В операционной

Комната студенческого общежития содрогалась от музыки, смеха, топота ног, цоканья каблуков ... Пятый ! Уже пятый курс позади и через год мы врачи - это читалось на пьяненьких лицах одногруппников, выплывающих из сизого сигаретного дыма и растворяющихся в том бесшабашии и умиротворении, которое так характерно только для одной поры - для юности.
Она уже уходила. Он легонько придерживал её рукой, как бы прощаясь, но используя последний шанс её задержать. Она принимала условия игры. Ему  нужно было сказать ей что-то очень важное. Он даже не пил сегодня, чтобы обязательно это сказать. Он хотел сказать ей всё ... и молчал. Она смотрела ему прямо в глаза. Он не выдерживал этот взгляд. Что угодно, только не её глаза. Он просто испытывал настоящую физическую боль и полное отупение , когда смотрел в эти глаза. Он уже понял, что скажет что-то не то:
- У тебя удивительные глаза. Мне вообще кажется, что я разговариваю с твоими глазами. А вот когда ты красишь губы - это отвлекает от твоих глаз... И вообще ...
Он говорил что-то не то и знал, что она уйдёт. Она должна была уйти. Он всё равно не смог бы сказать ей всего, потому что это всё нужно было говорить год назад.

В операционной было очень много врачей. Работали пятый час подряд. Она не ожидала, что опухоль прорастёт в сосудистые пучки и придётся вызывать себе на помощь бригаду сосудистых хирургов из другой клиники. Ребята не подвели, приехали быстро. Сейчас работали они, а она тихонечко отошла от операционного стола...
Она его сразу узнала... Просто по голосу. И пока он с коллегами мыл руки и переодевался, украдкой его рассматривала - седой , чуть поправившийся, какой-то очень серьёзный ... Она боялась поднять глаза и молчала. Хирургическая маска скрывала всё её лицо, но глаза ... Она с ужасом ждала, что анестезиологи сейчас назовут её по имени и ей придётся говорить и поднимать голову, но слава богу доцент кафедры очень активно ввёл всех в курс дела и хирурги принялись за работу .
Операция заканчивалась. Всё прошло успешно. Доцент, уже расслабившись и рассказывая анекдоты, зашивал брюшную полость, кивнув ей, что в принципе она может быть свободна. Ей захотелось снять маску и прокричать громко на всю операционную - "Смотри , я уже много лет подряд не крашу губы!". Но
она тихонечко вышла из операционной, закрыв плотно двери.
 Ком поднимался к горлу и мешал дышать. Её начало трясти.
"Как же я устала. Нужно больше отдыхать и высыпаться... ", - подумала она и ... разрыдалась.

Он сразу понял , что это Она. Вернее не так. Он знал, что в свой выходной день мчится с ребятами на помощь в эту больницу только для того, чтобы встретиться с Ней. Он это чувствовал. Ни миллионы лет , прошедшие с их последней встречи, ни рутинная работа сосудистого хирурга , которая была нужна им там, в операционной - не имели значение. Он знал, что Она работает в этой больнице... Пока они переодевались и мыли руки, Он украдкой Её рассматривал. "Кто разрешил этой маленькой девочке стоять за операционным столом?" - зло думал Он, зная точно, что вот Он, лично, не разрешил бы... Она бы ждала его дома, завёрнутая в уютный плед, с восторгом выслушивая вечером его хирургические байки.
Он ждал, что Она поднимет глаза, посмотрит на Него, а затем ... Он скажет Ей всё то, что не смог сказать тогда в студенческом общежитии. И сейчас это будет очень и очень легко. С несвойственным Ему мальчишеским восторгом, Он наблюдал, как Она держит себя в руках, чтобы не заговорить и не смотреть на Него, а под хирургической маской краснеют щёки. Понимая, что нельзя отвлекаться, Он заставил себя хоть секунду не думать о Ней, наложил последний зажим на сосуды, ответил невпопад на шутку доцента ... и услышал очень тихий звук закрывающейся двери операционной.