Поле надежды

###

И шел он по полю, поле было необычайно чистым, с ровной зеленой травой, точно кто-то невидимый приласкал, пригладил ее, траву, и потому идти было легко, и казалось, что мир затих, не пели птицы, солнце светило в какой-то маревой небесной дали, грело тем теплом, которое не смаривает, а только дает силы, и в этом своем каждом шаге он чувствовал прибавление уверенности, он шагал по этому бескрайнему полю, сам не зная куда… И голос ночного шныря, извещающего о начале очередного дня, всполохнул сознание, как рассвет тьму уходящей ночи, и Коренев проснулся, в жилом помещении отряда уже начиналось движение, кто-то уже спешил с чифирбаком, с приготовленным чифиром к своему проходняку, чтобы дать толчок организму, настроить на нелегкий день в рабочей зоне. Коренев оделся, с кем-то перекинулся парою незначительных фраз, больше для порядка, совсем не придавая этим словам какой-то важности, он еще думал о поле… И так хотелось туда, на волю, и идти по зеленой траве… В локальном секторе зэки выстраивались по бригадам – шел монотонный развод на работу. Дул холодный ветер. Вдруг помело снегом, совсем несильным, свежим, падающим откуда-то из глубины еще черного неба, подсвечиваемого прожекторами, светящимися от контрольной вахты, разносящими свой желтоватый свет на локальные сектора колонии. Какими-то черными тенями двигались зэки в этом утреннем мире, чертыхались, бурчали, переговаривались, прислушивались к командам. Коренев был одним из них – но, может быть, с ним еще было воспоминание о том поле – необычайно сильный сон взволновал его, и сейчас хотелось весны среди этого пасмурного, холодного, зимнего утра. Падал снег и неумолимо покрывал белизной асфальт локального сектора. Сон в сознании Коренева угасал, приходили другие мысли, заботы повседневности убивали мечту о том вольном поле, – шел развод на работу… Коренев прокашлялся и как-то внутренне затаился, точно стараясь сохранить в себе остаток ночного видения о воле, затаился среди холода и утренней суеты колонии.

Уже в цеху, в рабочей зоне, среди станков, ревущих, точно пойманный в западню зверь, Колесов опять припомнил этот сон, совсем на немного, но, что интересно, думал он об этом сне как о чем-то реальном, и этот сон согревал его мысли надеждой. «Смешно так, – мелькнуло в сознании Коренева переживание, яркое, доброе. – Иду я по полю куда глаза глядят, и ни конвоя, ни колючей проволоки на столбах, ни запретки, иду куда хочу!» Что-то особенное сейчас почувствовал всегда немногословный зэк, пожилой, неторопливый в движениях, уже привычный к жизни в колонии, и это особенное пришло будто ненароком в это зимнее утро, как приходит хорошее настроение среди неудач, как приходит радость от достижения успеха, – фантазия о том мире будоражила, волновала, и только, может, к обеду уставший Коренев позабыл о своем прошедшем сне, и это, видимо, было естественно, человеку свойственно забывать, даже самое хорошее в какой-то миг жизни, особенно если сама жизнь своей монотонностью глушит, дает усталость, не радует, так и идет своим чередом день за днем.

А хочется радости исстрадавшемуся сознанию человека, и тогда на помощь ему приходят союзники – сны.