о последней и первой любви...

То, что знает пол- Света о гении-
я случайно из этой статьи.
Волей случая, чрез поколение-
о последней и первой любви...

..........................................
ИЗ ИНТЕРНЕТА

http://fpm-shanson.ru/afanaseva.html

Оксана Афанасьева-Ярмольник о Владимире Высоцком

Владимир Высоцкий называл ее своей последней любовью. И не потому, что предвидел свой скорый конец. Просто любой мужик рано или поздно хочет остановиться и самому себе сказать: «Именно с этой женщиной я счастливо проживу оставшийся век и умру с ней в один день». Его возлюбленной в ту пору шел девятнадцатый год, сам Высоцкий разменял пятый десяток. И отмерено им было не век и не полвека, а всего-то два года.

Высоцкий сейчас – что минное поле. Все, кому не лень, пишут о нем воспоминания, а потом другие неленивые люди эти воспоминания опровергают. И непонятно, чего вокруг имени Высоцкого больше: обожания или совсем недостойной суеты. Так надо ли эту суету приумножать?

Разве можно придумать что-то новое про роман 19-летней девушки с 40-летним знаменитым артистом? Слишком неравные весовые категории: у одного чересчур опыта, другая вся переполнена розовыми соплями. В лучшем случае он ее перепахал, в худшем – переехал.

Но оказалось, что Оксану Ярмольник переехать совсем даже непросто. И, наверное, было невозможно никогда, даже в ее девятнадцать лет.

- Я очень рано повзрослела – может, потому, что рано умерла мама. Все мои друзья были старше меня. Сейчас мне кажется, что первые двадцать лет моей жизни были гораздо сильнее насыщены разного рода драматическими событиями, чем двадцать последующих.

С восемнадцати лет я жила одна – разменяла родительскую квартиру и таким вот образом обеспечила себя жилплощадью. Поступила в текстильный институт. Деньги зарабатывала тем, что обшивала подруг.

Я все всегда решала сама: где учиться, с кем дружить, кого любить. В самые сложные моменты у меня – к сожалению, а может быть, и к счастью – не было человека, который бы что-то посоветовал, пальцем погрозил, запретил…

- И тут вы встретили Высоцкого. Он, наверное, был вашим кумиром…

- Знаете, у меня никогда не было кумиров. Встретила – и встретила. Он на меня первый внимание обратил. Я была заядлой театралкой. С Володей мы столкнулись у администратора Театра на Таганке.

- И вы…

- Не я – он, что называется, обалдел. Взял телефон, пригласил на свидание. Как раз перед свиданием я с подругой пошла в Театр Моссовета. Я даже не помню, что мы смотрели,- весь спектакль я размышляла, идти мне или нет. И вот мну я в руках программку, верчу ее… «Слушай,- говорю подруге,- что-то не хочется мне с ним встречаться». А она: «Ты что?! Да все бабы Советского Союза просто мечтают оказаться на твоем месте!» Я мысленно представила бесчисленное количество этих женщин – и пошла.

Итак, мы встретились. Кумиров у меня не было, но был юношеский максимализм, а в придачу к нему – уже готовый жених, милый такой мальчик. Так вот, повинуясь юношескому максимализму, я с женихом на следующий день рассталась. Я решила, что лучше один день с таким человеком, как Володя, чем вся жизнь – с тем моим приятелем.

Владимир Семенович был абсолютно, совершенно, стопроцентно гениальным человеком. Более одаренных людей я с тех пор не встречала. У него была колоссальная энергетика. Где бы он ни появлялся: в компании друзей или в огромном зале, где давал концерт,- он с легкостью подчинял своему обаянию и пять человек, и десять тысяч. Даже партийные чиновники, вставлявшие ему палки в колеса, на самом деле искали с ним знакомства и просили билет в театр.

- Но, говорят, он пил.

- Только об этом и пишут: пил, кололся, алкоголик, наркоман. Вот и представляешь эдакого доходягу с трясущимися руками, перед которым кокаиновые борозды и пара шприцев. Это абсолютная чушь. За те два последних года, что мы были знакомы, Володя снялся в фильме «Место встречи изменить нельзя» и в «Маленьких трагедиях». У него были записи на радио, роли в театре, он ездил с выступлениями по стране. На Одесской студии готовился как режиссер запустить фильм «Зеленый фургон». Правда, ему не дали.

Оксана

При этом – да, пил, сидел на игле. Но это было вперемежку с работой на износ, наперегонки с болезнью.

- У вас не было отрезвления, когда вы узнавали обо всех его пороках?

- Я была безумно влюблена. И потом, о каких пороках речь – о пьянстве? Тогда пили абсолютно все, а творческие люди и подавно. Другое дело, никто ведь не предполагал, что Володе так мало осталось. Знаете, я сейчас с трудом вспоминаю те годы – ведь что-то я еще делала, училась. А такое ощущение, что жизнь была заполнена только им.

Я бы все на свете отдала, чтобы его вылечить. Но представьте Москву конца 70-х: где лечиться, у кого, как сделать это анонимно? Мы все боялись, что об этом узнают: за наркотики легче было попасть в тюрьму, чем в больницу.

Хотя сейчас думаешь: какая ерунда! Ну узнали бы – и что? Надо было ехать за границу, ложиться в клинику. Марина два раза устраивала его в лечебницы. Наступала ремиссия, но ненадолго.

На нем висело множество людей, и он о своей ответственности никогда не забывал. Он помогал матери, отцу, двум сыновьям, не говоря уж о многочисленных приятелях. Кого-то выдавал за границу замуж или женил. Другой звонил из ОВИРа: «Мне не дают загранпаспорт!» – и Володя ехал выручать.

- А ответственность за вас он ощущал?

- Мне кажется, я в большей степени чувствовала себя ответственной за наши отношения. И мне было достаточно, что мы вместе. И хотя, конечно, были и чувства, и накал, и страсть, о том, что он меня любит, он мне сказал только через год. И для меня это стало сильнейшим потрясением, моментом абсолютного счастья.

Володя переживал из-за моей неустроенной судьбы, из-за того, что не мог дать мне больше. Даже просил у Марины Влади развода. И чего бы он разводом добился? Стал бы невыездным, и все. А для него поездки за границу были как глоток воздуха. У него были сотни друзей в Америке, Франции, Германии. Если бы он развелся, его бы в Союзе сгнобили или просто бы вышвырнули из страны, как Галича, Алешковского, Бродского.

Марина была далеко, я ее воспринимала как Володину родственницу, ее существование никак не отражалось на наших отношениях. Я вообще не люблю, когда в моем присутствии о ней плохо отзываются. Люди, которые Володю любили, были ему близки, для меня не то чтобы святы, но вне критики.

…Когда Володя умер, так сложились обстоятельства, что я практически сразу после похорон ушла из его квартиры. Не то что личные какие-то вещи – даже документы не взяла. Я позвонила Давиду Боровскому, нашему общему другу, художнику Театра на Таганке, и попросила принести мне документы и два обручальных кольца, которые лежали в стакане – на тумбочке, в спальне. Но они исчезли.

А кольца купил Володя, чтобы со мной венчаться. Мы были наивными и полагали, что раз церковь отделена от советского государства, то нас могут запросто обвенчать и без штампиков в паспорте. Оказалось, что необходима регистрация загса. Мы объездили половину московских церквей – безрезультатно. И все-таки Володя нашел одного батюшку, который подпал под его обаяние и согласился нас обвенчать. Но не сложилось.

- А вы как-то привыкали друг к другу, притирались острыми углами?

- С первой минуты разговора у каждого из нас было ощущение, что встретился родной человек. У нас было очень много общего во вкусах, привычках, характерах. Иногда казалось, что мы и раньше были знакомы, потом на какое-то время расстались и вот опять встретились. Володя даже вспомнил, что бывал у моих родителей дома и знал мою маму. Правда, видел ли он меня ребенком, так и осталось невыясненным.

- Вы отдыхали вместе?

- Я ездила с ним на концерты в Тбилиси, в Среднюю Азию, в Минск, в Питер на машине.

По дороге в Питер – а Володя как раз привез из Германии «мерседес» – мы подобрали голосовавшую на обочине семью: мужчину, женщину и ребенка. Просто стало жалко, кажется, была плохая погода, шел дождь.

И вот они сели в «мерседес», еще через пару минут поняли, что вообще-то их везет Высоцкий. И застыли, как скульптуры египетских фараонов. Так, молча, с каменными лицами всю дорогу и просидели.

- Высоцкого тяготила всенародная слава?

- Это была слава заслуженная, ведь специально его раскруткой, как это делают сейчас, никто не занимался. К тому же многие просто не знали его в лицо, хотя песни Высоцкого слушали и знали все. И к людям он относился не как к назойливой толпе, а именно как к людям.

Мы ехали в Минск, проводница в поезде пристально на Володю посмотрела: «Что-то мне ваше лицо знакомо. Вы не актер Театра Моссовета?» «Нет,- ответила я,- он зубной техник». Мы перемигнулись и пошли в свое купе. Через полчаса приходит к нам проводница. «Как хорошо,- говорит,- что я вас встретила. У меня что-то десна под коронкой болит. Вы не посмотрите?»

И Володя, как заправский стоматолог, долго что-то разглядывал у нее во рту и потом серьезно так посоветовал поменять мост. В общем, скучно с ним не было.

- Он вникал в ваши проблемы, в учебу?

- Его поражало, что я могу взять карандаш и за пять минут что-то изобразить на бумаге. Он вообще восхищался людьми, умеющими рисовать, ужасно завидовал им, тому же Михаилу Шемякину.

Конечно, он вникал во все. Он ехал за границу, спрашивал: «Что тебе привезти?» А я же шила. «Привези,- говорю,- шелковые нитки морковного цвета номер восемь и наперсток».

- Вообще-то это непросто, я по своему опыту знаю. На весь Париж два специализированных магазина тканей.

- Володя отвечал в том же духе: легче, дескать, достать живого крокодила. В результате он привез коробку – набор для рукоделия, с ножницами, нитками-иголками, наперстками и прочими вещицами. Я со всем этим ходила в институт, на занятие, которое называлось «воплощение в материале». И мне подруги завидовали.

За два дня в Германии он умудрялся купить мне два чемодана шмоток. Все с необычайным вкусом подобранное. «Мне нравится,- говорил,- когда ты каждый день в чем-то новеньком». Или: «А вот это – моя особенная удача». Удачей была французская сумочка из соломки или какая-то другая вещь, которая, по его мнению, мне особенно шла.

И вот представьте меня во всех этих «Диорах» и «Ив-Сен-Лоранах» во времена жутчайшего дефицита, когда пара приличной обуви была проблемой. У меня было восемнадцать пар сапог, меня подружки так и представляли: «Знакомьтесь, это Оксана, у нее восемнадцать пар сапог».

- После сапог спрашивать о цветах вроде бы как и неприлично…

- Однажды весной я сказала, что люблю ландыши. Утром проснулась от того, что щелкнула входная дверь – Володя куда-то убежал. Естественно, он принес ландыши. Но сколько? Ландышами была уставлена вся комната. Он, наверное, ездил по Москве и скупал цветы оптом.

В общем, такая вот сказочная жизнь, где все было перемешано: и его срывы, и его нежность. Это действительно была какая-то неправдоподобная любовь. Особенно первый год получился безмятежным. Позже появилось какое-то предчувствие беды.

- Но почему такой страшный финал? Может, советская власть виновата?

- Советская власть, конечно, мешала, но одновременно и помогала. Она вносила в жизнь такую интригу, такой конфликт. Была борьба, острая драматургия. Это же как театральная пьеса: чем серьезней конфликт, тем интересней смотреть. Вот сейчас нет советской власти – и искусство пресно, примитивно, банально. Свободой надо уметь пользоваться, а мы этого еще не умеем.

Оксана Ярмольник

А смерть Володи я воспринимаю как рок, судьбу, от которой не убежишь. Ну не кололся бы он – умер бы от сердечного приступа или попал под машину. Он так наотмашь жил, что иначе и не получилось бы.

- А что с вами было потом, когда его не стало?

- Страшный год. Я ушла в академку, подумывала, не эмигрировать ли. Меня вызывали в КГБ, пытались завербовать. Я отказалась. Из института меня не выгнали, но в Болгарию позже не пустили.

Помогли друзья. Я по-прежнему дружила с актерами Таганки. Мне давали работу, я училась. Прошло два года, я встретила Леню – и началась совсем другая история. Но вот ощущение, что Володя многое в моей судьбе предопределил, у меня осталось. Если бы не он, все бы сложилось совсем иначе.

Источник информации: http://www.peoples.ru/love/vysotsky-oksana/

Людмила ЛУНИНА, фото Александра СТЕРНИНА, журнал «Карьера» N7, июль 1999.

 


Оксана Ярмольник: последняя любовь Высоцкого

Кажется, их роман длился совсем недолго. Но Оксана была последней, кто услышал от Владимира Высоцкого: "Я люблю тебя". О любви, которую прервала смерть поэта, Оксана Ярмольник согласилась рассказать репортеру "ТН"...

 

"В какой день недели, в котором часу..."

 

Мне было тогда восемнадцать лет. Володе — почти сорок. Первое случайное свидание судьба преподнесла нам в Театре на Таганке. Я была влюблена в театр. Но у меня никогда не было кумиров, идолов для подражания и преклонения. Поэтому Володя покорил меня вовсе не своей популярностью. Его личность, его обаяние, сила и внутренняя энергия -вот что свело с ума девочку-студентку. Володя увидел меня в комнате администратора театра. Увидел и обалдел. Самое удивительное то, что я не "пасла" там его или кого-то другого. Мы действительно столкнулись совершенно случайно. Мгновение — и между нами вспыхнула искра. Неизбежная влюбленность. Первый шаг навстречу роману сделал Володя. Попросил телефон, пригласил на рандеву. Видимо, все случилось, как у всех. Перед свиданием с Володей я с подружкой пошла в Театр Моссовета. Не видела ни сцены, ни актеров, впервые не обращала внимания на представление. Весь спектакль только и думала — пойти на встречу с Высоцким или нет. Рискнуть и броситься в омут с головой или испугаться и сбежать, продолжая вести спокойную привычную жизнь. Но разве можно было устоять перед этим человеком? Никакая сила не смогла бы остановить меня, вчерашнюю школьницу, от соблазна стать Его "призрачным счастьем". Конечно, я сломя голову побежала к нему! В его объятия. Любовь... Безумная, страстная, сумасшедшая любовь. Я жила только им. Он — мной. Мы тонули друг в друге, купаясь в любви, как в шампанском...

 

"Было так. Я любил и страдал..."

 

Он годился мне в отцы. Я испытывала странное, но удивительно приятное чувство. Володя относился ко мне и как к дочери, и как к любовнице, как к жене и как к подруге. Я же видела в нем и отца, и мужа, и друга. Он был для меня всем. Жила в то время только для него и ради него. Я старалась отгородить его от иглы и "колес", на которых он сидел. Но все не так просто. Как можно сказать больному раком: "Не болей" или алкоголику: "Не пей"? Это болезнь, которую надо лечить долго и терпеливо. Володя никогда не был наркоманом в понимании сегодняшнего дня. Но если говорить откровенно, он принимал "колеса", определенные медикаменты в виде таблеток, или делал инъекции. Знаете, ведь его "посадили" на наркотики. Все началось на очередных гастролях Высоцкого в Горьком. Одна женщина-врач посоветовала свой рецепт, как выводить Володю из запоев хотя бы на время концертов. Она уверяла, что своего мужа-алкоголика приводила в чувство только с помощью таблеток и инъекций. Решили попробовать. Сделали один укол — помогло. Потом -второй, третий... Запоя нет, похмелья нет. Володя работает. Все вроде замечательно. Оставалось побороть только стресс и адскую усталость. Постепенно он стал принимать наркотики, только чтобы расслабиться, снять напряжение. Одна роль Гамлета — уже маленькая смерть. Не каждый человек сможет каждый раз "умирать" на сцене. Это невыносимо трудно как физически, так и психологически. Всякий раз вместе с Гамлетом умирал и Володя. Но потом ему приходилось воскресать. Это повторялось снова и снова. Единственное, что ему действительно помогало, — это наркотики... К тому времени он уже крепко на них "сидел". Но потом состояние эйфории сменялось глубокой депрессией и немощностью. Он сам мечтал избавиться от наркотического плена. И, конечно, безумно боялся за меня. Однажды он сказал: "Если я узнаю, что ты попробовала эту дрянь, я убью тебя собственными руками". Но видя его состояние, мне ни разу не приходило в голову делать укол.

 

"Но только был тот яркий миг их лебединой песней..."

 

Самые важные слова в моей жизни я услышала только через год. Это произошло в Бухаре. Мы жили в гостинице. У Володи внезапно наступила клиническая смерть. Его чудом удалось спасти. Помог местный врач. Он сделал уколы в подключичную артерию. А я, как могла, делала Володе искусственное дыхание. Когда Высоцкий пришел в сознание, первое, что он сказал, было: "Я люблю тебя". Я чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире! Это было для меня очень важно. Володя никогда не бросался такими словами и говорил их далеко не каждой женщине, которая была в его жизни. Каждый день мы проживали, как последний, на пределе... Хотя предчувствия беды были. И этот последний день настал. Говорят, время лечит. Может быть... Я жива, через два года после смерти Высоцкого вышла замуж за Леню Ярмольника, родила ребенка. Но часть меня все-таки умерла вместе с Володей...

 

"Вспари и два крыла раскинь..."

 

С Леней мы познакомились тоже в Театре на Таганке. Потом случайно встретились в гостях у нашего общего с Володей друга. Леонид был со cвоей женой, на которой женился месяц назад. Он увидел меня и "погиб". Влюбился по уши. От жены он ушел на следующий день. А еще через три дня приехал ко мне с чемоданами. Причем без всяких вступлений и предупреждений. Видимо, решил применить шокотерапию. Наверное, так и надо было. За те два года, которые я жила после похорон Высоцкого, рядом не было ни одного человека, достойного хотя бы мимолетного моего внимания. Все мне тогда казались лживыми и неинтересными. Встретив Леню, я вдруг поняла, что это тот человек, с которым я могу жить. Не знаю, почему. Подсказала женская интуиция. А может быть, Володя крылом надо мной помахал... Леня знал, кто любил меня до него. Но мы даже не обсуждали эту тему. Было бы глупо ворошить прошлое. Но если бы Леониду не давало покоя сознание того, что было между мной и Высоцким, я бы не стала с ним общаться и пяти минут. Это не позволило бы нам быть вместе. Тем более что каким бы замечательным ни был Леня, но на тот момент самым дорогим для меня мужчиной оставался Высоцкий. Леонид очень мудрый, тонкой души человек. Он все понимал. Он знал, что должен не только завоевать меня, но и удержать, утвердиться в моей жизни. И это у него получилось.

 

Источник информации: http://www.bards.ru/press/press_show.php?id=523

Международный портал Авторской песни - www.bards.ru

 


Вечерняя Москва
24 Января 2003
Последняя любовь Высоцкого

Завтра легендарному актеру и поэту исполнилось бы 65 лет.
   Не обладая броской внешностью, Владимир Высоцкий был известным
покорителем женских сердец. Он сам нередко называл себя некрасивым,
а между тем в него влюблялись самые яркие женщины его времени.
Даже обремененный (трижды) узами Гименея, знаменитый актер неизменно
оставался донжуаном, чего, впрочем, никогда и не скрывал. Если
где-нибудь в компании появлялась красивая женщина, он немедленно
прилагал все усилия, чтобы она обратила внимание именно на него.
(Объективности ради заметим, что большей частью особенных усилий
и не требовалось.) Кинорежиссер Александр Митта, сосед Высоцкого
по дому на Малой Грузинской, вспоминает, как однажды Высоцкий
советовал ему купить себе автомобиль. "Зачем?" - "За один день
можно сразу нескольких женщин объехать!".
   Судя по воспоминаниям Марины Влади, она ни в малой степени не
догадывалась о том, что Владимир Семенович в период их союза имел
немало близких подруг. По ее словам, она узнала об этом только
после его смерти. Между тем еще на заре их отношений, когда прошло
чуть больше года со дня их свадьбы, у Высоцкого родилась дочь от
одной из актрис Театра на Таганке. Про эту связь знал весь театр,
но только не Марина Влади. Высоцкий по-настоящему любил эту
женщину на протяжении почти пяти лет, после чего страсть иссякла.
Актриса вышла замуж за режиссера-иностранца, который был приятелем
Высоцкого и снимал его в одном из своих фильмов. Одна из
характерных особенностей Высоцкого-любовника: многих из любимых им
женщин он пристраивал потом в хорошие руки.
   Последней настоящей любовью Владимира Высоцкого суждено было
стать 18-летней студентке Текстильного института Оксане Афанасьевой,
с которой судьба свела его осенью 78-го. Эту юную девушку в Театр
на Таганке впервые привел актер Вениамин Смехов. Он дружил с
тетей Оксаны, стоматологом, - лечил у нее зубы. Благодаря ему
девушка пересмотрела в театре практически все спектакли: больше
всего ей нравился "Гамлет" с Высоцким в главной роли. При этом
Оксана никогда не была фанаткой театра и не влюблялась в актеров,
как многие ее сверстницы, - более того, относилась к подобным
увлечениям с большой иронией. Высоцкого она хоть и выделяла из
всей труппы, но прежде всего за актерский темперамент. Если бы
кто-то тогда сказал ей, что он станет ее возлюбленным, она бы
назвала такого человека сумасшедшим. Ведь у девушки в то время
уже был жених: интеллигентный юноша, студент иняза и внук известного
футболиста.
   ...В тот вечер Оксана пришла в театр вместе со своей подругой.
В фойе их увидел знакомый администратор театра и после спектакля
попросил обязательно зайти к нему в кабинет. Девушки пообещали.
Потом доброхот-администратор будет уверять, что сделал это намеренно:
хотел "показать девушек" Высоцкому. Когда тот появился в театре,
он увлек его к себе: "Володя, сейчас придут такие девочки! Обалдеть!".
И Владимир Семенович действительно "обалдел". Едва Оксана с подругой
переступили порог кабинета администратора, как Высоцкого словно
передернуло током. Он в тот момент разговаривал по телефону,
но когда увидел девушку, так разволновался, что только с третьего
раза сумел попасть трубкой на рычаг. Потом предложил девушкам
подвезти их до дома. Те стали отказываться, поскольку уже договорились
со Смеховым. Но Высоцкий был настойчив. Когда у служебного входа
их увидел Смехов, то мрачно пошутил: "Ну конечно, где уж моим
"Жигулям" тягаться с "Мерседесом"!" И уехал один.
   Прощаясь с Оксаной в тот вечер, Высоцкий пригласил ее на свой
ближайший спектакль "Десять дней, которые потрясли мир". Но девушка
отказалась, сославшись на то, что на этот же день у них с подругой
уже куплены билеты в другой театр - на Малой Бронной. Тогда Владимир
Семенович предложил встретить ее после спектакля и отвезти поужинать
в один из столичных ресторанов. В этой просьбе Оксана отказать
актеру не посмела.
   Тот день она помнит смутно. В театре почти не следила за сценическим
действием, сомневаясь - пойти на свидание или нет. Но когда вышла
из театра и увидела Высоцкого, который терпеливо дожидался ее
у выхода, все ее страхи моментально улетучились. Он вел себя
настолько естественно и просто, что она полностью ему доверилась.
Они славно провели этот вечер.
   Многие из приятелей Высоцкого поначалу были уверены, что Оксана
- это очередное его мимолетное увлечение. Но прошло несколько
месяцев, а он продолжал появляться с ней в разных компаниях.
Тут уж многие заволновались. Были попытки разлучить их с помощью
сплетен, весьма характерных для "артистического мира", - безуспешно.
   Высоцкий всем сердцем привязался к Оксане. Его любовь к ней
порой напоминала роман пылкого юноши, хотя артисту в то время
уже пошел пятый десяток.
   Весна 79-го. Оксана днем была дома, как вдруг позвонил Высоцкий.
Он попросил ее сходить на рынок за продуктами, объяснив, что
к вечеру к ним придут гости. Между тем, пока возлюбленной не
было дома, он заехал в цветочный магазин и скупил там все ландыши,
которые Оксана обожала. Когда девушка вернулась, то едва не лишилась
чувств от восторга: вся квартира была завалена ее любимыми цветами!
Самого Высоцкого в тот момент дома уже не было - умчался на съемки.
   Его пылкость не осталась без взаимности. Одно время влюбленные
даже подумывали о ребенке, но потом отказались от этой мысли.
Высоцкий знал, что тяжело болен, поэтому беспокоился о здоровье
будущего ребенка. Оксане пришлось лечь в больницу...
   Сам Высоцкий понимал, что вечно так продолжаться не может,
что рано или поздно ему придется делать решительный выбор, но
с окончательным решением тянул. Кажется, он совсем запутался,
как герой только что вышедшей тогда в прокат комедии "Осенний
марафон". Развод с женой, помимо прочего, означал бы и то, что
ему пришлось бы навсегда забыть о поездках за границу, без которых
он уже не мыслил своего существования. А Оксану он любил так
пылко, как умеют любить, наверное, только мужчины, вступившие
на порог "критического возраста". В ответ на молчаливые укоры
юной возлюбленной повторял: "Оксаночка, не ревнуй! У меня для
вас обеих всегда в сердце места хватит".
   Летом 79-го Высоцкий и Оксана вынуждены были расстаться на
два месяца: он уехал к жене в Париж, она - на летнюю практику
в Ленинград. Марина Влади, принимая мужа у себя, продолжает оставаться
в неведении. В качестве подарка для супруга она организует в
одном из самых любимых своих ресторанов в Риме "Да Отелло", который
принадлежал ее хорошему знакомому - коммунисту, полуторачасовой
концерт Высоцкого. А он, едва они вернулись в Париж, тут же звонит
в Ленинград Оксане. Даже находясь за границей, он умудрялся находить
возможности делать ей подарки. Так случилось, что где-то в середине
практики у Оксаны пропали солнцезащитные очки. В телефонном разговоре
с Высоцким она посетовала на это. Можно вообразить удивление
девушки, когда на следующий день дежурная по этажу в гостинице
передала ей пакет, а в нем - очки и полная любовного трепета
записка. Владимир Семенович умудрился уговорить летчиков "Аэрофлота"
доставить срочную посылку в Ленинград.
   Там же, в Ленинграде, Оксану попытался завербовать в осведомители
КГБ. Без всякого сомнения, чекисты были осведомлены о любовном
романе Высоцкого и, пытаясь завербовать его возлюбленную, намеревались
через нее влиять на знаменитого артиста и иметь дополнительную
информацию о нем. Девушку пытались взять "в оборот" по всем классическим
законам вербовки. Оксана как-то расплатилась в баре долларами
за бутылку джин-тоника, гэбисты сообщили об этом администрации
гостиницы, и девушку немедленно выселили. Тут же к ней подошел
молодой человек, назвавшийся Русланом, и показал "корочки" госбезопасности.
После чего стал запугивать Оксану "валютной" статьей: дескать,
сядете, как миленькая, если не поможете нам. Но благоразумная
девушка мягко, но решительно дала чекисту от ворот поворот. В
гостиницу ее потом вернули, а назойливый Руслан еще целый месяц
ходил за ней по пятам и все пытался склонить к сотрудничеству.
Между прочим, то ли в шутку, то ли всерьез даже предложил ей
руку и сердце. Когда Оксана потом рассказала об этом Высоцкому,
тот долго смеялся.
   В конце июля того же года Владимир Высоцкий вылетел на гастроли
в Узбекистан. Жара в эту пору в Средней Азии стоит несусветная,
а он собирался дать там десяток концертов в разных городах. Вместе
с ним поехали администратор Владимир Гольдман и врач Анатолий
Федотов. Уже на вторые сутки гастролей Высоцкий почувствовал
себя плохо. Гольдман счел за благо срочно вызвать к нему из Москвы
Оксану. Девушка вылетела первым же рейсом. Как оказалось, вовремя.
   Утром 28 июля в гостиничном номере в Навои Высоцкий потерял
сознание. Якобы вследствие острого отравления - накануне он съел
несвежий плов. Находившаяся рядом Оксана стала делать любимому
искусственное дыхание, потом позвала на помощь Гольдмана и Федотова.
Врач зафиксировал состояние клинической смерти и сделал Высоцкому
укол в сердце. Потом стал массировать ему грудь. Оксана и Гольдман
попеременно дышали ему в рот. И Высоцкий буквально вернулся с
того света. Первые его слова, когда он открыл глаза: "Я люблю
тебя, Оксана".
   Последний Новый год в своей жизни Владимир Семенович хотел
встретить с двумя любимыми женщинами - женой и Оксаной. Неясно,
каким образом он собирался объяснить Марине появление "соперницы",
но факт остается фактом: он звал Оксану с собой на дачу драматурга
Эдуарда Володарского в Подмосковье, где они большой компанией
собирались встретить Новый год.
   За несколько часов до боя курантов Высоцкий заехал за девушкой:
Оксана смотрела недавно подаренный им цветной телевизор. Однако
ехать на дачу девушка отказалась: "Нет, Володя, у тебя своя компания,
у меня - своя". Высоцкий уехал подавленный.
   Весной 80-го года Высоцкий, кажется, сделал окончательный
выбор - предложил Оксане обвенчаться. Она не успела опомниться,
как он усадил ее в свой "Мерседес" и повез покупать обручальные
кольца. Девушка была на седьмом небе от счастья. Между тем судьба
уже отсчитывала последние дни жизни Владимира Высоцкого на земле.
   11 июня он вернулся из Парижа, так и не сумев объясниться
с Мариной Влади. Вместо этого вновь сорвался "в пике", угодил
в госпиталь. А когда вернулся в Москву, решил оформить разрыв
с женой так, как подобает поэту. Написал ей стихи, которые принято
считать предсмертными. На самом деле это его прощальные стихи
женщине, с которой он прожил 12 последних лет.
   Лед надо мною - надломись и тресни!
   Я весь в поту, как пахарь от сохи.
   Вернусь к тебе, как корабли из песни,
   все помня, даже старые стихи.
   Мне меньше полувека - сорок с лишним.
   Я жив, двенадцать лет тобой храним.
   Мне есть что спеть,
   представ перед Всевышним,
   мне есть чем оправдаться перед ним.
   Эти стихи он отдал Оксане вместе с адресом жены, чтобы та
отправила их в Париж. Но девушка не решилась этого сделать.
   За несколько часов до ухода, вечером 24 июля, Высоцкий неожиданно
сказал Оксане, что скоро умрет. Она отмахнулась: мол, не шути
так. Но он не шутил: "Я умру, а что ты будешь делать без меня?"
- "Я, наверное, тоже умру", - ответила Оксана. "Тогда слава богу..."
- с облегчением вздохнул Высоцкий. Он уже не мыслил своей жизни
без нее - даже внеземной.
   На следующий день рано утром Владимира Высоцкого не стало.
   Лето 80-го стало для Оксаны трагическим: из жизни ушли сразу
двое любимых ею мужчин - отец (он покончил с собой) и Высоцкий.
Она была на грани самоубийства, но близкие друзья не дали ей
совершить непоправимое. Почти два года она училась жить заново.
А потом встретила свою новую любовь - бывшего партнера Высоцкого
по Театру на Таганке Леонида Ярмольника. Вышла за него замуж,
родила дочь. Ее слова: "Леня очень уважительно и трепетно относится
к памяти Высоцкого. Если бы ему не давало покоя сознание того,
что было между мною и Володей, я не прожила бы с ним и пяти минут".

   Федор РАЗЗАКОВ
Источник:
Архив Прессы - www.cargobay.ru. / Вечерняя Москва