покажите своей девушке фото моей мулатки

В следующий раз, когда на ваше «присядь, так тебе будет удобнее делать это» ваша девушка не захочет, покажите ей фото моей мулатки


Секс только тогда великая вещь, когда тебе не дают.

Бук

– проходите в зал, пожалуйста.
– я по поводу работы.
– по поводу работы?
– да, по поводу работы. я же так и сказал. снаружи висит объявление…
– да, все верно. подождите здесь, пожалуйста.
– этот молодой человек пришел по поводу работы.
– здравствуйте!
– здравствуйте! да, я хочу устроиться. по объявлению.
– все верно. пройдемте сюда, пожалуйста. так… мы ищем чело- века на кухню. с восьми и до восьми. 7,5 долларов в час. мыть посуду, выносить мусор, жарить лук, все такое… интересно?
– очень. да, я готов
– когда ты готов приступить?
– когда нужно?
– ну… сейчас только десять. если можешь, то начни уже сегодня.
– не проблема. я готов.
– так… посмотрим… тебе надо сменить обувь. у тебя есть дру- гая обувь?
– конечно, – я посмотрел на свои ноги. обуты они были во вьетнамки. то лето на Кейпе было очень жарким.
– хорошо. тогда смени обувь и приходи обратно. без нор- мальной обуви я тебе не могу дать работать. есть техника безопасности, понимаешь?
– ****ь.
– что?
– ****ь, говорю.
– не понял.
– это по-русски.
– ты из России?
– нет, ****ь, я из Монголии… да, да… я из России.
– а я подумал, ты из Литвы. так, отлично! жду тебя! я сам грек. потом познакомлю тебя с остальными, у нас получится насто- ящий интернационал.
литовцев здесь и правда много. и болгар, и бразилов, и рус- ских, и всех остальных. греков здесь пока особо не встречал.
я скорым шагом иду домой. идти около получаса-сорока ми- нут в одну сторону. погода стоит жаркая. пот струится по спи- не под футболкой.
залетаю домой. споласкиваю ноги и одеваю носки и кроссов- ки. если этому ублюдку не подойдут кроссовки, и он станет требовать ботинок, то принесу и засуну их ему в его жир- ную задницу. снова иду обратно по пеклу. машины у меня тогда не было, а в таких местах без нее тяжело. обществен- ного транспорта здесь по сути нет, местные передвигаются на авто. человек, идущий средь бела дня по тротуару вдоль дороги без собаки или какого-то инвентаря, свидетельствую- щего о том, что он проводит уличные работы, вызывает не- доумение. особенно удивленные взгляды вызывает человек, идущий средь бела дня по тротуару вдоль дороги без собаки или какого-то инвентаря, свидетельствующего о том, что он проводит уличные работы, но с сумками из магазина. что с ним не так?
возвращаюсь. закусочная на месте и никуда не делась. Галисракис проводит меня на кухню. здесь нет никого, кро- ме Тони, бразила, который прожил здесь шесть лет, но до сих пор не умеет сносно говорить по-английски. просто не хочет. ему это не нужно. среди них много таких.
нас знакомят. потом грек  какое-то  время  разглагольству-  ет на тему интернационала – «о, так здорово, я грек, он из Бразилии, ты из России» – и удаляется. работники кухни от- мечаются по карточкам в начале и в конце рабочего дня. зарплата по чекам в конце каждой недели. никаких формаль- ностей. никаких договорных отношений, смешных и излиш- них. ни документы, ни медицинская справка, греку не нужно ничего. я отметился по карточке. чуть больше одиннадцати на часах. девять часов до конца рабочего дня.
Тони научил меня жарить луковые кольца. в перерывах меж- ду мытьем посуды я терзаю фритюрницу. действительно хорошо, что я в кроссовках. на кухне очень тесно, и что-то горячее постоянно капает на ноги.
наконец, я вышел на улицу не просто перекурить, а с концами. и направился в «Крапиву». что-то среднее между баром, би- льярдной и стрипклубом. несмотря на то, что на часах было уже почти девять, внутри почти никого не было. по-хоро- шему тихо, только легкое позвякивание у барной стойки и побулькивание пары алкашей в глубине зала. я знал, что в углу будет сидеть мулатка и пить пиво. я тихонько подошел  к ней сзади и взял рукой за грудь. груди у нее были малень- кие, зато задница огромная. расположенная на узкой барной табуретке, стянутая короткими шортами в облипку и оттенен- ная тонкой талией, она выглядела восхитительно. талия у нее действительно была тонкой, она и в целом была достаточно худой, если не считать широко и сильно выдававшейся, но крепкой при этом как сталь задницы, заставлявшей задер- жать на ней взгляд много дольше, чем прилично. это была фигура, которая своими формами дико возбуждала цените- лей, но при этом не всем годилась в постоянные партнерши по той же причине. ничего уродливого или аномально боль- шого, даже наоборот, просто эстетическое удовольствие не на каждый день. как есть девушки у которых жопы и бедер слишком мало, а есть такие, у которых их слишком много… хотя без задницы баба все равно, что дом без балкона… да и стандарты красоты меняются, я видел призванные ведь  возбуждать старинные французские эротические фотографии и содрогнулся, а ведь лирика воспевала красоту француженок во все времена… так что не известно, как будут смотреть на фото Брианны Лав, например, через пару сотен лет…
ее звали Энжел. я иногда называл ее Анжелой, и ей это нра- вилось. ведь она не подозревала, какие ассоциации вызыва- ет это имя. работала она горничной в дешевом мотельчике, похожем на разбухший и в любой момент готовый раскидать свои семена овощ, жила там же по льготной ставке и имела пристрастие к выпивке, что ставило ее особняком среди всех мулаток, которых я знал, потому что все они, за исключением Энжел, торчали, но не пили, а Энжел же наоборот, ничего не принимала, зато пила как лошадь. еще у нее были бывший муж, который мотал срок за убийство и грозился прикончить меня, когда выйдет, за то, что я положил свои сраные лапы на ее задницу, и маленькая дочь, которая жила преимуществен- но с бабушкой. Энжел, если только ей не мешали запланиро- ванные бухло и пьяная ебля, забирала девочку к себе на пару дней раз в две недели, когда у нее выдавалось два выходных подряд, и каждый раз перед этим сетовала, что эти самые вы- ходные пропали, так что можно сказать, что забирала она ее не чаще раза в месяц. каждый раз, когда они виделись, мать Энжел постоянно грозилась отдать девочку обратно и боль- ше не позволять сажать ее себе на шею, но чек и бурбон каж- дый раз делали свое дело. не знаю даже, что играло большую роль, деньги или коробка с бутылками, но мать Энжел жила на пособие и то, что давала ей дочь, а еще пила как проклятая – от нее, наверное, Энжел и унаследовала тягу к спиртному – так что им всегда удавалось договориться. не хочу говорить, что мать она говно, в полной мере я бы так не сказал, но даже такая никудышная мать, как она, вызывает во мне меньше жалости, чем старающиеся и правильные молодые семьи. да, одно дело зрелые родители, крепко стоящие на ногах, другое дело родители сосунки, которые обременены детьми, и для которых отпрыски – это крест, который они боятся бросить, пусть очень того и желая. вот они вызывают самое унизи- тельно чувство. самое отвратительное. подлинную жалость. жалко было и девочку Энжел. та была очень… любознательной что ли… всегда задавала разные любопытные вопросы во время просмотра телевизора: а почему у Халка остаются на теле трусы, а почему совокупляющихся животных показы- вают на центральном телевидении, а людей нет, а почему в программе про Африку черные груди не заретушированы, а грудь ведущей, когда она снимает топик, замазана, а почему все бегуны немцы, итальянцы, французы и прочее, а еврей – спортсмен из Израиля, а почему в книгах по уходу за детьми на всех картинках голые мальчики и ни одной голой девочки, а почему все ведущие прогнозов погоды вываливают грудь и одеваются как тетя Мэрил, которая работает с дядей Карлом Зубочисткой, и кто должен уступить, если никто не выходит, а оба входят, но только с разных сторон. такая пытливая дев- чушка… а станет, наверняка, проституткой.
еще у Энжел была машина. старая тойота Geo красного цвета с механической коробкой передач. вообще-то, машина изна- чально была моя. но когда мне были нужны деньги на адвока- та, чтобы подать бумаги на оформление мне новой рабочей визы, ее пришлось продать. покупателем стала Энжел, так мы с ней и познакомились. а визу мне тогда так и не продлили. как я сказал, выпить она любила, но алкоголичкой, в отли- чие от своей матери, не была. особенно она любила водку. я подсадил ее на селедку в качестве закуски, ей это очень по- нравилось, и приучил пить водку в чистом виде и стопками, а не разбавленную водой или еще каким-то барахлом. в от- ношениях, чтобы там ни думал ее бывший муж или кто-либо другой, мы с ней не состояли и не жили вместе, но регулярно вместе пили и трахались, а кому-то уже и этого достаточно, чтобы считать людей парой. тем более, что других мужиков  у нее, кроме меня, не было, по крайней мере, в этом был уве- рен я.
так вот, я тихонько подошел к ней сзади и взял рукой за грудь, наклонился и поцеловал в шею.
– привет.
– привет. давно ждешь? слушай, мне на завтра нужна маши- на. дашь?
– а ты отвезешь меня утром на работу?
– а ты хочешь остаться у меня?
– да, если ты хочешь взять машину.
– я могу попозже отвезти тебя домой или сам остаться у тебя.
– нет, это я хочу остаться у тебя. в чем проблема, у тебя там че, другая баба сидит-ждет? – голос глубокий и с легкой хри- потцой, но интонации визжащие, и резкие движения согну- той в кисти ладонью в такт словам.
– на кой хрен мне другая баба, если у меня есть ты?
– вот именно! всегда тебе то же самое говорю, придурок!
– но все-таки, почему мы у тебя остаться не можем, просто интересно?
– у меня секса три дня не было! хочу поорать нормально! а там в отеле стены картонные! что тебе не понятно?!
– все мне понятно. поехали! засажу тебе как следует.
– да уж будь любезен. и вообще, меня это достало все! когда мы будем жить вместе? я че думаешь, мужика не найду себе нормального? – движения ладонью теперь перемежаются тыкающим пальцем. – что, я еще должна бегать за тобой и умолять отделать меня?!
– да не ори ты!
– да тут нет блять никого, кроме нас!
заводилась Энжел всегда с пол-оборота. во всех смыслах. мгновенно мокла, мгновенно начинала визжать. Энжел была сексоголичкой, и трахать ее требовалось по меньшей мере дважды в день. по правде говоря, это, наверное, и было ос- новной причиной, по которой я никак не давал нашим от- ношениям нормальный ход. я просто не готов был каждый день, 365 дней в году, пороть эту кобылу. а она именно этого и требовала. ни месячные, ни температура, ничто на свете ей не мешало. Энжел мне постоянно угрожала, что если я не приведу наконец «в течение этой сраной недели» наши отно- шения «в нормальный вид», то она найдет другого мужика, потому что ей уже надоело ждать и «быть в подвешенном со- стоянии». так она говорила уже год. но ничего не менялось. наверное, она и вправду любила меня, о чем каждый раз шептала мне на ухо после того, как мы занимались сексом.   о любви я слышал не раз. в восемнадцатом веке она была очень популярна. меня все устраивало.
– черт! ты прекратишь орать или нет? – я заткнул ей рот ла- донью. она стала быстрыми движениями лизать ладонь языком изнутри. – ненавижу, когда ты меня позоришь и на- чинаешь вот так орать на людях!
– я знаю, – улыбнулась она, слезла с табуретки и, виляя задни- цей, направилась к выходу. – ты идешь?
– да, только допью твое пиво и полюбуюсь на твою задницу чуть издали.
подойдя к машине, Энжел отдала мне ключи. когда мы ехали куда-то вместе, она никогда не вела машину сама, всегда до- веряла это мне.
я сел на водительское сиденье, Энжел села рядом.
– хочешь, я прямо сейчас тебе отсосу? – спросила она.
– нет, сперва заедем в магазин.
– по-‘эйхали, – сказала она по-русски.
– твой русский становится лучше.
– ты не учишь меня. я сама. купила самоучитель. но это дико сложно. это не язык, а мучение.
– мучение, это каждый день, что мы не вместе.
– кончай это. ладно, слушай, ты в итоге устроился на ту работу?
– да. но больше туда не пойду. это кошмар. пытка жареным луком и кастрюлями с несмываемым жиром.
– не знаю, зачем тебе все это. сто раз тебе говорила. ты чер- товски умный, у тебя есть образование…
– незаконченное.
– …ты бы мог оформить документы на перезачет части пред- метов и всего через пару лет закончить колледж, получить нормальную работу, начать зарабатывать нормальные день- ги. сперва ты бы мог жениться на мне, в конце концов, как я тебе сто раз предлагала. постоянно. тогда бы ты легализовал- ся, а потом уже можно было бы заняться учебой.
– эх, заживем! зарабатывать, чтобы отдыхать от работы, каж- дый день гонять одним и тем же благословенным маршру- том, начать здороваться с водилами, которых в одно и то же время встречаешь на одних и тех же перекрестках каждое сраное утро. с учетом времени в пути тратить на работу весь гребаный день. сказка! чистый мед! а как быть с рейдами?     я женюсь на тебе, а копы нагрянут с проверкой, а у тебя ни одной мужской вещи в квартире, сразу раскусят фиктивный брак!
– да сколько можно уже! черт! твою мать! ты специально злишь меня? клянусь тебе, если ты до конца этой гребаной недели не сделаешь шаг и не приведешь наши отношения в нормальный вид, то я уйду! мне надоело…
– быть в подвешенном состоянии, – закончил я и заткнул ее поцелуем. – все будет хорошо, Энжел.
– я сто раз это слышала.
– ты сто раз в день называешь цифру «сто».
– куда ты завтра поедешь на машине?
– потом расскажу. это грустная история.
– грустная?
– да, грустная. разве я не именно так сказал? приехали. вылезай.
мы вышли из машины и зашли в ликерку. пока стояли в очере- ди, я рассматривал таких же ожидающих. что привело каждо- го из них сюда? кому-то изменила жена, кто-то ушел от жены к другой, но теперь снова несчастлив, кто-то проститутка, кото- рая хочет расслабиться после извращенных странностей зре- лой клиентки, кто-то только что повстречал бывшего отчима, который бил его в детстве, но которого он сам теперь пожа- лел, кто-то сбежал с вечеринки, потому что веселье в компа- нии для него нервы, и он хочет выпить один, кто-то репортер, который только что вернулся из удручающей безысходности, кто-то не смог устроиться в большом мире и возвращается обратно в удручающую безысходность, кто-то избежал смер- ти в дтп, кто-то начал пить после нескольких лет перерыва, кто-то только что спас своего друга от передозировки, кого-то мучает совесть из-за того, что он издал под своим именем спижженный материал, кто-то грабитель, который сейчас ворвется в лавку, возьмет кассу и бумажники покупателей, потом попытается скрыться, чуть не попадет под машину, вы- ронит все на глазах у копов и еле-еле умудрится убежать и остаться безнаказанным, кто-то весь пропах жареным луком и хочет перебить его запах водочным, а заодно проспирто- вать мулатку с шикарной задницей, которую и спаивать-то не нужно, чтобы уложить в постель, да мало ли причин у челове- ка оказаться вечером в винной лавке.
мы взяли пару упаковок пива и бутылку латышской пшенич- ной. водка, это всегда то, что надо. в отличие от всех прочих крепких алкогольных напитков, это – расфасованный доза- ми по бутылкам реактив, разбавленный водой химический реагент, довлеющий над психикой. это не алкоголь, это жид- кий наркотик. все дело в способе очистки, а мы были тогда очень грязными.
зная мое крайне бедственное положение в том месяце и желая помочь, но, зная также и мою гордость, такую отлич- ную от той, к которой она привыкла, помочь так, чтобы не унизить меня в целом и, тем более, прилюдно, она у кассы спросила по-русски, по всему, выучив эту достаточно трудную фразу заранее:
– да-вай я пла’чу, ты одавай по-‘томм.
– никогда.
когда мы вышли, я сказал ей: «помимо большой задницы у тебя еще большое сердце. но задница все-таки больше».
– как у тебя с деньгами?
– лучше, чем ты думаешь.
– да?
– да. сегодня в конце рабочего дня я уболтал этого грека, Факиса, который всем там заправляет, заплатить мне за те часы, что я отработал. я взял шестьдесят пять баксов и ска- зал, что завтра приду уже на полный день. еще я выиграл в лотерею.
– ты снова покупал билеты?
– да. я купил серию из ста штук на сотню – ты бы видела физи- ономию кассирши, этой болгарской сучки – и поднял сверху двести. и это только сегодня. знаешь, как говорят, выигран- ные деньги вдвое слаще заработанных. ну и плюс то, что я как раз заработал раньше. так что пока все ОК.
– прекрати уже играть…
– азартные игры не порок. если, конечно, выигрываешь.
– …и найди уже нормальную работу.
– на сегодня у меня она есть. это ты.
 
 
по приходу домой Энжел дала мне выпить буквально пару стопок, а потом отняла бутылку.
– не смей нажираться. у нас есть дело поважнее, – сказала она и оседлала меня.
я взял ее за ягодицы и позволил делать все, что заблагорассу- дится. нужно отдать ей должное, любовницей она была вели- колепной. только ненасытной. успокоилась она только после того, как я поимел ее третий раз, что для человека с моей пе- ченью считаю подвигом.
наутро я проснулся, когда Энжел уже встала. через открытую дверь комнаты я видел, как на кухне она варит кофе и одно- временно с этим делает приседания.
мы оба были без ума от ее попки, залог крепости которой за- ключался в этих нехитрых упражнениях, помогавших ей не только обуздать, но и обернуть себе на пользу свою стеато- пигию. для Энжел приседания были ритуалом таким же есте- ственным и вошедшим в ежедневный обиход, как для всех остальных чистка зубов. с той лишь разницей, что зубы она, подобно всем, чистила два раза в день, а приседала три. если же утром или вечером она пропускала упражнения, то толь- ко по тем причинам, которые всех прочих могут извинить от чистки зубов, а как вы понимаете, это что-то уж совсем экс- траординарное. я, например, даже если нахожусь в состоя- нии полнейшей алкоаннигиляции, все равно чищу зубы на ночь, по крайней мере, пытаюсь. она тоже иногда пыталась приседать, когда делать этого не следовало бы. выглядело это чаще всего забавно.
я дождался, пока она закончит свою зарядку, любуясь выве- ренностью движений и форм, особенно в конечной точке каждого повтора, и затем только поднялся. мы выпили кофе, и я отвез Энжел на ее работу.
– так куда ты сегодня собрался? – спросила она перед тем, как выйти из машины.
– нужно отвезти Алекса на автобусную станцию.
– он едет куда-то?
– нет. он не едет, он уезжает.
– в смысле?
– в смысле, что он уезжает. и он едет. домой.
– домой?
– да, домой. в Россию.
– правда? почему?
– не важно, почему, важно, что его больше не будет здесь. понимаешь?
– бедный, ты, наверное, очень расстроился?
– я ****ец как расстроился, если честно. ладно, потом погово- рим, мне нужно ехать.
мы поцеловались на прощание, я еще какое-то время сидел и смотрел, как ее попка вихляет по направлению ко входу в мотель, а потом резко сорвался.
Алекс, Лёха, был моим последним другом из тех, кто тут тогда еще оставался. говоря по правде, из всех, кого я тут узнал, он вообще был единственным моим другом. я подъехал к дому, половину второго этажа которого он все это время снимал, он уже ждал меня на улице. отсюда до автобусной станции было всего минут двадцать ходу, если не превышать разре- шенную скорость движения. мы подъехали на парковку сбо- ку от здания автовокзала – если так можно назвать насквозь продуваемую через открытые в обоих концах двери крохот- ную одноэтажную коробку с интерьером из вечно поломан- ной снек машины и пускающего слюну под расписанием имбицилла-кассира – я вышел из машины. ключи оставил в замке зажигания.
– дай обниму тебя на прощание, старик, – сказал я.
– вот, возьми деньги. тут чуть меньше, чем я должен, остаток я тебе вышлю, как только сам устроюсь нормально по приезду.
– конечно, без проблем.
потом был автобус. он погряз в пробке и почти не продви- гался. по левую сторону от нас, в соседней полосе, замерла похоронная процессия из нескольких автомобилей с вклю- ченными аварийными сигналами. у меня оставалось всего несколько часов для того, чтобы успеть вовремя. я подумал, что если опоздаю, то это будет знак, случай, которому я по- зволю разрешить мои сомнения по поводу того, оставаться ли здесь или убираться к чертовой матери отсюда. если что, то просто возьму билет на автобус в обратную сторону, потом такси от автобусной станции, прикачу к мотелю Энжел, отпу- щу водителя, велю мулатке паковать свое барахло, переби- раться ко мне и спешно выходить за меня замуж, а вечером пристроюсь возле ее теплой попки в качестве уже будущего полноправного хозяина.
да, есть шлюхенции, которые абсолютно по-своему понима- ют секс и отношения с мужчинами в целом, однако, к сча- стью ли или к сожалению, и тут каждый решает сам, уж я-то точно считаю, что к сожалению, они не составляют абсолют- ное большинство. а большинство это составляют рядовые дамочки, для которых даже намек на малейший флирт, это повод создать в своей голове некий образ, свыкнуться с ним и принимать уже как составляющую реальности, в которой у вас нет ни семьи, ни совместного быта, но которые она уже продумала до мелочей в течение всего пары часов после того, как вы познакомились. понимаете, о чем я? те, которые сами не понимают, чего они хотят, а потому те, что обрече- ны вечно совершать одни и те же ошибки, принимая их за несправедливость мира и низость мужчин. неудачницы, пы- тающиеся найти оправдание себе и своим поражениям. и вот они очень хотели бы, чтобы все это было именно так, и можно было бы указывать на меня пальцем, называя гряз- ной скотиной, лицемерно воспользовавшейся ситуацией, а затем раскрывшей свою жалкую трусливую сущность, когда ситуация обернулась уже против меня. но вынужден их рас- строить, я не продал машину и сел не в тот автобус, что идет в город, откуда самолеты улетают на Москву. но расстроить  я вынужден и тех шлюхенций, о которых я говорил. я также не поехал к источающей самую сочную, яркую, пикантную и пряную эпостасию разврата бывшей ученице закрытой като- лической школы, еще недавно ассоциировавшейся исклю- чительно со смирением, непорочностью и воздержанием, а теперь ставшей моей любовницей и сменившей настоящие униформные строгие юбку и сорочку с галстуком на нена- стоящие и купленные в маскарадном магазине одеяния мо- нашки, в которых она на следующих нескольких страницах полусидит-полулежит в объемном кожаном кресле с ногами, согнутыми в коленях и привязанными за лодыжки к опорам широких подлокотников из натурального дерева, и руками, связанными на запястьях за спиной, ругающаяся матом, ору- щая и стонущая в продолжение того, как я одной рукой до непроходящей красноты шлепаю ее по заднице, а большой палец другой смачиваю слюной, готовя к тому, чтобы под ко- рень загнать в дырочку ее попки, хотя в этом, в смачивании слюной, нет никакой необходимости, ибо девочка истекает таким обильным потоком своих липких соков, что они ручья- ми стекают по ее бедрам, заставляя ее умолять меня вставить ей как можно скорее.
этого тоже не было. в тот день. ну или просто не перешло в кино из сценария.
зато приключилась в тот день другая история, в которой я поехал в окружную тюрьму, где на свидании показал заклю- ченному № 9310690703 через стекло толстый белый хер, ко- торым ебут мать его детей. правда, свидание после этого по настоянию охраны пришлось прекратить, и не то чтобы я не хотел еще задержаться.
поздним вечером я снова сидел в баре.
я просто сидел, пил пиво, курил и думал, до чего похожа моя жизнь на пару засаленных, не столько от грязи, сколько от длительного отсутствия стирки, поношенных, болтающихся на тощих бедрах торгующей каким-нибудь дерьмом у дороги деревенщины джинс.
все устают от одной. кому-то она уже до смерти надоела, а кто-то на той стадии, что, кажется, готов дрючить ее месяца- ми подряд. если только вы не одержимы, то приедается все. красавицей она не была. но у нее был запах. флюиды. они важнее красоты. она источала то эфемерное, чего у иной кра- сивой нет и в помине, и потому залезть и не слезать с нее хотелось несмотря на все огрехи внешности.
– а мне что ****ь делать, пока ты все ждешь, да присматриваешься?
– просто сидеть и быть обольстительной.