Владислав Лисёнков 4 часть, 10 глава

10

 Сергей Борисович сидел в самолёте. Скоро он взлетит. Жмуркин даже не думал о том, сколько часов ему предстояло провести в кресле самолёта, что он сделает в первую очередь, когда прилетит в Сан-Франциско, как будет жить. Он об этом всём уже успел поразмыслить. Сейчас он думал только о Лене. Как она там? Стала ли уже монахиней? Сидит и перебирает чётки? Впрочем, нет. Какие в наш век чётки? Теперь монастыри уже не те. Если раньше монахи могли вволю предаваться молитве и размышлениям о Боге, то теперь на это отводится гораздо меньше времени. Большее количество времени посвящено работе. Монахи даже не всегда имеют возможность участвовать в богослужениях. Об этом всём Сергей Борисович знал, так как интересовался разными областями жизни. Он всегда считал, что помимо своих основных работ должен знать, что происходит в мире, и читал то, что казалось ему наиболее актуальным. Одно время он интересовался жизнью монастырей и прочитал множество литературы на эту тему. Поэтому он как будто сам всё увидел своими глазами и мог сравнивать монастыри прошлых эпох с нынешними. Впрочем, всё же прочитать – одно, а почувствовать – совсем другое. Он знал, что никогда в полной мере не сможет понять, что такое монашеская жизнь. Теперь это поймёт Лена, его приёмная мать. И зачем ей вдруг понадобилось уходить в монастырь? Действительно ли она создана для такой жизни? Вряд ли. Сергей Борисович это знал. Но для жизни в миру она приспособлена ещё меньше. Он всегда мысленно посмеивался над тем, что был её приёмным сыном. Было бы более правдоподобно, если бы он сам был её приёмным отцом или по крайней мере старшим братом. Жмуркин чувствовал, что именно он мог опекать её, не она его. Именно он мог защитить её в житейской буре, сберечь от напастей, помочь пронести на плечах мешок судьбы, порой слишком тяжёлый, чтобы нести его в одиночку. Как она будет жить в монастыре? Кто защитит её? Кто подставит надёжное плечо, чтобы она могла опереться на него? Она будет там одна, совсем одна. Сергей Борисович почувствовал, как у него защемило сердце. Но он был не из тех людей, кто может резко сорваться с кресла самолёта и побежать на выход, расталкивая всех и вся. Он уважал выбор другого человека, в том числе и выбор Лены. Раз она решила принять постриг, значит, имела на это полное право. Конечно, Жмуркин никогда не поймёт её, но и удерживать не станет. Он и так много раз звал её за собой в Сан-Франциско. Почему она отказалась? Она, так сильно любившая его когда-то... Сергей Борисович взглянул в окно и увидел, что самолёт разгоняется ещё сильнее. И вот он оказался в небе. Самолёт стал постепенно, но в то же время стремительно набирать высоту. Лёгкая дрожь пробежала по телу Сергея Борисовича, но это было только пару мгновений. Он постарался собрать все мысли воедино, не отвлекаясь на дрожь, мешавшую думать, и стал вспоминать.
 Это было давно. Уже как будто прошло сто лет, хотя прошло гораздо меньше времени. Сергея Борисовича пригласили в педагогический институт провести курс по информатике. Вообще говоря, это был факультет русского языка и литературы, но ректору почему-то непременно захотелось дать студентам, вернее, студенткам, азы информатики. Так Сергей Борисович помимо основных работ год прослужил преподавателем. Через год информатику отменили по требованию какой-то важной персоны со связями, у которой училась в этом институте двоюродная сестра, но целый год студенткам приходилось слушать лекции Жмуркина. Впрочем, лекции были достаточно приятными, потому что Сергей Борисович нравился многим. Он всегда был достаточно импозантным, чтобы внушить симпатию женщинам, а сам оставался при этом хладнокровным и смотрел на студенток не более чем на своих учениц. Он был справедлив и никогда нарочно не топил девушек на экзамене, но и не вытягивал, если тянуть было не за что. Казалось, такая беспристрастность ещё больше сводила с ума студенток, но никто в него серьёзно не влюблялся. Чувства барышень к Сергею Борисовичу сводились к лёгким и приятным думам перед сном, которые развеивались с наступлением утра и сменялись другими разнообразными впечатлениями. У некоторых девушек уже были кавалеры, другие были слишком рассудительны, чтобы влюбиться в человека, с которым им ничего не светило, третьи вообще не думали о любви. И только одна девушка, Лена Жарикова, увидев своего преподавателя, не смогла больше не думать о нём. Она была примерной студенткой, но, как назло, информатика совершенно ей не давалась. Сергей Борисович обратил внимание на Лену, он увидел в ней большой потенциал, и ему было бы жаль ставить ей двойку и даже тройку на экзамене. Однажды после занятий он подошёл к ней, когда она укладывала книги и тетради в сумку, и прямо сказал:
 – Лена, мне было бы жаль, если бы вас исключили из института. Другие преподаватели вас хвалят, и я охотно им верю. Но сам я не могу похвалить вас.
 Лена страшно заволновалась и посмотрела на преподавателя своими большими и красивыми глазами, которые, впрочем, мало очаровывали его, как и глаза любой другой девушки.
 – Простите меня, Сергей Борисович. Я каждый вечер читаю конспекты, которые записываю за вами, пытаюсь разобраться, но, видно, мне не дано понять информатику.
 – Раз она стоит в нашей программе, речь не идёт о том, дано или не дано, – ответил Жмуркин. – Вот что. Я хочу подтянуть вас. Предлагаю вам два раза в неделю дополнительные занятия.
 Лена смутилась, думая, что должна платить Сергею Борисовичу, а денег у неё было не так уж и много, хотя она и подрабатывала репетитором. Жмуркин быстро прибавил:
 – Занятия бесплатные. Я просто хочу, чтобы вы остались в институте, а просто так поставить оценку я вам не могу, сами понимаете.
 И вот начались систематические занятия Сергея Борисовича с Леной информатикой. Когда они сидели рядом и Жмуркин объяснял ей такие понятные ему самому истины, Лена почти не слышала, о чём говорил преподаватель. Она слышала только его голос, такой уверенный и твёрдый. Когда преподаватель смотрел на неё, она краснела и невольно опускала глаза, а потом, оставшись наедине с собой, плакала. Она всеми силами старалась не выдать себя, не показать Сергею Борисовичу своих истинных чувств и делала вид, что расстраивается из-за своих неудач с информатикой. По правде говоря, эти неудачи её в самом деле расстраивали, так как она хотела окончить институт, получить диплом, но ещё больше её расстраивало безразличие Сергея Борисовича. Сколько раз они сидели рядом вдвоём, а он ни единым словом, ни единым взглядом, ни единым жестом или интонацией не намекнул ей, что она нравится ему! И вот, когда дело близилось к экзамену, Сергей Борисович вдруг сказал ей:
 – Вот что. Вы не совсем безнадёжны, некоторый прогресс есть, но больше тройки я не смогу вам поставить. Заметьте, никому я больше так не шёл навстречу, только вам.
 Лена хотела сказать тысячу слов благодарности Жмуркину, но у неё словно отнялся язык, и она только и смогла проговорить тихое «спасибо», на что Сергей Борисович ласково и снисходительно улыбнулся.
 И вот Лена получила свою троечку. Близился момент, когда она и все другие студентки должны были распрощаться со Жмуркиным навсегда. И тогда Лена написала письмо, запечатала его и стала ждать Сергея Борисовича на лестнице в институте. Когда он проходил, он сначала не заметил её, но она подбежала к нему и сказала:
 – Здравствуйте, Сергей Борисович!
 – А, здравствуйте, Лена. Поздравляю вас с успехом.
 – Пожалуйста, возьмите... – Лена протянула ему дрожащей рукой конверт и чуть не потеряла сознание.
 Сергей Борисович строго посмотрел на неё.
 – Мне не нужны деньги. Я не ожидал от вас. Я думал, вы поняли, что я просто решил помочь вам.
 – Там не деньги! – ответила Лена и убежала.
 Сергей Борисович внимательно и удивлённо посмотрел ей вслед и открыл письмо. Оно было написано неровным почерком, что говорило о том, что у Лены дрожали руки, когда она писала. Жмуркин прочёл:
 «Простите меня, но я не могу больше молчать. Я только и думаю о вас. Пожалуйста, не думайте, что это просто мимолётное увлечение или благодарность за помощь. Хотя я действительно очень благодарна вам, но это не благодарность. Это любовь. Я бы никогда не решилась написать вам, но мне стало очень страшно, что мы скоро никогда не увидимся. Я не хочу, не могу потерять вас. Пожалуйста, дайте мне знать, если вы тоже...»
 На следующий день был экзамен по литературе. Лена получила пятёрку и, выйдя из кабинета, увидела вдали Сергея Борисовича с двумя преподавателями. Он всё смотрел на часы. Увидев Лену, он пожал им руки и направился к ней.
 – Здравствуйте, Лена, – сказал он.
 – Здравствуйте, Сергей Борисович...
 – Что вы получили на экзамене?
 – Пять...
 – А я начинаю думать, что вам надо было бы учиться в техническом институте.
 – Почему?
 – Вы слишком увлечены литературой и невольно поступаете, как персонажи из книг. Вы поставили меня в неловкое положение. Неужели я должен ответить вам, как Евгений Онегин Татьяне?
 – Вы... вы можете ответить по-другому... – произнесла Лена и страшно покраснела, решив, что сказала глупость и нескромность.
 – Да? – спокойно и задумчиво ответил Жмуркин. – К сожалению, я не могу вам ответить по-другому. Вы славная девушка и обязательно встретите хорошего человека. Постарайтесь не плакать.
 Сергей Борисович взглянул на Лену. Она молчала. И тогда он сказал:
 – Мне надо идти.
 Он ещё помолчал пару секунд, глядя на студентку, и направился к лестнице, как вдруг Лена подбежала к нему и взволнованно и умоляюще проговорила:
 – Пожалуйста, будьте моим сыном!
 – Что?..
 – Приёмным сыном! Я буду заботиться о вас, я буду развлекать вас беседами, если вы заскучаете. Если хотите, я даже выучусь играть на пианино...
 – Не надо на пианино. Если мне хочется послушать хорошую музыку, я иду в филармонию и слушаю профессиональных музыкантов. Во всём должен быть профессионализм, Леночка. А ваше предложение очень заманчиво, – и он улыбнулся, глядя на Лену, которая готова была провалиться сквозь землю.
 – Простите, я не должна была предлагать такое... Я не подумала! Я обычно думаю, прежде чем сказать, честное слово, а тут не подумала... Конечно, это глупость. Ну какая я вам мать? Просто мне так страшно стало потерять вас...
 – Ну что ж, раз уж вы так не хотите расставаться со мной, я согласен.
 Сергей Борисович смотрел и смотрел в окно. Москва уже оставалась где-то совсем низко и была похожа на карту, на которую бросили много маленьких фонариков, сцепленных одним запутанным проводом, какие вешают на новогодние ёлки. Жмуркин глубоко вздохнул и выпил стакан сока, принесённый стюардессой, и перед глазами у него стояли глаза Лены, когда она просила его стать её приёмным сыном. Какой-то старичок, сидящий рядом с Жмуркиным, принялся рассказывать ему про молодость, и Сергей Борисович охотно поддержал беседу, радуясь, что старичок был словоохотлив и что до самого Сан-Франциско ему, Жмуркину, обеспечена приятная компания.