19. Похороны Крипы

Число за давностью лет забылось, но шёл, то под завывание вьюг, то под стук весенней капели - февраль 2002 года. Мне позвонил Максим – старинный знакомый и младший брат Андрея Крипачарии. Поприветствовав меня, он сообщил: 
- Андрюха умер во время операции, завтра  в два часа похороны, приходи. Адрес помнишь?
 - Да, - машинально ответил я, - буду обязательно.
 И услышал в трубке короткие гудки отбоя.

 Последний раз я видел Крипу прошедшей осенью. Встреча в центре города была совершенно случайной - я приезжал по каким-то своим делам, связанным с оформлением документов. Шёл по Красному проспекту, отыскивая номер нужного мне дома, как вдруг прямо из толпы, идущей мне навстречу, меня окликнули. Это и был Крипачария. После первых удивлённых возгласов (попробуйте-ка случайно встретиться в городе-миллионнике!), выяснилось, что Андрей выбрался в город безо всякой цели, просто погулять. Помню, тогда меня словно кольнуло в сердце тупой иглой. Ведь занятый своими повседневными заботами я совершенно позабыл о старом товарище. Нелюдимый по складу характера и выброшенный на обочину жизни своим тяжким недугом, он, очевидно, был страшно одинок. Мы остановились на тротуаре и немного поговорили, а мимо нас в обе стороны проходили люди, много людей, ведь Новосибирск - большой город. Крипачария рассказал, что готовится к операции на сердце – это последний шанс остаться в живых, а успешность исхода её прогнозируется 50 на 50. 
 - В общем, - грустно улыбнулся Крипа, - что так помирать, что этак. Но так хоть какой-то призрачный шанс.
 - А когда это произойдёт? – спросил я.
 - А когда деньги придут из Собеса. Жду, когда подойдёт моя очередь по социальной квоте. Операция дорогая – шестьдесят тысяч рублей.
 Огромные деньги, я затих ошарашенный. Ещё так недавно медицина в нашей стране была бесплатной, а теперь на таком контрасте – просто тихий ужас.
 - Значит, точной даты нет? – переспросил я.
 Андрей покачал головой:
 - Нет, но в кардиологической клинике сказали, что как только деньги перечислят на счёт, меня сразу госпитализируют, и будут готовить к операции. Затягивать - смысла нет, могу окочуриться в любой момент.
 Тут Крипа рассмеялся своей «удачной» шутке, но глаза при этом у него оставались грустными. Ещё немного поговорив о том, о сём, мы расстались, и как оказалось – навсегда!..

 Я обзвонил своих товарищей по рок-группе, в составе которой некогда, будучи юнцами, мы беззаботно «жгли» и «отрывались» и сообщил им о предстоящих похоронах Андрея. Многие не знали нового адреса Крипы, поскольку несколько лет назад он переехал с матерью и братом со Шлюзов на Обьгэс. Я и сам бывал у него там буквально пару раз за всё это время. Ибо, «отсутствие общих интересов предполагает мало тем для разговоров», как я уже имел честь вульгарно выражаться в одной из начальных глав этой повести.
 Ну, теперь-то у нас «повод» появился и на следующий день мы все, включая Кацапа, собрались в квартире, где проживал покойный ныне Крипачария.

В доме была тьма народа, в числе которого визуально наблюдалось множество незнакомых мне старух. Шли последние приготовления к поминкам, в большой комнате накрывались столы, а с кухни доносились ароматы приготовляемых блюд. Андрей лежащий в гробу был явно чужим на этом празднике жизни и даже каким-то лишним! Взглянув на его незнакомое восковое лицо, мы поспешно отправились на улицу – покурить. Клавка, Репа, Кацап и я тоже достаточно редко пересекались в реальной жизни, хотя в первое время после развала группы мы регулярно собирались на чей-нибудь день рождения или просто «побухать» у Редькина на даче. Но постепенно «взрослая» жизнь со своими повседневными делами и заботами отдалила нас друг от друга и встречи наши становились всё реже. Человека формирует, прежде всего, окружение, в котором он находится большую часть своего времени. Семья и работа – вот жернова способные «перемолоть» гранит самосознания любой матёрой Личности, нивелируя её (личность) до среднестатистического уровня.

 К нам подошёл отчим Андрея – Генка и, поздоровавшись, сказал:
 - Сейчас уже подойдёт автобус, и поедем на кладбище.
  Автобус и впрямь вскоре подошёл, состоялся вынос тела, а потом выяснилось, что весь салон оказался, забит под завязку этими пронырливыми старухами, которые с первого взгляда вызвали во мне чувство недоумения. Нам просто некуда было не то что сесть, но и даже встать. Генка с трудом нашёл для меня место в одной из легковых машин сопровождения. Пацаны вынужденно остались дома. Когда машина, в которой я находился, тронулась вслед за автобусом, я спросил у Генки сидевшего рядом на заднем сидении:
 - Что это за старухи, они чьи-нибудь родственницы?
 - Ну, «чьи-нибудь» наверняка, только не наши, - угрюмо отозвался он. Просто есть категория лиц, которая как вороньё слетается при виде чьих-нибудь похорон.
 - Зачем это? – удивился я.
 - На кладбище уехать бесплатно, некоторые и на поминки не гнушаются заявиться, ну не гнать же их в шею. Не принято так!.. Приходится терпеть их присутствие.
 - Да уж! – мои познания об этом мире обогатились ещё одним нелепым обычаем.

 Крипачарию похоронили скромно на «новой» территории Южного кладбища. Там, где ещё недавно был лес и болото, находилось множество свежих могил. «Ого! – подумал я, - количество мертвых, наверное, давно уже преобладает над живыми людьми». Над могилой Андрея росли две берёзы в пёстрых сарафанах, стоя под ними, мы выпили водки и поехали назад на поминки. Какой нелепый и даже дикий обычай – собираться за столом, жрать и пить в три горла, только потому, что кто-то умер. Первое время ещё соблюдаются какие-то приличия, народ следит за собой, напуская на себя скорбный вид, приличествующий обстановке, но после двух-трёх стаканов всё кардинально меняется! Слышен смех, кто-то рассказывает похабный анекдот, а кто-то уже не прочь подраться, вспоминая старые обиды, чего только не бывает между родственниками? Но «поминки по Андрию» меня поразили атмосферой самого настоящего праздника. Очевидно, что эта семья долгие годы жила под гнётом тяжкой болезни своего родственника (сына, брата, внука). Теперь же, когда всё разрешилось естественным образом, за накрытыми столами царила тихая радость, что было заметно и в улыбке матери и в оживлённых разговорах родственников, и даже Максим казался весёлым как никогда прежде. «Пропитавшись» этой праздничной атмосферой, мы с товарищами тоже вели себя как будто на чьём-нибудь дне рождения или просто весёлой пирушке безо всякого повода. А может быть так и надо? Это ведь гораздо лучше, чем лицемерные слёзы и горестные вздохи. А впрочем – не знаю, не знаю!..