Глава 1. Генеральские лампасы

               
                Генеральские лампасы

          «Пентагон» -  поезд «Горняк»  – мост – остановка по требованию
               

                «ПЕНТАГОН»


Когда мне позвонил Вахрушев Толя, и сообщил, что группа Чемякина Володи уехала на Конжак я удивился.
— Так они же собирались пятого.
— А вот уехали 27-го вчера. Надо брать билеты на 1 августа пока они есть.
Это разговор подтолкнул меня к действиям и второго августа мы уехали на Конжаковский камень следом за группой Чемякина. О необычных приключениях этой группы туристов вы узнаете, прочитав этот роман, который приоткроет тайну Конжаковского массива с самой неожиданной стороны.
Улица Братская 14, общага завода РТИ «Пентагон», вечер 26-го июля, клуб «Вобла».
Вообще-то официально наш клуб назывался «Волна» но работающий в общаге плотник Стас Палыч по прозвищу Генерал называл свою богадельню наоборот «Воблой». Это был неофициальный мини филиал склад нашего клуба, где хранились байдарки «Таймень», на которых наши товарищи ходили на сплавы. У меня была своя личная трёхместная байдарка, которую я купил в 1989 году после того как осознал себя туристом-водником. Основной состав самодеятельного клуба «Волна» помещался в подвальном помещении больницы, при заводе СИЗ на углу улиц Белинского-Фрунзе. Руководил клубом Князев Володя инструктор по туризму. Он был душой нашей компании, но и строгим когда этого требует случай. Но всё равно все его любили, и поход без него был бы для нас катастрофой. Он был опытным руководителем, с каждым мог договориться, на отдельных условиях которые всё равно вливались в общую концепцию. Это была его хитрая политика, которой он неизменно пользовался и не без успеха. При нём был его сын Андрей, который со временем перенял все приёмы отца и характерную манеру общения свойственную близким родственникам. У Князева старшего был природный талант признавать свои ошибки, чем он обезоруживал тех, кто имел к нему претензии. Любимая фраза нашего кумира, сказанная с поднятием лапок, ставила всех в тупик.
— Ну, тут уж я виноват. Каюсь, не доглядел, буду исправлять.
Ну и что ему сказать после того как он признал свою неправоту да ничего. Но я наоборот отстаивал свою точку зрения даже будучи неправым. Володя доходчиво объяснил мне что можно признать то что противно признавать но это полезно для того чтобы уважали как человека и прежде всего как мужика. Подумав над сказанным, я понял, что действительно не стоит с пеной у рта отстаивать то, что повредит моей репутации и лучше сделать шаг назад, чем два шага вперёд к обострению ситуации. Чем и пользуюсь до сих пор.
Помимо примыкания к этой компании у меня была своя и в придачу клуб «Муравей» как его назвали мои товарищи. Сначала там была просто качалка, занимались спортом, в том числе запрещённым карате потом со временем мы доросли до самодеятельного клуба туризма.
Узнав, что Чемякин и компания собираются сваливать в горы я решил урвать часть снаряги, пока они не смылись. Вечером после работы я поехал в общагу на Братскую 14-ть, которую местные называли «Пентагоном» за кривоколенные углы её архитектуры. Зная, какая у них царит вечная полярная ночь, я прихватил с собой фонарь.
Общага «Пентагон» с жильцами завода РТИ, на котором мне когда-то довелось поработать в 6-м цеху на отплётке. Рядом находилась общага СЮЗа — ювелирного завода, где я иногда проводил своё время, заглядывая к девушкам с другом Вадимом. Обычно мы гуляли там зимой, так как во дворах делать было нечего. Однажды в одну из таких зим комендант вынесла нам приговор, написав для дежурных «Полосатого и Кожаного не пускать!». Нас комендант отличала от других по одежде. Вадик был одет в чёрную дублёнку, а я в полосатое пальто — зебра.
— Хватит нам вашего стриптиза под Новый год, — возмущённо кричала разъяренный комендант общаги.
Почему стриптиз да был там случай, когда мы, накатив вина «Абу Симбелыча» поспорили с сержантом Тамочкиным из охраны завода. Тамочкин утверждал что бальзам «Абу Симбел» лучший бабоукладчик в романтическом свидании и лучшего укладчика нет. Я возражал, утверждая, что лучшим бабоукладчиком является «Советское шампанское» с подливом водки системы «Ёрш».
«Абу Симбел» как давно это было. Настойка из ароматных трав было очень популярна в Советском Союзе 70-х годов. Ёмкость пузатой бутылки была 0,83 л, крепость 30 градусов крепче, чем угарный портвейн «777» — три топора. И стоил «Симбелыч» неприятно дорого — 5 руб. 80 копеек больше чем «Русская водка».
— Нет, «Абу» лучше! Спорим? — кричал Тамочкин.
— А давай на ящик коньяка кто выиграет тот, и показывает который купить.
— А как тебе «Солнечный берег», — спросил сержант.
— Годиться! Но пьём вместе!
— Разумеется, — согласился он.
Спор был таким кто кого перепьёт. Собрали всю водку, которую нашли у друзей и устроили соревнование. Вылили всю водку в стаканы и начали пить. Сначала было как-то неприятно после вина пить противную водку, но потом стало легче. На третьем стакане Тамочкин смеялся мне в лицо, мол, слабак не таких перепивали.
На седьмом с половиной стакане Тамочкина повело в сторону и если бы его не подхватили, то он упал бы и расшибся. Я же победоносно допил восьмой стакан и успел закусить минтаем с вилки. Потом меня унесли на шестой этаж. Ящик болгарского коньяка был моим. Потом меня видели гуляющего по этажам нагишом в одних плавках. После чего я зашёл в Красный уголок, где гуляли наши ребята под песни Антонова. Вот там–то я и отрубился окончательно. Слава первого алкаша прогремела на весь завод. Меня вызывали к директору, стыдили, грозились выгнать с завода, с которого я и сам вскоре ушёл после аварии на моём станке. Кассета с оплёточной проволокой вылетела из морально устаревшего механизма и звезданула мне по лбу.
— В гробу я видал весь ваш грёбанный РТИ! — кричал я, обливаясь кровью.
На РТИ я уже к тому времени не работал. Теперь моим рабочим местом был Свердловский инструментальный завод. Где я был абсолютным трезвенником и где я познакомился с местными туристами-водниками и их руководителем Володей Князевым. Но вернёмся к общаге «Пентагон» куда я собственно и приехал на трамвае №15.
У входа в подвал меня увидела комендант общаги и, смерив подозрительным взглядом, ядовито сказала.
— Шляются тут всякие.
— А у нас тут, между прочим, клуб туристов, — ответил я, услышав ей сдавленный голос.
— Да знаю я, чем вы там занимаетесь только бегаете, что бутылки сдаёте.
— А они, наверное, алкоголики, — сказал сидящий на своём мотоцикле мужик, затянутый в чёрную кожу с замочками и клёпками.
— А это что за ведро у тебя на голове, — спросила комендант общаги.
— Это не ведро, а немецкая каска многие мотоциклисты видел, ездят в таких, — ответил мужик.
— Ну, тогда надень нацистские награды и катайся, — сказал я ему. — У меня мама была охотником за егерями на Кавказе, обрабатывала зениткой их гнёзда. Дошла до Австрии. И мне непонятно зачем носят гитлеровскую амуницию. Если реконструкция боя тогда понятно, а если в повседневной жизни тогда считаю это делом нехорошим для нормального человека. А вообще немецкая каска принадлежала убитому, а это плохой знак.
— Много ты понимаешь, ты на себя посмотри, таскаешься тут, бутылки собираешь, — обиженно ответил мужик.
— Ну, вот мама фронтовик, а сын алкоголик, — процедила женщина.
Я не стал пререкаться с дурной бабой и ушёл вниз по лестнице.
Душное помещение подвала отдаёт сыростью и затхлостью хотя здесь относительно сухо, и даже тепло. Вдоль стен видна россыпь чёрных как семечки какашек грызунов. Коридоры подвала в целях экономии электричества были освещены слабыми лампочками, почерневшими от стыда. Вдоль стен на боках лежали байдарки с многочисленными заплатами на зелёных и голубых оболочках. В воздухе висел вязкий запах резинового клея и растворителя.
На одной из стен висели портреты Ленина, Пушкина, Белинского, Горького и Симон Боливар у которого слева на груди красовалась нарисованная медаль героя Советского Союза.
— Красавец.
За спиной кто-то прошёл и сказал, чтобы я тут не шарился. Повернувшись на голос, я осветил стены, но никого не увидел. Заглянув в комнату, где мы клеили лодки, я увидел спящего мужика, от которого разило жутким перегаром.
— Это Федя он с утра спит, электрик, — сказали из темноты.
— А ты кто, — спросил я.
Но ответа я не услышал.
В глубине подвала мелькнула тень, и кто-то прошёл в дальнее помещение и, скрывшись за тёмным углом, хлопнул дверью. Где-то за стеной послышались глухие голоса и женский смех. Дальше была темнота, и только стена, которую я трогал рукой, вела меня всё дальше и дальше. Мимо меня опять кто-то прошёл, подсвечивая себе под ногами фонариком обдав меня табачным запахом.
— Скажите, — обратился я к неизвестному.
— Все там, — ответил мне неизвестный и пропал в глубине подвала.
За дверью кабинета плотника кто-то играл на гитаре, и тягучие голоса громко спорили.
Я открыл дверь и заглянул внутрь.
— А это кто, — спросил кто-то из густого непроглядного табачного дыма что я, глотнув, его закашлял.
— Ну и накурили!
— А это же Серж пришёл, штрафную ему, Стас наливай, — сказал Кельдюдев.
— Не… этому не наливать он тут всё разнесёт, — стал возражать Стас Палыч.
— Когда едете, — спросил я, не обращая внимание на слова Стаса Палыча.
— Завтра, сейчас вот закончим и валим из города. Рюкзак-то для барахла прихватил, — спросил Чемякин, пощупав пустой рюкзак
— А что вы здесь делаете.
— Не видишь, пьём.
За столом сидели собственно хозяин помещения Стас Палыч, лётчик Чемякин Володя, Кельдюшев Серёга и Лебедев Сашка. В стаканах темнело бурым цветом вино «Агдам» боматуха средней тяжести и хлеб с колбасой. Посмотрев на стаканы с вином, я отрезал ломоть хлеба и положил на него круг колбасы.
Чемякин выпил вина и стал аккомпанировать себе на блатной манер.

— Нас было двое, — сказал он и стал петь.

Нас было двое третий сбёг
Ушли в тайгу, нам новый срок корячится
Если поймают лет на семь.
Дружок мой скоро заболел
И съесть его, потом велел
Я возражал, мол, человечину не ем.

Он помер, я оголодал
Три дня терпел, потом достал
Свой нож и резал друга на куски.
Я впрок, то мясо накоптил
И по тайге потом пилил
И диким зверем я стал тогда с тоски.

Погони не было за мной
Ушёл совсем был молодой
И тридцать километров за день брал.
И как-то слышу тихий шаг
Смотрю там третий тот ишак
Сидел и мясо воровато жрал.

Ему под горло нож, он стух
Сказал, что с голода опух
Сказал, что попятам за нами шёл.
Боялся, что его съедят
И также вскоре закоптят
И испугавшись, в сторону ушёл.

Я человечину не ем
Но вот его я точно съём
И мясо на копчение пущу.
Пусть гад послужит пищей мне
Он снится, будет мне во сне
Мне наплевать я лишь о друге погрущу…

Стас Палыч схватил бутылку и показал глазами, что бы на выпивку я не рассчитывал.
— Извини, Палыч я это не употребляю, я кефир пью.
— Лишних ковриков у нас нет, топоров, кастрюль, чайников, — подводил итог моего визита к ним Кельдюшев.
— Серёга, а помнишь, что ты мне задолжал 100 рублей.
— Помню, но денег нет, могу дать под залог… — он стал думать, чтобы он мне мог дать.
— А ты дай ему поносить свою ковбойскую шляпу, — сказал Чкемякин.
— Нет, лучше ты мне деньги верни, — сказал я Кельдюшеву.
— С получки верну.
— Ты мне уже полгода обещаешь, — сказал я.
Чемякин усмехнувшись, достал из внутреннего кармана портмоне и, отсчитав несколько бумажек, передал их мне.
— Теперь Кельдюшка мне должен, — сказал он Кельдюшеву.
— Ладно, чёрт с вами пусть будет так, — сказал Кельдюшев.
— Ну, вот получил должок, а теперь можешь уматывать, — сказал Стас Палыч, прижимая к себе бутылку.
— Ладно, продолжайте сосать эту соску, — сказал я, понимая, что ловить у них нечего. Палыч не наливает и как всегда жмётся. Хотел я ещё что-то посмотреть из снаряги для кострового, но меня вежливо вытащили из кладовки и выпроводили за дверь.
— Попросите у меня когда-нибудь, — постучал я им в дверь.
— Всё, у нас ничего нет, чеши домой трезвенник, — сказал мне Лебедев Сашка и запер дверь на крючок.
Я постучал в дверь и спросил.
— А что за женщина смеялась.
— А здесь кроме нас никого нет, — ответил Сашка.
Обратно я уходил, вооружившись куском трубы, но больше никаких голосов я не слышал.
— Чёрт возьми, мерещится всякая дрянь.
Уходя из подвала, я выкрутил все лампочки и оторвал у входной двери ручку.
— Вот теперь всё, жмоты, крохоборы…

ПОЕЗД «ГОРНЯК»

По договорённости с Князевым, у которого на РТИ были свои когти, группа Володи Чемякина кучковалась возле «Пентагона» и ожидала автобус со своими родственниками которые пришли их провожать.
В 20 часов пришёл Князев и сообщил, что вместо автобуса выбил грузовик, но надо укрыться под брезентом и не высовываться. Пока выносили рюкзаки и прочую снарягу, пришла машина. Князев сказал им, что поедет со своей группой немного позже его пока не отпускает начальник, но он идёт железно.
— Приходил Серж из «Муровья» пытался что-то упереть из кладовки, но мы его выгнали, — сказал Кельдюшев.
Князев хотел было войти в подвал но не нашёл ручки.
— А её какая-то сволочь слямуниздила, — сказал Стас Палыч.
— Выгнали и правильно сделали, он мне денег из общей кассы не дал, сказал, что я взносы во время не уплатил, а я стенку в кредит взял, когда мне, — сказал Князев.
— Этот псих собрался идти по речке Северный Иов до провала, — сказал Кельдюшев.
— Ну, у них там, в «Муравье» все не тем местом деланные, — сказ Стас Палыч. — Там же говорят сплошной бурелом и медведи.
Князев, отведя Стаса Палыча в сторонку, где сказал ему, что тот против начальника не борогозил и не устраивал пьянку-гулянку.
— Володь да я что совсем что ли.
— Ну, это за тобой водится вот и сейчас от тебя несёт.
— Ну, так это мы вчера отмечали отъезд, Сержу не наливали да он и не пьёт, — ответил, улыбнувшись, Стас Палыч.
- А что это у тебя со штанами, - спросил Князев, разглядывая штаны Стаса Палыча.
- Ну, нет у меня сейчас других, пришлось вот галифе соседа надеть, жена понимаешь, мои постирала, мне ехать ну не в  мокрых же. Потом переоденусь. Наши тоже в угаре от этих лампас.
Они присели на дорожку.
Чемякин улыбнулся и сказал, что знает, кто все лампочки выкрутил.
— Кто, — спросил Лебедев.
— Ну, это за ящик «Яблочного».
— Не знаешь так и не болтай, — в сердцах сказал Стас Палыч.
Встал Князев и все стали грузиться.
— Паша машину в потом гараж, — сказал Князев водителю.
— С этим порядок у меня же путёвка, — ответил тот и крикнул тем, кто был в кузове. — Там у меня низкие скамейки на них садитесь и брезент на головы, а лучше на пол там и кошма есть. Не так подпрыгивать будете.
— Лучше бы кровать поставил, — засмеялся Лебедев.
— Вовка коньяк с собой возьми, встретимся на Конжаке, отметим, — весело скал Чемякин пожимая на прощание руку Князеву.
— Граф смотри у меня, — крикнул Стас Пылыч своему спаниелю.
После горячих проводов машина поехала на железнодорожный Вокзал.
— Слышка, Володь так кто лампочки стыбзил, — спросил, прячась под брезентом Лебедев.
— Я же сказал информация секретная, — ответил Чемякин.
— А у лётчиков всё ящиками меряется, — сказал Кельдюшев.
— Яблочный ликёр «Шасси», — засмеялся Стас Палыч.
На Вокзале водитель помог отнести груз на 5-ю платформу, где уже стоял поезд «Горняк» идущий до Карпинска.
— Ну, паря давай пять, — сказал Чекмякин давая понять водителю, что пора расставаться.
— Кедровых шишек привези, в сервант положу, — попросил водитель.
— Будь спок, всё будет исполнено, ну давай, — пожал руку водителю Чемякин.
Расположившись в 5-м купе, а не шумном плацкарте мужики для начала занялись своими вещами. Отказавшись от услуги проводницы на постельные принадлежности, расстелили матрацы, коими можно было пользоваться бесплатно, и положили на них свои спальные мешки. На подушки изобретательно натянули свои домашние «наволочки» — запасные футболки. Всё это вызвало у проводницы лёгкую досаду.
— Ну, хоть чаю возьмите, — попрошайничала проводница.
— Извини нас мать Тереза, кипяток у нас общественный, а заварка наша, благодарствуем матушка, — сказал слёзно как на исповеди Стас Палыч.
— Козлы, — сказал проводница, закрыв за собой дверь.
— Мы ей пустые бутылки подарим, — сказал, смеясь, Стас Палыч, как только мать Тереза вышла из купе.
— Ну, Генерал наливай, — сказал, Чемякин ставя свою кружку на столик.
Стас Палыч хитро подмигнул товарищам и достал из рюкзака чекушку.
— На всех по буль-буль, закусим и спать, — сказал Стас Палыч.
Поставив кружки и нарезав закуску, мужики, выпив, закусили.
Хоть время было не позднее, наши герои предпочли лечь по раньше, ведь завтра им предстояло проделать нелёгкий путь к самому подножию Серебрянского камня.
В 21—30 поезд тронулся на удивление тихо без обычного толчка, что туристы заметили не сразу в своей шумной компании. За обсуждением будущего маршрута то, что поезд уже едет, друзья поняли, когда поезд пару раз дернулся, переходя через соседние ветки.
— Ну, вот мы и едем, Палыч наливай, — сказал Чемякин.
— Хватит завтра нам все переть под рюкзаками, — возразил Стас Палыч.
— Знал бы я, что ты такой жмот, — сказал Чемякин.
— Всё, хватит, ещё спасибо скажешь.
— Ну, тогда чай, — согласился Чемякин, отправляясь за кипятком.
Возле титана стояли две девушки они посмотрели наподошедшего. Чемякин тот час преобразился и галантно представился.
— Стравинский… Игорь… композитор.
— Вы Стравинский, — удивлённо спросила одна из девушек.
— А что не похож.
— Я так много слышала о вас…
— Ну, это только популярность, а в жизни я обыкновенный, — сказал Чемякин.
— А куда вы едете, — спросила другая девушка.
Чемякин оглянулся назад и сказал.
— Да вот с товарищами по цеху они тоже композиторы… собрался на прогулку в лес. Знаете все эти ноты, концерты… в общем надо отдохнуть побродить по лесам набраться мыслей. А вы что же одни. Может быть…
— Мы едем к родителям в Каквинские Печи это рядом с Трентино, мы сёстры она Пенелопа, а я Моника, — перебила его Моника.
Чемякин недоумённо уставился на девушек.
— Титан свободен Игорь Фёдорович можете набрать кипяточек, — сказала Моника.
Чемякин открыл рот, впав в ступор.
— Ну что Моника пойдём, а то композитор снова даст дуба откачивать придётся, — сказала, улыбнувшись, Пенелопа.
Когда девушки ушли, Чемякин долго стоял и смотрел им вслед.
— Раскусили, — сказал он и, засмеявшись, стал набирать горячую воду. — Ну, Игорь Фёдорович это тебе не «Приходите завтра».
Напившись, чаю и посмеявшись над историей, которую им рассказал Чемякин друзья стали укладываться спать.
— Я часы поставил на шесть утра, а то в сортир не попадём. Народ проснётся, и сами понимаете очередь, а я долго терпеть не могу обоссусь, — сказал Кельдюшев.
— Слышка, композитор ты, если что познакомь с этими сёстрами, — сказал Лебедев.
— Ага, представлю как покойную тётушку Антон Палыча, — ответил Чемякин.
Стас Палыч перед сном сбегал с туалет и вернулся в крайне взволнованном настроении. То, что он рассказал, не на шутку встревожило друзей.
— Колёсные пары не на ту ветку зашли и поезд едва не сошёл с рельс, жертв избежать удалось, но говорят, что они есть.
— Кто говорит, — спросил Кельдюшев.
— А мужики в проходе.
— Слушай ты их больше, — сказал Чемякин.
— А когда это было, — спросил Лебедев.
— Да вот в прошлый раз и с этим поездом, — ответил Стас Палыч, беспокойно поглядывая в окно.
Ночь прошла в заметном страхе, а вдруг пока спишь, поезд под откос… Стас Палыч два раза просыпался по этому поводу и жадно пил газировку. Мужики, напуганные жутким известием, то и дело просыпались от нудного стука колёс и только далеко заполночь отключились, уснув до утра.
Чемякин проснулся от того что его потрясывает Кельдюшев.
— Чего тебе, — сонно спросил Чемякин.
— Пока сортир свободен, занимай лунку, а то скоро начнётся.
Кельдюшев разбудил остальных, и они тоже отправились занимать очередь, напутствовав, чтобы они вели себя тихо.
Чемякин после процедуры не удержался и постучал в купе Пенелопы и Моники.
— Кто там, — спросили из-за двери.
— Туалет свободен, — прошептал в щель Чемякин.
— Кто это.
— Стравинский.
Дверь приоткрылась и навстречу выглянула Моника.
— Мы уже Игорь Фёдорович, спасибо, не в первый раз едем.
— Ага, ну тогда я это… пошёл.
Чемякин неуклюже потоптался и ушёл в своё купе.
Когда все собрались вместе Чемякин сказал, чтобы готовились к десантированию с поезда в автобус.
— Мест мало, а народу много.
Ещё находясь в тамбуре, в который они пробрались вперёд всех Чемякин не забыл о сёстрах и отправился им помочь но не нашёл их в купе. Оказалось, они сошли раньше.
— Ну что, — встретил его Лебедев.
— А ничего они раньше сошли, — ответил раздасованный Чемякин.
— Вот беда-то для нашего кобельеро, — засмеялся Стас Палыч.
— Да пошёл ты просто хотел помочь, — ответил Чемякин.
— Ну да, конечно, они тебе взовбьют до оргазма, — хихикнул Кельдюшев.
— Хорошо, что в тамбур зашли первые смотрите, что там делается, — сказал Стас Палыч, показывая на толпящихся людей позади него.
Кондуктор после остановки поезда открыла дверь рабочего тамбура, подняла и зафиксировала откидную площадку, протёрла поручни тряпкой.
— Так положено по инструкции, всё, выходите, — улыбнувшись, сказала она.
— А я свой билет в рамочку вставлю и повешу на стенку, сказал Лебедев, спускаясь по крутой лесенке вниз.
— А зря вы чай у меня не взяли я завариваю его с травками с Алтая, по личному заказу, — сказала проводница.
— Ну, кто ж знал-то, — сказал Чемякин.
— Внимание граждане на старт, — сказал Стас Палыч, оглядываясь на теснящих его пассажиров. — За мной, бегоом маарш!
И друзья туристы помчались к автобусной остановке.

МОСТ

— Стас не отставай за нами погоня, — крикнул Чемякин, видя, как от поезда отделились и бегут за ними гружённые тяжёлыми рюкзаками туристы.
— Врёшь не возмёшь, — пыхтел натружено Сашка Лебедев.
Подбежав к автобусу с табличкой «Карпинск — Кытлым» друзья обнаружили, что водителя нет в кабине, все двери закрыты.
— Сейчас всё сделаем по инструкции, создадим живую очередь, — сказал Чемякин.
Когда к ним подбежал запыхавшийся турист с огромным рюкзаком, Чемякин громко сказал ему что тот крайний, и билеты будут строго выдаваться при входе в автобус.
Тут же согласно его плану выстроилась живая очередь, а на тех, кто пытался пристроиться к задней двери все начинали орать.
— Куда лезешь без прописки, коровья морда!
Скоро пришёл водитель, он посмотрел на притихшую очередь, усмехнулся и залез в кабину. Потом он курил и читал газету, а когда собравшаяся толпа начала роптать, мол, чё за фигня, открыл все двери.
— Саня и Палыч в первую дверь, Серёга и я в последнюю, — крикнул Чемякин.
Начался штурм автобуса.
Как только Чемякин оказался у второй двери то тут же заблокировал её своим рюкзаком. И пока Кельдюшев пыжился перед его рюкзаком, Чемякин пристроил свою гитару в самый угол напротив двери.
— Чемякин меня же раздавят, галифе порвут на жопе, — хрипел Кельдюшев.
— Спокойно, держись моряк, граждане я сирота, пожалейте, — крикнул он беснующемуся перед дверью народу.
— Вова держи, — подал свой рюкзак Кельдюшев.
— Ага, давай, принимаю.
После того как рюкзак пролез в дверь вслед за ним втолкнули и Кельдюшева который упирался как мог видя как впереди борются с пассажирами его друзья.
— Граждане не лезьте кучей вы же задавите друг друга, — умолял жаждущих свободных кресел Чемякин.
Через весь коридор салона к нему полз на коленях Стас Палыч, которого сбили с ног, а над ним чуть ли не верхом находился Лебедев, которого людское цунами неудержимо несло вглубь салона.
— Помогите, задавили, — пищал Стас Палыч.
Чемякин ожидая прибытия ползущего на корячках товарища, сдерживал напор толпы.
— Генерал быстрее мне уже по почкам бьют, — крикнул он.
— Щас, — пищал под весом Лебедева Стас Палыч.
— Руку давай, — крикнул ползущему Чемякин и, поймав её рывком, поднял сбитого с ног к себе.
— Занимай место чёрт лысый.
— Стас берегись, — крикнул Лебедев и перебросил через него свой рюкзак, но неудачно и попал в Чемякина, придавив его им.
— Ты что гад делаешь, — заорал, хрипя тот.
— Места коронные забиваю.
Кельдюшева возле двери приподняли и бросили в салон, да так что он ракетой пролетел на сиденье.
— Ух, ты, — только и сказал он, когда плюхнулся в угол.
— Принимай, — крикнул рослый бородатый мужик Чемякину и бросил тому объёмный мешок, который едва смертельно не припечатал принимающего.
— Да что там у тебя кирпичи что ли.
— Резина для трактора!
Водитель, привыкший к подобной давке, не спеша открыл термос и налил в кружку кофе. Когда автобус заполнился под завязку, пришла кондуктор, и едва втиснув свою огромную задницу в трескающие двери, заголосила командным голосом.
— А кто тут моё законное место занял.
Сидящий парень на месте кондуктора сделал вид, что это не про него и уставился в окно.
— Слышь-ка, ты лохматый я ведь если сяду тебе на колени, то яйца твои всмятку поколю.
В автобусе засмеялись, а обиженный парень встал и, схватившись за поручень, ответил.
— А Майя Плисецкая, между прочим, соблюдает диету и двери не ломает в общественном транспорте.
— Ты бы лохматый за своими коками следил, как бы ни прищемили, а что касается Плисецкой жить, как она впроголодь никому не запретишь.
— Представляю, вы на сцене, — сказал парень.
— Ну, ты со мной ещё в баню не ходил, лохматый, — засмеялась кондуктор.
Как и ожидалось маленький жёлтый автобус, был забит пассажирами до отказа. В основной своей массе это были жители из посёлков, входивших в маршрут, правда Каквинские Печи были удалены от трассы и те, кто ехал до поворота до Печей, намеривались подсесть на попутку, чтобы доехать быстрее. Если везло, то останавливались машины с лесорубами. Подвозили бесплатно. Но овчинка выделки не стоила, когда можно было доехать на рейсовом автобусе прямо до Печей. Но в основном так делали рыбаки и охотники.
Большая масса людей ехала всё же до посёлка Кытлым, жителей там было больше, как и военных которые служили на военной базе Косьвинского камня в воинской части. Так же в автобусе кроме местных находились туристы, вахтовые рабочие, офицеры с базы, вольнонаёмные которые тоже работали на той же военной базе, геологи и прочий народ без определения.
Чтобы пыль не попадала в салон все окна и люки были закрыты, так что духота в жуткую жару быстро дала о себе знать. Народ стал чаще пить приготовленную воду и обмахиваться газетами.
Чемякин включил транзистор и тут же поймал Поля Маккартни.
— Скоро он заглохнет, тут радиостанции не ловятся, горы, — сказал ему старший лейтенант.
Чемякин строго посмотрел на Стаса Палыча, который убедил его взять с собой радиоприёмник типа музыку послушать.
— А в нём две стерео антенны, — сказал Кельдюшев.
— Всё равно заглохнет, это в посёлке есть антенны, а в горах нет, — сказал пацан лет пятнадцати.
— А ты откуда знаешь, — спросил Чемякин.
— А вы физику проходили.
— Понятно, — ответил Чемякин и так посмотрел на Стаса Палыча, что тот отвернулся и стал что-то разглядывать за окном.
Автобус пылил до реки Иов, где и остановился. Водитель вылез из кабины и ушёл к впереди стоящим машинам. Пробыл он там недолго, а когда вернулся, сказал через своё окошко в салон чтобы все выходили.
Но те, кто сидел, как пришпиленный боясь потерять насиженные места, не сдвинулись с места и те, кто стоял тоже.
— Всё, приехали и ещё момент вы все знаете, что район закрыт военными, так что товарищи туристы имейте это в виду, я, вас предупредил, — объявил в микрофон водитель.
Народ в недоумении переглянулся и хором спросил.
— А в чём дело.
— Брёвно украли с моста, — ответил водитель. – И кроме того там военный патруль отсеивает тех у кого нет пропуска в район военной базы и не я это придумал. Туристы у вас пропуска есть, если нет, слазьте сейчас и дуйте по Иову в обход, а то вояки вас отправят своим общественным транспортом и скажите спасибо, что вас хоть досюда довезли.
- Ну, вот приехали, - сказал Чемякин.
- А ну-ка выйдем отсюда, - Стас Палыч позвал друзей из автобуса наружу.
- Ну и чего придумал, - спросил Кельдюшев когда они отошли подальше от автобуса.
- Спокойно ребята я сейчас договорюсь, я же генерал только то, что липовый об этом молчок, - сказал Стас Палыч
Они вернулись к автобусу, в котором граждане галдели, какое, мол, безобразие, куда милиция смотрит.
— Пойду, посмотрю, что там случилось, — сказал он пассажирам, разберёмся на месте.
Подойдя к мосту, он увидел, что отсутствуют три ключевых бревна. Водители других машин стояли тут же и курили. Тут же находился военный патруль.
Стас Палыч щеголяя своими лампасами, устало спросил капитана из патруля, что тут произошло, и на вытяжку остальных перед ним сказал.
- Генерал нынче в отпуске, так что можете расслабиться.
Капитан  сообщил, что неизвестные украли бревно и есть подозрения, что это сделали туристы в отместку, что закрыли Конжаковский камень.
- Интересная история я и сам не знал, а то бы поехал в другое место на отдых рыбку половить, - сказал Стас Палыч.
- А вы, на какую речку хотите товарищ генерал, - спросил капитан, поглядывая на красные полоски, на сером галифе.
- Да на Лобву и далее вниз подальше от вашей закрытой зоны, там нас машина ждать будет. Вот проедем немного до высоковольтной линии и на речку пойдём с моими офицерами. Да не смотри ты капитан на полоски, сам знаю, что не в той одежде на рыбалку идут, да штаны жена понимаешь, постирала, а в мокрых штанах, сам знаешь неудобно как-то. Вот просохнут на ветерке, переоденусь.
- А вы из МВД будете или… - капитан замялся.
- Да оттуда с нашей местной Лубянки, из Екатеринбурга мы,  ну ладно это к делу не относится. В отпуске я и служебные дела меня не интересуют. Сейчас нас ждёт и рыбалка, накачаем лодки и айда по течению вниз.
- Завидую, сам давно не был в отпуске, - сказал капитан.
— Ну что стоим, — спросил Стас Палыч у водителей.
— А чего делать, брёвен-то нет, — сказал ему сухопарый дядька.
— Ну, так достань пилу и пили.
— А я чего, я водитель моё дело маленькое.
— Сейчас ты у меня всю тайгу тут будешь валить с такими рассуждениями, — рявкнул вышедший из себя Стас Палыч.
— Да вот ещё буду я пилить, — огрызнулся сухопарый.
— Все пойдут, и ты пойдёшь, а не пойдёшь, под конвоем поведут, — сказал Стас Палыч и, наклонив лысую голову, пошёл на дядьку.
— Ты чего, ты чего тут бодаешься, — отступил сухопарый, и как бы ища поддержку у других водителей, сказал. — Мужики да он больной.
— Я сейчас вернусь, и ты у меня первый поползёшь на брюхе в лес, — сказал Стас Палыч.
Водители удивлённо уставились на грозного мужика в генеральском галифе, который, окинув их усталым взглядом, пошёл к автобусу.
— Кто это такой, — спросил один из них.
— А Бог его знает, но замашки ментовские.
— Наверное, участковый.
— Да нет или полковник или генерал от них вишь, какой сердитый.
- Это генерал с Лубянки, -  сказал им капитан.
Водитель автобуса, в котором ехал Стас Палыч с друзьями, стоял тут же и не сводил с удаляющегося генерала восхищённого взгляда.
- Это вам не какая-нибудь генеральская крыса из штаба, смотри какой грозный ну прямо орёл! – сказал он довольный, что везёт настоящего генерала.
А в автобусе шёл спор, что делать.
Стас Палыч послушав всю эту болтовню, поднял руку, чтобы унять весь этот базар и сказал.
— Достаём пилы и топоры, у кого нет, пойдёт подсобником.
Чемякин одобрительно кивнул ему и сказал Лебедеву, чтобы тот достал пилу.
— Палыч с тебя и с Серёги топоры, — сказал в свою очередь Лебедев.
Мужики стали доставать своё имущество, тогда как другие продолжали сидеть и смотреть на добровольцев.
И тогда Чемякин громко сказал.
— А у нас тут, что все глухие. Ну-ка туристы достали свой инструмент, а вы товарищи офицеры не сидите как у бабки на печи. Ну что думаем, выходите за вас никто брёвна пилить не будет, давайте, давайте все на выход.
— А чего ты тут раскомандовался, — сказала бабка с гусём в корзине.
— Ну чего тут расселись все на выход кому не понятно, я правильно говорю, товарищ генерал, — выпалил в микрофон водитель, запрыгнувший в автобус вперёд Стаса Палыча.
У народа при этих словах стала просыпаться заснувшая совесть и, переглядываясь, все стали выходить из автобуса. Только офицеры с военной базы оставались на месте.
Водитель, наблюдавший за этим, взял микрофон и дунул в него, отчего из динамика послышался громкий шорох.
— Чего непонятного выходим, защитнички отечества, блин… в другой раз пешком пойдёте.
Офицеры, молча, вышли из автобуса, и отошли в сторону от народа.
— Пылыч чего так долго, — спросил Чемякин.
— Сейчас он у меня внутри, — ответил тот, продолжая копаться в тщательно уложенных вещах.
Туристы тоже достали свой инструмент, и пошли к мосту.
Стал Палыч, будучи дипломированным плотником, тут же оценил весь нанесённый ущерб повреждённому мосту. Он спустился вниз к реке и не найдя снятых брёвен срезал длинную ивовую ветку и вернулся обратно. Потом отмерил длину брёвен, которые были в наличии, и сказал стоящим людям.
— Ну, точно украли, но зачем когда вокруг столько леса, — сказал он.
Он распорядился тем, у кого были пилы идти за ним в лес.
— Мужики все за мной, — сказал Стас Палыч.
Сухопарый дядька, побоявшись, что на него снова наедет незнакомый ему мужик, пошёл за всеми в лес, оглядываясь на стоящих водителей.
Стас Палыч оглянувшись назад, остановил людей и сказал.
— Идут те, кто сможет поднять бревно и принести на мост.
— Да ладно тут слабаков нет, — сказал ему один из мужчин.
Походив по лесу и выбрав подходящие деревья, Стас Палыч показал пильщикам, как надо спиливать, чтобы не нанести себе увечья.
— А почему кедры обходим они же крепче, — спросил один из молодых туристов.
— Кедр всё равно, что хлеб для таёжника тут и сосна пойдёт, — ответили ему.
Спилив деревья их, тут же разметили по нужной длине с помощью ивовой ветки Стаса Палыча. Заметив, что людей на перенос брёвен может не хватить, он тут же пригнал туда на пинках, оставшихся у дороги водителей.
— Можно снять одежду смола завалит одежду, потом отмоемся, — говорит Стас Палыч.
— А может на мосту, разденем бревно, останется только перекатить на место, — возразил ему кто-то из местных жителей.
— Да так и сделаем, вы местные вам виднее, — согласился Стас Палыч.
— Ну, так чай не генералы, — сказал кто-то из водителей.
— Сучья складывать в кучи, лесники потом всё это сожгут, — сказал Стас Палыч, поняв иронию.
Пришли офицеры.
— Ну, вы в форме запачкаетесь вам нести инструмент, остальные поднимаем брёвно и идём на мост, глядите под ноги, — сказал главный плотник.
 - Да ладно не сахарные, - сказал высокий капитан, снимая мундир и рубашку.
Поигрывая мускулами на обнажённом загорелом торсе, он отправился в сторону мужиков рубящих сучья.
- А капитан не дрейфовый, - заметил Стас Палыч, глядя на удаляющуюся фигуру капитана.
- Он у нас военный следопыт-разведчик из охраны базы, боевой парень, - сказал мужик с чёрной бородой.
- Боевой говоришь, - спросил у бородатого Стас Палыч.
- Ага, капитан Михаил Ерема запомни, может пригодиться.
- Запомню, - сказал Стас Палыч.
Сухопарый улучив момент, спросил у Чемякина о плотнике. На что получил исчерпывающий ответ.
— Он из генералов большая шишка. Знаешь Ленина 17-ть в Екатеринбурге.
— А как же известное место, — поднял брови сухопарый водитель.
— Так он оттуда, — сказал тихо Чемякин.
— Гляди, какая важная птица.
— Отдыхать приехал. Ну, пошли что ли.
— Поднимаем и на правое плечо, — командует Стас Палыч.
За бревно хватается несколько пар рук и его начинают поднимать. Бревно очень тяжёлое, но с этим справляются, и оно ложится на плечи. Обходя кустарник и пни, процессия движется к дороге. По пути мужики шутят.
— Юрик я больше не могу.
— Миша так оно надувное.
Вот так с шутками на мост были перенесены все бревна, где их начали освобождать от коры.
Стас Палыч вручил свой топор сухопарому, который почти с ним «подружился».
— Смотри не поломай он у меня ещё с войны остался, — пошутил Стас Палыч.
— А где воевать-то пришлось товарищ генерал, — спросил Сухопарый.
— Так в Сахаре, а потом в Каракумах.
— Как так там же нет тайги, — удивился сухопарый водитель.
— Ну, так и здесь не будет, — сказал Лебедев под смех работающих топорами мужиков.
Скоро все три бревна легли на свои места.
- Счастливо отдохнуть товарищ генерал, - сказал капитан при всех пассажирах автобуса, от чего авторитет Стаса Палыча поднялся до высоты птичьего полёта.
- А вы капитан не провороньте наши брёвна, - сказал, улыбнувшись, Стас Палыч.
После проверки пропусков автобус запылил дальше по дороге.
Капитан позже доложил о появлении генерала отпускника своему начальнику.
- Ну, если он в отпуске пусть отдыхает. Лучше держаться от таких гостей подальше. А за мостом присматривай, не хватало нам ещё неприятностей. Ладно, что хоть этот генерал понятливый попался, другой бы быстро телегу накатал.

ОСТАНОВКА ПО ТРЕБОВАНИЮ

Стас Палыч заметил на себе взгляд грудастой с длинными огненно-рыжими волосами женщины, которая с неподкупным интересом разглядывала его. Стас Палыч ничуть, не смущаясь, смело глянул на неё, отчего она вдруг вся раскраснелась и, скосив глаза, спросила.
— Вы куда едете-то с такими баулами.
— Черешню собирать, — сказал Стас Палыч, не сводя с неё глаз.
В салоне заулыбались.
— А она что же растёт у нас, я не встречала.
— Ты попроси товарищ генерал тебе покажет, — хохотнул кто-то их пассажиров.
— Значит, отдыхать, — вдруг догадалась женщина. — Взвалите свои мешки и в горы кряхтеть. А мы всё на юга ездим по плоскости.
— Поработали надо отдохнуть, — сказал Стас Палыч.
— А ну тогда понятно, по тайге пошастать на горы забраться, — сказала женщина.
— Вас как зовут, — спросил Стас Палыч.
— А её не зовут, сама приходит, — опять послышался тот же голос шутника.
— Это товарищ генерал наша Жар-птица, — сказала сидящая рядом бабуся с гусём в корзине. — Не смотрите что такая бессовестная она замужняя. Бесово отродье.
— Ну, ты старая вешалка язык-то подбери, — взбрыкнула на бабусю Жар-птица.
— А я то и говорю, что при живом муже к другим мужикам липнешь, — съязвила бабуся.
Жар-птица округлила глаза и вдруг схватила гуся за шею. Тот он такого нападения весь забился и, извернувшись, ударил свою же хозяйку в лицо. У бабуси под глазом враз расплылось багровое пятно.
— Ах ты, проститутка бешенная, очки мои сломала, — заверещала бабуся, хватаясь за лицо руками и выпуская из рук корзину.
— Сама ты проститутка, — заорала Жар-птица.
Народ в автобусе грохнул от смеха.
Гусь, выбравшись из корзины, подскочил и захлопал крыльями и полез через сидящих людей.
— Держите, этот гад всех покалечит, — закричала тётка в синем сарафане.
Гусь повернулся к ней и, увидев в ней свою угрозу, громко загоготал. Тётка вскочила с места и бросилась в сторону к сидящим офицерам и полезла к ним на колени.
— Да куда ж ты лезешь, — крикнул ей капитан.
Гусь, увидев голые ноги тётки, ударил клювом, отчего у тётки начался нервный приступ. Она стала метаться, пытаясь удрать от шипящей птицы. Мужик с чёрной бородой накинул на гуся свой пиджак и тот затих.
— Ну, вот делов-то. А давай-ка этого подлеца обратно в корзину да голову его пригните, чтобы не баловал, — сказал он с видом победителя. Потом пошарил под ногами и поднял вполне целые очки.
— Вот Тимофевна держи свои очки, кажись, не сломались.
Бабуся водрузила их на лицо, но потом сняла.
— Четам у меня с глазом, — спросила она.
— Порядок, в коровник без фонаря ходить будешь, не споткнёшься, — сказал бородатый.
— Ну, хватит вам тут на меня прыгать, — сказал раздражённо капитан, отталкивая от себя тётку в синем сарафане.
— Это у неё капитан бешенство матки взыграло, — вновь раздался знакомый уже пошлый говорок.
— Слышь ты слизняк заморский закрой хавальник, а то умоешься своими соплями, — крикнул шутнику офицер.
Шутник пригнул голову и спрятался.
— Весело у вас тут, — сказал Стас Палыч, от смеха утирая слёзы.
— Да не обращайте внимание, — сказала Жар-птица.
— Это такой этнический фольклор для приезжих, — сказал Чемякину Лебедев, тот в ответ кивнул, не прекращая смеяться.
— Места у нас богатые, разве что медведи проходу не дают, — сказала молодая девушка.
— Ага, под юбку заглядывают, — отозвался тот же шутник.
Капитан вскочил и полез к шутнику. Но его схватили за руки товарищи.
— Да чёрт с этим хамлом потом разберёмся, береги нервы Миша, — сказал усатый прапорщик.
— Ну, ты у меня… — сказал капитан.
— Ну что и пошутить нельзя, — обидчиво отозвался шутник.
— Генька уймись, скажу отцу, он те ремня быстро выпишет, — сказал в микрофон водитель.
— Ага, щас.
— Геня закрой хавальник, — крикнул капитан.
— Да пошёл ты…
Тут капитан не на шутку обозлился и если бы не его друзья он бы парня точно изувечил.
— Заткнись гнида! — крикнул Геньке лейтенант.
— Мужики да вы что с дитём связались, — заголосила кондуктор.
— У этого молокососа видать вся борзота из задницы лезет вместо дерьма, — сказал капитан.
Не обращая внимания на капитана, Жар-птица продолжила разговор со Стасом Пылычем.
— А вот недавно на Северном Катышёре нашли останки туристочки, не слыхали. Говорят, очень уж молодая была совсем девчонка. Говорят, медведь обглодал.
— Одно слово у нас оборотень поселился, — сказала бабуся с подбитым глазом, который она массировала мокрым платком.
— Да всё не так как они говорят, — вмешался капитан. — Та погибшая товарищ генерал ещё прошлой зимой пропала, и если её хозяин и пожевал, то весной жрать в тайге нечего. Он же трупешник с душком обожает, наткнулся и поел, а вы говорите, что у нас оборотень бродит.
— А то вот случай был, — сказал сидящий мужчина по всему видать что рыбак. — Может, кто помнит, в году эдак 98-м кажется, девушка сгинула, отстала от своих товарищей и сгинула, как и не было. Искали всем миром, ну как под землю провалилась, отец у неё в то время говорят, большой начальник был. Сначала поискали и бросили, а отец-то её под осень на уши всех поднял и снова на поиски. Не нашли.
— Как же тут найдёшь, если тайга такая заблудится как два пальца… — сказал бородатый мужик.
— Да уж, сколько тут туристов пропало не подсчитать и ведь спасательный отряд здесь есть, но не отмечаются, мол, мы сами с усами, — сказал рыбак.
— Миша ту туристочку в прошлом году искали, а нашли весной, а вот эту только нынче я сама видела, когда её привезли охотники. Задавленная и поедена, но видно, что совсем недавно погибла от людоеда. Вот его охотники и ищут, — сказала Жар-птица.
— Ну, тогда я не знаю, — ответил капитан.
— Так ты как раз в отпуске был, когда она пропала, — сказал лейтенант.
— А где это было.
— На речке Северный Иов как раз под самым Иовским провалом медведь на неё накинулся, когда она вниз сошла ручьи фотографировать. Там и фотоаппарат нашли. Потерзал он её шибко. Крик никто не услышал далеко, да и вода шумит. А потом к провалу туристы подошли от дороги там, и останки нашли, — рассказал лейтенант.
— Там и людоед ошивался да видать много народу, было, не кинулся, — сказала бабуся, прикладывая примочку к синяку.
— И хорошо, что табором не встали на ночь, а то бы тот гад наделал там делов, — покачал головой бородатый мужик.
— Ну, вы сейчас напугаете наших гостей, — сказала кондуктор.
Тут все наперебой стали припоминать, кого и где медведи помяли. Мужик, с бородой повернувшись к бабусе, сказал, что хоть охотников и вызывали, так зря, эти балбесы третий день на Красной горке аванс пропивают.
— И у кого они только самогон взяли, а Антонина Тимофевна.
— А ты откуда это взял пенёк трухлявый, — пошла красными пятнами бабуся.
— Да какой же я трухлявый мне всего-то тридцать шесть, — засмеялся бородач.
— Болтаешь чего не попадя, у нас давно на сторону самогон не варили, — сказала бабуся.
— Ай, ли, — ещё пуще засмеялся бородатый мужик. — А одеколон кто на горке пьёт медведь что ли. Ваш Колька приходил из леса в магазин взял ящик и айда обратно. Сказал избу надо обработать от блох ну смех, да и только. А по секрету медведя стрелять.
— На медведя с одеколоном, — смеясь, спросил капитан.
— Ну да, — ответил бородач.
Тут бабуся взвилась на бородатого.
— Да чего он брешет одеколон почитай, как неделю не завозили, сама аккурат третьего дня спрашивала.
— И тоже от блох полечится, — хохотал уже весь автобус.
— Так завоз был вечером и Колька ваш как раз в это время и отоварился, откуда тебе знать, — сказала Жар-птица.
— Да брешет он, — вопила бабуся.
— Не брешет, сама ему отпускала, — сказала молодая женщина, сидящая впереди рядом с кондуктором.
— Это кто там врёт и слюнями брызжет, — встала бабуся стараясь рассмотреть сквозь крупные линзы того кто сидел впереди.
— Это продавец наш Юлия свет Борисовна, не замужняя, — шепнула Стасу Палычу Жар-птица.
— Ну, так я, — отозвалась продавец и окинула бабусю презрительным взглядом.
— Ой, ещё одна проститутка, — охнув села бабуся.
— Рыбак рыбака видит издалека, — тут же подал голос Генька.
— Ты себя вспомни по молодости, — сказала продавец и, повернувшись назад, посмотрела на Стаса Палыча своими нагловатыми на выкат глазами.
Лицом она была не так чтобы привлекательна, но её крупные выпуклые формы говорили, что в посёлке она занимает одно из первых мест. Она отчего-то пялилась на Стаса Палыча нагловатыми синими глазами с блуждающей хищной улыбкой, покусывая нижнюю губу.
— Остановка по требованию, — сказал в микрофон водитель автобуса.
— Эта ваша, — сказал Чемякину капитан.
— Кабина, — как бы подтвердил его слова водитель.
Чтобы туристы спокойно без суеты вышли те, кто был ближе к дверям вышли из автобуса.
Кельдюшев вышел последним и стал принимать подаваемые ему рюкзаки.
— Благодарим всех за компанию, счастливого пути, — сказал, улыбаясь Чемякин выбираясь вслед за Стасом Палычем и Лебедевым.
— Что ж так скоро покидаете нас товарищ генерал, а ли кто в горах дожидается, — певуче крикнула продавец Юлия свет Борисовна, высунувшись из окна. — Заскучаете, милости просим бражки откушать, а то и в баньке попарится. Я уж позабочусь.
В автобусе засмеялись, и он поехал дальше, покачивая боками и разгоняя колёсами рыжую пыль.
— А ведь действительно остановка по требованию «Кабина», — сказал Лебедев, показывая на лежащую, на обочине большую смятую в лепёшку кабину от трактора.
Чемякин осмотрел её и, сплюнув, сказал.
— Как прессом ударили.
— Ну, Палыч как тебе продавщица, — спросил весело Лебедев.
— Ничего бабенция, есть, за что подержатся, —
ухмыльнувшись, кивнул тот.