешь в виду?
Поведение Борила. Но знай, очень скоро ему будет не до домашних игр. Разве ты не слышала, что северную границу пересекли авары. У тебя вроде есть начальник союзных войск. Знать бы тебе это. Скоро нас пламя охватит.
От этих слов Анна впала в глубокое уныние. Разве Борил не знает обо всём этом. Феодора заметила смущение Анны и добавила:
- Ведь мой праведный свёкор не станет врать…
Самые чёрные мысли и подозрения отразились на лице Анны.
- Знай, Никифор уже старый, больной человек, мог и ошибиться, ведь ваш двор и наш двор кишит слухами, зачастую пустыми и беспочвенными.
- Ну нет, я сама видела чужих конников.
Анна поспешила уйти от «информатора». Дома она застала Борила. Он брился, и Анна, не поздоровавшись, набросилась на него:
- Сидишь здесь в тепле, а там чужие войска топчут нашу землю…
Борил повернулся к ней. И не узнал свою возлюбленную: почерневшая от гнева, она излучала раздор и разрушение.
-Вон из моего дома, «раб»! Вон, чтобы духа твоего здесь не было, «раб»!
Она пожалела о сказанном, но было поздно. Он оделся, обулся по-походному и сказал: «Там принесли корзину с угощениями, смотри, без меня их не трогай. Вернусь и сядем за прощальный ужин…». Сказал и вышел, гневно сжимая рукоятку кнута. Поднял всех воинов по тревоге и те срочно выехали на северную зону.
Он оглянулся назад, Босфор алел в первых лучах солнца. Холодный ветер дул им в лицо, и воины подняли башлыки. Когда доскакали да границы северной зоны, глядя вдаль, они ничего подозрительного не заметили. Только из снега торчали круглые перекати-поле, а следов войны вовсе не было. Горячая Стрела спрыгнула с коня. Борил сказал ей: «Подойди и посмотри, что там, может, это маскировка. Сходи, узнай, я рядом…».

Часть 22.
Прощальный пост и ужин в доме Анны.
Феодора пришла из церкви в хорошем настроении. Хоть и мелочью, но всё же сумела «ущипнуть» соперницу Анну. Она взяла уже полную корзину угощений и отправилась к Анне на прощальный ужин.
Но в её отсутствие корзину подменил сам Никифор. Феодора не знала, что в старинных бутылях в древнем стиле налито давно перекисшее вино с добавлением какого-то отвратительно пахнущего вещества. У него вроде и не было дурного намерения, но корзину со свежими продуктами и вином он оставил себе, а эту подсунул Феодоре для Анны… У ней дома налили по бокалу вина и Анна первая молвила: «Ну что ж, пусть бог простит наши ссоры. Не было у меня злого намерения прогонять Борила. Вернёмся, есть ещё угощение.
Зажгли свечи, поцеловав друг другу руки, обменялись свечами и подарками. Всё было по-христиански. И разошлись по домам. Та ушла, а Анне стало дурно, потемнело в глазах, затошнило. Воин, дежурный по просьбе Борила в комнате Анны, увидел, что она легонько присела, а потом легла на софу. Неожиданно раздались голоса в коридоре: это вернулся Борил и девушки. Он вошёл в комнату, увидел недопитый бокал вина и крикнул в коридор: «Враги!».
Прибывший враг дал порошок от отравления, но у ней поднялся жар, и беда пришла неожиданно: начались преждевременные роды.
Несколькими словами Анна рассказала, что случилось. И велела принести поближе столик и письменные принадлежности. Послали и за Алексеем – отцом Анны. «Быстро, Борил, сделай краткий отчёт о предыдущей поездке в Схол Востока. Что они там?
Борил присел и стал обдумывать, с чего начать. Ведь прошла уже почти неделя, то стену проверяли, то выезжали по ложному доносу, то…
- Всё равно обо всём доложи, мне и другие говорят кое о чём, ведь в Галате триеры без опознавательных знаков, кто они в Галате, кто хозяйничает за стенами, почему ты ничего не знаешь?
- Спрашивайте, я скажу, что видел там, на Востоке. По всему видно, что у врагов идёт подготовка к чему-то грозному и важному. Везде воины, воины и воины. Они одеты в военную форму сельджуков и осман. Ходят рядами, обучаются штурмовать стены. И делают они это очень странно: человек десять несут высоченную лестницу и с ходу кидают её к стене и лазят по ней, как обезьяны. Затем верхние её сбрасывают баграми, причём никто не считается ни с мёртвыми, ни с ранеными. Это жутко, Анна. Надо и нам готовиться к обороне.
Ну что ж, это действительно был последний прощальный ужин поста. Все слушатели вздрогнули, услышав грохот за стенами города. И Борил с воинами выбежал узнать, что случилось. Это первые иноземные отряды взрывали ёмкости с греческим огнём прямо под стеной столицы.
Борил вернулся к Анне и сказал: «Готовься, здесь оставаться опасно».
Анна, слабая и немощная, приказала сложить её библиотеку, вещи, одежду, обувь в большие плетёные корзины и отправила их к подземному переходу.
Вечерело. Борил уже знал, кто виновен в том, что у Анны родился мёртвый ребёнок, его ребёнок. И, долго не думая, перелез через ограду в дом Никифора. В гневе поднял старика в постели и грозно спросил:
- Это ты мне прислал фирман? Сначала прислал, а затем твоя охрана у ворот забрала его у меня? Зачем?
Никифор, сонный, не сразу сообразил, кто пред ним и чего хочет чужеземец. Борил подставил меч к горлу старика и продолжил: «… а за что отравил Анну?».
- Я не хотел этого, корзина была предназначена не ей, это невестка перепутала корзины…
Сказал и грохнулся на подушки, издавая непонятные звуки. Но разборчиво слышно было только одно: «Герман, Герман, приведи охрану, убери этого разбойника…Герман!».
Кто-то его ранил, и он так и остался в постели и кричал от боли, как бык.
Девушки тоже раненого Борила отвели в сад и уложили, как могли, затем пошли во дворец Анны. И здесь тоже шла схватка с неизвестными. Крытая кибитка стояла тут же, недалеко от подземного перехода. Девушки видели, как кухарки вынесли Анну, завёрнутую в одеяла и Феодора (Стрела) в слезах подошла и, поцеловав ей руку, сказала: «Простите меня, крёстная. Я Вас полюбила и считаю Вас настоящей матерью».
По распоряжению Борила за уходом Анны поехала Фекла как степной лекарь и массажист. Борил придерживал меч, помог сесть ещё нескольким сопровождающим Анны, в том числе и старому греку-солдату, в кибитку. Затем он взялся за сбрую и подвёл коней к подземному переходу, впереди шли факельщики, освещая дорогу. Уже на том берегу залива Борил посадил весь экипаж в триер, оплатил капитану дорогу, раскрыл карту и показал, где высадить его семейство. Охрана, стражи, мужчины и все, кто мог нести оружие, остались с ним, впереди предстояла очень суровая и тяжёлая оборона Константинополя.
Стамбул – Кишинёв – Санкт-Петербург, 1991 г.
Конец 1 части третьей книги «Лебеди несут письмо».