Выбор

Дорожка усыпана лепестками роз. Это просто невероятно. Где он взял их так много? Гости, родственники, её друзья, как только он их разыскал? Впрочем, он же обещал ей, что съедутся все. Разве мог он её разочаровать? Он ведёт её за руку, вокруг раздаются восторженные крики, аплодисменты, то и дело вспышки от фотоаппаратов сверкают тут и там. Кажется, она счастлива. Да, пожалуй, более волнительного момента в её жизни не было. Она ждала, наверное, эту свадьбу всю свою жизнь. Как же хочется видеть его лицо, но она должна смотреть вперёд и улыбаться, это ведь её выход. Откуда-то среди гостей военные, наверное, с его стороны. Вот и мама, как же она постарела за эти годы, но она тоже счастливая, машет ей, надо сдержаться и не заплакать, только бы не заплакать. Праздничная арка украшена цветами. Боже, какое великолепие! Невозможно оторвать глаза! Вдруг кто-то сзади легонько толкает её в плечо.
– Просыпайтесь! Мы скоро прибудем, пристегнитесь, пожалуйста!
Голос стюардессы выдернул её из сна как всегда на самом волнительном моменте. Проклятье! Опять надо просыпаться. Опять тот же сон. Когда же она уже заглянет наконец ему в лицо и узнает кто же это? Неужели он? Несмотря на прошедшие годы она всё ещё любит его, такого утончённого, стройного, сильного и безумно красивого. Сашка Зотов. Её, Лизы Дорониной возлюбленный, такой недосягаемый, для неё, скромной девочки так и остался мечтой. Несбыточной, но красивой. Так она и запомнила его студентом, весёлым, озорным. После окончания ВУЗа она его больше ни разу не видела. Возможно, в том числе из-за этой своей неразделённой любви и встала она на такой скользкий жизненный путь, путь борьбы. Но именно так она понимала смысл своей жизни, ведь жизнь – это борьба. И пусть то, что она делала, могло кому-то показаться ужасным и неприемлемым, но она понимала, как никто другой, что это необходимо ради очень высоких идеалов. И пусть организацию, в которой она состояла, считали террористической. Ей было важно другое. Высокие слова о справедливости, сказанные ей не однажды, были куда важнее законов, правил и норм, тем более, что ничего толкового та прежняя жизнь так и не смогла ей предложить. Прозябание, нищета, отсутствие цели неожиданно сменила яркая жизнь, полная тайн, опасности, борьбы, но всё это ради справедливости. Самолёт приземлился уже даже как-то привычно, трап, аэропорт, проверка документов, всё прошло без каких-либо задержек. Снова такси, и вот она уже заходит в ресторан. Столик как обычно заказан, она привычно усаживается и осматриваясь, скучающим взглядом окидывает соседние столики. Всё кажется привычным, только посетителей в этот раз почему-то больше. Она привычным жестом снимает сумочку с плеча, небрежно оставляя её на столе рядом с собой и делает заказ, как это было условлено. Волнение, с которым она делала это первые несколько раз давно прошло, но всё же какой-то его остаток каждый раз набегает некой едва заметной волной, пока курьер не подсаживается к ней, и дальше всё идёт привычно, как по маслу. Наконец принесли условленные блюда, она привычно начинает ковырять их вилкой и вот он, наконец, выдвигается откуда-то из глубины зала, подходит к ней, здороваясь и обнимаясь, как будто старый знакомый. Слова и жесты отрепетированы множество раз, и снова вряд ли кто заметил, как она, обнимая его, незаметно опускает в его боковой карман пиджака маленькую посылку. Маленькую да удаленькую, едва успевает подумать она, как вдруг мир вокруг резко меняет свой привычный ход. Посетители с соседних столиков в мгновение ока оказываются рядом, крики, чьи-то сильные руки хватают её, прижимают к столу, наручники тут же сковывают её сзади, всё настолько стремительно и неожиданно, что она даже не успела толком испугаться. Вот их уже ведут на улицу, усаживая в черные машины и везут в неизвестном направлении, и только теперь до неё начинает медленно доходить смысл случившегося. Провал! Это полный провал всей операции! Что-то с самого начала пошло не так, их вели, и в ресторане, по всей видимости с самого начала была засада. Что же теперь? Долгие месяцы, а возможно и годы заключения, тяжбы, испорченная жизнь. И всё ради чего? Ради того несбыточного будущего, которое она так и не смогла увидеть. А увидит ли теперь? Не сбыться её мечтам, не увидеть больше никогда своего Сашку, маму...
С чёрного входа их ввели в какое-то здание, разделили по разным кабинетам, где уже суетятся, бегают служивые люди, готовятся предъявить ей обвинение. Сердце колотится, испуг исказил её лицо, кажется, сейчас начнётся допрос. Дверь открывается, перед ним расступаются, и медленной, вальяжной походкой заходит он. Она так и обмерла. Это был он! Её Сашка! Удивлённый взгляд, немного растерянности, но выдержка офицера, сколько же там звёздочек у него на погонах? Выдержка даёт о себе знать. Не спеша садится он за стол, достаёт бумагу, ручку, делает знак остальным, что бы покинули кабинет и после некоторой паузы выдаёт:
– Ну здравствуй. Вот уж не ожидал встречи. И каким же ветром, если не секрет, тебя занесло в эту организацию?
Его голос почти не изменился за эти годы. Такой же приятный, бархатистый. Те же светлые глаза, та же прическа. Только форма даёт понять, что перед ней уже не улыбчивый студент, а строгий офицер.
– Только давай без ехидства. Если уж начался допрос, валяй.
Возможно, такой подход даст ему понять, что она вовсе позабыла выпускной вечер, танец вдвоём под Ла;ста, их смех и огонь в глазах, и что же тогда разлучило их в те далёкие годы и раскидало по разные стороны баррикад? Он помолчал, разглядывая её внимательно, сочувствующим взглядом, глядя в её глаза. Во взгляде его чувствовался немой вопрос «зачем?», «ради чего?», но задать его он явно не торопился. Неожиданно открылась дверь, в которую почти вбежал другой офицер, с явно перекошенным лицом от злости.
– Пустышка! Они подкинули нам пустышку! – Он протянул распакованный конверт, они вдвоём покрутили его в руках, постояли так ещё с минуту, молча глядя друг на друга, и забирая конверт, уже уходя, молоденький офицер остановился у двери, проговорив напоследок:
– Я к полковнику.
Дверь закрылась и только тут в голове у неё пронеслись чёткие инструкции, как быть, что говорить, как себя вести, всё то, что она благополучно забыла после второго или третьего успешного раза. Зазвонил телефон, он взял трубку.
– Майор Зотов. Есть. Так точно.
Несколько часов. Несколько долгих, мучительных часов тянулась вся эпопея. Всю её сумочку, паспорта, билеты на обратный самолёт, всю её косметику, мелкие вещи, всё, что смогли оттуда вытряхнуть – всё было множество раз пересмотрено самым внимательным образом. Задавались одни и те же вопросы, отпечатки пальцев, куча всевозможных процедур была мучительно пройдена и постоянно его взгляд. Его пронзительный, почти кричащий взгляд.
Наконец, когда уже Солнце начало катиться к закату, кажется, «на верху» приняли решение отпустить. Невероятно! Это просто невозможно! Хотя точно, инструктор кажется, говорил, что скорее всего отпустят. Снова долгая процедура, и вот, он уже ведёт её на улицу, они молчат. Лестница, двери, улица. Долгожданная свобода. Хочется убежать. Но нельзя. Он молча стоит рядом и смотрит на неё.
– Поговорим? Время до самолёта у тебя ещё есть.
– А надо?
– Как хочешь, моё дело предложить. Просто поговорим? Тут рядом есть кафе, всего десять минут. Так давно не виделись. Я не стану тебя расспрашивать о твоей организации, обещаю. У меня завтра начинается отпуск, я улетаю, и от работы я порядком устал, поэтому говорить о ней не хочу. Я просто хочу поговорить. Ну можно не в кафе, если не хочешь, давай просто провожу тебя до такси.
Молчание затянулось. Почему же она мешкает? Его взгляд. Взгляд мужчины, пожалуй, уже давно так не привлекает её внимание, но это был его взгляд. Тот самый, которым она бредила все эти годы.
– Ну пойдём.
Кафешка по-московски уютна. Приглушенная музыка, тихий свет, и он. Смотрит на неё.
– Сколько же лет прошло?
– Я не считала.
– Знаешь, а ведь я тебя искал.
– Чего ж не нашёл, ты, с твоими связями.
– А когда узнал, где ты, так сразу и приуныл.
– И зачем искал?
– А ты ничего не помнишь? Наш выпускной, например?
Зачем?! Ну вот зачем он это всё говорит? Сердце её закричало.
– Впрочем, наверное, зря я затеял этот разговор – он засуетился, собираясь уходить.
– Подожди – сама не зная почему вдруг остановила его она – подожди, не уходи.
Он посмотрел на неё, и снова сел на прежнее место.
– Ты знаешь, я ведь тебя вспоминала всё это время. А ты не изменился.
– И как будто не было этих лет – протянул он – признаться, давно меня так ничто не бередило.
Затем, чиркнув зажигалкой, он нервно закурил, не сводя с неё глаз.
– Знаешь, а давай бросим всё и махнём вместе на море! – Выдавил он наконец из себя – я знаю, ты недавно в этой организации, и используют тебя,  ты для них всего лишь прикрытие, не зря же ты сегодня пустышку привезла. Но ведь это же ты! Я столько лет тебя ждал! Ну поехали вместе, а? Никто ничего не узнает! Я ведь так и не женился за эти годы, я всё ещё тебя не могу забыть, понимаешь? Тебя!
Всё. Это уже чересчур. Дальше она сдерживаться не может. Слёзы так и хлынули. Он, как ужаленный уставился, сперва даже не сообразив, что же делать, потом встал, подошёл к ней, и нагнувшись, взял её за плечи.
– Лиза, пожалуйста, не плачь, мы всё сможем, мы со всем справимся, только пожалуйста, ответь же мне ну хоть что-нибудь, не молчи.
Она встала и обняла его, рыдая. Но продолжала молчать.
– Ну не молчи. Ну пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.
– Саша – он рыдала, вытирая слёзы, пытаясь успокоиться – я не знаю. Я правда не знаю. Не мучай меня. Я не могу вот так взять и всё бросить. Слишком высоки ставки.
Она высвободилась из его объятий и села на прежнее место. Он тоже вернулся и снова уселся напротив неё.
– Ставки – раздражённо буркнул он – я расскажу тебе о ваших ставках. Сейчас, где они – он вытащил из внутреннего кармана и швырнул на стол фотографии с мест преступлений – вот ваши ставки. Смотри! Тебе об этом не говорили инструктора? Не рассказывали жутких подробностей? Впрочем ладно. Вот смотри, вы у нас под колпаком. Ваши шефы здорово прокололись и мы вышли на их след. Не сегодня-завтра вашей конторе конец. Повяжут всех, и всё, что вы делали, канет в лету. Выбор, возможно, нелёгкий, но он у тебя есть. Творить и дальше зло или жить нормальной жизнью. Выбор пока ещё есть. Потом будет поздно.
– Я не могу, это всё так неожиданно!
– А я тебя и не тороплю. Думай. Давай так. До самолёта ещё пол дня как минимум. Думай. Я приду сюда ровно за два часа до отправки. Если тебя здесь не будет, я пойму, что это нет. Хорошо?
Он встал, тут же вскочила и она, снова обняла его, и проговорила ему:
– Хорошо.
Он ещё долго обнимал её, но всё же вскоре отстранился от неё и пошёл прочь. И в тот же миг она увидела его. Это был её инструктор. Он находился в конце зала и передавал кому-то конверт. Значит, прав Саша, она всего лишь прикрытие. Что же делать? Вот когда встала она перед выбором. Но кажется, она его уже сделала. Всё последующее происходило как во сне. Бегом кинулась она к Саше, показывая на своего инструктора, объясняя, что происходит, ринулся он бежать, доставая на ходу табельное оружие, схватился с ним, прозвучали выстрелы, и дикая боль от пули, отрекошетившей и угодившей в бок.
Больница. Бинты, капельница, цветы на тумбочке, медсёстры, мама. Всё как во сне. Сашка, виноватый, но довольный и счастливый. Слова любви, преданности, всю жизнь она теперь будет вспоминать этот нелёгкий выбор, который сделала в считанные доли секунды. Испорченный Сашкин отпуск, долгие недели больницы. Когда-нибудь это должно было закончится.
Дорожка усыпана лепестками роз. Неужели она когда-то рассказывала ему свой сон? Гости и родственники слева и справа от дорожки. Мама, военные, всё как во сне. Мендельсон, вспышки фотоаппаратов, зал регистрации.
– Согласны ли вы взять в мужья Александра?
Этот момент в своей жизни она запомнит навсегда.