Иностранный Туризм В СССР. 2

В свои первые десять послевоенных лет, СССР практически полностью потерял интерес к развитию иностранного туризма на собственной территории. Во время войны, всему миру, в принципе, было не до разъездов по далеким странам — какие тут путешествия, если немецкая субмарина могла запросто отправить на дно любой пассажирский лайнер.

Потом была Фултонская речь Уинстона Черчилля, после которой наступила первая, и очень острая фаза холодной войны. К тому же, европейская часть СССР была разрушена до основания — была уничтожена практически вся инфраструктура, даже для гражданских нужд. Чего уж там было показывать интуристам?

Немногочисленные заезжие гости — в сороковые годы, и в первой половине 50-х, вообще, редко покидали Москву; да и основной их контингент состоял в основном из лиц, связанных с зарубежной дипломатической службой. Либо это были западные торговые работники (количество последних, на фоне резкого обострения отношений в тот же период, резко сократилось). Как обычно бывало в таких случаях — на фоне мало дружелюбной для иностранцев сталинской Москвы того периода, иностранцы, по сути, создали собственное «государство в государстве». С собственными каналами снабжения из родных стран, путешествовали из посольства в посольство на крайне выделяющихся автомобилях, и на улицах появлялись чуть реже чем никогда. Как правило, представитель западной страны, оказавшись среди простой советской публики — определялся сразу и безошибочно; элементарно по внешнему виду.

Был у Булгакова эпизод в «Мастере и Маргарите», в котором Коровьев и Бегемот, нанесли до чрезвычайности деструктивный визит в торгсин на Смоленском рынке, еще в довоенные, 30-е годы. Торгсин был реально существовавшей организацией, в аббревиатуре которого скрывалось длинное — «Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами». Созданная в 1931 году организация, в идеале, должна была обслуживать все тех же иностранцев, которым нечего было делать в обычном советском магазине; а торговля при собственных посольствах не всегда могла отвечать их запросам. Все-таки, в 30-е годы, не существовало гигантских грузовых самолетов и каналы снабжения дипредстаительсв содержали множество слишком хлопотных особенностей; например, большие проблемы с поставкой свежих продуктов. А тут, как описывал это Михаил Афанасиевич (вполне реалистично) «розовая лососина» и «пирамиды из мандаринов». Но на деле, эксперимент оказался совсем неудачным — торгсин просуществовал лишь до 1936 года, и быстро начал вызывать заметное раздражение властей. В основном от того, что реальные, искомые иностранцы продолжали глушить родной алкоголь на приемах у американского посла в Спасо-хаусе; покупали черную икру напрямую у Наркомата рыбной промышленности: на Смоленский рынок не ходили и «сельдью керченской отборной» не интересовались.

Быстро стало выяснятся, что торгсиновские универмаги превращаются в «тлетворное гнездо разврата» для самого советского населения. Тоже, вполне реальный булгаковский эпизод — явно советский гражданин, выдающий себя за иностранца; которого в романе, советский пенсионер огрел подносом по голове. Когда в книге, швейцар на входе объявляет «У нас только на валюту» — а внутри торгового зала, почему-то упоминаются советские денежные знаки, объясняется это довольно просто. Имелся ввиду «торгсиновский рубль », который и был законным платежным средством в царстве гастрономического, и не только, изобилия. Эти самые обособленные рубли, а по сути, торговые сертификаты, активно, несмотря на противодействие властей, реализовывались на черном рынке — их цена доходила до 40 обычных советских рублей (обмен на доллары составлял два торгсиновских рубля за одну единицу американской валюты). Отдавшие свои кровные за заветную бумажку (которой, по идее, можно было владеть безбоязненно — а вот иностранная валюта была запрещена) — советский человек бежал к заповедному универмагу и нагло тыкал ей в недружелюбную физиономию швейцара. После чего, «на всех основаниях» (платежеспособен) проходил вовнутрь. Настоящий, хотя и горький, юмор, здесь заключался в том; что кастовый сертификат у такого посетителя, зачастую, на руках, в сумме мог составлять буквально 1 (один) торгсиновский рубль. Хватало где-то на пару шоколадок.

Полностью понять, почему все это не нравилось власти, не получается — скорее всего, основной причиной служила отрицательное восприятие нелегального оборота денежных средств — тот самый, «черный рынок». Как уже сказано выше — настоящих иностранцев встретить в торговом зале было практически нереально; вся надежда оставалась на дипломатов, но уже советских; вернувшихся из-за рубежа и сохранивших в карманах некоторое количество валюты. Которую можно было реализовать на дефицитные товары. Но и тут выходило затруднение — те, перед возвращением на родину, вели себя несознательно и не стремились сохранить драгоценные дензнаки для родного государства — спуская их на заграничные товары.

В этом, собственно и была главная ошибка торгсиновской торговли — в этих универмагах лежал исключительно советский товар, хотя и крайне дефицитный, практически недоступный в обычных магазинах. Купить хотя бы пачку французских сигарет, насколько я знаю, там было невозможно.

Гораздо более удачным оказался повторный опыт; появившиеся в середине 60-х годов легендарные «Березки», отпускавшие товар за чеки Внешторгбанка: там это опущение было исправлено. Советские товары в них были редкостью — зато запросто можно было купить даже западную электронику, не говоря уже о более обыденных вещах. Собственно, и у самих иноземцев, подобные магазины, тоже, вызывали куда как больший интерес. Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами, было ликвидировано в 1936 году.