Вщижанин

Мистика. Историческая фантастика

Глава 1. Сушь

Проклятая сушь выпивала все соки, заставляя тяжело дышать, а исподнее липнуть к телу. Светлян Вщижанин, княжич строящегося града на Десне, что Вщижом зовётся, был зол как никогда. Отчего неудачи одна крепче другой пришли в его жизнь, да такие, что иной раз диву даёшься, он не ведал, и уже порядком от них устал. Князь Ратмир, его отец, направил сына от родных стен подальше, пока старый ведун Белян с обавницами проводили обряд дождя. Сам по себе путь для Светляна выдался нелёгким испытанием – то с коня упадёт, то сук острый заденет, нет-нет, а напасть какая так и норовит приключиться с юным княжичем. Отцовский наказ доставить в дар березя;нам - сестре и её родичам, что в двух днях пути короб с дарами, который приготовила мать, княгиня Милояра, был бы незатейливым, кабы не случающиеся с ним то и дело неудачи. Оттого, видать и велел отец по пути заехать к воеводе Громе;ю, чтобы в путь кметя, а то и двоих дал. И хоть обитали они рядом совсем, и путь к ним близкий вовсе был, а молодой княжич уж успел приложиться о ясень, да процарапать бедро, порты притом порвав. То ли конь шебутной свой норов вдруг решил проявить, то ли обиду какую на Светляна затаил – не понятно. Оттого и злился да негодовал юный всадник, то и дело озираясь, будто выискивая в округе кого, невольно поминая тень, что являлась порой, аки девица молодая, да вся в белом, как та Мавка(1). Так он про себя её и звал, не в силах понять, зачем она его приманивает, да зовёт порой куда-то, а иной раз и душит по ночам. Раз отцу о том сказав, получил уж он знатного пинка, с язвительным назиданием всю дурь из головы выбросить. Князь был воином и хотел для всего княжества Вщижского таким же видеть сына, а потому всякую чушь, как он, бывало, гова;ривал, на дух не переносил, к тому же стройка шла полным ходом: град на Десне разрастался, достраивался, и думать о том было некогда. Но несчастья, одно за другим сваливающиеся на голову сына, заставляли задуматься князя, что же не так. И хоть Белян уже который раз уговаривал его направить с поручением подальше княжича, Ратмир всякий раз отмахивался, но когда уже минула шестая седьмица(2), а сушь всё не отступала, велел сам послать за ведуном, дабы выспросить, что же это даст. Белян считал, что неприятности преследуют княжича, и если хоть на пяток дней его из Вщижа отослать, то он постарается выпросить у Додолы(3) небесной благодати. Недолго думая, князь согласился. Кмети обитали на пути к березянам, и волей-неволей должен был заехать княжич и к ним.
Четырнадцатое лето со времён гибели великого князя киевского Святослава Игоревича, что Храбрым зовут(4), выдалось ещё в самом своём начале на редкость жарким. Нынче же минула Купала(5) , близился Перунов день(6), а дождя всё не было. Княжича приметили издали, воевода послал навстречу молодого дозорного Хо;ртеня, который галопом примчался к нему, поднимая клубы пыли.
-- Здрав буди княжич, далеко ли путь держишь? Не случилось ли чего?
-- Здрав буди и ты, отец приказал короб доставить сестре и её, родичам, вот еду с поручением, да от вас кметь в попутчики нужен.
-- А сам что, боишься?
-- Отец велел.
-- И далеко ли?
-- Два дня пути. Да и мне с воеводой переговорить бы.
Громей не без удивления выслушал обо всех злоключениях Светляна и тот час спросил:
-- Неужто у вас дождя третьего дня не было?
-- А у вас был?
-- Так день Перуна же скоро, самое время. Пронёсся по небу, да и благости чуток дал.
-- Погремел вдали и всё. Не было у нас дождя. Как же так, тут же рядом совсем?
-- Вот что. Ну-ка, Хортень, позови-ка мне Рьяна.
Поймав вопросительный взгляд княжича, воевода пояснил:
-- Рьян хоть и воин, но обо всех этих делах тонких лучше любого из нас понимает. С тобой и поедет.
-- Слыхивал я про такое – немолодой уже, крепкий и плечистый, на голову выше княжича Рьян ехал рядом, и, выслушав весь его сбивчивый рассказ, казалось, не удивился вовсе.
-- Тебе надо к богам нашим могучим обратиться за помощью, лучше всего к Велесу. Скажешь Беляну, мол, требу(7) надо ему положить. Какую уж, он тебе сам подскажет. Испросишь вразумления, помощи не проси, люди сами должны свои дела решать, негоже свои беды на плечи богов перекладывать. Вот коли был бы у нас волхв, или хотя бы Боян вещий в наши края заглянул – вот помог бы точно. Ничего, что молод ещё, он – внук Велеса(8). А сам Белян что, не берётся помогать?
-- Отчего ж не берётся? Вот же, спровадил меня, чтобы обряд дождя провести.
-- Ну так то он Вщижу поможет, но твои беды с тобой и останутся. Ты вот что. Как вернёшься, поговори с ним, скажи, что я прислал. Пусть на воде посмотрит, поворожит, он умеет, я знаю.
Так, за разговорами, миновали они поле и луговину, въехали в лес, поднимающийся вековыми соснами, берёзами, тополями да осинами к самому небу. Близилась полуденная жара и тень встретила их, как благодать. Ветра не было вовсе, казалось, будто лес застыл, даже птицы почти не пели. Дорожка была хожена не раз, но Рьян, вовремя расслышав треск падающего дерева, едва успел удержать юного княжича, дабы не поцарапало, или не придавило падающим стволом сосны.
-- Вот так диво – молвил он, когда уже перед ними лежал на земле почти поперёк сухой совсем его ствол – и ветра нет, как же так она прямо перед нами упала?
-- Ты всё ещё не веришь? – Княжич искоса посмотрел на кметя.
-- Да тут любой уверует. Вот что, держись-ка ты ко мне поближе. Как бы тебя и правда по пути нежить не извела. Что ж за напасть такая с тобой приключилась? Уж не гневил ли кого? Зла не творил ли?
-- Да кого я мог обидеть, девятнадцати годов от роду?
-- Э, не скажи, мил человек – Рьян спешился, убирая с дороги дерево, и привычно садясь снова в седло, продолжил – во-первых, это не так уж и мало, иные уж и княжить умудрялись, будучи даже моложе того, а во-вторых, иногда такие вещи случаются в жизни, диву даёшься. А как разбираться начинаешь – не так на бабульку поглядел, а она в сердцах зла пожелала. Может, нагрубил кому, да запамятовал?
-- Не приучен я грубить, Рьян. Отец с мальства воинским делам учит, старики учили тоже, не такой я человек. Разве можно обиду без дела вершить? А ну, как назад колом воротится? Я вот думаю, уж не из навьих(9) ли кто пожаловал? Вроде как сестёр, или племянниц, из жизни ушедших у меня нет.
-- Может, чужой кто?
-- А чужих разве упомнишь всех? Сколько их бывает, кто на ладьях проплывает на торг, кто пешими проходит, кого в полюдье с отцом видеть мог, скольких на праздниках видел, а со сколькими успел погулять, да в хороводах покружить - ну как, скажи, как гадать-то?
-- Ты ж не обижал никого?
-- Да как можно?
-- Может, русалку какую потревожил? На русалью неделю к воде не ходил?
-- Да Чур меня(10)! Упаси Велес(11)!
-- А утопленниц никаких не случалось последнее время?
-- Не припомню такого.
-- Ну, что ж поделаешь, тут ворожить надо. Только на одного Беляна и вся твоя надежда. Так что ты на святилище-то через ручей сходи, требу, какую он скажет, принеси, а там уж пусть смотрит.
-- Скажи Рьян, а правду говорят, что святилище наше очень древнее?
-- Деды в полюдье как-то сказывали, будто веков более десяти оно(12). Сказывали, будто съезжались, бывало, со всех окрестных земель туда(13).
-- Сколь ж минуло-то лет?
-- Да кто ж его теперь знает. Вщиж-то сам недавно заложен отцом твоим, для защиты от степняков(14), и сейчас ещё расширяется, строится. Тебя оттого Вщижанином и зовут, потому как именно тебя на княжество Вщижское отец твой Ратмир прочит, других-то сыновей у него нет, а брат его старший Гордей еще в Корчеве сгинул, когда хазар прогнали. А святилище тут и было, как мы сюда пожаловали. Князь Владимир, сын Святослава Храброго велел тут грады по Десне строить и дальше, в других местах. Дебрянск тут недалече заложен. А святилище старое, очень старое. Перестраивали его, по всему видать расширяли(15), о том давно старики сказывали, когда ты ещё малой совсем был, даже на коня не сажали ещё(16), неужто ничего не помнишь?
-- Ну как уж тут упомнить...
-- А помнишь лето, когда князя Киевского убили(17)?
-- Откуда мне?
Неожиданно сзади какая-то крупная птица взмахнула крыльями, и, зашумев, полетела вверх, закричав. Конь княжича неожиданно заржал и, испугавшись, понёс вперёд по дороге так резво, что Светлян едва в седле удержаться смог. Рьян припустил галопом следом, обгоняя, ударил кулаком коню по носу, и хватая за вожжи, помог княжичу справится. Они остановились, спешились, и Рьян принялся хохотать. Смеялся он долго и заразительно, княжич поначалу уставился на кметя непонимающе, всё ещё угоманивая свой испуг, но заметив, как подмигнул ему Рьян, тоже принялся хохотать, сперва не понимая ничего, а затем уже за компанию, разделяя веселье попутчика. Внезапно Рьян понял, что смеётся один, как вдруг княжич пропал. Был и нету. Вот только тут стоял и исчез ни с того ни с сего. Смех раздался спустя мгновение уже откуда-то снизу. Кметь сделал шаг вперёд, раздвинул кусты и обнаружил овражек, откуда и доносился смех. Видимо, княжич сделал шаг назад, и, оступившись, упал спиной в яму. Рьян тоже засмеялся, и помогая молодому выбраться наверх, хохоча выдал:
-- Что ж за нежить тебя изводит такая, досужая на выдумки? Что в следующий раз учудит? Коня уведёт? Или степняков нам навстречу пошлёт?
-- Ты потише, Рьян, а то услышит, не ровен час, да воплотит твои слова в жизнь.
-- Не воплотит. Я вот, кое-что удумал. Давай-ка мы полы;нью коня твоего обвесим, к седлу вокруг, к сбруе небольшую ветку, тебе на пояс приделаем, глядишь, ежели это, и правда девица какая навья, то стороной обходить станет.
-- Что ж ты раньше не сказал? А ну, давай поищем.
Полынь, наверное, возымела действие, потому как остаток дня проехали до самой ночёвки без приключений. Устраиваясь на ночлег, Рьян наносил сухих веток, хвороста, развёл огонь, место, что выбрали для ночлега, обложил полынью, очертил магический круг,  да к самому дереву прислонившись, проговорил, обращаясь к Светляну:
-- Коли что вдруг – буди.
-- А скажи, Рьян – уже засыпая, пробормотал княжич – отчего ты ни с того, ни с сего смеяться вдруг затеял?
-- А чего ж – зевая, молвил кметь – смеяться не грешно, коли кажется смешно. Смех, княжич, чтоб ты знал – самая лучшая защита в таких случаях. Вот, коли ждала она, что мы испугаемся тут же, а мы с тобой ишь ты – засмеялись, как будто на смех её потуги подняли, уразумел?
-- А то!
-- Вот и знай наперёд: смех – самое лучшее средство от испуга. Коли должон испугаться – смейся! Путь нежить локти кусает!

Глава 2. Млада

Ночь сплетала тёмными узорами ветвей и еловых лап иссиня чёрное поднебесье немыслимо далёкими звёздами и Млечным путём. Его невыразимо далёкий свет мириадами звёзд выплеснулся на небосвод молочной рекой коровы Земун(18), чей сын Велес незримо бдил над всеми вещунами, волхвами, сказителями и скоморохами, чьё имя носили они в своём сердце, на оберегах, в речах и песнях, прославляя Вещего, его мудрость и его силу. Так и Светлян, очнувшись ночью от холода, подкинув в тлеющие уже угли сухих веток, да раздув огонь, помянул Велеса. Затем отошёл, глядя в небеса, от ночлега всего на несколько шагов, благодаря предвечный мир за те редкие мгновения единения со Всемирьем, что испытывает обычно человек, глядя на звёзды. Тёплая ночь была настолько тиха, что, казалось, вскрикни нынче кто за несколько вёрст, и эхом ночным донесёт дух лесной звук этот до самых его окраин. Да так и случилось вдруг: явственно расслышал внезапно княжич, как кто-то зовёт вдалеке, будто заблудившись, едва не отчаянным голосом, где-то не то на ближайшей поляне, не то за ручьём, что миновали ещё вечером, но в то же время жалобно и печально. И захотелось вдруг молодому княжичу непременно помочь этому далёкому и безнадёжному голосу в ночи, что звал и надеялся, что его услышат, что придут на помощь. Сделав ещё несколько шагов в сторону, откуда доносился звук, услышал снова он зов, далёкий, но почему-то показавшийся ему родным и знакомым. Буря чувств овладела вдруг Светляном, ведь это знакомый голос, и он просит о помощи. Постояв так ещё пару мгновений, он снова услышал голос, и угадав на этот раз точно направление, откуда он исходил, бросился бежать напролом, не обращая внимание на хлеставшие ветки и хватавшие тут и там цепкими когтями кусты, вовсе позабыв о ночлеге, мирно спящих конях и попутчике Рьяне, а тем паче о его наказе непременно будить, коли вдруг что приключится. Бег пробудил окончательно, сдувая ночной прохладой остатки дремот, и приоткрыл ночное зрение: теперь он лучше различал кусты и деревья, встречающиеся на пути, и стал лучше от них уворачиваться, запомнив цель, к которой приближался, и, стремясь прибежать к ней как можно быстрее. Преодолев уже немалый путь, он остановился, боясь, не пробежал ли мимо. Стараясь сдерживать, как можно, рвущееся наружу дыхание, он вслушивался в тишину ночного леса, озираясь по сторонам и жалея, что нет нынче на небе Месяца. Пару мгновений стоял он в тишине, стараясь отдышаться, как вдруг услышал совсем рядом, за пригорком всё тот же зовущий, печальный, и всё так же кажущийся родным и знакомым голос, прояснившийся и оказавшийся вдруг девичьим. Уж не сестра ли зовёт на помощь? Новая волна чувств пробудилась вихрем, воплотившимся новым порывом стремительного бега, на этот раз вверх, на пригорок, за которым, казалось, и ждёт его долгожданная встреча. Но здесь никого не оказалось. Такой же лес, всё так же ночной и непроглядный, и никого. Неужто не добежал? Он снова стал прислушиваться, оглядываясь и отмечая, что лес стал темнее. Сосны сверху смыкались непроглядной стеной, звёзд сделалось меньше, и почему стало холодней. Лес начинал уходить вниз, его очертания едва угадывались в ночи, Светлян сделал несколько шагов вперёд и вдруг явственно расслышал едва заметное журчание воды. Неужто ручей? Сколько же он бежал? И в ту ли сторону? Он побрёл на звук, раза два споткнулся о камни и действительно вышел к воде. Здесь и правда был ручей, он наклонился к воде, умыл лицо, а потом припал к ручью и долго жадно пил, любуясь в журчащей воде размытыми отраженьями редких звёзд.
-- Светлян! – Позвал голос где-то уже совсем рядом. Он резко вскочил, оглядываясь и пытаясь определить, откуда же идёт звук. Его звали по имени. Неужто во Вщиже что приключилось, что пришлось послать за княжичем? Или наоборот, сестра, к которой он направлялся, пошла навстречу и вдруг заблудилась? Нет ли там какой беды?
-- Ну где же ты? – Голос раздался где-то совсем рядом, от него почему-то повеяло ночной прохладой, но княжич, нисколько не испугавшись, сделал несколько шагов вперёд, ощупывая невидимые ветви деревьев, раздвигая их, и всё силясь понять, откуда же исходит звук.
-- Да здесь я, у ручья, выходи – молвил наконец он, всё ещё силясь понять, в какой же стороне находится неведомая девица.
-- Ну что же ты – обиженно проговорила вдруг она – говоришь, у ручья, а сам от воды уходишь – на этот раз голос раздался совсем в другой стороне, княжич обернулся и пошёл на голос.
-- Да вот он я, выйди, покажись, кто ты?
-- Неужто не признал?
-- Да как тебя признать, коли прячешься?
-- Значит, не признал – голос вдруг погрустнел, и Светлян отчётливо услышал захрустевшие ветки под ногами, удаляющиеся от него.
-- Постой, не уходи! – Княжич сделал два неуверенных шага в сторону, где раздавались шаги, но споткнулся о лежащее дерево и упал.
-- Какой неловкий, а княжич – засмеялся вдруг голос – ну где же ты, иди ко мне, я хочу тебя видеть.
-- Да как же тут можно чего увидеть – ругаясь, стал подниматься Светлян, отряхиваясь, и пытаясь продолжить путь – тьма такая, хоть бы Месяц вышел!
-- Да полноте, Светлян, всё же видно! Ну иди ко мне – голос хихикал, будто издеваясь, да то и дело возникал то справа, то слева, словно норовя молодого княжича то о дерево какое приложить, то кустами колючими зацепить. Уже совсем скоро княжич выбился из сил, всё время падая, стукаясь и цепляясь. Но голос продолжал удаляться, звать куда-то, без конца смеясь, да снова заставляя Светляна тратить свои силы.
-- Ладно уже, будет тебе! Чего звала-то? Иди уже сюда. И кто ты?
-- А вот покуда не признаешь, не приду – засмеялся сызнова голос, на этот раз совсем в другой стороне.
-- Да будет уже дурить-то! – Он наконец разозлился – ну не придёшь и не надо. И зачем было звать, коли убегаешь!
-- А ты догони – голос вдруг снова засмеялся, перемещаясь где-то совсем рядом, ближе к ручью.
-- Вот ещё! – Воскликнул в сердцах Светлян – охота, что ли, по ночам в салочки играть.
-- А ты на закорки меня возьми да покатай – не унималась неведомая девица.
-- Нет уж, катать не стану. Что за дурачество?
-- Тю, какой сердитый! Не любо ему!
-- Чему ж тут любо быть?
-- А мне думаешь любо, как позабыл ты меня?
-- Я? Позабыл? Кого? Тебя? Так дай же узреть тебя хоть, как признать-то?
-- Али голос мой тебе не знаком, княжич?
-- Знаком... На него и пошел, думал, зовёт кто...
-- А я и звала. Что ж ни как не признаешь меня?
-- Да в чём вина-то моя, ты скажи! Что ж такого я натворил, что прогневал тебя?
-- Вот и мучься теперь! Никак в толк не возьмет, ну вы посмотрите!
-- Да дай же глянуть наконец на тебя – и княжич опрометью кинулся туда, где только что был её голос, с явным намерением схватить наконец окаянную, но вместо женского податливого тела рука его повисла в чём-то аморфном и холодном, а голос в тот же миг смеялся уже за спиной.
-- Ну, поймал? А ты поймай меня, поймай!
Он снова аж прыгнул туда, где звенел её голосок, но как будто облачко тумана, пронзил её, холодную, и споткнувшись, снова распластался на земле. Её смех сделался громче и навис сзади над его спиной.
-- А вот ежели я захочу поймать – и сверху на него вдруг навалилось всей своей непомерной тяжестью что-то ужасно холодное, ледяное, как будто несколько мешков льда положили сверху. Дыхание сдавило грудь, Светлян едва не закричал, пытаясь вырваться, что есть мочи, встать, и изловить наконец непослушную девку, но сила была настолько велика, что едва мог он пошевелиться, а холод начинал пронизывать спину до самых костей.
-- Вот какой ты тёплый, как греешь хорошо, нечто взять твоё тепло да и забрать себе всё?
-- Пусти!
-- Как же хорошо, тепло, ой, тепло – она повторяла это слово нараспев, покачиваясь над ним, пока он бился, веселя её всё больше своим бессилием.
-- Да ты – мавка! – осенило вдруг княжича догадкой. Она звонко засмеялась в ответ:
-- Кабы хотела тебя извести – давно бы всё тепло у тебя забрала, не сюсюкалась бы с тобой!
-- Брось! Ну будет уж тебе! Я к Велесу взывать стану!
-- К Велесу он вдруг надумал? Так давай же! Он мигом придёт, да на луга Велесовы вместе ступим! А назад пути нет! Коли в миру явленном не вышло! Да и на что он нам, там только боль, а за лугами нас деды встретят, за стол, где пир-горой усадят! Пойдём со мной, княжич! Зови Велеса! Я сама за тебя попрошу!
-- Да Чур меня, раньше срока идти, типун тебе на язык! – И вдруг княжич, что есть силы, закричал – Перуне, отче громам! К тебе взываю! Разверни небеса! Разгони нечисть!
Девичий хохот поглотил крики Светляна, она хохотала, то и дело сдавливая его грудь, чтобы он перестал голосить, и от тяжести княжич аж невольно захрипел.
-- Ох и пожалеешь ты, что ж, коли заберёт меня Велес, ох и доберусь я до тебя там, ох призову прадеда Ярового на помощь, ох несдобровать тебе!
Последние слова Светляна, похоже, возымели действие, сила, что прижимала его к земле ослабла, смех поутих, но всё же вздохнув, продолжал неведомый девичий голос насмехаться:
-- Да не услышит тебя твой Перун! Далеко он сейчас и дела у него поважнее есть. День. Всего день пути. Эх, княжич! Так и взяла бы тебя! Да нужен ты мне покуда живым. Деда он собрался звать. Дед твой уж давно в люльке младенческой мамкой убаюкан. Сколько лет уж минуло! Нет его там! Нету! А ты же, пока оберёжник не выручишь, да мальца не заберешь – так и буду за тобой ходить. А звать тебе некого. Нет в мире навьих твоего прадеда.
-- Я найду кого звать. Пращуров своих до седьмого колена знаю. А ты нежить, а ну сгинь!
Девица снова засмеялась.
-- Что ж ты мне сделаешь? Долго ли думал, пока уразумел, что девка простая так не сможет к земле-то прижать! Имени моего не помнишь? Имени! – Последние слова она закричала с таким неистовым гневом, что ветер подул вокруг, листья стали срываться с веток, деревья гнулись и земля гудела. Стала душить его неведомая девица, и притом неистово кричала:
-- Имя моё! Имя моё! – Кричала она, а княжич уже не различал черты реальности, он не понимал уж, спит он или наяву с ним приключилось такое, да уже на обрывках сознания уловил наконец её имя – Млада. Оно ревело, звучало таким вихрем, что холод и ветер, казалось, поглотили остатки разума княжича, и он нырнул наконец, окунувшись в глубокий, беспробудный сон, обессиленный, вымотанный, и окончательно сбитый с толку.
Закричали вдали петухи, и первые лучи Даждьбога(19) коснулись верхушек деревьев. Лёгкий шелест листьев вызвал едва народившийся Стрибожий(20) ветер. Светало, ночь растворялась в остатках тьмы, поглощаемой рассветом. Утробожие поднималось над землёй, шагая над деревьями, полями и холмами, наполняя явленный мир светом и теплом. Рьян потянулся, просыпаясь, и тут же сел, протирая глаза. Только не это! Княжич пропал! Воин тут же вскочил, оглядываясь по сторонам, и стал звать. Но на крики никто не отозвался, только ветер едва шевелил листья. Вот напасть! И куда подеваться мог? Князь прогневается, теперь ему одному домой без княжича ну никак нельзя воротиться. Как же так, и полынь не помогла! Он невольно поглядел наземь, где была рассыпана завядшая уже за ночь трава, и разглядел наконец следы. Вот тут княжич встал, вот сюда отошёл, а здесь... следы будто пропадают. Да вот же они, чуть дальше это он, должно быть, побежал. Опытный глаз воина различал едва уловимые следы на земле, для него это было не впервой. А ну скорее коней! Рьян вскочил на коня, другого привязал следом и направился в сторону, где смог разобрать еле заметные следы – то ветка сломана, то трава примята. Долго кружил он вокруг неясных следов, и понял, что юный княжич бежал, что есть мочи в одном направлении, и притом долго. Неужто его напугало что? Отчего же не разбудил? Проехав в направлении, что определил кметь по следам, не мало, на выстрел лука, увидал он приго;рок, на котором снова заприметил обломанные ветки. Поднявшись на него, увидел Рьян ручей, а подле него лежащего на земле княжича. Мигом очутившись рядом, стал он его будить, тормошить, но княжич не просыпался. Прильнув к груди, убедился кметь, что сердце бьется, а взяв за руки, почуял, на сколько они холодны. Мигом принялся разводить костёр бывалый воин, сухие ветки и сучья охапкой ту же минуту легли наземь, кресало уже вовсю высекало искры на трут, который вскоре и затлел, а подув на него, и узрел, с выдохом облегчения Рьян, едва народившееся пламя. Подложив туда сухих веточек и листьев, да бересты, развёл вскоре он неплохой костёр, подтащил к нему княжича, продолжая его тормошить, согревая, сообразил набрать воды и попытался влить её Светляну в рот. Похоже, именно это действие возымело силу, потому как княжич закашлялся, застонал, начал двигаться и попытался открыть глаза.
-- Где она? – Первые слова он пробурчал едва слышно сиплым голосом и снова закашлял.
-- Кто она-то?
-- Да девка эта, будь она неладна – княжичу очевидно было холодно, он тянул руки к огню, подползая к нему ближе. Рьян подкинул ещё сухих веток и протянул воды. Княжич жадно пил, держа трясущимися руками туесок. Кметь отвязал от коня свой плащ и накрыл им дрожащего Светляна.
-- Имя своё назвала. Млада.
-- И кто же такая эта Млада?
-- Кабы я знал! А она и злится, что я даже имени ее не помню. А голос знакомый. На него и пошёл.
-- Ага, а затем побежал. Я уж думал, напугал тебя кто.
-- Нет, я сам, что ты. Помочь хотел. Звала.
-- Помог?
-- Да какое там, чуть душу не отняла, придавила к земле да как навалилась тяжестью, будто коней троих сверху положили. И холодная. Как лёд. Думал, сгину. Перуна звал. А она смеялась.
-- Отчего же не забрала?
-- А она и хотела, говорила, пойдём, мол, на луга Велесовы вдвоём. Но потом обмолвилась, что я ей живым нужен.
-- Вот напасть! И зачем же?
-- Да я уж не упомню. Про какой-то оберёжник говорила. И ещё про мальца. Но потом выдала, что живой я ей нужен.
-- Вот так диво. Впервой слышу, будто нечисть говорит, что нужен живым. Кто ж такая? Не припомнишь её?
-- Да откуда мне?
-- А голос, значит, знакомый.
-- Хоть убей.
-- Что ж за невидаль такая, а, княжич? Голос знакомый, а упомнить не можешь? Неужто девок столько в свои девятнадцать-то всего годов от роду повидал?
-- Да разве их упомнишь всех? На Купалу только скольких перецеловал – ну не считал! А были ли там Млады – так кто ж знает? А на Ярилу(21) в хороводах, будто не знаешь, как это бывает? То с одной покружил, то с другой – ну как тут упомнить? А на Комоедицах(22) , когда крепость снежную, городок штурмуем – ну всех же перецеловать надо, неужели каждую спрашивать будешь, как зовут?
-- Да, дело тёмное, как я погляжу – засмеялся кметь – я молодой был, тоже не считал. Да только слово своё держал всегда. Коли уж обещал кому чего – всегда выполнял. А ты обещал?
-- Может, и обещал. Всякие попадались. Одних едва не к отцу тащил, невестой назвать хотел, а он – «не смей! Ты должен будешь по сговору жениться!»
-- Да знаю я дела эти ваши княжеские. Не туда посмотришь, не то скажешь – бед не оберёшься потом. Вот одна такая, княжич, за тобой и привязалась. А ты даже имени её вспомнить не можешь. Ладно, хоть голос признал. Вспоминай, княжич, ох вспоминай. Как бы хуже не было.
-- Да куда уж хуже! Едва к навьим не отправился.
-- В общем, так. Ни на шаг от меня, уразумел?
-- Уразумел.
-- И даже если она чихнёт в твою сторону – меня зови! Понял? Тут же зови! Не медля!
-- Да понял я.
-- А ночью за ногу буду привязывать. Вот на кой ты из круга оберёжного, что я  на земле очертил да полынью усыпал вообще вышел?
-- Да по нужде хотел отойти.
-- Тьфу ты!
Княжич к тому времени уже чувствовал себя уверенней, стал оглядываться, пересел поближе к огню, и вдруг спросил:
-- А что, Рьян, моего коня ты не нашёл?
-- Да как не нашёл, вон, он, привя... - не успел договорить кметь, только теперь сообразивший, что конь рядом с ними только один.
-- Да чтоб тебя! – Выругался  он, тот час подскочив, оглядываясь, мигом, одним прыжком очутился в седле и ринулся куда-то в сторону. Княжич привстал на одно колено, подбросил веток в огонь, затем встал, всё ещё кутаясь в плащ, походил вокруг, оглядываясь, припоминая ночные злоключения, то и дело, кивая головой, соображая в какие кусты и дебри его подталкивала неведомая Млада. Вскоре Рьян воротился с обоими конями, спешился, привязал обоих к дереву, и со смехом обратился к княжичу:
-- Что за бестолковый конь у тебя? Ну бывает, отвязался, так ты смотри – ушел как далеко, пока мы говорили!
-- Что? Говоришь отвязался? Далеко ушёл? – Княжич повалился на бок и принялся хохотать. Да пуще прежнего.
-- Слышишь, Рьян – всё ещё продолжая смеяться выговорил наконец Светлян – ты когда в следующий раз в слух свои предположения рассказывать начнёшь о том, как она нам ещё насолить сможет, лучше всё же придержи это при себе.
-- А с чего ты взял-то, что это она?
-- Мой конь ни за что на свете, даже если отвяжется, не уйдёт от меня куда-то далеко, а тем паче в лесу. Уразумел?
Тут уже начал хохотать кметь, схватившись обеими руками за голову.
-- А она у тебя веселая.
-- Да ну его лесом, такое веселье!
-- Да будет тебе. Что, княжич, ты согрелся?
-- Пожалуй.
-- Ехать можешь?
-- Да, Рьян, пора. Времени уж много потеряли, путь неблизкий.
-- Одолеешь?
-- Да мне хоть в бой нынче же!
-- Ишь ты, в бой. Будет с тебя уж, ладно, хоть меч не потерял.

======= Конец ознакомительного фрагмента ======

Приобрести книгу целиком можно в сообществе Вконтакте "Обережный Свет"