Минх Суеверия Оркино

Я отцифровала книгу и предлагаю Вам небольшой отрывок из неё, касающийся села Оркино.

Александр Николаевич МИНХ
НАРОДНЫЕ
Обычаи, суеверия, предрассудки
и
ОБРЯДЫ КРЕСТЬЯН
САРАТОВСКОЙ ГУБЕРНИИ.
Собраны в 1861- 1888 годах.

«…  четвертое место (по количеству населения) занимает Мордва, населяющая северную часть губернии, уезды: Петровский, Хвалынский, Кузнецкий, Вольский и частью Саратовский. Их два колена- Эрзя и Мокша, отличающиеся только наречием: «у мордвы- две морды (два языка), а шкура одна», говорит русская поговорка в Хвалынском уезде.

Мордва садится (оседает, селится)на севере губернии, в бывших тогда лесистых местах, и положительно не переходит в южную часть края.

Мордва- большею частью среднего роста, с выдающимися скулами, редкой бородой, серыми или голубыми глазами, иногда узкими и в большинстве случаев большыми; между женщинами и девушками нередко попадаются красивые лица.

Одежда мужчин состоит из холщёвой белой рубахи- понара, с синей оторочкой по косому вороту и с красной вышивкой по подолу, и набойчатых холщевых портов; на голове, несмотря на время года, носят они белые бараньи шапки, часто с прорванным верхом; на ногах постоянно лапти и редко сапоги, которые в иных семьях хранятся как заветная вещь и надеваются лишь по годовым праздникам или на свадьбе; зимой и летом носят они полушубки, надевая зимою поверх их тулупы или армяки из домашнего сукна. Одежда женщин состоит из белой, узкой, холщёвой рубахи- понара, вроде мешка, вышитого по всем швам, груди и подолу, красной шерстью; рубаха эта делается с открытой грудью и стягивается на груди большим медным ила железным кольцом с пряжкою; сверх рубахи надевают шушпан, род узкого халата, с разрезанным передом; шушпан, как и понара, имеет короткие по локоть, узкие рукава и по всем швам, груди, плечам и подолу расшиты красной шерстью и гарусом, с блестками и мишурой. Кроме того, до 1850 годов (с. Оркино, Саратовского уезда) женщины носили покай, род шушпана, только сшитого спереди и имевшего совершенно вид мешка; покай весь вышивался красными шерстями, блестками и нередко золотом, так что белые холстовые полосы оставались не более как в 1-4 аршина ширины и весь покай блестел словно парчовый. Перед закрывается красным узким передником, иногда с грудью, иногда и без груди; последняя и низ передника вышиваются или обшиваются кружевами и прошивками; талия перетягивается поясом, на который привешивают для разных мелких вещиц лакомку, и сверху красным шерстяным кушаком. На голову бабы надевают нечто в роде мешка, спереди твердо вышитого разными шерстями, преимущественно красной, блестками и мишурою: это- шылыган, в который они убирают голову совсем с ушами, так что и волос нигде не видно, кроме как на висках, где они выпускают пряди, которые щеголихи завивают в кудри; сзади шылыган стягивается завязкой и спускается на спину белым холщовым или коленкоровым четырехугольным концом, длиною вершков в шесть, и тяжело вышитым по краям; над ушами к шылыгану привешиваются маленькие медные бляшки или пуговки, по три на сторону. Женская обувь состоит большею частью из лаптей и редко из тяжёлых, неуклюжей формы, башмаков ;- коты. Мордовки щеголяют украшениями: огромные медные или оловянные серьги; на пальцах- масса медных и оловянных колец, в особенности у девушек; бусы, стеклярус или нанизанные на шнурок раковинки рядов в 9 окружают шею, спускаясь на грудь, причём на каждом из них непременно крест или серебряная мелкая монета. Наряд девушек и молодушек (урьва: первый год замужества) отличается от бабьего только тем, что они не носят шылыганов, а заплетают волосы в одну косу, вплетая в неё узенькую ленточку с кистью красных шерстяных ниток с блестками на конце. Девушки редко покрывают головы платками (непременно красными); лето и зиму, несмотря на сильные холода, ходят они большею частью с открытыми головами.
Некоторые женщины нюхают, а иные курят из трубок махорку.
Улицы в мордовских селениях большею частью неправильны и узки; большинство изб стоят на улицу боком или задом, или же вовсе на двор; крыты они соломой; строятся обыкновенно из чернолесья, тонких и корявых бревёшек; стены обмазываются глиной, в них прорубают небольшие окна, большею частью разной величины. В редких избах есть досчатые полы; топка преимущественно по- чёрному, даже в тех, где есть трубы. Зимою, кроме людей, помещаются в избе телята, ягнята, поросята, куры, и воздух мордовского жилья пропитан одуряющей вонью; к тому же не достаёт и дневного света, так как маленькие окна промерзают насквозь; всюду грязь, нечистота, по щелям тысячи тараканов, везде висит паутина; обитатели этих грязных жилищ часто страдают накожными и глазными болезнями.
Колыбель младенца, лаус (корзинка или загнутый из лубка ящик), набита соломой или трухой, покрытой ветошкою или старым шушпаном; всё это редко просушивается и ещё реже меняется.

Мордва Саратовского уезда (село Оркино) верят до сих пор в домовых (юрт- ава), леших (вир- ава), водяных (вядь- ава) и проч. Мордва крайне суеверна и до сих пор не отрешилась ещё от прежних, языческих суеверий; везде в природе видит она таинственную силу духов, трепещет от шума ветра в глухом лесу или треска дерева; верит, что колдуны, ведуны, знахари и знахарки могут принимать на себя вид волков, собак, кошек, свиней и других животных; верит, что по селу, в глухую полночь, ходят оборотни и пугают народ; рассказывают, что по ночам по с. Оркину ходит бука (род оборотня), с виду похожий на копну сена, бродит он преимущественно по площади, вокруг церкви, гоняясь за прохожими; он издаёт звуки, похожие на рычание сердитой собаки и, лишь только появится народ на крик попавшегося буке человека, он оставит его и пропадет среди толпы: «в землю проваливается, в тартар»,- говорит мордва, однажды, сказывают, бука появился в с. Оркине среди хоровода парней и девок, те подняли крик; сбежавшийся народ начал бить буку дубинами, но тот вдруг пропал.

Мордва боялась и боится мертвых; между ними нет такого смельчака, который бы пошёл ночью на гумно, что лежит недалеко от кладбища: «ну, как мертвец- то встанет». В былые годы скоропостижно умерших, опойцев (опившихся), утопленников и самоубийц хоронила мордва вне кладбища: их зарывали далеко от села, в лесу, и Мордвин боится ходить туда, потому, что похороненный там убивец бродит по лесу и пугает своим страшным криком, в особенности под вечер; на деле это кричит филин, поселившийся в диком лесном ущелье, но мордва и слушать не хочет такого толкования. Верят они, что убивец потому ходит, что «век жизни его не кончился», и будет ходить он до тех пор, пока не придет время, когда бы он должен был умереть своей естественной смертью: тогда ляжет он в могилу и не станет больше бродить, кричать и пугать народ.

В селении Оркине, 80- летний старик- мордвин рассказывал, что видел около Караульной горы торчащий из земли край колокола; он стал его отрывать, но в то же время позвали его, работавшие вблизи женщины; когда же он вернулся, то не нашёл никакого следа: клад ушёл в землю.
   Недалеко от с. Оркина стоят две конусообразные возвышенности, называемые Караульными горами; по преданию здесь жили разбойники на соседней горе Кавинь- Гардаз (каменный двор). Мордва рассказывает, что между обеими горами Караульных панд (гор), в долине разбойники имели землянки и у них был колокол, в который звонили при тревоге для сбора шайки; впоследствии, они зарыли всё награбленное и самый колокол в землю.
   Существует у Мордвы легенда, что раз в год, на Пасху между заутреней и обедней, колокол  и землянки являются в прежнем вид: в одной из последних горит огонь, а на полу и по углам лежат кучи золота, серебра и разных вещей; тогда же можно войти в эту землянку до трёх раз и брать драгоценности, но при попытке вернуться после третьего раза, дверь за вошедшим смельчаком затворяется и к нему является хранитель этих сокровищ, требуя от него собственную душу, или душу младенца, или того, что для него всего дороже. Мордва рассказывает, что входившие туда пропадали или немели и потом от испугу скоро умирали; а ежели кто брал деньги и возвращался благополучно, то деньги эти впрок не шли: червонцы были неразменные  и возвращались назад, а за истраченные целые золотые взявший их платился ущербом в хозяйстве и смертью семейных, наконец и сам он делается жертвою сухотки и умирает.

   В с. Мокром, Петровского уезда, недалеко от мордовского с. Оркино, рассказывают, что в старину жили здесь в лесах разбойники, выезжавшие грабить на большую дорогу. Предание говорит, что у них была золотая (по другим позолоченная) тележка; в одну из поездок, когда они возвращались с разбоя с добычею, их разбили лошади и утопили совсем с тележкою в одном из высохших теперь озёр. Мокринцы указывают, так называемый вонючий родник, имеющий будто бы на дне два пола из дубовых брёвен, между которыми сложены разбойниками разные сокровища и бочонок золота.
   Мордва (с. Оркина, Саратовского уезда) гадает на святки об урожае следующего лета. Для этого берут луковицу и, разрезав пополам, снимают чешуйки; из них 12 кладут на стол и насыпают в каждую по щепотке соли, оставляя их так на ночь; утром смотрят, в которой из них больше воды от распустившейся соли, а так как каждая чешуйка изображает собою один из 12 месяцев в году и по счёту первая с правой стороны принимается за январь, вторая за февраль и т. д., то по этому судят, в котором месяце какая будет погода- дождливая или сухая.
Об урожае мордва гадает так же на снопах хлеба: на ночь выставляют на кольях снопы ржи, пшеницы и других хлебов; на котором будет больше инея, тот уродится лучше.
   Молодые ребята, подлежащие рекрутству (армии), ходят ночью с кольями на пруд и опускают их в прорубь: кто из них легче выдернет через несколько времени из замёрзшей проруби свой кол, тот освободится от рекрутчины, но кто совсем не вынет, пойдет непременно на службу.
   Оркинские бабы ходят под Новый год, садясь верхом на помело, слушать на перекрёсток. В Хвалынском уезде многие из мордвов, во время святок, снявши предварительно кресты, выходят по ночам в поле или к реке; дорогой между собой не говорят и идут молча, о молитве и думать не должны, на перекрестках в разных местах ложатся на землю и прислушиваются к малейшему шороху; немного погодя встают и молча расходятся по домам, где рассказывают о том, что слышали: одним показалось, что молотят, другому, что жнут, третьему, что плачут и тому подобное; по этим приметам судят, что должно случиться в течении наступающего года.

Лишь только младенец появится на свет в мордовской семье (с. Оркино), то мать- роженицу ведут в баню, с ней несут и новорожденного, которого так же моют и парят как мать; выходя из бани, уносят все вещи роженицы, даже веник, которым её парили, а то злые люди могут испортить её. У мордвы, Хвалынского уезда, для предохранения ребёнка от «ведуна» (или ведьмы), чтобы не съел сердца его, мать после крестин, ежедневно в течение шести недель, укладывая ребенка в зыбку, три раза крестит его ножом и им же обводить три раза зыбку, затем кладёт нож под подушку младенца. Я сказал выше, что мордва суеверна и труслива, но бабы их, в особенности знахарки, бывают смелы и ночью ходят на кладбище затем, чтобы просить умерших знахарей помочь им при исцелении больного: знахарка отыскивает нужную ей могилу; ставит на ней чашку с хлебом и, скобля ножом медный трёшник, просит умершего, о чём нужно. Если ребенок заболеет липорадкой (лихорадкой); мордва Хвалынского уезда делает следующее: мать идёт с ним к старухе- знахарке; та для излечения младенца берет три лычка, примеряет их к ребёнку и часть лычек, равную длине ребёнка, отрубает на шестке (в предпечье); затем берёт три пучка лучинок, по девяти в каждом, кладёт в каждый пучок по лычку, кладёт его на шесток, зажигает и над дымом  держит больного; когда сгорит первый лучек, кидается второй, затем третий и таким образом ребёнка окуривают до трёх раз, причём старуха приговаривает: «сын катка сиялк, ейдисъ пекъ сыридянъ», что значит: «ребёнок хворает, кошка бери хворь ребёнка». Мордовские знахарки в с. Оркине, Саратовского уезда, не так давно начали употреблять оригинальное лекарство от лихорадки больному дают клопов, которых кладут потихоньку от него в хлебный мякиш, закатывая его вроде пилюли; после приема такого лекарства больного рвёт ужасно и лихорадка иной раз проходит.

   Привожу далее рукописные статьи, часто встречаемые у русских и мордвы Саратовской губернии:

   Сон Пресвятой БОГОРОДИЦЫ 34.
«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь. Сон Пресвятой Владычицы и Присно- Девы Марии. (Для избавления от мук умирающего)
Во граде во Вифлееме Иудейском уснула Пресвятая Богородица на одре своем; увидела сон о сыне своём Иисусе Христе и возстала от сна своего, и приде к ней Господь наш Иисус Христе и рече к ней: – Мати моя возлюбленная, Пресвятая Богородица, спала еси во святом граде во Вифлееме Иудейском, что во сне видала? И рече ему Пресвятая Богородица: – Сын мой возлюбленный, сладчайшее мое чадо, Иисусе Христос. Спала, еси, в марте месяце в святом граде Вифлееме Иудейском и увидела сон дивен: архангела Гавриила безплотных сил Глаголаша: правду видела еси сон зело страшен. Тебя Господа моего Иисуса Христа жидове поймали и связали, и привели Понтийскому Пилату Иегемону, ко древу кипарису распяли, руце и нозе гвоздями пригвоздили, и тернов венок на главу твою святую возложен, и по главе ударен и оплёван, и рёбра твоя святыми копиями прободоша, и абие изыде кровь и вода на исцеление христианами и на спасение душам нашим. И Никодим- старец тело твоё со креста снял и благообразный Иосиф плащаницею чистою обвив, и во гроб новом положен. В третий день воскрес и еси из мертвых и всему миру даровав живот вечный и раздора рукописание Адамово. И рече сын Божий: – Мати моя, Пресвятая Богородица, во истину сон твой не ложен и праведен. Аще кто его в пути с собою носит, тому человеку не прикоснется дьявол, ни зол человек, мечнаго посечения скорое избавление получит. Аще кто сон твой содержит в чистоте, к тому дому ни огонь, ни разбойники не прикоснутся, здравие скотам, прибыток и по водам пристанище будет. Который человек сон твой при смерти помянет, или кого заставит прочитать, тот человек избавлен будет от муки вечной, огня негасимого, червя неусыпающего, тьмы кромешной и тартары преисподней, и ангелы Божьи возьмут душу честно и понесут до царствия небесного, и отдадут Аврааму в рай. Аминь.
«Сей лист был у гроба Господня в Иерусалиме; папа Римский, во славу Господа нашего Иисуса Христа, послал его брату своему королю против врага. Тот лист имеет такую силу: кто его хощет читать и слушать, такому человеку на 40 дней отпущение грехов будет, и породить отроча легко, и стереже таковаго во дни и нощи от каждой гадины и от дьявола искариотскаго. И прошу тебя, Господа моего, через муку твою святую, которую претерпел за нас грешных, Иоанна– пророка и предтечу Крестителя Господа нашего Иисуса Христа– остереги меня, раба Божьего (имя), от огня и меча, стремления соблюди мои и от казнения избави».
   Сей Лист был в Земле праведной, на горе Елеонской, перед святым образом архистратига Михаила написан золотыми буквами. И если кто будет Его читать или иметь при себе или слушать, тому человеку сам Господь Вседержатель будет помощником во всех его делах, как- то: В пути– счастье, а в доме– прибыль добра всемерного. Говорил нам Господь наш Мудрейший, чтоб мы воскресный день хранили по долгу христианскому, работ бы никаких не работали, даже в огородах корней не копали, ибо нам Бог определил шесть дней работы, а седьмой– святой, его праздновать честно без всякого затруднения, но убегать от пьянства как от дьявола. Написанному сему Святому верили и верьте и Всевышнему молитесь с прилежанием и усердием, а кто не будет сего соблюдать и слов благих не послушает– пошлет Он на нас кару великую и произведёт между нами бунт коварнейший, когда восстанет царь на царя, король на короля, отец на сына, а сын на отца, и будет между нами великое кровопролитие на Земле. Накажет всех сильными болезнями и не даст никакого пропитания и будет наказывать непослушных громом и молнией и напустит птиц черных, у которых волосы женские, которые будут летать, и кричать страшным голосом и наведёт ужас великий. Призываю вас соблюдать воскресные дни по- христиански, за то даст нам Бог в Царствии Небесном вечное блаженство и завещал Он, чтобы мы сему Писанию верили. А кто хотя бы единому слову не верит– тот человек наказан будет в проклятиях и грехах и внезапной смерти. А который человек сему Писанию верит, держит, сей Лист при себе и даёт кому читать или переписывать, то если бы он имел грехов как песку в море и Звезд на Небе и листьев на дереве– всё ему прощено будет и наследовано ему Царствие Небесное, ему же– честь и поклонение. И Ныне и Присно и во Веки Веков. Аминь».
 (У мордвы с. Оркина, Саратов. уезда, 1880 года).

   Сон Пресвятой Богородицы ДЕВЫ МАРИИ (как заговор).

Сон Пресвятой Богородицы 69

   Почивала Мария Матушка Пресвятая Богородица во святом граде во Вифлееме Иудейском, и приде к ней Господь наш Иисус Христос и рече Ей: Мати моя возлюбленная, спала еси во светлом граде во Вифлееме Иудейском, что во сне видела?

Она же рече: крест, ангелова язва, со мною, рабой Божией, колесница и сила с херувимами и серафимами, и небесными силами, архистратигами. Михаил- архангел и Ураил- архангел охраните меня с кандитами своими святыми, закройте ризами своими нетленными и да благословите меня во всяком времени, от стрелы и пули защитите меня ризами своими нетленными. И от колдунов и от колдуниц, и от всяких приток, всяких заговоров и всякого глазу нечистого, от ружьев и пистолетов, от мушкетонов, от стрел летящих: свинцовых, железных и пуль чугунных, каменных и всяких злых вещей. Не были бы на меня, раба Божьего (имя), или падите во сыру землю, падите и оглушите неприятелей пули и стрелы, и страх нестерпимый, аки стрелки огненной уже земля потрясётся, вся та суть ужасающа, которая меня, раба (имя) хочет стрелою убить, кровь мою пролить. Лихие люди, супостаты, воры, разбойники, каковы против меня, раба Божия (имя), сопротивники и злые люди ужаснулись бы Господа Иисуса Христа, Сына Божия. Помилуй мя, раба грешного своего! Ты, Господи, - Бог, я раб твой, а ты заступник и всякому делу помощник, меня раба Божия (имя), на сем свете утверди, тело и душу, сердце с печенью, кости с жилами, суставы, горячую кровь, и мне сотвори булату крепкого от злых людей, от пуль острых и от всякого смертного побоища, и защити ризами своими нетленными. Ты, Господи терпеливый, сохрани всякую душу неповинную. Спаси всякого человека, Ты, Господи, терпеливый грехам нашим тёмным, пожди раба Божия на покаяние, и сохрани того с душою от смерти, Владыко милостивый Создателю, сотворивый небо и землю, аминь".
 (Списано у Мордвы с. Оркина, в 1880 г.).

   Наканун Рождества, в мордовских селениях Хвалынского уезда пекутся в честь коляды небольшие сдобные пироги, имеющие вид коника (коня); во время святок молодежь собирается в особую избу, где проводят вечера в игрищах, начиная с того, что сожигают нарочно изготовленное соломенное чучело; затем идут песни и пляски. У мордвы с. Оркина (Саратовского уезда) дети колядуют под Рождество и им подают лепёшки, называемые «колядашками»; утром на рождественский сочельник мордовские мальчики и девочки, лет 10, колядуют под окнами изб и, выстроившись в ряд, поют:

«Каляда!
Га чиза сюрысь
Каляда!
Ажияшки олгэза,
Каляда!
Чирьки пяшна колэзыза
Каляда!
Калядашка зёрназа!
Каляда!
Лупушки, лапушки,
Дайте нам пирожки!
 * * *

Каляда!
Пизна пряса каша гакш
Каляда!
Мольць кискась сальезя
Каляда!
Кискась ковъ молць?
Каляда!
Покш вирий воргеть
Каляда!
Покш вирись- ков молць?
Каляда!
Пшчи узирись кяризя
Каляда!
Пшчи вирись- ков молць?
Каляда!
Ини вяць ваясь
Каляда!
Ини вядись ков молць?
Каляда!
Якстиря букас салызя.
Каляда!
Якстиря букас ков молць?
Каляда!

Раш то ванин пячкининь
Каляда!
Авыня ала пидиникь
Каляда!
Кустима ала озненек
Каляда!
Говар ала савиник
Каляда!
Лупушки, лапушки
Дайте нам пирожки!
***

Довай уряш сюкыра!
Каляда!
Бидя амаксатъ сюкыра
Каляда!
Частатъ черыня!
Каляда!
Тузув-  тазув улиза,
Каляда!
Лавца- ланга, чий пиза;
Каляда!
Пона- паркс проза,
Каляда!
Пона- паркста бука ланкс
Каляда!
Бука ругат- возжанза,
Каляда!
Букань пула локмеза!
Каляда!
Лупушки, лапушки,
Дайте нам пирожки!»

Песня эта, в буквальном переводе значит:

«Каляда!
Родился бы хлеб
Соломой с оглоблю,
С дугу колосом,
С колядковую лепёшку зерном!

Припев:
Каляда!
Лупушки, лапушки,
Дайте нам пирожки!

Каляда!
На горнушке горшок каши,
Пришла собака и украла.
- Куда девалась собака?
В большой лес убежала.
Куда девался большой лес?
Вырубил острый топор.
Где же острый топор?
Утонул в воде.
Куда же девалась вода?
Воду красный бык выпил.
Куда же девался красный бык?
К Рождеству зарезали,
В овине сварили;
Под лестницей молились;

Под ступой съели.

Припев:
Каляда!
Лупушки, лапушки,
Дайте нам пирожки!

Давай, баба, лепёшки!
Если не дашь, родишь сына-
Паршивый будет,
По полкам бегать будет,
С полки упадёт
В лукошко для мочек,
А из лукошка на быка.
Бычачьи рога:- вожжи,
Бычачий хвост- кнут!

Припев:
Каляда!
Лупушки, лапушки,
Дайте нам пирожки!»

 и прочее…

   В Оркине, на Крещенье, мордва печёт лепёшки, называемые конями и имеющия форму полумесяца.
   Мордовские девушки в селе Оркине, собравшись на Троицу хороводами, идут, как и русские, в лес: рвут цветки, вьют из них венки, убирают цветами головы, втыкая их в волосы над ушами и в косу, в конец которой, вместо шнурков с кисточками, вплетают в этот день красные ленты; девки входят в село шеренгой, взявшись рука с рукой или обнявшись, идут по улиц и поют песни.

Лет тридцать назад у мордвы с. Оркина справлялся на Покров (1 октября) девками и парнями праздник называвшийся ссыпчинами, для которого девки, сговорившись заранее, снимали неподалёку несколько квартир; сюда приносили они кур, гусей, мяса и другие припасы; пред самым праздником варили они брагу, в продолжении же ссыпчиц ежедневно пекли пироги и приготовляли разные кушанья; затем пряли, пели песни и плясали под обычный свой припев: «да или- ли- да- да».
   К ним приходили парни и гуляли вместе с ними; девки угощали гостей- парней: брагой, пирогами и кушаньями, а те покупали вина, орехов и пряников. На ссыпчинах девки одевались в самые лучшие наряды, а красивые, ловкие и статные надевали старинную, особенно нарядную одежду- покай, весь вышитый мишурой, блёстками и увешенный по плечам и рукавам маленькими бубенчиками, погромками, звонкими бляшками и даже колокольчиками; звучно побрякивая ими в такт, во время пляски, девка блистала в ярком наряде. Затем парни приводили им, для катания верхом, лошадей в сёдлах, непременно бойких, которых украшали лентами и разноцветными махорками, а на седло постилали ярко вышитую и блестящую попону; девки, желавшие покататься, три раза обходили кругом лошади, затем ловко вскакивали в седло и лихо, с плетью в руках, неслись по селу в своих блестящих нарядах, в мужских штанах и особенных головных уборах, причём навешенные на них бубенчики и другие побрякушки производили неумолкаемый звон, пугавший строгих лошадей, которые бросались в сторону и нередко сбрасывали с себя смелых наездниц.
   На ссыпчины, продолжавшиеся неделю, приезжали из соседних сёл и имений помещики, и даже «господа» из города Петровска, причём холостые гуляли здесь наряду с парнями. Последняя ссыпчина была в конце 1850- х годов; год от году неурожаи и обеднение заставили оставлять этот нарядный праздник, требовавший много расходов, и он остался теперь только в народной памяти; «покай», в который рядились девки, нельзя уже ни у кого встретить на селе и только немногие бабы носят ещё бусы, остатки от бывших на показ украшений.

   26- е Октября- Дмитриев день, суббота перед этим днем называется «Дмитрова суббота»; в этот день установлено поминание «убиенных на брани», в память Куликовской битвы при Димитрие Донском, причём поминают и всех усопших. Дмитрова суббота называется «Родительской».

   Мордва бывшей Казанской губернии, в состав которой входила и северная часть нынешней Саратовской губернии, были язычники «крещены силою в 1743 и последующих годах. Из архивных дел видно, что в 1743- 45 годах повсеместно истреблялись мордовские капища (капище- идолище, языческий храм, жрище, поганище, кумирня; божница идолопоклонников) и моляны (Мордовский религиозный праздник.); мордву заставляли креститься насильно, при этом били, заковывали в кандалы, или связанными окунали в купель и надевали кресты.(( Мордву заставляли креститься и раньше. Так в журнал Тамбовской Архивной Комиссии 19 августа 1885 г. есть описание смерти архиепископа рязанского и муромского Мисаила, приехавшего в 1664 г. (1666 г.) крестить мордву Шацкого уезда в дер. Амбирёвой: мордва, вооруженная луками и копьями, на лыжах (это было по снегу), напала, на него и он был убит стрелою)).
   Тоже было и в Оркине, где, по преданию, тамошнюю мордву крестил священник Андрей Антипов, около средины прошлого столетия. Крестились они неохотно: когда явилось в Оркино начальство и поп с причтом, то мордва пряталась, их разыскивали и потом крестили в пруду, в который гнали палками. Рассказывают, что один мордвин, подгоняемый таким образом, бросился на попа и потащил его с собою в воду.

   Моляны, как места общественного языческого богослужения, были запрещены, капища (избы в лесу на молянах) не раз разрушали; ходивших тайно глухими лесными тропами на моляны кланяться своим прежним богам, ловили и строго наказывали. Мало- помалу мордва бросила свою старую веру и стала переносить прежние обычаи на праздники и обряды православной церкви.
 Много своеобразного и языческого крепко держится ещё до сих пор в религиозных представлениях этих инородцев; так князь Ф. С. Голицын, в своём очерке Хвалынской Мордвы («Сарат. Сборник», т. 1), говорит, что по понятию уже крещёной мордвы путь в загробный мир пролегает по хрустальному своду, столь скользкому, что без помощи ногтей нельзя по нему взбираться; этим поверьем объясняется обычай отращивать ногти, ещё недавно существовавший у мордвы.
   Таким образом являются у христианской уже мордвы моляны на Петров день, Троицу, Успение и Покров.

    А. Л. Леонтьев (учитель Оркинской школы) передал мне описание двух молян христианской мордвы села Оркина: Пурёскс н Сараз- ал- оскс. Пуря значит медовый квас; от него произошло название моляна, на котором пили брагу и в особенности медовый квас. Пурёскс посещался священником, который с иконами и хоругвями, продолжая молебное шествие, доходил и до того места, где приготовлялся Пурёскс: здесь на открытой лужайке стояли столы и скамьи, и на них вёдра и кадки с брагой, вином, а больше всего с медовым квасом; тут же грудами лежали пироги (пряка), мясо и другие закуски. Из указа священного синода 1828 г. по Пензенско- Саратовской епархии видно, что в обеих губерниях у всех новокрещённых мордвов ещё не истребились суеверные поклонения и празднества, чему причиной необращение внимания и корыстолюбие духовенства.
       Священник служил тут над ручьём или родником молебен, садился потом за стол, а за ним и мордва; священник скоро уходил, но народ долго пировал после него: пили, плясали, вечером раскладывали костры, через которые прыгали молодые парни и девки. Молян Сараз- ал -оскс (саразъ, сокращённое от саразысь- курица, ал- яйцо), на котором ели тут же резаных кур и яйца. Моляны эти были ещё не так давно у христианской мордвы.

   О языческих молянах мордвы интересные сведения заключает между прочим донесение преосвященному Иакову от природного мордвина Тимофея Леонтьева, «из ясашных кантониста», в 1840 году,- о Хвалынском уезде. Выше всех божеств у языческой мордвы почитался Вере- наз, Покш- наз, т. е. вышний, большой бог; кроме других богов она поклонялась Керемяти (злому началу). Тимофей Леонтьев, в сказанном Донесении, сообщает следующее о таком моляне: В октябре на праздник Покрова, или за несколько дней до него, мордва исполняет молян, называемый Салтан-Керемят (Кереметь святилище волжских народов), не далеко от деревни, около оврага, где растет заветный священный дуб Ини- чин- тума (святого дня дуба), к которому они собираются; каждая семья привозит с собою какой- нибудь напиток: брагу, пуря (медовый квас), водку и в большом количеств съестные припасы: варёную баранину, кур, гуся, сдобные пироги и проч. По косогору оврага, вокруг дуба, расстилаются полотняные полога, на них раскладывается всё, что предназначено выпить и съесть в честь Салтан-Керемята; каждая семья занимает отдельное место около кушаний и напитков. Избранные руководителями моляна старики надевают чистые холщёвые рубахи и один за другим обходят три раза кушанья каждой семьи, поочерёдно дотрагиваясь до каждого кушанья и приговаривая: «Белы ноги, Керемятъ! По лесу ходя, Керемятъ! По полю ходя, Керемятъ! Мы тебя почитаем и ты нас сберегай».
    Обойдя всё, старики становятся на колени и кланяются до земли дубу, что делает и остальной народ. Затем старики берут каждый по хлебу, отрезывают от него горбушку, кладут на последнюю по кусочку от разных кушаний, отведавши каждого куска на своей горбушке, передают для того же друг другу; несъеденные остатки зарывают в землю. Все это делается и остальной мордвой. Куски кушаний кладутся также на дуб, а если он дуплист, то и в дупло; в него же бросают гроши с целью умилостивить великого и грозного Салтана- Керемять; приношение даров сопровождается поклонами дубу и молитвами. Молян заканчивается пиршеством, на котором истребляются привезённые кушанья и напитки, остатки которых выливаются и складываются в ямки, выкопанные около дуба, в дар Керемяти. Рубахи, в которые были одеты старики- руководители моляна, передают другим, желающим быть руководителями на другой год. 
   Священному дубу приписывается чудодейственная сила, почему многие мордовки приносят с собою куски холста, прикладывают их к дубу и уносят домой; случится с кем болезнь- на больного накладывают этот кусок холста, в надежде, что он даст исцеление. Такие куски холста хранятся в семье по нескольку лет и затем отдаются на рубахи старикам- руководителям моляна. Поклонение священным деревам, как известно, существовало в древности у кельтов, литовцев и многих других старых народов Европы и в виде остатка старины сохранялось ещё до очень недавнего времени.

   Мордва бывшей Казанской губернии, в состав которой входила и северная часть нынешней Саратовской губернии, были язычники «крещены силою в 1743 и последующих годах. Из архивных дел видно, что в 1743- 45 годах повсеместно истреблялись мордовские капища (капище- идолище, языческий храм, жрище, поганище, кумирня; божница идолопоклонников) и моляны (Мордовский религиозный праздник.); мордву заставляли креститься насильно, при этом били, заковывали в кандалы, или связанными окунали в купель и надевали кресты.(( Мордву и татар заставляли креститься и раньше. Так в журнал Тамбовской Архивной Комиссии 19 августа 1885 г. есть описание смерти архиепископа рязанского и муромского Мисаила, приехавшего в 1664 г. (1666 г.) крестить мордву Шацкого уезда в дер. Амбирёвой: мордва, вооруженная луками и копьями, на лыжах (это было по снегу), напала, на него и он был убит стрелою)).
   Тоже было и в Оркине, где, по преданию, тамошнюю мордву крестил священник Андрей Антипов, около средины прошлого столетия. Крестились они неохотно: когда явилось в Оркино начальство и поп с причтом, то мордва пряталась, их разыскивали и потом крестили в пруду, в который гнали палками. Рассказывают, что один мордвин, подгоняемый таким образом, бросился на попа и потащил его с собою в воду.
   - Моляны, как места общественного языческого богослужения, были запрещены, капища (избы в лесу на молянах) не раз разрушали; ходивших тайно глухими лесными тропами на моляны кланяться своим прежним богам, ловили и строго наказывали. Мало- помалу мордва бросила свою старую веру и стала переносить прежние обычаи на праздники и обряды православной церкви. Много своеобразного и языческого крепко держится ещё до сих пор в религиозных представлениях этих инородцев; так князь Ф. С. Голицын, в своём очерке Хвалынской Мордвы («Сарат. Сборник», т. 1), говорит, что по понятию уже крещёной мордвы путь в загробный мир пролегает по хрустальному своду, столь скользкому, что без помощи ногтей нельзя по нему взбираться; этим поверьем объясняется обычай отращивать ногти, ещё недавно существовавший у мордвы.
   Впрочем, тоже представление мы встречаем и у русских: новгородцы верят, покойнику не нужно стричь ногтей, чтобы было чем цепляться, взлезая по хрустальной горе на небо. У нас в Саратовском и Аткарском уздах недавно ещё всякий крестьянин при жизни, когда стриг ногти, завязывал их в тряпочку, когда человек умирал, узелок этот клали с ним в гроб, чтобы покойник мог на том свете влезть на стеклянную гору, теперь делают это ещё старики, но у молодёжи собирание ногтей выводится.
   Таким образом являются у христианской уже мордвы моляны на Петров день, Троицу, Успение и Покров.

    Мордва далеко не принадлежит к числу племён вымирающих, она только заметно русеет: не далее как лет сорок тому назад, мордва, хотя и крещёные, справляли ещё многие языческие обряды и почти не говорили по- русски; теперь они большею частью отличаются усердием к церкви, порядочно выражаются по- русски, кроме женщин, и допускают (в Хвалынском уезде) смешанные браки. Мордовские девушки до замужества пользуются полной свободой; по сообщению князя Ф. С. Голицына («Саратовский Сборник», I, стр 183), на святках собираются по вечерам в особую избу девки и парни на игрища, причём поют и пляшут; а в конце вечера «тушатся огни и веселье кончается в потьмах» (Хвалынский уезд). На этих игрищах сводятся знакомства, часто оканчивающиеся свадьбой. Мордва женится рано: как только парню исполнится 18 лет, ему отыскивают невесту; нередки случаи, что они просят разрешения женить и 17- летних ребят.      
   Невесты большею частью старше женихов; мордовки редко выходят замуж ранее 22- 24 лет, почему случается видеть «молодого», часто ещё мальчишку, перед пожилой бабой- женой. В старину за мальчика лет 10- 12 *) сватали девку лет 20- 25, и случалось даже не так давно, видеть пожилую бабу, нянчавшуюся с ребёнком мужем.
   В настоящее время, на мордовском сватовстве переговоры ведутся через родственника- свата, который, по приходе, в дом невесты, садится в передний угол; невеста, заметив, зачем пришёл гость, тотчас убегает в сени или прячется где- нибудь в избе; ежели она и родственники её согласны, то девушка выходит и наливает из принесённой сватами бутылки водку в стаканы и потчует гостей; при этом договариваются о кладке (Кладка у Эрзи называется- пинтэ, у мокши- той),  со стороны жениха, которая состоит из денег (от 5 до 60 рублей, смотря по состоянию), определённого количества вина, хлеба, мяса, тут же коты (башмаки), шуба, несколько красных платков и сундук; в это время договариваются относительно даров со стороны невесты (Хвалынский и Саратовский уезды). Поладив дело, родители «бьют по рукам», зажигают восковую свечу перед иконами и молятся Богу; с этого времени дело считается оконченным. Вслед за рукобитьём созывается вся женихова и невестина родня и начинается общее угощение, называемое «тайтир симиник» (Хвалынский уезд)- по- русски: пропой невесты. В это время невеста сидит в чулане и женихова родня обращается к её родителям: «Товар торговёнек, не втенк кодама», т. е. товар сторговала, а видать не видали, покажите, какой (Хвалынский уезд). Невесту выводят из чулана в сопровождении двух подруг; она кланяется на все четыре стороны и раздаёт дары жениховой родне, затем подаёт своему будущему свёкру стакан вина, падает ему в ноги и не встаёт до тех пор, пока последний не осушит стакана, после чего опять уходит в чулан и начинает «вопить». В этот же день отец жениха приглашает к себе невестину родню, за исключением родителей; те, вооружённые чем попало, по приходе в дом женихова отца, подымают страшный шум и настойчиво требуют от него выкупа: «Мы пришли к тебе печку ломать; ежели не отделаешься добром, разнесём её»! Тот ставит четверть или половину ведра водки, чем кончается день «пропоя».
   В промежуток между усватанием и свадьбой у невесты идут «супрядки» (Саратовский уезд), на которых родственницы и подруги помогают ей шить приданое и наряды: понары, шуш- паны и проч.; невеста при этом «вопит», вспоминая своё прежнее житье; жених всё это время может видеться с невестой только тайком (Хвалынский уезд). Накануне свадьбы подруги водят невесту в баню, потом они катаются в телеге или санях, стоя, взявшись руками, и поют песни; на перекрёстках невеста причитает; затем едут к церкви и, остановившись на перекрёстке, где идёт дорога к кладбищу, невеста выходит из телеги или саней, падает на землю и громко вопит, прощаясь с умершими родственниками (с. Оркино, Сарат, уезда. 1880 года).
В тот же день вечером женихова мать зовёт к себе всех своих родственниц, которые являются со своими припасами и сообща начинают готовить большой пирог, иногда более пуда весом, состоящий из семи слоёв: тесто с кашей, творог, блины, мясо, яйца, пшённые блины и крышка с крестом из орехов; пирог этот называется у Эрзи- курник, у Мокши- лукша. А. Л. Леонтьев (учитель Оркинской школы) говорит, что «лукша» готовится накануне свадьбы в доме невесты свахами и родственницами, начиняется мясом, яйцами, луком, и проч.; при этой стряпне выгоняют из избы всех мужчин и пьяные бабы поют разные сальные песни с прибаутками, пирог готовится обязательно при невесте; на верху «лукши», убранном разными украшениями из теста, кладут кусок свежего мяса, солонины или ветчины и относят к матери невесты.
   В день венчания невесту наряжает молодёжь- мужчины и женщины (Хвалынский уездъ): две бабы берут чулок и только начинают надевать его невесте, как на них кидаются девки, отнимают его и передают одна другой; в свою очередь парни вырывают чулок у девок и передают бабам; после долгой потасовки чулок наконец надевается. Тоже самое повторяется с башмаками, шумпаном, косником; по окончании одевания, парни отправляются готовить свадебный поезд. В это время отец жениха, с дружкою и поезжанами, отвозят в дом невесты лукшу и установленное количество вина; лукшу прячут в чулан, а вином угощают родственников невесты; в это время девки идут к стоящим на дворе повозкам и вытаскивают из них кошмы, кнуты и всё то, что оставлено было жениховой роднёю: отец жениха должен все это выкупить у них (Хвалынский уезд). Родители благословляют дочь, затем невеста прощается с отцом, матерью и родственниками, причём плачет и вопит: прощается со столом, скамейками, печью, ухватами и прочей утварью; выходя на двор, прощается со скотиной, телегами, санями, сохами, столбами, подпирающими навесы двора, и проч. (с. Оркино, Саратов. уезда).
   Невестины братья и ближайшие родственники (урвялата) берут её на руки и несут в назначенную для неё повозку; невеста, покрытая платком, садится задом к лошадям. Дружка (в Хвалынском уезде с саблею в руке) обходит поезд кругом и делает кресты в ограждение от нечистой силы; тоже самое повторяется, проезжая через ворота. У церкви невеста ждёт прибытия жениха, сидя в повозке.
   В с. Оркине (Саратов. уезда), когда невеста выезжает в церковь, то дружка обходит поезд с иконою в руках, а невеста, лицо которой покрыто красным платком, едет стоя в кругу своих подруг и непременно плачет; вводя невесту в церковь, ей расплетают девичью косу, венчают с распущенными волосами и также ведут в дом молодого, причём оба идут в брачных венцах в сопровождении священника и причта, при перезвоне колоколов.
   В Хвалынском уезде, по прибытии в дом свёкра, молодой дают ухват и кочергу и ведут к печке, к которой она становится лицом, чем свёкор приглашает невестку принять участие в домашнем хозяйстве; затем молодая угощает молодого яйцами, лепёшками и лукшею, которые привозятся в сундуке с добром невесты. Пока идёт пир, свахи готовят брачное ложе- несмотря на осень или зиму, в холодном строении (амбаре или чулане); куда вскоре отводят молодого, а потом берут молодую и, подойдя к дверям амбара, говорят: «вяргись, вяргнеь, на тонянь рявя» (волк, волк, на тебе овцу), повторяя  это до трёх раз, после чего толкают молодую в дверь, где её схватывает молодой. В Хвалынском уезде бабы, родственницы молодого, ведут к нему новобрачную под музыку и пение, та первоначально сопротивляется и упирается ногами в косяки дверей, но вскоре унимается; молодому дают кнут, которым он слегка бьет жену, приговаривая «слушайся родителей моих и меня». Когда они встанут, то молодой плетут волосы в две косы и надевают шилыганъ (или шлыган); в Оркине же шилыган, т. е. бабий головной убор, молодая (урова) надевает лишь через год и становится тогда бабой (уряш).
   В старину, как рассказывает мордва, бывали часто случаи, что ежели невеста или её родные не соглашались отдать девушку, то её брали и венчали силою, причём родственники жениха предварительно уговаривались со священником и, захватив где- либо невесту, силой привозили её в церковь, где священник, чтобы избежать шума и драки, запирал двери, как только введут девушку, и венчал её с парнем, несмотря на мольбу и упорство первой. Случалось, что из- за этого между родственниками той и другой стороны завязывались не только драки, но и целые побоища: рассказывают, что однажды в поле, откуда схватили девушку произошла между той и другой сторонами страшная резня серпами (с. Оркино, Сарат. уезда) *).

*)По словам Калачова (Архив истор.- юридич. сведений, 1855 г.), мордва в Инсарском уезде, Пензенской губ., крещена в половине XVIII века, т. е. одновременно с саратовской; мордовские браки совершались там также самокрутом- похищением невесты, хотя всегда с согласия самой девушки и её матери.
   Этот насильственный обычай теперь вывелся, но у мордвы Хвалынского уезда в большом ходу браки уходом *), совершаемые без согласия и ведома родителей, что случается большею частью при бедности жениха на уплату кладки; в таких случаях мордовка заблаговременно тайком уносит свои пожитки к жениху, который, при первом удобном случае, увозит её в церковь; после венчания новобрачные просят прощения у родителей молодой; мировая оканчивается угощением.

   Похоронные обряды мордвы отличаются полною своеобразностью. Лишь только больной начинает томиться (с. Оркино, Саратовского уезда), как торопятся перенести его в передний угол, а на стол или около окна ставят чашку с водой, чтобы душа умершего, как только вылетит из тела, могла омыться в ней; сказывают, что некоторые бабы «из досужих» (знахарки и монашествующие в селе девки) видели, как колыхалась вода в этих чашках, лишь только умрёт человек и душа вылетит.  (У Чуди, когда человек умирает, ставят на окошке ковш воды, чтобы душа покойника, по выходе из тела могла омыться в ней; корелы тоже ставят для умирающего на окно чашку с водой, а на край её кладут лучинку, чтобы было по чему душе забраться в чашку. Новгородцы и другие обитатели озёрной области, когда умирает человек, затворяют двери и окна, открывая лишь печную отдушину, перед которой ставят ковш воды, чтобы душа при вылете в отдушину- омылась, а чтобы утёрлась, то некоторые бабы вешают тут же полотенце («Живопис. Россия)).
   Тело покойного обмывают, надевают чистое белье и обувают в лапти; к умершему собираются с разными съестными припасами родственники, знакомые, соседи и прежде всего бабы- старухи; плакать по умершим считается обязанностью женщин; каждая приносит с собою по пирогу (хлебу); вошедшая молится Богу, потом плачет и причитает над покойником; плачущую унимают и она после долгих увещаний, перестав наконец рыдать, отламывает кусок от принесённого хлеба, ест, и тем поминает покойника. Так делает каждая вошедшая и, как только она начнёт причитать, старшая в доме покойника женщина (в Хвалынском уезде, старик) берёт грош или трёшник и, став пред лицом покойника, начинает ножом скоблить медь, приговаривая:  «вот тебе деньги, делай на них там всё, что хочешь; пойдешь, может, в беседу, на крестины, свадьбу, или ещё куда, поворожи за нас (живых) там и кланяйся там Ивану, Дарье»... и проч., называя всех родственников.
   Если умерший был сам знахарь (а в Оркине их много, особенно между бабами), то просят поворожить на том свете о живых, а также просят покойника, чтобы он об этом передал прежде умершим знахарям, чтобы они тоже поворожили о живых. Когда вся родня в сборе, то посылают за священником, который отпевает покойника. Настаёт ночь, собравшиеся бабы сидят вокруг по лавкам и ведут шёпотом разговоры, преимущественно о покойном; некоторые зажиточные мордва приглашают чтецов- читать псалтырь. Поздно ночью, несколько баб ложатся спать и проснувшись, рассказывают сны, как кто видел покойника; по этим снам судят о том, в чём он нуждается, чем надо поминать его и что подать за него.
   В былое время, лет 20 тому назад, вместе с покойником клали в гроб лепёшки, яйца, лапти, кочедык (чем плетут лапти) и даже трубку, так как по тогдашнему верованию мордвы всё это пригодится на том свете.- Покойника выносят в церковь, а в доме, скамейку, на которой он лежал, посыпают в конце, к переднему углу, золой и втыкают топор или нож, чтобы «укрепить место для других», чтобы не умирали (с. Оркино, 1880 год); у хвалынской же мордвы для этой цели, там где лежал покойник, кладут топор и подушку; сор с полу выметают и вместе с веником и щепами, оставшимися после поделки гроба, вывозят за околицу и сваливают, где- либо поблизости от кладбища при дороге .
   По окончании погребения (Хвалынский уезд) присутствующе располагаются около могилы умершего и, в честь его, начинается общее угощение, делают и наверху могилы ямку, кладут в неё куски хлеба, мяса, льют вино и брагу. Возвращаясь с похорон домой, родственники умершего останавливаются у только что сваленной кучи сора из избы покойного, кидают в неё кусочки съестных припасов и гроши, после чего кланяются до земли щепам.  «Суеверный мордвин,- говорит князь Ф. С. Голицын,- указывая такое уважение к покойникам и заботясь о том, чтобы они были сыты и пьяны на том свете, чувствует такой страх к вывезенному из избы сору, что боится дотронуться до него, и если кому случатся нечаянно коснуться щепы, тот считает себя несчастным и ждёт на свою голову всяких бед; в подобных случаях устраиваются старухами особые моляны, для избавления несчастного суевера от ожидаемой притки (нелёгкой силы)».
   После похорон у мордвы (с. Оркино) делают обед- поминки, на который собираются все родственники, являющиеся непременно со своим хлебом, и сначала каждый поминает принесённым, а потом уже собирают обед и поминают хозяйским.- На 3- й, 9- й и 40- й дни тоже поминают умершего, причём все родственники выходят во двор или на улицу, и здесь перед избой, старшая в доме баба, разломив яйцо, бросает его на землю и потом скоблит ножом медный грош, поминая всех умерших, как своих, так и пришедших на поминки родственников.
   В Хвалынском уезде мордва, на 40- й день смерти, провожает душу покойного (обычай этот мало- по- малу выводится): в этот день родственницы и знакомые, обыкновенно старухи, приносят в дом покойного разные печенья, ставят их на стол и молятся Богу перед образами; в это время хозяйка дома окуривает глиняной ладаницей три раза стол, на котором расставлены кушанья, столько же раз обводит его ножом и, нашёптывая, прикладывает платок ко всем яствам. По окончании молитвы, начинается угощение: сначала съедают принесённое старухами, а затем расставленные хозяйкой мясо, кашу и прочие яства. После обеда, из среды присутствующих выбирают старуху или старика, смотря потому, кого поминают, изображающих из себя душу умершего- эзе- можай, сажают на самодельное кресло, выносят из избы и ставят среди двора лицом к воротам. Все участвующие падают перед мнимою душою, не касаясь лицом земли, на четвереньки и в таком положении остаются до тех пор, пока изображающий из себя душу умершего читает молитву, в которой просит Бога, чтобы были деньги, родились лошади, коровы, овцы, свиньи, гуси, курышки (индейки), утки и куры, чтобы выходило из земли больше ржи, пшеницы, овса, гороха и гречи; по окончании этих причитаний, сидящий старик или старуха вновь считаются простыми смертными; все встают и обращаются к «пятному», приворотному, столбу, падая перед ним на колени, начинают плакать и прощаться с душою умершего, которая, но понятиям мордвы, уходит в это время по столбу на небо. Затем все едут на кладбище и, вернувшись оттуда в дом умершего, пляшут и поют, чтобы радостно жилось новому хозяину . Саратовский Сборник, т. I, «Хвалынский уезд», князя Ф. С. Голицына.

   На родительскую после Пасхи и на Дмитриев день Оркинская мордва ходит на могилы, куда приносят брагу, водку, блины и другую пищу, поминают покойников и служат на могилах панихиды; на кладбище ходят обыкновенно бабы и ребятишки; поплакав и помолившись над могилой, расстилают кусок холста и, вылив стакан водки или браги на могилу, пьют потом сами и едят. (Поливание могил вином, оставление на них пищи, табаку, одежды и прочего, и разговоры с покойником, у мордвы Инсарского уезда, Пензенской губернии, упоминает Н. В. Калачов в «Архиве», 1855).
   Плакать («вопить») над могильным крестом во весь голос считается обязанностью, а потому во время родительских поминаний на мордовском кладбище стоит стон от бабьего вопля и рыданий. Часть блинов, лепёшек и прочего оставляют на могилах, а некоторые и бельё; рубаху, штаны и тому подобное, причём говорят: «на вот тебе одежду, может, там нужно». Всё это собирают потом нищие, а наряду с ними и собаки…».

--------------------------

А в настоящее время, «28 октября 2017 в селе Оркино Петровского района прошел фестиваль мордовской культуры "Шумбрат".
Напомним, в апреле т.г. глава региона побывал в с. Оркино, где обсудил перспективы развития населенного пункта. Центр жизни села— местный ДК, где организован мордовский культурный центр. Здесь действует ансамбль "Кучугуры", удостоенный многих наград. По итогам визита Губернатор принял решение отремонтировать Дом культуры и провести осенью т.г. на его базе фестиваль мордовской культуры. Ранее такой национальный праздник уже проходил в Оркино в 2002 году.
 При поддержке Валерия Радаева в здании ДК был проведен ремонт.  Проект реконструкции подготовил руководитель ДК Сергей Алпатов, которые также выступил инициатором привлечения в с. Оркино туристов.

 На фестивале "Шумбрат" были развернуты мордовские подворья из разных районов области. Гостям праздника были предложены блюда мордовской кухни. На площадках демонстрировались национальные игры, работала выставка декоративно-прикладного искусства.
 "Оркино не нужно повторять ни Саратов, ни Пензу, ни Саранск. Надо жить своим колоритом, чтобы люди сюда приезжали так, как сегодня, на праздник
 "Петровский район сегодня объединил представителей мордовского народа, сюда съехались с разных регионов Поволжья. Некоторое время назад я встречался с молодыми специалистами, приехавшими в Оркино, у них правильное видение развития села. Многие считали невыполнимыми наши планы, но сегодня мы проводим большой фестиваль в обновленном культурном центре — и это доказательство того, что любая идея найдёт воплощение, если за дело взяться вместе. Важны связи между людьми, которые хранят традиции таких населенных пунктов, как Оркино", — сказал Валерий Радаев.
"Нам очень приятно присутствовать на таком замечательном празднике, на открытии мордовского культурного центра. Мордовия и Саратовская область всегда были братскими регионами. Очень радостно, что на ваших территориях создаются условия для культурного развития мордовского народа, что руководство региона поддерживает такие проекты и помогает в их реализации. Созданное здесь нужно сохранить и приумножить", — подчеркнул гость из Республики Мордовия».
(Из открытого источника)

В 2017 и 2019 были с концертом солисты концертной организации "Поволжье".