Люди на бетонке. Чем бы лейтенанты ни тешились

В чем интрига?…
 
   В начале 1965 года в авиационные полки, где использовался спирт-ректификат, стали поступать его заменители: эфирный спирт, гидролизный спирт двойной очистки, и еще какие-то их варианты.

   То, что спирт в частях употреблялся не только по прямому техническому назначению, но и для «сугреву», ни для кого секретом не являлось. Ректификатом не брезговали ни солдаты, ни генералы. О маршалах не говорю не потому, что они не употребляли, а из чувства справедливости: лично я не видел маршала, пьющего спирт.

   На вертолете Ми-4 был бак на 57-60 литров со спиртоглицериновой смесью, прозванной «султыгой» и 3-х литровый бачок с чистым спиртом для стеклоочистителей лобовых стекол левого и правого летчиков. У запасливых борттехников еще был наполненный спиртом литровый или полуторалитровый штатный термос, припрятанный на задних створках. Но это, как правило, в командировочном варианте, с луковицей и салом в бортовом кармашке для гарнитура и шнура СПУ. У себя на аэродроме это добро пряталось подальше, в крайнем случае, в тревожный чемодан.

   На большинстве транспортных самолетов других эскадрилий тоже был запас спирта, но – чистого, без глицерина. Глицерин, на вертолетах, добавлялся для лучшей «прилипаемости» спиртовой смеси и, в общем-то, не мешал довольно широкой дигустации этого неоднородного продукта. Правда, при большом количестве глицерина или при плохом перемешивании (пили свежесмешанный продукт) смесь действовала как легкое слабительное, но по вкусу была похожей на ликер.
 
   Незадолго до этого, на «чужих» складах ГСМ наши машины пару раз заправили эфирным спиртом, который имел ужасающий запах санчасти. Поскольку пары эфира очень летучие, то все элементы конструкции быстро впитывали этот запах, и он стойко держался длительное время, доводя членов экипажа до головных болей. Поэтому экипажи категорически отказывались заправлять такой спирт, пошли потоком жалобы и этот эксперимент очень быстро отменили.

   Другая напасть по приведению даже ректификата в негодное состояние для пития –  стандартные металлические канистры. Изнутри они были окрашены специальной краской, которая имела запах бензольной фракции, что-то среднее между керосином и бензином.  А поскольку эти канистры являлись основной транспортировочной тарой, то налитый из канистры, даже самый чистый спирт, отдавал бензином. Поэтому, «для себя» бортовой техник чаще всего наливал 3-5 литров в солдатский чайник, из которого затем разливал в стеклянную тару. Для этой цели лучше всего подходили бутылки из-под шампанского. За такую бутылку можно было достать на складе любой агрегат, комплект новых лопастей, а если повезет, то и новый двигатель под замену. Разумеется, не для личных нужд, как сегодня.

   И в один из пасмурных дней прошел слух, что спирт скоро будет «отравленный». Все начали запасаться спиртом впрок. Стали прижимистыми, в полете стали поздно включать антиобледенительную систему и часто привозить лед на лопастях. Полетные листы пошли со сплошными сложными условиями, начались «разборки» с метео на чужих аэродромах, были или не были условия для образования льда. Так и до предпосылки можно докатиться. А то и хуже.

   Вот прослышал командир полка про эти «цирковые номера» и решил, что так и до беды недалеко. И начал готовить личный состав к эксплуатации техники с новым видом ГСМ (спирт относился к горюче-смазочным материалам). При поступлении на склад ГСМ первых бочек с гидролизным спиртом, командир принимает решение немного попугать личный состав. Солдатам, которые только запах спирта слышали, командир сказал, что от употребления этого спирта можно стать неполноценным мужчиной и тогда долго надо будет лечиться. Не знаю, поверили солдаты ему или согласились на эту игру, но проблем с ними по вопросу «употребления» на моей памяти не было.

   С техниками и летчиками, которые в любое время могли попробовать новый продукт, командир поступил более хитро. Он поставил задачу перед начальником медслужбы полка, чтобы тот во всеуслышание заявил и теоретически обосновал категоричное утверждение вредности употребления гидролизного спирта, даже двойной очистки.

   По этому случаю весь свободный офицерский состав полка, прикомандированных к нам отдельного отряда и отдельного звена был собран в класс подготовки к полетам и начмед начал нагонять на нас страхи.
Но по своей должности начальник медслужбы был человеком добрым, иначе как лечить в общем-то здоровых людей. Поэтому он нам начал рассказывать, каким образом спирт усваивается организмом. Ни до этого, ни после этого, такой замечательной лекции о технологии употребления спирта, я никогда не слышал, за которую очень благодарен нашему начальнику медицинской службы. Жаль, что тогда не законспектировал.

   Возьму на себя смелость воспроизвести основной смысл сказанного. Спирт, попадая в пищевод и желудок, воздействует на нервные окончания слизистой оболочки, через стенки которой полезные продукты впитываются в организм. Если пьешь чистый спирт, то он обжигает эти окончания, и они становятся на какое-то время нечувствительными и в это время человек, как бы ощущает чувство голода и потребляет много пищи. Далее доктор сказал, что возможно этот новый спирт более активно воздействует на чувствительные элементы стенки желудка, и сделал вывод: - Поэтому, товарищи летчики (почему-то доктор всегда считал, что в части пьют только летчики), первое время вы постарайтесь этот нехороший спирт разбавлять водой чуточку больше.

   И не успел доктор еще произнести слово «больше», как командир, весь багровый, а человек он тоже был незлой, вскочил, подбежал к доктору и стал задыхаться, как будто чистый спирт запил спиртом. Замахал руками, прогоняя доктора на место, и только минуты через 2-3 пришел в себя, выдавив: «Доктор, я Вам о чем приказал провести беседу? И тут же сам ответил: «О том, что этот спирт категорически пить нельзя!».

   И тут зал разразился многорезонансным хохотом. Хохот и реплики уже нельзя было остановить, и командир это сразу понял. Командиру также стало ясно, что его план тотального запугивания провалился, он дал знак рукой, чтобы все заместители следовали за ним, и вышел. Разводя руками и смущенно улыбаясь, доктор тоже последовал за ними. Один из командиров эскадрилий попытался успокоить народ, но понял, что это бесполезно и тоже всключился в общий гам. Так закончилась подготовительная работа по переходу на новый тип ГСМ на уровне командования полка.

Развязка.
 
   Хотя все уже знали, что на склад ГСМ завезли гидролизный спирт, заправлять им системы не торопились, авось, командир сжалится и не станет заправлять им системы. На уровне эскадрильи известие о новом продукте воспринималось значительно проще и менее эмоционально. Ну нет и нет. До службы в части ни я, ни кто другой из моего окружения с чистым спиртом сталкивались, разве что, в лаборатории поликлинники, когда сдавали кровь на анализ, где чистым спиртом протирали палец.

   Да и в части питие было не в почете, было достаточно стимулов, чтобы этим делом не увлекаться. Самый главный из них – стремление офицера попасть в список кандидатов на учебу в «академию», то есть, в любое высшее учебное заведение. А для этого надо иметь не только хорошие показатели, но и достаточно времени для подготовки, которое, увлечение спиртным, напрочь съедает. Второй – не приветствовалось употребление спирта, если это касалось отмечания каких-то событий, кроме «обмывания» подтверждения классности летчиками. При обмывании классности спирт – основной продукт, полученный почти благодаря этой же классности. Что касалось, праздников, дней рождений, бани, других событий этого же уровня, будь добр – сбегай и принеси с фабричной упаковочкой, чтобы не подрывать свой компанейский авторитет. Вот если и этого не хватит, а душа просит и закусь пропадает, то разрешалось и спирта добавить, но на это отваживались немногие. Но это, к слову, а дальше – все о жизни.

   На следующий день, после беседы доктора о правильном употреблении спирта, мы пришли на аэродром, как обычно, и занялись каждый своим делом. Бортовые техники готовили машины к полетам, начальники групп по специальности устраняли мелкие неисправности и у меня, как у начальника группы обслуживания хватало работы. Тем более, что старший техник был в отпуске, а инженер эскадрильи – в госпитале. Контроль подготовки, работа с текущей документацией, подготовка одного борта к очередному ремонту, вечные трения с начальниками из-за нарядов – в общем, забот хватало, и о новом продукте все быстро забыли.

   И тут звонит офицер с ГСМ и говорит, чтобы все бортовые техники, у кого на руках имеются накладные на получение спирта, прибыли на склад с тарой и получили спирт. Дело обычное, я прошел по стоянке, передал распоряжение, добавил от себя, чтобы не держали спирт на борту, а сразу заправили системы, и на этом вопрос был закрыт.

   Уже часа через полтора первый бортовой техник подъехал на АПА, чертыхаясь, и стал выгружать канистры со спиртом. На вопрос – что случилось – снова ругань и тут мне стало понятно, что получили спирт гидролизный, а который слезно просили, ректификат, уже закончился и больше завозить не будут. Начальники групп обслуживания (АО, РЭО и РТО, АВ) внимательно слушали наш разговор, но никак не реагировали и, казалось, что их это не касается. После того, как я попросил оставить нам немного этого спирта (надо же было самим оценить, продукт, который нам подсунули), мы снова разошлись по рабочим местам.

   Через два часа, снова проходя мимо 26 борта, куда первыми привезли гидролизный спирт, я узнал, что они срочно вылетают по заявке, проверил подготовку, подписал контрольный лист, а борттехник напомнил мне, что спирт он оставил в ящике для чехлов, прямо в чайнике. Машина уже была опробована, дождались штурмана с КДП и они порулили на старт.

   Ближе к обеду, когда все начальники групп собрались в дежурном домике, подвели итоги, сегодня я как бы старшим был, начальник группы по АО спросил: Ну, что там за спирт? Мы с ним пошли к стоянке 26 борта, достали чайник, налили из него в 0,3-литровую бутылку жидкости и решили, что сначала попробуем на примочках, а тогда решим, как с ним быть. По запаху он не показался каким-то особенным и не строя никаких планов, начали двигаться в сторону столовой, завершая по пути неоконченные дела. К нам присоединился начальник группы по РЭО и тоже поинтересовался у меня: Ну что, инженер, угостишь новым спиртом, или как? На что я, помявшись, ответил, что не все с ним еще ясно и надо подождать. Он неудовольно хмыкнул, но разговор на эту тему продолжать не стал.
Когда садились в машину, отъезжающую с аэродрома, Саня, так звали начальника группы обслуживания по АО, сказал: слушай, а давай Игната угостим, да и сами попробуем. На том и порешили, надо угостить человека, если сам просит. Следует сказать, что мы с Саней были старшие лейтенанты, а радист, Игнатий Иванович был в звании капитана, он к нам перевелся по семейным обстоятельствам с понижением в должности. Для меня он был Игнатий Иванович (старше меня более чем на 15 лет), а для Сани, просто Игнат, он был старше Сани лет на семь.

   Приехав в столовую, кое-кто из офицеров, кто действительно промерз или кто был любитель, сразу отпочковались к буфету, а мы втроем пошли за свой стол. Игнатий, так и не поверив мне, по дороге постучал по моему чемоданчику и убедился, что там что-то есть, потер руки и привычно надпил из своего стакана сразу 2/3 компота, освободив место для другой жидкости, и немедленно расправился с закуской.
 
   Мы с Саней переглянулись, и он махнул рукой, как бы говоря, а давай, будь что будет. Когда Игнатий склонился над тарелкой борща, Саня указал мне на чемоданчик и сделал наливательный жест рукой. Все еще сомневаясь о правильности наших поступков, я спросил: Ну что, кто употребит? Игнатий, не отрываясь от борща, не глядя, но точно мне под руку, пододвинул свой полупустой стакан. Чтобы это не было особенно вызывающим (открытое распитие за столом не поощрялось), я подождал, пока от соседнего стола отойдет официантка, и наполнил стакан Игнатия до краев. Он его сразу же надпил наполовину, крякнул и снова принялся за борщ. Мы с Саней чего-то ждали, даже не приступая к первому.
   Через пару минут Игнатий порозовел и спросил: А где это вы сегодня ректификат раздобыли? Молча, мы снова с Саней переглянулись и озабоченно стали перемешивать что-то в тарелках. Игнатий Иванович тем временем покончил с первым и эдак деловито стал ждать, пока официантка принесет ему жаркое, которое он заказал. Когда жаркое было на столе, Игнатий допил оставшуюся спирто-компотную смесь из стакана, выразительным жестом показал, чтобы в стакан добавили еще чуть-чуть, выпил уже чистый, тихо крякнул, нюхнул хлеб и принялся за жаркое. Мы с Саней ели медленно, наблюдая за самочувствием Игната и, когда тот справился со вторым, нам сразу стало легче, отлегло от сердца.

   Но когда Игнатий Иванович вышел, мы разразились тихим хохотом. Были мы похожи на заговорщиков, которые хотели отравить своего нелюбимого короля, ожидая, что он начнет корчиться в конвульсиях. И обрадованные благополучным исходом дегустации, мы тоже решили попробовать на вкус этот гидролизный напиток. Разделив между собой остаток, мы выпили, съели второе и, обсуждая весь наш «балаган», отправились по домам.
 
   Наш приговор продукту был не очень строгий. По вкусовым качествам спирт не отличался от ректификата, только сушил губы и в течение нескольких минут после употребления, было желание их вытереть или облизать языком. Затем это ощущение проходило, и дальше все было как обычно.

   К вечеру, заглянув в штаб, чтобы узнать, какие на завтра имеются заявки, мы увидели довольного Игната и рассказали ему о нашем эксперименте. Его первый вопрос был: А у вас еще осталось? Мы сказали, что в чайнике осталось еще пара-тройка литров. Он сразу позвонил на стоянку, ДСП был на месте. Игнатий сразу очередным рейсом дежурной машины поехал за чайником. Чем закончилось в тот день – не знаю, затянули другие дела, и все дальнейшее стало обыденным. Но мы с Саней и Игнатом иногда вспоминали эту дегустационную трапезу с «отравленным» спиртом. При этом Игнатий Иванович нас обязательно «шантажировал», чтобы мы ему «ставили» за издевательство над его организмом.

   А гидролизный спирт двойной, а затем и тройной очисток, между тем, в авиации прижился, и вскоре все забыли о настороженном к нему отношении.

   Правда, постепенно слух о нашем экспериментальном дегустировании распространился среди офицеров полка и при нашем появлении в столовой иногда кто-нибудь спрашивал: А вам не надо какой-нибудь продукт продегустировать?

   Начальство (каждый начальник в отдельности), уже задним числом, пожурило меня и Саню за «несеръезное отношение» к «серъезным вещам». Замполит полка, человек очень строгий, но никогда не принимавший скоропалительных решений, выразился более определенно, сказав: «Чем бы лейтенанты ни тешились…». И не более того.


     Следующий рассказ читать здесь: http://proza.ru/2017/11/02/146 


    Фото автора. На фото слева направо: лётчик-штурман ст. л-т Чепелёв,
                нач. группы РЭО и РТО капитан Иванов (Игнатий Иванович), 
                нач. группы АО ст. л-т (Саня) Захаров,
                оператор станции РЫМ-Б ст. л-т Волошин.