Тридцать семь штыковых, сабельных и огнестрельных

Тридцать семь штыковых, сабельных и огнестрельных ранений за три с половиной года Гражданской войны было у Трофима Карабака.
Так, поделить в среднем, и выйдет по одному ранению каждый месяц. Отчаянным казаком был Трофим Антонович Карабак из станицы Смоленской, что в полсотни километров от Краснодара в Афипских предгорьях. Как начал рядовым красноармейцем свою войну с корниловцами в феврале 1918 года неполных девятнадцати лет, так и закончил ее помощником командира красного эскадрона в 1921 году в Грузии, на одном вздохе.

Сколько ему было, когда он домой, в родную станицу вернулся – 22 года, а повидал сколько! И горечь поражений, и радость побед, один трагический исход красных через астраханские пески чего стоил! в гноище, в тифе, что косил не хуже деникинских пулеметов, под вражеским обстрелом, утопая по стопу в желтой песчаной бездне. Там и в большевистскую партию вступил, потому как считал ее кровной и родной для трудового казака. Об этом и писал в своем личном деле, что хранится ныне в Краснодарском центре документации новейшей истории в фонде 1774 Р, описи 1, деле 3120. Преференций никаких не ждал от партийности своей, да и что он мог получить от партийного красного билета своего, кроме обязанности идти первым в шашечную рубку и в штыковой бой, кроме петли деникинского ката и пули грузинского меньшевика.

А в 1924 году его из партии исключили, с формулировкой «за половой разврат». Что там было – не знаю, сказать – из - за баб язык не повернется. Думаю, что было там чувство сильное, молодое, потому как после развязки той печальной в лесные объезчики горного Закубанья ушел Трофим Карабак, свет белый ему не мил был. Такого при примитивном кобеляже, при трахе животном не бывает. Знать, в сердце зазноба та глубоко сидела, что он в свои двадцать четыре года чувство любовное сжигал в чащобе и на скалах, в ущельях и на перекатах горных рек.

Были и другие злоключения на его жизненном пути. В 1938 году он был назначен директором Афипской МТС, а через два года снят со своего поста с разгромной характеристикой, и пережог горючего ему припомнили, и инвентарь, в срок не спрятанный под навес вспомнили. Но вот что интересно, первый секретарь Крайкома партии Петр Иннуарьевич Селезнев, что оба приказа довоенных подписывал, в кровавом сорок втором утвердил Трофима Карабака командиром партизанского отряда станицы Смоленской. Видно, велик был авторитет у председателя станичного Совета, и убежденность была искренней в праведность дела коммунистического у опального бывшего председателя МТС, что в годину суровых испытаний ему доверили и оружие и людей, и судьбу фронта, что пролегал в верховьях реки Афипс, по кварталам и полям станиц Калужской, Крепостной, Григорьевской и Смоленской.

В обморочной поспешности того страшного отступления Красной Армии, прижатой чугунной фашистской лавой к кавказским предгорьям, отряд Карабака надежно прикрыл дороги, что вели на Шабановку, Афипский перевал и долину реки Вулан, что прямиком выводили в тыл нашей новороссийской группировки. Навязал противнику упорные встречные бои, переходящие в рукопашную резню по всем станичкам и хуторам округи. Вел минную войну на коммуникациях противника, что вели к Новороссийску. Недаром его бойцы отряд свой назвали «Овод», жег уж больно врага, особенно предателей, что надели повязки полицаев. Шакалье румынское, что в плен попадало с немецкими солдатами, не убивали, передавали в особые отделы советских дивизий. А предателей полицаев и старост оккупантов стразу к стенке ставили, и от них пощады не ждали. Хорошо знали друг друга бывшие станичники, что стали смертными врагами, по соседски досконально, потому и на смерть воевали … за каждую хату, за каждую делянку, за берега речушек и ручьев, за горы, которые каждый считал своими, за веру земляков в исход войны.

В итоговом отчете Южного штаба партизанского движения, что хранится в том же архиве в фонде 4372 в деле 17А, потому и упомянуты в числе немногих из 22 наличных партизанских отрядов Краснодарского куста как особо отличившиеся бойцы отряда Карабака. Честь и слава им и в День Победы и в день повседневный.

Вот такая она, порой уж очень несправедливая и суровая судьба победителей, какой она была и у Трофима Антоновича Карабака. Не парадная, не залакированная в икону судьба советского солдата, достойного и сегодня уважения и почета своей несломленной душевной силой, коммунистической убежденностью, которую он пронес сквозь все жизненные испытания, своими тридцатью семью ранами … и Победой, благодаря которой мы живем.