***

В *** институте, в *** аудитории за столом сидел старый человек лет 30. По его внешнему виду можно было сделать вывод, что человек этот умный, начитанный… Ну да впрочем не будем полностью перечислять все качества этого человека, в дальнейшем читатели и так узнают их. Одной рукой человек держал книгу «Процесс», которую читал, второй — отстукивал на столе «На Прекрасном Голубом Дунае». Похоже, он кого-то ждал.  Дверь открылась, и в аудиторию молодой человек лет двадцати на вид.
— Здравствуйте, — Сказал он. Похоже, на более сложные реплики в общении с настоящими людьми ему смелости не хватало.
— А, Соколов! Здравствуйте, садитесь, — Человек за столом улыбался, но любой опытный психолог вам бы сказал, что улыбка это недобрая, предполагающая какое-либо злодеяние.
Соколов сел, ничего не сказав.
— Ну, тяните, — Человек разложил перед парнем билеты. Похоже, этот человек был преподавателем,  а Соколов, соответственно, студентом, пришедшим сдавать экзамен. Возможно, читатели и без моей ремарки это поняли, но я все же пояснил.
Соколов долго (две секунды) разрывался между двумя крайними справа билетами, но в конце концов выбрал второй справа. На билете было написано всего одно слово, от которого у Соколова волосы встали дыбом: «Сперанский». Этот билет он не учил.
— Ну, рассказывайте, — Сказал человек, и откинулся в кресле.
Соколов собрался что-либо импровизировать, но в дверь вошел еще один человек.
— Костя, Брандт сегодня не придет, можешь идти домой,  Сказал преподаватель вошедшему человеку.
-Чего там с ним? – Спросил Костя, складывая свои вещи со стола в дипломат.
-Заболел, - Коротко и ясно ответил человек.
«Я тоже болел каждую зиму», - Подумал Соколов, - «Может, стоило сказать это вслух?».
Костя вышел, и преподаватель устремил взгляд на Соколова.
— Ну? — Спросил он, и начал выстукивать пальцами стук судьбы.
Соколов молча смотрел на занавески за спиной преподавателя. Смотреть этому человеку в лицо парень боялся. Спустя 30 секунд, преподаватель понял степень подготовленности Соколова, и удовлетворенно начал свою речь:
— Ну что же вы, Соколов? 1 января 1772 года в славном городе Владимире в селе Черкутино родился замечательный человек… Как звали человека?
— Сперанский? — Не то спросил, не то ответил Соколов. Его голос и голова дрожали. Похоже, у него был мозжечковый тремор.
— Правильно. А имя-отчество?
Соколов некоторое время молчал. Поняв, что преподаватель, похоже, собирается молчать вместе с ним, он тихо сказал:
— Не помню.
— Михаил Михайлович Сперанский. Так кем же был Михаил Михайлович Сперанский?
Соколов задумался. Он чувствовал, что знает ответ на этот вопрос.
— Ученым? — Сказал он, не подумав.
— Ученым? — Приподнял брови преподаватель, — И в какой же области он был ученым?
— Химик, — Предположил Соколов. Он чувствовал, что откуда-то помнит это.
— И какое же открытие, повлиявшее на всю мировую историю, сделал Сперанский?
Соколов замялся. Казалось, он собирался что-то сказать, но стеснялся.
— Ну же! — Подбодрил его преподаватель, - Почему американский ученый Есенин сказал: «А Сперанский Великий, который один есть целая всемирная история»?
(очевидно, преподаватель так шутил)
— Есенин же вроде поэт был, — Робко сказал Соколов.
— Ну, ведь это-то знаете! Так какое открытие по-вашему сделал Сперанский?
Соколов собрался с духом и высказал предположение:
— Радий открыл вроде…
— Гениально! — Сказал преподаватель и хлопнул в ладоши.
Соколов улыбнулся.
— Да он еще и улыбается! — Поразился преподаватель.
Соколов понял, что это был сарказм.
— Сперанский был общественным и государственным… — Начал преподаватель.
— Деятелем! — Договорил Соколов, делая вид, что знал это.
— Что же вы, Соколов, ничего не учите? — Злорадствуя спросил преподаватель.
— Я учил, просто этот билет не выучил, — Запинаясь проговорил Соколов.
— А какой билет учили?
— Все…
— Ну, расскажите хоть один.
— Какой один?
— Ну, любой, один.
Соколов замялся, как будто его просили назвать любимый фильм.
— Ну, даже не знаю… Какой, например?
— Ну, любой, какой учили.
— Ну, например… — Соколов задумался, — Про Пирогова.
— Так, и кто же такой был Пирогов?
— Хирург, — Уверенно сказал Соколов.
— Ну, рассказывайте про Пирогова.
— Он, вроде… Имплантаты изобрел… Ну, для ног.
— Пирогов изобрел имплантаты для ног. Отлично, Соколов. Придете сдавать после праздников.
Соколов вздохнул и пошел на выход. Уже в дверях он обернулся. Преподаватель поднял глаза и с надеждой посмотрел на студента.
— Максим Евгеньевич, — Сделав глубокий вдох, начал Соколов, — Как вы относитесь к взяткам?
— К взяточникам или к взяткам? — Уточнил Максим Евгеньевич.
— К взяточникам… — Неуверенно сказал Соколов.
— А можете дать мне точное определение взяточников? — Максим Евгеньевич был счастлив в этот момент.
— Взяточники — это… Люди, берущие взятки.
— Взяточники – это люди, берущие взятки. Масло масленое! Неуд вам, Соколов! Придете сдавать после праздников!
— Максим Евгеньевич, так как вы относитесь к взяточникам? – Соколов игнорировал насмешки преподавателя.
— Презираю их всей душой, — Искренне ответил Максим Евгеньевич, — Взяточники – это самые жалкие существа из всех живущих. Будь моя воля, я бы всем взяточникам руки поотрубал бы.
— Ну а к взяткам вы как относитесь?
— К взяткам? Да в общем-то так же, как и к взяточникам. Взятка — это, конечно, не человек, чтобы его ненавидеть, тем не менее отношусь я к взяткам пренебрежительно.
— Ну, а как вы относитесь к взяткам, которые дают вам?
— А у вас что, есть, что давать? – Улыбнулся Максим Евгеньевич, — Вы что же, убийство совершили, Соколов?  Да будет вам известно, мои оценки вам не по карману.
Дверь в кабинет открылась и вошел белобрысый студент.
— Максим Евгеньевич, можно? – Спросил он.
— Да, заходите, Наумов, — Сказал Максим Евгеньевич.
Наумов молча подошел к столу Максим Евгеньевича и положил на него 20 000 бумажку.
— Отлично, Наумов. Можете идти, — Максим Евгеньевич поспешно убрал деньги в кошелек.
Наумов вышел.
— 20 000 за пятерку? — Спросил Соколов.
— За тройку, — Поправил его Максим Евгеньевич.
— Ясно. До свидания.
Соколов вышел. Максим Евгеньевич некоторое время сидел и ничего не делал. Потом выдвинул ящик стола, и со всей силы прищемил им свои пальцы.
— Подлец, подлец, подлец… — Приговаривал преподаватель, смотря на пальцы, истекающие кровью.