Фея

               

      Давным давно, году этак в 92-м , Лёха Колпаков - студент славного Московского Авиационного Института проходил преддипломную практику на одном из столичных заводов, которые в то далекое время ещё не перестали существовать. Стояла поздняя осень, погода была просто собачья , даже по ноябрьским невысоким меркам.
      В ранних сумерках валил мокрый снег, под ногами грязная каша из опавшей листвы. Подняв воротник твидового пальтишка, Лёха двинулся к метро, чавкая по лужам видавшими виды полуботинками " Саламандра" , крепче которых было не сыскать. Был он юноша недурной наружности, крепко сложен, сероглаз, с богатой темно русой шевелюрой .
      Аккурат при повороте в Хользунов переулок, увидел он то о чем долго мечтал, грезил, можно сказать. Она – копна темных волос конусом во всю спину, востренький носик , большой чувственный рот , огромные карие глаза с подведёнными тушью  стрелками чуть вверх несколько растерянно смотрели из под  очков в  серо-голубой оправе, стройные длинные ноги "от горла" в лосинах и полусапожках на высоком каблуке, короткое , широкое светлое пальто , по моде тех лет. " Фея",- подумал Лёха и забыв о непогоде и устремился к ней.
     Надо сказать, Был он романтик и даже писал неплохие стихи в стол. Не без робости приблизился поэт к Фее, хотя Фея , понятно должна быть добрая, и предложил свой зонт.
     Порядком вымокшая Фея удивленно взглянула на незнакомца, однако предложения не отвергла и даже позволила взять себя под руку. Леха трепетно глядел на ее изящную кисть в чёрной тонкой перчатке.
     Вместе двинулись они вдоль высокой чугунной ограды парка в сторону Фрунзенской, были  проглочены ненасытным метро, и понеслись в  вагоне со старыми мягкими пружинными сидениями прямиком на Юго-Запад.
     По дороге Лёха наговорил много романтической чепухи, использовал, какие-то книжные, высокопарные обороты, в общем - обалдел от счастья. Вагон метро как-то необычно сильно болтало в тот день и Фея несколько раз оказывалась почти в его объятиях, высокая грудь и хрупкие плечи волновали. Раз от резкого торможения  Фея слегка ткнулась носом в губы Лехи, обхватив при этом его плечи руками .
     Профессорская дочка , студентка, умница , сдержана, немногословна, конечно от скромности, мечта поэта! Провожая до дома, Заехали в самое Солнцево, как потом выбираться ночью от туда Леху не волновало, в таком состоянии он и пешком бы пошел. На прощание Фея любезно написала на тетрадном листочке домашний телефон, позволила ручку поцеловать. Было уже довольно поздно. Леха, насквозь мокрый, уставший, но решительно довольный собой, кренделями добирался через всю Москву с пересадками к себе на Речной.
     Несколько томительных дней ожидания встречи, звонков с придыханием в трубку. «Когда же Вы скажете слово, когда Вы прийдете ко мне?» Уклончивые ссылки то на занятость по учебе, то на легкое недомогание, но все так мягко, загадочно, туманно. Эх, Леха, неискушенный ты человек был тогда! Наконец встреча назначена! Понятно , у памятника Пушкину, где вожделеющие кавалеры ждут своих дам сжимая в  ладонях букеты! Рукой подать и до кинотеатра Россия и до  Ленкома, и до блинчиков с курагой со сметаной  и ещё много до чего.
     Нет, приехать он должен был в педагогический институт и встретить Фею после занятий непосредственно в  храме науки, а уж после...  Ну что же, сказано-сделано. Леха, сияющий как начищенный пятак, наряженный в лучшее, что было: рубаха белая, галстук, джемпер серый двубортный с медными пуговицами, отправился на свидание. Букетик роз подмосковных по дороге купил , долго выбирал, мял в кошельке остатки степендии.
     Старое здание пединститута, сильно напоминало пансион для благородных девиц, впрочем может оно им и в прошлом и было. Колонны, лепнина с античными сценами, арочные окна, атмосфера какае-то особая, гуманитарная. Леха долго мялся во дворе поглядывая на свои часы «Полет». Не май месяц однако, подмерз, решился зайти во внутрь. Видимо был перерыв между парами. У Лехи запестрило в глазах от пышных причесок, нарядов и любопытных, оценивающих взглядов , многочисленных обитательниц «женского» института. Из большой аудитории амфитеатром доносился рояль и лилась мелодия  «Напрасных слов».
     Однако предмета ожидания не было и в помине. Вестибюль опустел, Леха загрустил ни на шутку. Не ходить же по всем кабинетам со словами «ищу человека, нет точнее Фею», еще за идиота примут, а то и охрану вызовут чего доброго.
Походил еще по корридорам, видит уже на него администрация косо посматривает, явно не местный.
     На душе паршиво, было не понятно что это: глупый розыгрыш, злая шутка, а может случилось чего? Стараясь гнать недобрые мысли, Леха поплелся восвояси, кое-как пристроив ненужный букет на подоконнике между лестничными пролетами.  Что было дальше в тот вечер история умалчивает, серый холодный, бесприютный осенный вечер и ничего более. Воротившись домой, Леха выпил в одиночку ( чего ранее с ним никогда не случалось) стакан дурного качества водки , была такая из перестроечных запасов отоваренная по талонам в зеленых бутылках их под миниральной воды. Гадость гадостью, только с горя можно и пить. И закусил помятым плавленным сырком « Волна», с отвращением выплюнув попавшую в рот фольгу обертки.
     Стал звонить, телефон молчит. Может и к лучшему, наговорил много лишнего, ненужного после такого коктейля.
На другой день ему казалось, что это он ошибся с датой, или что-то напутал с местом встречи, может корпус какой-нибудь другой. Любовный дурман ни ума ни логики не добавляет. Решил снова пойти попытать счастья. Счастье было категорически против пыток.
     Простояв во вчерашнем вестибюле часа 3,  Леха внезапно увидел Фею в сопровождении какого-то прыщавого очкарика, видно сокурсника, о чем-то очень заинтересованно, со смехом, любезно беседующих. Когда же он галантно полез подавать Фее пальто, у Лехи возникло большое желание отозвать наглеца  в туалет для беседы и дать там ему интеллигентно пару раз по физиономии. Уберег Господь от дурного дела ! Возникли сомнения. Как же так? Неужели! Не могла Фея предпочесть ему такого сморчка !
     Действительно- Фея, через минуту она уже стояла перед Лехой, ласково , как бы удивленно улыбаясь. Прыщавый тип исчез, растворился как фантом, а был ли он вообще? Леха засомневался, уж не последствия ли это приема на грудь вчерашнего  «киндербальзама»?
    Даже объяснений не потребовалось, приворожила... Так в каком-то полузабытье прошла неделя, они встречались пару раз, улыбка, движение тонкой руки, поцелуй на прощанье, не более .
    А потом Леха пригласил Фею на  День Рождения, накрыл у себя на квартире романтический ужин на двоих, в полумраке за тяжелыми шторами, с бутылкой Советского шампанского, при свечах в канделябре, все по закону жанра. Воображал, что лучшим подарком ему будет гладить и целовать роскошный конус темных волос.  А Фея... просто не пришла и все.
    Леха страшно терзался и даже на острие своих страданий написал недурное стихотворение в классическом стиле с «розой в бокале» и «слезой медного подсвечника». Что уж поделаешь, в благополучном душевном состоянии лирику не создают.
    Да, Леха, не вписался ты, брат , в окружность новой жизни, застрял где-то в 19-м веке.
    Уже улицы Москвы захлестнул мутный канализационный поток разношерстных ларьков «Союзпечать», «Пиво-Воды», «Металлоремонт» свезенных с полстраны, набитых до верху «Марсами», «Сникерсами», «Мальборо» и прочими благами рынка вкупе со счастливыми их обладателями . А ты со своими стихами...
    Прошло почти полгода. Вовсю бушевала весна, а Лёхины страсти, напротив, улеглись. За одного битого, двух небитых дают.
    Ах как славно гулять по майской Москве! Первая зелень, липкие тополиные почки под ногами, звонкий, прозрачный воздух, нежные тюльпаны и нарциссы в Александровском саду. И конечно, чугунные, ажурные подковы бульваров , сочлененные в одну большую подкову, прижатую концами к Москва- реке. Леха любил пройтись по Тверскому в сторону Арбата и обратно, постоять у Никитских ворот , полюбоваться на золочённый купол церкви Большого Вознесения. А какая там сирень! Необыкновенная, с мелкими цветочками сбитыми в тугие , плотные гроздья, невероятно стойкая, неосыпающаяся аж до июня.
    В тот майский день Леха решил пройтись через Малую Бронную к Патриаршим, побродить под кронами липовых аллей, полюбоваться магическим зеркалом пруда. Булгаковские места опять навеяли романтическое настроение. Вечерело, солнце также валилось за Садовое .  Леха уже направился к выходу , есть там такой маленький скверик меж домов у самого Кольца. Так вот, в звонких майских сумерках увидел он  на скамейке парочку и остолбенел... Фея сидела в объятиях какого-то типа, весьма нежно и непринужденно, как бы сказал поэт: “Развернув к другому ближе плечи, и немного наклонившись вниз..». Счастливый избранник, назовем его так, был вида не вполне академического: крепко сбит, облачен в кожаный доспех, несколько узколоб и лопоух, но держался весьма уверенно, нижнюю челюстью выставив вперед. Золотая «якорная» цепь , прическа белобрысым ежом и характерная кожно-жировая складка на затылке дополняли светлый образ. На запястии свободной от объятий руки Избранника Фей болталась пухлая борсетка. Врядли бандит, скорее купчик, владелец ларька или даже нескольких- «Герой нашего времени»... У каждого времени свои герои.
    Леха сам подивился тому, что у него не возникло ни малейшего желания дать Счастливому Избраннику в морду. Чувства перегорели, иные предметы волновали его воображение, да и временная московская прописка закончилась. Становиться фигурантом милицейского протокола о драке в его планы решительно не входило.
    Парочка была занята  поцелуями , Леха стоял со стороны низкого заходящего Солнца и видеть его не могли. Была минутка поразмышлять. Таким Счастливого Избранника он представить себе не мог, лучше бы тот прыщ из института. Вот она  интеллигенция, мимолетное видение, гений чистой красоты... Погруженный в думы брел Леха по Садовой к Маяковке.
    А примерно через месяц, Леха уже имел небольшую разъездную торговлюшку конфетами и подчивал сладостями студенток на бульваре, за что снискал любовь и популярность.
    Не без отвращения конечно,  вписался он в невеликого радиуса окружность новой жизни.  А чтобы смывать с души грязь и накипь рынка, завел себе Леха пару хороших выходных костюмов: с одним и двумя бортами, да щегольский штучный пиджак и стал ежедневно езживать в разные драматические театры, пускай даже на одно действие, символически, просто послушать да сохранить в себе хороший русский язык. В антракт брал в буфете рюмку коньяку , закусывал долькой лимона и бутербродом с копченой осетриной радужной, как бензиновое пятно на поверхности лужи. Случалось и чашку кофе выкушать с театральным пирожным, особенно они во МХАТе хороши.
Стихи Леха писать вовсе прекратил, а пишет теперь ислючительно прозой весьма недурные романтические рассказы в ностальгическом стиле.
Что Господь ни делает, все к лучшему.
На этом надо бы и закончить.