Дума двадцать пятая. О людях и не очень

Говоря о людях с ограниченными возможностями, в нашем не очень толерантном обществе обычно имеют в виду людей с недостатками физическими. А как можно и нужно называть людей с ограниченными моральными возможностями?

Сегодня в ленте на «Одноклассниках» увидела подборку фотографий спящих пассажиров плацкартных вагонов. Люди, расслабившиеся и утратившие во сне контроль над собой, лежат в пикантных позах. А другие пассажиры, которым в это время не спалось, сфотографировали их исподтишка, а потом выложили снимки в сеть ради забавы.
Раньше на Руси считалось позором бить слабого, лежачего; подсматривать за людьми, подслушивать их. А авторы этих «шедевров», пользуясь незащищенностью спящих, не только подсмотрели за ними, но еще и выставили на всеобщее посмешище. С их точки зрения, они не сделали ничего плохого, они просто прикололись. А то, что цена такого прикола – честь и достоинство другого человека им, скудоумным, невдомек.

Недавно, катаясь на велосипеде, обогнала молодую пару и услышала за спиной:
- На инвалидной коляске пора ездить, а она на велосипед залезла.
Нормальный человек даже врагу инвалидной коляски не пожелает.
А ведь я им даже не помешала, никак не потревожила, просто проехала мимо. Ничего не ответила этому (не могу назвать его мужчиной) «нечто» в штанах: с возрастом наша способность к самообороне ослабевает и мы теряемся перед хамством. Да, прав поэт: "агрессивная среда стала нормой жизни". Жаль.
Но почему? Откуда они такие берутся? Хотя…. Яблоня от яблони…

Погожим летним днем возвращаюсь домой из магазина. Впереди, метрах в пятидесяти, две молодые женщины о чем-то оживленно беседуют. У их ног мальчик лет пяти-шести играет мячом для большого тенниса. Он с силой бьет мячом по тротуару, ловит отскочивший мяч и опять бьет. Мне стало интересно: что же он с таким азартом забивает в асфальт? Подхожу ближе: муравьи, бегущие своим муравьиным строем по своим муравьиным делам. Они проложили через тротуар дорожку от одного газона до другого, а мальчик бьет по ним своим мячом. Бац! И мокрое пятно на асфальте. Еще раз бац! И еще пятно. Муравьи после каждого удара, на миг шарахнувшись в сторону, возвращаются в общий строй и продолжают бег.
Я подумала, что, наверное, вот так ведут себя и люди, обезумевшие от страха под обстрелом или бомбардировкой.
- В чем же провинились перед тобой эти несчастные муравьи?- обратилась я к малышу, но он настолько был поглощен своим занятием, что не только не слышал меня, но и не замечал, что у него изо рта тонкой струйкой на рубашку стекает слюна. Видимо, получал удовольствие от этого действа.
- Бабуля, оставьте ребенка в покое, играет он себе и пусть играет,- сказала мне одна из женщин, молодая, ухоженная, уверенная в себе. – А вы идите, куда шли.
Наверное, мама. Ну что ж, пошла, куда послали. А мальчик все "играл", и мокрая дорожка уже пересекла тротуар.

И еще. В нашем небольшом северном городе к 70-летию Победы сделали Аллею Славы. На ней разместили стенды с портретами рядовых участников войны, фотографии которых были взяты из архивных материалов военных корреспондентов. Это не какие-то парадные снимки, нет. Это обычные рабочие будни войны. Портреты мужчин и женщин, пожилых людей и совсем юных. Хорошая аллея, добрая.
Весенним теплым вечером мы с соседкой вышли погулять на аллею, поскольку она рядом с нашим домом. Здесь многие гуляют, особенно мамы с детьми.
Мы проходим мимо одной из мам. Она гуляет с двумя детьми: один спит в коляске, а другой предоставлен сам себе, потому что мама с головой ушла в свой телефон. Мальчик лет 5-6 лепит снежки из мокрого весеннего снега и бросает их в один из стендов. На этом стенде фотография пожилого солдата.
Он сидит на земле, его лицо в копоти и грязи, натруженные руки, тоже грязные, лежат на коленях. Видимо, отдыхает после боя, в котором он никакого подвига не совершил, а просто в очередной раз подставил под вражеские пули собственную грудь, закрыв ею страну. Закрыть Родину грудью в лихую годину – это не подвиг, это священный долг солдата, и пожилой мужчина выполнил его с честью.
Шлеп! И комок грязного снега прилип к лицу солдата. Следом второй шлепок. Мама никак не реагирует, она увлечена телефоном.
Тогда вмешиваюсь я:
- Послушай, а своему дедушке ты тоже бросаешь грязь в лицо?
Мальчишка смотрит на меня исподлобья. Мама, наконец-то оторвавшись от телефона, что-то говорит ему на родном языке, то ли татарском, то ли башкирском. Но он держит снежок в руке и ждет моего ухода.
Тогда мама говорит на русском:
- Айдар, не надо бросать, а то стекло разобьешь.
- Так для Вас только целостность стекла важна, а то, что он швыряет грязь в лицо человека, не волнует?- спрашиваю у мамы.
- Это не человек, а только фотография,- отвечает она, встает со скамьи и уходит недовольная, потому что я испортила им отдых.
Да, железный аргумент. Как говорится: против лома нет приема.
- Ну что ты везде суешь свой учительский нос,- упрекает меня соседка. – Оно тебе надо?
И действительно, оно мне надо?

В мюзикле «Нотр-дам де Пари», поставленному по роману Виктора Гюго «Собор парижской Богоматери», Квазимодо, один из величайших людей с ограниченными физическими возможностями, осознанно говорит о себе:
- Мой тяжкий крест – уродства вечная печать…
Но, видимо, люди с ограниченными моральными возможностями своего уродства не осознают и не чувствуют.