Я сидел, небритый и немытый

     Пещерная песня
                Анне Ботвинниковой
Мелодия песни "Мезозойская культура" Александра Меня *)

Помнишь нашу первую пещеру?
Мы в тоске сидели под скалой.
Затхлую ты эту атмосферу
Дополняла женскою слезой.
 Я сидел, небритый и немытый,
 На русите что-то бормотал.
 Грёбаные эти сталактиты 
 На три буквы тихо посылал.

 Припев:
   Жрать захочешь, приди
   И в пещеру войди,
   Водки выпьем, свининку сжуём.
   Наши зубы остры,
   Не погаснут костры,
   Эту ночь проведем мы вдвоём.

Растворясь в пещерных ореолах
Без сусек, аптек и ипотек
Ты была еще не спелеолог,
Но уже пещерный человек.
 И уже не снились нам ночами
 В глубине базальтовой скалы,
 Котелки с пахучими борщами
 И вином залитые столы.

 Припев:

Помнишь ли соседа-мароканца?
Миленький такой оригинал.
Яйца он чесал во время танца,
Кока-колой в  Лувре торговал.
 Так что не мечтай о Луврах сдуру,
 Из пещер в музеи не вылазь,-
 Вся ведь современная культура
 В этих вот пещерах родилась.

  Припев:
   Жрать захочешь, приди
   И в пещеру войди,
   Водки выпьем, свининку сжуём.
   Наши зубы остры,
   Не погаснут костры,
   Эту ночь проведем мы вдвоём.
                В.Давидович   4.10.2009, Израиль, Кирьят Бялик

*) Первоначальный вариант песни "Неолитическая" ("Мезойская культура") был написан в 1953 г. 18-летним студентом Московского пушно-мехового института Александром Менем, как остроумная переделка танго "ЕСЛИ ЛЮБИШЬ – НАЙДИ" К. Листова и Л. Ошанина (1940г.)
 http://a-pesni.golosa.info/drugije/eslilubich.htm
В авторском исполнении песню можно прослушать на сайте http://www.alexandrmen.ru/sounds/hobot.wav.
В последствии Александр Мень стал священником, проповедником, протоиереем, философом, историком. Известно навеянное этим стихотворение Евгения Аграновича (иногда приписываемое Борису Слуцкому) «Еврей-священник». http://www.krotov.info/acts/20/1960/agranovich.htm
   А. Мень  убит в 1990 году. Убийство не раскрыто.



МЕЗОЗОЙСКАЯ КУЛЬТУРА
  Слова Александра Меня
На мелодию танго Константина Листова "Если любишь - найди"

Помнишь мезозойскую культуру,
Мы с тобой сидели под скалой,
Ты мою разодранную шкуру
Зашивала каменной иглой.
 Я сидел, небритый и немытый,
 Нечленораздельно бормотал.
 В этот день топор из неолита
 Я на хобот мамонта сменял.

 Припев:
   Жрать захочешь, приди
   И в пещеру войди,
   Хобот мамонта вместе сжуём.
   Наши зубы остры,
   Не погаснут костры,
   Эту ночь проведем мы вдвоём.

Ты иглой орудовала рьяно,
Не сводя с меня лохматых век.
Ты была уже не обезьяна,
Но, увы, ещё не человек.
 И так часто снятся мне недаром
 Холодок базальтовой скалы,
 Тронутые ласковым загаром
 Ноги волосатые твои.

 Припев:

Помнишь питекантропа - соседа,
Что тебя он от меня сманил
Тем, чтот каждый вечер он к обеду
Кости динозавра приносил.
 И теперь я часто вспоминаю
 Холодок предутренний в горах,
 Я тебя сырую доедаю,
 Плачу, весь от ревности в слезах.

                Припев:
                Жрать захочешь, приди
                И в пещеру войди,
                Хобот мамонта вместе сжуём.
                Наши зубы остры,
                Не погаснут костры,
                Эту ночь проведем мы вдвоём.
                1953
=========================================

ЕСЛИ ЛЮБИШЬ – НАЙДИ
Музыка Константина Листова, слова Льва Ошанина

В этот вечер в танце карнавала
Я руки твоей коснулся вдруг.
И внезапно искра пробежала
В пальцах наших встретившихся рук.
 Где потом мы были, я не знаю,
 Только губы помню в тишине,
 Только те слова, что, убегая,
 На прощанье ты шепнула мне:

Если любишь - найди,
Если хочешь – приди,
Этот день не пройдет без следа.
Если ж нету любви,
Ты меня не зови,
Все равно не найдешь никогда.

И ночами снятся мне недаром
Холодок оставленной скамьи,
Тронутые ласковым загаром,
Руки обнаженные твои.
Неужели не вернется снова
Этой летней ночи забытье,
Тихий шепот голоса родного,
Легкое дыхание твое:

Если любишь - найди,
Если хочешь – приди,
Этот день не пройдет без следа.
Если ж нету любви,
Ты меня не зови,
Все равно не найдешь никогда.

1940,


Евгений Агранович
ЕВРЕЙ-СВЯЩЕННИК
Еврей-священник — видели такое?
Нет, не раввин, а православный поп,
Алабинский викарий, под Москвою,
Одна из видных на селе особ.
Под бархатной скуфейкой, в чёрной рясе
Еврея можно видеть каждый день:
Апостольски он шествует по грязи
Всех четырёх окрестных деревень.
Работы много, и встаёт он рано,
Едва споют в колхозе петухи.
Венчает, крестит он, и прихожанам
Со вздохом отпускает их грехи.
Слегка картавя, служит он обедню,
Кадило держит бледною рукой.
Усопших провожая в путь последний,
На кладбище поёт за упокой...
Он кончил институт в пятидесятом —
Диплом отгрохал выше всех похвал.
Тогда нашлась работа всем ребятам —
А он один пороги обивал.
Он был еврей — мишень для шутки грубой,
Ходившей в те неважные года,
Считался инвалидом пятой группы,
Писал в графе "Национальность": "Да".
Столетний дед — находка для музея,
Пергаментный и ветхий, как талмуд,
Сказал: "Смотри на этого еврея,
Никак его на службу не возьмут.
Еврей, скажите мне, где синагога?
Свинину жрущий и насквозь трефной,
Не знающий ни языка, ни Бога...
Да при царе ты был бы первый гой".
."А что? Креститься мог бы я, к примеру,
И полноправным бы родился вновь.
Так царь меня преследовал — за веру,
А вы — биологически, за кровь".
Итак, с десятым вежливым отказом
Из министерских выскочив дверей,
Всевышней благости исполнен, сразу
В святой Загорск направился еврей.
Крещённый без бюрократизма, быстро,
Он встал омытым от мирских обид,
Евреем он остался для министра,
Но русским счёл его митрополит.
Студенту, закалённому зубриле,
Премудрость семинарская — пустяк.
Святым отцам на радость, без усилий
Он по два курса в год глотал шутя.
Опять диплом, опять распределенье...
Но зря еврея оторопь берёт:
На этот раз без всяких ущемлений
Он самый лучший получил приход.
В большой церковной кружке денег много
Рэб батюшка, блаженствуй и жирей.
Что, чёрт возьми, опять не слава Богу?
Нет, по-людски не может жить еврей!
Ну пил бы водку, жрал курей и уток,
Построил дачу и купил бы ЗИЛ, —
Так нет: святой районный, кроме шуток
Он пастырем себя вообразил.
И вот стоит он, тощ и бескорыстен,
И громом льётся из худой груди
На прихожан поток забытых истин,
Таких, как "не убий", "не укради".
Мы пальцами показывать не будем,
Но многие ли помнят в наши дни:
Кто проповедь прочесть желает людям
Тот жрать не должен слаще, чем они.
Еврей мораль читает на амвоне,
Из душ заблудших выметая сор...

Падение преступности в районе
Себе в заслугу ставит прокурор.
1962