Тело

День сулил Кнуту большие приключения. Здоровенный рыжий парень лет двадцати пяти, устроившийся барменом в третьесортную забегаловку недалеко от дома, сразу понял это, хотя никаких признаков, указывающих на развеселую ближайшую перспективу, им обнаружено не было. В голове только сновали навязчивые мысли, что ему давно наскучило ограничивать себя в чем-то, сдерживать, постоянно занимаясь самоконтролем, из-за чего страдала его неудержимая натура. Кнут считал это никчемным кокетством перед своим собственным сознанием, выполняющим нудную повседневную работу по вынесению бесконечных запретов. С недавних пор Кнут мечтал о том, чтобы максимально проявить свое естественно, дать разгуляться телу, о такой умственной и физической встряске с зашкаливающим выбросом адреналина, которая бы подвергла испытанию на крепость каждую клетку его организма, давно не переносившего сильных внутренних или внешних воздействий. Настоящий парень тот, кто сможет отключить свое сознание полностью – иллюзорно думал Кнут, – чтобы предоставить телу абсолютную свободу, гарантировав ему право вести себя в любой жизненной ситуации так, как оно хочет. На эту тему бармен и размышлял, отдыхая после крутой вечеринки с приятелями.
Стоя утром перед зеркалом в ванной, Кнут хотел сбрить трехдневную щетину, выглядевшую слишком неопрятной, но в тот момент, когда парень намылил лицо пеной и уже поднес руку с одноразовым станком к покорной щеке, рука неожиданно ослушалась хозяина, избегая муторной процедуры скобления подбородка, и предательски застыла в воздухе. А в следующее мгновение все тело, будто бы очнувшись от многолетней спячки, проявило завидную солидарность с осмелевшей верхней конечностью: ноги сами, без посторонней команды, развернули туловище на сто восемьдесят градусов и вынесли его из ванной в неубранную гостиную, чем сразу воспользовалось лицо, изобразив зловредную улыбку нарочитым поднятием уголков рта.
Кнут наблюдал за этим абсурдным, диким спектаклем со стороны, как случайный зритель, лишенный возможности влиять на развитие событий и неведающий, что произойдет дальше. Бармен ни разу не слышал про такие отношения, чтобы человек жил со своей же физической оболочкой порознь; неожиданное открытие вызвало у парня лавину противоречивых мыслей и чувств. Значит, тело человека действительно может обойтись без сознания, если оно проявляет такую самостоятельность и ответственность в решении важных бытовых вопросов – рассуждал Кнут. И не заблуждение ли думать, что наше тело предназначено лишь для того, чтобы выполнять команды на совершение определенных движений со стороны мозга. В этом случае роль тела в жизни сложного биологического организма выглядела бы чересчур неприметной и несправедливой – мыслил оригинально бармен, – как будто оно – технический сотрудник по найму, обслуга, выполняющая черновую работу. Кнут в расстроенных чувствах, с небритым лицом стоял в комнате, стараясь прислушаться к своему нутру и угадать – что произойдет с ним в следующую минуту. 
Тело, впервые ощутив вкус свободы, не преминуло распорядиться ей с максимальной для себя выгодой. Внимание оболочки привлекла кастрюля на кухонном столе, в которой с прошлого дня в мутном, остывшем бульоне плавали пельмени. Тело подошло к посудине и сразу запустило руку внутрь. Проголодалось – решил Кнут, – ничего странного здесь нет, но пусть учится удовлетворять естественные потребности без моих подсказок, незачем ему мешать. Оболочка неуклюжим жестом положила одну пельменину в рот, но тут же начала плеваться во все стороны – угощение оказалось не по вкусу. Кнут долго старался разобрать нечленораздельные звуки, которые, в виде проклятий, издавало тело, но не смог – они были за пределами понимания. Наконец Кнуту показалось, что оболочка совладала со своим бешенством и успокоилась, но она вдруг схватила кастрюлю с оставшимися пельменями, вышла на балкон и размашистым движением выплеснула ее содержимое с шестого этажа вниз, даже не посмотрев, стоит ли кто-нибудь под балконом или нет.
Это было первое знакомство тела с большим миром, расположенным за пределами его квартиры. День стоял теплый, солнечный, в кронах деревьев перед домом Кнута щебетали птицы, напоминая замаскированные дверные звонки. Вкусив щедрых летних красок и ароматов, тело повеселело, обрело раскованность, его чресла стали легкими и подвижными. Кнуту показалось,  что его оболочка впитала в себя окружающее благолепие и сейчас проявит самые лучшие качества. Но тело вдруг без стеснения расстегнуло джинсы, выпростало член и пустило длинную желтую струю между металлическими прутьями ограждения на балконе.
– А, – самодовольно сказало тело, подводя некий итог совершенным за день делам.
Кнут с наскока хотел одернуть тело, помешать ему публично испускать мочу, но в ту же секунду решил, что грубое вмешательство в чужую личную жизнь навредит эксперименту, и лучше продолжать наблюдать за телом со стороны, не создавая искусственных препятствий. Кажется, оно научилось жить без оглядки на чужое мнение – с гордостью подумал бармен, – быстро адаптировалось к местным условиям, стоит перенять его опыт.
Несуразная жизнь тела так увлекла Кнута, что он забыл о присутствии в квартире девушки по имени Валя, с которой они вместе вернулись ночью из бара. Подруга только что вышла из соседней комнаты в одних стрингах, поцеловала Кнута и зашла в ванную умыться, оставив дверь открытой. При виде молодой женской особи, наполнившей комнату дразнящим ароматом, тело возбудилось: в плане интима прошлый вечер был не самым удачным, и мужская природа, разбуженная видом пикантных девичьих форм, заявила о себе.   
– Ла-ла-ла… – донесся отрывок неопределимой песни из-за двери.   
Тело Кнута посмотрело на окрепшую мышцу между ног, улыбнулось и смело зашло в ванную. Валя, стоя перед умывальником, не спеша чистила зубы – полоскала рот водой. Голова была опущена, а нижняя округлая часть приветственно смотрела на Кнута. Тело вплотную приблизилось к девушке, обхватило ее руками и без спроса понесло в комнату, чтобы удовлетворить сексуальные желания.
– М-м-м, – гневно промычала Валя с наполненным ртом.
Тело отклонило протест, не разобрав сути, и сразу уложило девушку на кровать, навалившись на нее всем телом. Затем определило точку входа и начало методично набирать обороты, работая массивной задницей – Валя вынужденно держала наполненный водой рот закрытым. Обычно девушка с готовностью отзывалась на предложение Кнута об утреннем сексе, какие бы обстоятельства этому не препятствовали, и даже сейчас, испытав легкое замешательство от грубых действий любовника, Валя начала привычно для таких ситуаций постанывать, перемежая звуки сексуального удовольствия с бульканьем во рту. Когда хлопотная процедура соития закончилась, тело ослабило звериную хватку – голая девушка рванула в ванную освобождать рот от жидкости.    
– Идиот, кретин, – вылила подруга злость на грубого партнера. – Все у тебя не как у людей.
При этом девушка не подозревала, что во время экзотического сеанса любви имела дело не с приятелем по имени Кнут, рыжим барменом из кафе напротив дома, а с физической оболочкой человека, над которой ее хозяин проводил нестандартный эксперимент, заключавшийся в отмене контроля со стороны сознания.    
– Только чудовище может начать заниматься сексом с девушкой, когда у нее полосканье во рту!
Внимательно наблюдая за парочкой, Кнут размышлял про себя: ничего удивительного в поведении тела нет, ведь его никто не воспитывал раньше, не учил, как нужно ухаживать за женщинами. А мужская сущность быстро проявила себя, стоило раздетой Вале продефилировать рядом. В принципе, для первого секса неплохо – заключил бармен, – тело естественным образом усмирило плоть, а привередливая подруга не сильно от этого пострадала. В будущем тело наберется хороших манер, цивилизуется, будет деликатным и внимательным, ведь на ошибках учатся.
Кнут думал, что тело ответит девушке на упреки, но после внештатной стыковки в кровати оно как будто перестало ее замечать. В комнате с утра беззвучно мигал телевизор, картинки на экране хаотично сменялись, в то время пока физическая оболочка Кнута предавала себя любовным утехам с Валей. Тело могло и не проявить интереса к содержанию утреннего эфира, заполненного различными шоу, ретро-показами кинокартин и новостными программами, но в какой-то момент по телеканалу начали архивный показ рок-концерта с участием группы «Queen», который и заставил тело забыть обо всем на свете. Певец Фредди Меркьюри выбежал на сцену в бордовой мантии с мехом и аляповатой короне, усыпанной разноцветными камнями. Тело с восторгом смотрело на рок-звезду, затаив в голове какую-то мысль, если так можно выразиться о лишенном сознания организме. Наконец тело уловило внутри себя нужный импульс, решительно сорвало с постели мятую простынку и ловким движением обернуло ее вокруг плеч, чтобы добиться сходства с коронованным музыкантом.      
– Вот дурак, – прыснула со смеха Валя. – У тебя мания величия?
Тело не ответило на злобный выпад, продолжая что-то высматривать в экране телевизоре, но у Кнута эта показная невозмутимость сразу вызвала сомнения. Трудно без мозгов понять высказанные тебе оскорбления, а тем более – ответить на них девушке, – сделал вывод хозяин тела, облаченного в самодельную мантию.
И все-таки тело каким-то образом учуяло, что превратилось в объект насмешек для самоуверенной Вали, оно бросило на девушку испепеляющий взгляд, а затем произнесло вслух только один звук. Кнут уловил смысл этого странного сообщения благодаря сопровождавшей его интонации и жесту.
– А! – отчеканило тело, как будто издало царский указ, не подлежащий обсуждению, и направило руку в сторону двери.
– Говнюк, неблагодарная свинья, – в гневе парировала Валя. – Ты меня видишь сегодня последний раз.
Девушка начала лихорадочно одеваться и собирать вещи, оставшиеся после ночевки, а когда она закрыла за собой дверь, тело изобразило на лице самодовольную и циничную улыбку, чем поставило Кнута перед дилеммой. Неужели лишенный разума, примитивный организм отказался от общения и секса с девушкой, предпочтя таким естественным для любого мужчины вещам стремление к власти, вечный символ которой мелькнул перед телом на экране телевизора – в виде бутафорской короны на голове знаменитого рок-музыканта. Неужели у тела так сильно развито тщеславие и желание повелевать другими людьми? Хотя не исключено, что оно прогнало Валю из дома по другим причинам. Кнут упрекнул себя, что еще утром недооценил возможности своей оболочки, вдруг обнаружившей признаки умственной деятельности. Впрочем, бармен не торопился с окончательными выводами: опыт самостоятельной жизни у его тела отсутствовал, и оно в любой момент могло изменить отношение к вещам, даже принимая во внимание то, что речь шла исключительно об их внешней стороне.   
Кнут начал сложный эксперимент без подготовки, с кондачка, не зная, какие последствия может вызвать его интерес, но теперь парень сообразил, что тело каждую минуту, на каждом шагу будет открывать для себя что-то новое, и никто не может предугадать, как оно поведет себя в будущем. Телу предстояло утолять голод и жажду, спать, справлять естественные нужды,  общаться с окружающими людьми; раньше оно делало это под присмотром неотступного сознания, но теперь Кнут его отключил.      
Между тем, оставшись в одиночестве, тело не тратило времени даром, оно взяло в руки забытое Валей зеркало и оценивающе посмотрело на себя.
– А! – произнес подопытный организм с оттенком самодовольства.
По мнению Кнута, тело выглядело не самым презентабельным образом: старые домашние шорты, надетые после секса, тапочки и мятая простынь, выполнявшая роль королевской мантии а-ля Фредди Меркьюри. Но давать советы, как лучше одеться для прогулки по улице, бармен не стал. В любом случае тело откажется меня слушать и сделает все по-своему, вон оно какое упертое, грубое, амбиции через край бьют. Пусть живет как хочет – решил Кнут.
Первый раз тело оказалось на людях, когда по примеру Вали открыло дверь и вышло из квартиры. На лестничной площадке перед лифтом стояли женщины, вероятнее всего, они навещали соседей Кнута и теперь хотели спуститься вниз. Дамочки были дорого одеты, напудрены и накрашены, их прически говорили о недавнем визите к парикмахеру. Появление мужчины в копеечной мантии вызвало у незнакомок волну снисходительных улыбок, не более того, а когда лифт, наконец, поднялся, и щеголеватые пассажирки друг за другом заполнили его утробу, тело не стало искать альтернативных путей и тоже втиснулось в прямоугольный объем. Вряд ли оно разбиралось, для чего нужен лифт, и что с ним произойдет в следующую секунду, просто тело, следуя инстинктам, повторило действия случайных попутчиц.   
Женщина с темными волосами в синем платье нажала пальцем кнопку с цифрой «1».
– Не едет, – констатировала досадный факт пассажирка. – Перегруз. Вы не спуститесь вторым рейсом? – обратилась она к Кнуту.
Тело стояло на месте, как вкопанное, даже не понимая, что с лифтом произошел технический казус, и его о чем-то просят. Дамочки в ожидании смотрели то на тело Кнута, то друга на друга. 
– Мы пришлем вам снизу лифт, – пообещала женщина в темно-зеленом брючном костюме, надеясь на положительный эффект своих слов.    
Кнут, продолжая свой эксперимент и наблюдая за развитием ситуации в лифте с абсолютной непричастностью, допустил, что сейчас случится что-то исключительное, вроде секса с Валей, исполнившей свой любовнический долг (под нажимом грубоватого ухажера) с полосканьем во рту. Хотелось бы узнать, – гадал Кнут, – сменит тело тактику поведения при новой встрече с людьми или опять выкинет коленце?
Наконец терпение женщин лопнуло, одна из них потрепала безгласного попутчика за плечо, намекнув, что незачем тратить общее время, лифт все равно не поедет. Только после этого тело начало соотносить происходящее рядом со своей королевской персоной. Сложно ему – думал Кнут, – ведь не каждый умный человек найдет выход из такой нестандартной ситуации, а тут – физическая оболочка, обделенная интеллектуальными способностями. Парню очень хотелось, чтобы его организм проявил чудеса смекалки. 
Но тело расценило притязания со стороны экзальтированных особ как реальную угрозу для своей жизни. Сработали защитные инстинкты, сродни тем, что демонстрирует осьминог, выпускающий, при встрече с незваными гостями, содержимое особого чернильного мешка. Избрав похожий вариант обороны, тело Кнута прямо в лифте автоматически освободило кишечник от накопившиеся в нем газов.      
– Свинья, – выговорила одна из женщин, прикрывая нос элегантным шелковым шарфиком, чтобы спастись от унавоженных запахов в кабинке лифта. За ней, словно за спасителем-поводырем, пробираясь сквозь толщу невыносимых утробных ароматов, вышла на волю и другая пассажирка.
– А! – с гордостью произнесло тело, выражая тем самым правоту своего поступка.
Оболочка не ведала чувства стыда, в отличие от Кнута, который сразу нажал на кнопку с цифрой «1»: тело могло простоять в лифте долго, не зная, как собой распорядиться. Кабина с гулом устремилась вниз, благодаря чему Кнут избежал повторной встречи с дамами полусвета, унесшими в памяти впечатления от смрадного запаха чужих физических недр. Бармен вряд ли мог назвать встречу с женщинами в лифте внутренней победой тела, но он искренне радовался тому, что оболочка, не ущемив своей гордости, нашла выход из щекотливой ситуации. Ведь стильные дамочки если и пострадали, то не смертельно.   
Прогулка по улице внутри собственной оболочки обернулась для Кнута участием в пышном карнавале тел, празднующих свою исключительность и физическую полноценность. Это было скопление не похожих друг на друга, но принадлежащих одному виду человеческих организмов. Тело Кнута при виде их, находясь под влиянием дарованной свободы, ощутило небывалый прилив энергии и растворилось в атмосфере общего праздника, в надежде установить контакт с себе подобными.
Первым, кто прошел по тротуару в непосредственной близости от тела, была крупная мужская особь, одетая в старые джинсы, майку и кроссовки. Незнакомец передвигался, держа между пальцев тонкую белую трубочку, которую он изредка подносил ко рту, а затем артистически пускал губами струйки дыма. Кнут знал, что мужчина курит сигарету, но ведь тело видело этот процесс первый раз в жизни. Оно с интересом подошло к прохожему и предприняло попытку ухватить сигарету, чтобы поднести к глазам и лучше рассмотреть диковинную вещь, но хозяин трубочки почему-то рассмеялся и покрутил указательным пальцем у виска. Затем незнакомец прошествовал своей дорогой.
Не успел он исчезнуть, как мимо тела с большой скоростью промчался, на забавном двухколесном приспособлении, другой человеческий организм, это была молодая симпатичная девушка. Кнут обратил внимание, что тело долго провожало взглядом ту часть ее туловища, которая располагалась на пружинящем коричневом сидении хитрого транспортного средства (бармен знал, что это простой велосипед). Девушка случайно перехватила масляный взгляд чудаковатого рыжего парня, одетого в шорты и мятую простынку, и с улыбкой поприветствовала его металлическим звонком, который привела в действие нажатием большого пальца на специальный рычажок.   
Тело, сбитое с толку, не знало куда ему идти и инстинктивно выбрало направление, заметив впереди нарядную толпу возле супермаркета. Улица давала ему возможность изучить богатую коллекцию тел: тонких и толстых,  высоких и приземистых, совсем коротышек, одежда на них была каких-то немыслимых фасонов и тонов. Кнут, ведя обыденную жизнь, встречался с людьми каждую минуту, на каждом шагу, и давно перестал удивляться их причудливой внешности, но тело, впервые выйдя в город, сразу испытало эмоциональный шок. Человеческие организмы мужского и женского полов передвигались по улице не просто так, они постоянно что-то жевали, несли в руках и иногда подносили ко рту наполненные жидкостью, разноцветные баночки и бутылочки, тыкались друг в друга губами, обнимались, кричали на ходу, подпрыгивали или танцевали. Мимо потока тел часто проносились металлические коробки на колесах, в которых тоже были видны тела: Кнут знал, что это автомобили и автобусы, но умышленно не раскрывал карты перед подопытным, добиваясь, чтобы он постигал окружающий мир своей головой. Между тем владелец рыжей шевелюры и мало кого впечатляющей мантии из простыни приближался к площади, ловя на себе чужие взгляды и пропуская мимо ушей непонятные реплики прохожих:   
– Только дураки в таких мантиях гуляют…
– Супермен, больной на голову…
– Больше похож на Франкенштейна! Держитесь от него подальше…
Все это мелочи – успокаивал себя бармен, потому что его тело родилось сегодня заново, получив возможность наблюдать жизнь без опосредующей реакции сознания, в «естественном» виде. Самым интересным в людях телу показалось то, что многие из них держали в руках необычные приборчики из пластмассы или просто коробочки прямоугольной формы, всевозможных цветов. Счастливые хозяева этих машинок часто прикладывали их к уху, чтобы произнести вслух забавное и выскальзывающее, словно мыло из рук, слово – «алло». Тело восприняло действия людей как веселую игру и решило присоединиться к ней: умело выхватило коробочку из рук какого-то парня и уже поднесло к своему уху, но парень не растерялся и с той же ловкостью вернул собственность себе, а вдобавок позвал стоявших неподалеку друзей, которые быстро оттеснили наглеца:       
– Проваливай, мудила!
Видеть такое отношение к своему телу было тяжелым испытанием для Кнута, ведь парень чувствовал, как сложно ему сейчас заново вживаться в окружающий мир, устанавливать контакты с незнакомыми людьми. Долго бедняге предстоит осваиваться – думал Кнут, – почему бы не помочь своему телу? Пусть поест в моем любимом кафе, наверное, проголодалось с утра, а само не сообразит – куда зайти. С этими мыслями бармен направил тело к ближайшему «Макдоналдсу», где он иногда ужинал или обедал.      
А тело и правда хотело есть, поэтому, увидев на столиках недоеденные кем-то наггетсы, начало жадно засовывать их в рот. Недопитый кофе тоже пришелся кстати, заодно с палочками картофелин фри, упавшими на пол. Дармовое пиршество могло бы продолжаться долго, жизнь у тела пошла на поправку, но у входа в кафе вдруг возникла молодая девушка в спецовке, сотрудник заведения, которая сразу вызвала по телефону охранника. Кнут сначала не придал этому ничтожному событию значения, но выросший в дверях мужчина с распухшими от мышц конечностями и торсом, изменил ход его мыслей.      
– Притон для бомжей по другому адресу. Двигай отсюда, или покалечу, – проскрипел сквозь зубы охранник, и стал толкать нежеланного посетителя в сторону. 
Вместо ответа на угрозы, смысл которых остался для тела непонятным, оно пристроилось к другому столику, где среди использованных бумажных тарелок лежал кусок недоеденного чизбургера. Владелец мантии не думая отправил добычу в рот, чем окончательно прогневил охранника. В руках у него появилась увесистая резиновая дубинка.
– Отведай, супермен, на закуску, если по-хорошему не понимаешь, – с этими словами мужчина приложился к непослушному посетителю грозным оружием.
Тело вскрикнуло и попятилось, чтобы избежать продолжения расправы со стороны охранника. Удар получился что надо, и Кнут, предпочитавший не вмешиваться в жизнь физической оболочки, пожалел, что вовремя не включил сознательный режим управления телом и не отошел на безопасное расстояние, ведь ему тоже со всего размаха врезали по спине. Пока тело с кислым видом терло ушибленное место, Кнут размышлял, чем ему ответить жестокому охраннику. Наконец бармен снова взял управление организмом на себя, как бы напоминая ему о существовании более высокой инстанции, способной управлять телами, и вплотную подвел его мужчине в форменной одежде, празднующему легкую победу.    
– Считаю до одного, – злобно проговорил мужчина.
Тело в виде отвлекающего маневра (по команде Кнута) стало собирать пылинки с мантии, а когда почувствовало, что собралось с силами, привело боевой план хозяина в действие – сознанием был послан сигнал.
– А! – воинствующе выкрикнуло тело и двинуло кулаком в подбородок чересчур самоуверенного охранника – тот как бревно свалился на землю.
Кнут не стал смаковать эффект от удачных наступательных действий, а экстренно развернул тело на сто восемьдесят градусов и включил ноги на максимальную скорость – мантия бэтмановским плащом полетела вслед за владельцем. Бармен испугался, что охранник придет в себя от нокдауна и организует погоню за обидчиком, подключив к ней полицейских. Поэтому парень хотел увести тело в тихое, безопасное место, чтобы оно перевело дух и отсиделось некоторое время.
Заведенная Кнутом оболочка молотила ногами по асфальту, не сбавляя оборотов, пока случайно не оказалась в небольшом сквере, где на открытой сцене шел концерт для отдыхающей публики. То что нужно – решил бармен и скорректировал траекторию бега так, чтобы доставить тело на одно из свободных зрительских мест. В толпе его не заметят – заключил Кнут и дал телу отдышаться.
Вокруг на креслах сидели люди, бойко реагировавшие на выступления артистов. Девушка справа, увидев нового соседа, приветливо улыбнулась и продолжила наблюдать за концертом, изредка поднося ко рту кукурузные шарики, которые она доставала из бумажного пакетика. Кнуту показалось, что тело уже не испытывает дискомфорта из-за произошедшего конфликта возле ресторана, драка с охранником не оставила следа в его памяти (если таковая была). И правда, как только оболочка увидела на сцене движение, сразу принялось с интересом наблюдать за происходящим.   
В ту минуту, когда Кнут отключил контроль за телом, перед зрителями выступал жонглер – тарелки, кольца и горящие булавы роем порхали перед глазами отдыхающей публики, хотя особого восторга номер не вызвал. Тело тоже осталось равнодушным к манипуляциям циркача, одетого в клешеные брюки и расшитую блестками рубашку. Зато когда под шум аплодисментов на сцену вышел разбитной фокусник и стал вытворять умопомрачительные штуки с исчезновением и столь же эффектным появлением арендованных у публики вещей, тело оживилось и стало пристально следить за хозяином черного фрака и его молодой стройной помощницей, щеголявшей по сцене в открытом комбинезоне и туфлях на высоких каблуках. Девушка подавала реквизит, которым пользовался маститый изобретатель трюков. Положение Кнута осложнялось тем, что он был вынужден наблюдать одновременно за фокусником с игривой ассистенткой, и за телом, чтобы уловить весь спектр его эмоций, вызванных многоликими проявлениями сценической фантазии циркового человека. Бармену непременно хотелось узнать, что вызывает у тела смех, испуг, удивление, в каких случаях оно испытывает восторг или разочарование, почему одни номера нагоняют скуку, а другие – действуют нейтрально. Впрочем, для понимания сложной внутренней жизни оболочки требовалось гораздо больше времени, чем один день.
Наконец фокусник объявил главный номер своей программы: девушка в элегантном комбинезоне и туфлях легла в продолговатый черный ящик, стоявший на специальной подставке посередине сцены, не забыв поднять аршинные ноги кверху и сделать ими на публику несколько вращательных движений, как на невидимом перевернутом велосипеде. Затем она исчезла в ящике, так что с одной стороны была видна только голова с раскидистой каштановой шевелюрой, а с другой – ноги в туфлях, которые оказались в самом центре внимания зрителей. Тело пристально следило за фокусником, не выражая эмоций, но когда тот вынул из своих цирковых закромов пилу и стал ожесточенно пилить ящик, подмигивая лежащей в нем сексапильной ассистентке, тело не на шутку испугалось за девушку. В считанные минуты пила дошла до нижнего края ящика, и две его равные половинки оказались разделенными друг от друга, при этом густо накрашенное косметикой лицо девушки источало жгучую улыбку, а ноги в туфлях поочередно двигались, чтобы рассмешить публику.
Тело бармена при виде распиленной надвое представительницы своего вида испытало психологический шок: сначала оно вскочило с места и стало ощупывать руками свой торс, удостоверяясь, что никаких неприятностей с ним, в плане нарушения целостности, не произошло. А затем тело ринулось через ряды зрителей на сцену – искать объяснение фантастическому опыту по разделению женской оболочки на отдельные, существующие независимо друг от друга половинки. Фокусник немало повидал в своей артистической жизни, но все равно оказался не готов к тому, что во время номера к нему на сцену выскочит странный тип, одетый в мантию из простыни, шорты и тапочки, и что выражение его лица не будет предвещать ничего хорошего.

Тело Кнута почему-то привлекли ноги девушки, предоставившей себя для рискованной процедуры распиливания. Оказавшись возле ящика, оно сначала просто смотрело на отделенные от женского туловища конечности, но затем любопытство взяло верх.   
– А! – с вызовом произнесло тело и зачем-то дернуло за одну из туфель ассистентки.
Зрители рассмеялись: наивная публика восприняла выходку странного парня в мантии в виде срепетированной шутки. Лицо фокусника отразило растерянность, но он быстро поборол в себе замешательство и, парировав зрительский всплеск веселья, превратил внештатную ситуацию в логичное продолжение номера. При этом тело Кнута наградили смешным клоунским именем.
– Привет, Клепа. Опять ты все перепутал! Я просил дернуть за другую ногу.
Вместо ответа тело сменило дислокацию и подошло к той части ящика, из которой виднелась голова неестественно улыбавшейся девушки. Бармен наблюдал за своей оболочкой, стараясь предугадать ее поведение на людях. Правда, робкие надежды Кнута на то, что после драки с охранником кафе тело будет осторожнее, не оправдались. Сначала оно с явным пристрастием изучало лицо красотки, не смущенной действиями незнакомца на глазах у зрителей. Но затем тело вдруг схватило ящик обеими руками и прыгнуло с ним вниз со сцены, не дав опомниться ни самому фокуснику, ни публике, оценившей неожиданный финал знакомого с детства циркового номера и разразившейся бурными аплодисментами.
Тело бросилось на улицу и побежало так быстро, что крик фокусника о помощи до него уже не долетел. Кнут, будучи заложником непредсказуемых действий физической оболочки, старался хоть как-то исправить ситуацию и даже на бегу рассуждал: почему тело совершило этот странный поступок?  Находясь на сцене, парень заметил, с каким интересом или даже восторгом оно изучало эффектное лицо циркачки, лишенной возможности двигаться во время фокуса. И первой мыслью Кнута, способной объяснить абсурдную ситуацию с похищением распиленной надвое ассистентки, было то, что его тело прониклось чувствами к девушке и решило любым способом завладеть ею. Другого повода для отчаянной выходки он не увидел. Впрочем, теперь главной задачей было остановить тело: включить ноги на полную скорость оно сумело, но выбрать, в какую сторону бежать, и где временно укрыться с добытой частью женщины от гневных преследователей – было проблемой. Кнут активировал «сознательный режим» управления оболочкой и, увидев впереди темный, безлюдный проулок, свернул туда, чтобы несколько минут отдохнуть всем организмом.
Может показаться странным, но в такой экстремальной ситуации тело вдруг повело себя как истинный джентльмен: заботливо поставило ящик с отпиленной частью девушки кверху головой, чтобы пленница чувствовала себя комфортно. Жаль, благодарности за казанное мужское внимание тело не снискало: ассистентка фокусника хоть и чувствовала свою зависимость от свалившегося на ее голову ухажера и не могла самостоятельно вернуться на сцену, где лежали ее ноги, но, придя в себя от тряски во время уличного марафона, высказала похитителю все, что о нем думала.   
– Откуда ты взялся, дебил! Быстро неси меня обратно.
Бармен как невольный участник диалога обратил внимание на то, что напудренное и напомаженное лицо ассистентки было похоже на ушедшую от Кнута любовницу Валю, которую тело затащило утром в постель. Значит, я был прав – подумал парень, тело способно испытывать те же чувства, что и обычные люди, привыкшие жить под контролем сознания. В этом «мешке с костями» может проснуться симпатия и даже любовь к женщине!
Словно в подтверждение догадки Кнута тело положило ящик с частью ассистентки на землю и попыталось заняться с ней сексом, так же, как это происходило в квартире с Валей. Но крепко скроенный цирковой реквизит, выполнивший функции пояса девственности, не дал получить удовольствие известным способом.
– Кретин, кто тебя послал на мою голову! Разве мне до секса сейчас…
Девушка не могла сопротивляться действиям настырного кавалера, но в выражениях дала себе волю.   
– А! – устав от бесплодных попыток одарить женщину своими ласками, тело издало вопль отчаяния.
Парень одновременно жалел свою оболочку, выглядевшую ущербной и дефективной, но втихомолку и посмеивался над ее медвежьими попытками овладеть девушкой. Помочь телу в эту минуту было невозможно, ситуация выглядело слишком щекотливой для необдуманного вмешательства.
– Спасите! – вдруг закричала девушка в ящике, которую явно утомила смешная возня посреди улицы. – Спа-си-те-е-е!
Тело не знало, чем может обернуться для него этот призыв о помощи, и продолжило переживать неудачу на личном фронте, а вот бармен проявил осмотрительность и не зря. Двое прохожих обратили внимание на громкие крики ассистентки и кинулись вызволять попавшую в беду девушку из рук неизвестного мучителя. Влипли – подумал Кнут и в очередной раз заставил тело усиленно работать нижними конечностями, чтобы спастись бегством. Почти в ту же секунду на противоположном конце улице раздался голос, принадлежащий фокуснику:   
– Скорее! Они здесь…
Тело будто на пожар кинулось прочь. Кнут в страхе оглядывался, уводя свою неприспособленную к жизни оболочку как можно дальше от «севшей на хвост» группы преследователей и исходящей от них угрозы. Только через несколько минут сумасшедшего бега бармен понял, что безнадежно запутал погоню, организованную фокусником, у которого прямо из-под носа увели половину ассистентки. Можно было остановиться и передохнуть, что Кнут и сделал вместе с телом, едва они оказались в толпе прохожих.
Кнут боялся, что тело будет мучительно переживать очередной разлад со своей пассией, но оно не стало делать из этого трагедии. По освещенной улице с различными кафе и магазинами, торгующими всем подряд, гуляли люди, и оболочка вдруг проявила интерес к обыденной стороне городской жизни, которую она могла созерцать прямым, неопосредованным взглядом, лишенным контроля со стороны сознания. Дарованная свобода была очень кстати.         
Пестрые россыпи невообразимой дребедени на прилавках сувенирных лавочек сразу заворожили тело, оно подолгу и с удивлением рассматривало аляповато раскрашенные плошки и тарелочки с непонятными надписями и картинками, никчемные деревянные поделки местных народных умельцев, вертело в руках лакированные шкатулочки и глиняные фигурки, которые в руках других покупателей волшебным образом превращались в свистульки. Затем тело с непониманием на лице стало изучать витрины магазинов, где продавали кухонную утварь, косметику, ботинки, очки, сильно напугавшие оболочку, часы и кольца, женскую косметику и нижнее белье, выложенные на прилавках модных бутиков, мобильные телефоны, назначение которых для тела оставалось покрытым тайной, смешные детские игрушки, люстры, вразнобой подмигивающие с потолка, и многое другое. Бармен с упорством наблюдал за растерянным телом, все больше утверждаясь в мысли, что его подопытному слишком сложно будет прижиться в мире людей, если кто-то не даст ключ к пониманию происходящего вокруг, не объяснит доходчиво,  какие законы здесь действуют. И даже если такой проводник найдется, то все равно лишенной сознания оболочке будет слишком сложно вникнуть в эти вопросы.
Кнут проникся такой жалостью к собственному телу, что снова захотел накормить его и даже подтолкнул еле уловимыми мысленными сигналами к стоящим на улице лоткам с фруктами и овощами. Что предпочесть в этой ситуации – размышлял Кнут, – дать телу денег на продукты или безучастно  наблюдать, как оно пытается добыть себе еду. Ведь если не научится жить самостоятельно, осознание этих вещей не придет никогда – доказывал себе бармен, не желая расставаться с позицией наблюдателя. Впрочем, тело на долю секунды опередило своего хозяина: сначала оно незаметно следило за продавцом магазина, худощавым парнишкой-азиатом в белом фартуке, но стоило тому повернуться к покупателям спиной, как тело схватило из лотка огромную немытую картофелину и с жадностью запихало в рот, собираясь откусить.            
– А! – скривило гримасу тело и бросило твердый, невкусный овощ под ноги.
Продавец хоть и повернулся на странные звуки, но так и не понял, что отчеблучил за его спиной отмороженный парень в мантии. До чего обидно – сокрушался бармен, – ведь рядом с нечищеной картошкой лежали пудовые красные помидоры и желтые восковые перцы, картинные персики, яблоки и груши, истекающие соком сливы, отборного калибра черешня, виноград и другие фруктовые радости. Но тело остановило свой выбор на нечищеной картошке, как будто не знало, а оно действительно не знало, чем питаются люди, и позарилось на самый неподходящий плод. Но парень не судил свое тело строго: любой мог ошибиться на его месте – рассуждал Кнут, – устроим еще одну проверку, эксперимент продолжается.      
Тело, всерьез озабоченное бесплодностью усилий подкрепить ослабшие силы, двинулось с мрачным видом прочь от лотков с фруктами и овощами, даже не предприняв новую попытку утолить голод. Кнут все еще находился в раздумьях: вмешиваться в ход жизни подопытного (купить ему пиццу!) или ждать от тела принятия самостоятельного решения, которое, по опыту прошлого, оказывалось ложным, но приучало оболочку к активности. Пока Кнут соображал, тело уставилось в витрину магазина электронной бытовой техники, где в ряд стояли несколько включенных телевизоров. По одному из них транслировали (бармен узнал сразу) кинокомедию с участием Чарли Чаплина под названием «За экраном». Кнут видел этот фильм десятки раз и считал его классикой кино, но для оболочки такое зрелище было в новинку. Через несколько минут процесс так увлек тело, что, казалось, оно нашло в курьезных событиях на экране определенный смысл. Кнут не хотел тешить себя розовыми мечтами о «прозрении» тела, о том, что благодаря просмотру фильма, рассчитанного на самого непритязательного зрителя, в нем вдруг зародится сознательная жизнь. И все же парень наблюдал вместе с телом за беготней отчаянного низкорослого коротышки в черном костюме и шляпе-котелке, со стриженными усиками, который метко швырял в противников тарелки с какой-то отвратительной несъедобной смесью, растекавшейся по их лицам и одежде, что приводило оболочку в неописуемый восторг.
– А! – иногда говорило тело, наделяя старую реплику новым смыслом.
Тело, наверное, могло простоять перед экраном телевизора до ночи, но фильм закончился, и оно с надеждой посмотрело на соседний телевизор, по которому только что стали передавать новости. На экране возникла голова привлекательной телеведущей в синем пиджаке и блузке с бантом. Сложно сказать, что так подействовало на оболочку, но ее владелец нашел смелость предположить, что тело, избавившись от навязчивого контроля со стороны сознания, оказалось в плену у физической памяти, которая включилась при появлении на экране напомаженной девушки. Тело приняло ее за половину ассистентки фокусника в черном ящике, с которым оно недавно спасалось от погони – гадал Кнут. Навязчивая идея заставляет оболочку повторять одни и те же действия: ради успокоения оно должно взять в руки большой прямоугольный предмет с головой красивой женщины внутри. Считать это формой проявления любви тела преждевременно – строил теорию парень, – но говорить о привыкании к определенному женскому типажу – уместно.
Догадка Кнута подтвердилась, когда тело, немного постояв у витрины,  вошло внутрь магазина, приподняло руками телевизор, на экране которого беззвучно двигала губами эффектная ведущая, и потащило к выходу. Шнур электропитания от сильного рывка выскочил из вилки, экран погас, голова девушки-телеведущей исчезла. Тело, болезненно переживая новую неудачу, поставило телевизор перед собой и стало изучать экран, очевидно, надеясь, что изображение должно сейчас появиться. Этой заминкой воспользовался один из продавцов магазина, сопровождавший взглядом Кнута. Он словно ждал неадекватной выходки со стороны покупателя, чтобы сразу подлететь к парню и с яростью всадить в его тело заряд электрошокера, который до этого лежал на служебном столе без дела.
– А! – вскрикнуло тело, а вместе с ним и Кнут, ощутивший резкую боль во всех чреслах.
– Вали отсюда, пока я из твоей мантии фитиль не сделал, – разъяренно высказался продавец.
Тело не поняло, что сказал свирепый мужчина в спецовке с логотипом, но эффект от использования зверски потрескивающего и бьющего искрой предмета оказался весьма убедительным. Кнуту даже не пришлось спасать оболочку от повторной атаки разъяренного продавца, потому что, придя в чувство после изрядной порции электричества, тело ретировалось на улицу и стало искоса озираться на прохожих, увидев в них новую угрозу. Словило хорошую оплеуху и теперь смотрит на каждого человека, как на свидетеля своего позора – давал двусмысленную трактовку событиям Кнут. Впрочем, тело принадлежало обычному человеку, которому свойственно малодушие. Итогом размышлений бармена стал огорчительный вывод, что его оболочка может свыкнуться с положением отщепенца, изгоя общества и хронически начать избегать общения с людьми, навсегда потеряв к ним интерес. Кнут не знал, как выправить ситуацию, но решил, что продолжит эксперимент и останется верен своему организму, какие бы неприятности не свалились на его голову.
Тело в растрепанных чувствах стояло на улице, когда мимо него вдруг прошла компания подвыпивших парней и девушек. Одна из них с улыбкой приблизилась к хозяину замусоленной мантии и ради шутки надела ему на лицо страшную маску из фильма ужасов «Крик»: открытый, неестественно вытянутый рот, пугающие черные глазницы. Друзья встретили эту выходку издевательским смехом и остротами, и уже через минуту слились с толпой. Кнут сделал в мыслях ставку на то, что тело сорвет с себя маску, восприняв бесцеремонный поступок девушки как очередное проявление агрессии со стороны внешнего мира. Но оболочка стразу догадалась, что за уродливым предметом, вдруг оказавшемся на ее лице, легко прятать эмоции и мимику от посторонних глаз – это было выгодно. Думать о таких сложных вопросах тело не могло, но бармен разрешил себе немного побыть в его шкуре, найдя в этом истинное удовольствие и доказательство превосходства умственной деятельности человека над физическими проявлениями организма. Кстати, парень вспомнил, как он любил в детстве наблюдать за жизнью обитателей соседней комнаты в микроскоп замочной скважины. Все ясно – догадался Кнут, – прорези в маске создают похожие препятствия для глаз, напоминая телу о давным-давно пережитых впечатлениях, расставаться с которыми ему не хочется. 
Тело долго стреляло глазами по сторонам, как бы проверяя надежность укрытия, обретенного под маской, а затем направилось дальше по улице, с интересом изучая фланирующих без дела людей и сверкающие витрины. У одного магазина телу приглянулись выставленные перед входом манекены серебристого цвета, которые были наряжены в модные рубашки, свитера и джинсы. Сначала бармену показалось, что его тело ошибочно приняло их за представителей своего вида, но даже лишенная сознания оболочка смогла бы заметить, что голова манекена выглядит совсем не так, как у человека: на ней отсутствовали глаза, рот, уши, нос. Кроме того, манекены сохраняли неподвижность в мельтешащем людском потоке, что также отличало их от гомо сапиенс. Тело несколько раз стукнуло костяшками пальцев сначала по пластиковому торсу манекена, а затем обследовало свой собственный, как бы убеждаясь, что они сделаны из разного материала. Еще одна проверка – глуховатый, мертвый звук вызвал на лице подопытного радостную улыбку. Сколько ему еще предстоит узнать в будущем – подумал бармен, не мешая организму осваиваться в жизненном пространстве.   
В какой-то момент Кнут загорелся идеей – проверить, справится ли его тело самостоятельно с обязанностями бармена в забегаловке по соседству с домом, где он сейчас работал. Для тестирования оболочки необходимо было доставить ее по нужному адресу и провести к барной стойке. Воображение уже начало рисовать Кнуту радужные картины, как тело лихо обслуживает посетителей питейного заведения: услужливо подает пиво с закусками или кофе, отпускает комплименты девушкам, шутит с завсегдатаями. Правда, эти ребяческие мечты так и остались недоразвитыми зародышами в голове Кнута, потому что тело не умело говорить, а еще их воплощению помещали непредвиденные события. Проходя мимо высотного здания с колоннами и бегающей по фасаду рекламой, оболочка решила узнать, что располагается внутри. Бармен не стал чинить препятствий ее любопытству и предоставил себя чужой воле, еще не зная, чем обернется для них обоих эта прихоть.
Открыв входную дверь, тело оказалось в большом зале с выложенным мраморными плитами полом. Кнут тут же сообразил, что это офис банка: за стеклянной перегородкой сидели сотрудники в форменной одежде, а возле них – клиенты с бумагами и папками. Люди монотонно занимались своим делом, но стоило телу бармена войти внутрь, как они начали вскакивать со своих стульев и кричать – воцарилась жуткая паника. Сотрудники банка побросали документы и уставились на Кнута, отчаянно не понимавшего – чем вызвана шумиха. Понадобилось время, прежде чем один из клерков в черном костюме и с бейджем на груди поднял над собой руки, словно его хотели арестовать, и обреченным голосом, принимая смертельный удар на себя, обратился к напугавшему его посетителю:
– Мы все отдадим, только не стреляйте. Главное, чтобы не пострадали люди, – проговорил клерк и сделал знак коллегам, стоявшим за стеклянной перегородкой – те молча кинулись отпирать ящики в металлических столах и выгребать оттуда деньги. Пожилой охранник проявил было активность, но ему дали команду не встревать в ситуацию. 
Вот это да – подумал Кнут! Что здесь происходит? Неужели тело одним внешним видом навело страх на заполненный людьми банковский офис. И только затем Кнут догадался: тело вошло в здание, не удосужившись снять с лица белую маску с отвисшим ртом и источающими смертельную пустоту глазницами. Вдобавок на нем висела «королевская» мантия, хотя она давно потеряла вид и представляла собой грязный и мятый кусок материи.
– Еще несколько секунд, – уговаривал клерк, принимая от испуганных сотрудниц пакеты с деньгами. – Прошу, не стреляйте!
Только сейчас Кнут понял весь ужас своего положения: оболочка снова втянула его в крутую передрягу. Ну и денек – подумал парень, при этом он вспомнил все утренние происшествия и решил не вмешиваться в развитие событий, иначе ответственность за происходящее пришлось бы нести ему. А так виновником импровизированного налета на банк посчитали бы тело. Клерк в черном костюме секунду назад с услужливым видом передал ему сумку с собранными всем офисом деньгами. Клиенты и сотрудники банка в страхе следили за каждым движением зловещего гостя, боясь, что он вынет из тайного кармана пистолет и пальнет в кого-нибудь для устрашения. Но тело решило, что на этом его рискованная миссия выполнена: держа в руке сумку с деньгами, оно спокойно вышло на улицу. Если сотрудники банка и нажали свою «тревожную кнопку», то все равно полиция приедет не сразу – решил Кнут и помог безумному грабителю раствориться в толпе.      
Сейчас ему нужно залечь на дно, отсидеться пару дней – нервно думал Кнут, прикидывая, куда надежнее отвести тело ради безопасности. Мысли в голове парня скакали: в отличие от бездумной оболочки, он понимал, чем может расплатиться за невольное участие в ограблении банка. Вдруг Кнут вспомнил, что неподалеку находится дом его родителей, и что у них можно провести некоторые время, без риска быть обнаруженным полицией или еще кем-то. Бармен придал ускорение нижним конечностям, одновременно послав телу четкий сигнал со стороны сознания: не выпускать из рук сумку с деньгами ни при каких обстоятельствах, и предоставил ему возможность лавировать между прохожими, боязливо озиравшимися на рыжего парня в развивающейся мантии. Даже без страшной киношной маски, оставленной на тротуаре, столь необычный персонаж привлекал к себе внимание.
Наконец Кнут доставил тело вместе с ценным грузом к месту: уютный двухэтажный дом родителей всегда казался бармену надежной обителью, а сегодня он должен был спасти «сладкую парочку» от нешуточных проблем, хотя виновник ограбления банка, по всей видимости, даже не догадывался, в какую заварушку он попал вместе со своим властолюбивым напарником.
Кнут подвел тело к двери в дом и заставил постучать.
– Кто там? – ответил через несколько секунд тихий женский голос.
Не дождавшись ответа, дверь открыли – пожилая худощавая женщина в простой блузке, вязаной кофте и юбке до колен, это была мать Кнута, но тело не выразило по этому поводу никаких эмоций. Тогда бармен втолкнул оболочку за порог, чтобы скрыться от глаз прохожих, и снова предоставил ей свободу действий, отключив сигналы со стороны сознания. Кнут решил: пусть набирается ума-разума, пока есть возможность, тело – не маленький ребенок, чтобы каждый раз ему подсказывать, как выпутаться из сложной жизненной ситуации.
У тела хватило сообразительности пройти из прихожей в ближайшую освещенную комнату, где оно увидело лысого мужчину лет пятидесяти двух в цветной рубашке и джинсах, сидевшего на диване с газетой в руках – это был отец Кнута. Родственники подсекли друг друга взглядом, хозяин дома загадочно улыбнулся и продолжил чтение. В эту секунду парень понял, что настал самый важный момент в незаконченном уникальном эксперименте со своим телом. Весь день оболочка норовила установить контакт с людьми, но всегда натыкалась на их холодное непонимание, усмешки, даже слепую агрессию. По мнению бармена, это развивало в теле животные инстинкты и страх, обостряло чувство неполноценности и ненужности обществу – так подытожил Кнут первый опыт самостоятельной жизни своего подопечного. Но сейчас вокруг тела находились его единокровные организмы, которым было легче понять друг друга и установить тесную внутреннюю связь.
Когда мать Кнута вошла в комнату, тело все еще держало в руках туго набитую деньгами сумку, не зная, как ей распорядиться. Пауза затянулась, бармен подумал, что у тела снова возникли проблемы с коммуникацией, но отец сразу выбрал нужную тональность в общении с членами семьи, издав спасительный звук из репертуара тела Кнута, который он уже слышал.    
– А! – сказал мужчина, изобразив подобие улыбки на лице.
Кнут не помнил случая, чтобы его отец дома произносил вслух что-либо подобное, и его лаконичное кодированное высказывание вызвало у парня только удивление. А вот реакция тела Кнута на знакомый звуковой сигнал оказалась неожиданной: угадав заложенный в нем смысл, оно оживилось, во взгляде и движениях появилась уверенность, это сразу родило догадку, что между людьми в доме установилось полное взаимопонимание. Неужели у тел существует свой, отличный от человеческого, язык – недоумевал Кнут. Но были и более важные вопросы, которые терзали в этот момент бармена: когда его отец превратился в тело? И почему эта загадочная метаморфоза обнаружила себя только сейчас? С матерью – тот же случай. Неужели и она участвует в затеянном кем-то эксперименте по освобождению физической оболочки от власти сознания? Кнут не мог ответить на эти вопросы, потому что недостаточно изучил возможности собственного тела, ведь эксперимент длился всего один день.    
– А! – бойко ответило тело Кнута, а затем поставило сумку с деньгами на пол, в углу комнаты.
Кнут внимательно следил за всеми участниками сцены, понимая, что минуту назад он сделал поразительное открытие: тело человека всегда жило своей жизнью, и затеянный Кнутом эксперимент случайно вскрыл реальное положение вещей. Оказалось, что физические оболочки вступают в контакт с подобными себе организмами, минуя привычные каналы связи, пользуясь альтернативным языком общения. Но самое главное было в том, что жизнь тел, истинная, наполненная событиями, протекает незаметно для человека, который, как думал бармен, способен влиять на ее ход, изредка подключая сознание. Благодаря визиту к родителям Кнут отказался от этой ошибочной теории, потому что события, происходившие в доме родителей, не зависели от его мысленных команд, как это было во время прогулки по городу. 
Мать бармена, не проронившая до этой минуты ни слова, вдруг начала собирать на стол: расставила по краям тарелки, стаканы, приборы, а затем принесла из кухни кастрюли и блюда с винегретом и закусками. Как только все приготовления закончились, она по-доброму взглянула на тело и подала сигнал с помощью того же универсального звука, который нес в себе новый смысл:
– А, – сказала женщина, не объясняя, чего именно она хочет.
Двое мужчин, словно по команде, отправились мыть руки в ванную, а вернувшись, сели за накрытый стол. Бармен заметил, что тарелок было на одну больше, чем присутствующих людей. Кто-то нагрянет в гости – сделал вывод Кнут, не зная, что в соседней комнате отсиживается его малолетний племянник: мальчишка услышал привычный сигнал к ужину, открыл дверь и вышел к столу.
– А, – поздоровался он со всеми, плюхнулся на законное место и начал уплетать макароны, но прежде протер вилку своей майкой с изображением Гомера Сипсона.
Кнут редко видел племянника и еще больше был потрясен тем фактом, что он тоже владеет тайным языком тел, среди которых находился. Почему я раньше не замечал этого – сосредоточенно думал бармен, анализируя весь сегодняшний день и фантастический поворот в отношениях с собственным телом, который ему пришлось пережить. Оболочка никогда не подчинялась мне в той степени, которую я воображал; мы существуем в параллельных мирах, но зависим друг от друга, потому что сознание и тело неразделимы – рассуждал Кнут. Парень впервые задался такими сложными вопросами, и ему стало страшно от наметившейся перспективы всегда иметь под боком автономно живущее тело. Что ждать от него в будущем? И справлюсь ли я со своим неуступчивым организмом в экстремальный момент, подчиню ли его своей точке зрения, если вдруг будет решаться вопрос жизни и смерти. Бармен продолжал ломать голову, а тем временем тела родителей за столом закончили ужинать.
– А, – сказало тело-отец телу-племяннику, которое, откликнувшись на просьбу, тут же подошло к стоявшему в углу комнаты черному старинному пианино, село на круглый стул с вращающимся сиденьем и стало играть.
Кнут вначале не мог понять, что происходит: в уши лилась какофония, от которой становилось тошно и дискомфортно, а тела родителей за столом почему-то сияли благодарными улыбками, выражающими высшую степень удовольствия от извлеченных нестройных нот. Но парня прострелило, что организмы, лишенные сознательного восприятия себя и внешнего мира, не могут оценить красоту или уродство исполненной музыки, как не способны и воспроизвести что-либо гармоничное. Тело-племянник только изображало руками игру на фортепиано, подсмотрев в жизни или в телевизоре, как это делают люди. Проще говоря, оно без разбору нажимало клавиши, отдельно или аккордами, чудовищно звучащими, а тела родителей довольствовались и этой абсурдной имитацией процесса создания музыки, автором которой выступил их домашний «гений». Отличить неумелое бряцание по клавишам от истинного творчества они были не в состоянии.   
Кнуту повезло, что испытание его слуха тянулось не очень долго. Тело племянника, старательно доиграв ладонью правой и двумя пальцами левой руки заковыристый пассаж, встало с вращающегося стула и под дружные аплодисменты тел-родственников уселось обратно за стол. 
– А! – произнесли почти одновременно тело-отец и тело-мать.
Тело Кнута в виде благодарности за концерт погладило тело-подростка по голове – бармен не знал, что его тело может выражать чувства.
А дальше произошло вот что: убрав со стола, тела сели играть в карты, вернее сказать, это Кнут собирался в компании близких людей раскинуть партию в вист. Но когда игра началась, и тело бармена, по примеру других оболочек, принялось вне всякой логики бросать на стол карты, не обращая внимания на их масть и достоинство, бармен понял, что присутствовавшие в комнате ничего не смыслят в этом деле. Невозможно было понять, когда началась партия и когда завершилась, кто из игроков одержал победу. При этом тела не забывали известным образом озвучивать самые удачные, по их мнению, ходы и изображали на лицах улыбку, призванную подтвердить наличие у ее владельца выдающихся способностей картежника. Тело Кнута нашло несказанное удовольствие в этих сумасбродных действиях, и бармен дал ему развлечься вдоволь.
– А! – воскликнуло тело-отец и положило на стол восьмерку пик.
– А! – ответило тело-мать сразу двумя картами – червонным королем и десяткой бубен.
– А! – изловчился мальчишка и щелкнул трефовой дамой по лежавшим на столе картам.
Кнут терпеливо наблюдал за ходом партии, пытаясь найти логику игры у каждого участника карточной баталии. И если вначале ему казалось, что это невозможно, поведения тел выглядели абсурдными, не поддающимися объяснению, то теперь хаотичное мелькание карт разных достоинств стало складываться в закономерный узор, вполне поддающийся систематизации и анализу. Кнут находился в кругу семьи, это и помогло ему прочувствовать невероятную слаженность в действиях единокровных организмов, которая говорила о наличии разумного начала в их жизни, позволяла отнести тела к существам более развитым.
Установившуюся за столом семейную идиллию, а вместе с ней и мысли Кнута прервал неожиданный стук в дверь. 
– А, – произнесло тело-отец, выразительно посмотрев на тело-супругу.
Женская оболочка, демонстрируя чудеса взаимопонимания, вышла из-за стола и вплотную приблизилась к окну со шторой, чтобы отодвинуть ее и взглянуть на незваных гостей. За окном раздался громкий мужской голос, представивший его обладателя в качестве полицейского. В доме родителей Кнута никто не ждал копов, но офицер приказал незамедлительно открыть дверь, объяснив это тем, что в квартире скрывается опасный преступник, и ордер на его арест уже выдан.      
Тела родителей обменялись взглядами, после чего мужская особь вновь подала универсальный голосовой сигнал:
– А! – в виде ответа на него переговорщица задернула штору и покорно отошла от окна.
Кнут еще не осознавал, заложником каких страшных событий он стал по вине своего безалаберного тела. Хотя, конечно, догадывался, чья именно персона в доме вызывает у копов повышенный интерес. Пощады от них не жди – думал Кнут, – припомнят и драку с охранником кафе, и похищение ассистентки фокусника, и тем более – ограбление банка. Но бармен все еще был увлечен начатым экспериментом над своей оболочкой, который только сейчас приближался к кульминационной точке: Кнуту важно было знать, не побоятся ли вступить в конфликт со стражами порядка тела его родителей, охотно приютившие парня в доме.   
Полицейский за дверью еще раз жестко высказал требование пустить его внутрь, иначе будет применена сила.
– На размышление десять секунд… – рубанул офицер.
Тревожная пауза еще длилась, а Кнута осенило: его единокровные тела уже выбрали алгоритм дальнейших действий, как они будут вести себя, что скажут полицейским. Неведомое седьмое чувство подсказало Кнуту, что в этой критической ситуации он может надеяться только на своих родителей и малолетнего племянника, лицо которого вдруг растянула ехидная улыбка, свидетельствующая о том, что мальчишка осознает и разделяет непростой выбор взрослых людей. Они не предадут меня – сделал вывод бармен и при этом испытал радость истинного прозрения, ощутив себя составной частью единого целого, называемого «семьей», внутри которого не существует ни условностей, ни сомнений, а только – чувство надежности. Семья защитит меня от любых жизненных неурядиц и проблем, от чего угодно – рассуждал бармен, именно в семье тело обретает свою силу в предельном выражении, находит конечную привязанность.         
– А! – решительно произнесло тело-отец, после чего тело-мать скрылось в соседней комнате.
Все это время тело Кнута не вмешивалось в действия старших, потому что имело скудные познания о жизни биологических существ и не ведало, чем может закончиться визит полицейских, настойчиво пытавшихся войти в дом. Наконец парень услышал, как в дверь громыхнули чем-то тяжелым, а затем копы стали взламывать замок. В этот момент в комнате появилось тело-мать, причем, в руках она несла впечатляющий арсенал оружия: пару дробовиков Ремингтон, пистолет Беретта, целую коробку патронов, поверх которой лежало несколько ручных боевых гранат. Тело-отец самодовольно улыбнулось при виде грозных игрушек, затем подошло к столу, старательно зарядило стволы и протянуло тяжелый пистолет мальчишке, который, судя по всему, давно ждал этого.
– А, – сказало тело-отец, настраивая племянника на боевой лад.
Одна винтовка досталась телу-матери, вторую взял глава семейства, а  телу Кнута протянули две гранаты, не усомнившись в том, что он примкнет к стройным рядам защитников родительского дома. Странно, но парню не пришлось прятать свой страх, потому что тело самоотверженно, без дрожи в руках отозвалось на горячий призыв взять оружие и вступить в схватку с копами, посягнувшими на святое. Это было первым случаем, когда Кнут не смог бы сдержать оболочку от ненужных действий, даже включив сознание на полную мощность. И теперь парню оставалось только гадать о страшных последствиях готового начаться «локального военного конфликта» и о том, что ожидает его в будущем. С детства Кнут считал себя отчаянным, крутым парнем, потому что во время учебы в школе и колледже он часто вступал в отчаянные драки, в которых, по обыкновению, брал верх. Но вот затевать перестрелку с копами – такое бармену даже в голову не могло прийти, тем более сейчас, когда он проводил уникальный эксперимент со своим телом. 
Все мысли улетели прочь, когда входная дверь в дом поддалась напору снаружи, и на пороге возник полицейский. Кнут едва успел разглядеть его строгое лицо и нагрудный металлический значок, как в комнате прогремел выстрел.
– А! – победно заорало тело-отец, держа наперевес винтовку Ремингтон – из ее ствола шел легкий дымок.
После выстрела в животе копа возникла жуткая кровавая дыра, и он, даже не успев достать револьвер, грохнулся на пол. В ответ с улицы градом полетели пули: оконное стекло, люстра, бра и посуда на полках разлетелись вдребезги, стены и потолок – испещрили выбоины.   
– А! – подало слабый голос тело-мать, прижав руку к раненному боку.
Тело-подросток бросилось к ней на помощь, каким-то чудом уклоняясь от пронырливых пуль. На ходу малец изловчился поднять руку с пистолетом и прицельно выстрелить в атакующих: за окном раздались проклятья, судя по всему, заряды нашли свою цель.   
Копы на улице без конца подавали команды занявшим глухую оборону хозяевам дома, но тела не понимали человеческий язык, как, впрочем, и не догадывались об истинной причине визита к ним полицейских. Участвуя в этом кошмаре, Кнут ощутил бесполезность сознания перед лицом смерти и решил подчиниться примитивным инстинктам биологических организмов, отчасти заменивших ему родителей. Узы кровного родства побеждают силу мысли – рассудил Кнут и яростно выдернул за предохранительное кольцо чеку гранаты, после чего швырнул ее в окно.
– А! – громко выкрикнуло тело-отец и все члены семьи в ту же секунду легли на пол, чтобы уберечься от осколков.
На улице прогремел взрыв, кто-то из полицейских закричал, а вслед за этим по окнам открыли шквальный огонь из автоматов. Тела в квартире не могли поднять голову от пола, но племянник использовал этот момент для того, чтобы перевязать раненое тело матери: откуда-то появился бинт, вата и мази с неопределимыми названиями.
То, что случилось дальше, пронеслось в голове Кнута как в жутком сне. Под прикрытием снайперов в наступление пошли спецназовцы. Их головы в защитных касках появились сразу со всех сторон. Тело-отец отправило на небо пару непрошенных гостей, но когда оно стало перезаряжать винтовку, само получило свинцовую плюху в голову. Тело-племянник с колена послало несколько зарядов по противнику, причинив урон, но когда на груди у него заплясала красная точка лазерного прицела, Кнут понял, что все закончено: оболочка-недоросль гуттаперчевой куклой свалилось на пол. Тело-мать даже не успело поднять винтовку, как боец с автоматом в руках нафаршировал  ее металлической начинкой. Кнуту не было страшно, к тому же отбиваться ему было нечем, в руках у тела оставалась одна неиспользованная граната. Бармен поймал себя на мысли, что раньше он понятия не имел, как нужно обращаться с оружием, а тело в экстремальный момент обнаружило редкие познания в технике применения ручной гранаты. Хотя удивляться не было времени: Кнут отчетливо зафиксировал момент, когда его рука дернула за кольцо и отправила увесистую смертоносную посылку в соседнюю комнату, из которой вели спорадический огонь полицейские. Но сразу после взрыва из другой двери выскочил спецназовец со штурмовой винтовкой наперевес – такие Кнут видел в кино, – и буквально пришпилил его метким выстрелом к стене. Тело бармена могло бы справиться с таким неприятным развитием событий, но уже в следующую секунду получило порцию звенящей мелочи из короткоствольного пулемета, который наизготовку держал другой боец.
Прощальной мыслью, посетившей сознание Кнута, была не жалость и не раскаянье в том, что его тело по глупости натворило за день, а желание ответить на вопрос: в чем он ошибся, позволив телу зайти слишком далеко. Лучик догадки в последние секунды жизни бармена высветил в его памяти неприличную картину на балконе, когда тело Кнута с облегчением пустило на улицу длинную желтую струю. Неужели один непростительный поступок мог развратить тело, сбить с толку, направить по неверному пути – подумал бармен. Или, может, жизнь физической оболочки покатилась в тартарары после секса с Валей, не успевшей выплюнуть воду во время полоскания? В глазах Кнута стало темнеть, он боялся упустить нить рассуждений, но смог прийти к успокаивающему себя выводу: сегодняшний секс с полосканьем во рту Вали был самым лучшим в его жизни.
Не додумав до конца сумбурную мысль, Кнут вдруг почувствовал, что его тело лишилось возможности совершать физические движения. А затем кто-то из проникших в родительский дом полицейских осторожно прикрыл его лицо окровавленной мантией, которую Кнут с утра носил на себе…