Встреча

Морской ветер обдавал небритое лицо, бодря и навивая мысли о вечном. Олег стоял на Высоком Берегу, привычно задумчиво глядя на закат, который он каждый день встречал здесь, вот уже несколько месяцев. Ему неудержимо хотелось покоя. Все переживания, мучавшие его целых два года, закончились уже восемь лет назад, но он всё никак не мог обрести покой, ужасы войны, пожалуй, самой бесчеловечной, терзали его душу, из-за чего он не подпускал к себе никого.  Ещё его очень сильно тяготила разлука. С самого рождения. Он искал. Искал всё детство и юность, искал в школе, в техникуме, в армии и в Чечне, что его никак не хотела отпускать, искал друга. Он помнил его имя, Игорь, он знал, где и когда они родились, и как жили. Образ его неустанно стоял перед глазами. Образ незабываемой преданности, весёлой беззаботности, небывалой отваги, героизма, с которым вытаскивали они друг друга на войне из таких переделок, что ни в каких боевиках самому изысканному сценаристу и не приснится такое. И война. Война, забравшая у него всю семью, немало братьев по оружию, и в конце концов жизнь. Всё своё нынешнее существование нёс он бремя этой нестерпимой тоски, тоски одиночества, тоски жуткого одиночества, в котором ни с кем нельзя поделиться, нельзя выговориться, нельзя излить душу.
Когда ему исполнилось восемнадцать лет и он снова оказался на войне, его сперва смутила, а потом стала привычной некая повседневность, с которой перешёл он от мирной гражданской жизни к военной и походной, словно он и раньше уже делал это всё, делал настолько привычно, что командиры поражались порой его выдержке и спокойствию. Он терпеливо шёл по жизни вперёд, и всё равно ждал, как будто знал, что встрече этой всё же суждено сбыться. Никогда и никому не рассказывал он о своём одиночестве, пока однажды, пребывая на посту, его не затронул какой-то якут, внимательно вглядывавшийся в него в течение долго времени, пока Олег нёс вахту.
– Зря переживаешь – с акцентом проговорил якут, глядя куда-то в сторону – и зря не говоришь ни с кем. Ты встретишь того, кого ждёшь. Мы всегда встречаемся с теми, кто нам дорог. Но встреча будет необычной. И встретишь там, где часто были вместе. Ты помнишь прошлую жизнь, и она не отпускает тебя. Так нельзя. Нельзя жить прошлым. Надо жить настоящим.
Олег медленно перевёл взгляд на якута и тоже долго всматривался в узкие, тёмные глаза, пока не понял, что якут всё про него знает. Буквально всё. То ли каким-то неведомым образом мысли его прочитал, то ли шаман какой ему нашептал, но он знал. Может, ещё от того, что якут был язычником. А ещё каким-то неведомым чутьём понял Олег, что якуту можно доверять. Он не пойдёт сдавать его в дом сумасшедших и уж тем более не станет смеяться над ним. Якут с полной серьёзностью относился к его проблеме и даже, кажется, мог ему чем-то помочь. Олег хотел спросить сперва, откуда он это всё знает, но тут же сообразил, что тот едва ли станет ему что-то объяснять. Он знал. Просто знал и всё.
– И война держит тебя поэтому же. Держит и не отпускает. Отпусти твоего друга, и он сможет уйти.
– Как же я его держу-то? – Невольно вырвалось у Олега.
– Не хочешь отпускать от себя. И он к тебе приклеился. Как тень, за тобой.
Олег долго потом обдумывал слова, сказанные на войне якутом, да и поехал после Чечни к бабке, долго собирался с духом, и выпалил ей всё, как есть. Уж коли сочтёт за сумасшедшего, так и ладно. Баба Варя, что принимала людей, внимательно выслушала Олега и задумчиво выдала ему набор малопонятных рассуждений о необходимости провести ритуал, чтобы отпустить неприкаянную душу, Олег согласился на всё, и, о чудо, после всего, что она сделала, ему стало легче. Недаром, видать, деревня, что была совсем рядом с его родным городом, в которой жила эта бабушка-знахарка, называлась Варваровкой, все там Варвары, как говорила сама она, весело подмигивая Олегу.
С тех пор минуло восемь лет. Каждый год на день ВДВ приходил Олег на площадь к фонтану, и только в этом году вспомнил, что часто встречали закат они с Игорем на Высоком Берегу, куда отправился сразу же, и где встречал теперь каждый вечер. Место было хорошее, здесь постоянно прогуливались туристы, бегали какие-то дети, играли в разные игры, и только один он сидел тут же, неподалёку, на самом краю обрыва, поросшего травой, и всматривался вдаль. Он уже давно потерял надежду встретиться вновь и строил планы на будущее. Война осталась позади, и хоть оставила неизлечимые раны в его душе, всё же не отпускала. Её каким-то образом надлежало отпустить, и начинать строить свою жизнь. Следовало заводить семью, благо крыша над головой была, но всё же следовало ещё разобраться со своей головой, перестать быть замкнутым, что давалось крайне тяжело, и хотя бы попытаться найти свою половинку. Он всё ждал, что увидит её, единственную, случайно, как у Булгакова, и по первому встретившемуся взгляду, они поймут, что это они, раз и навсегда. Он часто блуждал здесь, вглядываясь в прохожих, играя с детьми в футбол, помогая приезжим найти нужные улицы, и всё время оставался один, как будто одиночество и было неким проклятием, его личным. Спустя месяцы он свыкся с таким положением дел и перестал искать. Он просто приходил сюда и смотрел на закат. Совсем, как когда-то давно они это делали вместе с Игорем. Чайки летали над головой, дети шумели, гоняя свой мяч, прохожие то и дело переговаривались, смеялись, фотографировались, но все эти звуки были за спиной. Иногда к нему даже подходили какие-то люди, пару раз это были даже дети, пытались о чём-то заговорить, но кроме общих фраз, и бессмысленных разговоров, ничего не было.
– Один? – Детский голос из-за спины немного прервал его размышления.
– Как видишь – Олег в пол-оборота оглянулся, это был мальчик из местных, он часто гонял здесь в футбол со сверстниками, даже несколько раз с Олегом.
– Любишь одиночество?
– Ненавижу.
– Я тоже – парнишка уселся рядом, глядя на закат. – Мои все разбежались, а мне и податься некуда.
– Вот и мне некуда. – Не отрываясь от заката, пробормотал Олег. Потом, немного помолчав, добавил: – точнее, можно, конечно, пойти домой, но там неинтересно. Там никого нет.
– Я тоже не хочу домой. Там мама, с ней бабушка, и они меня уже замучили своим воспитанием. А у тебя кто дома? У тебя есть родители?
– Моих родителей уже увы, нет в живых – задумчиво сказал Олег. Немного помолчав, добавил: мать от болезни умерла, а отец в Афгане погиб, на войне.
– Ой, сочувствую, мой папка тоже на войне погиб. В Чечне.
Олег тот час же посмотрел на мальчика. Светловолосый, с веснушками, он ему кого-то напоминал, и на минуту ему стало жаль мальчишку, потерявшего отца на войне, где он и сам был.
– Я тоже был на той войне. И тоже похоронил там многих хороших людей. Сколько ж тебе лет?
– Семь.
Подобные разговоры случались с ним здесь регулярно, и он смотрел на закат, ожидая, когда же солнечный диск соприкоснется, наконец, с горизонтом, до которого простиралось бесконечное море. Они помолчали. Мальчик не спешил никуда уходить, всё сидел рядом и также смотрел на закат, думая, наверное, о своём отце.
– А ты кого-то здесь ждёшь? – неожиданно спросил мальчик, когда Солнце уже наполовину скрылось за морем.
– Жду. Уже устал ждать.
Они снова помолчали.
– Я тоже жду – мальчик почесал в затылке, и помолчав, добавил: – сам не знаю чего. Всё жду и жду. Вроде и всё нормально, а вроде и не хватает чего-то.
– Наверное, не хватает отца?
– Нет, это не то. Отца, конечно, не хватает, но это я знаю, что его не хватает. А тут не хватает другого, и я не очень могу это понять.
Они снова замолчали. Солнце продолжало погружаться, Олег вздохнул и сам не зная почему высказал:
– А я знаю. Мне не хватает друга. Когда-то давно-давно мы были здесь с ним, гуляли, веселились, и однажды даже в шутку поклялись друг другу, что если погибнем, то всё равно встретимся. Мы были лучшими друзьями. Лучшими, понимаешь? Такими, что друг за дружку и жизнь не боялись отдать. И так и было. Шли в атаку, прикрывали, вытаскивали, помогали во всём. Но война взяла своё.
Олег говорил и говорил, сам не зная, зачем рассказывает мальчику эту историю. Он мог бы рассказывать ещё часами, до самой ночи, но вдруг заметил, что мальчишка смотрит на него во все глаза. Тогда он замолк и повернулся к нему, уловив в детском взгляде неподдельный интерес.
– Так ты ждал всё это время?
– Ждал. И сейчас жду. Сам не знаю, дождусь ли...
– А как ты жил всё это время?
– А считай, что не жил. Так, существовал. Ходил в школу, потом в техникум, потом на войну попал, потом вернулся. Так и жил, как во сне, на автомате, работал, учился, ошибался, метался.
– А ты чему-нибудь научился на своих ошибках?
– И да и нет. Мне сказали, что ждать нельзя, что это ошибка, что надо жить не прошлым, а настоящим. Я умом-то вроде понимаю, что нельзя, но с собой ничего поделать не могу.
– Ты знаешь, а ведь я тоже давал такую клятву. И тоже здесь. – Мальчик кивнул головой в сторону летнего кафе за спиной – тут раньше была небольшая сцена, и люди пели. Прямо на улице. А мы стояли здесь на самом краю, сжимали друг другу локти  и говорили, что даже если умрём, всё равно встретимся.
Олег невольно усмехнулся, вспомнив, как когда-то давно, всё примерно так и происходило здесь, только в прошлой жизни. Улыбнулся, но тут же улыбка сошла с его лица. Он мигом посмотрел на мальчика и только теперь понял, что мальчишка рассказал ему только что отрывок из его собственных воспоминаний. Всё верно, да именно так всё и было. Сцена, песни, клятва... Но откуда он это всё знает? Может, не зря ему показалось что-то знакомое в мальчике? Немая пауза повисла в воздухе, пока её не разорвал пронзительный женский крик.
– Игорёк! Ну наконец-то я тебя нашла! Ты где пропадаешь? Все соседские уже по домам вернулись, а этот ну вы только посмотрите на него: на краю обрыва уселся! Мужчина! Ну вы-то куда смотрите? Ведь совсем маленький ещё! А ну, как вниз упадёт, что делать станете?
Оцепенение наконец прошло, Олег стал подниматься, оглядываясь на кричащую женщину, по всей видимости, это была мама мальчика.
– Мужчина! Ну я вам говорю, чего вы там расселись на самом краю?
– Так тебя Игорь зовут? – Растерянно поднявшись на ноги, Олег  взял мальчишку за подмышки и вынес его на руках, переступая через поручень, прямо к матери.
– Держите вашего Игорька, и не ругайте слишком, мы на закат загляделись, да заговорились о вечном. Вот уж не думал, что в семилетнем возрасте парень способен на глубокие философские мысли – с этими словами Олег распрямился и посмотрел, наконец на маму Игоря. Высокий лоб, светлые, вьющиеся волосы и прямой, хлебнувший горя женский взгляд встретился с ним совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Они смотрели друг на друга не отрываясь, словно прочли в глазах печаль утраты, горечь разлуки и вспыхнувшую мигом искру надежды. «Неужели как у Булгакова?» – Пронеслось у Олега в голове.