Воспоминание о детстве

Воспоминания о Дегилёвке.
 Просматривая страницы села Дегилёвки в интернете, я, мысленно, снова была в том далёком и родном селе  Дегилёвка.
 И снова я  с умилением вспоминаю своё детство, мою школу и друзей. В то далёкое время моего детства,  не было компьютеров, и не было даже телевизоров, но мы были без них счастливы.  И  электричество нам дали только 1957г. Появились первые лампочки. Я помню,  тогда появились и чёрные большие,  похожие на больших сковородок радио.  Теперь, будучи женщиной возрасте,  я обо всём том далёком, ностальгирую. Там было хорошо, но туда никогда – никогда нет возврата.
 Со временем поняла поговорку: «Где родился, там пригодился», и ещё я  поняла, что всех Бог поселяет туда,  где кому надо. Но мы, люди, не слушаемся Господа, и ищем себе лучшей жизни. За это страдаем, гораздо больше, чем послушные Богу люди. Ведь, грех непослушания - есть страдания!
 Теперь,  я скажу, что эту любовь к родине, я пронесла через всю жизнь и никогда не забывала свой родной язык. Я вспоминала с грустью и улыбкой о детстве. Часто вспоминаю наши мордовские сказки, песни и легенды. Но, увы!  я пишу только по-русски, так как сорок с лишним лет разговариваю по-русски. Я живу в самом прекрасном городе в Питере, но я мордовка-эрзянка и не обрусела.  Сначала я окончила  русскую школу в Николаевке под Саранском, а потом и духовную семинарию в Колтушах под Петербургом.  Когда я обратилась к Богу, Господь дал мне дар писать стихи и прозу.  Я, до сих пор,  не хотела опубликовать мои стихи и рассказы. Потому что, я не хотела, чтобы, читая их, мои мордовские земляки «обрусевали» бы ещё больше.   Но, а теперь, я могу их опубликовать, потому что, узнала, и твёрдо убеждена в том, что тот, кто не захочет такое «обрусевать», никогда  не обрусеет. Он даже превосходит по развитию тех, кто знает только один язык, так как со знанием иностранного языка кругозор человека расширяется.  Но, к сожалению многие русские злоупотребляя нашим мордовским гостеприимством возвысились над нами мордовскими людьми. Теперь в Саранске – столицы Мордовии уже и не услышишь мордовскую речь, а все говорят по-русски. Русские люди забыли и не возвращаются к истории, как они попали в Мордовию. Я напомню, что во времена Тюшти и Пургаза, крепостные из русских областей Московии, Владимира и других русских городов, сбегали и просились к  нашим мордовским инязорам. У нас не было феодального строя. Мордва были свободные. И русские крепостные  тоже хотели свбоды. Мордва  - это прозвище, которые дали русские. Им казалось, что эрзянские и мокшанские люди были  мордастые, так как у нас широкие скулы. Вот так нам обратилось наше мордовское гостеприимство. А  раньше, плохо зная по-русски, я считала себя второсортным человеком. Но всё изменилось тогда, когда я пришла к Богу, и когда поняла, что для Бога нет второсортных людей.  Все-все Его любимые дети!  Во всех в нас; будь то русские, немцы, финны и т.д. Его Святое Дыханье.  Для Бога нет наций, лиц и вероисповеданий. Мы все равны перед Ним.
 Я пишу эти строки для молодёжи, не потому «что всякий кулик своё болото хвалит», а потому, чтобы молодые люди знали, что «где родился, там и пригодился», и чтобы  делали свою родину счастливым, своими руками.  Чтобы они не бегали за счастьем куда-то, где люди, проживающие там, счастье создали для себя. И мои земляки стали бы там, «лишними».  Чтобы они в других городах не были бы инородными «чуждыми элементами». 
Но, конечно же, их там могут  принять, куда они стремятся в поисках счастья, но их примут, как нелюбимую и дешёвую рабочую силу, или же, может даже, как «пушечное мясо». Я теперь, остерегаю моих земляков, от переезда на чужбину. 
  Я  сама много страдала, в поисках «счастья». А теперь, я понимаю, что моё место было в Дегилёвке, и я с радостью пишу свои  воспоминания детства:

   Я помню себя с четырёх лет, когда мы маленькие, с подружками бегали босиком, по лугам и болотцу, возле дома. 
У нас, у всех детей, были «цыпки» на ногах. Несмотря на то, как больно было их лечение вечером, когда мама мазала нам «цыпки» жиром, ругая нас, мы и назавтра опять шли гулять. И  мы снова бегали босиком по тёплой пыли, делая из неё чашечки.  Мы сгребали эту пыль голыми ручонками, и с речки носили ртом воду, чтобы чашечки получились красивыми. А если кто-то из подруг нас рассмешит, мы смеялись, прыская водой.  Мы снова шли, и лёжа на животе, снова набирали в рот воды из чистейшего ручейка.  И так повторялось много раз, пока мама не звала нас домой поесть. А еда у нас была; чугунка щей, кружка молока, и кусок чёрного хлеба. И никто из нас не заболел, никто из Дегилёвских мам не трясся над детьми, как здесь в Питере.  Мы были приспособлены всяким микробам и, почти, никогда не болели.   Это сейчас мамы трясутся над своими драгоценными «чадами» и, остерегают их от грязи и пыли.  Они кормят своих единственных чад всякими заграничными вкуснятенкой . Но теперь, почти во всей пище – химия. Мамы всячески оберегают своих чад от всякой заразы.  Но они, тем самым, сами не понимая, подвергают своих детей всяким заразам. Они боятся микробов, не дай Бог, ребёнок чихнёт или закашляет, они начинают лечить их лучшими таблетками, в которых тоже химия. Лекарства одно лечит, другое калечит. Ещё современным детям родители покупают всякие компьютеры, навороченные смартфоны и планшеты, но это тоже укорачивает жизнь людям. Мы же тогда, в те давние времена, вырастали не менее развитыми и более здоровыми,  без всяких компьютеров, телефонов и планшетов..  Если человек сам хочет развиваться, развивается, несмотря ни на что.  А нашими игрушками тогда были, самодельные куклы из деревянных палок. С какой любовью мы их наряжали, и так, мы научились шить и вязать.
 С детства я помню поговорку «детей надо баловать, чтобы из них получились настоящие разбойники».  Да, из нынешних детей вырастают настоящие разбойники, наркоманы и алкоголики. Они умирают от скуки, и от скуки делают разные глупости и грехи. А грех есть духовная смерть! Грех есть болезни, мучения и страдания.
  Ну, а моё детство было давно  50 лет назад. И лучшие моменты моего детства прошли на реке Пиксаур.

    Река Пиксаур.
 Вспоминаю, как мы голенькими ручонками, ловили под камнями карасей, как лепили чашечки, и кувшинчики на крутом берегу реки Пиксаура. Там было много красной глины и мы лепили из неё посудку и человечков (и не надо было нам никакого пластилина).  После, мы спускались к речке и мыли запачканные глиной руки, и ноги и ловили в речке под камнями рыбок, а мама нам потом из этих рыбок варила вкусную уху.
Или же тогда, в то время, старшие мужчины ловили бреднем рыбу, пугая её ботом, а мы дети носили их одежду и наблюдали, как они ловили. После, варили уху на таганках на лугу, за нашим домом.  Участие принимали люди со всех домов алы-пэ. Кто-то приносил лук, кто-то хлеб, картошку, яйца, соль, и если есть, свежие огурцы и так далее.  Жили бедно, но дружно. Ели из мисок, свежую, вкусно пахнущую уху всем обществом, взрослые, и дети, а, если  оставалась уха, после всеобщей трапезы, разносили нуждающимся односельчанам, которые сами не могли ловить рыбу.
  А в шесть лет, мы научились плавать. Нас этому научила тётя Тося из города. Бросит в середину речки, и следит, чтобы мы сами вскарабкались. Так и научила нас плавать (хочешь жить – выплывешь), конечно, мы не могли утонуть, там было много народу, и речка не была глубокой. А позже мы уже сами прыгали «солдатиком» с высокого берега Пиксаура. Купались до-посинения, пока кто-нибудь из взрослых, домашних не зазывал нас есть. Мы были свободные и предоставлены сами себе.   
Ещё помню, бегали мы всё лето босиком по лугу, травка там была чистая, а обуви у нас не было. Играли в лапту за домом Пети, там были луга, травка мягкая и чистая. Играли долго с рвением, пока мама не позовёт кушать. Мы хватали кусок хлеба и запивали по-быстрому молоком и снова бежали играть. Вот такие воспоминание у меня об игре в лапту.
 
Болотце возле дома
    А ещё было болотце нашим любимом местом игры. Мы любили летом босиком месить там грязную жижу, пугая лягушек, которые по вечерам, в нём устраивали концерты. Я не забыла и помню, как соседка Устья постелила чистые белые портянки на лугу, возле дома. А мы с сестрой Верой и с Соней Аверьяновой, нашей подругой, играли там, не далеко от того места,  возле нашего дома.  Мы босиком месили тёплую жидкость в болоте, и я прошлась по  портянкам, любуясь, как хорошо смотрятся на белом фоне портянок, мои грязные следочки.  Но любовалась я не долго, так как Устья увидела это, и с хворостом, крича, бежала за нами до дома. Мы спрятались за домом в траве, и следили, как, вышедшая из дома мама, и Устья, смеясь над нашими проделками, охали и ахали. Они не сердились на нас, и мы вскоре вышли из укрытия и снова стали играть. Нам было тогда лет пять.

Дегилёвский лес
  А ещё хорошо помню, как мы в лесу собирали ягоды, грибы, орехи (лещина), вязали веники из ветвей берёз, и липы (для овец и коз). В лесу мы «паслись» с весны до глубокой зимы. И даже зимой, помню, раз или два с салазками, проваливаясь по пояс в снег, мы с подружками ходили за сухими пенёчками, и палками для огня в печке. Но эти наши походы в лес, зимой были редкими, потому что взрослые, и мы, дети, осенью заготовляли дрова. Но, а летом мы ходили за ягодами земляникой. Земляники было много. Много было в лесу и змей, поэтому мы ходили в лес обутыми в резиновые сапоги. Но когда, выходили из леса, сразу снимали сапоги и лишнюю верхнюю одежду. Было жарко, и мы пили сладчайшую воду из родника, которая находилась недалеко от леса. Мы называли этот родничок – лисьма-пря.  Там, недалеко от леса с лисьма-пря, мы пили воду всегда ртом, лёжа на животе. Из кружки нам казалось пить не так вкусно. А после леса, мы вновь бежали на речку купаться.

 Ещё помню, был один родничок за домом Оськань Филя. Называли мы тот родничок дорнышка. Текла она среди зарослей мяты и журчала дор-дор-дор. Там была очень вкусная и чистая вода, которую брали только на чай. Дорнышке сделали вороночку из коры, и она журчала по ней, и пела дор-дор-дор. А в дальнем лесу за Гузынцом, росла вкуснейшая ягода, лесная, душистая  клубника.  Правда, мы туда ходили редко. Однажды решили пойти туда, взяли лукошки и алюминевые бидоны. Было очень жарко и душно. Кто-то, какая-то женщина, в конце деревни сказал нам, чтобы мы вернулись, и показала на тучку в небе, но мы всё равно пошли. 
Тогда нам было лет пять или шесть, а старшая была наша сестра Таня, которой было лет восемь или девять. Не успели мы тогда набрать, и по десять ягод, как пошёл дождь. Мы, было, спрятались под дубом, но дождь усиливался и, вскоре превратился в ливень. Началась гроза, и вдалеке сверкали молнии. Таня крикнула, что дождь не кончится, и, что нам надо бежать домой. Мы вышли из укрытия и побежали по каменистой дорожке через поле.  Дождь шёл, как из ведра. Страшно гремела гроза и молнии  уже зигзагом сверкали перед нами очень близко. Я наступила на острый камень. За мной оставался кровавый след, мы плакали и кричали, но добежали до дома.  Мама ждала нас на крыльце. Она обрадовано молилась и благодарила Господа, за то, что мы все живы. А по дороге , которая проходила посреди нашей деревни плыли бочки, дрова и всякий мусор. Нёс этот бурлящий поток  и, даже кур, которые хлопали крыльями  и кудахтали, они тоже не хотели утонуть в этом быстром бурлящем течение. А мы, как только прибежали домой, то сразу спрятались под кровать. Кровь с моей пятки лился рекой. Я схватила какую-то тряпку и приложила к ране, но она быстро намокла, стала красная от крови. Мама принесла с улицы лист лопуха и перевязала рану на моём  пятке, смеясь, она говорила, как чисто и хорошо стало на улице после дождя. Мы вылезли из под кровати, и вышли на крыльцо, и увидели, как хорошо стало на улице. Сияло солнце, и я забыла боль на ноге и ринулась с другими сёстрами в бурлящую мутную воду на улице. Вспоминаю этот момент и благодарю Бога, за любовь к нам. Тогда, ведь,  Он всех нас сохранил! Он превратил наш страх и горе в веселье и удовольствие. О, моё счастливое беззаботное детство!