Легенда о Соловье-разбойнике

1. Прямоезжая дорога

Чужаки пожаловали внезапно. Едва слышимые звуки их передвижения застали врасплох беглянку, собиравшую ягоды. Только отчаянный ее крик заставил оглянуться и припустить во всю прыть отрока с соседней поляны, даже не подозревавшего о таком соседстве. Раздавшиеся следом мужские голоса надежно поселили в его юной голове мысль о чужаках: свои-то, почти все в походе. Пробежавший уже немало, да остановившийся перевести дух отрок, изо всех сил сдерживал рвущееся наружу дыхание, тревожно оглядываясь в ту сторону, откуда он слышал голоса. Кто там? А вдруг сестренка малая, или старшая? Недолго боролись в его юной душе страх с беспокойством, но, всё же, прогнав колючие змеиные языки первого, то и дело расползавшиеся по всему телу, решил он, таясь, пробраться поближе, да хоть краешком глаза узреть все же, кто ж это попал в беду. А там, глядишь, скорее, бегом, нужно будет успеть сообщить страшим о том, что видел.
Ступив несколько раз как можно тише в обратную сторону, он напряженно вслушивался в звуки леса, и, наконец, немного успокоившись, двинулся назад. Лес был для него родным домом с раннего детства, недаром же места эти славились в округе, как Лесная земля, а вятичи, в них обитавшие – лесными. Потому заплутать отрок мог едва ли даже здесь, вдали от дома, где пролегала уже поросшая травой от времени прямоезжая дорога. Лес этот дальний был едва ли хоженым, оттого ягод да грибов здесь было больше, редко какой сородич забредет в такую даль, ведь тут, за заставой, уже начинались земли чужие. Но слава вождя лесного Соловья гремела на всю округу такая, что редко кто осмеливался сунуться сюда, оттого и странными были эти чужаки.
Что же взяло верх: любопытство или беспокойство, отрок так и не понял. Подобравшись уже совсем близко к тому месту, от которого сам же недавно умчался во всю прыть, едва слышно ступал он по мягкой траве, высматривая место, куда ступить, чтобы никакая ветка не хрустнула под ногами. Подойдя ближе, решил взобраться юнец на дерево, дабы с высоты всё получше разглядеть. Занятие это, излюбленное с самых ранних лет, стало потребным и полезным, как и сейчас. Взбираясь всё выше, да узрев, наконец, чужаков, осознал отрок всю опасность своего положения. Чужаки стояли на дороге отрядом, прибывшим явно из дальних мест, возглавлял которых матерый, сильно выделяющийся средь остальных кметей вожак. Говорил он негромко, с расстановкой, а вокруг него в лес уже углубились его другие воины, по всему видать, посланные им самим, должно быть, осмотреться.
Оглядевшись по сторонам, и не обнаружив поблизости таковых гостей, отрок от испуга едва не свалился вниз, вжавшись в ствол дерева, обнимая его изо всех сил: вожак и с ним еще несколько человек отделились от основного войска и подошли к тому самому дереву, на котором он прятался. Взобраться высоко юнец не успел, хоть ветви и скрывали его снизу, но оттого стали слышны голоса чужаков еще лучше. Разглядел он и источник крика: это была та самая беглянка, что осталась без крова, ее прогнали из рода накануне за страшный сотворённый ею грех, ее никто из сородичей не имел теперь права принять. Держали окаянную некрепко, да она и не силилась вырываться, осознав всю безнадежность своего положения. Уйти от кметей, что при оружии, да верхом, не то, что девке малой, но и не всякому взрослому было под силу. Шум листьев да ветер заглушал голоса, но расположившись на небольшой полянке у дерева, вождь, видимо, продолжал расспросы и девичий ее голосок выделялся, донеся до отрока отдельные слова.
Он стал вслушиваться, и разобрал вдруг, что она рассказывает про вождя лесных. Вот неладная! Не зря, видать, сбежала от участи невольничьей, да кто ж знал, что она прямиком в лапы чужаков угодит? Кто еще такие? Зачем выспрашивают, да чего хотят – тоже дело темное, да по всему видать недоброе, потому как до добра такие разговоры доводят редко. А говорила беглянка с охотой: деваться ей теперь было некуда, разве что сгинуть в этих нехоженых лесах. Но то, что он услышал, совсем не порадовало юнака – рассказ окаянной пошел про молодую любимую жену вождя Усладу. Ничего не утаила беглянка, ни как отыскать, ни как выглядит, чтоб не попутать с кем, ни как проехать туда, где живет она и где обычно гуляет. Подошедший к ним ту же минуту воин, которого вожак назвал Федором, что-то сказал негромко, затем отрок едва расслышал слово «умыкнуть». Заскрипели зубы от негодования у отрока, но держался крепко он за ствол дерева, ставшим ему укрытием, боясь пошевелиться и выдать присутствие. Долго молчал вожак, разглядывая беглянку, спрашивал еще, да ветер, зашевеливший листья, утаил слова те. Долго ли еще длились расспросы, юнак уж и не помнил, руки начали неметь, затекли ноги, а пошевелиться было нельзя. Аккуратно глянув вниз, разглядел он жест вожака, кивнувший головой своему воину, да слова, брошенные напоследок: «С нами пойдёшь, дорогу покажешь».
Дальнейший разговор расслышал отрок совсем хорошо: ветер стих.
– Вона ты как, Илья, хитростью изымать Соловья надумал! Ох, чую я, навлечем мы на себя гнев Господень – говорил воин, держа беглянку за руку.
– Не навлечем, Федор. Что нынче может быть важнее дел великих? За нами Русь. Зря что ли мы от самого Мурома путь держим? Коли вот свистуна и впрямь князю доставим, может и лесных подчиним, Господь нам поможет. А ежели Русь наша от того еще сильнее станет, так нам за то потомки только спасибо скажут – воин, говоривший с вожаком, переступал с ноги на ногу, явно выражая сомнение.
– Подчинили уж, вон, сколько раз сюда князь Владимир хаживал? А до него еще и отец его, Святослав Храбрый.
– Не подчиним, так князь может, Соловья получив, быстрее эту напасть искоренит?
– Как знать? Теперь уж, коли дело наше выгорит, может и впрямь проще будет, а там, глядишь, и дорога прямоезжая, что травой поросла, снова оживет. Что скажешь, храбр ?
– Спешить надо. Соловей воротиться вот-вот должен.
Вожак со всеми остальными отправились обратно к дороге, отрок облегченно вздохнул. Вскоре отряд двинулся прочь, а юнец, дождавшись, когда шум стих, спустился наземь и припустил бегом отсюда.

2. Купцы

– Вы бы лучше, люди добрые, коли в наших краях впервой, да к князю Владимиру путь держите, прямоезжей-то дорогой не шли – пожилая челядинка, суетясь вокруг стола, продолжая его накрывать, бросила, будто случайно – гиблые там места.
– Отчего же, это ж самая короткая дорога, да и зовется от того прямоезжей – по всему видать, самый старший купец, проглаживая рыжую бороду, да уловив неловкую паузу от того, что смолкли остальные его трое попутчиков, немного помолчав, вопросил – как не ездить, подскажи, любезная, что не так там?
– Заколодела  она уж не первый год, замуравела .
– Что ж никто не ездит по ней?
– Давно уж так вышло. Считай, почти тридцать лет . Всякий, кто уходит туда, так сгинет непременно. Сидят там на девяти дубах вятицкие , да княжит у них Могута  по прозвищу Соловей, Одихмантьев сын, Лесной землей их вотчина зовется . Свистит он так, что уши закладывает у тех, кто рядом стоит, да мигом сбегаются кмети его, никого не пускают к себе, особливо, коли вдруг прознают, что едет кто туда, куда и вы. Не жалуют они таковых. Потому никто той дорогой, уж много лет не хаживал, вот и замуравела прямоезжая.
– А что же тогда, как нам добраться-то? – помрачнел старший купец.
– А в обход другая дорога есть, объездная – челядинка вытирала стол, суетясь – вам покажут. И скарб свой сбережете и сами целехоньки останетесь. Конечно, надо будет кругаля дать, но коли жизнь дорога, придется, ничего не поделаешь.
– А что же князь Владимир? Разве он дань с них не берет? – старший купец не унимался, продолжая расспросы.
– Да где там! – отмахнулась челядинка – хаживал сюда уж дважды, да только с них станется с вятичей-то, они сами себе – голова, никого над собой видеть не хотят. А коли сунется кто, так с концами. Уж больно суров Соловей. С тех самых пор и заколодела прямоезжая.
– Дружинники князя, не иначе, Соловья разбойником кличут  – второй купец, что помоложе, подал наконец голос, усмехаясь.
– А то, глядишь, так и запишут, дескать, разбойник окаянный не пускал через свои земли лесные.
– Выше бери, Брагой, запишут, будто свистом своим деревья гнул, да непрошенных гостей прямо с прямоезжей и сдувал – засмеялся снова второй купец.
– У Мала нашего, коли так, шансов дойти ну никак нет, сдует ведь его окаянный: гляди, какой худой!
Тут уж засмеялись все купцы.
– Зря смеётесь – бросил им на ходу, подаваясь во двор, пожилой вятич, которого можно было распознать по узорам на рубахе – правду вам сказывают. Свист, к слову сказать, у него такой, что иные, пугаясь, за сердце хватаются, да кони шарахаются – с этими словами вятич удалился на улицу, а купцы, дожевывая, снова смолкли, провожая взглядами челядинку, убирающую со стола. Недолго думая, старший купец, подобрав свой узелок, подхватился и направился следом, к дверям. Переглянувшись, последовали за ним и остальные купцы.
– А что любезный, неужто так страшен этот Соловей? – Вопрошал тем временем уже на улице пожилого вятича купец. За спиной его робко выстроились остальные, внимая каждому слову. Вятич, поглаживая седую бороду, обернулся.
– Это, смотря, как судить. Для нас, для своих-то он, не иначе, князь. Лесная земля, что он держит, на него, считай, как на святого молится. Всю округу держит под собой. На горе живет, а рядом совсем река. Ладьи, что мимо проходят, ему дары подносят. И гостям хорошо, и нам.  Люд-то наш, что из вятичей, слыхали, поди, как говорит: нам чужого не надо, но и своего не отдадим. От заставы до заставы Соловьиной и не сунешься.
– А что, велика, выходит Лесная земля? И далеко ли заставы? – не унимался пожилой купец.
– Одна застава на дороге прямоезжей, что на девяти дубах. Это вот как по этой самой этой дороге пойдете, так прямиком туда и угодите. А другая по реке Десной, что не доходя до Дебрянска. Там есть Соловейкин перевоз в роще Соловьиной . Сестра там его на переправе. Дальше уже другие земли, живут там те, что род свой от Радима ведут. А от наших же мест – до самых лесов ваших Муромских – земли другие. Зря вы сунулись в Лесную землю. Хоть и в самом ее начале, лучше вам не ходить прямоезжей дорогой. Не воротитесь.
Молвив так, Вятич отвязал коня, сел на него верхом, и собирался что-то еще сказать на прощание купцам, да вдруг, заслышав в стороне нарастающий гул, осекся, и обернулся на звук. Оглянулись и купцы. Приближался конный отряд. Топот коней стремительно нарастал, по всему видать, коней гнали галопом. Из корчмы на звук выскочила челядинка, да еще двое каких-то гостей, один – держа кружку с хмельным, другой – обгладывая какую-то мясную кость. Поравнявшись с корчмой, отряд нежданно оглушил всех, кто были рядом резким, внезапным свистом. Кони шарахнулись и заржали, челядинка, поскользнувшись, грохнулась прямо у входа, пивший квас ротозей поперхнулся, проливая напиток себе на грудь. Купцы от неожиданности втянули головы, спрятавшись за повозку, из-за корчмы на звук выбежали к купцам наемники, повыхватывав мечи из ножен. Вятич угомонил наконец коня, и провожая взглядом удаляющийся отряд, бросил наконец на прощанье купцам:
– Ну? Слыхали, как князь Соловей свистит? А теперь ещё и видали. Вертайтесь-ка, пока целы, назад, да езжайте дорогой, что в обход. Соловей надолго редко уезжает, скоро должен воротиться.
С этими словами вятич повел коня в другую сторону своей дорогой.
– Что за люди, господин? Кто это были, Брагой? – Наемники убрали мечи и окружили купцов.
– Будто не слыхали? Соловей. Тот самый. Тут его вотчина начинается. Спрашивай дорогу объездную, да пока окаянные не воротились, выходим нынче же. Подальше от этого неладного места. Заночуем в лесу. Давай, шевелись, вон у той челядинки дорогу выспросишь, да подробней. Пусть проводит, серебра ей дай.
Собравшись, выехали скорее купцы в обратном направлении, выспросив путь в объезд. Ехали молча, невеселые мысли гнали их вперед, поскорее свернуть с неладной дороги, да отъехать подальше от этих мест более спокойной дорогой. Едва отъехав от корчмы, услыхали купцы впереди снова топот коней, насторожившись, да испугавшись не на шутку: неужто Соловей так быстро назад воротился? Из-за деревьев показался конный отряд, но то были совсем другие воины. Возглавлял всех матерый вожак, выделявшийся среди остальных своей крепкой фигурой, конем, что по всему видать, повидал немало. Воины были при оружии, в кольчугах, и явно не те, что промчались недавно мимо.
– Здоровы будьте, люди добрые, откуда будете и далече ли путь держите?
– И вам здравия. Угличские мы, в стольный град путь держим, к князю Владимиру.
– Вот незадача. И мы тоже туда направляемся. Отчего ж в разные стороны едем-то?
Воины за спиной вожака засмеялись, однако купцам было не до смеха.
– Гиблые места за нашими спинами, воин. За нами – Лесная земля. Княжит в ней некий Могута по прозвищу Соловей. Никого он через свои земли не пропускает, кто туда пойдет – так сгинет непременно. Свистит, что разбойник, дружков своих созывает. Оттого дорога прямоезжая, что нам нужна, скоро тридцать лет, как заколодела, замуравела. Вот в корчме нам о том поведали, да сам Соловей с дружиной и пожаловал. Промчался мимо, да так засвистел, окаянный, что кони шарахнулись, люди со страху чуть не попадали. А вятич из местных, что рядом был, говорит, будто князь редко выезжает надолго, потому скоро воротиться должен. А нам встреч таких вовсе не надобно, вот нам дорогу-то объездную показали, туда и направляемся.
– Да какой он князь – ругнулся вожак, сплевывая – разбойник и есть. Не князь, а так, парась. Наслышаны мы про Соловья и про подвиги его тоже. Значит, говоришь, покинул гнездо Соловей?
– Сами видели, только недавно мимо нас пронеслись.
Вожак ненадолго обернулся к своим воинам, многозначительно кивнув головой, и погоняя коня, бросил напоследок:
– Ну, доброго пути вам!
Отряд воинов пронесся мимо, ускоряя ход.
– Вот неладная! – перекрестился старший купец – угораздило же нас. Давайте-ка ходу прибавим, не ровен час, свистуны вновь пожалуют.

Конец Ознакомительного фрагмента.

Приобрести книгу можно в сообществе Вконтакте "Обережный Свет"