Глава 1

По ночному городу, беспечно утонувшему в омуте сна, разбивая вдребезги мелкие лужи и раскачивая отражения бледных домов и фонарей в крупных лужах, шипя колёсами по мокрому асфальту на большой скорости мчался президентский лимузин. Город, с погружёнными во тьму жилыми кварталами и относительно освещёнными дорогами и тротуарами, казался нереальным. Сверху, с высоты птичьего полёта, он был похож на обыкновенную карту-схему, но из окна автомобиля производил довольно противоречивое впечатление. Казалось, что он ушёл за границы света - куда-то вглубь, в мрак потустороннего мира...

Пассажир лимузина был явно взволнован. Но не таинственный вид ночного города его так растревожил. Несмотря на генеральское звание и серьёзную должность в Службе Безопасности, он не был лично знаком с президентом. Поэтому вызов в такой поздний час на аудиенцию с первым лицом государства, его ошеломил. Ничего хорошего от этого визита ждать не приходилось. Не орден же, в самом деле, ему будут ночью вручать.

...Спустя два часа, когда лимузин мчался в обратном направлении, без особой спешки преодолевая ночные километры, его пассажир был уже совершенно спокоен. Волнение уступило место глубокой задумчивости. Бесчисленные складки на нахмуренном лбу, выдавали в их хозяине уже далеко немолодого человека.

На первый взгляд казалось, что всё просто: президент дал ему поручение, которое, вне сомнений, было в его служебной компетенции - проверить сомнительный благотворительный фонд, который, как предполагается, служит ширмой для легальных контактов между политиками и представителями организованной преступности.

Это было довольно обычное задание. Но так казалось только на первый взгляд. Руки генералу жгла папка, которую ему передал президент. Материалы, которые в ней находились, были собраны собственной службой безопасности президента. По делу проходило довольно много известных людей, и были все основания полагать, что их деятельность несёт в себе вполне реальную угрозу для национальной безопасности страны. Самому генералу было доподлинно известно, что некоторые из его сослуживцев, фамилии которых не фигурировали в материалах дела, были частыми гостями этого благотворительного фонда, что, само по себе, очень сильно усложняло выполнение задания.

В самом деле, если среди его подчинённых, равно как и среди начальства, есть люди связанные с фондом, то на кого он может опереться в выполнении задания, и кому непосредственно он поручит проведение следственных мероприятий? Положение тупиковое. Нет, конечно у него есть несколько подчинённых, которым он безоговорочно доверяет. Но этого крайне мало для решения такой задачи.

Вдруг по лицу генерала пробежала улыбка. Даже не улыбка, а лишь её лёгкая тень, которая предвещала удачу. Он нашёл выход, который, как и всё гениальное, оказался простым...




Всё началось шестнадцатого мая. Если строго придерживаться истины, то всё началось накануне - вечером пятнадцатого мая. В тот злополучный вечер убили моего соседа. Убили жестоко, без всякой видимой причины. Я ещё до обеда ушёл на празднование дня рождения приятеля, и до утра домой не попал. Поэтому, для меня, всё началось утром шестнадцатого мая.

Я проснулся с тяжёлой головой и испепеляющей сухость во рту (результат чрезмерного употребления алкоголя), в чужой, незнакомой квартире и, к удивлению ещё не совсем проснувшегося человека, не один. Рядом лежала молодая женщина, довольно красивая, но почему-то совершенно незнакомая и совершенно голая. Преодолевая все "прелести синдрома похмелья", я постепенно начал восстанавливать в памяти события последнего дня, а бросив взгляд на пышнотелую блондинку, и события последней ночи. Бурный день плавно перешёл в ещё более бурную ночь, что теперь позволяло чувствовать себя совершенно разбитым.

Прекрасная незнакомка проснулась. Спрыгнув с кровати, она встала во весь рост и, подняв руки вверх, сладко зевнула, затем потянулась как ленивая, грациозная кошка. Я почему-то подумал, что это и есть самая настоящая современная женщина, которая и "мерседес" на скаку остановит и в роскошную евроизбу войдёт... Что-то я опять напутал... А виноват этот звон в голове. По ком стучат колокола? - для меня не вопрос, - по моей голове!

Тут красавица заметила, что я уже проснулся. Сказав дежурное "ой", она мгновенно набросила на себя легкий халатик, наградила меня утренним поцелуем и объявила:

- Доброе утро! Я в душ, а потом приготовлю завтрак. Полчасика можешь ещё покемарить.

С такой головной болью?! Хочу во Францию, там есть идеальное средство от похмелья. Гильотина - и никакой головной боли!.. Что за бред лезет в голову? А женщина ничего... Как её зовут? Не помню. Она немного, пожалуй, полновата. Тем лучше - хорошего человека должно быть много, а красивого - тем более. Зачем истязать себя диетами, добиваясь неестественного состояния тела? Был я недавно на одном показе "высокой моды"- концлагерь на прогулке! Как можно так над собой издеваться? Замученные модели ходили по подиуму, от упадка сил разбрасывая в стороны руки и цепляясь коленкой за коленку... А какие балахоны были на этих шнурообразных телах! Одно в "высокой моде" радует - она никогда не входит в моду.

Сначала мы придумали манекены. Мы их сделали худосочными, вертлявыми и некрасивыми, чтобы они только отдалённо напоминали людей. В самом деле, ведь их предназначение демонстрировать не людей, а одежду для людей. Но в последнее время ( не знаю по какой причине), мы начали подгонять людей под стандарты манекенов. Правда, злые языки утверждают, что модели для того, чтобы добраться до подиума, надо со столькими переспать, что от бедняжки чуть ли не скелет остаётся. Оттого и такой манекенный вид. Хочется надеяться, что это преувеличение. Но люди похожие на манекены - это ужасно. А ведь именно таких моделей ищут модельеры. Они заставляют их соблюдать жестокие диеты, "штукатурить" лица до полного лишения индивидуальности, выщипывать брови, окрашивать волосы в кошмарные цвета, отращивать ногти до невероятных размеров, брить всё что можно и что не стоит... Гладить выбритую женскую ножку, всё-равно что гладить пластмассовую поверхность манекена - удовольствие нулевое. А ведь хочется не только созерцать, но и ощущать...

Все эти мысли я втискивал в свою голову, прилагая невероятные усилия для того, чтобы одеться. Не то, чтобы мне это не удалось, но борьба с бесчисленными пуговицами отняла последние силы. Я прошёл в гостиную и остановился, не зная, что делать дальше. Было слышно, как хозяйка квартиры плещется в ванной комнате. Скоро она выйдет. А что потом? Потом придётся вести светскую беседу, притворяться влюблённым, безнадёжно пытаться вспомнить её имя и, уходя, целоваться и обещать позвонить, не взяв, при этом, даже номер телефона. Нет, сил на это уже не осталось. Я решительно направился к выходу.

Домой пошёл пешком, дабы проветриться на свежем воздухе, без духоты и давки общественного транспорта. Зашёл в ближайшую аптеку, купил таблетки от головной боли, на выходе купил в ларьке бутылку апельсинового сока. Приняв две таблетки, запил их соком, не останавливая этого процесса до полного опустошения бутылки. Вскоре немного "отпустило". По обыкновению, люди лечат похмелье тем, что стало причиной этого болезненного недуга. В медицине существует практика прививать организму вирус болезни, дабы защитить его от этой болезни. Но лечить уже заболевший организм, навязывая ему ту же самую болезнь, как мне кажется, дело неблагодарное - неудачный опохмел может закончиться длительным запоем. Поэтому, я никогда не опохмеляюсь.

Подойдя к дому, я заметил возле своего подъезда полицейские машины и одну "скорую помощь". У всех работали мигалки. Вокруг шушукались люди, выдвигая разнообразные версии происходящего. Одни говорили, что произошёл пожар (хотя пожарных машин не было), другие, со знанием дела, утверждали, что террористы захватили чердак и удерживали там в заложниках десять бомжей, требуя выкуп в миллион долларов. Один пожилой мужчина даже заявил, что на крышу дома приземлился Неопознанный Летающий Объект (НЛО), но что ещё более абсурдно, сразу нашлись очевидцы.

Я подумал, что на пожар не похоже, даже дыма нигде не было видно. В захват заложников верилось с трудом. Выкуп за бомжей? Да проведя с ними некоторое время, террористы сами заплатят, только чтоб от них избавиться. А версия с инопланетянами вообще не выдерживала никакой критики - не с моим счастьем дождаться пришельцев.

Таблетки сделали своё дело - голова успокоилась. Чтобы она не разболелась вновь, я решил больше не слушать весь этот бред и пошёл домой. В дверях подъезда стоял полицейский. Он не пропускал меня до тех пор, пока я не предъявил паспорт с пропиской в этом подъезде. На лестничной площадке, где находилась моя квартира и квартира моего соседа, толпились люди: соседи с других этажей, врачи, полицейские, люди в штатском...

Здесь я узнал, что мой сосед убит. В его квартиру меня не пустили. Сказали, что допросят позже. Я прошёл к себе. Уже совершенно протрезвевший от шока, я сидел на кухне и размышлял о случившемся. Происшествие не укладывалось в голове. Каждый день в столичном городе происходят убийства, можно и привыкнуть. Но это где-то там, где-то далеко убивают совершенно посторонних мне людей. Чужое горе трудно прочувствовать. А когда здесь рядом, прямо за дверью убивают твоего знакомого, близкого тебе человека - это больно осознавать и невозможно принять.

Мой сосед, офицер государственной безопасности в отставке, Михаил Николаевич Бегунов работал частным детективом. Человек он был пожилой и безобидный. Частным сыском занимался от полного одиночества - некому было отдавать своё время и душевное тепло. Он был, как сам выражался, пенсионер-сирота. Его единственный сын, офицер-танкист, погиб на учениях. Жена не снесла такого горя и слегла, а через месяц тихо скончалась. В последние годы, после его выхода в отставку, мы с Михаилом Николаевичем довольно сильно сблизились. Он относился ко мне как к родному сыну, а я - детдомовский, привязался к нему. И вот, он убит. Я почувствовал вокруг себя пустоту.

Работа частного детектива - дело неблагодарное. Тем более Михаил Николаевич работал не в агентстве или конторе, а сам по себе, и, говоря откровенно, большого успеха не имел. Хотя клиентов хватало и профессионалом он был высокого уровня, но приходилось отказываться от большинства заказов. Ну и в самом деле, как представить Бегунова - честного, порядочного, тактичного, образованного человека в возрасте - в роли уличителя неверности супругов, или в роли собирателя компромата на политического оппонента... А если и были серьёзные предложения, то вроде того: "Узнай папаша, конкретно, кто завалил нашего братана". Противно!

Наши с соседом жизни переплелись довольно странным образом. Он был детективом, а я писал детективные романы. Нет, изначально я не занимался бульварной литературой. Я писал философские опусы об экономическом и политическом устройстве общества, о развитии этого общества в конъюнктуре современных условий. Мои труды не пользовались большим успехом, а когда настали 90-ые, то оказались совсем никому ненужными. Люди перестали интересоваться поэзией, философией, историческими и научными трудами.

Простой обыватель всегда требует хлеба и зрелищ. А когда с хлебом начинаются проблемы, то спрос на зрелища возрастает многократно. В ход пошли эротические романы и кровавые детективы. Кушать хотелось и мне, а научные трактаты совсем перестали приносить прибыль. Так я начал писать детективы. Хотя и на этом поприще я не снискал себе очень больших успехов, но жить стал более или менее безбедно.

Михаил Николаевич относился к моей беллетристике довольно снисходительно, а мой основной герой - Нестор Малиновский даже забавлял его... Я неоднократно обращался к соседу за консультациями по тому или иному вопросу, а то и откровенно за советом, как мне лучше выстроить сюжетную линию с точки зрения детективного расследования. Всегда Бегунов выказывал самое живейшее участие и неоднократно помогал мне советами, делился профессиональными секретами, указывал на ошибки, которых было довольно много. Я называл его своим консультантом от Службы Безопасности. Если мои произведения не вызывают улыбку у настоящих следователей, то огромная заслуга в этом именно Михаила Николаевича...

Я живу в "спальном" районе города, возле небольшой речки в девятиэтажном доме. Живу один. Я всю жизнь один - родителей не знал, воспитывался в детдоме. Жизнь сложилась, в основном, из потерь и неудач. Всего пришлось добиваться самому. Часто случается видеть, как какой-нибудь "раскрученный" певец, артист или писатель, давая интервью, скромно заявляет что, дескать, он себя "сделал" сам. А после выясняется, что за ним стоит или папа-олигарх, или мама-редактор телевиденья, или кто-нибудь в этом роде. Да, сейчас, чтобы "сделать себя самому", нужны очень большие деньги или очень большие связи. Имели бы они такие стартовые возможности как я, или другие простые люди, то где бы они сейчас были... Мне же пришлось пройти жизненных университетов более чем достаточно.

В дверь позвонили. Я открыл и увидел на пороге нашего участкового.

- Вас приглашают, - кивнул он на соседскую дверь.

Обстановка в квартире Бегунова была обычной. Всё как будто на своих местах. Никаких перестановок. Ничего открытого. Ценные вещи, что были на виду, не тронуты. Войдя, я сразу почувствовал на себе пристальные, изучающие взгляды оперативников. Михаил Николаевич лежал между прихожей и гостиной. Характерные следы на шее говорили о том, что он был задушен. Несомненно, это было убийство. Несмотря на весь ужас происходящего и, соответственно, моё шоковое состояние, я сразу почувствовал, что что-то не так. Эксперты уже закончили свою работу, но труп почему-то не увозили. Напротив, меня приглашают в комнату, где лежит убитый.

Смысл этого психологического эксперимента я понял только тогда, когда два оперативника начали меня "прессовать" с разных сторон короткими, жесткими вопросами. Вопросы задавались один за другим, не дожидаясь моих ответов. Они должны были меня дезориентировать, а место преступления служило фоном, который поможет мне "сломаться". Меня назначили подозреваемым №1. Они ещё не знали, что у меня есть железное алиби...

Всем известен классический метод проведения допроса, когда подозреваемого по очереди допрашивают "хороший" и "плохой" следователи. Такая смена характера работы с "клиентом" ослабляет его сопротивление, как резкая смена температуры ослабляет иммунитет больного. Увы, в последнее время дознавательные органы всё меньше и меньше используют интеллектуальные и психологические приёмы для ведения допроса. Они всё чаще делают ставку на откровенное давление, в том числе и физическое... А когда, в борьбе с преступностью, слуги закона начинают использовать методы самих преступников, то этим они ставят себя на одну ступень социального развития с ними - это опасный процесс. Блюститель законности, потерявший правовые ориентиры, которые ему даёт Закон, становится для общества более опасен, чем обычный вор или грабитель.

В одно время, была предпринята разумная попытка решить эту проблему. В правоохранительные органы стали приглашать образованных, культурных людей. Человек с более высоким интеллектом развития никогда не попадёт под влияние примитивных уголовников, не станет пользоваться их жаргоном и их методами дознания. Но теперь, когда работать в правоохранительных органах стало не престижно и материально невыгодно, ситуация изменилась в худшую сторону. Преступники же, контролируя денежные потоки в стране, покупают лучших адвокатов, дают взятки следователям и судьям и, как правило, уходят от заслуженного наказания. Власть денег подмяла под себя власть закона...

Итак, оперативники, компенсируя свою некомпетентность методами психологического воздействия, взяли меня в оборот. Но несмотря на все их старания, мне удалось сохранить ледяное спокойствие. В подмогу мне был шок и определённая отрешённость из-за этого шока. Вскоре раздался первый внятный вопрос:

- Почему вы молчите?

- Вы задали столько глупых вопросов, что не стоит их усугублять бессмысленными ответами.

- Что, очень умный?

- А разве это запрещено законом?

- Посмотрим, что ты на нарах запоёшь!

- На нарах не поют, на нарах сидят,- вполне резонно заметил я.

- Где ты был во время убийства?

- Я не могу точно ответить на ваш вопрос, ведь я не знаю точное время, когда было совершено убийство.

Сыскарей я явно раздражал, но предъявить они ничего не могли, и меня отпустили. Я не стал рассказывать, что более десяти свидетелей могут подтвердить моё алиби, то есть моё присутствие на дне рождения. Моё душевное состояние было таким, что не было ни малейшего желания что-нибудь доказывать, а тем более перед кем-то оправдываться. После таких процедур чувствуешь себя (несмотря на полную невиновность) облитым помоями. Как говорится: всё хорошо, но неприятный осадок остался...

Долго я не мог заснуть. Закрывал глаза и передо мной вставал образ Бегунова. Я начинал вспоминать наши мимолётные встречи на лестничной площадке, в булочной, у подъезда, наши вечерние чаепития у него дома, когда мы за разговорами могли просидеть несколько часов. Бывало, что за бутылкой хорошего вина мы засиживались до трёх часов ночи, всё говорили, обсуждая самые разнообразные темы. С Михаилом Николаевичем можно было говорить о чём угодно, он много знал, много повидал, оттого имел огромный жизненный опыт. Как-то мы рассуждали о жизни и смерти. Помню, он тогда мне сказал:

- Наша жизнь, по космическим меркам, всего лишь один миг, одно мгновенье отведённое для песчинки в бескрайней Вселенной. Вот так - родился на этот свет, кашлянул, чихнул, сморкнулся, смотришь - а тебя уже на кладбище несут! А ведь как смерть не ужасна, она гораздо добрей и демократичней жизни. В самом деле, жизнь разделяет людей на разные категории - по происхождению, по национальной и расовой принадлежности, по времени отведённому для существования. Жизнь одних возносит, других угнетает, одних одаривает богатством, других держит в нищете, одним приносит радость и наслаждение, а существование других превращает в невыносимую муку! А смерть, напротив, не признаёт неравенства. Она уравнивает всех - и богатых и бедных, высокородных и совсем безродных. Она всех берёт к себе, и ещё никому, даже самому богатому и могущественному, не удалось от неё откупиться. Все мы - участники круговорота веществ в природе - произросли из удобрений и все, рано или поздно, превратимся в обыкновенное удобрение земли, которое даст жизнь новым поколениям, новым участникам этого кругооборота. А Ад и Рай?.. Они существуют, но только не на небе, а здесь - на земле. Когда мы счастливы - это Рай. Когда несчастны - это Ад. Часто люди сами делают себе и другим самый настоящий Ад. А вот с Раем как-то не получается...

Да, Бегунов был мудрым человеком. И он был прав в своей простой житейской мудрости: мы все - кандидаты в удобрение. Но пока ещё живём, пока ещё дышим, пока ещё имеем способность мыслить - мы вмещаем в себя целую Вселенную: дома, улицы, города, страны, океаны, планеты, звёзды, в общем все то, что может объять наше сознание. Убийство одного человека - это убийство целого мира! И вот, приходит какой-то дебил, со своим ограниченным мирком, и убивает моего соседа, убивает огромную, прекрасную Вселенную! Осознание этого, мне не давало покоя. Как можно отбирать чужую жизнь? По какому праву? Как люди, порой, жестоки и бесчеловечны...




Прокурор Федосов сидел за своим рабочим столом и смотрел на молодую женщину напротив, которая была следователем прокуратуры.

"Совсем ещё девчонка, - думал он.- Не совершаю ли я глупость, поручая ей такое дело? Оно, конечно, может оказаться простым бытовым убийством... А если нет? Если окажется, что это заказняк... бывшего офицера безопасности. А бывших в этой конторе не бывает... Могут быть большие проблемы. Как бы эта девочка, по молодости и горячности, не "наломала дров", что было бы сейчас очень некстати..."

Федосов знал по своему опыту, что в таком деле не стоит сильно "копать". В таком деле можно "раскопать" такое... Что лучше не надо.

- Дело, Алиса Михайловна, обычное, - начал "правильно" ставить задачу прокурор. - Бытовое убийство... Но в связи с тем, что убитый является подполковником Службы Безопасности, хоть и в отставке... В общем, дело на контроле. Да и наши коллеги из конторы будут вести параллельное расследование. Ваша задача - не ударить в грязь лицом, но и не раздуть это дело до резонансного. Надеюсь, вы меня понимаете?

Напрасно прокурор надеялся, она его не понимала. Однако спорить не стала. Несколько лет работы в прокуратуре научили её спорить с начальством лишь тогда, когда в этом была хоть какая-то перспектива. В данном случае таковой не наблюдалось. Небольшой, но уже определённый, опыт подсказывал Алисе - кивай начальству, бодро заверяй в правильном выполнении задания, в непременном следовании всем полученным инструкциям, но всё делай по-своему.



После обеда мне позвонили и пригласили в прокуратуру, к следователю по фамилии Онищенко. Я подумал, что они или просто экономят на повестках, или спешат со мной встретиться. Однако, если спешишь, то мог и сам навестить. А если должностное лицо желает с вами побеседовать именно в казённом кабинете, где, как известно, и стены давят, то можно догадаться - будут "шить" дело. Как не хотелось, но надо было идти и вновь выслушивать всякие глупости, намёки и обвинения в свой адрес.

На улице я остановился возле книжного киоска. С продавцом книг, дядей Федей, я был знаком уже лет десять. Мы поздоровались.

- Ужасная история. Убить такого человека! Бедный Михаил Николаевич... А кто убил? Ещё неизвестно? - спросил меня дядя Федя.

- Полиция считает, что я.

- Да они с ума сошли!

- Вовсе нет. Просто им нужен убийца, а я оказался самым удобным кандидатом на эту роль. Вот меня и назначили. Да бог с ними. Всё равно у меня стопроцентное алиби. Покрутят, покрутят, извинятся и оставят в покое. А не извинятся... и так сойдёт.

- А как его убили? Неужели никаких следов?

- Задушили моего соседа. О следах не знаю. Мотива нет. Вроде ничего не взяли... Странное убийство.

Дядя Федя, он же Федор Иванович Сомов, был человеком пожилым, пенсионного возраста, но держался ещё "бодрячком". Сам всё любил повторять, что свежий воздух и общение с людьми стареть ему не дают, а проходящие мимо красивые женщины даже стимулируют интерес к продолжению жизни, в духовном, конечно, значении этого слова. Я, бывало по случаю, беседовал с ним. Иногда дело доходило до дискуссий, а порой и до жарких споров. Всё Фёдора Ивановича интересовало, обо всём он имел своё суждение и, как человек старой формации, многого не принимал.

Я люблю общаться с людьми. После таких встреч, мне удаётся ярче описывать характеры своих персонажей. С дяди Фёдора, я рисовал честных, но консервативных и ортодоксальных героев. Добрые намеренья, иногда толкали их на совершение криминальных поступков...

- Совсем озверел народ, - сокрушался мой собеседник. - Уже и на улицу страшно выходить, а могут и дома убить. Как жить?

- Дядя Федя, а вам ничего неизвестно? Михаил Николаевич вам ничего не рассказывал? Ему никто не угрожал?

- Да нет, вроде ничего такого. Вчера, ещё с утра, мы разговаривали, он был в хорошем настроении. Он говорил, что уже печатается ваш новый роман "Лицензия для сентиментального киллера". Просил один экземпляр оставить, когда в продажу поступит.

Я продолжил свой путь. Странно, что Бегунов собирался купить мою книгу. Зачем? Один экземпляр от меня с автографом был ему гарантирован. Что это - причуды пожилого человека? Я, кажется, уже во всём начинаю видеть тайный смысл. Надо с этим завязывать. Как говорил мой сосед, пока нет никакой информации и отсутствуют достоверные факты, строить гипотезы и выдвигать версии бессмысленно - это будет иллюзия и самообман.

Мне не хотелось садиться в автомобиль. Решил прогуляться до прокуратуры пешком. Проходя возле сквера, я увидел толпу. Опять неформалы бузят? Я прислушался. Кажется, стихи читают. Неожиданно. Когда-то, в шестидесятые годы, были в моде такие уличные импровизированные поэтические собрания. На этих собраниях многие сейчас известные поэты получили "путёвку в жизнь". Мне стало любопытно послушать, о чём сочиняют современные поэты. Я подошёл ближе. Какой-то худощавый поэт, картинно вытянув вверх руку, самозабвенно вещал:

Куда ты катишься - безумная страна?!
Как все вокруг вдруг сразу изменились:
Голубизной покрылись старые друзья,
А новые все буростью покрылись...

Теперь всё продаётся - только покупай.
Уже и совесть вышла на продажу.
А продавать не хочешь - подыхай!
Затопчут твою душу в грязь и сажу...


Оратор, почувствовав кураж, начинал доходить до поэтического экстаза, возбуждая и будоража толпу.

Чиновники - ворьё, попы - расстриги,
И с каждым днём всё больше педофилов.
У нас для извращенцев пишут книги,
А фильмы, в основном, снимают для дебилов!

Всё больше малолеток на панели
Себя сгубили самым древним делом.
Они, как и другие, торговать хотели,
Но если нет души, тогда торгуют телом...


Я не стал слушать до конца это "бессмертное" произведение современного оракула. Он, конечно, в чём-то прав, но надоела эта "чернуха". Уже хочется послушать стихи о любви, о дружбе, о чём-то светлом и добром. Поэзия, как мне кажется, это такой вид искусства, который должен воздействовать непосредственно на душу человека, делать её чище и светлей. Если бы все читали Пушкина и Есенина, то не было бы убийств, грабежей, насилия... и мой сосед был бы жив.

Да и не согласен я, что книги у нас для извращенцев и дебилов пишут. Дебилы, как раз, книг не читают. Пусть общий художественный уровень нашей литературы и снизился, и в моду вошли, в основном, легковесные жанры, но всё ещё далеко не так плохо. В моих детективных романах о Несторе Малиновском тоже происходит много убийств, но я их не смакую, не стараюсь читателей шокировать всякими зверствами, напротив - главный акцент я делаю на логику детективного расследования и образ симпатичного, никогда не унывающего капитана полиции. В общем, хотя мой жанр и "легковесный", но "чернуху" я не пишу. В наше время искусство перестало заниматься воспитанием культуры и духовности в людях, наоборот, оно стало удовлетворять все низменные животные инстинкты, пробуждать алчность и агрессивность. Искусство всё больше становится сферой бытового потребления, а не инструментом для общения человека с высоким и прекрасным. Искусство перестаёт быть искусством. А это, при всей внешней невинности, очень опасный процесс, так как мы опять, понемногу и малозаметно для глаза, превращаемся в пещерных людей. Но одно дело, когда в руках пещерного человека деревянная дубина, и совсем другое дело, когда в его руках находится ядерное оружие... В развитии цивилизации очень важно, чтобы научно-технический прогресс строго соответствовал культурному уровню человечества, иначе мы сами себя уничтожим. Но в последние десятилетия наблюдается регресс культуры и бурное развитие нано-технологий...

Я поймал себя на мысли, что разговариваю сам с собой. Хорошо ещё, что разговариваю мысленно, а не вслух. А с другой стороны это нормально, это развивает фантазию, даёт простор мыслям, оттачивает литературный стиль и накапливает материал для новых произведений. Работа писателя не так проста, как это может показаться с первого взгляда. Попробуйте из каких-нибудь тридцати трёх букв составить тысячи слов, да ещё в таком порядке, чтобы их кто-то захотел прочитать, а тем более, чтобы это всё кому-нибудь понравилось.

Однако я не всегда мечтал о литературной славе. Кем я только не хотел стать! Сперва, конечно, я стремился в космонавты, мечтал покорять бескрайние космические просторы, искать иные цивилизации в глубинах Вселенной... Бурное развитие космической отрасли в Советском Союзе не могло не оказать влияние на меня, как и на большинство мальчишек моего возраста. Космонавты были нашими кумирами. Я начал в запой читать научно-фантастические романы, а с годами приобщился к более серьёзной литературе. Так что детское увлечение пошло мне на пользу.

Затем я хотел стать хирургом, шофёром, золотоискателем, генералом, учителем, лётчиком, артистом и даже милиционером. А стал сочинителем детективов. Нынешние дети мечтают стать олигархами, криминальными авторитетами, хакерами, а в лучшем случае - адвокатами выше перечисленных персонажей. Всё что происходит в стране, накладывает свой отпечаток и на детей. А их мечты являются наглядным отображением тех негативных процессов, которые бродят в обществе, и которые уже давно пора остановить. Просто удивительно, как много людей потянулись к религии, начали посещать церкви, исповедоваться, носить крестики, молиться и, при этом, количество "безбожников" растёт с каждым днём ну просто в арифметической прогрессии. Как будто вера в Бога могла сделать людей слугами Сатаны. Думаю, что религиозная духовность невиновна в бездуховности общества. Просто мы забыли, что основу цивилизованного общества составляет светская мораль, светская духовность. Как раз эту духовность мы и разрушили, а восполнить или заместить её не смогут никакие религиозные догматы. Нам надо вспомнить общечеловеческие ценности, возродить национальную культуру, стать добрее и терпимее к ближним своим... Когда же это случится, то дети опять захотят стать врачами, учителями и даже милиционерами (полицейскими).