Когда уже за 70

Останься, МОЛОДОСТЬ,
Кружи, как прежде, голову!
Не уходи, не уходи, не уходи!

Ну что тут поделаешь,
 когда никакими усилиями воли и характера, никакими рассуждениями и умственными  фантазиями  невозможно заставить себя в своих  мыслях    представить  себя  сильно  пожилым и, наконец, стариком.
Это хорошо, когда на каждом новом отрезке жизни всё усмиряет  одно и то же ощущение бесконечной МОЛОДОСТИ.

  Ты уже стар телом, но понимаешь, что молод в своих мыслях.
 
Они такие яркие, немного бесшабашные и непрактичные, как когда-то в 20 лет.

  Ты живёшь на лекарствах, но понимаешь, что пока молод в своих делах.
Они немного замедленнее, чем в прошлом, но такие же многогранные, увлекательные  и интересные, как когда-то в 20 лет.

  Ты уже стар годами, но хорошо сознаёшь, что так же, как и раньше,  молод в своих чувствах.
Они, как и прежде, омолаживают душу  вспышками высоких эмоций, поддерживая в ней  ЛЮБОВЬ к ЖИЗНИ и  к окружающей ПРИРОДЕ, как когда-то в 20 лет.

  Мысль о том, что уже пора завести себе бороду, не приходит в голову и кажется смешной.
  Ты уже, как положено в старости, живёшь воспоминаниями, но ловишь себя на мысли, что по-прежнему живёшь  ещё и надеждами, что свойственно молодости.

И всё это происходит и складывается  как-то само собой, как когда-то в 20 лет.
И вот во всём этом есть громадное жизненное везение тех, кто после 70 лет может  с большим желанием воскликнуть:

Останься, МОЛОДОСТЬ,
Кружи, как прежде, голову!

На мою голову и открытые плечи, приятно щекоча кончики ушей, набегают от вентилятора воздушные волны бодрящего воздуха.
Они несут с собой прохладу и удовольствие.
Если бы не этот ветерок, то в сегодняшнее  жаркое, душное, горячее утро  я бы  прочувствовал сполна свои годы – вялость, испарина взяли бы свое,  я тяжело сидел бы на своём стуле, грузно привалившись к его спинке,  и  обмахивался  сложенной вчетверо газеткой.
А так, под вентиляторным ветряным потоком я молод, бодр и энергичен.
Чувства мои безмятежно спокойны и сдержанны.
Мысли растворяются в этом спокойствии и несут в себе одно  приятное и радостное.

 Но тут в  абсолютной тишине  этого славного летнего утра, справа от меня за открытой балконной дверью,   раздаётся мягкий шлепок, а за ним тревожный шорох.

Догадался, даже  не поворачивая головы, – в раскрытое настежь балконное окно на стремительном, но ошибочном  вираже, влетел и упал на балконный пол стремительный стриж, из тех  молоденьких стрижат, которые пока  ещё за малым полётным опытом совершают штурманские ошибки.
 Один из несчётного множества таких же стрижей, что каждое утро, и каждый вечер  ловят  на лету за нашими окнами комаров и мошек, вылетающих из густых и развесистых берёзовых крон.
И к их быстрым мельканиям перед  окнами и к их резким скрипучим голосам мы привыкли и считаем их своими приятелями.
Я выглянул на балкон.
Так оно и есть.
Стриж дёргался на полу на своих коротеньких лапках и производил одну за другой тщетные  попытки взлететь и вернуться на волю.

Я присел, взял его своей рукой,   чувствуя  под большим  пальцем правой руки удары испуганного сердечка, и выпустил  навстречу ветерку и солнцу в яркую голубую прелесть неба.

Вернулся, сел на своё место, протянул руку к сборнику стихов и уже через минуту
на 133  странице прочёл стихотворение
Фёдора Туманского «Птичка»,
 которое заканчивалось  такими словами:
………………………………
Она исчезла, утопая
В сиянье голубого дня,
И так запела, улетая,
Как бы молилась за меня.

 Полистал ещё и дополнил эти слова    пушкинским четверостишием:

Я стал доступен утешенью;
За что на бога мне роптать,
Когда хоть одному творенью
Я мог свободу даровать!

 Неплохое начало моего нового дня.